Текст книги "Друзья с привилегиями"

Глава 13. Ошибка тринадцатая. Неспособность взять ответственность за свои поступки

Вильям

– «Кажется»? В смысле тебе «кажется», Миллз?

Наверное, многие из вас осудят меня за такую реакцию на шокирующие новости Фреи, ведь мир устроен таким образом, что при кризисных ситуациях мужчины всегда должны оставаться сильными, уметь думать холодной головой, в момент отключив эмоции: панику или страх, а также обязательно дарить твёрдую уверенность в том, что всё будет замечательно, тем, кто находится с ними рядом.

Должен вам признаться, и, с большей вероятностью, это вас разочарует, но я всё же попытаюсь не испортить о себе мнение хотя бы своей честностью: когда я говорил Миллз о том, что я не хочу обязательств и отношений, я имел в виду именно такие ситуации.

Возможно, я не готов брать на себя ответственность за кого-то, а, возможно, я просто мудак, который хочет использовать девушек в своих целях, но я хотя бы честен. И в первую очередь с самим собой.

Изначально я сказал ей, что готов поддерживать её только в тех вопросах, в которых я компетентен. У меня никогда не было детей, я даже не задумывался о том, чтобы заводить их в ближайшем будущем.

Да, Фрея мне действительно нравится, и я уже сто раз нарушил правила своей же игры, но… Прежде, чем рожать детей и заводить семью, я бы хотел узнать девушку получше. Ну, хотя бы, попробовать построить с ней отношения? Нет? Не думаете? А вдруг мы не подходим друг другу? Или… или вообще, вдруг я ошибаюсь насчёт неё? Вдруг я создал образ, а она на самом деле не такая, какой кажется мне на первый взгляд?

Серьёзные отношения предполагают множество аспектов, на которые нельзя просто закрыть глаза, сделав вид, что чувства важнее. Любовь – это что-то большее, чем привязанность и желание проводить сопливые романтические вечера вместе. Любовь – это в любом случае жертвенность, нахождение компромиссов, сглаживание углов в конфликтных ситуациях.

Любовь – это работа.

Самая настоящая работа без выходных и возможности свалить куда-нибудь на Карибские острова отдохнуть на недельку, а потом вернуться как ни в чём не бывало. Вас обвинят в том, что вы не были рядом в нужную минуту, и станет только хуже.

Любовь – это работа, требующая постоянного мониторинга и отслеживания кризисных ситуаций во избежание превращения их в надвигающуюся катастрофу. Когда ничего уже не сделать, когда всё, что вы строили на протяжении этого драгоценного времени, превращается в прах, пыль, пустоту. Когда спасти ваши отношения не может даже идеальное сочетание вас по гороскопу.

Когда всё заканчивается, а ты даже не можешь отследить, когда это произошло. Когда ты не готов отпустить её, но видишь, как она собирает свои вещи и выходит из твоей квартиры, специально отвернувшись, чтобы не передумать. Когда ты считаешь себя виноватым в том, что не смог поддержать, вовремя прийти на помощь, что не смог быть той опорой, в которой она так нуждалась.

– Ну… у меня задержка две недели, я не знаю, я не уверена, но… – голос Фреи разрезает неловкость, повисшую в воздухе, а вместе с ней мои непрекращающиеся мысли.

– Ты делала тест? – я отдёргиваю руку от её тела, а её взгляд каменеет.

– Да. Положительный. Но они иногда ошибаются, – Фрея скрещивает руки на груди, прижав их к своему телу.

– И чего ты от меня хочешь теперь, Миллз? – слегка повышаю голос, удержав в себе нецензурные выражения. – Я ведь предупреждал. Ты сама предложила без защиты, – читаю в её глазах явное разочарование и тут же злюсь ещё сильнее.

– Я… я сделала всё, что от меня зависело, – Фрея закусывает губу, а я вглядываюсь в её глаза. Столько испуга. – Я выпила таблетку, но они не всегда дают стопроцентной вероятности того, что ты не забеременеешь.

– Фрея, мы ведь это обсуждали, – небрежно усмехаюсь и делаю шаг в сторону. Отвернувшись от неё, запускаю пальцы в волосы. – Я не готов жениться на тебе и всё такое. Я, конечно, буду помогать, но…

– Я и не просила тебя на мне жениться, Раск.

Внезапно слышу привычный для меня Миллзовский тон: холодный и резкий, и невольно съёживаюсь.

– И что тебе нужно тогда? – разворачиваюсь, найдя её глазами.

– От тебя – ничего, – Фрея делает пару рваных вздохов, а моё дыхание почему-то сбивается. А, может, я бы хотел услышать, что ей нужно от меня… хоть что-нибудь? – Я подумала, что тебе стóит знать, – она поворачивает голову в сторону, хладнокровно окинув холл взглядом.

– Да, наверное, ты права. – Первая фраза, сказанная мною без раздражительного тона. – Подожди, а ты ходила к врачу?

– Нет, я… – Фрея поджимает губы, и я вскидываю брови. – Там всё равно на ранних стадиях ничего непонятно. Нужно минимум три, четыре недели.

– Так прошло же три недели уже?

– Прошло. Ну, я не успела ещё. Дела были.

– «Не успела»? – слабо усмехаюсь, искренне удивившись. Вот же приоритеты у девчонки. – А если честно?

– Ладно, я просто… мне страшно идти одной, – Фрея опускает взгляд вниз, переминаясь с ноги на ногу. Уже хочу ответить ей, и она добавляет: – И нет, я не сказала тебе об этом, потому что надеюсь на твою поддержку. Я уже поняла, что тебе это не нужно. – Резко выдыхаю, сжав челюсть. – Я ещё никому не говорила. Я чувствую себя идиоткой. Если я и правда беременна, это будет очень глупо, – она поднимает взгляд к моему лицу, встретившись со мной глазами. – Тебе это не нужно, а мне… а мне придётся как-то решать проблемы одной. – Вижу, как старательно она пытается сдержать слёзы, и снова вздыхаю, отведя взгляд в сторону. – Прости. Я забыла. Ты же не хочешь слушать о моих проблемах и поддерживать меня. Я схожу, всё узнаю и обязательно поделюсь с тобой этой информацией, если тебе, конечно, интересно, – тон её голоса пропитывается едкой иронией, смешанной с едва заметной горькой обидой, которую она очень хорошо старается скрыть.

Склоняю голову набок, спокойно восприняв реакцию Фреи на мои слова. Именно об этом я и говорил. Наезды, обязательства, обиды, а ты должен решать все её проблемы и быть прекрасным принцем на белом коне.

Но это не моя роль, Фрея. Прости меня, но я не парень твоей мечты. Я разочаровал тебя, но это никогда не было моей целью. Я не парень твоей мечты, точно так же, как и ты – не девушка моей мечты. Почему? Всё просто.

Вот они – призывы к чувству вины из-за того, что ты оказался недостаточно хорош для неё. Из-за того, что не оправдал её ожиданий. Но эти ожидания ты построила сама.

Понимаю, что Фрея пытается быть сильной, а точнее, строить из себя сильную и независимую девушку, когда на самом деле нуждается в ком-то, кто сможет взять тяжёлую ношу на себя. А ещё я понимаю, что это не моя история. Но так бывает. Ей нужен кто-то, с кем она сможет чувствовать уверенность и силу, кто сможет дать ей то, чего не смог дать я.

– Фрея, я могу сходить с тобой. Как твой друг, – просовываю руки в карманы, встрепенувшись. – Может, там вообще ничего нет, а мы с тобой уже напридумывали всякого.

– Да. Напридумывали всякого, – Фрея повторяет мою фразу, окрасив её пренебрежительным тоном. Я понял. Напридумывали чувства. – Хорошо. Спасибо, друг.

Фрея

– Мисс Миллз, я пропишу вам вот эти витамины. Они должны восстановить регулярность вашего менструального цикла. – Наблюдаю за тем, как доктор делает запись на листке бумаги. – Подскажите, были ли у вас в последнее время стрессовые ситуации?

– Моя жизнь – это одна сплошная стрессовая ситуация, – грустно улыбаюсь, словив неодобрительный взгляд врача. – А если серьёзно, то да. Я заканчиваю университет, последние месяцы выдались особенно непростыми.

– Постарайтесь оградить себя от стресса. – Придётся оградить себя от Раска. – Отдохните. Развейтесь. Займитесь любимым делом, – доктор мягко улыбается, вынудив меня подарить ему ответную улыбку.

– Я поняла. Доктор, а я… – замолкаю на секунду, а когда встречаюсь взглядом с врачом, неуверенно добавляю: – Я точно не беременна?

– Вы ставите под сомнение мою компетентность? – он выгибает бровь, ухмыльнувшись, и я отрицательно мотаю головой. – Да, мисс Миллз. Я более, чем уверен, – доктор заканчивает делать запись и протягивает мне лист с рекомендациями.

– Спасибо, – убираю листочек в сумку и поднимаюсь на ноги. – До свидания.

– Всего хорошего, мисс Миллз, – он разворачивается на стуле, легко улыбнувшись, и отворачивается обратно к экрану компьютера.

Медленно выхожу из кабинета, погружённая в раздумья, и мой взгляд невольно падает на Вильяма, сидящего в приёмной. Он расставляет ноги шире, уперевшись предплечьями в колени, и склоняется корпусом вперёд. Смотрит что-то в телефоне, сосредоточенно разглядывая экран. Встаю прямо рядом с кабинетом, облокотившись на стену, и начинаю нагло пялиться на своего друга, от которого я чуть не забеременела.

Вот это достойный заголовок какой-нибудь очередной статейки в какой-нибудь очередной желтой газетенке.

Да, я, конечно, не ожидала от Раска другой реакции, но в моменте мне показалось, что я хочу большего. И не просто хочу, а заслуживаю. Заслуживаю мужчину, который будет хотеть быть со мной, который будет радоваться, если я скажу ему те самые три слова… И это будут слова «Кажется, я беременна», а не «Давай прямо здесь».

Скрещиваю руки на груди, продолжая рассматривать Вильяма, и в какой-то момент на моем лице появляется лёгкая улыбка. Нет, я не могу отрицать, что он замечательный. Весёлый, умный, без сомнений – грёбанный немецкий Аполлон, спустившийся с небес, но случайно потерявший по пути к земле свой нимб. А наш секс… Мне не хватит словарного запаса, чтобы описать, насколько мне иногда бывает хорошо, но… Но этого ведь мало, да?

Что насчёт чувства защищённости, что насчёт полного доверия, откровенности? Искренности, любви, взаимопонимания? Чтобы иметь возможность без страха сказать о чувствах и знать, что твой партнёр чувствует то же самое? И не просто знать, а слышать, видеть и чувствовать его любовь? Что насчёт этого всего?

Я так долго боялась вступить в новые отношения, опасаясь снова обжечься, но только сейчас поняла, что я этого на самом деле хочу. Хочу любить, дарить любовь и получать её взамен, хочу ссориться и мириться, хочу доверять, хочу обжигаться, хочу жить.

Жить с любимым человеком, когда трудно, больно, невыносимо, но также когда легко, приятно и просто хорошо. Хорошо, когда он обнимает тебя одной рукой, заправляя прядку волос за ухо, и говорит, какая ты красивая. Хорошо, когда приходит домой с твоими любимыми цветами, оправдывая свою внезапную нежность волей случая, но ты на самом деле знаешь, что он всего лишь хочет сделать тебе приятное. И хорошо, когда ты готовишь с утра кофе не только на себя, а на вас двоих.

Внезапно понимаю, что это совсем не про Раска, потому что он изначально сообщил мне о своих намерениях, и я очень сильно сомневаюсь, что что-то изменилось. Скорее наоборот. Эта ситуация с моей, как оказалось, фейковой беременностью, наверное, только больше заставила его осознать, какую ошибку мы совершили, когда начали так тесно «дружить».

Решительно шагаю вперёд, приближаясь к Вильяму, но внутри моей грудной клетки с каждым шагом становится все более и более пусто. Подхожу ближе, и Вильям замечает меня, подняв голову, и тут же встаёт на ноги, блокируя экран телефона.

– Ну, что там? – просовывает ладони в карманы брюк, выпрямив предплечья.

– Ложная тревога, – смотрю в его глаза и постепенно начинаю видеть в них явное облегчение. А, может быть, я его просто чувствую.

– Значит, ты не беременна? – Вильям вскидывает брови, видимо, не веря своему счастью.

– Нет. Нам повезло, – монотонно произношу, отведя глаза в сторону. – Ты рад?

– Да, – он отвечает так же сухо, и я вновь встречаюсь с ним взглядом.

– Замечательно, – говорю с иронией в голосе, опустив голову вниз. – Ладно, Раск, я пойду. Спасибо, что сходил со мной. Оказывается, это было вовсе не обязательно, – небрежно бросаю, шагая в сторону, и Вильям хватает меня за локоть.

– Фрея.

– Что? – поднимаю на него взгляд, и он мягко выдыхает.

– Раз всё хорошо, давай вернёмся к началу. Секс и никаких обязательств, – Вильям сжимает пальцы на моей руке.

– Прости, но я не могу, – аккуратно отодвигаюсь от него и вытаскиваю руку из его хватки. – Я тут поняла, что больше не хочу таких отношений.

– И каких же отношений ты хочешь? – он складывает руки на груди.

– Хочу серьёзных отношений. Хочу замуж. Хочу знакомиться с друзьями, с семьёй своего парня. Хочу быть значимой частью его жизни, а не девушкой без определённого статуса, – выговариваю на одном дыхании, а моё сердце начинает биться чаще. – Но так сложно теперь найти серьёзного мужчину.

– Да, и где они только ходят все? – саркастически бросает Вильям. – А мне вот казалось, что ты поддержишь меня и теперь тоже. Как раньше.

– Всё меняется. И я в том же числе, – слабо улыбаюсь.

– А я всё-таки настаиваю на том, чтобы ты подумала о моем предложении.

– Я заслуживаю бóльшего. Мы заслуживаем бóльшего, Виль. Чего-то бóльшего, чем просто секс.

– Наш секс – это что-то бóльшее, чем просто секс, – едва слышно произносит Вильям, заставляя меня рвано выдохнуть.

– Виль, не надо…

– Ладно, – он резко опускает руки вниз. – Тогда я желаю тебе найти хорошего парня. – Вглядываюсь в его глаза, поджав губы. – Того, кто будет тебя устраивать.

– Спасибо, – еле выдавливаю из себя одно слово, сглотнув подступивший к горлу тяжёлый ком обиды.

– Не пожелаешь мне найти хорошую девочку? – Вильям легко улыбается.

– Пожелаю найти плохую.

Улыбка Вильяма становится шире, но остаётся нежной.

– Хуже тебя не найти, Миллз.

Мои губы наконец расплываются в ласковой улыбке, и я опускаю голову вниз, устремив взгляд в пол. Вильям делает шаг вперёд, протянув ко мне руки, но в последний момент замирает, рассматривая меня вопросительным взглядом. Подаюсь вперёд по инерции, но тоже останавливаюсь, стремительно отстранившись от него, и поправляю ремешок сумки на плече.

– Что будешь делать сейчас? – Вильям вновь неловко засовывает руки в карманы брюк.

– Пойду выпью, наверное, – продолжаю испепелять грустные голубые глаза взглядом, не моргая. – Мне ведь теперь можно, вроде как, – легко улыбаюсь. – А ты?

– И я, наверное, пойду выпью, – равнодушно произносит Вильям, сжав челюсть.

– Есть повод?

– Да. У меня всё же не будет незапланированного ребёнка.

– И правда: повод довольно веский, – тихо проговариваю, сделав мягкий вздох. – Ну, что, это всё, получается? Мы больше не друзья с привилегиями?

– Получается, что так, – Вильям стоит, не двигаясь, вглядывается в мои глаза, и я отвожу взгляд в сторону. – Наверное, оставаться нам просто друзьями тоже нет смысла.

– Ты прав, – опускаю глаза вниз, делая вид, что мне всё равно, но это вовсе не так. – Ладно, удачи тебе там с поисками, ну, и всё такое.

Складываю руки на груди, сильно прижимая их к телу, и нервозно переминаюсь с ноги на ногу.

А теперь я не хочу, чтобы Вильям себе там кого-то искал.

Боже, да как это вообще работает?

– И тебе удачи, – вижу, как он делает шаг ко мне, и на секунду задерживаю дыхание. – Хотя, она тебе не нужна. У тебя ведь уже есть кавалер.

– Да, есть.

– Серьёзный, взрослый парень. Настоящий мужчина, – Вильям прищуривается, легко усмехнувшись. – Тот, кто может сказать тебе о чувствах, тот, кто знает, чего хочет. Мечта любой девушки. Ещё и с голосом, как у грёбанного греческого бога вокала, да? Если такой существует вообще, – чувствую, что тон его голоса окрашивается пренебрежительными, саркастическими нотками, и меня это начинает раздражать.

– Да, Вильям – замечательный парень. Ты совершенно правильно всё заметил про него, – отвечаю, чтобы он тоже разозлился, и вижу, как он сжимает челюсть, дёрнув уголком рта.

– Тогда удачи тебе с ним. Вы прекрасная пара.

– Спасибо.

– На свадьбу пригласишь?

– Обязательно.

Мы какое-то время стоим, вглядываясь друг другу в глаза, и оба шумно выдыхаем, будто ждём от другого каких-то действий, но никто не решается сделать хоть что-то.

Вся эта ситуация иронично смахивает на отрывок из какой-то очередной глупой мелодрамы. Почему иронично? Потому что в последнее время у меня слишком часто возникает яркое ощущение того, что моя жизнь – это одна сплошная Санта-Барбара, в главной роли которой поневоле каждый раз оказываюсь я, сама того не желая. У меня ведь даже был свой драмкружок… Видимо, тебе не хватало драмы в жизни, но зато теперь её навалом, да, Фрея?

Вильям опускает взгляд вниз, долго и слишком многозначительно кивает, поджимая губы, а потом медленно, не сказав ни слова, обходит меня и уходит дальше по коридору. Прикрываю глаза, глубоко вздохнув, и сильно закусываю нижнюю губу.

Мне кажется, что я поступаю правильно, но почему мне тогда так мучительно больно?

Думая о том, что это к лучшему и что я принимаю действительно верное решение, я в гордом одиночестве покидаю пределы больницы, начиная новую главу своей жизни.

Новую главу своей жизни без присутствия в ней Вильяма Раска Паульсена.

Глава 14. Ошибка четырнадцатая. Сомнения

Вильям

Захожу домой, тихо прикрыв за собой дверь. Слышу шуршание на кухне и вижу мокрый от дождя плащ матери, висящий в прихожей. Скидываю с себя пиджак, делаю один тяжёлый, почти свинцовый, вздох, вобрав в грудь воздух, понимая, что уже несколько недель собираюсь с мыслями, чтобы поговорить с ней, по совету Фреи, но всё не могу найти подходящего момента.

А, может быть, не хочу его искать, потому что так, чёрт возьми, проще.

Проще ничего не делать, оставляя всё так, как есть, ведь в случае, если ты вдруг перестанешь находиться в состоянии вечного бездействия, может произойти что-то ужасное, к чему ты совершенно не будешь готов.

Например, к тому, что твоя родная мать признается тебе в том, что ей на тебя абсолютно всё равно.

– Виль, вернулся? Проходи, я тут… – она замолкает, когда видит мою кислую физиономию, – заказала нам немного еды. – Прохожу на кухню, а мама опускает ладони на поверхность стола, начиная заглядывать мне в глаза. – Что-то случилось, родной?

– А мы, что, сегодня ужинаем вместе? – иронично бросаю и присаживаюсь за стол.

– Да, я сегодня…

– Сегодня ты не нашла компанию получше?

Кажется, последний стакан виски в баре оказывается для меня явно лишним, ведь саркастические колкости начинают вырываться из моего рта, так и не пройдя достойную фильтрацию.

– Виль, я не понимаю, о чем ты гово…

– Мам, я видел тебя у Лузетт полтора месяца назад, когда ты сказала, что не можешь со мной поужинать. И видел не одну, а с каким-то очередным в твоей жизни богатым любовником, – алкоголь окончательно развязывает мне язык, но я в какой-то мере даже оказываюсь ему за это благодарен.

– Вильям, я не позволю тебе общаться со мной в таком тоне, – строго произносит мама, подойдя ко мне ближе, и я наконец нахожу её глазами. – Если бы ты поговорил со мной нормально, я бы тебе всё объяснила.

– Думаешь, нормальный разговор способен изменить что-то? – разочарованно усмехаюсь. – И что ты сделаешь, если я буду общаться с тобой в таком тоне? Накажешь меня за это? Поставишь в угол или заставишь остаться дома, не разрешишь пойти погулять с друзьями? Мама, я больше не ребёнок. И если уж ты решила забить хоть на какие-то нормы приличия, то не впутывай меня в свои бесконечные авантюры.

– О каких нормах приличия ты говоришь?

– Ощущение, что ты даже рада, что отец умер, и можешь теперь спать со всякими мажорами, ни в чём себе не отказывая, – мгновение, и я получаю в подарок от мамы хлёсткую, звонкую пощёчину, сразу же резко от неё отвернувшись.

Закрываю глаза, мгновенно пожалев о том, что я только что произнес вслух. Но я слишком зол, а, возможно, даже обижен на маму, и, оказывается, настолько сильно, что теперь говорю ей такие вещи.

Да, совет Фреи моментально канул в лету, как только я почувствовал на языке терпкий вкус французского бурбона, и уже завтра я, скорее всего, даже не вспомню о том, что натворил и ещё натворю сегодня.

– Спасибо за ужин, мам, – саркастически бросаю, не смотря на неё, и встаю на ноги, пошатываясь. Хватаюсь за край стола, а мама касается моего предплечья.

– Виль, прости, я не знаю, что на меня… я…

Кажется, я впервые слышу, как дрожит её голос. Поворачиваюсь к ней лицом, взглянув на неё, и вижу, что её глаза начинают блестеть от накопившихся в них слёз.

– Я ужасная мать. Я… – мама закрывает лицо ладонями, начиная всхлипывать, и я отодвигаю стул в сторону, тут же заключив её в объятия. – Боже, Виль, я и не знала, что ты так относишься к этому всему, – ладони мамы ложатся на мою спину, и я прикрываю глаза, глубоко вздохнув.

Не помню, когда мы обнимались в последний раз.

– Мам, и ты меня прости, – тихо произношу. – Просто я… – замолкаю, и мама отстраняется от меня, взглянув мне в глаза. – Просто я скучаю по нему, – сажусь обратно на стул, а мама садится рядом. – Я делаю вид, что я это уже принял, потому что я должен быть сильным. Но я до сих пор не могу это принять, мам.

– Милый, я тоже по нему скучаю. И каждый день только сильнее. Боль от утраты твоего отца иногда настолько сильно атрофирует моё сознание, что я забываю о том, в какого идеального мужчину на самом деле превратился мой сын, – она проводит тыльной стороной ладони по моему лицу, скользя по скулам, и я мягко выдыхаю. – Почему ты должен быть сильным? Кто тебе такое сказал?

– Никто. Я так решил. Ведь я же теперь мужчина в нашей семье. – Мама нежно улыбается, а я даже не подозревал, что она так умеет.

– Быть мужчиной – не значит скрывать от родных свои переживания, – рука мамы ложится на мою, и я сжимаю пальцы, накрыв её ладонь своей. – Быть мужчиной – значит быть рядом, уметь за себя постоять, добиваться того, чего ты действительно хочешь, – мягко добавляет мама, поправляя растрепавшиеся волосы на моей пьяной голове.

– В таком случае, я вообще не мужчина, – разочарованно бросаю, повернувшись корпусом на девяносто градусов по направлению к столу.

– А ты так говоришь из-за меня или из-за кого-то другого? – Кидаю на неё быстрый взгляд, и её губы расплываются в лёгкой, но лукавой улыбке. – Если из-за меня, то я хочу тебе сказать, что ты для меня самый настоящий и самый лучший мужчина на свете. – Не могу ответить ни слова, лишь слабо благодарно улыбаюсь, и мама добавляет: – Или всё-таки не из-за меня? – она встаёт на ноги, обогнув стол, и начинает копошиться с пакетами доставленной еды.

– Неважно, – помогаю ей, раскладывая всё по своим местам.

– Поняла, – мама коварно улыбается, и я немного нахмуриваюсь. – Неважно, так неважно. Будешь вино?

– Буду.

А кто-то уже смешивал виски с вином, как ощущения, не расскажите? Не смешивали? Ну, ничего. Я сейчас как раз этим займусь, обязательно расскажу об этом невероятном опыте.

– Значит, из-за меня ты думаешь, что ты не настоящий мужчина, – мама наполняет два бокала игристым полусухим и протягивает один из фужеров мне.

– Не совсем так, но да, я не был рядом с тобой, когда это было необходимо.

На самом деле не только с тобой рядом, мам.

– Виль, я твоя мама. Это я должна быть рядом с тобой и всегда тебя поддерживать. Понял? – Забираю из её рук бокал, коротко кивнув. – Но настоящий мужчина, по-хорошему, конечно, является тылом для любимой женщины. Одна у тебя уже есть, и её сердце ты завоевал ещё в момент своего рождения, – мама разводит руками в стороны, мягко усмехнувшись. – А вот если вдруг, когда-нибудь, в твоей жизни появится другая женщина…

– Что тогда? – улыбаюсь, уже чувствуя волну разливающегося внутри тепла, вызванного дорогим алкоголем. Или не только алкоголем?

– Тогда я просто хочу, чтобы ты знал, что ты заслуживаешь счастья. Самого настоящего, Виль.

– Счастье – понятие растяжимое, – ставлю бокал на стол и облокачиваюсь на предплечья. – Если я завтра выиграю в лотерее миллион евро, я буду невероятно счастлив, – самодовольно улыбаюсь.

– Нет, на самом деле, счастье – это довольно ясное, простое понятие. Быть рядом с любимыми – это всё, что нужно, – мама вглядывается в мои глаза, и её губы расплываются в ласковой улыбке.

– И когда ты впервые почувствовала себя счастливой?

– Когда мы с твоим отцом пошли на первое свидание, – мама облокачивается на стол, задумчиво отведя взгляд наверх. – Он тогда притащил скромный букет тюльпанов, и мы пошли гулять по улицам уже почти ночного Стокгольма, – вижу, как она перемещается в воспоминания и чувствую, что моё сердце начинает биться чаще. – Знаешь, я ведь сначала отказала твоему отцу. Он мне вообще не нравился, – мама легко смеётся, а я удивлённо приподнимаю брови. – Почему ты так смотришь?

– Я думал, у вас было взаимопонимание и всё такое, – небрежно машу вилкой в воздухе, как бы выражая своё пренебрежение к своей же фразе.

– Оно было, но спустя долгое время после того, как мы начали встречаться. Мы даже успели расстаться один раз.

– Ничего себе, я не знал, – опускаю взгляд вниз, вмиг вспомнив слова Фреи о том, что моя мама, возможно, тоже является человеком. Теперь я это не только предполагаю, теперь я это вижу. – И что, отцу удалось отвоевать тебя обратно?

– Ему не пришлось меня отвоёвывать. Мы всего лишь вместе пришли к тому, что нам суждено было стать семьёй, – мама улыбается, задержав взгляд в моих глазах. – Знаешь, ты на него так похож. Такой же…

– Самовлюблённый? – издевательски кидаю, опустив голову вниз.

– Нет. Упёртый, – она дарит мне ответную, слегка игривую, улыбку. – И чувство юмора у него такое же было.

– Идиотское? – усмехаюсь, широко улыбнувшись, и мама внезапно мрачнеет.

– Когда ты стал таким самокритичным? Что-то не припоминаю за тобой такого поведения, – она встаёт, начиная прибираться на столе, и я пододвигаю тарелки ближе к ней.

– Да так бы Фрея сказала, – вмиг замолкаю, закусив язык, и мама разворачивается с посудой в руках. – Она моя хорошая знакомая. Учились вместе, – дёргаю бровью, устремив взгляд на ножку уже пустого бокала для вина.

– Понятно, – непринуждённо произносит мама, тут же повернувшись обратно. – Поможешь мне?

Поднимаюсь на ноги, подойдя к маме ближе, и молча забираю у неё из рук грязную посуду. Замечаю краем глаза, что она смотрит на меня изучающе, будто пытается узнать меня заново, и, игнорируя её удивлённые взгляды, начинаю мыть тарелки, вилки и вообще всё, что накопилось в раковине за последние дни. Да, и такое у нас тоже бывает.

– Я пойду прилягу, хорошо? – мама касается моего плеча, а я официально киваю, складывая помытую посуду в специальный шкафчик. – Спасибо тебе за прекрасный вечер. – Поворачиваю голову, увидев нежную улыбку на лице матери.

– И тебе спасибо, – одариваю её такой же мягкой улыбкой, а в моей груди возникает абсолютно новое чувство, которое по началу совершенно сбивает меня с толку. Что это такое?

– Не засиживайся слишком долго. Я каждый раз слышу, как ты поднимаешься наверх во втором часу ночи, – мама моментально входит в образ «классической мамы», которая просто обожает раздавать всем указания направо и налево.

– Ну, ма-ам, – с искусственной обидой в голосе произношу, выпятив губу. – Ну, можно я ещё чуть-чуть погуляю? Там меня пацаны заждались. Я все уроки уже сделал, – насмешливо добавляю, с надеждой заглядывая маме в глаза, а она любовно меня рассматривает.

– Ладно, раз пацаны ждут… – мама опускает ладонь на мою спину, приблизившись ко мне, и оставляет на моей щеке тёплый поцелуй.

– Я передумал. Я слишком устал сегодня, так много пить в моем возрасте уже непозволительно, или даже опасно, – едко заявляю, вернувшись к мытью посуды, а точнее, к исполнению роли домохозяйки.

– Два бокала вина – это много для тебя?

– Нет, я же ещё сегодня… – ловлю прищуренный взгляд матери, мгновенно заставляющий меня заткнуться. – Да, мам, два бокала вина – это ужасно много.

– Сделаю вид, что поверила, – мама ещё раз чмокает меня в щёку, пару раз похлопав по спине. – Спокойной ночи.

– Спокойной, – на автомате отвечаю и вижу на дне раковины сковороду, понимая, что спать я пойду вовсе не скоро.

Ненавижу мыть эти грёбанные сковородки. Может, купить ради облегчения страданий посудомойку?

– И ещё кое-что, – мама уже хочет оставить меня наедине с этим алюминиевым исчадием ада с антипригарным покрытием, но вдруг останавливается, подойдя сзади. – Докажи Фрее, что ты настоящий мужчина, – сковородка со звоном касается мраморной раковины, когда я слышу монотонный голос мамы у себя за спиной.

– А если я не смогу? – едва слышно произношу, не двигаясь, и продолжаю неловко придерживать посуду двумя руками.

– Дорогой мой, я в тебя верю.

Мама коротко обнимает меня, поцеловав в плечо. Берёт телефон со стола, поднимается на второй этаж нашего особняка и, дойдя до спальни, тихо прикрывает за собой дверь.