Текст книги "Друзья с привилегиями"

Глава 29. Шаг одиннадцатый. Осознаём свои истинные желания

Вильям

– Я буду ванильное, – закидываю ноги на журнальный столик в своей гостиной, вперив пустой взгляд в широкий экран телевизора.

– Выбор настоящего мужчины, – саркастически произносит Джулия и присаживается рядом, протянув мне баночку мороженого.

– Как оказалось, я далёк от образа настоящего мужчины, – слабо улыбаюсь, втыкая ложку в не успевшее растаять мороженое, и отрывисто выдыхаю.

– Ты расскажешь нормально, что у тебя там случилось?

Поворачиваю голову, расслабленно взглянув на подругу, и вижу, как она облизывает ложку, развернув её вогнутой стороной к языку. Если бы я не был влюблён в Фрею и был бы сейчас один, я бы сто процентов предложил Джулии вместо ложки использовать мой… О чём это я вообще думаю? Точно, о сексе. Пытаюсь вспомнить его определение, ибо с тех самых пор, как я покинул Англию, и с тех самых пор, как Фрея предложила сделать перерыв в наших отношениях, прошло уже две недели.

Я не просто не видел Фрею две недели, я не видел Фрею голой две недели. И этот факт заставляет мой мозг генерировать эротические картинки даже с участием моей подруги детства.

Нет, так больше продолжаться не может. Мы ведь любим друг друга, сколько ей потребуется ещё времени для того, чтобы это понять?

Я: Привет. Как ты?

Отправляю сообщение, заблокировав экран, и отворачиваюсь от Джулии, звучно выдохнув.

– Какой тяжёлый вздох. Неужели всё так серьёзно?

– Да, Джулс, – пробую мороженое, ощутив сладкий привкус на языке. Но я бы, конечно, лучше попробовал кое-что другое на вкус, такое же сладкое. – На этот раз я конкретно облажался.

– Снова? – Джулия издевательски улыбается, и я коротко закатываю глаза. – Ладно, я не удержалась.

– Где ж ты была всё это время? – иронично произношу, растянув губы в слабой улыбке, и слышу звук уведомления.

Solsken: Привет, хорошо. Познакомилась с Элеонорой. Она прелестная. Как ты?

Я (черновик): Я так больше не могу. Я люблю тебя. Я скучаю по тебе. Я хочу каждый день просыпаться рядом с тобой. Хочу видеть твои глаза, хочу касаться твоей кожи, хочу быть настолько близко, насколько это возможно. Не останавливай меня, я покупаю билеты и выезжаю.

Поддавшись эмоциям, набираю сообщение, барабаня по экрану пальцами, а потом внезапно замираю, зависнув над кнопкой отправления. Моё дыхание сбивается, когда я перечитываю написанные мною строки.

А если это тоже нарушение её личных границ? Она просила дать ей время, и я должен уважать её выбор. Каким бы болезненным он для меня ни был.

Я: Скучаю по тебе.

Откладываю телефон, вновь беря в руки банку мороженого, но оно успевает растаять, пока я тут переписываюсь с… Язык не поворачивается назвать Миллз бывшей девушкой, поэтому я упорно буду игнорировать этот факт и буду продолжать называть её по фамилии.

– В общем, я сделал кое-что, о чём теперь жалею, – двигаю ложкой в мороженом и понимаю, что больше не хочу его. Я хочу её. – И самое идиотское в этой ситуации – это то, что я не знаю, зачем я это сделал. И я даже не могу это исправить, – со злостью ставлю банку на стол и скрещиваю руки на груди, облокотившись на спинку дивана.

– Никогда бы не подумала, что жалость к себе – это одна из особенностей твоего характера, – Джулия продолжает наслаждаться своим мятным пломбиром, а я прожигаю её осуждающим взглядом.

– Джулия, друзья обычно поддерживают друг друга, не знала об этом? – вскидываю брови.

– Зачем тебя поддерживать, если ты настроен так критически, – она поворачивает голову, найдя меня глазами. – Я буду искренней. И, возможно, тебе не понравится, но, может, ты перестанешь наконец тратить время на жалобные рассказы о прошлом и сделаешь хоть что-то, чтобы изменить ситуацию. – Поджимаю губы, продолжая вглядываться в карие глаза Джулии.

А она ведь права. Очередная женщина в моей жизни, которая сделает меня лучше. Или я сам делаю себя лучше?

– Я тебя внимательно слушаю, – улыбаюсь, потянувшись к пульту от телевизора, и выключаю звук.

– Ты тратишь силы и время на мысли о том, что ты изменить не в состоянии, и игнорируешь попытки найти способ изменить то, что ты изменить в состоянии, – Джулия мягко вздыхает. – А знаешь, почему? – Отрицательно мотаю головой. – Потому что так проще. Ты почему-то не можешь позволить себе ошибаться. Не можешь признаться себе в том, что ты уже мужчина. Я помню, как ты поддерживал свою маму, когда умер отец, как, будучи ребёнком, взваливал на свои плечи взрослые обязанности. Но сейчас, в отношениях, ты не хочешь признаваться себе в том, что ты мужчина, потому что это ответственность.

– Я не боюсь ответственности.

– Я знаю, Виль, – Джулия касается моего предплечья, и я опускаю взгляд на её руку. – Ты не боишься статуса мужчины, ты считаешь, что ты его не достоин, – она сжимает пальцы, проскользнув ладонью выше по моей руке. – Ты решил, что настоящий мужчина никогда не делает ошибки, всегда делает всё правильно и не имеет ни одной слабости. Но это не так, – она наклоняет голову набок, нежно улыбнувшись. – Настоящий мужчина умеет признаться себе и другим в том, что он как раз далеко не идеален. И он этим гордится, – едва слышно добавляет Джулия, задержав дыхание, и её взгляд плывёт вниз по моему лицу.

– И в чём мораль твоей душещипательной речи? – так же тихо произношу.

– В том, что я всегда видела в тебе настоящего мужчину, – Джулия поднимает глаза к моим. – И, может быть, я смогу доказать тебе это… – она начинает приближаться ко мне, а я резко нахмуриваюсь, опустив ладонь на её плечо.

– Воу, Джулс, ты чего? – кидаю на неё броский взгляд и встаю на ноги.

– Я… Я давно хотела тебе признаться. – Разворачиваюсь к Джулии лицом и вопросительно приподнимаю брови.

– В чём? В том, что считаешь меня настоящим мужиком? – мягко усмехаюсь.

– Я люблю тебя, Виль, – устало проговаривает, и я вздыхаю.

– Я тоже тебя люблю. Мы дружим лет двадцать уже.

Джулия резко вбирает воздух в грудь, поджав губы, а затем грустно улыбается.

– Не заставляй меня говорить тебе эти банальные фразы про френдзону, – присаживаюсь обратно, развернувшись к ней корпусом. – Ты же знаешь, как я дорожу тобой, – беру её ладони в свои, приподняв уголок губ. – Но ещё ты знаешь, что я безвозвратно влюбился в одну несносную англичанку.

– Неужели ты не помнишь, как нам было хорошо вместе? – Джулия кокетливо улыбается, а я коротко смеюсь.

– В пятом классе? Когда мы целоваться учились? – отпускаю её руки, снова облокотившись на спинку дивана, и закидываю голову назад, вспоминая свою молодость. – Да уж, это было феерично.

– И научились ведь, – Джулия вглядывается в мои глаза, а я мягко вздыхаю.

– Спасибо тебе за этот опыт, – совершенно не эротично касаюсь её плеча, и она прослеживает взглядом за моей рукой, скептически выгнув бровь. – Но мы больше не дети. Фрея… – закидываю руку на спинку дивана. – Фрея – чудесная девушка. И я правда люблю её. Люблю настолько сильно, что иногда совершаю необдуманные поступки, которые… – сжимаю челюсть, – которые приводят к тому, что я сижу здесь и ною тебе, вместо того, чтобы быть с ней и ныть ей, – надменно, насмешливо ухмыляюсь.

– Я никогда не против того, чтобы слушать твоё нытьё.

Джулия снова задерживает взгляд в моих глазах, а мои губы образуют неуверенную улыбку. Слышу, как кто-то за входной дверью скребётся, открывая её, и очень надеюсь на то, что это не грабители.

А то будет весело. Одна опасная для жизни ситуация за другой.

– Ох, Джулия, ты уже здесь, я и не знала. Здравствуй, дорогая, как ты? – голос мамы разливается по гостиной, и я облегчённо вздыхаю.

– Пойду поздороваюсь с твоей мамой, – моя подруга встаёт на ноги, кинув взгляд в прихожую. – Лоресса, добрый вечер. У меня всё прекрасно, а как вы? Устали?

Девушки уходят на кухню, а я беру телефон со стола и вижу ответ от Фреи.

Solsken: Я тоже по тебе скучаю, Виль.

Облокачиваюсь предплечьями на согнутые в коленях ноги и наклоняюсь корпусом вперёд. Сжимаю челюсть, продолжая смотреть на нашу с Фреей переписку, и понимаю, что мне этого мало.

Мне мало того, что она тоже скучает по мне.

Мне будет мало, если она скажет, что любит меня.

Мне будет мало, если она скажет, что хочет вернуться.

Мне будет достаточно, когда я увижу её глаза вживую и смогу поцеловать её, крепко прижимая её тело к своему.

– Виль, милый, что ты решил насчёт своего дня рождения?

Блокирую дисплей мобильника, потому что так и не придумываю, что ответить Миллз. Подняв голову, вижу озадаченное лицо матери и сразу же делаю глубокий вздох грудью.

– Не знаю. Ничего, – сухо отвечаю, обратно разблокировав экран телефона, и вновь вижу то же самое сообщение от Фреи.

– Чего бы ты хотел?

– Её, – проносится в моих мыслях, но я озвучиваю: – Я правда не знаю, мам, – нахожу её глазами, слабо улыбнувшись. – Мне всё равно. Настроения нет, – поднимаюсь на ноги и просовываю ладони в карманы брюк.

– Не удалось ещё поговорить с Фреей?

– Ну, почему, мы общаемся, – с сарказмом в голосе произношу и начинаю рассматривать мгновенно ставший интересным узор пола в гостиной. – Только вот общаемся так, как будто мы – совершенно чужие друг другу люди.

– Дай ей время, – мама дотрагивается до моего предплечья. – И пока ты ждёшь, предлагаю тебе устроить вечеринку. Пригласить друзей. А я пойду погуляю, – она улыбается.

– Звучит так, как будто мне пятнадцать.

Усмехаюсь, а в мыслях возникает возможный ответ Миллз на эту фразу: «Тебе исполняется пятнадцать, наконец-то сможешь кончить за пять минут. Хотя, подожди-ка, у тебя и в двадцать четыре это неплохо получается. С днём рождения!».

Глупо улыбаюсь, опустив взгляд вниз, но, кажется, перестаю винить себя за то, что я сделал. А что я сделал? Точно. Решил поворошить болезненное прошлое своей девушки, не спросив у неё, можно ли впутывать её в это нечистое дело, а самое главное – нужен ли ей весь этот героизм. Мне начинает казаться, что мне это нужно было даже больше, чем ей.

И в какой-то степени я поступил эгоистично, потому что не мог побороть свои комплексы, пытаясь изо всех сил доказать ей, что я – мужчина. В то время как она сама сказала мне (словами, прямым текстом, ртом), что просто хочет, чтобы я вовремя был рядом и не играл в её защитника.

Считаю, что это полностью моя проблема, ни Фрея, ни Патрик тут не причём, я придумал ситуацию, которая должна была помочь мне преодолеть мою боль.

Но я ошибся. Она доставила мне только больше боли.

Однако по словам Джулии мужчины признают свои слабости. Я был эгоистом, но не считаю, что не достоин любви Миллз после того, как поступил с ней. Все совершают ошибки, верно? Даже такие идеальные мужчины, как я.

Хорошо, это было лишним. Когда я начинаю волноваться, всегда шучу про свою самовлюблённость. Довольно иронично, учитывая тот факт, что я, по всей видимости, не люблю себя. Точнее, не знаю, за что меня может полюбить женщина. Я постоянно пытаюсь заслужить любовь всеми изощрёнными способами, но каждый из них оказывается провальным.

И тут, словно по сценарию, я раз за разом придумываю новые причины, чтобы меня полюбили, но они не подходят и лишь ухудшают ситуацию. Разочаровываюсь в себе только больше, вынуждая себя искать методы лучше и действеннее, ведь те прошлые оказались неэффективными. Довожу себя до ситуаций, в которых возникает реальная угроза жизни, и в этом случае думаю, что теперь-то я обязательно должен одержать победу. Но… это так не работает.

Я не ценю себя и собственную жизнь, вот какой вывод я делаю из всего, что со мной происходит. Пора что-то менять, только вот что?

– Виль, всё будет хорошо, – голос матери вырывает меня из потока мрачных мыслей, заполонивших мой рассудок, и я растерянно нахожу её глазами. – Ты ведь помнишь, что я верю в тебя?

– Да, – тихо произношу. – Мам, ты веришь в меня, потому что я многого достиг? – моё дыхание учащается.

– Дорогой, моя вера в тебя не зависит от внешних факторов, – мама обнимает меня за плечи. – Я верю в тебя, потому что ты – мой сын, и я тебя люблю. Мне не нужны причины, чтобы любить тебя.

Обнимаю маму, прижав её к своей груди, и внезапно ощущаю, что именно эти слова я хотел услышать очень долгое время. Её ладони ложатся на мою спину, а я делаю тяжёлый вздох, прикрыв глаза.

– Спасибо, – выдавливаю из себя одно слово. Мама отстраняется, взглянув мне в глаза.

– За то, что я тебя люблю? – она улыбается.

– За то, что сказала мне, что любишь меня.

* * *

– Виль, с днём рождения, – Эрик пожимает мне руку. – В этот знаменательный день я хочу пожелать тебе здоровья. Двадцать пять лет – это уже серьёзно, шутки про гипертонию перестают быть шутками и становятся жестокой реальностью.

– Спасибо, друг, за такое бодрое поздравление, – мы смеёмся, вызывая смешки гостей на этой «вечеринке».

Похоже, Альма – единственная, кого не забавляет дерзкий юмор Эрика, потому что она, подойдя к нам поближе, мягко толкает его в бок, а он искусственно сгибается пополам, разыгрывая сцену жестокого нападения.

– Виль, мы… – Альма обводит пространство рукой, показывая на небольшое скопление людей в гостиной моего шведского коттеджа. – Мы все сегодня здесь, потому что каждый из нас очень сильно тебя любит, – она встречается со мной взглядом, вызывая у меня мягкую улыбку. – Потому что ты – замечательный человек, прекрасный друг, и ты, безусловно, заслуживаешь всего, чего только пожелаешь. Желаю тебе сил, терпения, успехов и… – Альма замолкает на мгновение. – И любви, – она поджимает губы, и улыбка с моего лица слетает в тот же самый момент.

– Спасибо, Аль, – обнимаю её, некрепко прижав к себе.

– Фрея не приехала? – шёпотом добавляет Альма, наклонившись к моему уху, и коротко целует меня в щёку.

– Нет, – оставляю такой же лёгкий дружеский поцелуй на её щеке. – Мне бы хотелось, чтобы твоё пожелание сбылось, конечно, – отстраняюсь, слабо улыбнувшись.

– Она тебя любит, – Альма настороженно вглядывается в мои глаза.

– Иногда одной любви недостаточно.

Эрик властно опускает ладонь на талию Альмы и притягивает её к себе, но она, с некой агрессией, отталкивается от него, шагнув в сторону.

– Да, это точно, – она переводит взгляд на своего парня, который, закатив глаза, опустошает стакан виски. – Но у вас всё будет хорошо. Даже не переживай. Хотя нет, переживай, но не сдавайся.

– Я и не собирался, – улыбаюсь.

– Вот и молодец, – Альма тараторит, оглядываясь по сторонам. – Извини, я отойду.

– Сходить с тобой? – Эрик прожигает Альму немигающим взглядом.

– Не нужно, – сухо отвечает Эрн и как-то быстро сбегает от нас, сверкнув белоснежными прядями.

– Что между вами происходит? – опускаю ладони в карманы брюк, устало взглянув на Эрика, а он глубоко вздыхает.

– Выпьем? – кивает в сторону кухни.

– С удовольствием.

Остаток вечера я провожу в двух состояниях: принимаю поздравления и пью подаренный мне алкоголь на пару с Эриком. Я не стал выпытывать у него подробности их отношений с Альмой, которые как-то незаметно для остальных стали в один момент слишком странными и холодными. Но, наверное, ему самому не особо хочется об этом говорить. Довольно грустно, они были для меня примером хорошей пары, в которой всегда царило взаимопонимание.

Однако как я уже говорил Альме, одной любви чаще всего недостаточно, люди должны быть на одной волне, иметь похожие взгляды на жизнь. Вся эта лабуда про противоположности, которые притягиваются, видимо, была придумана каким-то отчаянным поэтом-романтиком, ни разу не состоявшим в реальных, серьёзных отношениях между двумя взрослыми людьми.

Ибо в отношениях появляется ответственность, обязательства, которые вынуждают тебя меняться. Меняться, идти на компромисс – конечно, через боль и ссоры – но по-другому ведь никак.

Как можно поменяться, при этом не почувствовав совершенно ничего?

И нет, я не говорю про тот случай, когда ваш партнёр хочет, чтобы вы под него подстроились. Это уже нездоровая позиция.

– Я буду сидеть и ждать, пока ты поменяешься, ведь ты должен сделать мою жизнь классной. А пока что, мы друг друга не понимаем. Поэтому изменись.

Нет, изменения должны происходить как с одной стороны, так и с другой. А изменения – это всегда стресс. Но стресс не всегда значит, что вы делаете что-то не так. Иногда стресс значит, что вы преодолеваете себя, чтобы стать лучше.

В который раз удивляюсь своей способности философски мыслить в те моменты, когда напьюсь в дрова. Не замечаю, как проходит вечер, ведь в компании моего любимого французского бурбона время всегда пролетает незаметно. И вот, я уже прибираюсь на кухне, раскладывая посуду по местам. Думая, что остался в гордом одиночестве, достаю из нижнего шкафа закрытую бутылку красного сухого вина. Интересно, сколько она уже там лежит? Мама про неё забыла?

– Неужели ты будешь пить один? – слышу голос Альмы за спиной и тут же разворачиваюсь, чуть не упав на кухонный гарнитур из-за мгновенного головокружения.

– А если я тебе совру, что не буду, не станешь меня осуждать? – неаккуратно ставлю бутылку на стол. – Ты до сих пор здесь? Я думал, все уже ушли, – подхожу к ней ближе.

– Решила остаться и помочь тебе убраться. Но вижу, что ты и без меня хорошо справляешься, – Альма мягко усмехается, устремив взгляд за мою спину.

– Альма, скажи мне, когда всё стало так сложно? – утомлённо произношу, закинув голову назад. – Эрик молчит как партизан, может, ты мне хотя бы расскажешь, что у вас произошло?

– Мне кажется, мы не подходим друг другу, – Альма грустно улыбается. – А ещё мне кажется, что я хочу попробовать построить отношения с кем-то другим. Когда ты, находясь в отношениях, думаешь о том, что расставание – это возможность, а не потеря, стóит задуматься, нужны ли тебе вообще эти отношения, – она вздыхает и отводит взгляд в сторону.

– Ты права, – обмениваемся нежными улыбками. – Думаю, тебе стóит послушать своё сердце. У тебя всё получится, – дотрагиваюсь до её плеча. – А вот я, похоже, всё-таки потерял то, что было мне так дорого. Знаешь, мне ведь никто не нужен, кроме Фреи. И ни одна девушка ещё не была так сильно нужна мне, как она.

Засовываю ладони в карманы брюк и замечаю, как взгляд Альмы скользит за меня, и она удивлённо приподнимает брови. Её губы подрагивают, образуя мягкую полуулыбку, и она возвращается глазами к моим.

– Похоже, тебе всё же выпал последний шанс, – загадочно произносит Эрн, и я нахмуриваюсь, продолжая рассматривать зелёные глаза, искрящиеся от подлинной радости. – Не упусти его, – шёпотом добавляет Альма, коснувшись моего предплечья.

Разворачиваюсь и вижу Фрею в проёме двери на кухню. Мы встречаемся взглядами, и мне сразу же, катастрофически, перестаёт хватать воздуха, поэтому я делаю один глубокий вдох грудью и выдыхаю через рот, пытаясь придумать, что мне теперь ей сказать.

Она здесь. Это то, чего я так сильно хотел, но почему в голове ни одного внятного предложения, с которого я бы мог начать наш разговор?

Стою, не двигаясь, и продолжаю смотреть ей в глаза, а Фрея так же, как и я, застывает в пороге, неловко закусив губу.

– Оставлю вас.

Альма подходит к Фрее и, приобняв её, что-то шепчет на ухо. Фрея коротко улыбается, кивнув подруге. Когда мы остаёмся одни, я выпрямляю предплечья, просунув ладони в карманы глубже, словно мне сегодня и вправду исполнилось не двадцать пять, а пятнадцать.

Раск, соберись.

– Миллз, – вырывается из моего рта, и я сразу же закрываю его, плотно сжав губы. Фрея глубоко вздыхает, отведя взгляд в сторону.

– Сколько раз я просила не называть меня так?

Миллз вновь находит меня глазами, а я раздвигаю губы в виноватой улыбке.

– Я не знаю, как мне к тебе обращаться, с тех пор, как мы…

Я вновь не могу закончить фразу, как будто не хочу слышать, как слова о нашем расставании будут вылетать из моего рта.

– Мне нравится, когда ты называешь меня «солнце», – едва слышно произносит Фрея.

– Ты же знаешь, что я так называю только своих девушек.

– Раск, не тупи, – слегка раздражённо проговаривает Фрея, и из моей груди вырывается басовитый, но нервный смех.

– Я скучал по тебе, – улыбаюсь, шагнув вперёд, заставляя Фрею сделать ответный шаг мне навстречу.

– Я грублю тебе, а ты говоришь, что скучал.

– Да, – мы неторопливо приближаемся друг к другу. – Люблю, когда ты грубишь, – мои губы расплываются в самодовольной ухмылке.

– Ты мазохист?

Когда между нами остаётся пара сантиметров, я резко хватаю Фрею за талию и притягиваю к себе. Она по инерции обвивает мою шею руками, а мои ладони скользят вниз по её телу, будто изучая его впервые. Дойдя до бёдер, приподнимаю Фрею вверх, отрывая её ступни от пола, и усаживаю на обеденный стол, устроившись у неё между ног. С её губ срывается мягкий стон, а я делаю протяжной вздох.

– Ты приехала, потому что у меня день рождения? – шёпотом произношу, облокотившись руками на стол, и приближаюсь к её лицу своим, чувствуя её горячее неравномерное дыхание на своих губах.

– Да, – Фрея неуверенно опускает ладони на мою шею.

– Это единственная причина?

– Нет, хотела сказать тебе кое-что.

– Говори.

– Я… – Миллз делает судорожные вздохи, и её грудь приподнимается, касаясь моей. – Ты мне…

– Давай сначала я? – обхватываю лицо Фреи ладонями. Она кивает, мягко улыбнувшись. – Я люблю тебя, – смотрю в её глаза.

– И я тебя, – Миллз опускает руки вниз, дотронувшись до моего тела по бокам.

– Не перебивай, – улыбаюсь. – Я люблю тебя и хочу попросить у тебя прощения за то, что считаю, что ты не справишься со своими проблемами сама, или за то, что заставляю тебя чувствовать себя беспомощной рядом со мной, – делаю резкий вздох. – Я верю в тебя и знаю, что ты сможешь всё преодолеть. И я буду рядом, пока ты будешь преодолевать всё сама. – Губы Фреи расплываются в мягкой улыбке. – Ты права. Моя любовь к тебе – это не оправдание моего поступка.

Сжимаю челюсть и чувствую, как Миллз перемещает руки на мою спину, притягивая меня ближе к себе. Делаю шаг вперёд и останавливаюсь, уперевшись ногами в край стола.

– Я сделал то, что сделал, только по причине того, что хотел, чтобы ты видела во мне мужчину, – опускаю голову вниз, глубоко вздохнув. – Но мужчиной меня делает признание собственных ошибок, – поднимаю голову обратно, взглянув на Фрею.

– Да, ты совершил ошибку. И не просто ошибку, а ошибку, которая заставила меня усомниться в тебе. – Закусываю губу. – Но я ведь была одна эти две недели, думала обо всём, – Миллз немного ёрзает, усаживаясь удобнее. – И пришла к выводу, что Патрик не должен стать причиной нашего разрыва. Он и так достаточно сделал. Просто… – она отводит взгляд вверх, выдохнув, – всё, что происходило тогда… Так больно вспоминается. Смерть мамы, отдаление папы, ощущение того, что я совсем одна… – Фрея опускает глаза вниз, встретившись со мной взглядом. – Я очень долго избегала того, чтобы вспоминать об этом. В том числе о Патрике. Я Альме-то не сразу рассказала, – её губы образуют мягкую улыбку. – А с тобой… Я почему-то сразу почувствовала, что могу тебе доверять. Помнишь, как мы разговаривали о моей маме в пять утра на крыльце какого-то непонятного коттеджа? – Фрея едва заметно усмехается, и я киваю, нежно улыбнувшись. – Ты – первый, перед кем я смогла так основательно открыться.

– Я это ценю.

– Теперь ты не перебивай, – Миллз дарит мне добрую улыбку. – И когда ты напомнил мне о том, что я вспоминать была не готова, я обвинила тебя в своей боли. – Моментально мрачнею, наконец осознав, что именно я сделал. – Но ты не виноват в том, что мне больно, – её глаза бегают по моему лицу, а дыхание учащается, и я прижимаю её ближе к себе. – А ещё я пришла к выводу, что я всё-таки должна иногда позволять тебе делать «мужские поступки», раз для тебя это настолько важно, – Миллз коротко закатывает глаза, показав кавычки в воздухе, вынуждая мои губы расплыться в насмешливой улыбке. – Поэтому пооткрывай за меня банки или почини кран там, не знаю, – она нежно улыбается. – Когда тебе захочется помочь мне, скажи мне об этом. Я тоже хочу, чтобы ты чувствовал себя рядом со мной не беспомощным. Я хочу, чтобы ты был для меня… – Фрея размыкает губы, сделав мягкий вздох. – Хочу, чтобы ты был для меня мужчиной.

– Я готов, – твёрдо произношу, опускаю ладони на её талию и помогаю ей слезть со стола. Что я там вам говорил про совместное нахождение компромиссов? Вот оно, друзья мои. – Я тоже должен кое в чём тебе признаться, – беру её за руку.

– В чём?

– Мне кажется, когда я начал искать Патрика, я думал только о том, что я получу от встречи с ним, и не думал о том, как это может отразиться на тебе. Ведь я хотел показать тебе, на что я ради тебя готов, – опускаю глаза вниз, как будто мне стыдно за собственные слова, и моё сердце начинает отбивать неровный ритм. – Моя мама никогда не была нежной со мной, как обычно ведут себя мамы со своими детьми, – сжимаю руки Фреи. – И мне казалось, что я делаю что-то не так. Но эту историю ты уже знаешь, – грустно усмехаюсь. – И я просто вёл себя с тобой так же, как со своей мамой. Потому что так привычно. Привычно чувствовать себя ненужным, неважным и нелюбимым. Привычно постоянно пытаться заслужить любовь той, которую ты сам очень сильно любишь, – поднимаю взгляд к лицу Фреи и вижу, что её глаза наполнились слезами. – Почему ты плачешь? Я что-то сказал не так?

– Мне так жаль, что тебе пришлось столкнуться с таким отношением в своём детстве, – губы Миллз подрагивают.

– Как видишь, я в порядке, – нежно улыбаюсь и, дотронувшись до прядки кофейных волос, вновь заправляю её Фрее за ухо, потому что знаю, как она это любит.

– Знаешь, что я сказала Альме, когда впервые увидела тебя? – Миллз закусывает губу.

– «Кто этот прекрасный мужчина?», – самодовольно ухмыляюсь.

– «Я бы никогда не смогла полюбить такого самовлюблённого индюка», – Фрея пронзает меня пристальным взглядом.

– И ты до сих пор так думаешь? – едва слышно спрашиваю.

– Нет, – так же тихо отвечает Фрея. – Я думаю, что это было самое ошибочное предположение в моей жизни.

– Почему? – медленно вбираю в грудь воздух.

– Потому что теперь я здесь, и я тебя люблю.

– Пойдём наверх, солнышко, – улыбаюсь, взяв за руку довольную своей очередной драматичной фразой Миллз.

– Пойдём, – поворачивает голову, взглянув на меня. Дарю ей нежную улыбку, и она едва слышно добавляет: – Медвежонок.

Не успеваю отреагировать, и Фрея вырывает руку из моей хватки, отбежав в сторону, и разворачивается с сияющей широкой улыбкой на лице.

– Сколько тебе? Пятнадцать? – усмехаюсь.

– Если мне пятнадцать, то тебе тоже пятнадцать, а это значит…

Фрея закусывает губу, но я прерываю её очередную попытку отпустить жестокую шутку про моё тёмное прошлое.

– Я очень по тебе скучал, – решительно подхожу к ней и одним движением притягиваю её лицо к своему, опустив ладони на её шею. – Ещё хочешь пошутить? – шёпотом добавляю, проведя большим пальцем по скуле.

– Нет, – сквозь вздох произносит Фрея. – Поцелуй меня.

Наклоняюсь, приблизившись к Миллз вплотную, и касаюсь губами её губ. Но лишь касаюсь, едва ощутимо, чувствую теплоту её губ на своих, но не целую. Фрея тянется ко мне, оставив мягкий поцелуй на моих губах, и я довольно, но дерзко улыбаюсь, склонив голову набок.

– Пойдём наверх, solsken, – выдыхаю ей прямо в губы. – Я поцелую тебя по-взрослому.