Текст книги "Мудрец"

В этот день они проделали значительный спуск и остановились на ночлег. На следующее утро забрались на самый низкий холм в предгорьях и увидели перед собой деревню.

Деревня оказалась просто-таки нищей. Крыши из темной, гнилой соломы, потрескавшиеся глинобитные стены. Жиденькие струйки дыма. Вся трава вокруг была вытоптана солдатскими сапогами. Солдаты сжимали копья и вглядывались в робких сельчан, как будто ожидали бунта. Посреди деревни на высоком скакуне восседал укутанный в меховой плащ человек. Он следил, как солдаты выносят из хат мешки с зерном и грузят их на телегу, на другую телегу заталкивают свиней рядом с клетью для кур, полной отобранной у испуганных крестьян птицы. Подле телеги покорно стояли две коровы; солдаты тянули к ним третью. Другие вытаскивали из хаты визжащую девушку. Следом за ней выскочил старик, бросился на солдат, но подоспевшие к тому товарищи быстро сбили старика с ног.

– Мерзавцы! – воскликнула Китишейн. – Ты можешь им помешать?

– Да, но это означало бы развязать войну, – сказал мудрец. – Разве у нас есть время на это?

Солдаты впихнули в телегу девицу рядом со свиньями, привязали ей руки к птичьей клетке, ее крики захлебнулись в рыданиях. Человек в меховом плаще дал знак, возницы щелкнули кнутами. Телеги покатились по деревне, солдаты выстроились спереди и сзади. Обоз двинулся по единственной дороге, ведущей в сторону холма, на котором высился замок.

Вдруг на голове человека в плаще блеснул золотой ободок.

– Корона! – присвистнул Йокот. – Он король!

– Можешь называть его так, – презрительно сказал Миротворец. – В городах на юге его вряд ли сочли бы королем и даже не назвали бы правителем, поскольку он правит лишь несколькими племенами варваров. Скорее его назвали бы главарем.

Кьюлаэра нахмурился:

– Пусть так, но здесь, на севере, среди нас, варваров, он – король!

– Да, и подчиненные ему земли достаточно обширны, так что могут составить честь королевскому титулу, – подтвердил Миротворец, – правда, людей маловато, но здесь, где варварские земли граничат с землями более культурных племен, этот главарь со своим отрядом – единственный, кто способен править.

– Король он или нет – он негодяй! – пылала возмущением Китишейн. – Как посмел он забрать себе девицу вопреки ее желанию! А на эту кучу зерна взгляните! Сомневаюсь, что он оставил жителям деревушки достаточно еды, чтобы они сумели пережить зиму! – Она повернулась к Кьюлаэре. – Ты ничего не можешь сделать, чтобы остановить этих мерзавцев?

– Могу, но только прямым попаданием. – Лицо Кьюлаэры застыло, он говорил, почти не разжимая губ. – Их сорок против нас четырех, к тому же все хорошо вооружены.

– Как же тогда мы спасем ее?

– Прежде чем ответить, нужно посмотреть и поразмыслить, – ответил Йокот. – К тому времени, как мы доберемся до деревни, солдаты будут уже далеко. Вперед, соратники.

И он двинулся вниз по тропке, не дожидаясь остальных. Никто не стал спорить. Луа обернулась, отвернулась и обернулась снова.

– Чему ты улыбаешься, Миротворец? Ведь страшное зрелище!

– Верно, но соратники – хорошее слово, – ответил мудрец. – Пойдем послушаем, что скажут сельчане, Луа.

Люди сказали им о многом уже тем только, что все попрятались, стоило путникам появиться. Когда они вышли на круг вытоптанной земли посреди горстки лачуг, Кьюлаэра огляделся и озадаченно нахмурился:

– Почему они убежали, Миротворец? Нас же всего четверо!

– Четверо, но с оружием, и неизвестно кто, – ответил мудрец. – Гномов никто никогда не видел при свете солнца, кто знает, как действует их магия? Нам надо завоевать их доверие, Кьюлаэра, хотя бы настолько, чтобы они разговорились.

– Давайте я попробую. – Китишейн дотронулась до руки мудреца, он изумленно обернулся, но она уже смотрела в другую сторону и кричала безмолвным лачугам:

– Эй, люди добрые! Мы чужестранцы, разгневанные тем, что только что здесь произошло! Выходите и расскажите нам о том, чего мы не видели!

Деревня хранила молчание.

– Ну, пожалуйста, – крикнула Луа, сорвала очки и прищурилась, хотя день был пасмурный. – Я не причиню вам зла, и ни один из моих соратников тоже! Йокот, сними маску!

Йокот неохотно стянул маску и зажмурился.

– Видите! Мы почти ослепили себя, чтобы показать вам, что мы не опасны! – кричала Луа. – Наша лучница сняла тетиву с лука, наш мудрец хочет послушать вас и помочь вам! Пожалуйста, расскажите, что здесь произошло!

Отчаяние в ее голосе бередило душу, и наконец из одной лачуги вышла старуха.

– Мою дочь забрали, чтобы она удовлетворила похоть короля. Что может быть ужаснее?

– Ничего, – ответила Китишейн, – но возможно...

– Месть! – воскликнул Кьюлаэра, его глаза вспыхнули.

Женщина опешила, как и соратники Кьюлаэры, но заговорила хриплым, испуганным голосом:

– Как вы сможете отомстить королю?

– Он такой же человек, как и все, – ответил Кьюлаэра, – его легко можно наказать или убить.

– Это поможет моей дочери? – Глаза женщины наполнились слезами.

Луа бросилась с ней с криком отчаяния, чтобы обнять. Женщина испуганно отшатнулась, посмотрела, потом упала на колени и, рыдая, обняла девушку-гнома.

Кьюлаэра огляделся, осмотрел всех, кто выглянул из дверей, – осторожных, испуганных. Там и тут в глазах крестьян вспыхивала злоба. Он повернулся к Китишейн:

– Если не месть, то что?

Она посмотрела на него и медленно произнесла:

– Мы можем положить этому конец. Может, мы помешаем ему впредь творить подобное.

– И все? – закричал Кьюлаэра. – Быстрая смерть? А страдать за все причиненные страдания он не будет?

– Кроме смерти, есть и другие наказания, – сказала Китишейн, задумчиво разглядывая Кьюлаэру. Казалось, она пытается что-то понять. – Для человека, обладавшего властью, будет мучением тюрьма, но мы должны быть уверены, что он это заслужил.

Кьюлаэра гневно вскрикнул и отвернулся, а Китишейн сказала жителям:

– Мы найдем способ, люди добрые, как наказать вашего короля, но нам надо побольше узнать о нем, прежде чем выступить против него. Выходите и расскажите нам о нем.

Крестьяне робко и испуганно вышли из своих лачуг.

Глава 13

– Что еще вы хотите узнать? – спросил какой-то крестьянин. По его обветренному лицу ему можно было дать от тридцати до пятидесяти лет; плечи его были плотными и широкими, как брус, ладони огрубели, превратившись в сплошную мозоль, рубаха и штаны были рваные и в заплатах. – Он отнял у нас весь урожай и забрал скотину.

– Он ничего вам не оставил? – спросила Китишейн.

Мужчина пожал плечами:

– Столько, что еле хватит дотянуть до весны.

– Еле-еле, – добавила какая-то женщина.

– От житья впроголодь вы наверняка болеете, – сказал Миротворец. – Сколько вас умирает каждую зиму?

Крестьяне изумленно посмотрели на него, многие вздрогнули от неожиданности.

– Зима – время смерти, – просто ответил мужчина.

– Он всегда был столь жесток и жаден, этот ваш король? – спросила Китишейн.

– Не всегда, – проскрипел один из стариков, и люди разошлись, чтобы он, опираясь о посох, смог доковылять до Китишейн.

– А что же было? – спросила она.

– Когда умер его отец и он стал Королем Северных Границ, он сказал нам, что будет печься о нашем благе, и мы возликовали, хотя некоторые старики говорили, что стоит подождать и посмотреть, поскольку то же самое в молодости говорил король-отец. Но Король Орамор начал хорошо, он искал способы нас защитить.

– Защитить вас? – нахмурился Кьюлаэра. – От кого?

– От людоедов, троллей и кочевников с востока, молодой человек, – ответил старик. – Они осаждали наши земли двадцать лет назад. Говорят, будто Улаган все еще превращает нерожденных детенышей в чудовищ в своей крепости в ледяных горах далеко на севере.

– Но Улаган мертв! – возразил Йокот.

– Так и сказал наш молодой король. Он возгордился и поскакал в одиночку в сторону тех гор, в мощных доспехах, вооруженный до зубов.

– Он искал Улагана? – недоверчиво спросил Кьюлаэра.

– Разве я не сказал только что, что он заявил, будто Улаган мертв? Нет, он поехал искать бога Аграпакса, которому мы здесь поклоняемся, но, возможно, вместо него нашел Улагана.

– Аграпакса-чудотворца? – спросил Йокот, выпучив глаза.

– Именно его. Король Орамор нашел бога Аграпакса и попросил его дать ему средство, чтобы он мог защитить свой народ. Он поклялся, что каждый год первый урожай будет приносить в дар этому богу.

– Аграпакса наверняка бы удивила такая бескорыстная просьба, – отметил Миротворец.

– Бог и в самом деле порадовался, – кивнул старик, удивленно посмотрев на мудреца. – Он дал королю магические доспехи и объяснил, как ему поступать и что делать, как вести войну.

Йокот мрачно поглядел на Миротворца:

– Я не знал, что Аграпакс был полководцем.

– Он не был полководцем, но каждый улин знает, как воевать с людьми и чудовищами.

– Неужели мы, молодые расы, такие растяпы?

– Нет, но просто улины гораздо умнее. – Миротворец повернулся к старику. – И ваш король победил?

– Да. – Старик не спускал с него удивленных глаз. – Он собрал людей и повел их в бой на чудовище. Они одолели зверя, спасли похищенную девицу. Воодушевленные победой воины пошли дальше и убили дракона. Погибла лишь пара солдат...

– Но не король, – хмыкнул Кьюлаэра.

– Конечно, он ведь был в заколдованных доспехах. Одного за другим они уничтожали чудовищ, гнали их прочь из долины. Когда через перевалы хлынули варвары, король устроил засаду и многих перебил, а оставшиеся в живых бросились наутек. – Глаза старца сверкнули. – О, мы гордились им. Прошло больше десяти лет, прежде чем разбойники снова пришли в наш край, и он напал на них, как делал всегда.

– И впрямь неплохое начало, – сказал Миротворец. – Когда же он изменился?

– С первым урожаем. В его замок пришел какой-то чужестранец и упрекнул короля, что тот так много отдает богу, в то время как его собственный народ чуть не помирает с голоду. Он призвал короля Орамора надеть крестьянские рубаху и штаны, прийти к нам и своими глазами посмотреть на наши страдания. Король был не из тех, кто избегает испытаний; он переоделся и пришел к нам, и сердце его было разбито, когда он увидел, насколько мы истощены, как скудно едим, как часто болеем. Он вернулся в замок, щедро отблагодарил чужестранца, назначил его дворецким и нарушил договор с Аграпаксом, оставив первый урожай в своих хранилищах для нас. Когда мы узнали, что он сделал, мы затрепетали от ужаса в ожидании божьей кары. Но теперь мы не можем дождаться, когда бог накажет нас и положит конец нашим мучениям. Аграпакс не сможет наказать нас более жестоко, чем алчность короля.

– Может, это и есть божья кара, – тихо сказал Миротворец. – Может, все так и будет продолжаться до тех пор, пока вы не найдете способ расплатиться за нарушенную сделку. Ведь заключена она была ради вашей пользы. Но как это вышло, что этот король, только и думавший о благополучии своего народа, начал вдруг заботиться только о себе?

– Новый дворецкий посоветовал ему забирать весь урожай в свои хранилища и выдавать нам пропитание по мере необходимости, но отдавать намного меньше, чем было взято у нас, чтобы быть готовым к неожиданной засухе и предотвратить голод. Король Орамор сделал так, как ему посоветовали, и первые несколько лет мы были накормлены и одеты, хоть и жили в страхе перед гневом Аграпакса.

– Только первые несколько лет? – уточнил Миротворец. – Когда же начались трудности?

– Дворецкий Мэлконсэй убедил короля, что сам справится с хозяйственными делами, и просил его все увеличивать и увеличивать запасы. Кроме того, он просил его продавать зерно, и покупать сталь, и ковать в кузницах оружие и доспехи для солдат, чтобы быть готовыми к нападению. Он увеличил число дней, которые мы, крепостные, должны были отработать на короля, чтобы замок его стал выше и крепче. Потом он нашел королю жену, а та захотела, чтобы в ее покоях было уютно и светло, чтобы она могла растить в безопасности своих детей. Она подарила ему пятерых, он показал себя любящим отцом, делал для них одно, другое, третье, постоянно продавая ради этого наше зерно. Затем жене захотелось отправиться со своим потомством во дворец к Высокому Монарху, чтобы дети росли в подобающей обстановке среди сверстников столь же благородного происхождения; король Орамор продал еще зерна, дабы послать ее туда, и обеспечить ее содержание, и чтобы самому два раза в год навещать ее...

– Значит, семена королевской алчности были посеяны дворецким, нашедшим затем королеву, способную их взрастить? – перебил старика Миротворец.

– Именно так, – подтвердил старик. – С каждым годом король забирал для себя и своей семьи все больше и больше, и скоро мы стали так страдать от поборов, как страдали от кочевников и чудовищ.

– Подлец! – закричал Кьюлаэра. – Вор, мошенник! Клятвопреступник и истязатель, наживающийся на тех, о ком должен заботиться! Он хуже любого разбойника, рыскающего по дорогам, поскольку разбойники берут лишь то, что у людей есть при себе, а этот вор забирает все, что они когда-либо будут иметь!

Сельчане поежились от его гневных слов. Китишейн и гномы с изумлением воззрились на Кьюлаэру, лицо которого потемнело, на лбу и шее выступили жилы.

– Не надо, друг, не стоит так гневаться, – урезонил Йокот Кьюлаэру. – Они крали не у тебя, не твой живот пуст из-за королевской алчности.

– Причинить зло одному крестьянину – означает причинить зло всем крестьянам! – ярился Кьюлаэра. – Если мы позволим этому предателю и хапуге обкрадывать своих, мы подвергнем опасности всех, кто работает под началом своих господ! О, поверьте, друзья, если я был не прав, избивая вас и издеваясь над вами, то и король Орамор не прав, что обращается со своим народом, как со стадом баранов! Никакой хозяин не будет содержать свою скотину так, как он содержит своих крепостных!

– Обращается с ними, как со скотом, когда должен считать их равными себе? – Йокот едва заметно улыбнулся. – Что ж, пожалуй, ты прав, хитрец.

Кьюлаэра злобно покосился на гнома, не понимая, что он услышал, похвалу или оскорбление, но Миротворец согласно кивнул:

– Верно сказано, Йокот, очень верно! Да, Кьюлаэра, это нехорошо, очень нехорошо, когда король так относится к своему народу. Но нет никакого смысла наказывать этого короля, пока мы не избавим его от дворецкого, который его совратил.

Кьюлаэра мрачно посмотрел на него:

– Как это так?

– Ты накажешь короля, а дворецкий снова подговорит его, стоит только тебе уйти. Убьешь короля – дворецкий примется за его наследника, если тот не будет уже к тому времени испорчен матерью.

– Так как же быть? – спросил Кьюлаэра, упершись руками в бедра. – Я должен убить и дворецкого, и его хозяина, чтобы освободить этих людей?

Крестьяне отпрянули с криками ужаса.

– Не нужно убивать короля, иначе его наследник будет еще хуже, – объяснил Миротворец. – А дворецкого надо убить и нужно предостеречь короля, чтобы не связывался с подобными негодяями, ибо я сомневаюсь, что он и королева не являются посланцами Боленкара, получившими от того задание настроить короля против своего же народа, а народ против короля. – Он повернулся к крепостным. – Никто не подговаривал вас взбунтоваться?

Крестьяне нервно переглянулись, потом старик сказал:

– Да... Один солдат пришел насиловать наших дочерей, но те прогнали его, и тогда он стал обзывать нас трусами.

– Он тоже посланец злобного сына человеконенавистника, – сказал Миротворец. – Но больше всего вы должны остерегаться дворецкого, поскольку главной причиной ваших бед является он. Без него король просто пришел бы к вам снова и понял, что он наделал, в кого превратился.

– Тогда я убью дворецкого! – Кьюлаэра развернулся и зашагал по направлению к замку.

– Постой, Кьюлаэра! – воскликнула Китишейн, бросившись за ним вслед. – Ты идешь прямо в воровское логовище, тебя там убьют на месте!

– Кто не хочет, может не идти, – бросил верзила через плечо. – Что до меня, то я иду бороться за справедливость!

Китишейн опешила, потом снова кинулась за ним. Стоило ей сделать несколько шагов, как она заметила, что Миротворец бежит вместе с ней.

– Что ты с ним сделал? – закричала девушка. – Когда я впервые увидела его, он вообще не понимал, что такое справедливость, и считал, что хорошо то, чего хочется ему!

– Не так-то он был прост, – с улыбкой отвечал старик. – Мне нужно было только вывести на поверхность сокрытое в нем.

За ними, задыхаясь, еле-еле поспевали гномы. Йокоту все же удалось несколько раз выругаться на бегу.

Догнав Кьюлаэру, Китишейн и Миротворец перешли на быстрый шаг, а гномы – на медленный бег. Одного взгляда на лицо воина было достаточно, чтобы отказаться просить его пойти медленнее На полпути к замку из-за изгороди, шедшей вдоль дороги, неожиданно поднялись солдаты с алебардами. Шестеро загородили путникам дорогу, шестеро позади.

– Дурни! – закричал предводитель отряда. – Думаете, что в деревне нет лазутчиков короля? Караул на стене замка заметил вас и выслал к королю гонца. Тот взял половину личной охраны с собой, а другую половину оставил здесь, чтобы встретить вас – один сельчанин прибежал и поведал нам ваши слова! Теперь выкладывайте, что вы задумали, иначе мы повесим вас, не дав вам даже оправдаться.

Йокот что-то забубнил, принялся водить руками, даже Луа явно пыталась приготовиться к драке. Кьюлаэра прищурил глаза, он готовился к броску.

– Стой! – закричала Китишейн. – Мы же хотели идти к королю!

Кьюлаэра вздрогнул, постепенно успокоился и оскалился по-волчьи. Йокот перестал бубнить. Миротворец медленно кивнул, одобрительно улыбнулся. Кьюлаэра обернулся к предводителю отряда:

– Что мы задумали? Мы идем к королю, солдат! Веди нас к нему!

– Ох, уж к нему-то мы вас непременно отведем, – ответил предводитель. – Мы приведем вас к нему живыми, а от него вы уйдете со смертными приговорами! Ну, давайте да постарайтесь быть поосторожнее в своих желаниях!

Остававшаяся за изгородью часть солдат вышла на дорогу, окружила пленников со всех сторон, и предводитель повел всех по склону холма к замку.

Луа потянула Миротворца за рубаху. Он взглянул на нее с вопросительной улыбкой, наклонился и усадил девушку-гнома на плечо.

– Миротворец, – прошептала она, – мне страшно представить, что сделает Кьюлаэра, когда увидит короля!

– А как насчет того, что сделает король с ним?

Луа нахмурилась, задумалась и покачала головой:

– Нет, я думала только о том, что способен вытворить Кьюлаэра.

– Такая забота о своем соратнике похвальна, – сказал ей старик, – но ты могла бы вспомнить о том, что их намного больше, чем нас.

Луа поджала губы и сказала:

– Почему-то это меня не беспокоит. Почему?

– Интересный вопрос, – ответил Миротворец. – Давай посмотрим, может, Кьюлаэра знает ответ на него.

* * *

Королевские покои были роскошны, все сияло от постоянной полировки, обивочные ткани были новыми, со сложными узорами. Огромное резное королевское кресло стояло на возвышении. На голове короля сверкала корона. Когда-то он был молод и горяч, теперь он достиг среднего возраста, отрастил брюшко, набрался безразличия. В его улыбке мелькнула тень жестокости.

– У вас какое-то дело ко мне? Наверное, вы хотите убить моего дворецкого? – спросил он.

Долговязый, в парчовом одеянии мужчина, стоявший позади его кресла, недобро улыбнулся.

Кьюлаэра напрягся, прищурил глаза. Китишейн остановила его, взяв за руку. А Миротворец сказал:

– Ты хорошо осведомлен. Тем не менее, господин Мэлконсэй, мы сохраним тебе жизнь, если ты немедленно и навсегда покинешь это королевство и отправишься домой, к своему настоящему владыке.

Тревога блеснула в глазах Мэлконсэя, а король Орамор сказал:

– Это я сохраню вам жизнь, если вы не будете предпринимать попыток убежать из моей темницы. Ты что, скиталец, обвиняешь моего дворецкого в том, что он вражеский лазутчик?

– Нет, король, я обвиняю его в подстрекательстве, в том, что он оказал на тебя влияние, и ты нарушил договор с Аграпаксом. Гони от себя этого искусителя и помирись с Чудотворцем! Расплатись с ним, пока клятвоотступничество не сгубило тебя!

Орамор засмеялся, а к дворецкому вернулось самообладание. Он присоединился к королю писклявым хихиканьем и сказал:

– Глупый проходимец! Бог уже давно бы наказал короля, если бы захотел!

– Воля богов исполняется не сразу, но, всесторонне подготовившись, они сражают обидчика наповал, – ответил Миротворец. – Более того, этот улин, видимо, занят сейчас куда более важным делом, которое отнимает все его внимание. Аграпакс всегда слеп, когда на чем-то сосредоточивается, – но, когда ему станет скучно, он вспомнит о тебе и нанесет свой удар!

– Кто ты такой, – мрачно спросил король, – чтобы говорить о богах так, как будто ты лично с ними знаком?

В глазах Мэлконсэя опять появился страх.

– Я тот, кто изучал их долго и внимательно, – ответил Миротворец. – Однако я не утверждаю, что Аграпакс тебя убьет – хотя и это, конечно, вполне возможно, – я говорю, что тебя погубит твое клятвоотступничество!

– Правда? – улыбнулся король Орамор. – И как же оно может меня погубить?

– Когда ты нарушаешь клятву, ты рвешь на куски собственный дух, становишься жертвой собственной невоздержанности и умираешь в нищете, какие бы ты ни успел скопить богатства, в какой бы роскоши ты ни утопал!

– Не по душе мне такие речи, – сказал Орамор.

– Да, потому что ты слышишь в них истину! Твое клятвоотступничество настраивает против тебя твоих собственных крестьян, ибо они не знают уже, можно ли доверять твоим словам!

Орамор напрягся:

– Ты оскорбляешь меня? Ты хочешь сказать, что я не держу своего слова?

– Спроси у Аграпакса! – рявкнул Кьюлаэра.

Король поглядел на него и побледнел. А Миротворец продолжал:

– Конечно, как же ты можешь быть человеком слова, если ты нарушил клятву? А если твои крестьяне не будут тебе доверять, они обязательно когда-нибудь взбунтуются!

Орамор громко захохотал:

– Крестьяне? Эти пресмыкающиеся ничтожества? Кому они могут угрожать?

– Твоей жизни, если ты разгневаешь их настолько, что они поднимут бунт! – гаркнул Кьюлаэра. – Где ты наберешь людей для своего войска?

Король устремил на него тяжелый, каменный взор.

– Ты не умеешь разговаривать с теми, кто выше тебя, крестьянин.

– Умею, когда разговариваю с такими, – ответил Кьюлаэра. – Я не признаю никого выше себя, пока он не сумеет мне этого доказать, и не признаю благородным человека, крадущего хлеб изо рта у своих людей!

– Взять его! – приказал Мэлконсэй стражникам. Те рванулись к Кьюлаэре, но король остановил их, подняв руку:

– Пусть будет так, как пожелал этот глупец, – я лично сражусь с ним в поединке.

– Нет, мой король! – испуганно воскликнул Мэлконсэй. Но Орамора нельзя было остановить.

– Пусть ждет меня со своим мечом во дворе. Хоть он и не сможет признать, что я выше его, зато смогут его спутники, когда увидят его труп. – Он улыбнулся в предвкушении победы. – С радостью убью дурака, которому хватило ума бросить мне вызов.

Китишейн тревожно посмотрела на Кьюлаэру, а тот лишь кивнул с мрачным удовлетворением. Она оглянулась на Миротворца – тот смотрел на Кьюлаэру с гордостью и одобрением. В отчаянии она повернулась к Луа:

– Хоть кто-нибудь тут есть, кто в своем уме?

– Мужчины всегда так! – Девушка-гном дрожала от волнения. – Теперь они будут заниматься мужскими делами и колотить друг дружку до смерти. – Она повернулась к Йокоту. – Ты никак не можешь их остановить?

– Кто, я? Спасти жизнь мерзавцу, который так жестоко обращался с тобой?

– Все уже забыто! Теперь бы он не вел себя так! О Йокот, умоляю...

– Не умоляй. – Он прервал ее резким взмахом руки. – Этот бахвал спас мне жизнь, а я спас жизнь ему – о чем еще говорить. Если смогу, я ему помогу, конечно, если ему это потребуется.

Солдаты повели их во внутренний двор. Китишейн бежала рядом с Кьюлаэрой и повторяла:

– С ума сошел? Чтобы ты, лесной житель, сошелся в поединке с королем? У него щит и доспехи! А что есть у тебя?

– Меч, – отвечал Кьюлаэра, – и искусство, которому меня обучил Миротворец. Ты не веришь в пользу наших упражнений, Китишейн?

– Верю, – сказала та, – но доспехи!

– Я буду драться за справедливость. Впервые. – Кьюлаэра улыбнулся. Он просто сиял. – Странное это чувство, Китишейн, но очень приятное.

– То, что ты на стороне справедливости, не защитит тебя от меча, выкованного богом!

– Возможно. – Кьюлаэра посмотрел на нее диковато, взглядом человека, который предчувствует свою судьбу – Но бог, выковавший этот меч, несомненно, недоволен его владельцем. Возможно, он сделает меня орудием возмездия.

– А может, ему плевать на все это! Аграпакс никогда не интересовался ничем, помимо своего искусства, если легенды не врут!

– Тогда будем надеяться, что я стану произведением его искусства.

– Кьюлаэра, образумься! Встань перед королем на колени и попроси у него пощады – может быть, он сохранит тебе жизнь!

– А что тогда будет с крестьянами в долине? С их детьми? – Кьюлаэра снова посмотрел на нее тем же странным взглядом. – Выживут ли они, когда наступит зима, когда станет холодно, в своих потертых одежонках, промерзшие до костей, ослабевшие от голода?

– Плевать мне на крестьян! – кричала Китишейн, хоть у нее и защемило сердце. – Я за тебя боюсь!

Кьюлаэра остановился так резко, что солдаты, шедшие позади, наткнулись на него и зарычали, но он не обратил на них внимания. Он впился глазами в Китишейн.

– Ты? Ты правда за меня боишься?

Она посмотрела на него и смущенно потупила взор.

– Ко... конечно, боюсь, Кьюлаэра! Мы – товарищи, мы сражаемся плечом к плечу!

– И все? – спросил он со странной настойчивостью.

– А что же еще? – ответила она, не поднимая глаз.

– Да, – тихо согласился он. – Действительно, что же еще?

Китишейн устремила на Кьюлаэру встревоженный взгляд, но в его глазах не было обиды, лишь неожиданные страсть и преданность.

Солдат за спиной рявкнул, чтобы Кьюлаэра пошевеливался, и он раздраженно обернулся:

– Да, иду я, иду! Я хочу большего, гораздо большего, Китишейн, и буду драться за это!

Он отвернулся и зашагал по ступеням.

Китишейн побежала следом за ним, переполненная волнением. Сердце ее горело непонятным огнем.

Они вышли во внутренний двор. Миротворец дал Кьюлаэре несколько советов:

– Тебе захочется держать меч обеими руками, чтобы усилить удар, но так ты оставишь незащищенным левый бок. Возьми в левую руку кинжал и уворачивайся от ударов палаша короля. Не бойся, твой меч – надежное оружие.

Китишейн решила, что старик рехнулся. Как мог Кьюлаэра своим простеньким мечом пробить доспехи короля?

А тот уже был здесь, в сверкающем железом шлеме с пером, с нагрудником, латными поручами, поножами и мечом, который сиял глянцем отменной бронзы. Правда, сиял недолго – солнце ушло за тучи, а Миротворец сказал:

– Я знаю эти доспехи, – после чего коснулся нагрудника своим посохом.

Металл зазвенел, король замер, его глаза широко раскрылись и наполнились ужасом. Звон становился все громче и басовитее, превращаясь в стон, а потом нагрудник дал трещину от шеи до пояса и упал, оставив короля без защиты, в одной рубахе. Куски, падая, задели поножи, те тоже зазвенели, застонали и раскололись. Миротворец быстрым и неожиданным для короля движением коснулся посохом латных поручей, и те также раскололись на куски. Король наконец развернулся со злобным криком, выставил меч, но слишком поздно; посох мудреца коснулся его шлема, который с грохотом треснул.

Король пошатнулся, а Мэлконсэй крикнул:

– Схватить его!

Солдаты рванулись вперед, но Миротворец повернулся к ним, поднял посох. Они нерешительно остановились, а король пришел в себя, услышал проклятия Мэлконсэя, увидел Миротворца с посохом и закричал с болью в голосе:

– Дар Аграпакса! Заколдованные доспехи, которые никаким мечом не пробить! Убейте этого наглого колдуна! Нет, схватите его и держите, а я сдеру с него кожу заживо!

Солдаты никак не могли решиться на это, и король заорал:

– Вы смеете не повиноваться мне? Тогда я с вас спущу шкуру заживо и буду слушать ваши вопли! Схватите его немедленно, иначе погибнете в муках!

Солдаты рванулись вперед, но Миротворец произнес какие-то слова на древнем языке, взмахнул посохом, и его конец прочертил в воздухе огненный след. В считанные мгновения он и его друзья были окружены кольцом пламени. Солдаты отпрянули, ахнули от ужаса.

Йокот следил за происходящим, сверкая глазами. Мэлконсэй выхватил жезл и стал махать им, выкрикивая нечленораздельные звуки. Огненное кольцо исчезло.

Миротворец медленно повернулся к нему, его глаза вспыхнули, улыбка блеснула в его бороде.

– Вот как! Не просто дворецкий, но маг. Ты знал это, король?

Орамор удивленно, недоверчиво посмотрел на Мэлконсэя. Дворецкий быстро сказал:

– Вам не стоит ввязываться в этот поединок, мой господин: перед вами не просто воин, но маг!

– Но у тебя тоже под рукой есть маг, – заметил Миротворец, – и хотя у него нет магического посоха, у него есть жезл.

Он кивнул Йокоту. Гном поднял руки, начал махать ими и петь. Жезл в руках Мэлконсэя начал расти, утолщаться, пока не увеличился вдвое. Дворецкий с проклятием выронил его.

– Теперь твой посох такой же длинный, как и у моего и учителя, – язвительно успокоил его Йокот.

– Да, но он потерял свою силу, поскольку другой маг заколдовал его! – закричал Мэлконсэй.

– Правда? – Йокот посмотрел на Миротворца, и мудрец кивнул.

Солдаты отпрянули.

– Итак, у тебя два мага, – сказал король Кьюлаэре, – а у меня ни одного.

– Но у тебя пятьдесят стражников, – ответил воин. Вспомнив об этом, король, похоже, обрел былую уверенность.

– От твоих людей не будет никакого проку, король. – Миротворец говорил с королем, как с равным. – Стоит им наброситься на меня, я прибегну к еще более сильному заклинанию, и они падут без чувств. Пусть стоят в сторонке, а вы приступайте к вашему поединку.

Король нерешительно взглянул на Кьюлаэру. Верзила ухмыльнулся и поднял меч.

– Неужели ты отступишь? – прищурился Миротворец. – Уверен, что тебя не остановит то, что ты лишился своих магических доспехов и что стражники не смогут прийти тебе на выручку! Да, мой воин в два раза тебя моложе, на голову выше тебя, обладает быстротой и силой юности, но ты сам заявил, что ты лучше, потому что ты благородный, а он нет! Не сомневаюсь, что одного благородства хватит тебе для победы! Давай, король, оправдывай свое хвастовство!

– Он испугался! – шепнула Луа Китишейн, и ее шепот услышал король, который тут же с ревом бросился на Кьюлаэру. Воин улыбнулся, поднял меч и кинжал.