Текст книги "Мудрец"

Глава 28

Йокот вскрикнул и бросился вперед, Китишейн выпустила стрелу, но Луа опередила их всех: она прыгнула, схватила плетеный жезл, тяжелый; ее снова окружило зеленое свечение, она развернулась и ударила высокого жреца по голове огромной узловатой палкой.

Стрела Китишейн угодила в бедро одному из молодых жрецов, и тот рухнул как подкошенный. Остальные замерли, потрясенные, а Луа бросила жезл и уставилась на мертвого жреца. Она вся тряслась, но ее глаз не было видно под очками, а потом она упала на колени, уткнулась лицом в ладони и зарыдала.

Йокот в мгновение ока оказался возле Луа, обнял ее.

Китишейн встала позади них, с вызовом посмотрела на всю ваньярскую орду, приготовила еще одну стрелу.

Оставшиеся два жреца опустились на колени, один застонал, другой закричал, но оба говорили одно и то же. Масана повернулась к друзьям, улыбнулась и что-то сказала.

– Она говорит, что они отвергнут Боленкара, – перевел Юзев. – Он слабее Ломаллина и Рахани. Она говорит, что они призовут Ломаллина себе на защиту.

Кьюлаэра кивнул:

– Спасибо, Юзев.

Он вышел вперед, убрал свой меч в ножны, протянул Сингороту руку ладонью вверх. Через мгновение они с предводителем ваньяров обменялись рукопожатием.

* * *

По счастью, у кочевников оказались лишние ножи великолепной работы, которые стали лучшим подарком для ваньяров. Варвары, чтобы не угодить лицом в грязь, вручили кочевникам несколько топоров, после чего те и другие заверили друг друга в доброй воле.

– Мы расскажем об этом всем ваньярам, – сказала Масана. – Мы покончим с завоеваниями и убийствами и обратимся к вере в бога всего живого. – Она улыбнулась. – Благодарю вас за это.

– Благодарим тебя за твою отвагу и стойкость, – ответила Китишейн. – Надеюсь, мы еще встретимся как друзья.

– Надеюсь, встретимся, – отозвалась Масана, отвернулась, вскочила в повозку, где сидели женщины и лежала поклажа. Она помахала на прощание рукой, как и большая часть сидевших в повозке женщин.

Кьюлаэра заметил это. Когда они уехали, он спросил Китишейн:

– Вы с Луа времени зря не теряли, верно?

– Это было нетрудно, – весело ответила Китишейн. – Луа учила меня, что говорить, и мы отвечали друг другу на вопросы.

Юзев помахал ваньярам рукой и подошел с несколькими кочевниками к Кьюлаэре. На общем языке он сказал:

– Мы все видели, Кьюлаэра! Мы видели, что ты целился ему в бедро, а не в голову! Мы знаем, как остр твой клинок, мы знаем, что ты мог бы разрубить его меч!

– Мы видели, что ты способен был двигаться в два-три раза быстрее! – воскликнул один из воинов.

– Да, – сказал другой, – и ударить в два-три раза сильнее!

– Скажи честно, Кьюлаэра, – спросил Юзев. – Ты мог бы убить этого ваньяра за считанные мгновения, верно?

– Да, но не стоит всем подряд рассказывать об этом. – Кьюлаэра понизил голос, будто бы Сингорот мог его услышать. – Этого никто не понял, кроме вас, – и самого Сингорота, конечно.

– Ты хочешь сказать, что его соплеменники этого не заметили? Ладно, но зачем ты делал это?

– Если бы я его убил, нам бы пришлось столкнуться с кровной местью и ваньяры никогда не отреклись бы от Боленкара. Неужели я не одержал более важную победу?

– Да, понимаю, – признал Юзев, хотя Кьюлаэра почувствовал, что кочевником владели нехорошие чувства. – Но много ли в этом хорошего? Разве Боленкар не уничтожит теперь все это племя за предательство?

Тут к ним подошел Йокот:

– Не думай так – они не такие тупицы, чтобы послать к Боленкару гонцов и сообщить о своем отречении.

– Но он все поймет, когда перестанет слышать их молитвы! Он все узнает, когда почувствует, что погиб один из его жрецов!

– Боленкар не бог. Если ему не расскажут, он ничего не узнает, – строго сказал Йокот. – Не сомневаюсь, что некоторые из ваньяров останутся верными ему и пошлют кого-нибудь с вестью к другому высокому жрецу, а тот передаст все Боленкару, но к тому времени уже распространятся другие мысли, те, о которых я поведал Масане, и не только в этом племени, но и во всех остальных многочисленных племенах ваньяров.

– Понял. – Юзев широко раскрыл глаза. – Если правду узнают многие, Боленкар ничем не сможет остановить ее, сколько бы людей он ни уничтожил!

– А если он примется убивать многих, чтобы помешать происходящему, – добавила Китишейн, – ваньяры поймут, какое он чудовище.

– Да, да! Но не все ваньяры воспримут эту весть и отвернутся от Боленкара.

– Верно, – сказал Йокот, – и в их рядах начнутся драки, ваньяр пойдет на ваньяра.

– А это здорово ослабит их, и они станут менее боеспособны! Славно, Йокот!

– По крайней мере ни один из наших людей пока не убит и не ранен, – объяснил Кьюлаэра, – наши силы по-прежнему с нами, и мы готовы встретиться с любым неприятелем.

Юзев снова повернулся к Кьюлаэре.

– Но ты ведь не думал об этом, когда пытался свести бой к ничьей и отказался от того, чтобы убить этого громилу?

– Нет, – признался Кьюлаэра, – но догадываюсь, что об этом думала Китишейн – Китишейн?! Ты сдерживался лишь потому, что она попросила тебя об этом?

Кьюлаэра посмотрел кочевникам в глаза и понял, что их высокое мнение о нем готово улетучиться: ведь разве можно уважать военачальника, который слушает приказы других?

– Есть ли из вас кто-нибудь, кто не обращает внимания на слова вашего шамана? – спросил он.

Кочевники резко подняли головы, глаза их украдкой искали Юзева, а тот нахмурился и ответил сородичам взглядом.

– Значит, Китишейн – шаман? – спросил один из воинов.

– Нет, но она владеет кое-какой магией, – сказал кочевникам Кьюлаэра. – Ни разу не слышал от нее плохого совета. Я сделал так, как она посоветовала, не только потому, что я ей доверяю, но еще потому, что всегда стараюсь, насколько возможно, избегать кровопролития.

– Ты, герой, думал о том, как избежать кровопролития? – недоверчиво спросил один из воинов.

Тот же вопрос задали и остальные.

– О да, – тихо сказал Кьюлаэра. – Не сомневайтесь, если я призову вас рискнуть в бою жизнью, то лишь потому, что не буду видеть иного выхода.

* * *

Они шли все вперед и вперед, по-прежнему держа путь на восток. По дороге они встречали другие племена, с некоторыми сражались, с другими удавалось договориться или сторговаться. Йокот беседовал с шаманами, и почти из каждого племени к ним присоединялось по меньшей мере дюжина новобранцев. Когда выпадал случай помочь тем, кому грозили другие племена, к ним присоединялась целыми кланами, которые шли с ними как ради собственной безопасности, так и для того, чтобы помочь в бою.

Они обходили стороной города Междуречья, когда это было возможно, сражались с преграждавшими им путь отрядами. Здесь не было шаманов, способных услышать Ломаллина и Рахани, они были уничтожены жрецами Боленкара, и лишь какие-то люди в черных масках учили жителей. Кьюлаэра бился еще в трех поединках, но без надежды на перемирие. Но когда они гнали горожан вплоть до городских стен, к ним присоединялись многие земледельцы, жившие вокруг города. Юзев и Йокот с пристрастием допрашивали их, опасаясь лазутчиков, но, как заметила Китишейн, в этом было мало проку; Боленкар и сам наверняка знал об их приближении.

Они миновали восточную реку, где земля поднималась высоким плоскогорьем. Здесь им начали встречаться чудовища – гигантские помеси животных с ящерицами и змеями, насекомыми и даже растениями. Они легко расправлялись с ними, поскольку те никогда не ходили большими стаями, но несколько воинов погибли.

Их заменили крестьяне, гнувшие спины под плетью солдат Боленкара. Эти отряды были немногочисленны, союзники легко справлялись с ними, и толпы сельчан пополняли их все увеличивающиеся ряды из чувства благодарности, а часто в...

– Конечно нет, – ответил Йокот. – Просто до сих пор он ничего не замечал.

– Что он будет делать, когда лазутчики расскажут ему о происходящем?

Ответ пришел быстро. Со склонов холма начали спускаться чудовища. Открылись ворота крепости, и оттуда выпрыгнула и выпорхнула еще сотня – верблюдопарды и мантикоры, гарпии и химеры, страшные волки и другие чудовища, настолько странные, что даже невозможно было дать им имя. Они с ревом шли на ваньяров и напали на орду одновременно сзади и со стороны гор. Ваньяры визжали под разрывавшими их на части огромными когтями, дико кричали, когда в них вонзались острые зубы.

Затем вся орда поняла, в чем дело, – не без помощи, разумеется, заклинаний Йокота и Юзева. Они перестали драться и застыли в ужасе.

С дикими криками ваньяры бросились на чудовищ. Взметнулись топоры, и по сотне людей накинулось на каждого из чудовищ, крики стали словами:

– Ломаллин! Рахани! Ломаллин! Рахани!

– Надо отдать должное ваньярам. Они отважны, – причмокнул Кьюлаэра.

Чудовища начали отступать. Многие уже лежали мертвыми.

Ворота цитадели открылись снова, и оттуда повалили солдаты.

Они побежали по склону и врезались в бурлящую кучу ваньяров прямо в том месте, где люди сражались с чудовищами. Некоторые обошли, чтобы ударить с тыла; ваньяры взвыли от ярости и неожиданности. Большая часть солдат пробилась достаточно глубоко в ваньярскую орду. Дойдя почти до самой середины, они увязли в толпе. Оттуда они начали прорубаться в сторону, оставляя позади себя что-то вроде русла, берегами которого были бьющиеся с ваньярами солдаты. По руслу бежали и бежали новые солдаты, число дерущихся все увеличивалось.

– Глупцы, они позволили себя окружить! – воскликнул Кьюлаэра.

– Тем лучше для нас, – сказал Йокот. – Нам остается только смотреть, а потом сразиться с теми, кто останется в живых.

– Надо быть готовыми к бою, – сказала Луа и коснулась руки Йокота. – Пойдем, шаман! Если крепость стоит на холме, значит, в нее обязательно можно пробраться под землей!

Йокот нахмурился, опустился на колени, приложил руки к земле и начал читать заклинание. Луа встала на колени рядом с ним и затянула собственную песню, единственным понятным словом в которой было «Грэксингорок».

– Сзади! – крикнула Китишейн.

– Что-нибудь движется? – спросил Йокот и вернулся к заклинанию.

– Камень! Он катится... Там пещера! В ней что-то движется! Это камень, но он шагает!

Йокот подпрыгнул.

Каменный великан был в два раза выше его, почти по пояс Кьюлаэре, но у него были длинные, дыбящиеся мышцами руки, таким же сильным было тело. Кожа его была серой и шершавой, а борода и волосы – почти что черными.

– Кто назвал имя моего родича? – спросил он голосом, похожим на грохот булыжника. – Кто воззвал к Земле?

– Йокот из народа гномов, о дверг, – ответил маленький шаман.

– Это ты помог Грэксингороку?

– Я, – ответил Йокот. – Все мы.

– Тогда проси. Мы в долгу. Я – Тегрингакс.

– Я – Йокот, это – Луа, Китишейн и Кьюлаэра. – Йокот показал на своих друзей. – Нам нужна ваша помощь в борьбе с тем, кто сидит вон в той башне. – Он указал на дворец Боленкара.

Дверг нахмурился, но даже не потрудился посмотреть.

– Можно ли вправду победить его?

– Выйди вперед, Кьюлаэра, – приказал Йокот. – Прикоснись к этому мечу, Тегрингакс.

Кьюлаэра выполнил указание, озадаченно нахмурившись. Дверг положил каменную руку на Коротровир. Его глаза широко раскрылись от изумления.

– Этот меч выкован Огерном!

– Выкован Огерном для того, чтобы убить Боленкара, – подтвердил Йокот. – Прикоснись к его доспехам.

Тегрингакс потянулся к нагруднику, затем отдернул руку и затрясся.

– Клянусь Землей! Это сделано руками самого Аграпакса и выковано недавно!

– Именно так, – подтвердил Йокот. – У тебя остались сомнения в том, что мы можем одолеть Багряного?

Тегрингакс засмеялся, звук был такой, как будто ржавчина отлетает с железа под точильным камнем.

– Воистину, сможем! Идемте, я отведу вас туда! Но только вас четверых!

– Китишейн, оставайся править боем, – сказал Кьюлаэра.

– Ни за что! – Китишейн вся дрожала. – Остаться и не знать, что происходит с вами? Если вы думаете, что я позволю вам уйти без меня на великое дело или на погибель, вы безумцы!

Кьюлаэра посмотрел на нее без особого удивления. Нежная улыбка появилась на его губах, и он обнял девушку и крепко поцеловал. Когда она ошеломленно отклонилась, он сказал:

– Значит, мы будем жить или погибнем вместе.

Он повернулся к Юзеву:

– Править битвой останешься ты и твои военачальники! Дождись, когда они закончат резню, и иди со своими людьми в наступление, как вы это умеете делать, – не дайте врагам пойти в наступление!

Юзев осклабился:

– Не бойся. Люди Ветра знают, что такое удар песчаной бури.

– Ну и отлично! – Кьюлаэра похлопал его по плечу. – Оставайся и твори опустошение! – Он повернулся к двергу. – Ну, веди же нас, Тегрингакс! Вниз, в недра земли!

Дверг снова засмеялся и, смеясь, повел их в пещеру. Тьма сомкнулась вокруг них. Йокот сказал:

– Тегрингакс, среди нас люди, глаза которых не видят в темноте. Не мог бы ты...

Вспыхнул свет, который показался ярким в подземном мраке, но не настолько, чтобы стало больно глазам. Кьюлаэра увидел, что свет лился из сияющего шара, плывшего над головой Тегрингакса. Он подумал, что бы это могло быть и как двергу удалось создать такое чудо.

Луа и Йокот сняли очки.

Путь разветвлялся. Дня тоннеля вели в разные стороны Тегрингакс без промедления выбрал левый. Кьюлаэре стало интересно почему, а потом он вспомнил, что дверг полжизни провел в подобных ходах и скорее всего в этой самой долине. Они спускались, петляя, все ниже. Китишейн споткнулась, но Кьюлаэра успел схватить ее за руку и не дал упасть. Через несколько минут споткнулся он, и теперь уже ее рука помогла ему сохранить равновесие. Так они спускались, цепляясь друг за друга. Они миновали еще несколько развилок, и Тегрингакс ни разу не задумался, всегда делая выбор без видимых колебаний.

Наконец спуск закончился. Они вышли в огромное помещение. Камни благодаря какому-то странному свойству подхватили свет от созданного двергом источника и умножили его, будто бы самого тусклого мерцания было для них достаточно, чтобы засиять в ответ. В этом жутком, лишенном источника свете они увидели под собой что-то вроде сот – пересекающиеся, изгибающиеся стены без перекрытий.

– Это лабиринт! – вскричал Кьюлаэра.

– И мы должны его пройти, – простонал Йокот.

Луа лишь выпучила испуганные глаза.

– Держитесь возле меня, не отходите ни на шаг, – сказал Тегрингакс. – Я без труда пройду здесь, но, если вы меня потеряете, вы заблудитесь и будете бродить тут, пока не умрете.

– Мы не отстанем от тебя, – пообещал Кьюлаэра. Они миновали несколько длинных спусков. Тегрингакс шел впереди, Йокот и Луа сразу же за ним.

– Ты иди вперед, сестричка, – сказала Китишейн Луа. – Я пойду последней.

Луа одарила ее благодарной улыбкой:

– Боишься, что я потеряюсь? Под землей вряд ли, но все равно спасибо тебе!

И она пошла вперед.

Китишейн двинулась за ней следом. Она и правда боялась: стоило им пойти слишком быстро, гномы могли отстать. Она же, отстав сама, могла окликнуть идущих впереди.

Так они вошли в лабиринт, и Тегрингакс нисколько не замедлил шага, потому что точно знал все повороты. Он шел ровной, тяжелой поступью, но его ноги были коротки, и он не выказывал никакого нетерпения, так что гномы легко за ним поспевали.

Они шли вперед, пока им это не наскучило: все стены были одинаковыми – серые, гладкие, хотя вовсе не обработанные. Источники света сбивали с толку, и Кьюлаэра был очень рад свету, исходившему от шара Тегрингакса. Жуткие ходы приводили его в уныние, да и остальных тоже, разговоры утихли. Они шли вслед за Тегрингаксом в молчании.

В конце концов они увидели, что впереди показался выход, и Кьюлаэра сказал:

– Наконец-то! Мы приближаемся к концу лабиринта, Тегрингакс?

– Да, – ответил дверг.

– Слава богам! Буду рад увидеть снова солнечный свет, даже если он освещает Боленкара!

– Я тоже, – хмыкнул Йокот.

– И я, – согласилась Луа. – А ты нет, сестра?

Ответа не последовало.

Кьюлаэра резко остановился и обернулся. Китишейн нигде не было.

– Китишейн! – воскликнула Луа. – Куда ты подевалась?

Ответа не последовало.

– Она заблудилась в лабиринте, – простонал Кьюлаэра. – Кричите громко, все вместе и внимательно слушайте! Тегрингакс, прости нас, но нужно вернуться за ней. Китишейн!

– Китишейн! – закричали все трое хором.

А потом прислушались, изо всех сил напрягая слух.

* * *

Китишейн шла за ними следом, а потом задержалась, чтобы пропустить Луа и проследить, чтобы, если гномы отстанут хоть чуть-чуть, крикнуть Тегрингаксу, чтобы тот пошел помедленнее. Поэтому даже Луа не заметила, как гигантская лапа появилась из-за поворота, зажала Китишейн рот и прижала ее спиной к кожаному нагруднику. Глубокий, грубый голос пробормотал что-то на шаманском языке, и весь мир стал для Китишейн серым и туманным.

Она на мгновение замерла, а потом какое-то время отчаянно пыталась вырваться. Затем она услышала смех – дикий гогот прямо над ухом, и ее отпустили. Китишейн вырвалась, чувствуя, что ее лицо горит. Смех не замолкал. Девушка выхватила меч и увидела перед собой Атакселеса, достающего из-за пояса топор. Смех постепенно стихал, Атакселес скалился.

Один Атакселес, и больше никого – они стояли в туманном мире, вокруг них кружились облака, рассеивающие свет, судя по которому солнце где-то светило, но здесь не бывало никогда. Она рискнула бросить быстрый взгляд вниз и увидела, что стоит на твердой земле с редкими листочками травы, бурой и увядшей.

Смех резко оборвался, глаза врага сощурились щелочками. Шипящим голосом он сказал:

– Меня тебе не обмануть, шлюха!

Ее охватила злоба.

– Я – девица!

– В душе ты – шлюха! Все женщины шлюхи, кроме одной! Тебе меня не обмануть и этим!

– И этим? – Китишейн внимательно смотрела на него.

– Да! Ты пряталась позади воина, но я знаю, кто ты такая – главный враг Боленкара!

Китишейн не знала, что на это ответить.

Атакселес снова засмеялся, но теперь его смех был сухим и почти не отличался от дыхания.

– О, ты хорошо притворяешься, притворяешься удивленной, но я знаю, что, если к замыслам гнома-шамана, способности почувствовать душу врага, какой наделена гномиха-шлюха, и доспехам воина не добавить тебя, они ничего не смогут сделать! Он будет ходить вокруг с мечом, но так и не ударит или даже хуже – будет бить своих союзников; он будет творить безумства, но сделает столько же на пользу Боленкару, сколько ему во вред!

Китишейн пала духом, поняв, что он говорит правду. Она сама не смела подумать, что так сильно нужна Кьюлаэре.

– Я выиграю в бою, который твой дружок даст нашему Багряному богу, – сказал Атакселес, глаза которого сверкали. – Я выиграю его здесь и сейчас, убив тебя!

Топор взметнулся вверх.

Глава 29

Китишейн испуганно подняла свой меч, понимая, что обычным клинком ничего не сделаешь против такого топора, сознавая, что ей остается одно: все время уклоняться от ударов врага и ни за что не встречать их в лоб.

Понимая, кроме того, что если погибнет она, то погибнут и ее союзники, все до единого, а с ними надежда на мир и счастье на земле, Китишейн собрала всю свою решимость. Она победит, она должна победить! Еще она представила себе Кьюлаэру – избитого и истекающего кровью. Ужас и ярость наполнили ее, а с ними пришла окончательная решимость.

Она отскочила влево и встретила топор косо подставленным мечом, оттолкнула, отразила так, что лезвие пролетело прямо мимо ее плеча. Прежде чем Атакселес смог прийти в себя, Китишейн ударила, целясь ему в горло прямо над нагрудником. Она почувствовала, что попала в кость и глубже, и быстро приняла защитную стойку, но хлынула кровь, Атакселес взревел от боли и ярости. Он бросился на девушку, размахивая топором. У Китишейн от страха чуть не подкосились ноги, но она увернулась, подставила ногу, и Атакселес споткнулся и с грохотом рухнул на землю. Он развернулся и с ревом приподнялся достаточно, чтобы швырнуть топор. Он полетел слишком быстро, Китишейн попыталась отскочить, но топор угодил ей в живот, развернул и сбил с ног. У девушки перехватило дыхание, казалось, будто все вокруг потемнело. В тумане она расслышала победный хохот Атакселеса, поняла, что он приближается. Схватив меч, Китишейн попыталась шевельнуться, вспоминая, что Миротворец рассказывал о ночных поединках, о том, как чувствовать своего врага, когда ты его не видишь.

Она рванулась вперед.

Атакселес орал яростно и бешено, и крик удалялся от нее. Китишейн поднялась на ноги, повернулась лицом в ту сторону, откуда доносился крик, держа меч обеими руками над головой.

Потом, когда воздух снова наполнил ее легкие, ее тело содрогнулось. Зрение вернулось к ней, и она увидела, что Атакселес подбирается к ней боком, глядя на нее, но волоча ногу, лицо его было полно злости и боли, кровь била из его бедра.

– Что ты за женщина такая? – взревел он. – Женщины не дерутся, а когда дерутся, они не способны делать это так долго и так хорошо!

– Я женщина, которую учил драться Огерн, – резко ответила она.

Услышав это имя, Атакселес замер и вытаращил глаза, а Китишейн прыгнула к нему и махнула мечом сначала слева направо, а потом – справа налево. Первый ее удар пришелся в рукоятку топора Атакселеса, он закричал от злости и страха и рывком высвободил ее. Вторым ударом Китишейн перерубила веревки, которыми набедренники были привязаны к нагруднику, и кровь хлынула из бока Атакселеса. Он заревел и снова бросился на девушку, размахивая топором. Она пригнулась, но тут перед ней появился кулак врага. Он занял все поле зрения, угодил Китишейн по голове, и мир снова померк. Она почувствовала, что летит по воздуху, приземляется. Твердая земля выбила из нее дух, тело скрутило болью, радостный крик заполнил ее сознание. Она отчаянно попыталась подняться на колени, любой ценой вцепиться в меч, попробовала поднять его, понимая, что этого не хватит, что будет уже поздно, а сердце ее кричало: «Кьюлаэра!» – но любимого не было рядом.

И тут она почувствовала какую-то странную уверенность, и к ней вернулись силы, как будто рядом с ней стоял Миротворец, как будто она слышала, как он кричит: «Луа! Йокот!» – но это, наверное, был ее, а не его голос. Она пыталась встать: если этот страшный топор ее убьет, она встретит удар стоя!

* * *

– Нам нужно вернуться! – настаивал Кьюлаэра. – Она должна быть рядом с нами в бою! Мы слишком много прошли вместе – теперь нам нельзя разделяться!

– Она должна быть рядом с нами, – согласилась Луа. – Не спрашивай меня почему, Йокот, но у меня не хватит духу драться без моей сестры!

– Но как вы не понимаете! Именно это и входит в намеси рения врага! – кричал Йокот. – Это для них самый надежный способ победить в этой битве! Если им удастся вынудить нас бродить здесь, разыскивая друг друга, солдаты Боленкара изрубят наших союзников на куски! Если ты не будешь ими руководить, Кьюлаэра, они развалятся на части! Вместо одного многотысячного войска получится шесть войск, в каждом по несколько сотен человек, и никто не будет ведать о том, как дела у других! Боленкар победит и пожрет все молодые расы!

– Молодые расы могут идти куда подальше, если со мной рядом не будет Китишейн! – отрезал Кьюлаэра.

– Только убив Боленкара, ты сможешь спасти Китишейн! – кричал гном. – Ты не видишь? Он украл ее, он взял ее в заложницы! Если ты не убьешь его, ты потеряешь ее!

– Если ее не будет со мной, я не смогу его убить! – отвечал Кьюлаэра. – Поверь мне, Йокот! Я многого не знаю, но это я знаю точно!

– Я тоже. – Луа посмотрела на Йокота широко раскрытыми глазами. – Я чувствую это, Йокот. Если ее схватили приспешники Боленкара, мы должны найти ее, или все будет потеряно!

Йокот выругался и повернулся к Тегрингаксу:

– Может, хоть ты понимаешь, что это бессмысленно?

– Я вижу путь вперед и путь назад, – ответил Тегрингакс. – Скажите мне, куда вы хотите идти, и я поведу вас.

Йокот нахмурился:

– Ты можешь провести нас обратной дорогой так, чтобы мы не заблудились?

– Не бойся, не заблудимся, – успокоил его Тегрингакс. Гном всплеснул руками:

– Ну ладно, будь что будет! Пойдем искать ее! Все лучше, чем стоять здесь и спорить с вами двумя. Веди, Тегрингакс!

Бурча так, что казалось, будто камни сыплются по склону горы, Тегрингакс повел их обратно в лабиринт.

Три поворота – и Кьюлаэра заблудился. Он не мог понять, туда они повернули или не туда, настолько одинаковыми были все каменные стены. Но Тегрингакс уверенно шел вперед, и Кьюлаэра доверился ему.

Йокот резко остановился, выпучил глаза и расставил руки, чтобы задержать остальных:

– Это здесь! Здесь она исчезла! Я чувствую это!

Луа опустилась на землю, прижала руки к камню и посмотрела невидящими глазами:

– Я тоже! Но она не одна. Кто-то еще, мужчина...

– Атакселес! – словно что-то непристойное выговорил Йокот. – И если ее забрал этот воин-шаман, я знаю, куда они пошли! Кьюлаэра, встань рядом со мной! Луа, встань тоже! Тегрингакс, постой здесь, подожди нас! – Подумав, он добавил:

– Умоляю тебя.

– Не бойся, я подожду, – ответил довольный Тегрингакс. – И не страшись, что меня найдут приспешники Боленкара: если надо, я могу превратиться в камень.

– Очень хорошо! До скорой встречи, это недалеко! Встаньте рядом со мной, друзья мои! – Йокот начал петь на шаманском языке и водить в воздухе руками. Не договорив, он остановился и вытаращил глаза.

– Что такое? – спросила Луа.

– Миротворец! Он зовет нас! – Йокот нахмурился, глаза его наблюдали за какой-то отдаленной сценой. – И... Китишейн...

Он откинул голову и продолжил говорить нараспев.

Кьюлаэра почувствовал, как его охватывает злоба. Если Миротворец отобрал у них Китишейн тогда, когда она больше всего была им нужна...

И тут земля ушла из-под его ног. Но сразу же под ними оказалась какая-то другая поверхность. Туман окружил их, но скоро впереди прояснилось, и они увидели стоящую на коленях Китишейн и Атакселеса, заносящего над ней меч. Кьюлаэра крикнул и бросился к возлюбленной, а Йокот уже свободно размахивал руками и читал заклинание. Луа прижала руки к земле и пела. Неожиданно земля под Атакселесом превратилась в трясину. Атакселес увяз по колено, закричал, молотя руками по воздуху.

Китишейн не упустила такой возможности, поднялась на ноги, шагнула вперед и нанесла удар. Тонкая красная линия пересекла горло Атакселеса. Он закричал в ужасе, но из его глотки вырвался лишь клекот. Бросив меч, чтобы соединить края раны, он начал истово выговаривать заклинание. Поток крови слабел...

Луа метнула камень.

Он попал Атакселесу прямо в лоб. Шаман пошатнулся, закатил глаза и упал спиной в трясину.

Меч Китишейн просвистел в двух футах над ним. Она замерла в изумлении.

Но Кьюлаэра уже стоял рядом с ней, высоко подняв меч, готовый ударить, увидев малейшее движение врага. Она бросилась ему в объятия, замерла на мгновение и разразилась громкими рыданиями. Она вся содрогалась. Кьюлаэра смущенно обнял ее, посмотрел на лежащее у их ног тело, сунул меч в ножны, крепко прижал ее к себе, начал говорить нежные слова и бережно гладить по спине.

Йокот понаблюдал за ними, глаза его излучали горечь, но на губах сияла улыбка. Спрятав ее, он обернулся к Луа:

– Меткий бросок, девица, но где ты нашла камень? Здесь их нет – голая земля!

– По пути я подобрала несколько камней, – призналась Луа. – Я подумала, что нам может понадобиться оружие – а если бы не понадобилось, то они все равно очень красивые.

– Красивые, – уныло сказал повернувшийся к ним Кьюлаэра. – Давай-ка посмотрим, что это за... Хо!

Услышав его возглас, Йокот и Китишейн испуганно подняли головы и увидели, что там, где была грязь, земля затвердела и на ней не осталось никаких следов Атакселеса.

– Земля поглотила его тело, – прошептала Луа.

Йокот покачал головой:

– В шаманском мире нет земли, лишь сгущение тумана.

– Значит, его забрал туман и теперь владеет им! – сказал Кьюлаэра и добавил, повернувшись к Китишейн:

– Должен признаться: я бы предпочел, чтобы он остался в живых и я мог бы отомстить ему за то, что он на тебя набросился.

Китишейн улыбнулась сквозь слезы, потом смахнула их одной рукой, взяв другой его огромную ручищу, и сказала только:

– Пойдем. Нам надо спасать мир.

Кьюлаэра посмотрел на нее и улыбнулся:

– Ну, если в этом участвуешь ты, то это – точно спасение мира. Веди, девица, – я пойду следом.

Ее улыбка стала шире, не выпуская его руки, она повернулась к Йокоту:

– Ну идем, шаман! Веди нас обратно в лабиринт!

– Возьмитесь за руки и держитесь за меня. – Йокот постарался не выдать своих опасений, но ему не нравилось, что тело Атакселеса пропало. Выкинув эту мысль из головы, он начал читать заклинание.

Мир снова поплыл вокруг них, а когда он вновь затвердел, вместо серого тумана их окружали серые камни. Йокот опустил руки и испуганно огляделся:

– Тегрингакс!

– Я здесь.

Тегрингакс вышел из стены, он полностью сливался с ней, и его невозможно было заметить до тех пор, пока он не пошевелился.

– Веди нас к Боленкару! – попросил Йокот.

– С радостью. – Тегрингакс осмотрел их с ног до головы, отвернулся и двинулся в путь, бросив через плечо:

– Не думал, что увижу вас вновь.

– Вот так он в меня верит, – прорычал Йокот.

– Это же приятно – доказать, что в тебя можно верить, – сказала Луа.

Йокот удивленно обернулся и увидел, с каким пылом она на него смотрит. Сердце перевернулось у него в груди, ему пришлось бороться с желанием обнять ее. Его спасло воспоминание о предстоящей битве.

– Мы должны идти сражаться, – сказал он и отвернулся. Луа вздохнула, размышляя о том, когда же наконец Йокот перестанет дуться на нее.

Тегрингакс вывел их наверх, к темному каменному кругу, которым заканчивается извитой тоннель.

– Идти дальше я не осмелюсь, – сказал он и вложил в ладонь Луа светящийся шар со словами:

– Держи, создание Земли. – Затем он помахал на прощанье рукой. – Желаю удачи в бою!

Он шагнул в серую каменную стену, слился с ней и исчез.

– Большое спасибо, Тегрингакс, – тихо сказал Кьюлаэра. Он обернулся, приложил руки к дверям и толкнул, потом толкнул еще раз.

– В чем дело? – спросил Йокот.

– Не двигается, – ответил воин и пощупал поверхность. – Не чувствую петель.

– Давай я.

Луа встала рядом с ним, приложила руку к камню и принялась петь. Кьюлаэра потрогал пальцами рукоять меча, задумавшись о том, как хорошо может Коротровир рубить камень.

Невероятно, но двери начали двигаться!

Створки разъехались в стороны, скрежеща тише, чем звучал смех Тегрингакса. Кьюлаэра приложил к губам палец и шагнул в проход, на ходу вытащив меч.

Они вошли в подземную темницу – длинный, узкий переход, выбитый в скале, освещенный одиноким факелом на подставке.

Кьюлаэра в молчании, крадучись, двинулся по коридору. Его друзья последовали за ним.

На повороте он прижался к стене и знаком велел Йокоту посмотреть. Гном быстро высунул голову, потом посмотрел на Кьюлаэру и сказал:

– Пусто, воин.

– Спасибо, шаман.

Кьюлаэра двинулся дальше. Посередине коридора они нашли лестницу и пошли вверх. Китишейн замыкала шествие, но Луа держалась за нее, чтобы та снова не исчезла.