Текст книги "Мудрец"

– Вот-вот, как? А если серны не придут, если наши овцы передохнут? Если случится засуха?

Кьюлаэра нахмурился; даже боль в боку меркла в сравнении с силой тревог чемоев.

– Это как же? Вы что, думали, что Ваханак заботился о том, чтобы вам было на кого охотиться, и о том, чтобы шли дожди?

– А откуда мы могли знать, что он здесь ни при чем? – ответил Свиба. – Пусть он кричал на нас, пусть он избивал нас своей плетью и баловался с нашими женщинами, когда хотел, но он всегда был с нами, насколько помнят наши деды и мы всегда знали, что он скажет и сделает, если мы нарушим свой долг перед ним!

Китишейн была вне себя, но она не успела ничего сказать, потому что заговорил Миротворец.

– Но не он управляет погодой и урожаем, – жестко сказал он. – Он ничего вам не давал, а отбирал у вас все, в том числе ваше достоинство и мужество. Хотите знать, как все обстоит на самом деле? Здесь, в горах, не бывает засухи, будьте уверены. И если вы будете хорошо содержать овец и заботиться о них, то они не перемрут никогда. Его гибель ничего не отняла у вас, только сделала вас гораздо свободнее. Идите, охотьтесь, заботьтесь о своем скоте, учитесь защищать себя и делать выбор, когда потребуется!

Чемои явно чувствовали себя неуверенно. Свиба подошел к ним и повел их назад, вниз по склону горы. Они уходили один за другим, опасливо оглядываясь на странников.

Когда последний из них скрылся на поворотом, Китишейн взорвалась:

– Трусы, слабаки! До смерти боятся того, кто не может причинить им никакого вреда!

– Но, сестра, – взмолилась Луа, – им просто страшно остаться без правления, без покровительства!

– Неужели они не понимали, что Ваханак вел их только к нищете и упадку? – неистовствовала Китишейн. – Неужели они не понимали, что единственное, от чего им надо было защищаться, – это он?

– Нет, – покачал головой Миротворец. – Он не давал им возможности это понять.

– Постарайся ты это понять, Китишейн, – умоляла Луа. – Попавшие в рабство в конце концов начинают превозносить своего хозяина, чтобы так оправдать собственный позор, – это происходит не потому, что они столь ничтожны, а потому, что их повелитель так могуч. – Она опустила глаза. – Поверь мне, я знаю.

Китишейн уставилась на нее, потом злобно повернулась к Кьюлаэре. Он встретился с ней взглядом и медленно кивнул:

– Все так и есть. – Он кивнул в сторону Миротворца. – Я тоже знаю. Теперь.

Китишейн немного успокоилась и снова повернулась к Луа. Девушка-гном робко улыбнулась.

– И еще не забывай, что эти люди родились рабами и рабами были их отцы. Для них Ваханак был частью окружающего мира.

– Богохульство! И смертельная рана для души!

– Не смертельная – мы же вылечились, – сказала Луа, обменявшись быстрым взглядом с Кьюлаэрой. – Они тоже вылечатся, только у них уйдет на это гораздо больше времени, поскольку они были такими с рождения.

– Вылечатся, – согласился Миротворец, – хотя на это уйдет не один год. Они не только обретут свободу, они начнут радоваться ей. Но не сразу, девица. Не сразу.

Китишейн мрачно уставилась на него и задумалась, потом пожала плечами и отвернулась.

– Хоть рабы, хоть не рабы, они чуть не убили нас! Я не сомневалась, что мы погибнем!

– Что? Горстка диких, нечесаных мужиков убьет тебя, того, кто только что убил их божество? – спросил у нее Миротворец, отчасти насмешливо, отчасти раздраженно. – Ты по-прежнему так мало веришь в себя? Ты только что победила ульгарла!

– Это дело случая, и...

– Нет! Победили сила и сноровка, вдохновение и могучая магия, меткость и боевое искусство! Победила дружба и единство в бою с великаном и дюжиной вооруженных людей! Я могу привести вас к любому другому ульгарлу, и вы победите его!

– Ой, не надо! – вскрикнула Луа. Миротворец тут же растаял:

– Не волнуйся, малышка, пока не собираюсь.

Кьюлаэра постарался забыть о леденящих душу словах и сказал:

– А еще это случилось потому, что ты вместе с нами противостоял магии ульгарла. Без тебя мы бы не справились, Миротворец.

– Да, – признал Миротворец, – пока не справились бы. Йокот не знал, какие заклинания нужно использовать против ульгарла, и вы вчетвером могли бы пасть духом, если бы рядом не было меня. Но магия вашего шамана-гнома с каждым днем становится все искуснее, и теперь вас уже не запугает никакой ульгарл. Но будьте осторожны, ученики, – Боленкар гораздо могущественнее и опаснее своих собратьев, одной хотя бы своей ненавистью и злобой.

– Зачем ты рассказываешь нам о Боленкаре? – дрожащим голосом спросила Луа.

– А зачем ты выстрелила в Ваханака? – ответил ей мудрец вопросом на вопрос.

– Ой, но я же не могла позволить ему убить Кьюлаэру!

Лицо Йокота окаменело, он отвернулся.

– Ой, не надо так, Йокот! – воскликнула Луа. – Кьюлаэра – один из нас, такой же, как ты, такой же, как моя сестра Китишейн! Разве я не должна защищать его?

– Так же, как он защищает тебя?

Гном повернулся к Луа, и если его лицо не потеплело, то по крайней мере ожило.

Кьюлаэра выдавил ухмылку.

– Что это ты так взъелся, шаман? Почему ты хочешь, чтобы она бросила меня на произвол судьбы?

При этом он поморщился.

– А что это ты зажимаешь бок? – хмуро спросил Йокот.

– Так, упражняюсь, – буркнул Кьюлаэра.

– Ага, и пот капает с твоего лба, и дыхание твое столь слабо, что не потревожит и бабочку! – Йокот подошел к воину. – Луа, помоги мне развести костер и вскипятить воды! Китишейн, уложи его! У него не иначе как трещина в ребре, а может, оно и вовсе сломано!

– Если ты сядешь, тебе не станет хуже? – Китишейн подошла и взяла Кьюлаэру за руку.

– С какой стати мне станет хуже? – отрезал он и снова поморщился от боли.

Китишейн задержала на нем взгляд, потом опустилась на колени и протянула ему руки:

– Ну, сядь рядом со мной, воин!

От звука ее голоса Кьюлаэру бросило в жар.

– Пожалуйста.

Ее голос был заботлив, руки манили.

Кьюлаэре захотелось крикнуть и напомнить себе, что она призывает его лишь для того, чтобы полечить, без каких-либо иных помыслов.

– Нечего соблазнять меня, – рявкнул он, а получился стон, поскольку одновременно он пытался опуститься на землю.

Миротворец приблизился к ним и воткнул в землю посох. Кьюлаэра схватился за него, чтобы не потерять равновесия, сел и осторожно вытянул ноги. Половинки сломанного ребра терлись друг о друга, он чуть не закричал от боли, но вовремя успел сдержаться и превратить крик в стон.

– Смелее, мой друг, – сказала Китишейн нежно и сочувственно. – Йокот, не надо ли ему лечь?

– Нет, нужно только, чтобы я мог до него дотянуться.

Гном встал рядом и потрогал грудь воина. Кьюлаэра чуть не заорал и со вздохом выдавил:

– Это что, гном? Месть?

– Милосердие, – сухо ответил Йокот. – Если бы я захотел отомстить, я бы не вмешивался в твою драку с ульгарлом. Тебе повезло сломалось только одно ребро. Стисни зубы, – какое-то время боль будет страшная, но потом останется лишь неприятный зуд.

Он устроился около Кьюлаэры, приложил пальцы к сломанному ребру и начал делать незаметные, но очень точные движения. Кьюлаэра сдавленно застонал. Когда он затих, Йокот поднялся и, перебирая пальцами по сломанной кости, произнес длинную цепь слогов, в которых, казалось, слышалось что-то похожее на музыку. Потом он умолк, отошел в сторону и сказал:

– Посиди немного не двигаясь, Кьюлаэра. – Он повернулся в сторону маленького костерка и висящего над ним котелка с кипящей водой. – Спасибо, Луа.

Йокот снял с пояса маленькие мешочки, взял из каждого и бросил в воду по щепотке порошка, прочитал над кипящей водой заклинание, потом снял сосуд с огня и поставил перед Кьюлаэрой.

– Сиди тихо, пока не перестанет подниматься пар, – сказал он. – Потом выпей, но выпей все, каким бы мерзким ни показался тебе запах. Потом, через какое-то время, можешь встать – и твое ребро станет как прежнее. Оно будет побаливать еще несколько дней, но обычную нагрузку выдержит.

– Я... спасибо тебе, шаман, – произнес Кьюлаэра так, будто не был вполне уверен, правильно ли он произносит слова.

– Буду рад увидеть тебя вновь в добром здравии, – сказал Йокот и поклонился. – В конце концов, это нужно всем. Ведь если ты не сможешь ходить, кто понесет этот жуткий груз Аграпаксу?

– Какой жуткий груз? – промычал Кьюлаэра. Воцарилась тишина. Все начали оглядываться в поисках ящика с золотом.

– Где он? – тихо спросил Йокот. Кьюлаэра снова застонал, но теперь уже не от боли. Китишейн медленно сказала:

– Я падала в трещину. Кьюлаэре пришлось выбирать между сундуком и мной.

– Он сделал правильный выбор, – уверенно заявил Йокот.

– О да! – горячо согласилась Луа. – Будь ты благословен, воин, за то, что спас мою сестру!

Кьюлаэра удивленно посмотрел на нее:

– Ты благословляешь меня?

Луа улыбнулась под маской:

– Я уже давно простила тебя, Кьюлаэра. А ты простил Миротворца?

– Да, если тебе так хочется. – Но, взглянув на мудреца, воин проверил свои чувства и нашел в душе только остатки обиды за истязания, которым подвергал его Миротворец. Ненависть ушла, а с ней и жажда мести. Как, в конце концов, можно ненавидеть человека, который спас тебе жизнь, который слушал, как ты клянешь себя, и никому ни слова не сказал об этом, и который при всем том заставил тебя обрести веру в себя. – Наверное, уже простил.

Мудрец просиял.

– Что такое горстка золота в сравнении с такими откровениями?

Кьюлаэра поднял и опустил плечи, но не осмелился рассмеяться – боялся боли в ребре.

– Для нас это золото мало что значит, Миротворец, но Аграпаксу оно зачем-то нужно, а еще больше оно значит для Орамора. Однако у меня нет жгучего желания прийти к улину и сказать, что я потерял его золото.

– Ну, тогда нам надо найти золото, – пожал плечами Йокот.

– Ага, легко сказать! – фыркнул Кьюлаэра. – Но как же мы спустимся туда, куда упал сундук, тем более теперь, когда та трещина...

Посмотрев на Йокота, он замолчал.

Под маской на лице Йокота сияла улыбка.

– Да, Кьюлаэра. Мы – гномы, народ, привыкший жить глубоко под землей. Для нас и трещины в недрах гор такая же безделица, как для тебя – ветви деревьев. Пойдем, если не боишься, с нами.

– Я не дам вам уйти без меня, я должен сам исправить мою оплошность!

– Это не оплошность! – Луа нахмурила брови. – Ты спасал мою сестру!

Кьюлаэра замер, не в силах молвить ни слова – так поразила его резкость тона девушки-гнома. Йокот воспользовался паузой, чтобы сказать:

– Ты герой, Кьюлаэра, признай это. Давай, пей свое снадобье, а когда твое ребро заживет, начнем спуск!

– Но как? Где? – удалось прохрипеть Кьюлаэре.

– Вот здесь. – Йокот кивнул в сторону пещеры Ваханака. – Всякая пещера – это отверстие в земле, и мое врожденное чутье подсказывает мне, что это отверстие уходит очень глубоко. Ну, Кьюлаэра, или ты боишься посетить жилище бога?

Глава 17

– Войти в жилище бога, может, и побоялся бы, – хмыкнул Кьюлаэра, – но при чем тут Ваханак? – Он повернулся к Миротворцу. – Чему ты улыбаешься?

– Твоим словам, – ответил мудрец.

Кьюлаэра подумал и понял: он поверил-таки, что ульгарл на самом деле не божество. Поверит ли он, что не боги и улины, когда увидит кузнеца Аграпакса?

Он выпил настой трав, после чего Йокот велел ему полежать еще пару часов и заварил для всех другой отвар, попивая который они обсудили приключения последних месяцев. Все были потрясены тем, насколько за это время изменились.

– Йокот стал шаманом, а Кьюлаэра – человеком, достойным всяческого доверия, – говорила Китишейн удивленно. – Луа из робкого воробушка стала лучницей, способной, если надо, убить врага. Только я почти не изменилась, если не считать, что стала искусным бойцом, каким раньше только притворялась.

– О нет, сестра! – возразила Луа. – Ты изменилась гораздо сильнее! Ты стала намного спокойнее, не бросаешься на всякого, кто, на твой взгляд, угрожает тебе, ты стала настолько увереннее в себе, что, не будь я рядом с тобой все это время, я бы тебя не узнала.

– Неужели это так? – изумилась Китишейн.

– Да, – подтвердил Йокот.

– А ты сама ничего не замечала? – хмуро спросил Кьюлаэра.

Китишейн посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Он улыбнулся, радуясь в душе ее расположению и обещая себе никогда, ни за что не потерять ее доверия.

– Это ваша работа, мудрец, – вынес приговор Йокот.

– Верно, и я доволен ей. – Миротворец посмотрел на всех поочередно, сияя улыбкой. – Испытания, через которые я вас провел, враги, которым вы противостояли вместе, – все это вывело каждого из вас на путь к себе – таким, какими вы способны стать, на путь, по которому вы будете идти всю свою жизнь, если у вас хватит решимости следовать ему без моих понуканий.

– Такими, какими мы способны стать? – спросил Кьюлаэра. – Что это значит?

– Проще всего объяснить это на твоем примере, Кьюлаэра, потому что твое тело, которое было сильным, но заплывало жиром оттого, что ты себя баловал, стало теперь крепким, стройным и обученным настоящему боевому искусству. Твоя совесть наконец проснулась, стала говорить тебе о справедливости, ты перестал искать оправдания для своих дурных поступков. Последняя схватка показала, что ты обладаешь духом настоящего воина. – Он с улыбкой посмотрел на всех. – Как и все вы. В Кьюлаэре это более заметно, поскольку ему пришлось проделать более долгий путь; в Йокоте перемена проявилась почти так же сильно: он из гнома, владевшего слабой магией, превратился в шамана, управляющего могущественными силами. Но вы, Китишейн и Луа, изменились не меньше, признаком чего является ваша решимость идти к цели, которая у вас даже сильнее, чем у Кьюлаэры и Йокота.

Все удивленно уставились на него. Йокот осторожно поинтересовался:

– А что это за цель?

– Видишь? Ты даже еще и не понял. – Миротворец улыбнулся Китишейн. – Говори, девица. Что ты хочешь сделать?

Ее голос был очень тихим, как будто она боялась, что ее послушают:

– Уничтожить Боленкара.

Мужчины вздрогнули, потом воззрились на Луа, которая почему-то не зарыдала от ужаса. Вместо этого она медленно и серьезно кивнула.

– Значит, ты тоже это поняла, сестрица?

– Да, так и есть! – Кьюлаэра широко раскрыл глаза. – Я это тоже чувствовал, просто не мог выразить словами!

– Как и я! – мрачно сказал Йокот. – Но это правда, ведь так? Фучан, дворецкий-предатель, ульгарл, истязающий горцев, – всех их послал Боленкар, ведь так?

– Да, как и того подонка, что морочил головы жителям моей деревни. – Воспоминания пробудили в Кьюлаэре ненависть. – У гномов тоже был такой?

– Ты еще спрашиваешь? А как ты думаешь, почему они выгнали Луа на поверхность земли и возненавидели меня за то, что я плохо владел магией? – процедил Йокот.

– Всему этому виной Боленкар, верно? – спросил Кьюлаэра.

– Не во всех человеческих страданиях он повинен, – ответил мудрец, – мы и сами легко умеем приносить друг другу несчастья в борьбе за власть, за подруг, своей алчностью и ревностью. Но все-таки за последний век страданий стало уж слишком много – дела пошли куда хуже, чем обычно, и это – дело рук посланцев Боленкара, сыгравших на людских пороках.

Все какое-то время молчали, потрясенные сказанным.

– Это неслыханная дерзость – говорить о том, чтобы свергнуть бога, – прошептала Луа.

– Но он не бог. – Кьюлаэра поднялся с земли. – Теперь мы знаем это. Боленкар – не бог, а всего лишь ульгарл, и его можно победить так же, как мы победили Ваханака.

– Да, можно, – хмуро буркнул Йокот. – Но Ваханак жил в одиночестве, в окружении жалкой горстки горцев, выполнявших его указания. Боленкара же наверняка охраняют войска, готовые биться за него с врагами до смертного конца!

– Истинная правда, – кивнул Миротворец.

– Тогда и нам придется сколотить войско, – решительно заявил Кьюлаэра, – и к тому же нужно будет хитрить, как только получится. А, мой маленький друг, разве ты не смог бы перехитрить какой-то кусок мяса?

Йокот улыбнулся:

– А как же, конечно! Пойдем, верзила, бери свой меч и захвати несколько поленьев, прежде чем погасишь костер. Поленья послужат нам факелами. Объявляю, что ты здоров и нам пора отправляться на поиск ящика с золотом!

Он повел всех мимо трупа Ваханака в пещеру, где гномы сняли свои маски. Они обошли трон. Вход под землю был скрыт тонким багряным холстом.

Жилище ульгарла оказалось роскошным. Стены были завешаны дорогими тканями, огромный стол, стулья и кровать были сделаны из блестящей древесины и украшены резьбой. Драгоценные камни поблескивали на серебряных и золотых кубках и блюдах, а каменный пол был устлан шкурами, сшитыми в один огромный ковер.

– Сельчане живут в презренной нищете, – злобно процедил сквозь зубы Йокот, – а их бог о себе вот как позаботился.

– Откуда здесь столько прекрасных вещей? – удивленно спросила Луа.

– Когда-то здесь ходили караваны. До той поры, пока дань Ваханаку не стала такой высокой, что все стали обходить эти места стороной, – объяснил Миротворец.

– Так чисто, так прибрано! – Луа озиралась в изумлении.

– Сомневаюсь, что он сам этим занимался, – хмыкнул Кьюлаэра. – Скорее всего каждый день или каждую неделю сюда приводили женщин из деревни, чтобы они тут подметали, вытирали пыль и готовили мерзавцу еду.

Мудрец кивнул, довольный рассудительностью учеников.

– Ну, хватит расхваливать эти хоромы! – Йокот принялся срывать все, что висело на стенах. – Здесь есть проход в подземный мир, давайте же найдем его!

– Откуда ты знаешь? – спросила Китишейн.

– Гном знает, что говорит, сестрица, – заверила ее Луа, заглядывая под кусок ткани. – Здесь!

Все повернулись к ней и увидели темный проход в скале, футов в пять высотой, прегражденный частой деревянной решеткой. Кьюлаэра взглянул на нее с усмешкой:

– Сам он здесь не ходил. Даже мне это будет не просто! Но зачем решетка?

– Чтобы сюда не могла проникнуть живность, воин, – сухо ответил Йокот, – вроде крыс, летучих мышей или гномов! Ну-ка, убери ее!

Кьюлаэра взялся за решетку и хорошенько дернул. Решетка заскрипела и отвалилась. Все уставились в темную дыру. Китишейн поежилась, а Йокот радостно потирал руки:

– Итак, мы отправляемся в страну гномов! За мной, друзья!

Луа и Йокот смело двинулись в путь. Кьюлаэра и Китишейн пошли за ними не так уверенно. Тьма сомкнулась вокруг них, и они выше подняли свои факелы, свет которых лишь слабо поблескивал на стенах пещеры и терялся в темноте впереди.

Последним шел Миротворец. Они спускались все ниже, Кьюлаэра и Китишейн и не ведали, что мрак может быть столь непроглядным. Дети лесов и лугов, они привыкли к тому, что звезды светят даже в самую темную ночь и всегда хотя бы немного света проникает сквозь облака, чтобы можно было отличить небо от земли. Но здесь тьма была – хоть глаз выколи. Китишейн дрожала и невольно с каждым шагом все теснее прижималась с Кьюлаэре. Стены смыкались все сильнее, пещера превращалась в тоннель, но это почему-то только успокаивало Китишейн – так она могла видеть, что находится по бокам от нее, хотя чуть спереди и сзади стены тут же исчезали во мраке. Девушка беспокойно посмотрела на свой факел, задумавшись о том, насколько еще его хватит, – у нее за поясом висели лишь три запасных – и изумилась: полено было почти той же длины, каким она достала его из костра! Она взглянула на полено в руке Кьюлаэры и увидела то же самое: оно не стало короче. Потрясенная, она оглянулась на Миротворца, а тот подмигнул ей и улыбнулся. Китишейн не сразу, но все же заулыбалась и, немного успокоенная, пошла следом за Йокотом и Луа.

Они спускались все дальше, казалось, будто дно пещеры тянет их к себе – все ниже и ниже и, как казалось Китишейн, дорога шла витками. Затем спуск кончился, и некоторое время они шли по ровной земле. На стенах стали появляться отблески света, становясь все ярче и ярче, пока Китишейн не увидела там вкрапления драгоценных камней. От восхищения у нее захватило дух, она чуть не приостановилось, но гномы, похоже, не замечали этой красоты и не стали бы ждать Китишейн. Она шла за ними следом, и ее душа пела от дивной красоты особенно тогда, когда в камне начали появляться прожилки золота, а гномы все шли и шли, не давая задержаться.

Вскоре они вошли в грот, и тут даже Йокот остановился и замер, потрясенный. Свет факелов отражался от зазубренной поверхности стен, выложенных кристаллами, и все было испещрено яркими, удивительной чистоты драгоценными камнями и прожилками чистейшего золота.

– Неужели такая красота могла родиться сама собой? – воскликнула очарованная Китишейн, оглядываясь.

– Не могла. – Йокот пристально разглядывал камни и золото. – Это дело чьих-то рук. Когда-то здесь жили гномы.

– Гномы? – нахмурился Кьюлаэра. – А может быть, дверги?

– Нет. – В голосе Йокота чувствовалась обида. – Дверги работают иначе – проще, грубее. Они – кузнецы; они ничего не придумывают. Гномы создают плавные, мягкие линии, воссоздают воду и свет в драгоценных камнях, которые собирают Дверги просто не замечают нашей работы, пока многовековой труд не даст того, что мы видим здесь.

– Многовековой? – Китишейн все оглядывалась. – Так долго трудиться на этим каменным садом и бросить его?

– Не сомневаюсь, они ушли, когда сюда явился Ваханак, – сухо сказал Йокот, – и мне даже не хочется думать, какой именно магией он их выжил.

Луа нежно взяла его за руку:

– Возможно, они не стали дожидаться, пока их начнут выживать.

Йокот кивнул:

– И то правда. Когда здесь появился ульгарл, они тут же узнали об этом и ушли не задумываясь. Да, они убежали, как бы прекрасны ни были творения их рук. Жизнь дороже искусства.

– Я знавал тех, кто думал иначе, – задумчиво проговорил Миротворец.

– Значит, искусство было жизнью для них, а собственная жизнь не была искусством, – ответил гном-шаман. – Для гномов жизнь является искусством. Что не означает, – неохотно добавил он, – что все мы одинаково хорошие мастера.

В голосе его сквозило отчаяние. Луа посмотрела на него широко раскрытыми влажными глазами и вложила свою ладонь в его руку. Он не отверг ее.

Они вышли из грота, преодолели очередной спуск и попали в пещеру, где свет факелов поглотил жуткий мрак, где тьма была непроглядной, а их глухие шаги отражались тысячекратным эхом. Китишейн хотела было спросить, долго ли им еще идти до своего сокровища, как вдруг Йокот поднял руку:

– Тихо!

Все замерли, прислушались и услышали тихий-тихий шорох почти бесшумно текущей воды.

– Странно. – Йокот посмотрел на Кьюлаэру. Воин удивился, увидев огромные глаза гнома в свете факела, а потом понял, что просто отвык видеть его без маски.

– Что странно?

– Вода. Подземные озера не редкость, но я боюсь, что наши драгоценности застряли внутри скалы, когда сомкнулась трещина.

– И ящик развалился, а золото расплющилось между каменными плитами! – воскликнула Луа.

– Нет, – покачал головой Кьюлаэра. – Я только сейчас вспомнил, что слышал всплеск.

– Почему же ты не сказал об этом! – крикнул на него гном – резко, но с облегчением.

– Ты же сказал, что это озеро!

– Да, значит, вода в нем достаточно глубока, и сундук, возможно, и не раскололся, а все, что затонуло, можно достать. Ну, давайте посмотрим, что это – лужица или настоящее озеро.

Он повернулся и пошел в сторону, откуда доносились звуки. Они прошли по сводчатому проходу и вскоре увидели нечто такое, страшнее чего никогда не видели в жизни. Ручеек втекал в пещеру столь широкую, что судить о ее размерах можно было разве только по эху. Волны высотою в фут омывали каменный берег, они светились каким-то собственным загадочным светом, необъяснимым сиянием, по которому друзья могли лишь примерно предположить, насколько велик водоем. Казалось, ему нет конца – волны уходили далеко-далеко и исчезали.

– Ящик упал сюда? – Кьюлаэре стало не по себе. – Как же мы найдем его?

Йокот пожал плечами:

– Одна лига или сто – особой разницы нет, воин. Он сам найдет нас.

Кьюлаэра уставился на него непонимающим взором, а человечек опустился у воды на колени, взял палку, положил на нее факел и разжег небольшой костер. Затем он снял с пояса мешочек с порошком, бросил щепотку в пламя и начал произносить таинственные стихи. У Кьюлаэры волосы на затылке встали дыбом, он отпрянул, наткнулся на кого-то, развернулся и увидел, что это Миротворец.

– Что он делает?

– Он приказывает волнам отдать то, что они поглотили, а сундуку – подняться, – объяснил мудрец. – Это здравая мысль, и заклинание он выбрал верное, но мне придется ему объяснить, что...

С этими словами он быстро подошел к гному. Быстро, но все же недостаточно быстро. Воды с ревом взметнулись, сошлись в огромный столб, который навис над нашими друзьями в форме гигантской, злобной физиономии.

– КТО СМЕЕТ ПРИКАЗЫВАТЬ ВОДАМ??

Одна из волн высоко взметнулась и залила костер Йокота. Тот отпрыгнул с криком:

– Миротворец! Что я наделал!

– Вместо того чтобы попросить воды, ты стал им приказывать! – крикнул мудрец. – Они разбушевались! Успокой их, шаман! Извинись!

– КТО СМЕЕТ ПЫТАТЬСЯ ПРИКАЗЫВАТЬ ПОДЗЕМНЫМ ВОЛНАМ? – спросило величественное лицо, и впалые глаза медленно повернулись в сторону друзей. – ВЫ?

Водная глыба ринулась на них, нависла прямо над ними, открыла гигантскую пасть, и внутри они увидели водоворот, готовый рухнуть на них и засосать.

– Прости, Великий Дух Воды! – крикнул Йокот. – Я не хотел тебя обидеть!

– ТЫ ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ЧТО НЕ СОБИРАЛСЯ РАЗОЗЛИТЬ ТОГО, КТО СИЛЬНЕЕ ТЕБЯ! – Лицо медленно повернулось к Миротворцу. – ЧТО ЗА ЗАКЛИНАНИЕ ТЫ СЕЙЧАС ПРОИЗНОСИШЬ, МУДРЕЦ?

– Это чары, успокаивающие разбушевавшиеся воды. О Дух, молю тебя, успокойся! Мой ученик знаком пока еще не со всеми заклинаниями...

– УЧЕНИК? – Дух повернулся и воззрился на Йокота.

– Боюсь, недоучка, – грустно сказал Йокот, пытаясь скрыть свой испуг. – Умоляю тебя, о Могучая Вода, позволь нам забрать то, что мы потеряли в твоей бездне!

– Он хочет сказать: то, что я потерял! – Кьюлаэра выступил вперед и встал между Йокотом и волной. – По моей небрежности оно упало в твою пучину!

– Точнее сказать, из-за того, что ты правильно поступил. – На мгновение Миротворец снова стал жестким и непреклонным. – Ему пришлось выбирать между золотом и жизнью друга, о Дух! Он выбрал жизнь друга и позволил золоту упасть к тебе!

Йокот, дрожащий, ошеломленный, не спускал глаз с волн. Миротворец сказал духу, что тому не удастся полакомиться живым человеком!

Но мудрец, похоже, поступил разумно: волны, скорее ворча, нежели грохоча, проговорили:

– Ненавижу вкус мяса и готов благодарить вас за одно то, что вы бросили мне только неживую вещь. Но если вы собираетесь мне указывать, я уничтожу здесь все живое!

– Пощади, о Могучая Вода! – воскликнул Йокот. – Я совсем недавно научился шаманскому языку, и до сих не знаю толком, на каком языке с каким созданием говорить! Я не подозревал, что у воды есть дух, я думал, что у нее нет собственной жизни.

Дух всмотрелся в Йокота пристальнее:

– Разумеется, ты же гном, и ты считаешь, что только земля и камень обладают душой. Теперь ты понимаешь свою ошибку?

– Понимаю, – страстно сказал Йокот. – О, поверьте, понимаю!

– Пожалуйста, о Дух! – вперед вышла Луа с молитвенно сложенными руками. – Сжалься над нами! Верни нам то, что мы потеряли!

– Жалость! – рявкнул дух. – Какая жалость может быть у потока воды?

– Вода – это жизнь, – возразила Луа. – Когда мы говорим о мирной жизни, что она течет, как вода, – мы подражаем ей. Смилуйся, пожалуйста, отдай то, что взял!

– Отдать? – Вода загрохотала, резко взметнувшись вверх, и в ее потоке появились пляшущие скелеты вперемежку с размокшими пнями, камнями, железными колесами, глиняными черепками, каменными топорами, отколотыми наконечниками копий и прочим всевозможным мусором. Все это прогрохотало вместе с голосом волны:

– БЕРИ, ЧТО ПРОСИЛ! СКЕЛЕТЫ ВСЕХ УТОПЛЕННИКОВ, ВСЕ ОТБРОСЫ, ЧТО ПРИНОСИЛИ МНЕ РЕКИ В ТЕЧЕНИЕ ВЕКОВ! ШВЫРНУТЬ ВСЕ ЭТО ТЕБЕ?

Девушка-гном задрожала и воскликнула: «Нет!» – с таким отчаянием, что водяной столб тут же утихомирился.

– Спасибо вам, о Воды, – с облегчением вздохнула она. – Я не прошу вас вынести на поверхность то, что затонуло, – просто позвольте одному из нас нырнуть и сплавать за этим.

– Луа, нет! – испуганно закричал Йокот. Кьюлаэра бросил на него удивленный взгляд:

– Не ей же нырять!

А дух воды тем временем провещал:

– На это должна быть причина!

– Это не наше золото, – просто ответила Луа. – И нам негде взять другого взамен этого; это золото – жертвоприношение улину Аграпаксу, обещанное ему королем Орамором много лет назад.

– Вы несете золото за короля? – спросил дух. – Какая глупость! Почему вы делаете за него его работу?

– Потому что он опоздал с выполнением обещанного на двадцать лет, – ответила Луа, – и боится гнева улина.

– Это мудро!

– И еще потому, что мы сомневались в короле, он мог передумать и унести золото обратно в свой замок после того, как мы уйдем, – объяснил Кьюлаэра.

– Сомневались?! – Дух повернулся к нему. – Зачем вы взвалили на себя чужую ношу?

– Потому что... так было правильно. – Кьюлаэра развел руками, пытаясь подобрать слова для объяснений. – Потому что тот гадкий дворецкий, который заставил короля забыть о своей клятве, заставил его также относиться к своим крестьянам хуже, чем к собакам. Не правильно было бы остаться в стороне, когда мы могли вмешаться.

– Да, мы так решили, – сказал Йокот.

– Эти слова особенно хорошо звучат из уст того, кто пытался приказывать духу! – пробурчала волна.

– Я же сказал, что прошу прощения! – воскликнул Йокот.

– Ну, ладно, не могу порицать благородные намерения, – пробурчала волна. – Так и быть. Можете нырять в мои воды и искать свое золото. Я попридержу на время все жестокие водовороты, я прослежу, чтобы вы благополучно вернулись на поверхность. Но не мешкайте!

Высказав последнее наставление, дух погрузился в пучину – гора воды с диким ревом спала. Друзья отпрыгнули от приближающейся волны, уставились на только что вздымавшуюся поверхность, которая вдруг снова превратилась в самое обычное озеро.

Йокот издал вздох облегчения:

– Хвала небесам! Простите, друзья мои, я перепутал заклинания!

– Глупая ошибка, но вполне понятная, – успокоил его Миротворец. – Никогда не пытайся повелевать стихиями, поскольку каждая из них наделена духом. Вообще никогда никем не повелевай, если можешь попросить. Итак, кто поплывет?

– Я, – хором сказали Кьюлаэра и Луа, после чего повернулись и уставились друг на друга.

– Ты, сестрица? – изумилась Китишейн.

– Женщины лучше ныряют, – сказала Луа. – Если нет особых опасностей, если дело только в том, чтобы спуститься за чем-нибудь, а потом вернуться – гномы далеко превосходят людей как ныряльщики, тем более в подземных водах.

– Да, я бы не смогла плавать там, где так темно, – неохотно призналась Китишейн.

– Мне не очень нравятся страшные звуки там, в глубине, – заметил Кьюлаэра.

– Ничего опасного, если сундук лежит на такой глубине, до которой я смогу донырнуть, – успокоила его Луа. – Дух Воды пообещал нам.