Текст книги "Три секунды до"

37

– Ладно, давай, увидимся, – прощается со мной Том и выходит из квартиры.

Мы в Окленде. Вернулись сюда пару часов назад и доехали до дома, а сейчас Тому нужно к врачу с Мартой и Джоуи. Я набираю себе стакан воды на кухне с мыслями о том, что мне все-таки тоже надо к доктору. Я не понимаю, к какому и что именно лечить, но чувствую: мне это необходимо.

Мне все еще нужно держаться. Нужно оставаться чистой и бороться с собой каждый день и каждый час. Мой мозг не дает забыть об этом ни на секунду. «Как ты можешь обменять это на реальную жизнь, Белинда?» – говорит он. И я думаю: «Правда, как я могу?»

Но потом вспоминаю все, ради чего стараюсь.

Моя жизнь и отношения с Томом. Я могу иметь многое, надо только жить как нормальный человек. Наркотики делают из меня животное, я становлюсь агрессивной и неуправляемой. Но я ведь не такая, я нормальная…

Я пью, а потом решаю идти наверх и немного поспать, потому что из-за перелета меня вырубает. Когда я ставлю стакан на тумбочку и ложусь в кровать, повторяю себе: хватит, Белинда. Хватит. Хватит пить. Хватит употреблять. Ты погубишь себя, погубишь всех вокруг себя. Тебе не нужны наркотики, чтобы чувствовать себя хорошо, это замкнутый круг, от них становится хуже. Тебе плохо от наркотиков, Белинда. Сейчас тебе плохо от них.

Под эти мысли я засыпаю и просыпаюсь от звонка телефона. Не глядя на экран, сонно отвечаю:

– Алло…

– Выходи, надо поговорить.

От голоса в динамике стынет кровь. Дыхание замирает, и я не могу ничего сказать. Смотрю в телефон: мне звонит Скифф.

– Куда выходить, ты о чем? – спрашиваю, садясь в кровати.

– Я у твоего дома, вижу, что ты сейчас здесь, выходи.

Я глубоко дышу, пытаясь справиться с паникой, но сердце все равно разгоняется до сумасшедшего ритма.

– Ты меня слышишь? Выходи.

– Сейчас, – отвечаю и скидываю звонок.

Господи! Что ему от меня надо, я не хочу его видеть, не хочу с ним общаться… Мне не нужно это, мне больше не нужны наркотики.

Я все понимаю, но почему-то одеваюсь и выхожу из дома. Вижу его за забором, и когда подхожу, то сквозь решетку спрашиваю:

– Что тебе надо?

– Поговорить хочу, – щурится он. – Пусти меня.

Я поджимаю губы. Не хочу ни слова слышать от него и делать то, что он говорит, но страх держит на месте и не дает сдвинуться или что-то сказать.

– Открывай, – повторяет Скифф.

Дрожащей ладонью я открываю ему, он заходит и берет меня за руку.

– Классно у тебя здесь, ничего не скажешь, – обводит глазами он территорию дома, – дворик, бассейн…

Я сжимаю челюсти.

– Скажи, что тебе надо, и уходи, – говорю.

– Давай поднимемся к тебе. Надо кое-что обсудить.

– Зачем подниматься? Давай обсудим здесь.

– Если ты не пустишь меня, я прямо сейчас позвоню Алисе.

Я смотрю ему в лицо, чувствую, как он крепко держит меня. У него абсолютно непроницаемые глаза, словно сумасшедшие, и я не понимаю, как мне поступить. Дело больше не в том, что Алиса – мой наркодилер и мне нужно сохранять с ей хорошие отношения ради товара. Как ни крути, она моя подруга, а друзей у меня немного. Если она узнает, что я сдала ее полиции…

Я делаю выбор. Веду Скиффа в сторону главного входа в здание, потому что там стоит металлоискатель, и его остановят, если при нем что-то есть. Я думаю о пистолете или ноже, но кроме телефона, мелочи и ключей у него не оказывается ничего. Пока его осматривают, я пишу Тому:

Когда ты будешь дома

Не дожидаясь ответа, я отправляю:

Иди домой сразу как освободишься

Быстро убрав мобильный, я прохожу контроль, и мы садимся в лифт. Стук сердца заглушает все звуки, мы доезжаем до нашего этажа и подходим к двери. Я встаю как вкопанная, не в силах двинуться, чтобы открыть.

– Тебе помочь? – с нажимом говорит Скифф.

Вздрогнув, открываю. Мы заходим в квартиру, и я встаю в гостиной за диваном, пытаясь быть от него как можно дальше.

– Ну и? – спрашиваю, складывая руки на груди.

Скифф осматривается, медленно проходит по залу, останавливается у полок, где у Тома стоят «Грэмми», другие награды и фотографии Джоуи.

– Миленько, – говорит.

Я очень напрягаюсь, не хочу, чтобы он видел личное. Мы сталкиваемся взглядами, а потом Скифф садится на диван напротив.

– Твой трахер охренеть какой богатый, – он достает телефон и начинает в нем копаться, – у него десять миллионов подписчиков. Хотя, знаешь, это не слишком много.

Скифф разворачивает ко мне экран, там «Инстаграм» Тома. Конечно, Скифф ведь слышал наш разговор с Алисой и Стейси, когда мы обсуждали моего парня.

– И что? – спрашиваю. – Тебе нужны деньги?

– Мне не нужны деньги, мне нужна ты.

Я смотрю на него с отвращением и непониманием.

– Да что ты несешь вообще?

– Смотри, что у меня есть. – Он ищет что-то в телефоне, а потом показывает фотографию.

На ней мы с Томом стоим перед зеркалом за несколько часов до дня рождения Джоуи и целуемся. Это та самая фотография, которую я показывала Стейси и Алисе. Сердце проваливается в пятки, я начинаю дрожать.

– Откуда это у тебя?

– Стейси отправила. Она очень любит сплетничать, вот дура, да?

Качество плохое, я вижу, что это фотография с экрана мобильника. От того факта, что она не только ответила Тому на звонок, но и копалась в моем телефоне, начинает тошнить.

– Что, думаешь, будет, если я это выложу? – Скифф сводит брови, нажимая на экран мобильника. – И отмечу вас обоих. Вот, кстати, твоя страница. Ее я тоже нашел, только она закрыта.

Я не знаю, что сказать. Не понимаю, что делать, даже двинуться не могу.

– А вот твой отец, – показывает он страницу папы, и я вижу все его тупые фотки со мной и «Нитл Граспер». – Я погуглил, кто он такой, твой папаша – их продюсер. Может, скинуть ему эту фотку? Нет, это тупо… Надо его тоже отметить.

Я сглатываю, качаю головой и говорю:

– Выкладывай, мне плевать.

– Правда? А мне показалось, что ваши отношения – это тайна.

– Это не тайна, – твердо отвечаю, – можешь выкладывать, ничего не изменится.

– Окей, – пожимает он плечами и начинает тыкать в экран.

Я готова умереть от страха. Скифф снова разворачивает ко мне телефон и показывает, что фотография готова к публикации. Он смотрит на меня, мои губы дрожат, и он подносит палец к кнопке «опубликовать».

– Стой! – вскрикиваю. – Стой, не надо!

Он останавливается и улыбается.

– Что ты хочешь? – спрашиваю.

Скифф делает вид, что задумался, и говорит:

– Отсоси мне.

– Чего?! – выпаливаю. – Ты долбанулся?!

– Нет, всего лишь хочу, чтобы ты мне отсосала. – Он сжимает губы трубочкой и делает невинные глаза, потом продолжает: – Отсосешь мне – и фотография в сети не появится.

– Я не буду тебе отсасывать, – без колебаний говорю.

– Не будешь… тогда я выложу фотку, еще и Алисе все про тебя расскажу. О том, как ты ее предала.

Я сжимаю челюсти от накатившей злости.

– Сколько еще ты планируешь меня шантажировать? Хочешь продолжать это всю жизнь? Тебе не надоело? Ты ведь ничего от этого не получаешь, кроме моего унижения, но это не может продолжаться вечно. Может, хватит? Назови любую сумму, которая поможет тебе замолчать, и разойдемся на этом.

Скифф кривит губы.

– У тебя нет столько денег.

– У меня есть деньги.

– Они не твои.

Я поджимаю губы, понимая, что это правда.

– Отсосешь, и разойдемся, – говорит он и откидывается на диван.

Я твердо мотаю головой:

– Нет.

– Даю тебе пять минут подумать.

– Я не буду думать и не стану этого делать.

– Хорошо, – говорит Скифф и без колебаний отправляет фотографию в Сеть.

Я закрываю глаза. Черт возьми. Черт возьми, как же глупо это случилось. Снова поднимаю взгляд на Скиффа. Он убирает телефон в карман и смотрит на меня, ухмыляясь. Сначала я не чувствую угрозы, но потом вижу, как его глаза наливаются кровью. Скиффа бьет мелкая дрожь, он дышит, словно бык, готовый напасть, и меня будто окатывает ледяной водой.

Я срываюсь с места и взбираюсь на лестницу, слышу, как он кидается следом. На втором этаже бегу к двери спальни, надеясь закрыться там и спрятаться от него, но Скифф ловит меня прямо перед ней.

– Нет, пусти меня! Скифф, пусти! – кричу я, когда он заламывает мне руки и толкает в комнату.

– Я хотел по-хорошему, ты сама виновата, что приходится так!

Я изо всех сил вырываюсь, пинаю его по голеням, и его хватка слабеет, что дает мне возможность выбраться. Я кидаюсь вперед, но натыкаюсь на стену, разворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. Он хватает меня за руки и пытается отвести к кровати, но я упираюсь.

– Прекрати! Не надо! Нет! Не трогай меня! – сквозь плач кричу я и понимаю, что мне просто физически не хватает сил сопротивляться.

– Замолчи! – рявкает он.

Я брыкаюсь, но потом просто получаю по лицу, отчего на секунду отключаюсь, и этого достаточно, чтобы он опрокинул меня лицом в подушку. Все кружится, какое-то время я даже не могу открыть глаза, только чувствую, как Скифф придавливает меня к матрасу всем телом.

– Не надо, – сквозь слезы повторяю я, до конца не осознавая, что вообще происходит.

– Я говорил тебе, надо было соглашаться по-хорошему!

Он задирает мою юбку, и я тянусь к его ладони, хватая и пытаясь отстранить. В одно движение отводит мою руку наверх, возвращаясь обратно. Поддевает резинку трусов и тянет вниз, я же снова пытаюсь убрать его руки, и снова ничего не выходит.

– Прекрати! – рявкает он и бьет меня по голове, сильнее впечатывая в кровать.

Я повторяю эти попытки снова и снова, но Скиффу все равно удается снять с меня белье. Я плачу, опять хватая его за руку, уже почти не двигаясь и не поднимая головы. Силы будто покинули тело. Неужели все случится так… в нашей с Томом спальне, на кровати, которая пахнет им?

– Не надо, – снова говорю я.

Скорее всего, он даже не слышит, потому что все звуки исчезают в подушке. Скифф приподнимает таз, продолжая давить мне на грудную клетку. Расстегивает ремень. Долго расстегивает, мучительно долго, так долго, что мне уже кажется, это сон, и он уже рассеялся. Слышится лязганье пряжки. Я обмякаю, чувствуя уничтожающее отчаяние от осознания, что ничего не могу сделать и проще не сопротивляться.

У Скиффа трясутся руки. Я не вижу, но чувствую это телом. Он не может расстегнуть штаны, все оттягивая и оттягивая ужасный момент. Он отрывается от меня, чтобы помочь себе второй рукой, всего на секунду, но этого хватает для того, чтобы я дернулась и подтянулась вверх. Я одним движением хватаю стакан с тумбочки, чувствуя, как Скифф пытается заломить меня обратно. Развернувшись, я бью его по голове. Со всей силы, что во мне есть, потому что иначе шанса спастись просто нет.

Стакан с треском раскалывается, Скифф замирает. Во все стороны брызжет кровь, так сильно, что я шарахаюсь назад. В руке остаются осколки, глаза Скиффа закрываются, и он безжизненно валится на меня. Я так сильно пугаюсь, что тут же откидываю его от себя. Он падает с кровати и бьется об пол.

Страх парализует, но потом я вскакиваю и бегу в ванную. На руке кровь, на лице кровь. Я даже не сразу понимаю, что запястье рассечено и эта кровь – моя собственная. Она, словно из крана, хлещет из кожи. Я хватаю себя, пытаясь закрыть рану, но напарываюсь на осколки. Не чувствуя ни капельки боли, выдергиваю их и кидаю в раковину.

Агония сжигает мое тело. Я убила его. Я убила его. Я точно его убила. Схватив полотенце с вешалки, я пытаюсь перевязать руку. Параллельно вытаскиваю телефон из кармана и набираю Тома. Звоню. Он не отвечает. Перезванивая и придерживая телефон плечом, я наконец-то перетягиваю запястье.

Не переставая звонить, я вхожу в комнату. Скифф все так же лежит на полу, и вокруг его головы растекается красная лужа. Я прислоняю тыльную сторону ладони ко рту, сдерживая позыв. Вылетаю из спальни.

Он мертв.

– Алло? – отзывается Том в трубке. – Я уже на парковке.

– Том, быстрее, пожалуйста, это очень срочно, иди домой, быстрее, пожалуйста, срочно…

Он ничего не отвечает, несколько секунд молчит в трубку, а потом сбрасывает. Я пробегаю по коридору, спускаюсь с лестницы на первый этаж.

Том залетает в квартиру, открывая дверь так, что она треском бьется об ограничитель.

– Что случилось? – спрашивает.

Я подбегаю к нему, беззвучно открываю рот, словно рыба.

– Что с тобой?! – повторяет он, хватая меня за руку, перемотанную кровавым полотенцем. – Что, мать твою, происходит?! Отвечай!

– Я… я… там в спальне…

Том кричит:

– Ты себя резала?!

– Нет! – протестую я, чувствуя, как сильно он вцепился в мне руку.

– Нет! Там в спальне… я… он…

Гнев на его лице сменяется непониманием. Ничего не уточняя, Том идет на второй этаж, но я догоняю и встаю перед дверью в комнату, не пуская его.

– Что там? – спрашивает он, нависая надо мной. – Белинда!

– Там… – к горлу подкатывает тошнота, – там…

– Черт, просто дай мне пройти!

Том отталкивает меня и с размаху толкает дверь рукой. Замирает. Я тоже замираю, не решаясь посмотреть внутрь.

– Что это? – спрашивает Том, делая едва заметный шаг назад.

– Это… это… я ударила его по голове стаканом, Том, кажется я его убила… Я его убила, убила, убила…

Я закрываю рот ладонью. Не отводя глаз, Том смотрит на кровать. Его губы вздрагивают.

– Том! – говорю я, пытаясь привести его в чувство.

– Что он тебе сделал? – спрашивает и переводит взгляд на меня.

Его глаза словно стеклянные. От этого мне становится еще страшнее. Я отрицательно мотаю головой, жалобно глядя на него.

– Белинда, что он тебе сделал?

Пол вот-вот провалится подо мной, так тяжело Том смотрит. Я пытаюсь объяснить:

– Он… он…

Но не могу сказать ему это, только не ему…

– Он пытался… он повалил меня… он повалил меня на кровать и начал приставать! – Я зажмуриваюсь, не в силах сказать, что на самом деле Скифф делал.

Взгляд Тома мрачнеет. Он медленно проходит в комнату, опускается на корточки перед Скиффом и трогает того за шею. Я наблюдаю за этим словно через смазывающие реальность темные очки.

– Он жив, – коротко говорит Том.

Я со свистом выдыхаю, хватаясь за сердце.

– Господи, слава богу… боже…

Страх так резко отпускает меня, что я чуть не падаю. Держась за стену, прохожу в комнату. Том бьет Скиффа по щекам, сначала легонько, потом сильнее. Тот стонет. Том приподнимает его за ворот футболки и говорит:

– Эй, подъем! – И встряхивает.

Скифф начинает кашлять. Открывает глаза. Господи, он жив, слава богу, он жив!

– Эй, слышишь меня? – спрашивает Том. – Слышишь?

Скифф что-то мямлит, кивая головой.

– Это хорошо, – ледяным голосом цедит Том.

Дрожь проникает под мою кожу. Я замираю, слушаю:

– Ведь я хочу, чтобы ты знал, что я с тобой сделаю. Я оторву тебе член и засуну его в твой сраный рот.

Скифф стонет, и Том бьет его кулаком в лицо.

– Стой, Том, не надо! – кричу я, но не решаюсь подойти ближе.

Том бьет его еще раз, а потом еще и еще. Я как будто слышу, как ломаются его кости. Я начинаю реветь, кидаюсь к ним, что-то говорю, но сама не разбираю, что. Повсюду кровь. Я пытаюсь держать Тома за руки. Из-за слез почти ничего не вижу. Том хватает Скиффа подмышки, поднимает и тащит в ванную. Я бросаюсь вслед, и все это сопровождается какими-то нечеловеческими звуками, криками ужаса.

Подтаскивая Скиффа к туалету, Том бьет его головой об унитаз.

– Том, перестань! – хватаю его за футболку. – Перестань, ты его убьешь! Прекрати!

Он отталкивает меня, сбивая с ног. Я падаю назад, плачу, продолжаю как заведенная повторять: «Ты его убьешь, ты его убьешь, убьешь…»

– Ублюдок, – шипит Том, потянув Скиффа за волосы и макая головой в слив.

Он снова бьет его об туалет, и я вижу, как изо рта Скиффа вместе с кровью вываливаются зубы.

– Ублюдок, ублюдок, – как сумасшедший повторяет Том, – я напихаю бутылок тебе в жопу, слышишь?!

Я подползаю к Тому и пытаюсь оттянуть в сторону. Шепчу сквозь плач:

– Том, пожалуйста… умоляю тебя…

Том снова окунает Скиффа в унитаз, держа голову под сливом воды. Он задохнется, хочу сказать я, но ни слова не произношу.

Весь туалет и кафель на полу залит кровью. Руки Тома красные. Вместо лица у Скиффа месиво, и видя это, я чувствую, как меня выбивает из тела. Я наблюдаю за всем со стороны, с безопасного расстояния, словно это мерзкий фильм ужасов, посередине которого хочется выйти из зала.

– Том, прекрати это, умоляю, прекрати! – слышу свой голос.

Том резко отпускает его. Скифф сползает по унитазу вниз, но шевелится и держится за него руками. Я даже вижу его открытые безумные глаза. Том подбирает с пола два зуба и спрашивает:

– Ты знаешь, что если вставить выбитые зубы обратно в лунки, то они приживутся?

Скифф стонет, подрагивая.

– Отвечай.

Тот лишь слегка мотает головой, уловив в голосе угрозу.

– Теперь будешь знать, – Том открывает Скиффу рот и складывает зубы туда, – если не проглотишь, то сможешь запихнуть их обратно.

Потом он берет Скиффа за волосы и смотрит ему в глаза.

– А теперь слушай внимательно. Если я еще хоть раз встречу тебя… если ты когда-нибудь подойдешь к ней… То последнее, что ты увидишь перед смертью, – это мое лицо. Ты понял? Я спрашиваю, ты понял?!

Скифф судорожно кивает, и Том отпускает его. Громко дышит, его грудь тяжело вздымается. Я отдергиваю от него руки, как от огня, и отползаю в угол ванной. Том оборачивается, на его лице ярость, и я закрываю глаза, чтобы не смотреть.

Том берет Скиффа и выходит, потащив того за собой. Понятия не имею, куда он, что будет с ним делать, и мне плевать. Я закрываю лицо ладонями и принимаюсь громко плакать.

38

Я открываю глаза и обнаруживаю себя на том же месте в ванной комнате. Все это не оказалось сном, и я не проснулась после ночного кошмара. Я вижу кровь, и меня начинает тошнить. Мне страшно и противно, но первая мысль, которая приходит в голову: надо срочно все убрать. Надо все это отчистить, никто не должен увидеть все эти улики. А вдруг Скифф умрет, и к нам приедет полиция?

Паника поднимает меня на ноги, я хватаю моющие средства и ведро, принимаюсь отмывать спальню. Кто бы мог подумать, что кровь так тяжело сходит? Она затекла в крошечные стыки между досками паркета, и я понятия не имею, как ее отмыть.

На постельном белье тоже капли крови. Я стягиваю его и кидаю в стирку. Потом бегу в ванную и начинаю мыть кафель, стены, туалет.

Когда видимых следов от того ужаса не остается, я умываюсь и промываю порез на руке: он чешется и щиплет из-за моющих средств. И стоит мне немного расслабиться, как я вспоминаю о фотографии, которую Скифф выложил в Сеть.

Я сразу же мчусь на первый этаж, в гостиную, туда, где видела его телефон в последний раз. Обыскав диван, пол, лестницу, я ничего не нахожу и в истерике начинаю названивать Тому.

Как специально, он долго не берет трубку. А когда отвечает, я слышу:

– Да? Чего тебе?

От его тона тело покрывается мурашками. Я каменею и теряю голос.

– Ну, ты что хотела? Говори быстрее! Белинда!

Встряхнув головой, я отвечаю:

– Том, забери у него телефон. Прямо сейчас, он должен быть при нем!

– Чего? Какой телефон? Зачем?

– Забери, это очень важно.

Том нервно вздыхает и говорит:

– Что ты несешь? Какой еще телефон, нахрена?! Я уже не с ним и не знаю, где его телефон.

Я начинаю плакать в трубку.

– Там фотография… черт, нет…

– Какая фотография? О чем ты говоришь?

Окончательно расплакавшись, я сбрасываю вызов. Захожу в «Инстаграм», вижу 35 отметок и запросы на подписку. Прикусив себе палец, я смотрю и понимаю: фото выложено час назад, уже бесполезно что-то делать. С бешено стучащим сердцем я закрываю возможность отмечать меня на фотографиях. А потом удаляю каждую отметку, что была сделана кем-то за это время. Я вижу фан-аккаунты Тома и «Нитл Граспер». Их как будто целый миллион.

На экране высвечивается звонок. Том. Я сбрасываю, продолжая удалять свои отметки с публикаций.

Потом мне звонит отец. Его я тоже скидываю, переходя к нему на страничку, удаляя себя с фоток и отписываясь. Все запросы на подписку я кидаю в бан. Как будто бы это поможет мне скрыться. Я думаю, что делать, когда Том возвращается и хлопает дверью.

– Где Скифф? – сразу же спрашиваю.

Том сжимает зубы, а потом рявкает:

– Что ты опять устроила, твою мать, Белинда?!

Я дергаюсь, вижу, как звонит телефон: отец.

– Какого хера он делал у нас в квартире?! Что за херня опять произошла?!

В голове абсолютное ничего. В ушах звенит от криков Тома. Я перебираю пальцы, глядя в пустоту, потом прислоняю руку к лицу, закрываясь.

– Это что такое? – Том садится рядом со мной и показывает наше фото. – Белинда, это с твоего телефона, что она делает в Интернете?!

Я цепенею, теряю дар речи. Мне нечего сказать в свое оправдание, но я не хочу, чтобы он кричал. Когда он кричит, он не похож на себя, он становится другим человеком.

– Ты ее своим дружкам показывала? – говорит он, хватая меня за руки и заглядывая в лицо. – Ты совсем рехнулась, скажи мне?!

– Прости, Том… – выдавливаю, – я тебя умоляю, не злись…

Он встряхивает меня:

– Ты понимаешь, что наделала? Ты понимаешь, что теперь будет? Белинда, ты когда-нибудь перестанешь разрушать все на своем пути?!

Я всхлипываю, выдергиваю руку из его хватки. Том подскакивает с дивана, начинает ходить по комнате, спрашивает:

– Как этот придурок со всем связан?

До меня несколько секунд доходит, что он о Скиффе.

– Он выложил фотографию, – тихо отвечаю.

Том сжимает челюсти, я вижу, как жилы на его шее натягиваются.

– Он из компашки твоих друзей-торчков?

Я не отвечаю, и так все ясно. У Тома звонит телефон, он берет трубку. Из разговора я понимаю, что он говорит с отцом. О нет. Конечно, тот уже в курсе. Что теперь будет, господи…

– Поехали, – подрывается Том, потянув меня за руку.

– Куда?! – сопротивляюсь я, но все же встаю и иду с ним.

– В офис к твоему отцу.

– Что? – ошарашенно спрашиваю.

– Что слышала, – огрызается Том, выходит из квартиры и закрывает дверь.

Он вызывает водителя, и, спустившись на парковку, мы садимся в машину и уезжаем.

Всю поездку до Сан-Франциско и папиной работы меня трясет. Я понятия не имею, что сейчас будет, не знаю, куда деваться, как оправдаться и все исправить. Я смотрю на Тома: его руки разбиты, и кадры того, как он лупит Скиффа по лицу, мелькают перед глазами.

– Зачем ты его так избил? – тихо говорю я.

– Потому что он тебя домогался, – с каменным лицом отвечает он.

Я не выдерживаю:

– Ты больной, ты его чуть не убил!

Том поднимает брови.

– То, что я больной, для тебя новость?

Я зажмуриваюсь. Не знаю, что сказать. Смотрю в окно, на то, как мы съезжаем с Бэй-Бридж в город. Офис отца в самом центре, ехать до него считаные минуты. Когда мы останавливаемся у нужного небоскреба, я несколько раз глубоко вдыхаю перед тем, как выйти из машины. А потом мы поднимаемся к отцу.

Он ждет нас в большом кабинете с панорамными окнами и большущим столом. Я была тут пару раз и мне нравилось, но сейчас от этой обстановки тошно.

– Садись, – говорит отец, указывая на кресло напротив.

Я медленно опускаюсь туда, не смея ослушаться.

– Ну, рассказывай, – говорит он, горько усмехаясь.

– Что рассказывать?

– Рассказывай, как ваше фото оказалось в Интернете, – говорит он, явно теряя терпение.

Я пытаюсь что-то сказать, но заикаюсь, потому что от его пылающего взгляда начинается паника. Очень сбивчиво и тихо я проговариваю всю историю, опуская фигурирующие в ней наркотики и попытку изнасилования. Подперев собой стену, Том стоит со сложенными на груди руками и слушает.

Я чувствую, как отец закипает.

– Ты делаешь это специально, скажи честно? – вдруг спрашивает.

– Что я делаю специально? – удивляюсь.

Отец взрывается и со всей силы бьет кулаком по столу, отчего я вздрагиваю.

– Херню! Херню ты делаешь, Белинда, одну сплошную херню! Даже твоя мать не такая тупая, как ты! – кричит он. – Как можно быть такой тупой? Это просто не укладывается у меня в голове! Вот я и спрашиваю, ты делаешь все это специально? Тебе нравится над всеми издеваться?

Уставившись перед собой, я словно проваливаюсь куда-то. Я должна собраться и ответить ему, но единственное, на что сейчас способна, – скинуться с окна этого здания.

– Я не делаю это специально, – говорю.

– Тогда я и правда не понимаю, как можно быть такой тупой.

Я опускаю голову. Да, так и есть. Я и правда безбожно тупая и не знаю, что мне с этим делать, но слышать это от папы очень больно.

– Прости, пап, – шепчу.

– Твои извинения никому не нужны, ими можно только подтереться, разгребать дерьмо за тобой все равно будут другие люди!

Я облизываю сухие губы. Думаю, знает ли отец о том, что Том избил человека. И как они собираются разгребать это?

– Ты подставляешь не только Тома, ты подставляешь огромную корпорацию и долгую работу тысяч людей! Меня в конце концов! – рявкает он.

Я не поднимаю глаз, смиренно слушая и не пререкаясь.

– Ты глупая и безответственная, тебе ничего нельзя доверить и на тебя нельзя положиться, – отец меняет крик на презрение, – ты просто безнадежна.

После этих слов Том наконец отрывается от стены и спрашивает:

– Что ты хочешь сделать?

Отец смотрит на него, потом берет со стола бумаги и кладет их передо мной.

– Что это? – спрашивает Том.

Он поднимает бумаги и листает их.

– Запрет на приближение, – поясняет отец.

– Чего? – переспрашиваю я.

– Шестьсот метров, не многовато? – хмурится Том.

– Это стандартно, – пожимает плечами папа.

Во мне закипает раздражение и отчаяние, я говорю:

– О чем вы вообще?! Что значит «запрет на приближение»? Я не смогу подходить к Тому?!

– Нет, не сможешь, – отсекает отец. – И жить с ним не сможешь, потому что никто и никогда не должен видеть вас вместе.

– Что?! – кричу я. – Пап, это бред!

Отец забирает из рук Тома документ и кладет его передо мной.

– Заполняй и подписывай.

Не моргая, я смотрю в лист. Понятия не имею, что там написано, все буквы расплываются.

Том переминается на месте и говорит:

– Это не значит, что мы не сможем встречаться.

Я поднимаю на него глаза и чувствую, что он отошел и больше не злится. Но все равно не могу понять, как он может поддерживать это и ничего не говорить.

Взяв ручку, я быстро заполняю данные, дату и ставлю подпись. Закусив губу, сдерживаю слезы, потому что жизнь кардинально изменилась за долю секунды.

– Тебе нужна квартира и работа, – говорит отец.

– Хорошо, – тихо соглашаюсь я.

Том прочищает горло.

– Спускайся к водителю и поезжай домой. Ничего страшного не случится, а мы пока поговорим об остальных вопросах.

Я киваю. Поднимаюсь, скрипя стулом, и спускаюсь, чтобы уехать «домой». Как бы мне ни хотелось, теперь это не мой дом. Больше нет.

Я чувствую, как внутри что-то окончательно ломается. Ломается пополам и срастаться будет бесконечно. Но даже если это случится – неважно, ведь сломанное однажды сломано навсегда.

В машине я откидываюсь на кресло, закрываю глаза и тут же вздрагиваю, потому что в темноте век всплывает окровавленное лицо Скиффа. Я думала, что на меня уже ничего не сможет произвести впечатление, но ошибалась.

Достав телефон, я минуту смотрю в экран, а потом звоню Алисе. Она не отвечает, и тогда я набираю Стейси, но это тоже ничего не дает. Глупо, я знаю, после всего случившегося звонить им, но больше мне просто некому.

Когда мы проезжаем мимо пляжа под Бэй-Бридж, я прошу водителя остановиться. Говорю, что хочу прогуляться и много времени это не займет. Оглянувшись, я вспоминаю все, что тут было. Как уходила сюда от родителей, как встретила Алису и первый раз попробовала наркотики.

В тени под мостом я вижу компанию людей. Они выглядят не особо трезвыми и приветливыми. Кто-то испугался бы их и обошел стороной, или вообще развернулся бы, но только не я. Медленным шагом я иду к ним. Сначала они не замечают, но потом смотрят. Я на самом деле не чувствую ни страха, ни опасения. Они просто люди, такие же, как я. Я сидела под этим мостом так же, как и они. Ничего страшного нет.

Я совсем рядом, когда какой-то мужчина спрашивает:

– Эй, что-то надо?

– Да, – говорю я, останавливаясь рядом.

– Ну и?

– У вас что-нибудь есть? – с надрывом спрашиваю.

Вокруг слышатся смешки. Можно подумать, меня это заденет.

– Что-нибудь? – хмурится мужик.

– Ты понял, – сжимаю зубы.

– Слушай, малявка, ты не по адресу. Вали отсюда.

Он хочет развернуться, но я говорю:

– Нет, я по адресу. Знаете Алису?

– Ну знаем, и что?

– Она сказала идти к вам, – вру я, надеясь, что это сработает.

– Ты из полиции? – не унимается мужик. – Я сказал, вали отсюда!

– Да какая полиция, посмотри на меня! – возмущаюсь. – Слушай, Алиса сказала мне, что у вас есть, и если нет, так и скажи.

Он переглядывается с мужиками, что стоят рядом, говорит:

– Оплата вперед. – И называет сумму.

В этот момент я понимаю, что денег у меня нет. Делаю вид, что осматриваю карманы, но недолго.

– Слушай, у меня нет денег, но…

– Ну тогда вали, что встала!

– Но у меня есть телефон! – Я достаю свой айфон и протягиваю ему. – Это самый последний. Пароля нет.

Он задерживает на телефоне взгляд, потом забирает и осматривает, снимает блокировку.

– Эй, псс, – кивает кому-то и подает знак рукой, а через минуту отдает мне сверток из бумаги и пакета.

Я смотрю на него и даже не знаю, что это. Положив добытое в карман, прощаюсь с ними.

Чего я добиваюсь? По правде говоря, просто хочу отомстить. Я знаю, эти двое не хотели бы моего срыва, да и я его не хочу, но они должны понимать, что не могут так просто вершить мою судьбу. Должны понимать, что не останутся безнаказанными. И пусть им будет так больно, как только возможно.

Таким же медленным, прогулочным шагом я иду обратно к машине и сажусь в нее. По приезде домой прощаюсь с водителем и поднимаюсь в квартиру. Потом нахожу в аптечке в ванной шприц и в гостиной раскладываю все вещи на столе.

Я смотрю на это и ни о чем не думаю. Я даже не знаю, как это сделать, но плевать. Меня больше ничего не волнует. Мне плевать на всех и на все. Проблемы решатся как-нибудь потом.

Это оказывается не так легко, как я думала. Но через боль, отвращение и многочисленные попытки все получается.

Я резко чувствую жар и то, как падаю на пол. Это не то же самое, что было у Алисы, и ощущения совершенно не те. Я понимаю: что-то идет не так. Боли нет, но я знаю: я умираю.