Текст книги "Три секунды до"

Я чувствую в груди ликование и томительный жар, перемешанный с чувством полета. Я словно проваливаюсь в другую реальность. Ощущаю, что Том очень сильно напрягается, а потом резко отстраняется и выскальзывает из меня. Он касается себя рукой и быстро доводит до конца.

Опустившись на песок, я смотрю, как Том одевается и отходит ближе к воде, чтобы сполоснуть руки. Я натягиваю на себя трусы и сажусь. Когда он возвращается, то первым делом обнимает меня и целует. Я до сих пор возбуждена, и внутри все стучит и требует конца, но сказать об этом Тому до ужаса неудобно. Я тихо спрашиваю:

– Не было крови?

– Нет, – так же тихо отвечает он.

Я киваю. Зарываюсь носом ему в грудь, вдыхая любимый запах. Мы сидим так какое-то время, а потом Том неожиданно говорит:

– Надо рассказать твоему отцу.

– Чего? – удивляюсь я. – Ты серьезно сейчас об этом говоришь?

– Но ты ведь понимаешь, что это нужно сделать? И как можно скорее.

– Том… нет… если он узнает, будет кошмар…

– Да, – соглашается он, – будет кошмар.

Я отчаянно смотрю на его напряженное лицо. Говорю:

– Зачем ему знать, Том, ну почему надо сразу все портить!

– Мы все испортим, если будем это скрывать. Рано или поздно все узнается, и тогда будет еще хуже. Если ты правда хочешь каких-то отношений, то нужно рассказать ему прямо сейчас.

Я сижу, стиснув зубы. Его слова отравляют меня, выжигают все хорошее, что случилось до этого.

– Я не прошу тебя в этом участвовать, – жестко говорит он. – Это моя ответственность, и я поговорю с ним сам.

– Пожалуйста, – молю я, вешаясь ему на шею, – давай не сейчас, прошу тебя! Давай хотя бы немного побудем в этой сказке и не будем ее разрушать!

Том вздыхает и смотрит мне в глаза. Думает. Я целую его, чтобы напомнить, как это хорошо.

– Ладно, – говорит он, вызывая на моем лице улыбку. – У Джоуи в среду день рождения. Я поговорю с Биллом на следующий день.

– Я совсем забыла про день рождения Джоуи…

– Ты же пойдешь? – интересуется он.

– Да, конечно… а кто там будет?

– Ну, из наших все. Билл точно будет. Насчет твоей матери не знаю.

Я сглатываю. Упоминание мамы вызывает холодный озноб.

– Но вряд ли она там будет, – продолжает Том. – Марта не стала бы ее приглашать.

Я киваю. Говорю:

– Ладно, я поняла. После дня рождения, а то он превратится в ад.

Том ухмыляется, а я думаю о том, что у меня есть несколько дней, чтобы насладиться всем, что между нами происходит. А что будет потом, я не знаю.

28

Это было три года назад.

– Вот сука, – выплюнула я и вышла из местного итальянского продуктового, закуривая сигарету.

Мне не продали алкоголь. Конечно, мне ведь было пятнадцать, и я не могла предъявить документы. Выпуская дым из легких, я оглядела улицу: улыбающиеся и болтающие друг с другом туристы, которые с интересом любовались старой Италией. Мы были в Турине. Какого черта «Нитл Граспер» занесло в Турин, я не знаю.

Все эти люди были очень счастливы. Даже слишком. По крайней мере, мне так казалось. Среди них я чувствовала себя разлагающимся трупом. Как будто они улыбались и смеялись мне назло, специально напоминая, какая гадкая и вязкая слизь размазана по моей душе.

Глупые мысли, мне ведь было всего пятнадцать. Ребенок не может так думать. Не может ощущать себя мертвым. С чего бы? Он же ребенок, он всегда счастлив и беззаботен. Взрослые считают именно так, а значит, это правда. Они же взрослые, у них опыт и понимание жизни, а у меня – ничего.

Я медленно пошла в сторону отеля, обгоняемая суетящимися прохожими. Курила прямо в толпе, не боясь задеть кого-нибудь сигаретой. Сейчас я бы так не сделала, но тогда мне было плевать.

Я очень хотела то фиолетовое блестящее шампанское, манившее своим цветом с полки супермаркета. Дурацкая кассирша, отославшая меня куда подальше… У меня как будто отобрали шанс на спасение. Увели из-под носа последнюю шлюпку, оставив тонуть на корабле.

Я чувствовала тошнотворную усталость. Усталость от себя и своего состояния. Я была невыносима самой себе. Каждая секунда нахождения в этом мире и в этом теле была мне противна. Я не знала, что со мной, мне казалось, так чувствовать себя – нормально. Слезы стояли в глазах, но я просто шла вперед и старалась не смотреть на счастливых людей вокруг.

В лобби отеля я увидела Тома. Решение проблемы нашлось моментально, и, наплевав на все приличия, я подбежала к нему и сказала:

– Том, ты можешь мне помочь?

Он на пару секунд завис, а потом ответил:

– Что надо?

– Эм… – я почесала голову, – слушай, я хотела купить шампанское тут в магазине, но мне не продают. Ты мог бы… – замялась я, – ты мог бы купить мне его?

– В чем проблема, закажи в номер из ресторана, они не будут спрашивать возраст, – пожал он плечами.

– Нет, мне нужно именно то, оно фиолетовое и блестящее…

– Фиолетовое и блестящее… – Том нахмурился, поджав губы.

Я закивала и улыбнулась. Потом взмолилась:

– Ну пожалуйста!

Он пробежался глазами по помещению и вздохнул.

– Ладно, – согласился он, а через пять минут мы уже были в магазине.

Том выглядел смешно – натянул толстовку в тридцатиградусную жару, надел капюшон, очки и кепку. Я понимала, он не хотел, чтобы его узнали, но все же мне казалось это странным. Иногда его паранойя доходила до крайности.

У кассы Том замер и сказал:

– Может, поесть что-нибудь возьмешь?

– Не, я не хочу…

– Хотя бы шоколадку! – Он взял какую-то с прилавка и показал мне.

Я почувствовала, как внутри что-то кольнуло. Это небрежное предложение сделало очень больно. Никто и никогда не заботился обо мне, а Том сказал это как что-то само собой разумеющееся. Сдавшись, я выдавила:

– Ладно, давай шоколадку. Но я не ем молочные, только белые.

В отель мы вернулись с шампанским и белым шоколадом. Том предложил пойти к нему, и я не отказалась, а была этому рада. Мне смертельно не хотелось оставаться одной. А он, наверное, просто не хотел оставлять меня с бутылкой один на один. Так мы и оказались вместе в тот день и выпили то шампанское. Такое же он потом подарил мне на день рождения.

Он помнил о нем. Помнил обо мне. Это совсем ничего не значило, но вряд ли хоть кто-то когда-то обо мне помнил. Может, я полюбила его уже тогда? Вряд ли… Я совсем о нем не думала, только смотрела и ничего не понимала.

Том открыл бутылку и сделал глоток прямо из нее. Он всегда плевал на условности и этим вызывал во мне трепет. Наверное, все это было неправильным, но очень мне нужным. Уже не помню, что мы делали и о чем говорили, но я смеялась.

Я так долго хотела света и тепла, так долго искала солнце в своей жизни, а оно всегда было передо мной. Только я в упор его не замечала.

* * *

Следующим утром Том будит меня поцелуями в шею. Обнимает со спины, сгребает вместе с одеялом и прижимает к себе. Я улыбаюсь сквозь сон, пытаясь продрать глаза. Тону в белых ароматных простынях и нежности его рук. Обычно я никогда не хочу просыпаться, но сегодня особенный день.

Я поворачиваюсь и встречаюсь с его губами. Мы томительно целуемся, я ложусь к нему на грудь и глажу по волосам. Мне так тепло и приятно, уютно и спокойно. Том смыкает руки у меня на плечах, а потом одним движением переворачивает на спину. Я смотрю на его заспанное лицо, смятые волосы и улыбаюсь. В его взгляде столько нежности, что я даже немного смущаюсь.

Мы долго целуемся. Сегодня ночью мы три раза занимались сексом, так что я чувствую себя очень вымотанной и не способной на что-то еще. А Том будто вообще не устал. Ласкает меня, вновь поднимая в животе возбуждение. Мы целовались так много, что мои губы потрескались в уголках. У Тома губы распухшие и ярко-красные. Это удивительно, потому что они такие из-за меня. Это касается только нас двоих и того, что мы делали наедине друг с другом. Чувствовать то, что он принадлежит только мне, до боли приятно…

Том спускается к моему животу, потом устраивается между ног. Я закусываю губу, поднимая голову и глядя вниз. Волнение и предвкушение охватывают тело. Неужели он хочет сделать это?.. Он касается губами внутренней стороны моего бедра. Медленно и с чувством целует, смотря в глаза. Я вздыхаю, опустив голову обратно на подушку и рассматривая белый потолок.

Втайне я мечтала, чтобы он сделал это, очень хотела, постоянно думала… Попросить было стыдно. Том подсовывает под меня руки и притягивает ближе к своему лицу.

Он целует меня прямо там. Я вздрагиваю и прислоняю руку ко рту, кусая палец. Сладость, разливающуюся по телу, едва получается терпеть. Поджимаю пальцы на ногах, шире раздвигаю ноги, чтобы еще сильнее чувствовать его язык. Кончик такой острый и такой нежный одновременно… не могу лежать спокойно и упираюсь одной ногой ему в плечо. Такая близость поражает. Я больше не стесняюсь. Я готова отдаваться ему снова и снова.

Наслаждение забирает меня на другую планету. Глаза закрываются, а тело плывет в открытом космосе удовольствия. В темноте век загораются звезды. Я сжимаюсь, чувствую себя крохотной, а потом все взрывается. Я кончаю, выгибаясь и сжимая его голову между ног. Кончаю так сильно, как никогда до этого. Постанываю и извиваюсь, а потом медленно расслабляюсь.

– Боже, Том… – шепчу, и это все, на что меня хватает.

Он поднимается, но я даже не могу сфокусировать взгляд. Оргазм забрал силы, которых и так было мало. Том тянется за презервативом и надевает. Переворачивает меня на живот и говорит приподнять попу, чтобы было удобнее. Он входит в меня резким сильным толчком, выбивая из горла стон. Я в таком изнурении, что даже не могу оторвать голову от подушки. Чувствую его тяжелое тело сверху. Он заводит мои руки над головой, переплетая наши пальцы. Целует в ухо. Не прекращает движений.

Все продолжается долго. Это самый долгий секс из всех, что у нас был. Я сильно устаю, дожидаясь его оргазма. Когда же он кончает, я довольно выдыхаю, а он ложится на меня и глубоко дышит.

– Ты такой тяжелый… – тихо говорю я, чувствуя недостаток воздуха.

Том усмехается. Слезает с меня, и я переворачиваюсь на спину. Он сразу же утыкается носом мне в ключицу. Эта уязвимость заставляет что-то сжаться внутри. Я запускаю руку ему в волосы и говорю:

– Ты меня измучил… в хорошем смысле, но я так устала…

Чувствую, что он улыбается. Поднимает голову и смотрит мне в глаза.

– У тебя такой красивый голос… – вдруг говорит он.

– Голос?

– Да, твой голос… я так люблю его. Готов слушать тебя вечно.

Я теряюсь. Том спрашивает:

– Тебе никто не говорил, какой у тебя голос?

– Нет, никогда… странно это слышать, правда.

– Он самый красивый на свете. Как и ты. – Том заправляет волосы мне за ухо и нежно целует.

Я правда в замешательстве. Странно узнавать о себе что-то новое спустя восемнадцать лет жизни. Да и кто вообще обращает внимание на голос?

Мы оба немного отходим. Том берет с тумбочки телефон и утыкается в экран, а я лежу на боку и разглядываю его разрисованную руку. Больше всего меня притягивает татуировка с именем. Посередине плеча, на самом видном месте, большими буквами. Марта. Я провожу по татуировке пальцами, не совсем осознавая, что делаю. Том обращает на это внимание, смотрит, а потом говорит:

– Надо перебить.

– Зачем ты это сделал? – спрашиваю я.

Вопрос глупый, но Том отвечает серьезно:

– Ну, я любил ее, и у меня была мания. Я предложил ей сделать татуировки с именами друг друга, и она согласилась.

– У нее тоже набито твое имя?

– Да, на шее, под волосами.

Том говорит, параллельно листая ленту новостей. Мне почему-то становится больно, я отворачиваюсь. Говорю:

– Не знала об этом.

Потом проглатываю свои чувства, встаю с кровати и спрашиваю:

– Ну что, сделать тебе кофе в постель?

– Лучше в кружку, – отвечает, не отрываясь от телефона.

– Не смешно, – обижаюсь я.

Поднимаю с пола трусики, натягиваю. Том смотрит на меня с нежностью в глазах.

– Малышка, ничего не надо. Лучше останься со мной в кровати.

– Я хотела приготовить тебе завтрак.

Надеваю его футболку.

– Разве ты умеешь? – Он садится.

– Нет, но я хотела поиграть в счастливые отношения. Пока у нас есть время.

Том взвешивает что-то в уме и соглашается. Мы идем завтракать.

* * *

Вечером мы выходим на улицу, на закрытую территорию дома. Садимся у бассейна, который уже не работает, и просто разговариваем. Ни о чем и обо всем одновременно. Том много рассказывает о музыке, а я слушаю с открытым ртом. На улице уже темно и не жарко, а мне очень комфортно и уютно рядом с ним. Такое умиротворение я не ощущала никогда.

Я смотрю вдаль на темное небо, когда он вдруг прерывает свою речь:

– Стой, продолжай смотреть так. – И разглядывает мой глаз.

– Эй, что не так?

– Да смотри ты наверх. – Том оттягивает мое нижнее веко.

– Да что, Том, ну не пугай, просто скажи!

– У тебя тут… как бы сказать, кровоподтек, что ли.

– Что, прямо в глазу?

– Ага…

Он достает телефон и делает фото, а потом показывает мне. Увидев его, я грустнею. Говорю:

– Это, наверное, после той драки с мамой… – Касаюсь ресниц пальцами. – Она ударила меня ремнем по глазу.

Том замирает. Хотя его лицо ничего не выражает, я знаю, услышать такое – страшно. Вряд ли хоть кто-то воспринял бы это спокойно.

– Прости, не надо было говорить, это уже перебор, – закусываю губу, жалея, что нельзя вернуть слова обратно.

Том упирается локтями в колени. Наш разговор сразу прекращается. Вот черт. Вечно не слежу за словами.

– Как ты думаешь, почему она тебя бьет? – вдруг спрашивает он.

– Ну… – я мешкаю, не понимая смысла вопроса, – потому что она долбанутая тупая сука.

– Нет, – качает он головой, – точнее, не только поэтому. Потому что ты не защищаешь себя.

Я чувствую, как меня окатывает сначала ледяной водой, а потом кипятком. Злость мгновенно отражается у меня на лице, руки рефлекторно сжимаются в кулаки.

– Ты издеваешься? – искренне спрашиваю я, уже чувствуя слезы в горле и желание убежать подальше отсюда. – То есть, по-твоему, я виновата в том, что она меня бьет?!

– Стоп-стоп-стоп, я не это имел в виду! Конечно, ты не виновата в этом, Белинда, никто, кроме твоей матери, не виноват… Я говорил о том, что ты сама должна заботиться о своей безопасности.

– Ты предлагаешь мне устроить из своего дома ринг боев без правил?! Я не хочу быть как она, не хочу никого бить! Платить ее же монетой?..

– Успокойся, – вздыхает Том. – Дослушай. Тебе ни в коем случае нельзя ее бить. Так не поступают с матерями, какие бы они не были. Но почему ты забыла про самозащиту? Ты не должна быть безвольной грушей для битья.

Мне больно это слышать, я зажмуриваюсь. Том обнимает меня за плечо, я склоняюсь к его груди.

– Мне просто… страшно что-то сделать.

– Ты знаешь какие-нибудь приемы самообороны? – спрашивает он.

– Нет, откуда бы…

Том показывает мне, как взять человека за руку и развернуть ее так, чтобы поймать врасплох и обездвижить. Я с неохотой смотрю на это, но ничего не говорю. Потом он встает на ноги и поднимает меня за собой.

– Поняла, как?

Я недовольно киваю.

– Теперь попробуй на мне, – протягивает мне руку.

– Нет, Том… ну зачем, я не хочу…

– Давай, я прошу тебя это сделать. Вдруг когда-нибудь пригодится.

Я вздыхаю и делаю так, как он показал. Том поддается, потому что у него просто каменная рука, и в другой ситуации у меня вряд ли получилось бы его одолеть.

– Пока человек не опомнился, разворачиваешься боком и отталкиваешь его. – Том аккуратно, почти нежно показывает все на мне. – Повтори.

Я послушано повторяю, лишь бы он поскорее отстал. Мы проделываем это несколько раз, и в конце концов у меня получается идеально, без запинок. После этого Том показывает еще пару приемов, которые мы также оттачиваем.

– Ну что? – спрашиваю.

– У тебя хорошо получается. В этом деле главное – не растеряться и действовать с холодным умом.

Я киваю, и мы садимся обратно. Не знаю, как вернуть разговор в прежнее русло и о чем теперь вообще разговаривать. Из меня вылетает:

– Надеюсь, они уже скоро разведутся, и я забуду об этом семейном кошмаре навсегда.

Том вздыхает. Отвечает:

– Больно смотреть, когда дети расплачиваются за ошибки родителей.

Он говорит это не только о моей семье, но и о своей, я понимаю. Пытаясь облегчить его мысли, говорю:

– Никто изначально не думает, что совершает ошибку… Разве кто-то виноват? Это просто жизнь, никто не застрахован.

– Да все все понимают, – выплевывает он, – и твои родители, которые поженились после того, как мать забеременела… И мы с Мартой, которые вдруг решили, что ребенок наладит дерьмовые отношения.

Я деревенею. Поженились после беременности…

– Стой, мои родители… – Я смотрю на Тома, он смотрит на меня.

Он не понимает, что не так. Я же чувствую, как остатки моего мира, на котором держалась хоть какая-то вера в людей, рушится. Губы подрагивают, в глазах все расплывается.

– Эй, ты чего? – шепчет Том.

– Да просто… мама говорила мне, что они поженились и на следующий день узнали, что она беременна. Я надеялась, что они хотя бы поначалу любили друг друга, а оказывается… – Я улыбаюсь сквозь боль и смаргиваю слезы. – Как глупо было с моей стороны в это верить…

– Черт, вот я идиот! – ругается Том, прикрывая глаза рукой.

– Это я идиотка, что верила в это.

Том чешет лоб, а я смотрю на свои ноги, чувствуя душераздирающую боль. Он обнимает меня, я вытираю щеки ладонью.

Просто очередная боль, с которой ты справишься, Белинда. Прекрати плакать.

– У меня кое-что для тебя есть, – говорит Том, заглядывая мне в глаза.

Я немного оживаю, заинтригованная, о чем же он.

– Вот, – вытаскивает он что-то из кармана пиджака, и я вижу…

Белую шоколадку. Я на секунду выпадаю из реальности, а потом вскрикиваю:

– Да как ты это делаешь?!

– Что делаю?! – смеется Том.

– Помнишь обо всем этом, и откуда она вообще у тебя в кармане? Ты что, все это спланировал?

Том хохочет, запихивая плитку мне в руки.

– Я просто взял ее с кухни, без задних мыслей, подумал, вдруг ты захочешь чего-нибудь…

– Ты просто издеваешься, – улыбаюсь я, тут же открываю упаковку и откусываю прямо так.

Протягиваю ему, и он поступает также. Мы оба смеемся. Я чувствую себя самой счастливой на земле. На секунду я даже думаю: это награда за все плохое, что я испытала в своей жизни, но быстро откидываю мысль. Вдруг мираж рассыплется и окажется сном? А ведь я хочу быть счастливой так долго, как это только возможно.

29

Еще чуть-чуть, и я просто расплачусь, залив стол и тарелку с тортом слезами. Это подло. Это неправильно – так себя вести, когда у него есть я. Мне хочется сесть, обхватить себя за колени и взвыть от тревоги и обиды, но вокруг куча людей, и я не хочу портить никому вечер.

Долбаный праздник. Долбаные родители. Долбаный Том. Еще и это дурацкое платье… как будто бы я обманываю себя и всех вокруг, разодевшись как звезда «Инстаграма». Будто бы я смогу стать другим человеком, нарядившись куклой. Мне впору напялить смирительную рубашку и покрепче ее завязать, учитывая то, кем я являюсь.

Темно, и вечеринка почти закончилась, но гости еще не расходятся. Интересно, когда мы поедем домой?

А как все хорошо начиналось…

Когда мы остановились у дома Марты, меня пробрала дрожь. Через дорогу был мой дом, вернее, теперь уже дом моей матери. Сейчас она наверняка находилась там. В моем детстве мы все жили здесь. Том с Мартой и я со своими родителями. Я думала – нет, я надеялась, – что больше никогда не вернусь в это место, но получилось иначе.

На день рождения Джоуи Марта придумала дурацкий дресс-код. Мне пришлось купить себе платье, но я нашла очень красивое: серебристое и блестящее, на тонких бретельках с летящей юбкой. Оно подвязывалось на талии и едва прикрывало попу.

Я не оценила идею с костюмами, но как же красиво выглядел Том… На нем была белоснежная рубашка и черный атласный пиджак. Несколько верхних пуговиц были расстегнуты, открывали взгляду шею, толстую серебряную цепь и татуировки. От него так сильно разило сексом, что у меня сбивалось дыхание и подкашивались ноги.

Дверь нам открыла сама Марта. Из-за ее спины тут же вылетел Джоуи и кинулся к Тому в объятия.

– Папа!

– Привет, малыш, – тот опустился на колено и крепко обнял его.

К ногам Тома подбежал их черный лабрадор, виляющий хвостом и скулящий от радости, а я встретилась глазами с удивленной Мартой.

– Белинда, – сказала она, – я думала, ты придешь с Биллом… Проходи в дом, не стой в дверях.

Я шагнула внутрь, и тут Джоуи оторвался от Тома и обнял мои ноги.

– Я так рад, что ты пришла! – воскликнул он так громко, будто только меня и ждал.

– Джоуи, я тоже очень рада тебя видеть… – Я присела и обняла его в ответ.

– Фу, Роки! – возмущался Том рядом. – Фу, перестань, плохой пес, плохой!

Роки пытался облизать ему лицо, а Том морщился и старался этого не допустить. Картина была милой, но у меня свело челюсть. То ли от недели без наркотиков, то ли от всего происходящего.

Марта оттащила Роки от Тома, и он поднялся, оставив меня с Джоуи вдвоем.

– Белинда, пойдем я покажу, что мне подарили…

Я мельком кинула взгляд на Марту и Тома, тихо обсуждавших что-то.

– Конечно, – сказала я, – пойдем, где они?

– У меня в комнате, – шепнул Джоуи. – А еще я знаю, что мне подарит папа…

Я встала, и он потянул меня за собой.

– Правда? Откуда? – спросила я.

– Мама сказала.

Мы поднимались на второй этаж, и я, нервно оглянувшись, увидела, как Том положил руку Марте на плечо.

Вместе со мной на заднем дворе сейчас все: «Нитл Граспер» в полном составе, Марта, Джоуи и его друзья, мой отец. Рядом все и одновременно никто. Я медленно отхожу от стола с фуршетом и направляюсь к остаткам выпивки. Беру наполненный вином бокал и заливаю в себя. Я недостаточно пьяная, чтобы все это вытерпеть, но и напиваться уже поздно, вечер заканчивается.

Бросаю взгляд туда, где стоит Том – в этом своем крутом костюме и с улыбкой на лице. Такой красивый. Но как же я его сейчас ненавижу!

Джоуи убежал встречать друзей, и я осталась одна. Спустившись в гостиную, я поймала официанта с подносом шампанского и взяла бокал. Дом Марты и Тома всегда мне нравился… Большой, светлый, очень стильный. В тысячу раз уютнее дома моей семьи. Сегодня он весь был украшен в лучших традициях голливудских вечеринок. Теперь мне было понятно, почему Марта ввела такой строгий дресс-код. И все же это было настолько далеко от моего мира, что хотелось поскорее уехать домой.

Я только успела опрокинуть в себя шампанское, когда услышала над ухом:

– Веди себя прилично, ты на дне рождения моего сына.

Я дернулась и пролила половину мимо. Жалобно посмотрела на Тома, стирая алкоголь с подбородка, а он рассмеялся.

– Блин, прямо на платье, – я стряхнула шампанское с груди, – чего ты смеешься, я не буду напиваться!

– Я просто пошутил. Забей. – Том оглядел меня. – Ничего не видно.

Я обиженно надула губы, а Том нежно улыбнулся. Мы игриво смотрели друг на друга, пока нас не отвлек шум из коридора. Послышался мужской голос. Навострив уши, Том пошел туда, а я за ним.

– Любимая, привет, – сказал незнакомый мужчина.

Я не сразу поняла, к кому тот обратился, но потом он поцеловал в губы подоспевшую Марту. Том рядом со мной моментально напрягся, выпрямил спину и засунул руки в карманы. В руках у мужчины была большая подарочная коробка, и я, нахмурившись, спросила Тома:

– Кто это?

Но ответа не получила. Из-за угла выбежал Джоуи, и мужчина опустился на колени, чтобы обнять его.

– Эй, дружок, привет, как твои дела?

– Привет, просто супер! Мне уже подарили столько подарков, пойдем я тебе покажу…

Мужчина потрепал Джоуи по голове.

– Я тебе тоже кое-что принес… – Он поставил коробку на пол, открыв крышку.

Заглянув туда, Джоуи взвизгнул от удивления, а потом закричал:

– Мама, это же тот самый квадракоптер, который мы видели! – Он потянул Марту за край черного платья.

– О, милый, как же тебе повезло, – мягко сказала Марта.

Я глянула на Тома, на то, как сильно он сжимает челюсти и пытается скрыть гримасу злости. Легонько пихнув его локтем, я спросила:

– Том, ты чего?

Он опять меня проигнорировал, а потом вдруг пошел прямо к этим троим, пересекая остаток гостиной, что разделяла нас.

– О, Том, – сказала Марта, увидев его, – Уолт, познакомься, это Том, отец Джоуи…

Уолт улыбнулся, пожав Тому руку.

– Уолтер, – повторил мужчина, – очень рад наконец-то с тобой познакомиться!

Даже с расстояния я видела, как Том пытается улыбнуться, но получается оскал.

– Тоже рад, – сквозь зубы сказал он.

– Я очень много о тебе слышал, – продолжил Уолт.

– Да, правда? О тебе Марта почти ничего не рассказывала.

– Я твой большой фанат, обожаю «Нитл Граспер».

Том кивнул, не слишком сдерживая раздражение. Марта смотрела на него с упреком, но он словно не замечал.

– Я видел несколько ваших выступлений… мое любимое, когда вы играли на улице, и толпа начала кидать в вас грязь, а ты начал кидать в ответ… Потом началась драка и вашему басисту – Марку, да, кажется? – разбили лицо.

Уолт говорил с иронией и явно насмехался, а Том молча смотрел на него и скрежетал зубами. Мне стало неприятно. Захотелось подбежать и объяснить, что, вообще-то, тогда весь день лил дождь, и люди стояли по колено в грязи. Что кто-то просто кинул на сцену кусок земли, а Том без задней мысли швырнул его обратно. Что, вообще-то, всем было весело, пока фанаты не полезли на сцену и не начали драться. И что на самом деле это было десять лет назад, и «Нитл Граспер» давно не ведут себя как злые подростки.

– Папа, смотри, какой большой дрон, – увлеченно сказал Джоуи, пытаясь открыть коробку.

Марта мягко прервала его занятие:

– Сынок, давай я отнесу его к остальным подаркам, и там мы его распакуем…

Но не успела ничего сделать, потому что Уолт приобнял ее за талию и сказал:

– Выглядишь роскошно. – А потом обратился к Тому: – Марта удивительная женщина, не правда ли?

Тот спустил на тормозах все издевки, что были сказаны до этого, и кивнул:

– Да, она удивительная. Этого не отнять.

Уолтер довольно улыбнулся, а я почувствовала злость.

– И как ты мог такую упустить? Нет, то есть я, конечно, рад… но я бы не простил себя на твоем месте.

– Да, знаешь, – Том пытался подобрать слова, – я работаю над этим. Простить себя нелегко, когда речь идет о Марте.

Я пропустила вдох и развернулась, сжав челюсти и кулаки. Вышла во двор и там остановила официанта, чтобы выпить еще один бокал шампанского.

Джоуи бегает по двору, Марта стоит рядом с Томом – улыбается. Она умопомрачительно красивая. Самая красивая из всех, кто здесь находится. Она всегда красивее всех и точно красивее меня – от этих мыслей хочется никогда не высовываться на улицу.

Я всю жизнь знала, какая она, но осознала все только сейчас. Марта притягательна, очаровательна. Она из тех девушек, в которых влюбляются все. Даже мне не хочется отводить от нее взгляд, даже на меня она действует как магнит. То, как она говорит и как двигается, завораживает… О таких, как Марта, пишут песни. Собственно, Том и писал, песен о ней у «Нитл Граспер» очень много.

Я никогда не смогу с ней конкурировать, рядом с ней выбор никогда не будет в мою пользу. Это больно, я знаю, но это жизнь, и надо просто смириться. Однако же я не могу. И от этого хочется кричать от бессилия.

– Он каждый день дерется в школе! – сетовала Марта, рассказывая о Джоуи.

Все засмеялись. Я прибилась к небольшому кружку взрослых, слушая Марту и рассматривая из-за спин людей Тома. Он улыбался. Напротив них, спиной ко мне, стояла его старшая сестра Анна. Она сказала:

– Это так похоже на Тома в детстве…

– Прекрати меня компрометировать, – засмеявшись, ответил он.

Марта глянула на него и сказала:

– И почему я не сомневалась, что все так и было?..

Том усмехнулся, не отводя от нее глаз. Он вытащил руку из кармана и слегка прижал Марту к себе, положив руку ей на плечо.

– Хочешь, я схожу в школу? Можно попробовать решить это, не злясь на него.

– Ты, как всегда, сделаешь только хуже. – Марта посмотрела вверх, на Тома, хлопая красивыми длинными ресницами.

Я фыркнула себе под нос, в мыслях проклиная и его, и ее. Хотелось кинуться на них и разорвать этот гадкий симбиоз. Никто даже не знал, что я, вообще-то, имею на это право. Для всех здесь я была невидимкой.

– Все наладится, не переживай. Ему просто надо немного подрасти, – сказал Том и погладил Марту по плечу.

Она коснулась его ладони, жестом соглашаясь со словами. Анна разорвала эту идиллию:

– О, а что было, когда Том подрос…

Засмеялись все, но не я. Ребра сжала горькая грусть из-за того, что Том не замечал меня. Где этот глупый Уолтер, когда он так нужен? При нем они наверняка не стали бы так очевидно друг друга трогать.

Я отошла и села на диван. Залезла в «Инстаграм» и не глядя пролистывала истории. Задавалась вопросом, что я вообще тут делаю и кому небезразлично мое присутствие. Ответа не находилось.

Где-то на празднике был отец. Он пришел недавно, и когда увидел меня, удивился, обнял, а потом бесследно пропал. Том совсем забыл про меня, проводя все свободное время с Мартой. Джоуи играл с друзьями. Все участники «Нитл Граспер» рассеялись по дому и о чем-то болтали. Одна я не понимала, куда себя деть.

В «Инстаграме» Марта стояла напротив огромных букв ДЖОУИ, выставленных во дворе. На руках у нее был сам именинник, а рядом Том, обнимающий их двоих. Я заблокировала айфон.

На диван плюхнулась Анна и невзначай спросила:

– Так как твои дела?

Я сглотнула. Если еще хоть кто-нибудь спросит меня про развод родителей…

– Нормально, – сказала я, не зная, что еще добавить, – да, все хорошо, я в порядке.

– Как прошел выпускной? – поинтересовалась она.

Я нахмурилась, не понимая, о чем речь, а потом до меня дошло. Я же закончила школу в этом году.

– А, я не ходила.

Анна засмеялась.

– Это уже традиция, – она махнула руками, – я тоже не была на выпускном. Тогда, кхм, отец болел… и Том не пришел… Ну, ты знаешь, наверное, они с «Нитл Граспер» поехали в первый тур сразу после окончания школы.

Я слегка улыбнулась.

– Папы тоже не было. Он пошел на концерт «Нирваны», посчитал, что это для него важнее. А через год Кобейн застрелился. Так что он был прав…

Анна захохотала.

– У Билла удивительно хорошая интуиция.

Я кивнула. Засмотрелась на нее, ведь она была так похожа на Тома… Те же черные густые волосы, большие зеленые глаза. Красивая. Как и он. Анна глянула куда-то вперед, и я проследила за ее взглядом.

Там были Том и Марта.

– Я, конечно, люблю Марту, она ведь мать моего племянника, но… – вздохнула она. – Знала бы ты, какая она сука. Сколько мне пришлось с ней ругаться после их развода… И, боже, ее новый парень…

Анна перевела на меня удивленный взгляд.

– Он страховой агент, боже мой… ты знала? Как можно было после моего брата начать встречаться со страховщиком?

Я зависла, и она поняла, что сболтнула лишнего.

– Упс, – сквозь смешок сказала она, – иногда не могу себя контролировать.

– Ничего, на самом деле это было даже… смешно.

Анна улыбнулась, и у меня даже слегка поднялось настроение. Хоть кто-то на этом празднике жизни был на моей стороне, пусть даже и не знал об этом. Анна перевела тему. Я разговаривала с ней, стараясь не смотреть туда, где стояли Том и Марта.