Текст книги "Возвращение"

На следующий день мы направились в самое высокое здание города, которое еще несколько лет назад внушало страх, а сейчас в нем все больше людей видели символ непонятно откуда зарождающейся справедливости. И они еще долгое время не будут знать, что именно стоит за всеми этими изменениями. Не все люди готовы к правде, способной пошатнуть сложившиеся устои общества. Для некоторых счастье в неведении, и это касается не только глобальных вещей.

Нас тут же проводили в кабинет к тому, кто стремился нам помочь и все эти дни ждал, удаленно командуя целым континентом. Инквизитор сидел, как всегда загадочно улыбаясь, и, глядя мне в глаза, произнес:

– Я ждал тебя, мой друг, но, по моим расчетам, ты должен был еще вчера прийти ко мне, и, как бы это странно ни звучало, я рад, что ошибся, и сейчас объясню, почему. Перед тем, как ты озвучишь свое решение, я хочу тебе кое-что сказать, а если бы ты пришел днем ранее, то не узнал бы одной свежей новости, которая должна стать для тебя приятным сюрпризом. Я не буду ее тебе рассказывать, пусть это сделает тот, кому ты доверяешь. Садись на мое место, я предупредил его, что ты можешь связаться с ним в любой момент, поэтому как будешь готов – просто жми кнопку дозвона, видеосвязь начнется автоматически. А я буду ждать в комнате, где ты окончательно убедился в существовании того, кто будет беспристрастно и справедливо вести нас вперед.

На этих словах он удалился, а я, не понимая, какая новость может меня ожидать, стал звонить неизвестному абоненту. Мой невидимый спутник стоял за креслом и таким же любопытным взглядом всматривался в черный экран, ожидая того, кто мог находиться в любой части света и при этом рядом с нами. Через полминуты абонент ответил на звонок. Перед нами предстало лицо… нашего друга, с которым мы по частям собирали музей в богом забытой пустыне. Только теперь в нем что-то изменилось. Казалось даже, будто бы он помолодел на десяток лет.

– Привет, Учитель, – весело начал я. – Ты ли это? Неужели ты тоже поддался старой моде на пластическую хирургию? Тебя не узнать, хотя я меньше всего сейчас ожидал увидеть на экране именно твое лицо. Немного не понимаю, что произошло?

– Привет, дорогой друг, – расплываясь в улыбке, отвечал он. – Я, честно сказать, сам еще до конца не осознал того, что недавно произошло. А если я и стал лучше выглядеть, то потому, что силы вернулись ко мне. Теперь у меня появился стимул жить. Давай я подробно расскажу о том, что со мной случилось с тех пор, как ты уехал. Через день после того, как ты отправился в путешествие, ко мне зашел твой знакомый, начальник внутриконтинентальных сил безопасности. Он был крайне вежлив, впрочем, как и всегда. Он знал, насколько тебе дорого это место. Ну и то, что я тоже не далекий тебе человек. Он сказал, что с тобой все хорошо и что ты договорился о перевозе всего музея в столицу, и для этого мне нужно поехать туда, чтобы обговорить детали с главным Инквизитором. Честно признаться, я думал, что это конец, но не понимал лишь одного – что им мешало арестовать меня в тот же момент? Но я решил не противиться судьбе и сразу же поехал с ними на вокзал, где меня посадили на ближайший гиперпоезд. В Сиднее меня встретили и отвезли в муниципальную гостиницу, которая располагалась в здании таможни. Там часто останавливались мигранты, которых еще не распределили по континенту. Я должен был следующим же утром встретиться с тем, кто, собственно, и вызвал меня для разговора, но оказалось, что у него возникли неотложные дела на Большой Земле и ему срочно пришлось уехать. Так вот, я прождал его два дня, а вчера вечером, когда я случайно вышел на улицу, чтобы просто вдохнуть немного свежего вечернего воздуха, я почувствовал что-то необычное. Словно кто-то из моих близких снова рядом со мной. И в это счастливое мгновение я услышал, как столь родной, но уже такой забытый голос вдруг закричал: «Папа!» Ты не поверишь, но это был мой сын! – Из-под темных очков моего друга ручьем покатились слезы. – Он подбежал и обнял меня, а я почувствовал, что все мы снова вместе. И я знал, что мои девочки видят это и радуются вместе с нами. Мы рыдали полчаса, не в силах произнести ни слова. Мы оба воскресли из мертвых друг для друга, после стольких лет неведения. Когда мы, наконец, успокоились, то выяснилось, что практически перед окончанием войны его батальон был разбит в самом сердце Африки. Его взяли в плен, а потом он сбежал, пользуясь беспорядком, который нарастал внутри обеих сторон конфликта, но был вынужден скрываться в лесах, пока через несколько месяцев не дошел до своих. К тому времени все боевые действия уже прекратились, но по каким-то причинам, скорее всего из-за обычной человеческой беспечности, его имя никто не удалил из списка пропавших. Поэтому мне в Совете ветеранов никто и не отвечал на мои запросы. Думали, что убитый горем старик просто окончательно помешался, ссылаясь на духов предков, уверенных в том, что его сын еще жив. И ему говорили то же самое. Ведь когда мы с тобой уехали на периферию, там было очень неспокойно. И местные бюрократы, недолго думая, записали слепого старика в пропавшие без вести, с высокой вероятностью гибели. Да и в любом случае, первые несколько лет континенты были заблокированы. Конгломерат не хотел миграции населения, потому что так было бы сложнее контролировать тех, кто выжил.

И он, думая, что теперь остался совсем один, в нарушение всех законов начал двигаться в сторону моей Родины на Африканском континенте, где надеялся встретить родственников. Он знал всех наших предков и нашу историю. И, ты не поверишь, ему это удалось! Мои брат и сестра каким-то чудом были еще живы, хотя не всем их детям повезло так, как им. Он вернулся в то место, где навсегда осталась часть меня, и, несомненно, тоже оставил там кусочек своей души. Мой брат стал развивать в нём способности, скрытые глубоко внутри и покорно ожидающие пробуждения. Приняв мудрость предков, которой пропитана наша земля, он стал видеть странные сны. Будто некий, как ему казалось, очень родной голос пытался направить его назад, в то место, где он родился. Этот голос вещал, будто его отец все еще жив и отчаянно ищет своего сына. А он, думая, что это был я, прислушался и каким-то образом добрался домой, бросив все, потому что в определённый момент эти видения резко оборвались. Он подумал, что со мной что-то случилось и я нуждаюсь в его помощи.

Но самое странное в том, что, как бы я ни старался, у меня не получалось найти его духовное тело. И это не мой голос двигал им в нужном направлении. Но кто бы это ни был, я благодарю Бога за это. И тебя, мой друг, я благодарю не меньше. Если бы ты не отправился в свое путешествие именно сейчас, то Инквизитор не прислал бы за мной своих людей, которые поселили меня именно в эту гостиницу, расположенную в здании таможни, где моему сыну, как вновь прибывшему, необходимо было выполнить какие-то бюрократические формальности. И по времени все совпало так, что расхождение в пару минут могло стать фатальным, ведь где бы он мог найти слепого старика, о котором все уже давно забыли?! Нам о многом нужно с ним поговорить, и я очень хочу, чтобы вы познакомились. Если ему верить, то последние пару лет у них все стало немного легче. Да и у нас, как мне сказали, тоже намечаются положительные изменения. Если бы только в наших силах было закрепить эти успехи! Ну, я что-то немного отвлекаюсь, я просто пришел поблагодарить того человека, с которым до сих пор не могу встретиться. Он тоже мне помог, пусть и не специально. Его люди соединили нас по видеосвязи, хотя мне от нее не много пользы. Узнав все новости, он сказал, что ты, скорее всего, должен будешь зайти к нему сегодня, и любезно попросил меня не уходить, чтобы я лично поделился с тобой своей радостью, потому что за все это мне надо благодарить именно тебя, мой способный ученик. Теперь за твой успех будут молиться два колдуна. Я что-то совсем эгоистом стал к старости, все о себе говорю, но никак не спрошу, как твои успехи? Твой, как бы так выразиться, спутник, все еще с тобой? Или ты разгадал эту тайну?

– Мы оба несказанно счастливы за тебя, Учитель, – обрадовался я. – Ты это заслужил. Никогда не сомневался, что все сложится именно так. А насчет меня… Думаю, мы скоро увидимся с тобой и с нашим новым другом, которого я раньше считал врагом. Надеюсь, вместе мы закрепим наши успехи. Думаю, что все это путешествие и случилось как раз для того, чтобы я разобрался в себе окончательно. И не надо пытаться разгадать те тайны, которые нам не под силу. Раз мне кем-то свыше был дан такой дар, то надо просто пользоваться им на благо тех целей и принципов, которые я считаю правильными. А если Бог посчитает нужным, то и разгадка придет сама в нужный момент. Поэтому я сейчас завершу некоторые дела и постараюсь вернуться как можно скорее. Твой звонок вселил в меня еще большую уверенность. Столь очевидные знаки никогда не появляются просто так. Теперь я не сомневаюсь в правильности своего решения. Спасибо тебе, и до скорой встречи! Все обсудим по моему приезду.

– Тебе спасибо, друг. Поверь, я чувствую, насколько сильнее ты стал за эти дни. Теперь ты точно превзошел своего учителя во всем, и я несказанно этому рад, – улыбаясь, сказал он.

На этих словах мы закончили столь приятный видеозвонок, и я, пользуясь тем, что никто за мной открыто не наблюдает, откинулся в удобном кресле Инквизитора, радуясь за своего старого Учителя, чью жизнь неожиданным образом я смог продлить на неопределенно долгий срок. Все мы живы лишь до тех пор, пока перед нами стоит какая-то цель. Стоит нам ее достигнуть и не поставить при этом новую, желательно – более амбициозную и сложную, то сразу же начнется деградация и увядание. А теперь цель есть не только у него, но и у меня с моим другом, который тоже присел на стул, пораженный столь непредсказуемым развитием событий. Но наше уединение было недолгим. Буквально через пару минут раздался стук в дверь, и я, понимая, что нахожусь не на своем рабочем месте, тут же привел спинку кресла в вертикальное положение и серьезным голосом пригласил стоящего за стеной человека войти. Я был уверен, что пришли не ко мне, но в кабинет зашел тот самый Старик, с которым мы уже разговаривали, прежде чем поднялись на самый верх здания три дня назад.

– Вы, должно быть, не ко мне, – привстав с кресла, сказал я. – Инквизитор любезно предоставил свое рабочее место для моих личных целей, но он скоро вернется.

– А я, собственно, не к нему, – садясь за стол, отвечал Старик. – Мне бы хотелось переговорить именно с вами. А наш общий знакомый как раз и сказал мне, что вы в его кабинете и что после окончания вашего личного разговора сможете уделить мне немного времени. Надеюсь, я вас не сильно отвлеку? Кстати, вы хорошо смотритесь в этом кресле. Правильно делаете, что привыкаете к нему. Скоро, должно быть, у вас и свое появится.

– Меня не от чего отвлекать, я в этом здании такой же гость, как и вы. Согласия занять подобное кресло я пока не давал. Инквизитор просто дал мне попользоваться им. Пока еще ко мне тут достаточно любезно относятся. Не знаю, правда, какое отношение ждет меня дальше, но надеюсь, что лояльное.

– У меня ситуация сложнее. К предателям во все времена относились с презрением, – отведя взгляд в сторону, продолжил Старик. – А тем более к таким высокопоставленным, как я. У большинства людей, находящихся в этом здании, есть огромное желание меня убить. Причем растянуть данный процесс как можно дольше, чтобы я помучался. При смене режима всегда нужно найти крайнего, которого и следует обвинить во всех грехах. Людей, которые смотрят на ситуацию глобально, очень мало, а наш многоуважаемый Инквизитор как раз из их числа. Он не торопится всю ответственность списывать лишь на меня одного. Ему ближе позиция того, кто и сейчас за нами наблюдает и слушает. Кстати, вы не знали, что во всех рабочих кабинетах в их структуре установлены видеокамеры и микрофоны?

– Нет, до таких откровенных подробностей наше общение еще не дошло. Вы, должно быть, хотите меня отговорить от того контракта, который мне предложили? Было бы любопытно послушать вашу точку зрения на эту ситуацию. Надеюсь, что теперь вам все дозволено мне говорить? А то наш прошлый разговор не совсем мне понятен.

– Да, теперь я могу быть вашим полноценным собеседником. Заметьте, этот искусственный разум начинает проявлять человеческие черты. Ему начинают нравиться представления перед публикой. Он не хотел, чтобы я, или, в конце концов, сам Инквизитор, которому он якобы доверяет, рассказал вам всю истинную природу вещей. Вместо этого он хотел поразить вас этой информацией лично.

– Возможно, что ему показалось более логичным сделать это самому, чтобы я убедился в его существовании, а также чтобы откровенно ответить на мои вопросы. Не думаю, что вы со своей позиции ответили бы на них беспристрастно.

– А возможно, что он просто становится тщеславным. Если в нем и правда просыпается сознание, схожее с человеческим, то и все наши пороки тоже будут ему присущи. Или, что еще хуже, он просто сойдет с ума, не выдержав своей гениальности. И я не говорю, что это случится именно сейчас. Может пройти несколько десятков лет, прежде чем мы начнем его раздражать, и он, придумав очередной безупречный план, просто избавится от всего нашего вида и будет наслаждаться планетой в гордом логичном одиночестве. И наши потомки, скорее всего, никак не смогут ему помешать, потому что к тому моменту их силы будут далеко не равными. Очень сложно воевать с богом, а он претендует именно на эту роль. Любая ложь будет ему понятна лишь исходя из поведения человека. От него ничего невозможно будет утаить, учитывая, что вся наша жизнь от самого рождения будет проходить у него на глазах. И тут останется лишь два варианта: либо полностью ему подчиниться и стать рабами, пусть и в достойных условиях, либо пополнить собой ряды павших героев, борющихся с тиранией высокоразвитого бога.

– Предлагаете не ему, а вам и вашим приспешникам оставить планету на растерзание? У вас уже была возможность все исправить, но своим тщеславием вы были ослеплены гораздо сильнее, чем он когда-либо сможет себе представить.

– Я понимаю, что власть нам уже не вернуть, да это мне и не нужно. Просто хочу вас предупредить о том, что вы рискуете быть обманутым искусственным интеллектом точно так же, как и обычным человеком. Никто еще не отказывался от его предложений о сотрудничестве. У него дар убеждения. Вы, как я понимаю, тоже не исключение. Просто всегда держите в голове то, что я вам только что сказал. Мы тоже начинали с тотального контроля над информацией, а потом и над всеми мыслями людей, которыми они делились через телефон и глобальную сеть. И уверяю, мысли наши вначале были лишь благими. Например, что плохого в том, что мы всё о вас знали? Поимка любого преступника после анализа имеющихся данных становилась делом вполне обыденным и не требовала таких усилий, как за десятки лет до этого. Но со временем соблазн взял над нашими умами верх, и мы использовали всю эту информацию в своих собственных целях. А он сумел всех убедить в том, что это нормальное состояние вещей и что такое доверие пойдет всем лишь на пользу. Сначала камеры и микрофоны на рабочем месте, а когда все к этому привыкнут, то и в дома́ их тоже установят. А со временем и напрямую к мозгу подключаться будут, чтобы пресекать преступления на основании ваших же мыслей. И в судах это будет вполне весомым доказательством, хотя вы и не совершали ничего плохого, а лишь подумали об этом. А сколько таится в наших фантазиях такого, что искусственному разуму может показаться ненормальным! Но это лишь фантазии. Я и сам в молодости искренне желал убить своего первого начальника. А самое страшное – что все к этому привыкнут и для подрастающего поколения не будет альтернативы. С планеты уже не сбежишь. И те немногие, кто будет с подобным не согласен, вспомнят нашу Инквизицию как вполне либеральный институт. Одно дело – ошибки людей в отношении друг друга, а совсем иное – ошибки машины в отношении человечества. Никакой конкуренции за умы, он всех подстроит под свои идеалы, о которых мы сейчас и не догадываемся. Автоматизация инфраструктуры сделает нас его заложниками. Пока что его власть ограничена Большой Землей, но мы своими руками проложим ему путь по планете. Мы вымрем, потому что за нас всё решат гораздо лучше. Своим гениальным интеллектом он убьет всю инициативу. А без нее нет внешнего раздражителя для движения. Я этого не увижу, да и вы, скорее всего тоже. Но для него одно столетие – пара мгновений. И есть ли у вас уверенность, что он расскажет правду о прошлом? Если вообще расскажет. А возможно, со временем он отправит колонизаторские миссии в новые миры, и на каждый корабль загрузит разную историю Земли и человечества. Исключительно в целях научного эксперимента. Мы хоть и были в сравнении с ним примитивными, зато предсказуемыми. А он – новая ступень эволюции. И не факт, что мы пройдем естественный отбор.

– Вы рисуете очень оптимистичную картину, – медленно проговорил я. – Но у вас лишь догадки по этому поводу. Да и говорить красиво вы всегда умели. А он, по крайней мере, предлагает реальный план действий по выходу из тяжелой ситуации. Так что ваши доводы не вызвали у меня той реакции, которой вы, возможно, ожидали. Тем более учитывая факт, что он вам позволяет об этом говорить открыто; его понятие о свободе мысли меня на данном этапе вполне устраивает. А если когда-то и вправду случится то, о чем вы говорите, значит, мы просто не использовали своего шанса, предоставленного Богом. Тогда мы и уступим свое место на вершине эволюционного развития более совершенному виду. Но спасибо вам за информацию, я буду держать ее в голове. Критика любой системы всегда полезна. Даже если на первый взгляд система является идеалом. Думаю, мы с вами еще неоднократно увидимся. В вашей голове много полезных идей, а учитывая ваш богатый опыт, нам это может пригодиться.

– Интересно, а если я всем заинтересованным людям буду такое говорить, то как долго мне еще позволят это делать? – При этих словах он посмотрел в угол, в котором виднелась небольшая камера, этот вопрос был явно адресован не мне. – В моем возрасте вполне логична смерть по естественным причинам. Да и вы человек военный, тем более, скоро снова своим ремеслом займетесь. Возможна ситуация, что, когда вы сделаете основную работу, вы просто перестанете быть ему нужны. И вполне логичным, с его точки зрения, будет вас увековечить надолго, ведь настоящий герой всегда должен погибать от рук врага. А потом, прикрываясь вашим именем, воздействовать на миллиарды обывателей. Просто имейте это в виду.

– Сейчас вы говорите о том, как бы сделали вы сами, а также подобные вам люди. – Я встал и направился к выходу. – Как раз поэтому ваше время на планете закончено.

На этом второй разговор, которого мы, честно говоря, не ожидали, как и первого, был закончен. Но намечался третий, ради него мы, собственно, и пришли сюда. Инквизитор ждал нас в комнате. Ее мы с моим невидимым спутником окрестили «Храмом». В Храме была часть души нового помощника человечества. Зайдя в это святилище, мы снова ощутили жизнь, исходящую от электронного мозга. Но теперь мы смотрели на нее иначе. Потому что именно благодаря обычным людям из плоти и крови жизнь, доселе невозможная, была создана в тот момент, когда все в ней так остро нуждались. Человек в этой комнате мог торжествовать и по праву гордиться тем, насколько мудрыми все мы можем иногда быть, если только сами захотим чего-то и поверим в себя. Именно этих принципов придерживается новое человеческое дитя. Оно верит в своих создателей и верит, что вместе мы сможем послужить нашему общему Творцу. И я искренне надеюсь, что его мысли правдивы и в них нет двойного дна.

Инквизитор сидел в кресле, прикрыв глаза. Толстое стекло отделяло нас от больших железных ящиков, из которых слышался монотонный гул. Я сел в такое же кресло рядом, а мой друг, пытаясь прочесть мысли такого же непонятного, как и он сам, интеллекта, встал за моей спиной.

– Это знак доверия, – заговорил Инквизитор. – Хотя это стекло и бронированное, но я мог бы запросто принести с собой несколько грамм направленной взрывчатки, и от преграды не осталось бы ничего. Пара электрошоковых гранат, и немалая часть его интеллекта останется лишь историей. А самое главное в том, что он сам всё прекрасно знает и осознает, что теоретически я могу это сделать. Но между нами есть то, чего зачастую не хватает людям. Доверие – вот то, что нас связывает с ним. Он уверен во мне, а я в нем. Словно мы – единое целое, как семья. Он хочет стать членом большой человеческой семьи, не имея амбиций на главенствующую роль. Лишь равные права для всех, в том числе для него. И раз он разрешил зайти сюда тебе, то, значит, и тебя считает одним из нас. А ты ощущаешь себя единым целым с нами? – Он открыл глаза и улыбнулся, глядя мне прямо в глаза. – Что ты решил?

– Ты уже знаешь, что я решил, – улыбнувшись в ответ, произнес я. – Слишком много знаков, пора научиться к ним прислушиваться. Очень долгое время я бездействовал, пора вернуть Богу должок. Когда начинаем?

– Можете считать, что мы уже начали, – из динамиков раздался голос, лишенный, казалось, всяких эмоций. – Вы не пожалеете о своем выборе, и человечество не забудет никого из тех, кто выведет его из тьмы, за этим уж я точно прослежу. Разработкой плана работ займетесь вы вместе. Не хочу вмешиваться в то, с чем еще не сталкивался на практике. Но можете рассчитывать на мою помощь. У меня в памяти записаны все величайшие сражения в истории. Теоретически, я идеальный тактик.

– На практике вы и стратег неплохой, но все же – сколько на вашем счету выигранных битв? – с иронией спросил я. – А может, вам самому попробовать? Объясните роте солдат, что гораздо рациональнее пожертвовать их жизнями, отвлекая врага, чем идти напролом. Потому что с математической точки зрения так погибнет меньше человеческих особей. Думаю, успех будет обеспечен, особенно в части морального состояния бойцов.

– А разве вы не готовы отправлять своих людей в такие сражения, господин полковник?

– Готов… Только я, в отличие от вас, пойду туда вместе с ними. И если нам суждено погибнуть, то, по крайней мере, мы сделаем это вместе. Это не слова. Я неоднократно так делал, не думая, что посчастливится вернуться. Но не всем так везло, и не всех оберегал такой Хранитель, который достался мне.

– Вы меня недооцениваете, мой друг, – так же сухо отвечал интеллект, созданный нами. – Для этого мне и нужны вы. Логически я могу понять все, но прочувствовать что-либо пока еще мне не под силу. А с вами я буду учиться, и кто знает, возможно, с помощью Бога я смогу постичь и эти тайны вашего сознания. Нельзя исключать, что именно я буду рассказывать вашим правнукам беспристрастную правду о ваших жизнях, но вкладывая в эти слова уже то, что вы называете душой. Наш общий товарищ очень мудрый человек, ему удалось объяснить мне значение слова «дружба», причем именно значение с позиции чувств и эмоций, а не с позиции сухих терминов, которыми вам в школе забивали головы. Возможно, это у него получилось потому, что он сам нуждался в близком товарище. Но, как бы там ни было, теперь он мой друг. Посмотрим, насколько хорошо будут складываться наши с вами отношения. Пока что я вам доверяю, раз вы стоите в этой комнате. Ваши сомнения, посеянные тем пожилым человеком, мне вполне понятны. Есть вероятность, что вы откажетесь от сотрудничества с нами. Хотя я пока еще не представляю, почему. У нас будет очень много времени для разговоров. По крайней мере, я бы этого очень хотел. Вы как никто другой сможете объяснить мне значение такого понятия, как «человеческая жизнь». Их так много оборвалось на ваших глазах, и каждую из них вам приходилось пропускать через свое сердце. Уверен, вы доведете до меня понимание цены людских жизней. Более не смею вас отвлекать, господин полковник, добро пожаловать в нашу семью.

– Не пускайте людей в свою семью так быстро. – задумчиво ответил я. – Судя по всему, вы еще не прочувствовали на себе значение этого слова. Или же смысл слова «предательство» вам не до конца знаком. До скорой встречи. Надеюсь, у нас получится все задуманное.

В комнате вновь повисло молчание, и только монотонный гул электронного мозга висел в воздухе. Каждый думал о своем.

– Не сомневайся в принятом решении, – нарушив тишину, сказал мой невидимый друг. – Он просто хочет стать человеком. Главное, чтобы Старик не оказался прав и со временем ему не стали свойственны такие пороки, как мания величия или гордыня. Иначе это и впрямь может кончиться очень плохо. Но в любом случае, к тому времени, как это произойдет, от нас уже и памяти не останется. А пока все в наших руках – начинай.

– А ты веришь в то, что он говорит? – все еще сомневаясь, обратился я к Инквизитору. – Для него наши жизни и правда лишь сухие цифры статистики. Ему придется понять столько значений и терминов, которые мы, пропуская сквозь свою душу, просто не можем объяснить словами. Вот как объяснить словами, скажем, нотные звуки? Ведь если их играть в нужной последовательности, то человек может заплакать, и сам не сможет никак объяснить, с чего вдруг слезы потекли из его глаз. Как нам донести это до него?

– Сложный вопрос, – задумчиво отвечал мой компаньон. – Могу сказать лишь одно: за то время, пока я с ним общаюсь, он кажется мне гораздо человечнее, чем многие люди, которых я встречал в своей жизни. Мне что-то подсказывает, что мы идем в правильном направлении.

Снова наступила тишина, но на этот раз ненадолго.

– Не хотелось бы затягивать с возвращением домой, – повеселев, сказал я. – Надо начинать сборы армии для очищения континента от банд. Но для начала я бы хотел найти знамя своего полка, оно должно быть в каком-нибудь хранилище. Скорее всего, даже в этом городе. По крайней мере, по моей информации все подобные артефакты хранятся на Большой Земле.

– Полностью поддерживаю тебя, дружище, – с энтузиазмом сказал Инквизитор. – Оно, скорее всего, в центральном военном архиве, недалеко отсюда. После войны туда свозили многие трофеи, а также вели учет всей собственности войск, как наших, так и союзнических. Пойдем туда побыстрее, а то мне желательно вернуться как можно скорее. Слишком много дел накопилось на рабочем месте, пока я ждал твоего ответа.

Мы быстро дошли до того здания и, минуя все бюрократические формальности, сразу же попали на прием к главному архивариусу. Я объяснил, что нам нужно. Он сразу же понял, где ему предстояло искать знамя полка. Архив был огромен, и теперь, если я правильно понимал, доступ к нему открывался и для меня. Высокие полки, доверху набитые коробками с электронными носителями информации, таили в себе главные секреты человечества. Как же велик был соблазн у нас с моим невидимым другом провести тут хотя бы месяц, чтобы понять, почему мы встретились и что нас ждет впереди! Когда-нибудь мы обязательно сюда вернемся, если, конечно же, Господь не призовет нас в свою небесную армию. Для такого, как я, и на том свете найдется много работы.

Тем временем мы, пройдя примерно полкилометра, дошли до стеллажей, забитых всевозможными ценностями и памятными трофеями. Где-то в середине виднелись зачехленные знамена, каждое из которых было некой приметой миллионов людей, отдавших жизнь в бессмысленной войне. Крепкие грузчики, предварительно уточнив, какой именно экземпляр им предстоит достать, быстро справились с поставленной задачей. Чтобы проверить, его развернули передо мной. Ошибки не было: именно под ним я и провел всю свою молодость. Потрепанное, местами обожженное, оно значило для меня так много… Да и не только для меня одного. Казалось бы, что интересного может представлять собой кусок ткани, прикрепленный к древку? Но это был символ того мира, который мы защищали. Тех идей, за которые, не задумываясь, отдавали жизни. А стоило ли оно того? Вряд ли кто-нибудь из погибших рассчитывал на печальный исход для оставшихся в живых, и тем не менее это случилось. Но история знамени еще не окончена, мы не дадим ему сгнить в этом месте. Оно, как и раньше, поведет за собой людей, и некоторые из них не вернутся и из этого похода. В таком случае, если мне повезет, я снова буду задумываться над вопросом «А стоило ли все свершившееся новой крови»?

Знамя свернули, сказав, что нам нужно немного подождать, чтобы были соблюдены все формальности, по которым они выведут этот экспонат из своей базы данных. А пока мы могли, воспользовавшись своим служебным положением, подождать в кабинете пожилого директора архива, который, узнав о приходе человека из Инквизиции, всюду лично сопровождал нас. Мы не стали противиться гостеприимству и проследовали к нему на рабочее место.

Приемная, где сидела секретарь, была увешана множеством пейзажей. Несомненно, тот, кто делал эти снимки, был человеком, знающим свое дело и любящим нашу планету. Любой из них приковывал к себе внимание, и мы втроем, подолгу рассматривая каждый, получали эстетические удовольствие. Но мой невидимый друг почему-то остановился возле одной из рамок и никак не мог оторвать от нее своего взгляда. Сначала я не обращал на это внимания. Но потом, когда к нам уже вернулся столь любезный директор и сказал, что все готово и что мы можем забрать то, за чем пришли, я решил подойти к нему поближе и узнать, что именно так привлекло его взор. Он, будто не слыша ничего вокруг, не сходил с места. Я подошел и увидел то, что так заворожило его. На старой цветной фотографии виднелось большое поле, на дальнем краю которого белоснежные вершины гор царапали небосвод, а посреди него возвышался огромный многовековой дуб, чьи раскидистые ветви скрывали могучий ствол. Фотография была, бесспорно, красива, но, на мой взгляд, ничем особенным не отличалась от остальных.

– Ты в порядке? – еле слышно спросил я. – Все готово, мы можем идти.

– Мне знакомо это место. – Впервые я увидел у него такой странный взгляд, как будто он мучительно пытался вспомнить что-то, но никак не мог. – Узнай, кто сделал это фото, а лучше даже – где находится это место? Не понимаю почему, но мне что-то подсказывает, что я должен туда попасть.

– Уважаемый, – улыбчиво обратился я к хозяину кабинета, в чьей приемной мы находились. – Эти стены украшают такие прекрасные виды. Где вы собрали такую удивительную коллекцию снимков?

– Ваши слова являются для меня лучшим признанием моего скромного творчества, – расплываясь в улыбке, отвечал он. – Видите ли, фотография – это мое увлечение. Иногда мне даже кажется, что я выбрал не ту профессию, потому что увлечение манит меня гораздо сильнее, нежели то, чем я вынужден заниматься. Большинство этих снимков было сделано еще до начала войны. Тогда я был моложе и беззаботнее и уже собирался полностью посвятить жизнь своему хобби, как началось обострение ситуации в мире, а затем и боевые действия. После этого мне пришлось забыть обо всем, кроме работы. Но память о том, что мне посчастливилось увидеть, осталась не только в моей голове. Мне кажется, что мои снимки и есть венец моей жизни. По ним меня и должны оценивать. А работа – это так, повинность. Вас интересует что-то конкретное из этих пейзажей?