Текст книги "Психическая саморегуляция функционального состояния человека (системно-деятельный подход)"

В трудовой деятельности актуализируются разные системы саморегуляции ПФС, и в зависимости от длительности и интенсивности их эффекта на ФС можно выделить следующие группы самовоздействий. В первую группу входят воздействия ФС, имеющие кратковременный эффект продолжительностью до нескольких секунд (1–1,5 с), которые обеспечиваются, в основном, неспецифическими таламическими активационными системами, например, ориентировочная реакция, состояния преднастройки, предготовности или настороженности. Они не осознаваемы и не контролируемы человеком [29, 76].

Продолжительность саморегуляции второй группы самовоздействий составляет от нескольких десятков секунд до двух или трех десятков минут. Эти воздействия неустойчивы, но характер неустойчивости иной, колебательный, например, состояние бдительности или ожидания, которое оператор старается активно поддерживать. Ряд регулирующих воздействий этой группы связан с содержанием деятельности, например, эмоциональная реакция или ситуативная и когнитивная напряженность, также не контролируемые сознанием человека. Эти механизмы саморегуляции состояния, необходимые для успешного выполнения профессиональной деятельности, в первую очередь, деструктируются в экстремальных условиях деятельности.

К третьей группе средств и способов саморегуляции функциональных состояний относят те, которые реализуются ретикулярными и другими системами мозга и отвечают за уровень бодрствования, биоритмологическую активность и гомеостатические механизмы и системы. Их воздействие достаточно продолжительное и влияет на эффективность остальных групп воздействий. В четвертую группу можно включить психофизиологические состояния, возникающие при действии климатических условий, в условиях различных перегрузок и воздействий, опасных для жизни и здоровья. К этой группе относятся состояния стресса и напряженности, возникающие в сложных, особых и экстремальных условиях деятельности.

Поэтому можно сказать, что саморегуляция функциональных состояний человека связана с различными формами активации: непроизвольная и неосознаваемая – с кратковременными, эмоционально-волевая – с более длительными, сдвиги уровня бодрствования – с самыми длительными.

Рассмотрим функциональное значение выделенных способов саморегуляции состояния. Изменения уровня активации нервной системы в форме ориентировочного рефлекса являются проявлением «сигнально-пусковой роли» активационных систем, так как ориентировочный рефлекс лежит в основе ориентировочно-исследовательской фазы деятельности. Регулирующую роль выполняет также и выработанная у человека в процессе деятельности преднастройка – готовность человека к выполнению определенных действий, установка, которая проявляется в форме мобилизации активности перед началом любой деятельности. Более длительно протекающие процессы активации, выполняют «контрольно-коррекционную функцию в кольцевом процессе управления» целенаправленной деятельности, например, изменение уровня бодрствования, когнитивная активация, состояние бдительности и др. Необходимо подчеркнуть, что эти способы саморегуляции ПФС являются неосознаваемыми, непроизвольными, близкими по этим признакам к навыкам. Эти регуляторные системы изучаются многими специалистами, включая практикующих психологов. Однако до сих не проведено исследования, где были бы выявлены их возможности и ограничения в задачах регуляции профессиональной деятельности в изменяющихся условиях и состояниях.

Как отмечают многие авторы, система психической саморегуляции состояния (ПСР) имеет иерархическое строение и включает в себя кроме непроизвольного уровня и второй – произвольный. Но вторая группа способов саморегуляции состояния в смысле их применения в профессиональной деятельности менее всего исследована, хотя эти способы непосредственно связаны с деятельностью субъекта, несмотря на то, что в отечественной психологии в исследованиях успешно развиваются представления об активной, деятельной природе саморегуляции.

Произвольная саморегуляция состояния – это сознательная саморегуляция (ПрСР), которая всегда индивидуально и личностно окрашена. Благодаря ПрСР состояния, возможности приспособления к различным трудным условиям могут возрастать и расширяться.

Одним из наиболее известных видов произвольной саморегуляции является волевая регуляция, основными средствами осуществления которой служат волевые усилия [114, 259, 260, 322]. Важная роль в ПрСР состояния принадлежит мыслительным процессам, которые являются необходимым условием реализации любого способа саморегуляции [70, 96, 103, 221, 228, 249, 263, 299, 309, 360, 361, 371]. Мышление может выступать как самостоятельный способ саморегуляции в форме самоубеждения. Другими психологическими способами управляющего самовоздействия на состояние являются самовнушение, различные формы представления, сенсорная и эмоциональная репродукция, воображение, идеомоторный проигрыш, самопрограммирование. Общей задачей всех этих способов является направленная перестройка взаимодействия психических звеньев в целостной структуре функционального состояния. Так, самовнушение обычно осуществляется с помощью индивидуально подобранных формул, направленных на активизацию определенных условно-рефлекторных соматических и вегетативных процессов.

Все более широкое распространение получает способ самоуправления некоторыми вегетативными функциями, нейрофизиологическими процессами и целостным психофизиологическим состоянием с помощью искусственно создаваемых функциональных систем, так называемая обратная связь – БОС [66,67, 76, 105, 205, 220, 221, 274, 294, 302, 310, 347, 373, 380 и др.]. Анализ результатов этих работ показал, что основой реализации этого способа произвольной саморегуляции и самовнушения является биотехническая функциональная система, которая возникает благодаря искусственному информационно-техническому каналу обратной связи. По этому каналу на сенсорные входы человека поступает специальным образом обработанная информация об изменении состояния соответствующей функции или процесса. Это приводит к тому, что многие неосознаваемые и непроизвольные процессы становятся осознаваемыми и произвольными. Системы БОС используются для различных целей и находят применение в разнообразных сферах человеческой деятельности: медицине, спорте, в подготовке операторов.

В целом ряде исследований подтверждено, что эффект ПСР усиливается по мере роста сознательного контроля над применяемыми способами ПСР, но если деятельность, которую выполняет субъект или условия ее выполнения не позволяют отвлекаться от нее, то резко ограничивается возможность реализации субъектом произвольных способов СР, которые требуют его полного внимания. В тех случаях, когда субъект занят профессиональной деятельностью, требующей полной отдачи, действия по произвольной СР ПС могут выполняться только при условии значительного ухудшения этой деятельности или отказа от нее, что подтверждают экспериментальные серии с аутотреннингом и различными системами йоги [20,52, 78, 79, 126, 134, 161 163, 202, 349, 363, 372 и др.]. Полученные результаты дают основание предполагать, что эти средства саморегуляции являются произвольной активностью, отделенной от деятельности субъекта, а не подсистемой операторской деятельности.

Таким образом, благодаря процессам непроизвольной саморегуляции происходит бессознательное, а с помощью процессов волевой саморегуляции – сознательное координирование различных компонентов деятельности. Эти компоненты в свою очередь определяют направление или параметры саморегуляции.

К сожалению, анализ работ по применению этих способов саморегуляции показал, что большинство исследователей пытаются выявить преимущественно общие тенденции влияния этих методов на состояние и поведение человека, не анализируя случаи неэффективного воздействия, которые, по-видимому, связаны с индивидуальными особенностями систем саморегуляции, сформированными у человека в процессе его жизнедеятельности и развития.

Поэтому до сих пор выбор того или иного способа саморегуляции носит спонтанный, нецеленаправленный и не всегда обоснованный характер, определяется знаниями и умениями субъекта или методиста. До сих пор психологические механизмы действия многих из них, в особенности способов самовоздействия, саморегуляции, не выяснены. Несмотря на значительные достижения в использовании методов саморегуляции в разных областях человеческой практики, в психологической науке до сих пор четко не сформированы основные понятия теории саморегуляции, уровни и компоненты ее психологической системы, не определена схема ее психологического анализа и конкретные пути его проведения, не созданы предпосылки целенаправленного воздействия и самовоздействия на эффективность деятельности и состояния в экстремальных состояниях.

Поэтому изучение процессов осознанного и целенаправленного управления и саморегуляции в деятельности стало сегодня важнейшей задачей в управлении психическими и психофизиологическими состояниями субъекта.

В настоящее время существует достаточно работ, в которых авторы в экспериментальных исследованиях доказали значимую роль самоконтроля в повышении эффективности психической деятельности и профессионального обучения.

Проведенное О. А. Конопкиным изучение психологического уровня саморегуляции сенсомоторных реакций показывает, что аппарат сознательного контроля за результатами своих действий является необходимой составляющей процесса регуляции производственной деятельности даже на уровне простого (а тем более сложного) сенсомоторного регулирования [135–137]. По нашему мнению, такой аппарат в саморегуляции есть не что иное, как самоконтроль, для эффективности осуществления которого в психологический контур саморегуляции должны входить (по словам автора) такие функциональные звенья, как критерий успеха и информация о реальном результате. Понятия критерий успеха и информация о реальном результате у О. А. Конопкина соответствуют понятию самоконтроля (у нас) или индикаторам у Г. С. Никифорова. Недостаточная точность информации о результате и неопределенность критериев значительно снижают эффективность целенаправленной регуляции. Можно сказать, что изучение самоконтроля (аппарата сознательного контроля) заключается в выяснении некоторых особенностей индикаторов (показателей) его проявления. Это полезно для наев экспериментальной организации самоконтроля состояния в целях повышения его эффективности, несмотря на то, что в подобных работах «вопрос о контроле субъекта за результатами своих действий обычно не стоит и при построении методик не учитывается» [135, с. 220].

Исследование самоконтроля в процессе приема и переработки информации, проведенное Г. С. Никифоровым [204–206] в экспериментах по выявлению зависимости самоконтроля от мотивации, индивидуальных особенностей и сложности задачи, подтвердило индивидуальные особенности в реализации самоконтроля и показало, что он запускается с целью правильного и уверенного принятия решения. Фактор уверенности – неуверенности является, как полагает Г. С. Никифоров, одной из главных причин дополнительной активации самоконтроля у тревожных. Исследование также показало, что на индивидуальные особенности реализации самоконтроля в процессе приема информации влияют характер мотивации и сложность задачи. В данной работе автором оценивались следующие показатели (индикаторы) самоконтроля: время реакции и запроса по обратной связи (информации о результатах); из них самым эффективным («чувственным»), по словам автора, было время реакции. Результатами экспериментальных исследований автор доказал, что самоконтроль с внешним эталоном более эффективен, чем в случае с внутренним эталоном благодаря большей наглядности. По отношению к самоуправлению и саморегулированию самоконтроль играет подчиненную роль в том смысле, что хотя он и является важнейшим, но все-таки только одним из компонентов в их составе.

Признавая обязательность присутствия самоконтроля в составе контуров психической саморегуляции, Г. С. Никифоров создал свою концепцию «кольца в кольце», с помощью которой (по его мнению), можно вскрыть специфику представленности самоконтроля в самом процессе функционирования (динамический аспект) этих контуров. Вместе с тем он отмечает, что в кольцевой схеме процесса психического саморегулирования самоконтроль не имеет точечную (жестко фиксированную) привязку, а включен во все формы проявления психического, вовлеченные в организацию этого процесса.

А. К. Польшин и Ю. И. Филимонов [205, 220], В. А. Пономаренко с соавторами [221], В. И. Селиванов и С. А. Гаврилина [260] в своих работах также подчеркивают, не принижая значения когнитивных компонентов, что решающую роль в эффективности самоконтроля играет степень сформированности таких качеств личности, как организованность, самостоятельность, настойчивость и выдержка, умение в нужный момент мобилизовать волевые усилия, чтобы преодолеть помехи, рассогласования и другие трудности. Таким образом, авторы данной работы наибольшее значение в осуществлении самоконтроля придают волевым качествам личности.

Обстоятельный обзор современных исследований западных психологов по проблеме самоконтроля дан в монографии Моники Хартиг [348]. Автор отмечает, что большинство этих исследователей подходят к изучению проблемы самоконтроля с позиций психоанализа или бихевиоризма. Игнорируя специфику человеческого сознания, ряд зарубежных авторов сводит самоконтроль к механическим двигательным навыкам, к борьбе с врожденными темными силами, к пассивному усвоению «социальных ролей».

Таким образом, в понимании самоконтроля у различных исследователей можно выделить три основные направления: одни отождествляют понятие самоконтроля с более широким понятием саморегуляции, другие считают самоконтроль сознательным процессом или волевым аспектом личности в ее самосознании, то есть в какой-то степени отождествляют с волевой саморегуляцией. Третьи предлагают рассматривать самоконтроль как механизм и как один из важнейших компонентов в контурах саморегуляции, при этом он имеет сознательный характер, свою структуру и функционирует во взаимосвязи с другими психическими качествами личности, например, с процессами психического отражения, образом и индивидуально-типологическими особенностями личности. Мы согласны с последним положением. Такое понимание самоконтроля нам кажется очень важным для выяснения ряда вопросов и проблем саморегуляции и отвечает принципу активности [101, 102].

В соответствии с этим направлением в понимании самоконтроля нам представляется, что в процессе исследования необходимо учитывать также его взаимосвязи с мотивацией, волей, самоконтролем, ценностными предпочтениями, которые в настоящее время привлекают все большее внимание в психологических исследованиях саморегуляции. Обстоятельный обзор теоретических и экспериментальных данных, полученных в процессе исследования этих проблем, с наибольшей полнотой представлен в работе Г. С. Никифорова [204].

В развитие идей В. Д. Небылицына и Б. Ф. Ломова некоторые авторы, рассматривая регулирующие функции психического отражения в качестве одного из механизмов надежности оператора в трудовой деятельности человека, своеобразие этих регулирующих функций описывали с помощью понятий «концептуальная модель», «образ цель», «оперативный образ», в каждом из которых выражаются различные «сечения» целостного психического образа [75, 104, 208, 209, 272 и др.].

На основании представлений «концептуальной модели» проблему повышения надежности оператора эти авторы видят в раскрытии механизмов саморегуляции и самоконтроля деятельности как ключевых моментов в процессах приема информации и принятия решения. Особое значение процессы саморегуляции приобретают у определенной части профессионалов в критических, нештатных ситуациях и в экстремальных условиях. Выполнение человеком-оператором деятельности в состоянии психической напряженности или стресса является серьезной критической проверкой его надежности. Шумовые и зрительные помехи, неполнота информации, дефицит времени в принятии решения, реальная опасность и т. д. – все это типичные ситуации, к встрече с которыми оператор должен быть постоянно готов. Именно эти факторы приводят к возникновению неблагоприятных для деятельности функциональных состояний.

Подход к проблеме обеспечения надежности работы оператора только через саморегуляцию и самоконтроль деятельности имеет, по нашему мнению, частный характер. Он направлен только на перераспределение внутренних ресурсов деятельности, но не решает проблемы восстановления психофизиологических ресурсов и оптимальной работоспособности оператора как субъекта деятельности. Этот подход не решает также проблемы защиты от действия экстремальных факторов и обеспечения оптимальных внутренних условий деятельности. Для преодоления этих недостатков имеется другой – целостный подход к проблеме субъекта деятельности. Именно поэтому ряд авторов связывают решение проблем эффективности и надежности человека с проблемой состояний субъекта деятельности, возможностью контроля и управления ими.

Эффективность самоконтроля в регуляции функционального состояния в измененных условиях деятельности и специфика «взаимоотношений» самоконтроля и функциональных состояний наиболее ярко показаны на примере наиболее представительной группы ФС, к которой обычно относят эмоциональные состояния. Возникая и развиваясь в деятельности, функциональное состояние вместе с тем оказывает существенное (а в некоторых случаях определяющее) влияние на характеристики деятельности. Здесь можно говорить о взаимодетерминации состояния и деятельности. Б. Ф. Ломов неоднократно подчеркивал, что надежность и эффективность деятельности человека-оператора являются функцией его состояния [164, 165]. Об этом говорят и другие авторы. Так, Н. И. Наенко отмечает, что «психологические характеристики состояния имеют прямое отношение к обеспечению надежности» [200, с. 65].

Данные анализа работ по использованию метода биологической обратной связи (БОС) в целях повышения психологической готовности и надежности деятельности человека-оператора в экстремальных условиях наглядно демонстрируют чрезвычайно малую разработанность психологических аспектов этой области исследований, что является существенным препятствием для их успешного практического использования в профессиональной деятельности.

В соответствии с нашими представлениями, обоснование принципа активности оператора предполагает необходимость включения в разработку биоадаптивных систем следующих этапов: ознакомление оператора с данными своей деятельности и состояния (из банка данных); выбор оператором типа обратной связи; возможность выбора психорегулирующего самовоздействия (например, активации или релаксации); возможность выключения субъекта из деятельности на момент предъявления обратной связи или изменения темпа деятельности и т. д.

Из вышеизложенного становится ясно, какие задачи должны быть решены в ходе нашего исследования. Они включают исследование самоконтроля в регуляции функционального состояния как механизма обеспечения надежности работы оператора; анализ взаимовлияния деятельности и ФС; определение факторов, влияющих на эффективность самоконтроля со стороны внешних (длительности, режима и условий работы) и внутренних субъективных (индивидуально-психологические и личностные качества, психофизиологические состояния, содержание деятельности) условий; поиск эффективных показателей для предъявления обратной связи, включая биологическую обратную связь – БОС.

Если подходить к саморегуляции ПФС как к деятельности, то, как и в любой деятельности, на эффективность саморегуляции ФС должен оказывать влияние образ состояния. Понятие образа в психологии не является новым, однако, по сравнению с исследованиями образа в профессиональной деятельности в изучении и регуляции психических состояний образ ФС практически не разрабатывался.

В работах по исследованию роли психического образа в регуляции профессиональной деятельности была выявлена необходимость включения методов формирования образа в подготовку и обучение летчиков для оптимизации информационной модели полета и повышения надежности деятельности в нестандартных, сложных ситуациях [11, 75, 103, 129, 208, 209, 272 и др.].

В них показано, что психический образ, понимаемый как феномен отражения объективной реальности, обладает свойствами предметности, активного формирования, системности и многоуровневости, является механизмом регуляции не только предметных действий, но и деятельности в целом как на сенсорно-перцептивном уровне, так и на уровне представлений и вербально-логическом уровне [75, 103]. В работе Н. Д. Заваловой, Б. Ф. Ломова, В. А. Пономаренко отмечается, что «в деятельности цель выступает для субъекта в форме образа будущего результата. Такой образ предваряет саму деятельность. На его основе формируются планы, стратегия деятельности, совокупность конкретных действий и операций ит. п.» [103, с. 21]. Образ в данном контексте можно трактовать как модель не только настоящего, но и «потребного» будущего, конституирующего деятельность по саморегуляции состояния через механизм антиципации.

При анализе психического образа как регулятора деятельности оператора принято различать концептуальную модель целостного образа как основного, относительно константного компонента психологической структуры деятельности, формируемого в процессе обучения; оперативный образ как образ объекта в процессе выполнения конкретного действия и образ-цель как отношение образа к предполагаемому результату деятельности. В многочисленных исследованиях механизмов психической регуляции профессиональной деятельности показано, что решение задач, возникающих в деятельности, человек осуществляет прежде всего опираясь именно на образы-цели, оперативные образы, которые выполняют конкретную функцию общей структуры психической деятельности и определяют ее успешность. Особенно ярко регулирующая роль образа проявилась в деятельности оператора-летчика [103].

Исследование психического образа как регулятора профессиональной деятельности не исчерпывается работами инженерно-психологического направления. Образ субъекта трудовой деятельности, или профессионала, утверждается в работе Е. А. Климова, является существенным элементом образа мира профессионала как системной метамодели [130]. Он выступает в качестве одного из важнейших регуляторов профессионализации, понимаемой как восхождение к профессионализму как определенной системной организации сознания человека. Автор подчеркивает, что «отдельные представления, образы-регуляторы поведения и деятельности… возникают не иначе как в контексте целостного образа мира, сформировавшегося к данному моменту у данного человека» [130, с. 8], как «актуализованная часть целостного образа мира» [272, с. 145]. Образ мира амодален, в него входят и сверхчувственные компоненты, такие, как значение и смысл, он «отражает практическую вовлеченность человека в мир» и связан с реальными условиями его общественной и индивидуальной жизни. Он имеет целостный, системный характер.

Понятие образа является в данном контексте ключевым и в профессиональной деятельности. Из этих представлений следует, что в образе деятельности должны быть представлены эмоции, психические и психофизиологические состояния. Это находит подтверждение во влиянии развивающихся в данных условиях изменениях в психических состояниях на формирование и функционирование образа деятельности [103]. Однако в соответствии с данными, полученными этими авторами, субъект в экстремальных ситуациях не всегда адекватно отражает реальную действительность. Наибольший интерес представляет высказанное в работе предположение о том, что именно в этих условиях в образе деятельности наиболее ярко проявляется взаимосвязь между биологическими, психологическими и социальными уровнями жизнедеятельности человека.

Это положение с полным правом можно отнести к образу функционального состояния, который всегда развивается у работающего человека, так как его состояние неразрывно связано с определенным чувственным переживанием им успехов или неудач в своей деятельности. Именно в образе ФС раскрывается «внутренняя картина» деятельности по саморегуляции состояния; в нем представлена система различных форм и уровней отражения человеком своего состояния как объективной реальности. Именно эти свойства субъективного отражения внутренней среды человека формировались и развивались на протяжении длительного времени как в восточных, так и в европейских культурах. На основе этого уникального исторического опыта разрабатывались и использовались методы произвольной саморегуляции разнообразных физиологических, психических процессов, функций и состояний.

Вместе с тем в существующих теоретических концепциях и эмпирических исследованиях ПСР менее всего разработано представление о субъективном отражении психофизиологических состояний (в том числе ФС), практически отсутствуют научные данные об образе ФС, о его феноменологии, содержании, структуре, характеристиках и механизмах формирования.

Неразвитость научных представлений о субъективном отражении ФС как важнейшем звене ПСР сказывается в практическом применении ПСР и приводит к тому, что известные способы саморегуляции не используют всех возможностей внутреннего контура обратной связи для оптимизации состояния. Например, существующие разновидности аутотренинга оперируют весьма ограниченным набором содержательных признаков и структурных элементов субъективного образа состояния (тяжесть, тепло, прохлада, легкость, бодрость и др.). Основную роль в АТ играют универсальные формулы самовнушения, которые мало индивидуализированы и слабо отражают сложность, многоуровневость и многокомпонентность образа состояния, особенно функционального.

Впервые идею об образе состояния, о так называемом «системном чувстве» высказал И. М. Сеченов, подчеркивая его важную роль в саморегуляции жизнедеятельности [266]. Дальнейшее развитие эта идея получила у Б. Г. Ананьева, который утверждал, что «благодаря этому чувству отражается не только внешняя среда организма, но и внутренняя в форме многообразия интероцептивных ощущений» [11]. Можно полагать, что «системное чувство» является психофизиологической основой субъективного отражения психического состояния и входит в компонент синтеза функциональной системы, который называется отражением внутренних условий. В ряде работ также показано, что при определенных условиях интероцептивные сигналы, идущие из внутренней среды организма, могут стать осознаваемыми. Так, Дж. Адам приводит полученные экспериментальным путем данные, подтверждающие существование осознанного «висцерального восприятия» и обосновывающие возможность получения висцеральной информации с помощью вербальной обратной связи [329]. Вероятно, на основе неосознаваемых ощущений и «висцерального» восприятия формируется у человека сначала в подсознании, а затем и осознанно образ своего психофизического состояния. Некоторые исследователи при изучении и анализе образов ограничиваются именно этим уровнем. Так, последователи бихевиористской парадигмы видят корни образных процессов в микросокращениях мышц, предпочитают поиск психофизиологических индикаторов и механизмов нейрофизиологической организации процессов воображения и образного мышления. Субъективный образ состояния, а тем более образ ФС, намного богаче, включает в себя оценку психического состояния, эмоциональных переживаний.

Мы также не можем согласиться с мнением авторов, утверждающих, что субъективное отражение состояния может быть представлено только в форме переживания. Наши представления основаны, во-первых, на положении С. Л. Рубинштейна [252, 253] о том, что в осознанном отражении слиты воедино знание, переживание и отношение, во-вторых, на подходе к формированию образов, в структуру которого обязательно должны входить четыре компонента: квазиперцептивный (образ в узком смысле слова), психофизиологический (соматический), семантический (интерпретация, смысл образа), рефлексивный [88].

Новые возможности подхода к оценке образа ПС предоставляет, с нашей точки зрения, виртуалистика, которая, возникнув как наука в начале 80-х годов двадцатого века, в течение последнего времени получила безусловное признание буквально во всех сферах человеческой деятельности, начиная от компьютерных технологий и кончая политологией и философией. Виртуалистика исходит из того, что существует много несводимых друг к другу реальностей, например, бодрствование и сон, измененное состояние сознания и обычное состояние сознания. Выделенные в пределах данной концепции специфические свойства виртуальной реальности, как то порожденность, актуальность, самодостаточность, интерактивность, могут быть использованы в разработке метода оценки регулирующих свойств образа.

Образ как виртуальная реальность продуцируется активностью какой-либо другой реальности, внешней по отношению к ней, так как образ состояния порождается условиями, содержанием деятельности и одновременно внутренними ощущениями и самооценкой. Казалось бы, образ ФС всегда актуален и существует «здесь и теперь», но в то же время в памяти человека существуют образы себя в определенных ситуациях прошлого и образы потребного будущего, которые могут актуализироваться при достаточно выраженной рефлексии своих переживаний. Образ состояния может быть вполне достаточным для адекватной оценки своего состояния только при условии его сформированности. И он может быть достаточно интерактивен и взаимодействовать со всеми другими образами окружающей человека реальности.

Исходя из этих представлений, образ психического состояния как виртуальная психическая реальность не является отражением всей ситуации в психике, а только тех актуальных переживаний, процессов и черт личности, которые задействованы в формировании актуального состояния. Но если в определенной деятельности постоянно проявляются одни и те же ФС, то и образ этих состояний может повторяться, но варьировать в зависимости от внешних и внутренних факторов: индивидуальных и личностных особенностей субъекта, включая его способности к рефлексии и к самообразованию собственного состояния.