Текст книги "Бал виновных"

Альба стояла там, сложив руки на каменных поручнях и глядя куда-то вдаль на спящий изумрудный сад.

– Альба, – тихо позвал Йон, опасаясь, что кто-то посторонний может его услышать.

Девушка развернулась и удивленно спросила:

– Ты что, взял чью-то бабочку?

– Я ее одолжил, – улыбнулся юноша. – Ты хотела со мной о чем-то поговорить?

– Да, я хотела тебе сказать, что вчера ты так быстро убежал, а я даже не поняла почему. Но потом я осознала, что, возможно, мои слова показались тебе неприятными. Но я не хотела тебя обидеть, понимаешь? Тебе нравится Виктория, а я так про нее сказала. В общем, с моей стороны это было очень некрасиво. Извини, – проговорила Альба, в душе сетуя на себя, потому что она скомкала все своё отрепетированное и продуманное извинение.

– С чего ты взяла, что мне нравится Виктория? – удивленно спросил Йон.

– Я нашла только такое объяснение твоему поведению.

– Это объяснение неверное.

– Тогда что произошло?

Йон не знал, что ответить. Как ему было объяснить то, что он почувствовал в тот момент? Социальное неравенство, место в обществе, так чётко обозначенное девушкой, в которую он влюблен, – вряд ли она поймёт. Но он нашёл выход – в конце концов, он находил выход из любой ситуации.

– Мне вчера с самого утра нездоровилось, а дон Мигель ещё нагрузил работой. Прости за эту выходку, – проговорил Йон. Что он понял, когда невольно слышал разговоры людей из высшего общества, так это то, что в любой сложной ситуации можно списать все на плохое самочувствие. На удивление, это всегда работает.

– Надеюсь, что сегодня ты чувствуешь себя хорошо? – беспокойно спросила девушка.

– Да, спасибо, сегодня все отлично.

– Я очень рада этому.

Неожиданно дверь ресторана распахнулась, и на балконе очутился Мартин с подносом в руках. Йон тут же повернулся лицом в сторону сада, делая вид, что он мечтательный сеньор, который любуется вечерним пейзажем. А Альба, слегка взволнованная, подскочила к официанту и воскликнула «Мартин!», перетянув тем самым все внимание на себя

– Сеньорита Гарсиа, дон Хоакин интересуется, как скоро вы вернётесь в ресторан и хорошо ли вы себя чувствуете? – произнес Мартин, глядя себе под ноги.

– У меня от духоты закружилась голова. Передай отцу, что я вернусь минут через десять.

Тут Йон чуть не рассмеялась, потому что его подруга сама активно прикрывалась плохим самочувствием, но все же взял себя в руки. Мартин не должен был понять, что на балконе рядом с сеньоритой Гарсиа стоит его непутевый товарищ официант, который только что отлучился в уборную.

– Слушаюсь, сеньорита. – Мартин поклонился и собрался было уходить, но Альба остановила его, приметив несколько бокалов шампанского на его подносе:

– Мартин, позволишь взять два бокала для меня и сеньора Альманса?

– Да-да, конечно, – произнес официант, позволив Альбе взять в руки напитки.

– Спасибо, можешь идти.

– Сеньорита, сеньор. – Мартин почтенно, но в то же время неуклюже поклонился и поспешил скрыться в дверях ресторана.

– Он меня потом убьет, – прыснул от смеха Йон, развернувшись в сторону девушки.

– Не убьет, если не узнает, – рассмеялась в ответ Альба. – Сеньор Альманса, это за счёт отеля, – наигранно произнесла девушка, не переставая смеяться.

– Благодарю вас, сеньорита Гарсиа, – вторил ей юноша.

Альба подняла бокал для тоста и неожиданно серьезно сказала:

– Предлагаю выпить за то, что спустя столько лет мы с тобой снова встретились. И что мы по-прежнему друзья.

– Да, друзья, – тоже серьезно, но с долей грусти в голосе ответил Йон. Только друзья, ничего больше. Он за секунду осушил бокал, и спустя какое-то время пол под ногами уже начал ощутимо плыть.

Из окон ресторана полилась музыка, и молодые люди поняли, что танцы уже начались. Сеньорите Гарсиа нужно было присутствовать там, но она не хотела. Впервые за этот вечер она чувствовала себя собой, особенно после того, как услышала, что Йон на самом деле не влюблён в Викторию.

– Хочешь потанцевать? – неожиданно спросил Йон, осмелев от одного бокала шампанского.

– Что? – удивилась Альба. Она растерялась, и Йон это заметил. Странно было видеть сеньориту Гарсиа в растерянности, ведь это… Сеньорита Гарсиа, как Гарсиа вообще могут быть в растерянности?

– Хочешь танцевать? – повторил он свой вопрос. Но в этот раз уже менее уверенно.

– Ну… Почему нет, – ответила Альба.

Оставив пустые бокалы на каменных поручнях, Йон и Альба закружились на балконе под приглушенную музыку. Все завертелось в каком-то особенном водовороте, который затянул только их двоих. Этот момент и это место принадлежали только им, и каждый чувствовал, что это не просто дружеский танец, а нечто большее.

Кровь у Йона закипела, а рассудок отошел на второй план. Какой-то необъяснимый порыв с головой захлестнул юношу, и он поддался ему, притянув Альбу к себе и прижавшись губами к её губам. Это застало врасплох не только девушку, но и его самого. Он не понимал, как это произошло, но это произошло, и теперь нужно было что-то с этим делать.

Самым лучшим вариантом он посчитал отпрыгнуть от Альбы и затараторить:

– Прости, пожалуйста, не знаю, как это вышло и зачем я это сделал. Прости, наверное, я… – он развернулся и собрался идти в сторону двери, но Альба схватила его руку и остановила.

– Не уходи. Я не хочу… чтобы ты уходил.

Они остановились друг напротив друга и посмотрели друг другу в глаза. И благодаря этому они оба поняли гораздо больше, чем от бессмысленных слов, которые никак не желали складываться во что-то адекватное. На этот раз Альба сама поцеловала Йона. Её здравый смысл тоже куда-то пропал, остались лишь чувства, сильные и неукротимые. И именно эти чувства сейчас были истинными властителями ситуации.

Ни Йон, ни Альба не верили в то, что происходит. Все, что они чувствовали друг к другу, было и есть взаимно. Надо же – всю жизнь притворяться друзьями и зачем? Зачем все это было нужно, если ни на секунду не было правдой?

– Йон, – прошептала Альба, отстранившись от него. Здравый смысл все же очень скоро вернулся к ней.

– Что?

– Что мы творим?

– То, что хотим?

– Но то, что мы хотим, может обернуться плохо для нас обоих, а в особенности для тебя. Если об этом кто-то узнает, то мои родители сделают все возможное, чтобы отдалить нас друг от друга. И я уверена, что в этот раз избавятся они не от меня, а от тебя. А я не хочу, чтобы ты лишался дома и жил вдали от матери. Твое место здесь.

– Об этом никто не узнает.

– Почему ты в этом так уверен?

– Я не уверен в этом, я знаю это. Отель большой, а я официант, который может спокойно гулять с официантской тележкой по этажам и делать вид, что он привозит заказ сеньорите Гарсиа. Так что никто от меня не избавится. К тому же, я всегда тебя любил и всегда хотел с тобой быть.

– Я тоже, – чуть слышно ответила Альба, скрывшись в объятиях юноши, о которых так долго мечтала. Она понимала, что все это может для Йона очень плохо обернуться, но в то же время отчаянно желала, чтобы этот вечер и этот момент никогда-никогда не заканчивались.

Но все хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. Так и сейчас неожиданно возникшая на балконе фигура заставила Альбу и Йона друг от друга отскочить.

Эта фигура появилась со стороны одной из лестниц и предпочла не выходить из мрака ветвей, что протягивали свои мохнатые лапы над балконом. Все, что успели увидеть молодые люди – это черный мужской костюм и белую маску зайца, скрывавшую лицо. В вечерних сумерках это выглядело крайне зловеще.

А дальше – все произошло так быстро, что никто даже не успел осознать случившееся, – фигура вытянула руку со сжатым в ладони пистолетом, сделала один единственный выстрел и скрылась в кустах.

Глава 4. Роковая ночь

Громкий хлопок, что раздался со стороны балкона, заставил всех присутствующих в ресторане взволнованно остановиться посреди танца, а оркестр замолкнуть в ожидании распоряжений дона Игнасио.

Но дона Игнасио и его жены доньи Канделарии нигде не было видно. Очевидно, они предпочли танцам нечто более спокойное, ведь они были уже в том возрасте, когда шумные сборища быстро утомляют.

– Все в порядке, дорогие гости, – произнесла донья Адриана, найдя в себе самообладание и решив взять ситуацию под свой контроль. – Это пускают пробный фейерверк, который ждет нас после бала. Так что не стоит волноваться, – женщина растянула губы в поддельной улыбке и взглянула в сторону оркестра. – Маэстро, музыку, – приказала она и направилась к семье.

Музыка снова заиграла, а гости продолжили танцы как ни в чем не бывало. Ресторан снова заполнился звуками веселья и о странном хлопке многие вскоре позабыли. Многие, но не все. Некоторые этот хлопок и этот вечер не смогут забыть уже никогда.

– Что это было на самом деле? – спросил дон Хоакин у своей жены.

– Не знаю, но звук был с балкона, – ответила донья Адриана.

– Там же сейчас наша дочь! – испуганно воскликнул мужчина и кинулся к дверям.

Практически все члены семьи Гарсиа, что подтянулись из разных уголков зала, поспешили следом. Из чистого любопытства к ним присоединился и сеньор Фернандес.

– Мартин, проследи, чтобы никто из гостей не выходил на балкон, – на ходу сказал дон Хоакин, остановив несущегося куда-то официанта.

– А что случилось, дон Хоакин?

– Будешь задавать вопросы, тотчас вылетишь отсюда и глазом не успеешь моргнуть!

– Слушаюсь, сеньор. – Он виновато опустил голову и, дождавшись, когда все Гарсиа скроются за дверью, встал около выхода и принялся караулить.

Когда семейство Гарсиа оказалось на балконе, перед их глазами предстала ужасная картина. На каменном полу, вся перепачканная кровью, сидела Альба и горько плакала, зажимая рану у какого-то бледного и почти неживого человека. Понадобилось время, чтобы признать в умирающем одного из официантов отеля, да и не просто официанта, а юношу, с которым Альба провела все свое детство.

– Альба, дочка, ты ранена?! – спросила донья Адриана, подбежав к дочери и подняв ее на ноги, желая оттащить от, как ей казалось, мертвого тела. Но девушка лишь замотала головой, упала на колени и подползла к молодому человеку, отчаянно пытаясь как-то ему помочь.

В это же самое время рядом с Йоном опустился дон Хавьер. Мужчина был бледен, как лист бумаги, и испуган не меньше своей племянницы.

– Господи, Йон, ты меня слышишь?! – заговорил дон Хавьер, сжав в ладонях его лицо и пытаясь найти в его неподвижном взгляде признаки жизни. К счастью, они там были. – Йон, держись, ты должен держаться. Что вы все встали?! – закричал он, обращаясь к семье. – Матео, бегом за врачом, доном Луисом, я видел его в ресторане. Веди его в комнату Вергары. А вы, Хоакин, Рафаэль, помогите отнести его к служебному входу.

Мужчины тут же столпились над раненым и подняли его на руки, потащив к лестнице. Альба собиралась броситься за ними, но донья Адриана резко её остановила.

– Кто стрелял, дочка, кто это был? – спросила перепуганная женщина.

– Я не знаю, не знаю! Это мог быть любой человек, абсолютно любой! – воскликнула Альба, выдернула свою руку из ледяных пальцев матери и кинулась следом за мужчинами.

По дороге девушка незаметно кинула перепачканную кровью бабочку в кусты, решив вернуться за ней завтра и избавиться от неё навсегда. Эту бабочку она успела снять с шеи Йона, пока никого ещё не было на балконе, и все это время прятала её в складках платья. Альба подумала, что так будет лучше для Йона, вдруг его бы обвинили в воровстве и не стали бы спасать ему жизнь. Кто знает, на что способны её родители…

Донья Адриана недолго стояла на балконе одна, она очень скоро поспешила следом за дочерью, не желая оставлять её в таком горе. Женщина знала, что этот человек очень важен для Альбы, ведь они вместе выросли, и она понимала, что они стали хорошими друзьями. Вообще, донья Адриана никогда не осуждала их дружбу, но её осуждали дон Хоакин и дон Игнасио, и решающее слово всегда было за ними.

Когда раненого Йона донесли до служебного входа, Альба держала все двери, что попадались на пути. Ей хотелось внести хоть какой-то вклад в спасение жизни своего возлюбленного. Пусть и такой маленький.

Самым сложным было пронести Йона через кухню, потому что кухня всегда полна людей, а лишнее внимание вряд ли бы пошло ему на пользу.

Альба первая влетала в кухню и закричала на горничных и официантов, что крутились с посудой.

– Все вышли из кухни!

– Но сеньорита… – произнесла ничего не понимающая Виктория.

– Вы слышали мою дочь?! Вон из кухни! – приказала донья Адриана, что вошла следом за Альбой.

Работники быстро бросили все свои дела и испарились из помещения, словно их тут и не было. Испаряться тогда, когда тебе приказывают, и при этом не задавать лишних вопросов – вот одна из главных способностей, которая должна быть у обслуги в отеле «Гарсиа». Однако, как видно, такой способностью обладают все же не все.

Альба с благодарностью взглянула на мать, тут же покорив себя, что несколько минут назад подумала будто бы её родители монстры, которые бросили бы умирать одного из своих работников, а после кинулась держать двери. Йона пронесли через кухню в мужское крыло, где жили все официанты. Матео с доктором уже стояли там.

Врач приказал всем остаться в коридоре и взял себе в помощники Матео, потому что тот на войне видел и не такие ранения. Да и он уже помог приготовить все необходимое, пока остальные несли раненого, следовательно, знал, где что находится.

Сеньор Рафаэль тут же куда-то скрылся. Альба прижалась к стене. А её родители и дядя пристроились рядом с ней. Платье и руки девушки до сих пор были испачканы кровью человека, которого она любила, и от одного взгляда на этот красный насыщенный цвет ее бросало в крупную дрожь.

– Дорогая, объясни, что произошло? Кто стрелял? – спрашивала донья Адриана.

– Я не знаю, мама.

– Зачем стреляли в официанта? Кому могло это понадобиться? – озвучил крутившиеся в своей голове вопросы дон Хоакин.

– Нет! – вдруг воскликнула Альба. – Стреляли не в него. Стреляли в меня. А этот официант… спас мне жизнь, – на последнем слове она горько всхлипнула. Донья Адриана обняла дочь, прижав её к своей груди, и достала шелковый платок, утерев девушке слезы.

– Дочка, пойдём в комнату. Тебе нужно в ванную, – мягко сказала женщина.

– Я не уйду отсюда, пока не узнаю, что с ним все в порядке!

– А где Лукас? Кто-то видел нашего сына?! – взволнованно воскликнул дон Хоакин. – Господи, я уверен, что тот, кто стрелял, хотел насолить мне! Он хотел лишить меня моей девочки! А где же Лукас?!

– Не думай, дорогой брат, что все, что происходит, всегда связано только с тобой, – кинул дон Хавьер.

– Что ты говоришь! – вмешалась донья Адриана. – Мы чуть не лишились дочери! Как ты можешь так говорить!

– Не трогай его, брат просто не понимает, что значит любить своего ребёнка, раз позволил Матео быть военным, – бросил в ответ дон Хоакин. – Пойду поищу Лукаса.

Дон Хоакин смерил брата презрительным взглядом и удалился. Дон Хавьер лишь опустил голову. Никто и не подозревал, что он сейчас испытывал. А это несправедливое обвинение… Нет, он уж точно знал, что значит любить своего ребёнка! Он позволил Матео быть военным только потому, что сын сам этого хотел. А что сделал Хоакин? Отправил свою дочь насильно из дома ради того, чтобы она перестала общаться с детьми обслуги. А он спросил её, чего хочет она сама? Вряд ли. Ведь судя по всему, она с ними расставаться и не хотела.

Они стояли в коридоре очень долго. Альба не переживала за своего брата, ведь знала, что никто не хотел насолить её отцу. Стреляли вовсе не в неё. Тот человек в маске зайца точно знал, что его целью является Йон. Она соврала семье лишь для того, чтобы не раскрывать их отношений, которые только начались. Но правильно ли она сделала? Что если эта ложь понесёт за собой серьёзные последствия, которые окажутся страшнее того, что могло бы случиться, если бы она сказала правду? Девушка не знала ответа на этот вопрос, но и не заглядывала настолько далеко. Сейчас самым важным было выздоровление Йона.

Донья Адриана тоже переживала. Но теперь она переживала сразу за троих – за того бедного раненого юношу, за свою дочь, которой довелось пережить такой кошмар, и за сына, на которого тоже могли совершить покушение.

– Ну почему так долго! – воскликнула Альба. – Хоть бы у врача все получилось, пожалуйста!

– Я уверена, что дон Луис сделает все возможное, чтобы спасти его, – приободрила донья Адриана.

– Нужно вызвать полицию. Нельзя, чтобы убийца разгуливал по отелю. Альба, ты видела его лицо? Ты его знаешь? – спросил дон Хавьер.

– Нет. У него была маска зайца на лице.

– А кто это был? Один из гостей или человек с улицы, или вовсе официант?

– Не знаю, я не увидела! Он прятался в тени, а потом выстрелил, и это случилось так быстро, что я даже не успела опомниться! Я запомнила только чёрный фрак.

– Фрак как у сеньоров, из дорогой ткани? Или как у официанта? С пуговицами?

– Нет, не знаю. Не буду врать. Я не запомнила.

– Хавьер, перестань её спрашивать, – произнесла донья Адриана. – Не видишь, она и так потрясена.

– Нам же нужно все выяснить, чтобы подобного больше не произошло и чтобы виновный получил по заслугам!

– Этим будет заниматься полиция, но никак не ты!

Спор прервал вышедший из комнаты Матео. Он был бледным и явно шокированным, и от вида кузена Альба только сильнее заплакала, подумав о самом худшем.

– Он жив, но без сознания, – наконец изрек Матео. – Сейчас доктор все скажет.

– Слава богу, – выдохнула Альба, ощутив, что болезненные оковы неизвестности отпустили её сердце. – Нужно же сказать его матери! Она же об этом даже не знает! И Иван не знает!

– Альба, я позабочусь об этом, не переживай, – произнес дон Хавьер, радуясь, что хоть кто-то в этой семье не бесчувственная глыба льда.

Дверь в комнату Йона снова отворилась, и врач пригласил всех войти. Йон лежал на кровати с перевязанным плечом, почти синий и почти безжизненный. У Альбы сразу же сжалось сердце. Она чуть снова не зарыдала, но сдержалась, так как знала, что Йон жив – а это было самым главным.

– Так, молодому человеку нужен покой. Ни в коем случае не позволяйте ему вставать с кровати, иначе рана может открыться. Вкалывайте ему морфий, пол шприца один раз в день, желательно перед сном. Все нужное я оставил на тумбе, – проинформировал дон Луис.

– А как скоро он очнется? – спросил дон Хавьер.

– Трудно сказать. Может, через час, может быть вообще на утро. Нужно, чтобы рядом с ним кто-то постоянно находился и следил за тем, чтобы ему не стало хуже. В случае чего зовите меня, вы знаете, где я живу.

– Спасибо, дон Луис, вы очень помогли, – произнесла донья Адриана.

– Ну что уж вы, это моя работа, сеньора. С вашего позволения, я пойду.

– Конечно, сеньор, спасибо ещё раз, – сказал дон Хавьер, проводив врача до двери.

– Я останусь с ним, – сказала Альба, когда дверь за доном Луисом закрылась.

– Дочка, тебе бы сейчас лучше принять ванну и сменить платье…

– Плевала я на эту ванну и на это платье! – воскликнула девушка. – Я не уйду отсюда, пока он не очнется. Этот человек спас мне жизнь, между прочим, и я многим ему обязана.

Дон Хавьер подошел к кровати и с неким страхом взглянул на восковой профиль Йона. Подумать только, этот молодой парень, которому совсем недавно исполнилось двадцать два года, едва не погиб. А ведь у него впереди ещё целая жизнь! Каким же нужно быть бесчеловечным, чтобы взять и намеренно оборвать жизнь человека! Только Богу дано решать, кому и когда умирать, и никто не вправе решать это за него.

– Хорошо, – выдохнула донья Адриана. – Я тогда принесу тебе платье сюда и прикажу горничной оставить таз воды около двери. Но не пускай её сюда, поняла. Никто не должен знать о том, что произошло, чтобы не сеять панику.

– Ладно, мама, – сдалась Альба. Рядом с кроватью уже стоял таз, полный красной воды, и это привело девушку в ужас, потому что казалось, что таз наполнен чистой, густой кровью. Альба задвинула его ногой под кровать, лишь бы больше воображение не подкидывало ей ужасные картины.

– Хавьер? – окликнула женщина. – Идём.

Дон Хавьер кинул последний взгляд на Йона и с тяжёлым сердцем последовал за доньей Адрианой, оставив этого юношу в надежных руках племянницы.

– У тебя очень хорошая дочь, – произнес дон Хавьер. – Она принимает обслугу за людей. Более того, она принимает их за друзей.

– Она с детства такая. Сословные различия для нее всегда были пустым звуком. Хоакин отправил ее учиться, думая, что город поменяет ее взгляды на жизнь. Но он отправил её учиться юриспруденции и философии, что только укрепило её собственные взгляды. Став адвокатом, она стала ещё острее понимать, что все люди равны перед законом и перед смертью. И я с ней согласна.

– Вижу, что Альба выросла в тебя. А вот Лукас больше похож на моего братца. Такой же заносчивый и считающий, что весь свет должен перед ним преклоняться.

– Поосторожнее со словами! Лукас вообще-то тоже мой ребенок! – возмутилась женщина.

– Извини. Просто говорю, что думаю.

– Тебе нужно поговорить с Кристиной, ты не забыл? – перевела тему донья Адриана.

– Да, помню. Сейчас же пойду ее искать.

– А я пойду искать мужа. Надеюсь, что он нашёл Лукаса.

– Я уверен, что Лукас на балу и хорошо проводит время с сеньоритой Фернандес. Как-никак – его возможная невеста!

– Думаю, что ты прав, – ответила донья Адриана. – Отправь, пожалуйста, горничную с тазом чистой воды к комнате Йона. Только скажи ей, чтобы туда не заходила. Пусть оставит его у двери.

– Нет проблем.

Дон Хавьер и донья Адриана разошлись в разные стороны. Мужчина тут же поспешил на кухню, желая отыскать мать Йона и обо всем ей рассказать. В голове он уже придумал, как сообщит такую новость, но когда достиг дверей кухни, все слова испарились из головы, как будто их там и не было, и он не знал, что будет говорить. Но сказать это он был обязан. Мать должна знать о том, что случилось с её ребёнком.

Однако у плиты Кристины не оказалось, и это было странно, потому что по графику она должна готовить праздничные блюда.

– Где Кристина Ривас? – кинул дон Хавьер в толпу обслуги.

Одни начали оглядываться, другие пожимать плечами, а третьи даже не подняли глаз, посчитав, что их это не касается. Лишь одна горничная вышла вперёд и сообщила:

– Я видела, как около десяти минут назад она покинула кухню. Но куда она пошла, не знаю.

– Если кто-то её увидит, то немедленно сообщите ей, что я хотел её видеть.

Обслуга закивала и продолжила работать. Дон Хавьер верил в благоразумность персонала, поэтому собрался уходить с более-менее спокойной душой, однако вовремя вспомнил о том, что племяннице нужен таз с водой. Он подошел к той горничной, что сейчас говорила, и наказал ей:

– Кармен, принеси таз с водой к комнате Вергары, ты знаешь, где живёт Вергара?

– Да, дон Хавьер, – ответила девушка. О, она знала! В этой же комнате живёт её непутевый бывший.

– Принеси туда таз с водой, но оставь его около двери. В комнату не заходи, просто постучи и уйди. Вергаре нездоровится, и он не хочет, чтобы кто-то от него заразился, поняла?

– Поняла, дон Хавьер. Сейчас же все сделаю.

Дон Хавьер выдохнул и вышел в ресторан. Он хотел было выпить коньяка, но так и не дошел до барной стойки, потому что на глаза ему попались Мигель и Иван.

– Где ваша бабочка, Эррера? – спрашивал дворецкий. – Вы что, издеваетесь? Решили брать пример со своего безответственного друга?

– Там застежка сломалась и, видимо, бабочка отпала, – оправдывался юноша.

– Немедленно решите эту проблему! Недопустимо так ходить по ресторану.

– Мигель, – вмешался дон Хавьер. – Замени Ивана до конца праздника, я освобождаю его сегодня от работы.

– Но дон Хавьер, я найду бабочку и снова смогу работать, – пролепетал Иван.

– Нет, это не из-за бабочки. Мигель, ты меня слышал? Иди обслуживать столы.

– Слушаюсь, дон Хавьер, – ответил дворецкий, которому больше ничего не оставалось, кроме как с поклоном удалиться.

– Пошли, Иван, – дон Хавьер двинулся в сторону кухни, посчитав, что он сделал недостаточно для раненого Йона. Он решил сообщить о случившемся Ивану и отправить этого молодого человека присматривать за раненым другом, потому что не факт, что Альба сможет сидеть с ним весь вечер. Хоакин в любой момент мог отправить дочь в свой номер, и противиться ему так, как противилась матери, она бы не смогла.

– А что случилось? Я что-то сделал не так? Извините, дон Хавьер, я постараюсь исправиться!

– Прекрати, ты тут ни при чем! – воскликнул дон Хавьер. – Мне надо тебе кое-что сообщить.

Мужчина шел так быстро, что Иван еле за ним поспевал. Они миновали кухню за две секунды и оказались в коридорах, которые вели к комнатам персонала. Около дверей комнаты они остановились, и дон Хавьер, оглядевшись по сторонам, заговорил:

– Я хотел поговорить о Йоне. Твой друг… Сегодня спас жизнь моей племяннице и был ранен. Но с ним все хорошо, он жив, и сейчас отдыхает. Нужно, чтобы кто-то с ним остался. С ним уже сидит сеньорита Альба, но, думаю, что ее вскоре может увести дон Хоакин, поэтому я хочу, чтобы с ним остался ты.

Иван тут же испуганно округлил глаза и сорвался с места, влетев в комнату. Дон Хавьер решил, что он там будет уже не к месту, поэтому поспешил к телефону, чтобы сообщить о происшествии полиции. Это было еще одним немногим, что он мог бы сделать для Йона.

В комнате Иван обнаружил лучшего друга в очень плохом виде. Рядом с ним сидела сеньорита Альба и держала его за руку, но от неожиданности встрепенулась и выпустила ее, сложив ладони на коленях. Иван предпочел сделать вид, что он ничего не заметил.

– Как он, сеньорита Альба? – обеспокоенно спросил Иван.

– Еще не просыпался, – ответила девушка, глядя на свои руки. Сейчас они были чистыми и больше не пугали, но вот платье… Платье так и было пропитано кровью ее возлюбленного. И это платье очень испугало Ивана.

– Ваше платье… Вас тоже ранили? – спросил он.

– Нет, это… не моя кровь.

– Господи, надеюсь, что этого человека найдут и посадят! Йон… он ведь спас вас? Он хороший друг. Я надеюсь, что вы его простили за его грубость…

– Иван, мы оба знаем, что Йон немного импульсивен, но он такой, какой есть, и я ни в коем случае не сержусь на него за это. Мы не знаем, что может чувствовать другой человек, мы даже не всегда можем точно знать, что чувствуем мы сами, – произнесла Альба, посмотрев на бледное лицо Йона. Вот он лежал на кровати, такой безжизненно-восковой, с синими губами и еще более острыми, чем обычно, скулами, и был для Альбы в тот момент важнее воздуха. И она вдруг поняла, что если бы он погиб от этого злосчастного выстрела, то погибла бы и она сама.

В комнату снова вошли. Это была донья Адриана с перекинутым через руку чистым платьем.

– Дорогая, пойдем переоденемся в прачечную, чтобы никого не пугать, – произнесла женщина.

Альба взглянула на маму, потом перевела взгляд на Ивана, как бы ища у него поддержку, но не нашла ее.

– Все в порядке, сеньорита Гарсиа, я посижу с ним. Переоденьтесь, ведь когда Йон очнется и увидит ваше окровавленное платье, то перепугается, это точно.

– Он прав, Альба, ты же не хочешь пугать своего раненого друга.

– Хорошо, – устало согласилась девушка. – Но как только я переоденусь, то тут же вернусь к нему.

– Не вопрос, я скажу отцу, что ты будешь отдыхать у себя.

Когда Альба вернулась в чистом платье, она села снова на кровать и принялась внимательно следить за состоянием Йона. Они с Иваном сидели вместе очень долго и очень много говорили, потому что только разговоры помогали им не сойти с ума.

***

Дон Хавьер возвращался в свою комнату ближе к ночи. Чертова полиция так и не пришла, хотя идти ей из Камтадеры всего минут десять-пятнадцать. Более того, эти безалаберные агенты сказали, что убийствами и покушениями они в своей жизни не часто занимались, а значит, скорее всего, вызовут эксперта из города. Ближайший город – Сантандер, до него примерно три часа езды на поезде, а судя по тому, что сейчас глубокий вечер и поезда уже не ходят, то эксперт выедет только утром. Значит, рассчитывать на помощь можно только к полудню завтрашнего дня. И где вероятность, что тот, кто хотел убить Альбу (или все-таки Йона?) не захочет убить кого-то еще?

Дон Хавьер шел по коридору отеля и ненавидел всю провинциальную полицию Испании, где работали одни дилетанты. То ли дело полиция Мадрида – где-то хлопнул выстрел, так они уже тут как тут и вяжут виновного!

По дороге мужчина решил зайти к сыну и узнать, как он после всего того, что произошло. Дверь в его комнату была чуть приоткрыта, и это было странно, так как Матео, как человек военный и крайне осторожный, всегда запирается, тем более в такое позднее время.

Дон Хавьер толкнул дверь и прошел в комнату.

– Матео? – позвал он.

Было темно, веяло чем-то нехорошим, плохим, даже ужасным, но чем, дон Хавьер так и не смог понять. Он ступал по деревянному полу, стуча каблуками ботинок, и чувствовал, как в душе нарастает напряжение.

Вся семья Гарсиа жила в номерах люкс, то есть в тех номерах, где было две комнаты – гостиная и спрятанная за раздвижными дверями спальня. Дон Хавьер был в гостиной, но сына там не обнаружил, а потому решил, что тот, скорее всего, уже спит. Он хотел уходить, но тревога его не отпускала, и он решил проверить спальню.

Дон Хавьер открыл двери, и его тут же окатила волна прохладного вечернего воздуха, которые проникал через открытое окно. В комнате было пусто, лишь занавески белым призраком колыхались у окна.

Кровать была застелена, значит, Матео спать не собирался. Тогда куда он мог запропаститься?

Мужчина решил закрыть окно, а после отправиться искать сына в отеле, но что-то лежащее между стеной и кроватью заставило его в ужасе остановиться. Дон Хавьер с минуту вглядывайся в полумрак, пока не понял, что на полу лежит человеческая фигура.

Он тут же кинулся к ней и упал рядом на колени.

– Матео?! – воскликнул дон Хавьер. – Матео! – мужчина затряс лежащего на полу сына, желая его разбудить, но тот не открывал глаз и не подавал признаков жизни.

Рубашка Матео была вся перепачкана чем-то липким и темным, и когда дон Хавьер взглянул на свои руки, то понял, что это кровь.

– Сын, посмотри на меня! Посмотри! – закричал мужчина, начиная трясти его тело ещё сильнее, надеясь, что тот сейчас откроет глаза и посмотрит на него так, как смотрел всегда. Таким родным и дорогим взглядом, который может быть только у сына, смотрящего на своего отца.

Но Матео не просыпался.

У дона Хавьера разорвалось сердце. Он не верил, что сын, который смог сохранить жизнь на войне в чужих краях, мог умереть тут, дома, в своей собственной комнате. Это было просто немыслимо и невозможно!

Неожиданно за спиной дона Хавьера раздался шум. Он подскочил, но не успел среагировать – что-то ударило его по голове. В глазах тут же заплясали точки, и перед взором возникло нечто страшное – человек с головой зайца. Дон Хавьер не потерял сознание. Лишь перепугался до полусмерти. Но быстро понял, что это страшное видение – тот самый человек, который хотел убить Йона (или Альбу?). И который убил Матео!