Текст книги "Пять сердец Сопряжения. Том 1"

Через несколько минут она красочно выругалась по-кальмерански – трансир мигал значком «В доступе отказано».

Джей тут же наклонился к ней.

– Что случилось?

Она посмотрела на него.

– Ответь, как Роуз мог так похоже нарисовать Красный дворик, если не видел его воочию?

Уоллер разочарованно рыкнул.

– Эй, почему эта мысль не пришла в голову мне, знаменитому журналисту?

Фон Рок, засмеявшись, толкнул его плечом:

– Знаменитому хвастуну! Давай я попробую найти информацию…

Он открепил от пояса свой трансир, развернул и надолго замолчал. Изабелла ждала, хотя нетерпение едва не заставляло ее подпрыгивать. Конечно, некоторым событиям в жизни Наймиса Роуза можно было найти и более простое объяснение, однако интуиция подсказывала, что они на верном пути. Рианон, сплетя на животе черные пальцы, молча наблюдал за спутниками красными глазищами и казался не столько заинтересованным, сколько довольным жизнью.

Анджей что-то прошипел сквозь зубы и снова погрузился в трансир.

– Давайте рассуждать логически, – не выдержал молчания Виллерфоллер, – в Фартуме Наймис мог оказаться, например, в свите императора во время Выпускного бала! Или по личному приглашению ректора!

– Насколько я знаю, Роуз никогда не был при Тайшельском дворе, – подал голос фриммец, – насчет ректора ничего не могу сказать… Но, честно говоря, когда речь идет о такой личности, как Наймис, я вообще ни в чем не уверен!

– Зато уверен я! – воскликнул фон Рок.

Изумление в его голосе заставило Изабеллу, Уоллера и Монти переглянуться – командора редко что могло вывести из себя.

– Информация закрытая, поэтому я ее вам не перешлю, – пояснил Анджей, – но посмотрите-ка на это!

Уолли вскочил, едва не опрокинув стул, склонился над Белкой, глядя на экран трансира командора.

– Один из прежних выпусков, я прав? Да это же… ректор!

– Сейчас – ректор! – уточнил Джей. – А тогда выпускник пятого курса, рекурсант Фартума Ференц Йозев Корнель фон Тарс. А рядом с ним…

– Великая Сопричастность! – ахнула Изабелла, узнавая эту осанку, поворот головы, мощный подбородок и смеющихся демонов в синих-синих глазах. – Император Парфилий!

– Поверни, пожалуйста…

Она посмотрела на Монти и поняла, что с землянином что-то не то. Его загорелое лицо побледнело до синевы, а зрачки расширились. Излишне вежливое обращение лишь подчеркнуло степень его смятения.

Риан тоже поднялся и встал позади Уоллера, заглядывая в трансир. Тайерхог, покосившись на Монтегю, все-таки спросил:

– Монти, что случилось?

Тот неотрывно смотрел на девушку, которую обнимал синеглазый, – изящную блондинку с красивым и спокойным лицом, гладко зачесанными назад волосами. Несмотря на внешнюю хрупкость, в ней чувствовалась внутренняя сила из тех, что лишь подтверждают поговорку: «Что нас не убивает, делает сильнее!»

– Да кто она такая? – проследив за его взглядом, возмутился Виллерфоллер. – Монти, ты оглох?

Затаив дыхание, Изабелла следила, как оживает лицо Монтегю, будто он возвращается из таких далей, где не слышно ни голосов, ни шума, и нет ничего, кроме осознания чего-то очень для него важного.

– Ее звали Мэриотт Джейн ла Ви, – с трудом разлепив губы, произнес землянин. – В замужестве – Монтегю. Она умерла, когда мне было девять…

– Ваша мама? – расширил глаза Рианон. – Это ваша мама? Рядом с…

Монти бросил на него короткий, полный ярости взгляд. Фриммец стушевался.

– Простите! – искренне попросил он. – Мне не стоило…

Землянин на мгновение прикрыл веки, а когда поднял их, Изабелла увидела того Демпси Монтегю, который однажды ушел, так и не простившись с ней.

– Не берите в голову, Рианон! – бросил он. – Для меня стало откровением, что мать училась в Фартуме. Да еще в такой компании… Ни она, ни отец никогда не упоминали об этом.

– Судя по всему, она была знакома и с Роузом, – кинув на него испытующий взгляд, сказал фриммец и ткнул пальцем в высокого длинноволосого парня, стоявшего с другой стороны от блондинки. Она по-дружески держала его под руку. – Вот он!

Джей свернул трансир.

– Разговор принял неожиданный оборот, – сказал он, поднимаясь. – Предлагаю продолжить его в менее людном месте!

– Где вы остановились? – поинтересовался Монти, следуя его примеру.

– В «Берилловой армилле».

– Отель для туристов и бизнесменов, прибывающих на конференции, – усмехнулся землянин. – Приглашаю вас к себе! Там никто не помешает обсуждать закрытую информацию.

– У тебя здесь дом? – уточнил фон Рок.

– В каждом из миров, – Монти криво улыбнулся, будто это не доставляло ему никакой радости. – Мне будет приятно, если вы примете мое приглашение… Правда!

И снова Изабелла стала свидетельницей безмолвного разговора, в довершение которого командор кивнул, соглашаясь. О чем они говорили друг другу взглядами? И что понимали из взглядов друг друга?

«Я бы свалил от вас, чтобы не видеть его рожу, – зазвучал в сознании Изабеллы мрачный голос Виллерфоллера, – но мне ужасно интересно, что еще мы нароем в прошлом таких знаменательных личностей, как император Тайшела, нынешний ректор Фартума, землянка Мэриотт Монтегю и культовый художник с Фримма!»

«Тогда молчи и следуй за нами!» – приказал Джей, и Уоллер действительно заткнулся.

У выхода из ресторана их уже ждал большой экипаж. Внутри оказалось роскошно – отделанные позолоченным резным деревом диваны, расположенные во всю длину салона, были завалены маленькими и уютными подушечками разных цветов и форм.

– Меня это просто умиляет! – пробормотал Уолли, первым плюхнувшись на сидение и заведя руки за голову. – Риан, твой мир напоминает нереальный фантазийный рай, выдуманный обкурившимся земной марихуаны богом! Только не обижайся!

Фриммец рассмеялся и подмигнул:

– Будь я суровым тайерхогом из мира, популярного камнями, деревьями и шахтами, – думал бы также!

– Один-один! – заметил Монтегю.

Положив ногу на ногу и отвернувшись к окну, Изабелла смотрела на проплывающие мимо пейзажи и размышляла о его доме. О каждом его доме в каждом из пяти миров Унии. Наверняка, это огромные комфортабельные виллы. Стерильно чистые. Прекрасно освещенные. Пустые и холодные. Дома для разгульных вечеринок с сотнями приглашенных. Дома для ленивого пресыщенного секса. Дома для завтраков и ужинов, накрытых, как в дорогих ресторанах – красиво и равнодушно. Дома человека, которого она не знала.

* * *

Белка провела в лазарете две недели, попеременно мучаясь от головной боли, тошноты и мании постоянного перемещения в пространстве. Каждый день ее навещал фон Тарс – учил контролировать новые способности. Понимая, что не выйдет отсюда, пока он не останется доволен ее успехами, студентка Лакрими изо всех сил старалась быть прилежной ученицей.

– Сейчас вы рекурсируете без участия воли, Изабелла! – говорил ректор. – Активировать способность могут эмоции, например, волнение или страх, случайная мысль, вроде желания посетить какое-то памятное место. Вы подобны листку, гонимому ветром в неизвестном направлении, поскольку, даже мечтая побывать в конкретной комнате, рискуете попасть Сопряжение знает куда, или, говоря по-кальмерански, глубже Выгребной ямы Спасителя. В истории Фартума известны случаи, когда хаотично рекурсировавшие в момент Прорыва студенты исчезали навсегда. Именно поэтому я просил вас носить этот браслет-блокиратор. Вы можете снимать его в моем присутствии, или в присутствии старших преподавателей, способных отследить ваше перемещение. Но пока воля и разум не станут постоянными составляющими процесса рекурсии, без блокиратора или контроля со стороны преподавателя пробовать свои силы смертельно опасно!

Через несколько дней изматывающих тренировок, ректор изменил настройки браслета, и Белка смогла перемещаться в пределах лазарета. «Контролируй эмоции!» – постоянно повторял фон Тарс. И она контролировала, погружая сознание в долгие медитации, из которых выходила мокрой, как мышь, и ужасно голодной. Друзья, навещавшие ее каждый день, а иногда по нескольку раз в день, постоянно таскали что-то из столовой. Все они, кроме Анджея, уже пережили Прорыв и только посмеивались, заходя в палату и видя Белку сидящей на кровати с очередной шоколадкой в липких пальцах.

– Потолстеешь! – заметила как-то Дэль, наблюдая, как подруга поглощает вторую порцию рагу. – Скоро в нашей комнате будет кататься такой маленький рыжий шар и голодно клацать зубами!

– Ну, ты-то не потолстела! – хмыкнула Белка.

Дэль пожала плечами.

– Фриммцам вообще не свойственен лишний вес. Кроме того, я столько не ела!

– А я ем! – с набитым ртом заявила кальмеранка. – И буду! У меня от голода голова кружится!

– Это какой-то кошмар! – Дэль сочувственно погладила ее по макушке и ушла.

Почти сразу после ее ухода Изабеллу навестил Джей, который принес пирожные.

Тарелка была трогательно накрыта белоснежной салфеткой. Тайшелец поставил ее рядом с Белкой, сел напротив и тяжело вздохнул.

Девушка как раз расправилась с рагу и потянулась к пирожным, однако, посмотрев на посетителя, передумала и спросила:

– Чего ты маешься? Из-за Прорыва?

Анджей кивнул. Никому кроме Белки он не признался бы, что чувствует себя ущербным на курсе, где все, кроме него, уже испытали Прорыв.

– Я не верю в отсутствие у тебя способности рекурсировать! – воскликнула девушка. – Император не мог ошибиться, подписывая свитки!

– Император тут ни при чем… – задумчиво пробормотал Джей.

– Это как? – удивилась Белка и все-таки взяла пирожное.

– Каждый год в определенный период времени он получает свитки на подпись. Из Фартума.

Позабыв о лакомстве, Изабелла смотрела на него, открыв рот.

– А… Откуда берутся свитки? Кто собирает информацию о потенциальных рекурсантах, кто вписывает их имена в приказ о зачислении?

Фон Рок пожал плечами.

– Я пытался найти ответ на этот вопрос с тех пор, как попал в Фартум.

– И? – напряженно спросила кальмеранка.

У нее опять заболела голова, поэтому она поспешила вонзить зубы в пирожное.

– И ответа нет, – пожал плечами Джей. – Но все указывает на то, что это делает сам Фартум. Магия Фартума.

– Обалдеть! – искренне сказала она.

Фон Рок поднялся.

– Я пойду, обжора. Вечером принесу еще что-нибудь!

– Я так растолстею! – вспомнив подколки Дэль, пожаловалась Белка.

– А я согласен растолстеть, лишь бы испытать Прорыв! – в ответ пожаловался тайшелец и собрался уходить, когда она окликнула его.

– Зачем ты искал информацию насчет свитков, Джей?

– Пытался понять, как я здесь очутился.

– Не понимаю! – покачала головой Изабелла.

– Способность рекурсировать – потомственная, – пояснил он. – Я знаю наизусть свою родословную до тринадцатого колена. Так вот, ни в роду отца, ни в роду мамы рекурсантов не было!

– Планида Спасителя! – Белка схватила второе пирожное.

– Вот и я о том же! – кивнул Анджей и вышел.

А Изабелла слизывала сладкий крем и думала, что раз она здесь оказалась, кто-то из ее неведомых родителей был рекурсантом… Или дед! Или бабка! Или пра-пра-пра… И на сердце теплилась радость – как огонек в камине в снежный день. Предки, о которых она никогда не думала, оказывается, оставили в качестве напоминания о себе волшебство в ее крови. Волшебство, приведшее обитательницу кальмеранского дна в Фартум!

Эту странную радость не спугнул даже приход ректора, который прозанимался с ней до вечера. В завершение занятий он приказал Белке снять браслет и взять себя за руку.

– А теперь, Лакрими, перенесите меня в место в любом из миров, в котором хотели бы сейчас оказаться!

Она испуганно посмотрела на него. Возможность «шагнуть» в соседнюю палату приводила ее в восторг, а как насчет соседнего мира?

– Я могу попасть только в Кальмеран, ректор… Наверное! – растерянно ответила Изабелла. – Поскольку для того, чтобы куда-то рекурсировать, нужно либо точно представлять место, либо знать координаты континуума.

Фон Тарс кивнул.

– Пусть будет Кальмеран! Рекурсируйте!

Белка закрыла глаза, чтобы не отвлекаться, и представила берег реки за городской чертой, поросший кустарником и лопухами. Там вечно распевались лягушки, скользили по воде быстрые водяные жуки, и камыш раздавался в стороны, открывая покойную речную гладь, в которой отражались облака, лишь иногда встревоженную играющей рыбой.

Кожи коснулся холодный воздух.

Белка отрыла глаза, узнавая созвездия кальмеранского небосвода. Разросшиеся кусты дружески тыкали ветвями в спину, река плескала у ног, над руслом клубился туман, а камыш в ночной темноте казался вырезанным из бархата. Она не была здесь восемь лет…

В глазах защипало.

– Неплохо, – проворчал фон Тарс. – Но еще несколько дней вы побудете в лазарете. На всякий случай. Учить вас рекурсировать, используя координаты, задача преподавательского состава, не моя. Возвращаемся, Лакрими!

Сразу после возвращения в палату, ректор ушел, а Белка залезла под одеяло и свернулась под ним, как кошка, жаждущая укрытия и тепла. Очень непросто принять возможность сделать шаг отсюда туда, особенно если под «туда» понимается любой из пяти миров!

Скрипнула дверь. Кто-то прошел в палату и опустился у ее кровати на корточки, чуть приподнял одеяло. Блеснули зеленющие глаза Демпси Монтегю.

– Эй, – негромко позвал он, – с тобой все в порядке? Я видел ректора… Что, не получается рекурсировать?

– Как раз получается, – глухо откликнулась она, – и это… это…

– И это тебя вымораживает, – улыбнулся Монти. Сел прямо на пол, опершись затылком о матрас.

– Когда у меня получилось в первый раз сознательно рекурсировать, меня вывернуло, – признался он. – Границы реальности, существующие в нашей голове, исключительно хреново раздвигаются!

Девушка чуть пошевелилась.

– Правда, вывернуло?

– Правда, – засмеялся он. – Прямо на ботинки ректора!

Белка вылезла из-под одеяла.

– Ты врун, Монти!

– Есть немного, – усмехнулся он и, запрокинув голову назад, посмотрел на нее. – Ну, хорошо, не на ботинки – рядом. Но это – истинная правда! Могу поклясться любым богом из любого мира!

– Не клянись, – улыбнулась она.

Все еще глядя на нее «вверх ногами» он протянул шоколадку.

– Дэль говорит, что я потолстею! – хмыкнула Белка, забирая подношение, усаживаясь на кровати, скрестив ноги, и отламывая шоколадную дольку: – Будешь?

Он потянулся к шоколаду, и его пальцы коснулись ее кожи. Изабеллу будто прошило током – до самого сердца и ниже. Тело дрогнуло в сладостном ожидании. Позабыв о лакомстве, она уставилась на Монтегю округлившимися от изумления глазами.

– Ну ты вылитая белка! – восхитился Монти и, наконец, развернулся. – В следующий раз принесу тебе орехов!

А Белке отчаянно хотелось, чтобы Монтегю ушел. И не менее отчаянно хотелось, чтобы остался. Она не любила нового – прошлая жизнь приучила к тому, что старое и знакомое лучше, а неизвестное чаще всего приносит неприятности. Именно поэтому ее ощущения от прикосновений землянина оказались пугающими, но при этом… завораживали. Никто и никогда не прикасался к ней так! Однако страх был здесь, с ней, ведь совершенно ясно, какую власть может обрести мужчина над женщиной, если от одного его поглаживания хочется ластиться к нему течной кошкой.

– Знаешь что, Монти, уходи! – севшим голосом сказала она. – Уходи сейчас же! Я не ищу случайных развлечений, как ты! Они мне не нужны!

Он придержал ее за подбородок, заставив смотреть на себя.

– А что тебе нужно, Белк?

В то, что когда-то было необходимо, она перестала верить: в любовь, заботу и нежность. Все, в чем она нуждается – отомстить Беронцу, увидеть его кровь на своих руках и успокоиться. Но ведь не скажешь об этом чужаку с зелеными глазами, в которых горит непонятный огонек, с тонкими, кривящимися в привычно-ироничной усмешке губами, умеющими ласкать так, что забываешь о себе!

– Один поцелуй! – заметив, куда она смотрит, попросил Монтегю неожиданно хриплым голосом. – Ты же помнишь, как это было? Когда ты пропала из моих рук, я чуть с ума не сошел!

– Похоть – грех, Монти! – прищурилась Белка, теребя браслет-блокиратор и не сводя взгляда с рта землянина – яркого, вкусного… Да, она помнила!

Он положил руки ей на плечи, качнул к себе:

– Никакой похоти, детка, я лишь хочу продолжить тот восхитительный поцелуй, который мы не закончили! Клянусь, потом я уйду!

От него пахло горечью так любимого им земного напитка с резким и лаконичным названием, и сладостью шоколада, и еще чем-то, что не было Белке неприятным. И его взгляд вновь заколдовывал, лишая воли, делая тело мягким и податливым, льнущим к горячим мужским ладоням.

– Белк…

– Монти!

– Белка-а-а! Ну что ты делаешь со мной!

– Что?

– Ты…

Девушка едва не кувыркнулась с кровати, но Монтегю подхватил ее, и спустя мгновение она обнаружила себя у него на коленях. Ощущение было таким уютным, словно Белка просидела на них всю жизнь. Судя по довольному выражению лица Монти, ему тоже было очень комфортно. И вновь, как на балу, он склонился к ней, коснулся ее губ губами и замер: давал шанс отпрянуть, предоставлял выбор. Изабеллу это заводило куда сильнее поглаживаний. И она потянулась к нему. Сама.

Она только обновит воспоминания о том поцелуе!

Она только…

Обоих накрыло жарким туманом, в котором остались лишь прикосновения. И если Монти был тем, кто разжег огонь, то Белка пылала в его руках, не переставая, не давая ему остыть. Девушка ненадолго опомнилась, когда обнаружила, что на обоих почти не осталось одежды. Монтегю с упоением ласкал ее груди, а она сквозь брюки держала его за яйца и почти пищала от восторга от их объема и ощутимой тяжести. Возникшее было негодование растворилось в движении его губ. Монтегю нежно дразнил ее тело, покусывая, касаясь кончиком языка голубоватых венок, видимых на коже. Белке казалось, она превратилась в пластичный сгусток наслаждения, покорный мужчине не по необходимости, а из-за удовольствия. Впервые в жизни ей нравилось исследовать чужое тело самой, щупать, трогать. Повторяя за Монти, она куснула землянина в основание шеи, и его хриплый стон доставил удовольствие обоим. Полузакрыв глаза, он вновь откинул голову на матрас, оставляя незащищенным горло. Белка тут же прикусила бьющуюся под кожей вену. В следующее мгновение Монти подхватил ее на руки, рванулся, поднимаясь, уложил девушку на кровать и навис над ней на вытянутых руках. Без тепла и крепости его тела она почувствовала себя неуютно. Захотелось вернуть его – как угодно, чем угодно. Оплести руками и ногами, притянуть к себе, втиснуть в себя…

– Я… держу… слово… – прохрипел землянин, глядя на Белку совершенно шальными от желания глазами и упираясь ей в бедро рвущим ткань брюк членом. – И сейчас уйду…

«Нет! Не уходи!» – воскликнула она про себя. Невозможно – быть так близко и вновь остаться в одиночестве!

Однако прошлый опыт намертво запечатал рот, хотя ни стыда, ни раздражения она не чувствовала. Ласкать самой – вот единственный ответ, который она могла дать.

– Если ты попросишь, я останусь, – чуть более осмысленно произнес Монти, – но мне нужно знать, что ты этого хочешь!

Мгновение девушка смотрела на него, и он видел муку в серых глазах. А затем она прикрыла веки. И не открывала до тех пор, пока не хлопнула дверь, а обнаженную кожу не тронул шустрый сквозняк.

Тяжело дыша, Белка села и натянула на себя одеяло. Планида Спасителя, как ей справиться с собой? Монти – огонь, играющий с мотыльками. А она, Изабелла Лакрими, не мотылек, нет! И никогда им не была!

* * *

Дорога полого поднималась на холм. Наверху, под раскидистыми кронами, уже виднелась плоская крыша какого-то строения.

Изабелла отвернулась от окна и наткнулась на равнодушный взгляд зеленых глаз. Она ответила на него не менее равнодушно и сделала вид, что дремлет. Экипаж мягко потряхивало, в открытые окна веяло ветром, полным ароматом неизвестных цветов.

– Добро пожаловать! – раздался спустя какое-то время голос Монти. – Проходите на террасу, располагайтесь, где удобно. Я сейчас принесу нам выпить.

Дом оказался небольшой виллой, утопающей в цветущем кустарнике. С покрытых круглыми листьями веток свисали восковые бутоны – бледно-желтые, с оранжевой каймой по краю лепестков. Нежно-зеленый окрас листьев только подчеркивал радостный, канареечный цвет стен здания, смотревшегося так гармонично, будто оно выросло тут вместе с кустами. Изабелла оглядывалась, тщательно скрывая удивление. В таком месте комфортно проводить время одному или с кем-то близким… А есть ли у Монти кто-то близкий?

Она дала себе мысленный подзатыльник и шагнула на террасу, огороженную белыми перилами.

Каменный пол покрывали фриммские шелковые ковры – на Земле каждый из них стоил бы целое состояние! На низких диванах полагалось не столько сидеть, сколько полулежать, а массивные кресла, стоящие рядом с резными столиками, казались очень удобными.

Сразу под террасой начинался крутой обрыв. Джей облокотился на парапет, разглядывая раскинувшийся с холма вид на город и окрестности. Рианон остановился рядом с ним.

– А все-таки она красивая, моя земля! – сказал он, заложив руки за спину и покачавшись с мыска на пятку.

– Есть повод сомневаться? – уточнил тайерхог, тоже выходя на террасу.

Пока остальные любовались видами, он успел осмотреть дом.

Вернулся Монти со столиком на колесиках, заставленным легкими закусками, фруктами и целым рядом бутылок.

– Я за бармена, а бар у меня хороший, – улыбнулся он, – заказывайте!

– Предлагаю после легкого фриммского вина перейти к тяжелому ассортименту! – сверкнул глазами Уоллер, останавливаясь у столика. – Ух ты! Чего здесь только нет!

– Изабелла? – Монтегю посмотрел на нее.

– Коньяк, – коротко ответила она, поднимаясь с уютного дивана, чтобы подойти и принять тонкостенный пузатый бокал, который едва разместился в ее маленькой руке. На свет напиток казался тягучим, а его цвету позавидовал бы и старый янтарь.

– Уолли? – между тем уточнил Монти.

– Я еще думаю! – последовал незамедлительный ответ.

Землянин посмотрел на ТаТерона:

– Рианон, как вы относитесь к земным винам? Рекомендую Шеваль Блан урожая сорок седьмого. Вам, как ценителю тонких винных букетов, наверняка покажется необычным и интересным сочетание ароматов шоколада, кофе и кожи, которым славится этот напиток!

– Ваше гостеприимство неоценимо, господин Монтегю! – фриммец тоже подошел к столику, чтобы разглядеть бутылку.

– Зовите меня Монти и давайте перейдем на «ты», – предложил землянин.

– С удовольствием, Монти! – церемонно поклонился Риан.

Изабелла отошла к Анджею, согревая бокал в ладонях и не сомневаясь, что коньяк из бара Монтегю будет великолепен. Но… с некоторых пор прошлое горчило в любом ее напитке.

– Джей, и почему мне кажется, что твои вкусы не изменились? – спросил землянин. – Тайшельский рутан с соком ови в пропорции один к двум?

– Ты прав, – улыбнулся, оборачиваясь, командор. – Но сок ови…

– …Должен быть только комнатной температуры! – Уоллер схватился за голову. – Джей, ты убиваешь мое чувство раздолбайства. Монти, мне – неразбавленный виски! Любой температуры, можно даже вскипевший!

Фон Рок только головой покачал. Подойдя к землянину, взял свой напиток, который тот ловко смешал в высоком стакане, и, сев на диван, достал трансир. Изабелла устроилась рядом, разглядывая изображение выпускников Фартума, которое он снова открыл. Нет никакого сомнения в том, что синеглазый – будущий император Парфилий. Но тайшелец, что стоит за ним, тоже кажется знакомым!

Она отставила бокал и ткнула в него пальцем.

– Джей, увеличь это изображение, пожалуйста.

Породистое лицо. Серые глаза, которые могут принадлежать шуту или убийце. Человек с подобным выражением во взгляде должен обладать своеобразным чувством юмора, но на него можно положиться, потому что такие, как он, верны до последнего!

«Это – особый случай, маленький, но очень особый!»

«Сублим фон Орс, что-то я не припомню никого, кого доставляли бы сюда под конвоем… включая вас…».

– Джей, кто такой фон Орс? – спросила Изабелла, вновь беря стакан. – Личная ищейка императора?

– Ну, положим, слово «ищейка» мне не нравится, – тайшелец строго посмотрел на нее. – Сублим Клим Сталий Иероним фон Орс – глава Департамента по личным поручениям императора и его близкий друг.

«Тебе придется отправиться с нами, маленькая воровка. Ты покусилась на подношение того, о ком тебе лучше бы не знать вовсе. Такие вещи Империя отслеживает со всем тщанием и пресекает в корне». Белка прекрасно помнила глуховатый голос сублима, однако лишь теперь, сопоставив полученную информацию, начала догадываться о том, что произошло в тот день в Санморе. Планида Спасителя, похоже, она пыталась стащить памятную лампадку, зажженную самим императором! Лампадку, на которой стояла защита. Но получив сигнал о краже, фон Орс и его люди должны были арестовать вора либо в храме, либо на улице по пути в Пустошный квартал. Какого дьявола они вышли на Беронца?!..

– Запах кожи? – между тем спрашивал Уоллер, принюхиваясь к темно-красному напитку в бокале Рианона. – Монти, плесни мне тоже, я попробую!

– Ты же хотел что-то более крепкое? – поднял брови Монтегю. – Кроме того, я уже налил тебе неразбавленный виски… Риан, пригуби вино и скажи нашему другу, действительно ли оно обладает теми ароматами, о которых я говорил!

– Ну, мне интересно! – возмутился тайерхог, потянувшись к бутылке.

Изабелла, вынырнув из своих размышлений, обратила внимание на движение, которым землянин перехватил его руку. Выверенное и… слишком быстрое.

– Подожди, Уолли, – будто убеждая его в чем-то, сказал Монти. – Риан, как тебе вкус?

Перед ее глазами происходило что-то, чего она не понимала. Джей, похоже, тоже обратил на это внимание, потому что встал и направился к ним. И вовремя! Поскольку Рианон, отхлебнувший напиток, неожиданно побледнел так, что его черная кожа стала синюшней, и начал заваливаться на бок.

Командор подхватил его. Монтегю, поймав в воздухе выпавший из руки фриммца бокал, аккуратно поставил его на стол и повернулся к тайерхогу, приставившему к его виску дуло дистанционника, извлеченного им из-под полы рубашки.

– Это ни к чему, Уолли, – спокойно сказал он, – я сейчас все объясню. Джей, будет лучше, если ты устроишь Риана поудобнее, потому что какое-то время ему придется провести в этом состоянии.

Виллерфоллер взглянул на командора, тот кивнул, и оборотень убрал оружие. Уложив фриммца на один из диванов, Анджей выжидающе посмотрел на Монтегю. Тот откинул край длинной скатерти, скрывавшей нижнюю полку столика, и достал черный кейс. Пробежал пальцами по скрытой панели, снимая блокировку, поднял крышку, на обратной стороне которой обнаружился монитор. Подошел к Риану, поставил прибор на пол рядом. Обернулся к остальным.

– Прошу прощения за импровизацию… С этим парнем все будет в порядке, добавленный мной в вино препарат временно приостановил жизненные процессы его организма. Рианон придет в себя, как только я расскажу и покажу вам кое-что. Собственно, я обещал это только Белке, но раз уж вы у меня в гостях… Сегмент корпорации «Стальной зверь», владельцем которой я являюсь, на сегодняшний день занимает двадцать процентов оружейного рынка Унии. Мы давно и успешно конкурируем с такими компаниями, как тайшельские «Пасифик Тор» и «Воины Тикрея», земные «Локхед Мартин», «Дженерал электрик» и «Терра армогнита» и фриммские «Осгилиат» и «Мораннон». Вы знаете, что Земля, как наиболее быстро развивающаяся в настоящее время цивилизация, кроме использования заимствованных технологий активно создает свои, которые представляют интерес для покупателей из других миров. Два года назад ко мне через подставных лиц обратился высокопоставленный фриммский деятель, предложивший контракт на усовершенствование устройств слежения, или рипов, как он их называл. Все, что вы услышите с этого момента, я прошу сохранить в тайне. Собственно, не будь я в вас уверен, никогда не пошел на раскрытие этой информации, но думаю, вы не захотите остаться в стороне, когда увидите то, что я сейчас покажу.

Сев прямо на пол, Монтегю включил загадочный прибор. Над ним развернулся виртуальный экран, покрытый линиями. Спустя несколько мгновений они, став трассирующими, сплелись в изображение человека. Пробегавшие по ним сигналы желтого цвета при приближении к месту в основании его шеи вспыхивали и, ненадолго задержавшись в этой точке, продолжали движение.

Анджей наклонился, разглядывая экран.

– Монти, если я правильно понял, на сканере мы видим именно рип?

Изабелла вспомнила напряжение во взгляде Рианона, его нежелание говорить на некоторые темы, и встала рядом с командором.

– Что это значит, Монти? – резко спросила она – ТаТерон ей нравился, а здесь пахло двойной игрой.

– За Рианом следят? – озвучил ее мысль Уоллер. – Кто? Сепаратисты?

– Это было бы слишком просто, – невесело усмехнулся Монтегю. – Я не берусь за выполнение контрактов, если не знаю условий использования заказанного оборудования… В этом случае мне пришлось потребовать объяснений, и – когда я их не получил – отказаться от сделки. Но мое предложение по сравнению с предложениями конкурентов оказалось для фриммцев наиболее выгодным. Они вынуждены были согласиться, и тогда я узнал, что такое Сатаниум.

– И что же? – воскликнул тайерхог.

Блеск любопытства в его глазах мог сжечь и виллу, и кусты вокруг, но Изабелла была уверена, что он не записывает этот разговор. И никто из них. Пускай прежней дружбы с Монтегю не было, оставалась честь. Честь рекурсантов Фартума и бойцов Унии.

– Такой своеобразный праздник, – поморщился Монти, – день исполнения древней клятвы между низкородными и высокородными, который также называют Днем примирения. Эта клятва позволяет соблюдать нейтралитет расам, готовым уничтожать друг друга до последнего представителя. Суть ее состоит в том, что раз в пять лет один из высокородных добровольно отправляется к низкородным на публичную казнь через сожжение…

– Картина в галерее! – догадалась Изабелла.

– Да, – кивнул землянин. – Она старая, но изображает происходящее и до сих пор. Естественно, Фримм не афиширует этот обычай среди других миров…

– Какое варварство! – покачал головой Анджей. – Так не должно быть! Это следует прекратить!

– Это еще не все, – прервал Монти. – В обмен на высокородного десять низкородных принимают участие в охоте крови. Их вывозят в отдаленные районы, дают фору в несколько дней, чтобы они могли подготовиться спрятаться, а затем начинают травить. Выжившая «дичь» получает право неучастия в Сатаниуме для всех членов своего клана, настоящих и будущих. Но, как правило, никто не выживает…

Уоллер выругался, не выбирая выражений.

– Охотники отслеживают жертв по рипам? – задал вопрос командор.

– Нет. Рип – не устройство наблюдения одного существа за другим. Рип гарантирует, что фриммец, которому он вживлен, не станет обсуждать с непосвященными истинную природу Сатаниума.