Текст книги "Пять сердец Сопряжения. Том 1"

– То есть с теми, у кого его нет? – уточнила Изабелла.

– Именно! Рипы вживляются как охотникам, так и жертвам, и никак не влияют на результат охоты. Однако того, кто проговорится, ждет казнь.

– Каким образом? – спросил Уоллер.

– Микровзрыв артерии, к стенке которой прикреплен рип. Тихая и эффективная смерть.

Изабелла и Джей переглянулись.

– Знаете, я обратила внимание на странную реакцию Риана во время операции на Айзикеле, – задумчиво проговорила Белка. – Он явно бывал там, но от пребывания остались не самые приятные воспоминания! Если исходить из того, что из-за активной вулканической деятельности материк необитаем, как и для чего там мог оказаться учащийся художественного училища?

– В досье ТаТерона сказано, что он попал в Фартум после стихийного Прорыва сразу на четвертый курс, когда все боевые звенья уже были сформированы! – подхватил Джей.

– Ты и представил его нам, как одиночку! – воскликнул Виллефоллер. – А я-то гадал, почему такой славный парень не вошел ни в чью группу?

– Я могу извлечь рип, – негромко произнес Монтегю.

Все разом замолчали, уставившись на него.

Тайерхог, прищурившись, посмотрел на фон Рока.

«Стоит ли лезть в тайны суверенного мира? – даже в безмолвной речи ощущалась его горькая ирония. – Что теперь скажешь, командор?»

Изабелла впервые видела Анджея таким растерянным. Она перевела взгляд на Риана, лицо которого застыло в страшной неподвижности, будто он застрял между секундами, между жизнью и смертью, в полушаге до последней… Повинуясь внутреннему побуждению, взяла Джея за руку и ответила за себя и за него:

– Мы с Джеем за то, чтобы вытащить из него эту гадость! Но стоит другим фриммцам узнать об этом, как он окажется в опасности…

– Можно сделать так, чтобы не узнали, – криво усмехнулся Монти. – Стазис, в котором он пребывает, не позволяет ни слышать нас, ни подсознательно воспринимать услышанное. Любая, даже самая глубокая проверка памятийных слоев разума, ничего не выявит. Но подумайте вот над чем: формально он будет избавлен от бомбы замедленного действия, но фактически остаются психологические барьеры, которые исчезнут, только если он узнает правду. Однако, узнав правду, он окажется под ударом… Дилемма!

– Ты хочешь сказать, что нет смысла вынимать из Риана рип, не рассказав ему об этом? – фон Рок недовольно повел широкими плечами и благодарно сжал маленькую ладонь Изабеллы. – Знаешь, я согласен с Белкой – эту мерзость в любом случае надо убрать. Я, как командор, не могу допустить, чтобы член боевого звена уходил на спецоперации, напичканный взрывчаткой.

Виллерфоллер посмотрел на него с укоризной.

– И мне, – едва не убив его ответным взглядом, добавил Анджей, – как свободному разумному существу претит любая возможность насильственного управления личностью! Поэтому предлагаю рип удалить, а с раскрытием информации о нем повременить. Потому что здесь нужно подумать.

– Согласен! – кивнул Уолли. – Монти, чем мы можем тебе помочь?

– Не напиться в мое отсутствие! – улыбнулся землянин и, поднявшись, взвалил фриммца на плечо. – Мне придется покинуть вас ненадолго. Чувствуйте себя как дома!

Когда он ушел, Изабелла плеснула себе еще коньяка и ушла с террасы. В доме царила тишина, лишь изредка слышался пересвист каких-то птиц, не видимых в густом кустарнике. Тонкий аромат восковых цветов не раздражал, наоборот, навевал мечтательное настроение. Интерьеры виллы, выполненные в пастельных тонах, отличались необычными цветовыми сочетаниями. Но странная гамма не раздражала, служила фоном, а основным дизайнерским элементом были окна, расположенные в самых неожиданных местах. Из них открывались потрясающие виды: на маленькое озерцо с разноцветными рыбками и огромными кувшинками, на прихотливые петли ручейка, в густой траве похожего на серебристую змейку, на проем между деревьями с видневшимся в нем спуском к реке у подножия холма. Дом будто растворялся в зелени. Здесь хотелось подолгу сидеть у какого-нибудь окна в уютном кресле, с чашкой горячего кофе или бокалом хорошего вина, созерцать природу, ни о чем не думать, никуда не стремиться, наслаждаться тишиной души и покоем мыслей. Дом никак не сочетался у Изабеллы с образом энергичного, а иногда даже агрессивного Демпси Монтегю! Он, скорее, подошел бы Джею с его любовью к сосредоточению, или Риану, обладавшему явным художественным вкусом.

Задумчиво грея бокал в ладонях, Белка заглядывала во все встречающиеся помещения, которых оказалось немного. Просторная студия, та самая, откуда был выход на террасу, кухня, ванная комната с небольшим бассейном, в глубине дома – две спальни, еще одна гостиная с камином, спрятанным в прозрачный конус, уютная библиотека.

– Как тебе? – раздался позади голос Монти.

Изабелла поспешила стереть с лица смятение и обернулась:

– Тихо. Наверное, здесь очень спокойно спится!

– Не высыпаешься? – поинтересовался он.

Ей почудилась забота в его голосе. С чего бы? Она презрительно наморщила нос.

– Я занятой человек, Монти, мне приходится жить в довольно жестком режиме. Но мои традиционные шесть часов сна…

– Традиционные шесть часов сна… – эхом прозвучал его голос.

Она изумленно замолчала.

– Что ты на меня уставилась? Я ничего не забываю, даже женщин, с которыми сплю, – пожал плечами он.

Изабелла так сжала бокал, что тот едва не лопнул. Оказывается, желание выцарапать Монтегю глаза никуда не делось, не развеялось волшебством этого дня, а сидело в кончиках пальцев, мечтая вырваться наружу!

– Твоя миленькая хижина удивила меня, Монти, – холодно улыбнулась она. – Признайся, ты купил ее на распродаже? Мне-то представлялись роскошные виллы, полные полуголых красоток, жаждущих угодить своему господину в самых незабываемых позах…

И, едва не толкнув его плечом, она пошла по направлению к студии.

– Я рад, что тебе понравилось! – рассмеялся он вслед.

– Как Риан? – первым делом спросил фон Рок, едва Монти, вслед за Изабеллой, вошел на террасу.

– Проспит около часа, пока идет регенерация мягких тканей. Я извлек и уничтожил рип, и на коже следов не останется. Парень ни о чем не узнает, если мы не расскажем.

– Не расскажем… – покачал головой Джей. – Пока.

Изабелла, остановившись у парапета, на них не смотрела. Ей очень хотелось покинуть террасу, рекурсировав прямиком в одиночество, но она понимала, что поступить так не имеет права. Рианон теперь в их команде, и это значит, что и командор, и Уолли, и она отвечают за него перед Спасителем и людьми. Поэтому она приняла единственно верное решение – вернулась на диван, положила голову на плечо Анджея, закрыла глаза и задремала. Когда не знаешь, что делать – спи!

Спустя час ТаТерона перетащили обратно на террасу, и он проснулся почти одновременно с Изабеллой. Удивленным не выглядел, только поинтересовался:

– Я что, правда, заснул?

– Серая Лошадь спела тебе колыбельную – она умеет. Училась с сорок седьмого года! – хохотнул Виллерфоллер, скрывая нервозность.

– Ты попробовал вино? – заинтересовался фриммец.

Тайерхог мотнул головой:

– Не стал мешать с виски.

– В следующий раз, – добавил Монти.

Уолли молча кивнул.

Изабелла терла глаза, пытаясь окончательно проснуться, и гадала, продолжат ли старые друзья-враги общение после этой встречи или нет?

Распрощавшись с хозяином, они вернулись в отель в вызванном экипаже, который был не менее шикарен, чем предыдущий. По дороге молчали – каждый думал о своем. Быстро поужинали и поднялись в гостиную, из которой вели двери в отдельные спальни. Посмотрев на поскучневшие лица спутников, Рианон рассмеялся:

– Хотел предложить вам вечернюю прогулку по городу, но, видимо, придется отложить!

– Ты прав, – согласился Уоллер, – здесь уровень кислорода в воздухе выше, чем на Земле, где я живу несколько последних лет, поэтому глаза у меня просто закрываются от усталости!

– Экологическая политика цивилизации – единственная тема, в которой мы сходимся во мнениях с высокородными, – пожал плечами ТаТерон. – Вот почему любые решения в этой сфере принимаются быстро и действуют максимально эффективно! Раз мы никуда не идем, и если вы не возражаете, я вас покину, чтобы навестить родственников. Вернусь утром, и мы продолжим экскурсию.

Уолли помахал рукой и отправился к себе.

– Доброй ночи, – улыбнулся Анджей.

ТаТерон тоже ушел. Фон Рок взглянул на присевшую в кресло у окна Изабеллу.

– Ты как?

– Я думала, будет хуже! – задумчиво ответила она. – Но я понимаю, что ты как всегда прав. Монтегю – часть нашего общего прошлого, а нас слишком многое связывает. Настолько многое, что нельзя пройти мимо, просто поздоровавшись.

Подойдя, тайшелец поцеловал ее в макушку.

– Я знал, что ты поймешь меня, но не знал – поддержишь ли! – признался он. – И это меня беспокоило.

Она взглянула на него снизу-вверх. Фон Рок нависал над ней, огромный, как скала, но его тень для нее была не угрожающей, а уютной. Планида Спасителя, почему же она никогда не желала его, как желала Монти?

– Ты знаешь, что тогда произошло между ними? – спросила она, рассчитывая, что Джей и без имен поймет, о ком идет речь. Однако сам вопрос дался ей с некоторым усилием – слишком долго был наложен обет молчания на события тех дней.

– Не знаю, – искренне ответил он. – Я пришел – а они уже сцепились: катались по полу в ярости, рыча друг на друга, как дикие звери. Я с трудом растащил их и увел Уолли, который все порывался вернуться, чтобы набить Монтегю морду. Когда я спросил Виллерфоллера, что произошло, он ответил что-то вроде: «Парень взял на себя слишком много!», и больше не сказал ни слова. С Монти я не разговаривал. А потом было не до этого…

– Да, не до этого… – эхом откликнулась Белка.

Потом кто-то огромный макнул вселенную в серую краску, и для Изабеллы все потеряло смысл. Очень и очень долго она училась заново различать цвета и понимать такие слова, как радость, безмятежность, желание жить.

Теплые пальцы Джея погладили ее по плечу. Он все понимал, ее командор! Изабелла молча накрыла его руку ладонью и, благодарно сжав, проговорила:

– Я еще посижу – вид из окна на реку великолепен!

– Фриммцы понимают толк в красоте, – кивнул тайшелец и пошел к выходу из комнаты. – Но я не могу восхищаться миром, в котором до сих пор отмечают Сатаниум, прости!

Проводив его взглядом, она вновь посмотрела в окно, на речное полотно, усеянное едва заметно покачивающимися на воде разноцветными фонариками. Не в ее, Белки, привычках врать себе, ведь тот, кто скрывает от себя истинные мысли и побуждения, – слаб и когда-нибудь сделает фатальную ошибку. Сколько бы она ни давала себе воображаемых подзатыльников, пришло время признать: она хочет Монти и до сих пор! После всего пережитого она была уверена, что может испытывать в его присутствии лишь боль, сожаление и ярость, но увидев его на выставке с этим непонятно-настороженным взглядом и иронично-горькой складкой у губ, в джинсах и простой рубашке, – ощутила желание такое же сильное, как и тогда, в прошлом. Наваждение по имени Демпси Монтегю, никуда не делось!

«Ты – моя женщина!» – говорил он. И она верила, отзывалась безмолвно, не в силах сказать вслух: «А ты – мой мужчина!» Казалось, ему не нужны были слова – он читал по ее глазам, и тогда страсть сплавляла их, как два сгустка металла, в драгоценный слиток, и все вокруг, кроме них двоих, ставших единым существом, переставало существовать.

Судорожно вздохнув, Изабелла встала и налила себе воды. Злясь на Монти, она часто повторяла себе: не было никакой страсти, не было единого существа, лишь сплошное притворство с его стороны!

И знала, что это неправда.

Этой ночью ей не уснуть, нет, если только не принять сильнодействующее снотворное, которое, словно экзорцист, изгонит крамольных демонов памяти…

Нужно выйти на набережную, посмотреть вблизи на фонарики!

Изабелла решительно поставила стакан с водой и отправилась в свою комнату. Переоделась в брюки, тонкую черную водолазку, и покинула номер.

Отойдя недалеко от отеля, она остановилась, опершись на парапет и заглядывая вниз – в воду, расцвеченную световыми разводами. Течение так медленно несло шары из неизвестного ей материала, что они казались недвижимыми. Синие, желтые, малиновые, голубые, оранжевые, изумрудные… В памяти что-то щелкнуло, и Белка вдруг увидела темные потолочные балки, к которым были подвешены лампадки из разноцветного стекла. Много лампадок… Огоньки внутри трепыхались от сквозняка, слышались чьи-то тихие голоса, женский смех, и все вместе давало маленькой душе ощущение огромного чуда…

Она моргнула, заставив себя отвести взгляд от волшебного зрелища. Картинка пропала, а тепло в сердце осталось. Тепло и нежная, какая-то болезненная надежда. Это все колдовской Фримм! Фримм с его струящейся архитектурой, с яркими древесными кронами, со звездами в небесах, похожими на скопления светлячков. Фримм с тягучим ароматом ночных цветов, что заставляет сердце трепетать в предвкушении страсти… Таким знакомым ароматом мужского парфюма…

Кальмеранка резко обернулась. Монтегю стоял в нескольких шагах, и морщинки в углах его рта в темноте казались резче и ироничнее.

– Уоллер скинул мне информацию о письме с ножом Карвизи, – негромко сказал он. – Если его предположения верны – ни тебе, ни Джею не стоит разгуливать в одиночку!

Его аромат сводил ее с ума. Но сильнее всего сводило с ума желание ощутить настоящий запах его кожи, разгоряченной прикосновениями. Ее прикосновениями…

Для каждой представительницы прекрасного пола один из главных стопоров в завершившихся отношениях – женская гордость. Но однажды наступает момент, когда все теряет значение, будто растворяется в воздухе. И тогда остаются только ОНА и ОН.

Монтегю шагнул к Белке и протянул руку. Она вложила свои пальцы в его без колебаний. Ведь одна ночь на Фримме ничего не значит, но звездная темнота вокруг шепчет о том, что прошлое сгинуло, а будущее туманно, и существуют только «здесь» и «сейчас». Всего лишь миг в вечности под небом этого странного мира, в котором так тесно переплелось прекрасное и уродливое!

Не говоря ни слова, они дошли до ждущего их экипажа. Молчали всю дорогу до виллы Монтегю. Молчали, заходя в дом. Молчали, остановившись в комнате, освещенной лунным светом. Разглядывали друг друга, подмечая то новое, что появилось за прошедшее время. А затем Белка первой потянулась к мужчине, уткнулась носом в его шею, вдыхая запах. Закрыв глаза, она позволила аромату проникнуть в себя, заменить воздух в легких, и глухой стук сердца Монтегю наполнил собой мир.

Изабелла застонала сквозь стиснутые зубы, когда Монти подхватил ее и понес в спальню. Ее пальцы уже шарили под его рубашкой – и когда успела расстегнуть! – ее зубы прикусывали кожу на его груди. Они упали на кровать, задыхаясь от желания избавиться от одежды. И едва Монтегю, как делал всегда, положил ладонь Белке на затылок и выпил ее одним поцелуем, она мгновенно ощутила сладостные судороги внизу живота, а желание прижаться к мужчине кожа к коже стало походить на наркотическую ломку. Когда они, наконец, оказались полностью обнаженными, мучительная, острая страсть окончательно снесла крышу обоим. Монти что-то шептал, но Изабелла не разбирала слов, полностью растворившись в ощущениях. В силе и тепле его ладоней, в болезненных нетерпеливых касаниях его губ, в резких, жадных движениях его бедер. Монтегю не сдерживал себя, в другое время она бы подумала, что у него давно не было женщины, а сейчас ей казалось, что он жарко вбивает в нее некий вселенский смысл, прописывает на ее плоти какой-то секретный код, который будет понятен лишь им двоим. И она раскрывалась для него, тянула к себе, забывшись, кусала за шею и плечи, рыча, как обезумевшая кошка, а разгадка всех тайн мироздания становилась все ближе… ближе… ближе… Монти застонал, запрокинул голову и приподнялся на руках… Чувствуя, как его пульсация подводит ее к порогу неистовства, и не желая сорваться в сладостное забытье и потерять это мгновение, Изабелла с жадностью смотрела на него – на напрягшиеся, рельефные мышцы, на подрагивающий в хриплом рыке кадык, на застывшее лицо, лицо человека, принимающего наслаждение как муку. А затем внутри нее взорвалась сверхновая, и ее скрутило оргазмом такой силы, что она едва не задохнулась. Она и задохнулась бы, если бы не поцелуй Монти, вдохнувший в нее новую жизнь…

Ночная страсть прошла как гроза с ураганом, оставив за собой сонную тишину предрассветного времени. Вместо сломанных деревьев валялись вокруг кровати сброшенные подушки, предметы одежды…

Изабелла проснулась, словно от толчка, и села, оглядываясь. Планида Спасителя, как она здесь оказалась? Для чего?

В воздухе, несмотря на открытое окно, витал густой запах секса, и она резко обернулась, чтобы посмотреть на лежащего за ее спиной обнаженного мужчину. Он был смуглым, жилистым, спал, раскинув длинные руки и ноги, мускулистая грудь, поросшая темным волосом, мерно вздымалась во сне…

Гнев мгновенно вскипел в душе. Пробуждение окатило Белку холодной водой и свалило у ног кучу знаков вопроса. Вернулось все, что ночью казалось неважным, включая пресловутую женскую гордость, а этот дрыхнет, как ни в чем не бывало!

Изабелла встала, разыскала брюки с пристегнутым к поясу пеналом, набрала в трансире срочный вызов экипажа и принялась быстро одеваться.

У Демпси Монтегю не бывает сомнений. Он откроет глаза, переступит через нее, как через грязную футболку на полу, и, как тогда, пойдет по жизни дальше, не споткнувшись ни об единый знак вопроса!

И все-таки она не выдержала – обернулась на пороге. Монти спал, как человек, которому впервые за долгое время не снились кошмары.

Закусив губу до крови, Белка покинула дом, убеждая себя в том, что, переспав с Монтегю, она избавилась от наваждения. Желаешь запретный плод – вкуси и успокойся!

Пока она ехала обратно, в голове не было ни единой мысли. Гнев постепенно затих, мелькнула грусть, ожила в сердце привычная боль. Землянин был прав, покидая звено одновременно с тем, как бросить ее. Она не смогла бы находиться рядом, понимая, что все кончено. Это Дэль сумела остаться ему другом после их расставания. Но фриммка была другой: общительной, с легким характером, стремилась получить от жизни как можно больше, не зацикливаясь на философских вопросах. Она умела отнестись к проблеме так, словно ее не существовало. Вот Белка так не могла. Принимая решение, не сворачивала с пути, привязавшись к Монти, – решила, что это на веки вечные. Нет, не зря девчонка с Кальмерана не любила такие слова: как дом, навсегда, любовь.

Командор сидел в гостиной, развернув над трансиром виртуальный экран. Когда Изабелла вошла и остановилась, опершись плечом о дверной косяк, он скрыл экран и заметил:

– Я беспокоился ровно до тех пор, пока не проследил твой маршрут. Мне пришлось это сделать, прости. Полагаю, ты не хотела бы, чтобы кто-то узнал!

Изабелла смотрела на него, и боль, змеей свернувшаяся в сердце, потихоньку отпускала. Джей. Такой же, как всегда: внимательный, заботливый, умный. Когда мир будет рушиться, именно он поддержит небесный свод, не дав ему упасть на землю.

– Наши дрыхнут? – спросила она. – Кофе будешь?

– Откуда на Фримме кофе? – удивился фон Рок и поднялся.

Изабелла ненадолго скрылась в своей комнате и вернулась с баночкой черного порошка.

– У меня с собой. Нужно заварить кипятком. Справишься? Мне надо в душ и переодеться.

Взгляд синих глаз тайшельца извлек все мысли из ее головы, подверг классификации и анализу и вернул обратно. Анждей улыбнулся, будто не было этой ночи.

– Справлюсь, иди!

Дольше всех будили Рианона. У каких уж родственников он проводил время, сказать было сложно, но на фриммца подействовала только ваза с холодной водой, которую Виллерфоллер вылил ему на голову.

– Фарамиэль! – воскликнул ТаТерон, продирая глаза. – Уоллер, что ты творишь!

– Насилие и беззаконие! – усмехнулся тот. – Вставай, соня, ибо мы жаждем новых впечатлений!

В последующие часы они посетили еще несколько мест, связанных с именем Роуза, в том числе, дом-музей, в котором все осталось, как и при жизни художника. В мастерской, где он рисовал свою последнюю картину – «Чернильную вечность лагуны Дорана», не было мебели, лишь на треножнике стояла репродукция, да висели на стенах карандашные наброски. Сотни, тысячи набросков, и только в некоторых из них угадывались образы с картины. Замерев у разделительного барьера – в комнате поддерживался специальный микроклимат, поэтому вход в нее прикрывал прозрачный щит, – Изабелла рассматривала рисунки со все возрастающим изумлением. Наймис Роуз, несомненно, был гениален, но в его работах проглядывало скорее неординарное отношение к отображению времени и пространства, к композиции и перспективе, чем безумие. Эти же наброски казались результатом работы воспаленного разума. Не прошло и нескольких минут, как кальмеранку замутило от их изобилия, однако и закрывая глаза, она продолжала видеть линии, окружности и прямые, больше напоминавшие лабиринт. Она поспешила спуститься на первый этаж, и тут в пенале дрогнул трансир. На экране цвело совершенное лицо герцогини фон Рок. Изабелла и до сих пор, видя Франсуазу, каждый раз едва сдерживала восхищенный вздох.

– Как гуляется, дорогая? – поздоровавшись, поинтересовалась герцогиня. – Говорят, Фримм – мир для тех, кто влюблен!

– Боюсь, Ваша Светлость, мне это не грозит, – рассмеялась Изабелла, – даже в том чудесном месте, в котором мы оказались.

– И какие от него впечатления? – уточнила Франсуаза.

– Двоякие, – честно ответила Белка. – С одной стороны, все, на что падает мой взор, доставляет эстетическое наслаждение. С другой – грань, разделяющая фриммские расы, маячит постоянным фоном для сознания. И это неприятное ощущение.

– Фримм радужен лишь внешне… – коротко заметила герцогиня, показывая, что тема ей не безызвестна. – Когда вы вернетесь?

– Завтра утром, – Изабелла проницательно посмотрела на нее. – Надо встретиться?

– Ты моя умница, – лукаво улыбнулась Франсуаза, – есть информация, которая тебя заинтересует.

– Вы нашли его? – воскликнула Изабелла. – Нашли…

Герцогиня приложила палец к губам.

– Тш-ш-ш! Завтра поговорим. Поцелуй за меня моего мальчика!

– Вашего бедного, перспективного мальчика? Конечно!

Обе понимающе улыбнулись друг другу.

«Когда свадьба? Почему меня не пригласили? – раздался в сознании голос Виллерфоллера. – Я, между прочим, никогда не был на традиционной тайшельской свадьбе!»

«Отвали, Уолли! – беззлобно ответила Изабелла, сворачивая трансир. – Может быть, тебе на роду написано не увидеть ни одной традиционной тайшельской свадьбы!»

«Командор, ты же не разочаруешь меня, а?»

«Виллерфоллер, ты – трепло, знаешь об этом?»

Они оба спускаясь по лестнице из мастерской Роуза, улыбаясь, как коты, наевшиеся сметаны. Фон Рок подставил щеку для переданного матерью поцелуя.

Поцеловав его, Изабелла неожиданно зевнула, да так сладко, что Уолли тоже не сдержал зевка.

– Хочешь спать? – понимающе спросил Джей.

– Да! – скривилась Изабелла.

Спать, и правда, хотелось после насыщенного событиями вчерашнего дня и практически бессонной ночи.

– Отличная идея, между прочим! – проворчал тайерхог. – Предлагаю вернуться в отель и подремать до ужина, а потом погулять по вечернему городу, раз вчера не получилось! Риан обещал показать нам каких-то ночных птичек, которые светятся изнутри.

– По-фриммски они называются кибрикоэлис фарамиэль – или божьи искры, – пояснил подошедший ТаТерон. – Летают стайками, охотятся на ночных мошек, привлеченных их светом. Зрелище незабываемое!

«А почему я вчера их не видела?» – чуть было не спросила Изабелла, но вовремя прикусила язык. Наверное, оказалась не в том месте и не в то время. Не «наверное». Точно!

– Давайте вернемся, – согласился Рианон, – я тоже чувствую себя уставшим!

Уоллер, Джей и Изабелла переглянулись. Процесс регенерации тканей, испытанный фриммцем, потребовал бы усилий от любого организма. Усилий, которые прекрасно компенсировал сон.

– Решено, возвращаемся в отель, – кивнул командор и двинулся к выходу из дома-музея.

В номере педантичный фон Рок отправился в ванную – мыть руки после прогулки, а Изабелла вновь остановилась у окна, разглядывая то место на набережной, где ночью встретилась с Монти. И что на нее нашло? Ведь ясно же, между ними все кончено, и только прошлое тянет их друг к другу.

Из своей спальни выскочил злой как демон Виллерфоллер, потрясая ноутбуком.

– Что случилось? – изумился присевший на диван со стаканом прохладительного напитка ТаТерон.

– Статья о Роузе лезет из моих ушей! – прорычал тайерхог. – Пока я не накидаю набросок – не усну!

И он собрался обрушиться рядом с ним на диван с силой торнадо, но вдруг изменился в лице.

Изабелла проследила за его взглядом и почувствовала неприятный холодок, пробежавший по спине.

В дверях, ведущих в коридор, где находилась ванная, стоял Джей, держа в руке осколок полупрозрачного пурпурного стекла.

Риан поспешно поднялся.

– Что это? – Уоллер тут же позабыл про статью.

– Он был спрятан в полотенце. В чистом, аккуратно сложенном, отельном полотенце…

Изабелла быстрым шагом пересекла комнату, отобрала у фон Рока осколок, и посмотрела на побледневшего Виллерфоллера. Оба узнали его – осколок от легендарного кубка Фартума! Кубка, которым награждали лучший курс.

* * *

Они исступленно целовались у стены, и Белка уже прикидывала, куда бы затащить Монти, чтобы успеть побыть вдвоем, собраться на праздничное построение и не опоздать, когда объявят общий сбор. Судя по жадным огонькам в глаза Монтегю, он думал о том же самом.

– Надо идти! – задыхаясь от желания, простонала она, упираясь ему в грудь ладонями и борясь с желанием запустить руки под его рубашку, царапнуть соски, провести пальцами вниз – по его животу под ремень брюк.

Но, Планида Спасителя, они уже столько раз делали это, а выпускной у пятикурсников бывает лишь раз в жизни!

Монтегю с явным трудом оторвался от нее и даже отступил на шаг назад, потому что их тянуло друг к другу как магнитом.

– Белк, больше никаких поцелуев до бала! Кстати, не забудь, что ты приглашена мной на ВСЕ танцы!

– Эй, я обещала Джею и Уолли по одному танцу! – притворно возмутилась она. – И, кроме того, вдруг император опять пожелает пригласить меня!

– Император пусть отправляется в преисподнюю, – делая зверское лицо, прорычал Монти, – а друзей я, так и быть, пощажу! Но только за один танец!

Смеясь, Изабелла поспешила в свою комнату.

Дэль, в одном белье, стояла у окна. Так неподвижно, что Белка испугалась.

– Что-то случилось?

Фриммка повела точеными плечами.

– Вселенная прекрасна, подруга! Почему она до сих пор терпит всю ту грязь, что существует в ней?

– У тебя философское настроение накануне выпускного? – изумилась Изабелла и, подойдя, встала рядом.

За окном растекался звездный кисель. Гигантский змей все кусал и кусал себя за хвост, не в силах разорвать круг. Вдалеке, будто перед ветреным рассветом, клубились облака космической пыли, окрашенные в оранжево-пурпурные тона.

– Я была здесь счастлива, – тихо ответила Дэль. – У меня были друзья, а стены Фартума надежно защищали от внешнего мира.

– У тебя есть друзья, – поправила Белка, коснувшись ее плеча. – Эй, мы же не расстаемся навеки? Уже завтра мы будем на ББО, и нас снова ждет… вайв? Кайв? Как говорит Монти?

– Драйв.

– Да, драйв от собственных способностей и участия в спецоперациях, новый неоценимый опыт, возможность выбрать себе профессию в любом из миров, тем более что членам боевых звеньев, отслужившим три и более лет, Уния полностью оплачивает второе образование! Ты уже знаешь, куда поступишь? Я так и не придумала…

– Я бы хотела создавать красивые вещи… – грустная улыбка мелькнула на лице Дэль, словно солнечный луч уходящего светила, и пропала. Фриммка оттолкнулась от подоконника. – Надо собираться на построение! И делать это быстро! Я первая в ванную!

Не давая друг другу шанса, девушки мгновенно рекурсировали, но немного не рассчитали, и, появившись в ванной комнате, столкнулись лбами. Дэль, хохоча и потирая место ушиба, вытолкала более мелкую подругу за дверь.

Слушая шум льющейся воды и поглаживая слетевшего с карниза на колено дракончика, с которым вскоре предстояло расстаться навсегда, Изабелла думала о том, что понимает тревогу фриммки. Этот жизненный этап был непростым и часто казался бесконечным. Но он завершился. Впереди снова неизвестность, даже если жизнь кажется ровным полотном, расстеленным до горизонта. Несмотря на чудовищные учебные перегрузки, несмотря на противостояние с братьями Карвинами или фон Морисом, – Белка улыбнулась, таким пустым сейчас все это было! – несмотря на так и не разгаданные секреты Фартума, университет стал им настоящим домом на эти десять лет. Домом, в котором они мечтали, смеялись, плакали, ненавидели и любили.

И уже завтра они покинут его.

Шум воды умолк.

– Давай бегом! – поторопила фриммка, появляясь на пороге и расчесывая белокурые волосы. – А то опоздаем!

Праздничное построение было объявлено.

Провожая глазами лидера, который скрылся в массе других драконов, поднявшихся в воздух и полетевших в сторону площади, Белка гадала, увидит ли она его снова хотя бы раз!

Кураторы курсов слаженно вывели своих подопечных на плац. Выпускники по традиции выстроились отдельно. Пятикурсники-кураторы подошли позже, чтобы занять свои места в их шеренге. Среди них были фон Рок и Виллерфоллер.

Драконы медленно кружили под потолком, преподаватели толпились за спиной ректора и негромко переговаривались. Фон Тарс, по традиции с кубком в руках, шагнул вперед и улыбнулся:

– Итак, десять лет… Десять лет вы провели в эпицентре звездного океана, в тайном месте и в средоточии бесконечности, которую гражданские лица называют Фартумом. Десять лет кажутся таким большим и одновременно небольшим сроком… Смотря с чем сравнивать! Для вашей жизни – это, несомненно, важная ее часть, новый опыт, друзья, необычные возможности! Для бесконечности, в которой плывет корабль с названием Фартум – малая толика смысла его существования. Однако Фартум не может без вас, а вы уже не сможете без воспоминаний о нем! Вас ждет…

Однако окончания фразы никому не суждено было услышать. Фон Тарс застыл, к чему-то прислушиваясь, и… выронил кубок.

Миг растянулся в ту самую бесконечность, о которой ректор только что говорил. Затаив дыхание и ощущая приближающуюся беду, преподаватели и студенты следили, как кубок, заваливаясь на бок, летит вниз. Как падает на пол, подскакивает, ударяется повторно и разбивается, разбрызгивая осколки, которые кажутся кровавым пунктиром…

Голос фон Тарса не потерял в зычности, но звучал так глухо, что смысл его слов не сразу дошел до слушателей. А когда дошел, по залу прокатился ропот, полный гнева и горечи.