Текст книги "Разыскания к изначальной Руси. А почему не обязательно так"

Где-то ходим, что-то ищем

Просматривая карты распределения находок археологического материала от антропологической до письменно – исторической эпохи на Восточно – Европейской равнине, умозрительно увязывая его в последовательную целеполагаемую временную цепь, что, разумеется, и не вполне достоверно, и отчасти даже опасно, если преждевременно выносится на всеобщее обозрение; но и столь же естественно: есть географические пункты, которые всегда и при любых условиях привлекают внимание людского взгляда, будь то Гибралтарская Скала, Коринфский Перешеек или Самарская Лука, образуя систему настораживающих ориентиров – нельзя не заметить, что археологические памятники этого региона-субконтинента как бы тяготеют к двум географическим провинциям.

Одной, жмущейся к Урало – Каспийскому средостению, образуя как бы остров, оформленный Яиком, Обью, Чусовой, Камо-Волгой с центральной позицией нагорья Южного Урала; там, где расцветало и гасло во 2 тыс. д.н. э. Синташтинско-Турбинское переплетение мощных культурно – цивилизационных процессов и потоков, выносивших на поверхность итоговый индоевропейский субстрат; процессов, подоснову которых всё еще вылавливают из мутноватой воды «миграций» и «мутаций», и только открытие феномена «Страны городов» как-то начинает наклонять и к собственно автохтонным реалиям – пока только в качестве условий для расцвета или прозябания чужих занесённых цветов.

Другая, более западная, увязанная с междуречьем Дона и Днепра в крайне сложном соотношении с Крымским феноменом, от прямого включения последнего в систему, когда в 40—20 тыс. д.н.э. по резкому понижению уровня планетарных вод (на 120 метров ниже современного) он был слит с материком в одно целое, а субконтинентальный сток вод со Среднерусской возвышенности проходил через Дон в Азово-Черноморский бассейн, минуя Каспий в отсутствие Верхней Волги – и до полной изоляции периода Острова Крыма, когда мировая трансгрессия морей и океанов с пиком в 14—10 тыс. д.н.э. подбросила планку уровня мировых вод на 50 метров над современным, т.е. на 170 метров над исходным. Более чем естественно предполагать, что этой сложной динамикой задавался тот контур региона замечательной последовательности археологических культур, которые с некоторыми подвижками в меридиональном направлении развиваются в данном регионе с 50 по 14 тыс. д.н.э., от знаменитых Костёнок до Сунгири, Зарайской, Россетинской и проч.; очень выразительно увязанных в хронологической последовательности смены антропологических физиономий: крымские контактные сапиенты-неандертальцы Староселья и Белой Скалы, негроидные койсано-австролоиды Костёнок—14, сложно комплексные европеоидно-монголоидные америнды Сунгири; классические кроманьонцы с 40 тыс. д.н.э. прошивающие этот регион и соседствуя со всеми.

Очень интересным выглядит воздействие динамики климатологических процессов на условия существования и как следствие, преобразование региональных социумов. Ледниковый вал, обрушившийся на Западную Евразию в 26—20 тыс. д.н.э., обращал всё пространство от Карпат до Зауралья (и далее) и от Волынского Кряжа и Среднерусской возвышенности до вымерзающего Каспийско – Черноморского бассейна в единое целое, снимая ограничения водных преград, из которых наиболее выразительным представляется в настоящее время древний Каспийско – Черноморский пролив, ныне реликтом сохраняющийся в системе стоков Маныч-Гудило на два моря… Но в то же время, обращая горные системы Карпат и Кавказа в почти непреодолимые (и уж воистину непривлекательные для каких-либо перемещений, кроме допотопного экстрим-туризма мохнатых бездельников) каменно – ледяные валы, обращал эти пространства в замкнутый котёл, открытый на Среднюю Азию и Алтай. Отрезанные от Центрально – Европейских влияний Карпатами, и от Передне – Азиатских Кавказом, социумы этого региона вынуждены были развиваться на основе автохтонных традиций; влияние Средней Азии и Сибирско – Алтайского регионов представляется второстепенным: климатический фактор скорее выталкивал население из холодного мешка, нежели втягивал туда сторонних мигрантов.

Начавшееся с 20 тыс. д.н.э. таяние Скандинаво – Европейского ледникового щита, снимавшего Карпато – Кавказские ограничения, сильнейшим образом деформировали и фрагментировали природо – социальную общность региона, открывшегося Центральной Европе и Балканам на западе и отчасти через Кавказ Передней Азии, но изолировавшегося от Крыма, превратившегося в остров. Следует отметить, Европейские и Сибиро – Среднеазиатские влияния были определяющими – значение Кавказо – Азиатских связей всегда второстепенным, а в миграционно антропологическом и этнографическом плане ничтожными: в частности, в 20—10 тыс. д.н.э. им решительно препятствовала всемирная трансгрессия морей и океанов, в Центральной Евразии сказывавшаяся до 6—5 тыс. д.н.э., когда всё пространство от Карпат до Арала перехватывало гипотетическое единое Сарматское море, существовавшее до прорыва в Средиземное на рубеже 6—5 тысячелетий, повлёкшего разделение единого бассейна на систему Чёрного, Азовского, Каспийского и Аральского морей… В целом Кавказ всегда был местом, куда забегали и прятались, а не местом, из которого выходили и расселялись.

Возникает естественное предположение, что в целом развитие региона характеризуется достаточной связностью в моменты обострения ледниковой угрозы, когда в целом он представлял некоторое единство треугольника, основанием которому служили линия Волынский кряж – Полярный Урал на северо – западе; некое зыбкое образование на северо – востоке, оформленное сдвинувшимся с запада населением, и северный участок границы которого очень точно совпадал с границей продвижения Таймырского ледяного щита, а южнее с некоторым нарушением в восточную сторону ему следовал; южная граница вполне отчётливо задавалась линией Черноморское побережье – Крым – Кавказ – северная оконечность Каспийского моря, смыкаясь с восточной линией в районе Арала. Вот одно наблюдение часто цитируемого археолога % Николаева: палеолитические памятники Северного Урала имеют выраженный «европейский облик», а такие же Среднего Урала тяготеют к «азиатскому материалу». Между тем вполне усматривается и сугубо региональный фактор: фронт европейского ледяного щита надвигался не с севера, а с северо – запада, т.е. оформляя противостоящую ему общую культурно – историческую формацию на диагонали Смоленско-Московская возвышенность – Верхне-Камская возвышенность – Полярный Урал, которую Николаев привязывает к «костёнковской традиции». То, что находилось за её спиной, и создавало «азиатское своеобразие» от Чусовой, Камы, Камско-Донского междуречья (Волга в отсутствии перекрытого Ледниковым Щитом Верневолжья не существовала – Волга от Казани до Астрахани это древняя Кама) на восток и юго-восток к Алтаю и Средней Азии – естественной границей в среднеазиатском направлении просматривается Тургайский мелкосопочник. Т.о. отмеченный О.Н.Бадером культурно-исторический шов в археологическом материале, линию которого он привязал к Волге и заявил как «культурно-цивилизационное» средостение Европы и Азии, что через его учеников С.Н.Астахова. В.Ф.Геннинга, В.А.Оборина утвердилась в качестве безусловной ориентации – представляется приемлемым характеризовать как «культурно-хозяйственное» или «природно-обусловленное» для всего ледникового периода эпохи верхнего палеолита.

Впрочем, вышесказанное это только частное отточие к объективному наблюдению непосредственных исследователей полевого материала: некий «шов» естественно возникал в моменты интерстадиалов, когда отступление ледников открывало «карпатскую калитку» Балкано – Европейским миграциям и влияниям, но в целом само направление этих подвижек и пути окончательного схода ледников с Русской равнины Юго-Восток “ – «Северо-Запад устойчиво задавали преимущество именно для восточных и юго-восточных вхождений на открывающиеся земли. Представляется, что действительно «цивилизационный шов» возникал значительно западнее, там, где Донецко – Днепровская археологическая провинция встречалась с собственно центрально-европейскими, чёткий ареал которых выделяется линией Карпат, а материал постледникового Прикарпатья 10—4 тыс. д.н.э. имеет прямую увязку с Балкано-Дунайской ситуацией, ко 2 тыс. д.н.э. продвинувшись на всё днепровское Правобережье. Именно здесь, между Карпатами и Днепром, пролегал настоящий «цивилизационный шов», который в целом следовало бы назвать не Европейскимв культово-цивилизационном смысле, а Балкано – Ближневосточным по географическим характеристикам его исходных будирующих центров.

Т.е в целом налицо и для этого региона центральной Евразии просматривается коллизия внутрирегиональной ситуации взаимодействия Крыма, Северного Причерноморья, Среднерусского Центра и (по археологическим материалам Бадера – Николаева) по широкой дуге на северо-восток до Полярного Урала. Оценивая уже с этой позиции весь археологический фонд этого региона можно наконец констатировать то, что нельзя не заметить: его выразительное расхождение с более западным европейским материалом – только истерические потуги привязать ВСЮ ВЕЛИКОРУССКУЮ ИСТОРИЮ К «ЕВРОПЕ», понимаемой как «Западная Европа», застилало и застилает глаза отечественным мэтрам на эту в общем-то наглядную картину…

В то же время, будучи выразительно изолированным на западе и северо-западе фронтом Ледника-Карпат (последние по ландшафтной высотности скорее всего образовывали его заледенело – каменное продолжение), он всегда был открыт в восточном направлении, т.е. влияниям оттуда – при этом в ледниковые эпохи, когда вымораживаемая вода открывала огромные просторы шельфового дна, обращая в частности Азовское море в равнину, даже более, чем в интерстадиальные потепления; например, открывая возможность контактов с Закавказьем в обход Главного Кавказского хребта, т.е. напрямую и с Передней Азией… Это в немалой степени обусловило антропогенную ситуацию и развитие этого региона:

1.Выразительное сходство верхнего палеолита Крыма с таким же на Афразийском Мосту: в сущности Староселье и Белая Скала это дословный дериват ближневосточной ситуции Схул – Табун – Кармель, та же взаимная метисизация Homo Sapiens – Homo Premigenius;

2. Очевидная привязка антропогенно-культурных движений к меридиональной линии Дона, выводящего на Смоленско-Московскую возвышенность, а далее в протяжку вдоль ледникового фронта на Северо – Восток, обходя Верхнекамскую возвышенность С СЕВЕРА, ИЛИ ПРЕИМУЩЕСТВЕННО С СЕВЕРА, и достигнув Полярного Урала к 30 тыс. д.н.э., где пришельцами были окончательно ассимилированы самые северные неандертальцы Европы со стоянок Бызовая и Медвежий Лог… Ученик В. А. Оборина Николаев обосновывает археологическим материалом «костёнковско – стрелицкие» корни верхнего палеолита Полярного Урала, и отвергает наличие таковых у насельников Среднего Урала. К сожалению, датировка памятников весьма относительна; и совершенно отсутствует генная экспертиза антропологического материала. В рамках допустимой зыбкости гипотезирования я бы связал первых сапиентов Полярного Урала с носителями позднее реализовавшейся Сунгирской археологической культуры 26—20 тыс. д.н.э., превосходно приспособившейся к существованию у края ледникового щита – т. е. связал бы их с т.н. «солютрейским типом» сапиентов Западной Европы, имевших совокупные признаки «европеоидов и монголоидов эскимосского типа», которых одно время пророчили в предки американских индейцев, или «солютрейскими америндами» … Естественно предполагать, что предки сунгирцев, сталкиваясь с ледниковым щитом, который в 30 тыс. д.н.э. находился значительно севернее, отворачивали в своём движении на северо-восток, так же как при возобновившемся наступлении ледника к 26 тыс. д.н.э. их потомки отходили на юг и юго-запад… Но вот что озадачивает, при надвижении ледника с северо-запада наиболее естественным и разумным был бы уход от него на юго-восток и восток, тем более, что открытая долина Камы создаёт наилучшие условия для такого отхода – налицо обратное: юг и юго-запад…

– Что-то держит?

– Так как «природа изощрённа, но не злонамеренна», то это скорее КТО – ТО… Что, кстати, и подтверждается и инаковостью археологического материала Прикамья и Среднего Урала «костёнковско-стрелицкому» инструментарию его северных и западных соседей…

…И как тут не обратить внимание, что при выдвижении к Ледовитому океану более соответствующая природным условиям «монголоидность эскимосского типа» должна была необходимо усиливаться, обратившись по итогу в «эскимосскость» без всяких условностей, где – то в районе разрыва надвигавшихся с северо-запада и северо-востока скандинавского и таймырского ледников, полагая западную границу Полярным Уралом, а восточную… – Мне рисуется Таймыр ориентировочно 14—10 тыс. д.н.э.. Впрочем, как и любой пункт русского Заполярья от Урала на восток: известно, что эскимосы прибыли в свои современные районы обитания в Евразии и Северной Америке с запада, продвигаясь вдоль побережья Ледовитого океана; появляются в районе Берингова пролива в 1 тыс. д.н.э. и достигают Гренландии к 1500 году, став свидетелями вымирания последних поселении европеоидов-викингов… Это единственная малая раса, которая полностью адаптировалась к жизни за Полярным кругом – вполне естественно искать её непосредственного предка в «сунгирских америндах», столь близких к ним по своему антропологическому типу и образу жизни.

Впрочем, исходный тип предъявляет такое богатство возможностей, что его можно увязать и с современными лапоноидами, и с финно-угорскими носителями идеи Курносой Европы – переступая вопли Хельсинских Идиотов, тем не менее следует обратить внимание на гнёзда финно-угорской гидронимии в Центральной Европе (Сава, Влтава, Драва, Морава, Сучава, Ондава,…М-да, Сава, Сава – а не стоит ли обратить внимание на такой Польский Топоним ВАРШАВА в форме ВарСАВА?); а также на то, что куда как более мощный куст ФИННО – УГОРСКИЙ НАРОДЦЕВ, привязанный именно к современному Русскому Северу, полагает происки ИМЕННО ЗДЕСЬ прародины этих народов, кроме языковой общности сохраняющих и в настоящее время истираемые следы древней малой расы. Это куда естественней, нежели строить умозрительно-головоломные, основанные на филологических ЛЯПАХ, теории метесизации монголоидов европеоидами ГДЕ-ТО ЗА УРАЛОМ, отчего народилась ФИННО-УГОРСКАЯ ЯЗЫКОВАЯ СЕМЬЯ… А дальше и потополи: поумнее на Дунай – простофили в Ханты-Мансийский и Коми-Пермяцкий Национальные Округа.

На этом материале уже можно сделать объективные выводы:

2.1. Некое антропоморфное препятствие отворачивало распостранение Крымско – Костенковской культурно-антропологической провинции с Восточного на Северное и Северо-Восточное направление;

2.2. Антропологический тип, возникавший в этом социально – биологическом процессе, решительно расходится с тем, что трактуется как классическая «Белая Европеоидная Раса» – это или ступень к ней, или параллельный процесс…

Следует сделать частное замечание: разбрасываемые по изданиям СОВЕРШЕННО БЕЗДУМНО определения и эпитеты «монголоидность», «монголоидный» к явлениям такой древности НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ НИКАКОЙ РЕАЛЬНОСТИ: классические монголоиды появляются очень и очень поздно, в самой Монголии они явились пришельцами с востока, из-за Хингана только в 11 веке – самый знаменитый деятель, привязанный к ним традицией, Темучин – Чингисхан был 2-метроворостый, рыжеволосый, голубоглазый динлин – европеоид в описаниях современных ему китайских хроник. Ухватившись за «восточное происхождение» монгол, и полностью игнорируя антропологию, японские авторы давно муссируют версию, что Чингисхан это не кто иной, как знаменитый японский воитель Еритомо Минамото, таинственно исчезнувший в 12 веке, а монголы это… В целом трактовку вопроса, кто от кого произошёл: монгол от эскимоса или эскимос от монгола и какая в том роль присутственной европеоидной повивальной бабки предоставим антрапологам, коли они разбрасываются такими определениями «европеоид с наличием признаков монголоидности эскимосского типа» … В историческом плане массовое «омонголивание» Центральной Азии произошло вследствии включения её в водоворот Великоханьского населения, как через наложничество пленниц, так и через прямые завоевания в ту или другую сторону (на моей памяти их было 6); и особенно 300-летнее пребывание в составе империи маньчжур (китайской Цин), т.е. надо скорее говорить об «оКитаивании»…

…И тут возникает острое желание совершить кульбит с переворотом: антропологическое разнообразие населения Русской равнины, шокировавшее специалистов по краниологии и этнографии 19 века (сразу вспоминается классика П. С. Ефименко), я связал, с некоторой степенью достоверности, со сложным характером антропологии «сунгирских америнд» т.е.: обосновал ими и встречающихся по настоящее время «почти-койсан» среди населения Тамбовщины (свидетельство моего просветителя в этнографии Ю. А. Полякова),финно-угорских европеоидов и «почти-европеоидов» от Оки до Печёры, монголоидных ненцев и лапландцев от Колы до Карских Ворот… А если спроектировать состояние современности на прошлое – но для соседнего района, от Волги до Оби – Иртыша, полагая некоторым индикатором уже отчасти развернувшуюся археологию Урала, в отношении его южной части начинающая обретать и некоторую самоуверенность?

Вот что путает все карты «современных этнологов»: русские, вступившие в зону Приуралья в 16-м веке, а в Зауралье в конце 16-го—17 —м встретили там почти исключительно носителей тюркских и финно – угорских языков (по нынешне – научному «алтайской языковой семьи»), для которых в целом присуща в той или иной мере антропологическая «монголоидность», но данные генетического исследования коренного населения уральской зоны взламывают всякие рамки: со 2 тыс. д.н.э. (глубина исследований генофонда к настоящему времени) в районе непрерывно прослеживается присутствие «чисто европейских» европеоидных линий R1A (по кухонному « эраны») и R1B (т.н. «эрбены»), сейчас господствующие в Северной Евразии от Ирландии до Чукотки, от Таймыра до Персидского залива. И если первых ещё можно как-то прикрыть от публичного скандала ссылками на «великорусскую экспансию 17—20 веков», то «эрбенская» составляющая, характерная для западноевропейских индоевропейцев, ими самолично полагаемыми «Европейцами 1-го сорта», но представленная в некоторых буераках Башкортостана у 87% населения, совершенно зашкаливает, превосходя этот показатель у гойделов Ирландии и хайлендеров Шотландии. И уже, увязывая факт появления «классических индоевропейцев» на западе континента во 2-тыс. д.н.э. с присутствием обеих их главных генетических ветвей в районе Среднего и Южного Урала к этому времени, ряд английских генетиков выводит кельтское население Британских островов от прекращения функционирования Стоунхенджа до подвигов короля Артура (1800 г. д.н.э. – 600 г.) из Уфы и Сангилея. При установленой «чисто европейской» I-хромосоме автохтонов западной Европы 7—3 тыс. д.н.э. (сейчас представлена у 10 —25% населения разных регионов Западной Евразии) никого ближе из Rеволюционеров – Rазбойников как бы и не наблюдается… И как же не замкнуть это построение ещё с одним фактом: гаплогруппа R1A установлена у насельников стоянки Мальта в Прибайкалье, датируемой 26 тыс. д.н.э. – насколько естественней отнести к этой же эпохе и «эранов» Среднего и Южного Урала, тем более, что наличие в этом районе и «эрбенов» как-то более выдвигает его на роль «порождающего котла».

И уже естественнО ВЫРАСТАЕТ вопрос: А НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЗОНА УРАЛА, (понимаемого в широком смысле, вместе с тяготеющими или привязанными к нему географическими реалиями) ПРАРОДИНОЙ ТОЙ МАЛОЙ ЕВРОПЕОИДНОЙ ПОДРАСЫ, ЧТО В КУЛЬТУРНОМ ОБЛИЧИИ ИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ СТАНЕТ ГОСПОДСТВУЮЩЕЙ В СЕВЕРНОЙ ЕВРАЗИИ К 1-ТЫС. Д.Н.Э.???…

Восточная культурно – антропологическая провинция, первоначально выделяемая настолько условно, насколько условна инаковость концентрирующегося в ней археологического материала, внешне оформляется как некое подобие острова, ограниченного на западе древней «Камо – Волгой», называемой так по отсутствии того притока, который мы сейчас называем «Волгой до Казани»; а севере Камой с Чусовой; на востоке Обью с Иртышом; на юге Каспийским морем и… А вот тут интересно: во всех современных теориях изменения климата утверждается возникновение Ледниковых периодов каждые 150 тыс. лет, и, как следствие, указывается блокада стока рек в Мировой океан – для Северной Евразии в Ледовитый – , и в развитие подтопление Западно-Сибирской низменности и прорыв поднявшихся вод через Тургайские ворота в Среднюю Азию с оформлением замыкающей водной системы: Новый (Южный) Иртыш – Аральское море – Арало-Каспийский пролив. Учитывая подъём уровня Каспийского моря на 50 метров выше современного высказывается предположение о существовании единой водной системы, связывающей Аральское, Каспийское, Чёрное море, условно называемой «Сарматским морем», простиравшимся на запад (в одном из читанных мной полуфантастических вариантов) по современной долине Дуная до Венгерской «пусты» и Балатона…

Вместе с питаемыми ледниками Памира древней Аму-Дарьёй, по высохшему руслу Узбоя впадавшей в Каспийское море; и древней Великой Среднеазиатской рекой (название на языках когда-то населявших её народов не сохранилось), следовавшей от Памира прямо на запад к Каспию по трассе ныне высыхающего Кара-Кумского канала —обращающий Среднюю Азию, т.е. пространства между Казахским мелкосопочником и линией Гиндукуш – Копет-Даг, Каспийским морем и Алтаем – Тибетом – Памиром в земной рай, на цепенеющих остатках которого в 6—5 тыс. д.н.э. расцветали обречённые ранне-земледельческие культуры Анау-тепе, Намазга-тепе, Джейтун, Кара-тепе и проч., оформлявшие протоцивилизации агрогородов одновременно с классическими центрами Ближнего Востока (Гуюк-тепе, Иерихон), и на тысячелетие ранее Месопотамии, долин Нила, Инда, Дуная… Эта ситуация «земного рая» охватывала как период последнего наступления ледников (26—20 тыс. д.н.э.), так и период таяния ледникового щита в Северном полушарии (20—10 тыс. д.н.э.) и захватывает период 10—5 тыс. д.н.э., когда нарастающее высыхание климата вызвало процесс образования планетарного пояса великих пустынь в субтропических широтах, постепенно с некоторым отставанием распространившийся и на Среднюю Азию.

…Право, как тут не задержаться: вот не могу я никак увязать «священную гору Меру» санскритских «Вед», где люди жили вместе с богами, с проектируемыми под неё Северными Увалами, Горушками в Зауралье, и даже Алтайской Белухой – и как привлекательно выглядит на этом фоне Памир – Крыша мира, от которого ИСХОДЯТ Тянь-Шань, Гиндукуш, Каракорум, Куньлунь и, между прочим, Гималаи. И может стоит обратить внимание на скифского бога ПАПАЯ, русско-индоевропейского ПАПУ, а МИР он и есть мир: и как тёпло-душевный социум русской деревни, и как нечто ОБЛО, ОЗОРНО, ОГРОМНО, СТОЗЕВНО И ЛАЯЙ…

Начало оформления «Среднеазиатского рая» соотносят с 22—20 тыс. д.н.э. – возникновение Аральского моря; расцвет к 15—12 тыс. д.н.э., когда т.н. «раннехвалынская трансгрессия» Каспийского моря сомкнула Чёрное и Аральское море в единую систему, распространяясь на север вплоть до Самарской Луки, а на северо-восток до южного Урала в районе Губерлинских гор и Мугоджар.

В целом вплоть до 5 тыс. д.н.э. регион Средней Азии был весьма привлекательным для вселения как с юга, где в 10—5 тыс. д.н.э. разворачивалась драма оформления субтропического пояса великих пустынь от Сахары до Гоби, так и с севера, в моменты ледниковых трансгрессий или субконтинентальных похолоданий, терзающих Северную Евразию едва ли не в каждое тысячелетие – но эта же привлекательность создавала и антропогенную наполненность, которая, по достижению некоторой избыточной величины, создавала как бы и пробку, скорее перекрывая регион от хаоса множественных миграций, значение которых итак весьма преувеличено – в целом это был естественный дрейф, вполне аналогичный тому, что В. Ключевский подметил у великороссов: «внук умирал не в том месте, что дед». Только открытие чисто социального феномена ВОЙНЫ, начало которой усматривают в наскальных петроглифах 8 тыс. д.н. э. Западного Леванта, где впервые появляются выразительные сюжеты изощрённых загонных охот людей на людей – а полное торжество ко 2 тыс. д.н.э., когда шлифованные боевые топоры носителей культуры колоколовидных кубков прошлись по черепам западно-европейских I-шаков от Пиринеев до Вислы и Карпат, где в свою очередь были опрокинуты встречным валом индоевропейских «эрбенов», сняло это препятствие… Расцветал мир эпоса, Свободы-Воли на пространстве вытянутой руки с мечём.

В свете этих прикидок представляется, что в целом Средняя Азия более открыта для миграций в обе стороны в северо-восточном направлении, т.е. к пространствам от Арала до Алтая и далее на восток, хуже на север, к Западно-Сибирской низменности, если она представляла какой-то интерес; и плохо в северо-западном направлении, к Уралу, пресекаемыми в интересующее нас время 26—5 тыс. д.н.э.: от периода сложения ностратической языковой общности до оформления на её основе праиндоевропейского субстрата, соотносимых мной с периодом между 26 тыс. д.н.э. (вселение последней волны австралоидов в Австралию, ещё не имеющих ностратических соответствий), и 13 тыс. д.н.э., (появлением восточно-азиатских переселенцев в Америке, в языках которых уже появляются эти соответствия (если доверять филологической хиромантии)) для ностратической общности, как начального этапа восхождения к индоевропейской языковой семье – и 5 тыс. д.н.э., когда, по данным глоттохронологии, праиндоевропейская языковая система уже существовала и началось выделение из неё малых языковых семей (хетто-лувийской и проч.) … Наступление ледников, вызывавшее регрессии Каспийско-Черноморского бассейнов, скорее выталкивало население из региона, нежели вовлекало миграционные потоки на обнажившиеся новые пространства суши – таяние и отступление ледников отрезало трансгрессией Каспия от продвижения прямо к Уралу и последующему следованию от него в северо – западном направлении к Скандинавии.

Т.о., зона внешних влияний и взаимодействия Циркум-Уральской археологической провинции замыкается в наибольшей степени в восточном направлении и сводится к взаимодействию в блоке Урал – Алтай, причём даже среднеазиатские влияния преимущественно опосредствуются последним. При этом можно отметить некоторую «открытость» Алтая внешнему фактору и в тоже время элементы предрасположенности к автохтонным процессам в рамках Урала, но настолько интенсивных, что они должны были выдавать «на гора» достаточное наполнение, или исходящее давление на внешний периметр к порождению расходящихся мощных миграционных потоков, на северо-западе к 10 тыс. д.н.э. вышедших к Скандинавии…

Обратимся к собственно Циркум – Уральской провинции, уже заявляя её, в некоторой степени, органическим образованием в историческом смысле на основе элементов общности археологического материала. Крайне интересно, что вся ситуация очерченного мной региона – впрочем, раздадим и всем сестрам по серьгам: если бы археологи УрО РАН и краевых университетов (Уральского, 2-х Пермских, Челябинского) более прислушивались к своему «чувству земли», а не к тому, «что положено – что не положено», они давно бы БАРАБАНИЛИ В ОРИГИНАЛЬНОСТЬ УРАЛЬСКОГО МАТЕРИАЛА, а не таскали бы его за ослиные уши ОТ КАВКАЗ (что ещё простительно – ребятам надо чем-то правдоподобным закрыть вывод по ди_серу), ИЛИ ПЕРЕДНЕЙ АЗИИ (бред некоего дина, желающего вписаться в поток «всемирной науки» хотя бы бесхвостой обезьяной) – вся она задаётся именно Уралом, отношением с ним как на запад до Камы-Волги, так и на восток до Оби-Иртыша, но в существенно различном смысле.

Превосходящая часть водобалансной системы Каспия оформлятся стоками с Урала и Приуралья на запад и юг: Кама, Белая, Урал-Яик, Эмба – это всё его гидрографические продолжения, как и пути миграционных потоков, которые в Северной Евразии, и особенно в практике великороссов, были тесно привязаны к речным долинам. В социально-историческом плане очень важно, что Кама в среднем (сейчас нижнее) течении прямо упирается в Средне – Русскую возвышенность, генеральный водораздел и средостение всех рек Восточно-Европейской равнины, стекающих с неё как на юг, в Азово-Черноморский бассейн (Дон, Донец, Днепр), так и на север и северо-запад, к Балтике и Ледовитому океану (Верхневолжье, Волхов-Нева, Западная Двина, Северная Двина с притоками).

Но интересно, что внешне не связанные с Уралом, стекающие с Алтая в Ледовитый океан минуя его Обь-Иртыш в действительности тоже привязаны, включены в его оборот системой своих левобережных притоков, при меньшей длине несущих куда как больший водный баланс (Тура, Таз, Пелым), нежели Алтай (Бия, Катунь, Иртыш); и прямо запряжены в уральскую водосистему совершенно уникальной по своей значимости в объединении Приуралья до Волги и Зауралья до Оби-Иртыша, а через них и до Алтая – – ЧУСОВОЙ, которая единственно течёт из Зауралья через Средний Урал в Приуралье; т.е. замыкает Западно-Сибирский и Восточно-Европейский бассейны в единую систему, но с очень разными задающими социально-географическими посылами.

Система Обь-Иртыш, устремлённая на Северо-Запад как бы вымывает-извлекает человека из Центральной Азии; Чусовая переводит его в Европу; Волго-Камский бассейн разводит по восточной части Русской равнины и поднимает на Средне-Русскую возвышенность, а с неё уже на Балтику, Чёрное море, Ледовитый океан – это как бы постоянно включённый гигантский насос, запускающим механизмом которого являются Средний и Нижний (подчёркиваю собственным топонимом их агрегатную включенность и гидрологическую роль) Урал: характерно, что севернее среднеуральского течения Чусовой Нижней Камы начинается зона Элизиума избежавших истории народцев. Человеку, заброшенному судьбой на Иртыш или Обь ниже истоков легче достигнуть Урала, чем Алтая – да и много разумней следовать ПО ТЕЧЕНИЮ, чем против; и уж тем более куда-то уходить в сторону от задающей наилучшие условия миграции долины реки, в частности на восток, к Байкалу и стоянке Мальта… Знаменитый межконтинентальный марш Сейминско – Турбинского культурного феномена 2 тыс. д.н.э., прочертивший Евразию от Алтая до Финляндии продемонстрировал это В ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ. Кроме прочего проходя по указанной мной линии водных путей и водоразделов: Обь – Чусовая – Кама – Волга – Ока – … – Сейминско-Турбинские бронзы Хельсинкского музея.