Текст книги "Опознание"

Глава 49

Оад Барэль был доволен. Наконец-то в расследовании, которое он вел, все встало на свои места. Ему, конечно, пришлось заручиться санкциями прокуратуры и суда на вмешательство в частную жизнь и влезть по уши в «юридическое дерьмо», как это называет Эли Нахум, но все-таки Барэль получил то, чего хотел: распечатку телефонных разговоров бывшей жены Зива Нево с места работы в день ее исчезновения. Оказалось, что за несколько минут до ухода из офиса она звонила подруге по имени Орит Бергер. Разговор продолжался четыре минуты пятнадцать секунд. Бергер, живущая в Араве, сейчас с семьей за границей, об этом сообщила пограничная служба. Барэль отлично понимал, для чего Мейрав ей звонила.

Теперь он направлялся к югу, чтобы задержать Мейрав для допроса, а если улыбнется удача, то найти и Зива Нево.

Оад ехал с высокой скоростью, наслаждаясь прекрасной погодой и компанией своей коллеги Шири, которую взял с собой в поездку. Он давно положил на нее глаз, и ему казалось, что он ей тоже нравится. День, который так начинается, должен оказаться удачным.

Но через три минуты после того, как он свернул на шоссе к Араве, зазвонил мобильник. Это был доктор Дан Мизрахи из больницы «Ихилов».

– Дана Аронова пришла в себя, – сообщил он безразличным тоном, будто они беседовали о погоде.

– Как, когда? – выкрикнул Барэль взволнованно.

– Два дня назад, – сухо ответил доктор.

– Почему не сообщили об этом раньше? – разозлился Оад.

– Прошу прощения. Это моя ошибка. Отделение переполнено. Очень много работы, – стал оправдываться доктор Мизрахи. – Рекомендую немедленно приехать в больницу, – добавил он и отключил телефон.

Так, и как же теперь быть? Навон потребовал сделать все возможное, чтобы найти Нево, а Барэлю казалось, что Мейрав может знать, где находится ее бывший муж. С другой стороны, допрос Ароновой имеет для расследования решающее значение.

– Выхода нет, надо возвращаться в Тель-Авив, – с улыбкой сказала Шири, и Оад, проклиная доктора Мизрахи, развернул машину и тронулся обратно в Тель-Авив. Если выйдет так, как он рассчитывал, то Аронова опознает Нево и Оад вернется вечером в Араву, чтобы завершить начатое.

* * *

Оад волновался как мальчишка. Настал момент истины. Как он и ожидал, описание Даны Ароновой поразительно совпадало с фотороботом, составленным со слов Ади Регев. Но что еще важнее – оно соответствовало внешности Зива Нево.

Капитан Барэль, как и все остальные, читал странное интервью, которое взял у Эли Нахума Дори Ангели, и, разумеется, был абсолютно не согласен с выводами инспектора. Какого черта он вообще обратился к прессе?! Ничего хорошего из этого не выйдет. Ни для расследования, ни для самого Нахума.

Оад помнил слова Нахума о том, что опознание – как пирог; чтобы все получилось хорошо, надо следовать рецепту. Поскольку это был его первый самостоятельный пирог, Оад решил действовать строго в соответствии с рецептом и провести безупречное опознание. От прокуратуры он получил зеленый свет – если не удастся найти Зива Нево, нет никаких препятствий к тому, чтобы провести опознание по фотографиям. Для видимости (и для протокола) он отправил Асафу Розену, адвокату Нево, короткое сообщение: планируется еще одно опознание, просьба перезвонить; правда, не оставил номер телефона.

Оад просмотрел фотографии, пришпиленные кнопками к пробковой доске и пронумерованные. Все восемь лиц на снимках были одного типа и чем-то походили на Зива Нево.

Оад даже засомневался, а не зашел ли он слишком далеко в своем стремлении следовать рецепту? Выбранные им мужчины слишком уж похожи друг на друга. Но он отогнал эту мысль. Оад несколько раз просил Дану Аронову описать насильника. Это наверняка Нево! Он с трудом преодолел искушение «забыть» фотографию предполагаемого преступника в ее комнате и тем самым намекнуть, кого следует выбрать.

Ну ладно, пора начинать. Техники готовы – будут записывать процедуру. Оад вошел в палату. Ему показалось, что в глазах Даны, ярко голубевших на лице, изуродованном подживающими синяками и отеками, стоят слезы.

Доктор Мизрахи, до сих пор удивлявшийся тому, что девушке удалось вернуться к жизни, стоял у изголовья ее кровати на случай, если опознание насильника окажет на пациентку неблагоприятное воздействие.

Оад объяснил Дане – для протокола, – что сейчас будет происходить, и повернул к ней пробковую доску с фотографиями. «Не опознание, а телевикторина какая-то!» – мелькнуло у него в голове. Он не сводил с девушки глаз, пока она разглядывала снимки, наблюдал так внимательно, что замечал каждое движение ее зрачков. Первая фотография, вторая. Сердце у него замерло, когда ее взгляд равнодушно перешел от номера пятого – это был Нево – к следующему.

Просмотрев все изображения, Дана подняла на него глаза. Все ясно, она в затруднении. У Барэля заныло в животе. Не хватало еще, чтобы опознание не принесло результата. Навон дышит ему в затылок. Если Оад не ущучит Нево, суперинтендант возложит на него всю ответственность за неудачу. Он перестарался – лица предполагаемых преступников слишком похожи.

Аронова продолжала молча смотреть на него.

– Сосредоточься, времени у нас много, никто тебя не торопит. Я понимаю, тебе тяжело вспоминать, – постарался Барэль успокоить Дану.

– Не знаю… – неуверенно произнесла она. – Его здесь нет…

У Барэля затряслись руки. Черт! Очевидно, высшая справедливость действительно существует, и все злоключения с этим расследованием – наказание за свинью, которую он подложил Нахуму.

– Посмотри еще раз, – попросил он и слегка подвинулся, загородив камеру спиной.

Дана во второй раз принялась всматриваться в фотоснимки. Оад провел пальцем по изображению Зива Нево, чуть задержавшись на нем. Девушка взглянула на Оада, и он ответил ей многозначительным взглядом. «Это он, он! Укажи на него! – умолял он про себя. – Пожалуйста, пожалуйста! От этого зависит моя карьера!», – просили его глаза.

– Извините, – тихонько сказала она и отвернулась.

Оад глубоко вздохнул. «Никогда ничего не считай само собой разумеющимся, всегда готовь план на случай, если что-то пойдет не так», – звучал у него в голове голос Эли. Барэль проклинал себя за излишнюю самоуверенность.

– Посмотри, пожалуйста, на изображение номер пять. Это тот человек, который изнасиловал тебя? – еле справляясь с дрожью в голосе, спросил он.

Это было очень рискованно. Опознание по одной фотографии во много раз менее ценно, чем опознание по ряду снимков, но все же можно попытаться. В сложившейся ситуации Оад, как утопающий, хватался за соломинку. Лишь бы не возвращаться с пустыми руками.

Дана Аронова внимательно посмотрела на фотографию Нево:

– Я сожалею, но это не он.

– Почему ты так уверена? – выпалил он и сразу пожалел, что спросил.

– У того… – Она запнулась. – У него лицо в каких-то рытвинах, более широкий нос и тонкие губы, – ответила она.

Глава 50

Рахель Цуриэль, прокурор Тель-Авивского округа, проглотила таблетку, не запивая. Она читала, будто обезболивающие, особенно оптальгин, – это чистый яд для организма. Хорошо бы уменьшить дозировку, но головная боль, которая мучит ее после встречи с Галит Лави, не оставила ей выбора.

А ведь Рахель сама пригласила Лави к себе в кабинет, рассказать о встрече с Шуки Бороховом, о его предложении – выдать Зива Нево в обмен на уменьшение срока для Фаро. Рахель позвала ее не только потому, что Лави занималась делом Нево, но и потому, что ценила мнение молодого специалиста. К большому удивлению Рахель, Лави поведала ей, что как раз в то время, пока она беседовала с Бороховом, проходило опознание насильника. Дана Аронова не только не указала на Зива Нево, разглядывая восемь предложенных фотографий, но даже, когда ей показали только его фото, однозначно засвидетельствовала, что это не тот человек, который напал на нее.

Получается, что Эли Нахум прав. Нево не насиловал Аронову. Большой вопрос – виновен ли он и в первом преступлении. Выходит, они все это время гонялись за невиновным человеком, требуя, чтобы его осудили за уголовное преступление, которого он не совершал.

– Рахель, очень прошу тебя включить его в сделку, которую вы заключаете с Фаро, – попросила Лави, когда Рахель рассказала о предложении Шуки Борохова.

– Зачем? – удивилась Рахель, раздумывая, стоит ли рассказывать Галит, что она, даже считая, что Нево виновен, не собиралась торговаться с Бороховом. А уж теперь-то зачем, когда выяснилось, что он не преступник и, следовательно, в его поимке нет никакого общественного интереса?

– Мы в долгу перед ним, Рахель, – продолжала Галит. – Мы допустили по отношению к нему несправедливость. Люди Фаро не просто знают, где Нево прячется, но, вероятнее всего, удерживают его силой. Если ты сейчас позвонишь Шуки и скажешь, что полиция больше не заинтересована в поисках Нево, я гроша ломаного не дам за его жизнь. Опасаясь, что он расскажет о том, что видел, они его просто прикончат…

– Галит, по-моему, ты преувеличиваешь, – возразила Рахель вслух, а в глубине души согласилась с Галит. Мало кто знает организацию Фаро лучше ее. Несколько месяцев назад Галит вела дело об убийстве, где обвиняемым был Ярив Коэн, один из людей Фаро. Несмотря на все попытки обвинения, он не сдал босса и в итоге отправился отбывать пожизненное заключение. Пока шел судебный процесс, Лави постоянно получала угрозы, но держалась мужественно.

– Мы перед ним в долгу, Рахель, – повторила она. – У него маленький ребенок. Если бы не мы… не я… и мои ошибки, ему сейчас не угрожала бы опасность…

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – сочувственно отозвалась Рахель и посмотрела в глаза Галит, – но вероятность, что с Нево случится беда, очень невелика. Предложение Борохова – обычная спекуляция, попытка скостить срок клиенту. А вот на повестке дня…

– Рахель, с этими людьми не шутят… И если даже предположить, что это спекуляция, разве Нево не заслуживает того, чтобы мы взяли риск на себя?

* * *

Рахель закрыла глаза. Боль продолжала биться в висках. За дверью слышался обычный офисный шум: разговаривали люди, звонили телефоны. Прежде чем попрощаться с Галит, она пообещала подумать над ее словами.

Хотя Рахель никогда бы в этом не призналась – и мысль об этом наполняла ее стыдом, – но в глубине души она надеялась, что люди Фаро помогут им устранить проблему под названием Зив Нево. В последние годы участились атаки на полицию и прокуратуру, а публика жаждет крови, не понимая, что за атаками стоят интересы криминальных элементов. Даже ее лучшие друзья считают, что она и ее коллеги «шьют» дела, цепляются к политикам безо всякой причины и вообще – имеют слишком много власти и злоупотребляют ею. История с Зивом Нево станет еще одним ударом по их репутации. Он пообщается с прессой, даст развернутые интервью, которые выйдут на первых полосах газет и в прайм-тайм на телевидении, расскажет, как его вынудили признаться в изнасиловании, которого он не совершал, арестовали и пытали, разрушили ему жизнь. И им снова придется ходить потупив взгляд, искать оправдания и объяснять, что они добросовестно заблуждались.

Рахель набрала номер адвоката Борохова:

– Выяснилось, что Зив Нево никого не насиловал, – и рассказала про опознание, чтобы избавить Шуки от подозрений, будто она ведет с ним двойную игру: и Зива Нево хочет заполучить, и отказаться от компромисса в деле Фаро.

Борохов не успел еще и слова сказать, как она продолжила:

– Мы по-прежнему предлагаем семь лет. – Ее обязанность состоит в том, чтобы во всех делах защищать интересы общества. Даже Галит поймет это в конце концов. Она умная девочка.

Адвокат выдерживал паузу. Его молчание не нравилось Рахели. Что там могло стрястись после их встречи?

– В свете того, что сделал твой клиент, лучше всего… – начала было она прокурорским голосом, но адвокат прервал ее:

– О семи годах и речи быть не может.

Теперь пришел ее черед замолчать. Она вела такие переговоры много раз. Он назовет цифру. Она назовет цифру. В итоге сойдутся на чем-то среднем.

– Я говорил с Фаро, мы дойдем до суда, – заявил адвокат.

Рахель напряженно ждала, собираясь улучить момент, когда он какой-нибудь фразой даст ей возможность продолжить переговоры, но тщетно.

– Отлично, встретимся в суде. Признаюсь, я несколько удивлена, что вы не хотите сберечь свое и наше время и предпочитаете рисковать. Не забудь, в итоге твой клиент может получить более суровое наказание, но это ваш выбор. Не самый разумный, но это ваше право. – Прокурор изо всех сил пыталась придать уверенность своему голосу.

– Оставь, Рахель, не трать даром свое красноречие. Подавайте обвинительное заключение с тем, что у вас есть. Думаю, мы справимся.

Она задумалась. Еще минуту назад она была уверена, что единственный вопрос на повестке дня – сколько лет Фаро проведет в тюрьме. Но ведь все, что у нее есть, – два слова: имя человека и название деревни. С этим в суд не пойдешь.

– Я полагаю, этот вопрос мы закрыли? – спросил Борохов и перешел к предстоящей конференции юристов в Эйлате.

Рахель не слышала ни слова. Она злилась на полицейских умников, которые арестовали Фаро и вовлекли ее в эту историю, и на себя – за то, что поддалась соблазну принять участие «в деле века». Теперь все рухнет – Фаро освободят, а Зива Нево бросят на съедение волкам.

– У меня есть одна просьба, – прервала она поток его речи. – Скажи своему клиенту, чтобы он освободил Нево.

– А-а, об этом… Забыл сказать тебе: это была ошибка. Выяснилось, что тот человек просто похож на Нево. Мой клиент понятия не имеет, где находится Зив Нево.

Рахель Цуриэль откинулась на спинку стула. В целом мире нет такой таблетки, которая могла бы теперь спасти ее от головной боли.

Глава 51

Стоя на углу улицы, Мешулам наблюдал, как бригада «скорой помощи» выносит на носилках труп Йоси Голана из его дома на улице Йермиягу. У Давида по-прежнему все кости ломило после встречи с крепким стариком в квартире Нево. Лицо местами опухло, особенно нос. Кажется, сломан. Взглянув сегодня утром в зеркало, он показался себе еще более грозным, чем обычно.

Давид хорошо знал Голана, тот ему даже чем-то нравился. Но это еще не повод, чтобы скорбеть о его смерти. Голан сам вырыл себе могилу. В их организации за лишнюю болтовню и за предательство есть только одно наказание. Голан прекрасно это знал. Да и Давиду это было хорошо известно.

Конечно, он не хотел вспоминать, как тринадцать лет назад стоял и смотрел на другую бригаду медиков, выносившую из дома тело его матери. Да разве такое забудешь? Он первым ее обнаружил. Мать умерла от передозировки. Тот день остался в памяти Давида в мельчайших подробностях. Особенно кислый запах смерти, стоявший в квартире. Ему было тогда всего шестнадцать, и, хотя Рахель Мешулам никогда не была хорошей матерью, ее смерть отозвалась в нем пронзительной болью: кроме нее, у него не было никого на свете.

Давид тряхнул головой, пытаясь избавиться от воспоминаний. Что было, то прошло. А сейчас он на работе. И работа – это все, что у него есть. Кем бы он был, если б не работа?

Вчера ему позвонил Шуки Борохов и рассказал, что в последнюю минуту удалось добыть информацию от своих ребят в полиции. Выяснилось, что у Навона и его следственной бригады нет серьезных улик против Фаро. В сущности, вообще никаких улик нет. Просто Голан разболтал своему шурину про наркотики, с которыми они имеют дело, а тот сообщил об этом лучшему другу. И что же? Его лучший друг – коп. Каким же идиотом нужно быть?

Полиция и прокуратура играли с ними в покер, прижимая карты к груди, и все время блефовали. Когда окружная прокурорша позвонила Шуки, он отправил ее по известному адресу.

Санитары открыли заднюю дверь машины «скорой помощи» и вкатили внутрь носилки с телом Голана в черном мешке. Есть правила и законы, которые нельзя нарушать. Зачем он стал болтать с шурином? Слабым людям, не умеющим держать рот на замке, не знающим ни преданности, ни уважения, нет места среди нас.

Шуки передал Давиду приказ Фаро – ликвидировать Голана, но сделать это «деликатно», и Давид понял намек: без выстрелов и взрывов, каким-нибудь тихим способом.

Едва получив распоряжение, он выехал из поселка Шуфа, оставив Нево у Джорджа зализывать раны.

Он позаботился о том, чтобы Голан получил смертельную дозу «кристалла». Даже если полиция заподозрит организацию Фаро в причастности к ликвидации информатора, она никогда не сумеет связать все нити, чтобы выйти на них. Наркотик прошел через множество рук, и все звенья этой цепи заинтересованы в том, чтобы хранить молчание. Никто из них не пойдет против Фаро ради несчастного Голана.

«Скорая» проехала мимо Давида. Двое фельдшеров оживленно переговаривались, сидя рядом с водителем. А какое им дело? Когда приехали забирать мать, то даже не пытались реанимировать ее. Жалкая наркоманка. Кого она волнует?

Мешулам пошел к своей машине. Было холодно, он застегнул куртку. Теперь остается разобраться с Зивом Нево. Шуки сказал, Фаро хочет освободить его. До копов-идиотов дошло наконец, что Нево никого не насиловал.

С одной стороны, почему бы не выпустить Нево? Теперь уже ясно, что он держал рот на замке. Да и Фаро так хочет. С другой стороны, Нево слишком много знает. До сих пор Мешуламу удавалось скрывать от босса, что он делал той ночью на улице Луи Маршала, но ситуация может измениться. Нево может рассказать. Не обязательно копам, а, к примеру, Фаро или своему другу Ноаму. Не хватает, чтобы Фаро пожалел Нево, снова взял к себе водителем, а в один прекрасный день между ними завязалась беседа… и все всплыло.

Давид не хотел жить в постоянном страхе. То, что до сих пор Нево молчит, ничего не гарантирует – сегодня ты в фаворе, завтра – в опале, и тогда все крысы повылезают из своих нор.

Фаро распорядился вернуть Нево в Израиль, но мало ли что может случиться по дороге. Шеф, быть может, и выразит сожаление, но особо сокрушаться не станет. Если Нево умрет, в мире не останется свидетелей его, Давида, грандиозного промаха, единственной ошибки, которую он допустил за все эти годы. Случай с Голаном лишний раз напомнил ему, что за ошибки надо платить. Как бы и ему не оказаться в мешке для трупов, если Фаро узнает, что он сделал. Выбора нет. Он должен позаботиться о себе сам. Никто другой о нем не позаботится.

Глава 52

Эли Нахум припарковал машину на узкой улице, рядом с шикарной виллой. После звонка Мейрав, бывшей жены Нево, общая картина наконец начала проясняться. Конечно, большинство полицейских смотрят на него после того интервью как на врага народа, но все же несколько верных друзей у Нахума осталось. От них он узнал, что этот Мешулам – правая рука Шимона Фаро. Ему переслали несколько фотографий, и Нахум опознал того бандита, которого встретил в квартире Нево.

Выписавшись из больницы, он почти не выходил из дома. Сидел без дела, как старик, мучаясь от боли. Публикация интервью оглушила его. Как он мог допустить такую ошибку? Как не разглядел расставленную ловушку?

Моше Навон позвонил и наорал на него. Остальные молчали. От их молчания было не менее больно: ясно, что они, как и Навон, считают его предателем. Несколько раз Нахум почти готов был позвонить и объясниться. Но попытка оправдаться тем, что его перехитрил двадцатилетний журналист, выглядела бы настолько жалкой и позорной, что лучше уж пусть коллеги полагают, будто он дал интервью по своей воле.

Гилади атаковал его звонками и на мобильный, и на домашний. Несколько дней назад он даже провел несколько часов у Нахума под окнами. Журналист утверждал, что редактор напечатал интервью за его спиной. Ему пришлось из-за этого уволиться, не без гордости пожаловался он. Но Нахум не хотел его слушать. У него не было сил. Мир прекрасно может обойтись и без Эли Нахума. По ночам инспектор с трудом засыпал и еле поднимался утром с постели. Ему не давали покоя мысли о раскрытых им уголовных делах – теперь он не был уверен, что осудили виновных, – и о своем будущем вне полиции.

Телефонный звонок от Мейрав, подобно звонку будильника, одним махом вывел Нахума из уныния, словно вырвал из кошмарного сна. Мейрав напомнила ему, что он не имеет права бездействовать: он должен исправить свои ошибки. Нево, спасший его, теперь сам нуждается в помощи. Нахум обязан остановить насильника, который до сих пор разгуливает на свободе и может исковеркать еще не одну жизнь. И в этом будет виноват именно он, Эли Нахум.

Как и обещал Мейрав, он не стал рассказывать друзьям-полицейским, почему заинтересовался Мешуламом, и ни словом не обмолвился про Зива Нево. Известие о том, что Зив связан с организацией Фаро, его не удивило. Ясно же: коль скоро Зив не насильник, значит, он отказывался рассказать, чем занимался той ночью на улице Луи Маршала, чтобы не выдать какую-то серьезную тайну.

Нахум медленно выбрался из машины. Каждый шаг, каждое резкое движение напоминали о ночной встрече с Давидом Мешуламом. Он посмотрел на забор виллы, утыканный камерами видеонаблюдения. Каждый его шаг отслеживался. За время работы в полиции он приобрел самый разнообразный опыт, но иметь дело с организованной преступностью ему еще не приходилось. Все когда-то бывает в первый раз.

Тяжелая входная дверь открылась. К нему вышел высокий молодой человек, коротко стриженный, весь в черном.

– Скажи своему боссу, что инспектор Эли Нахум хочет поговорить с ним, – громко произнес Нахум на случай, если видеокамеры передают еще и звук.

– Уважаемый, это частное владение, прошу удалиться отсюда, – ответствовал коротко стриженный, указывая рукой на машину, из которой Нахум с таким трудом вылез.

– Скажи своему боссу: если он не хочет сегодня снова вернуться в Абу-Кабир, то имеет смысл меня впустить, – еще громче произнес отстраненный инспектор.

Коротко стриженный посмотрел на него рассеянно, и Эли понял, что парень получает инструкции через наушники. Охранник вернулся к дому и закрыл за собой тяжелую железную дверь, оставив Нахума на улице.

Спустя несколько минут он вышел и сухо пригласил:

– Пойдем.

Фаро, одетый в футболку и тренировочные брюки, развалился в шезлонге посреди просторного сада, наслаждаясь лучами солнца перед бассейном с затейливым фонтаном.

– Чем могу служить, инспектор Нахум? – Голос у Фаро был глубокий, значительный.

– Ты можешь не трогать Зива Нево? Я не знаю, как ты с ним связан, и не собираюсь спрашивать, но хочу, чтобы ты отпустил его и дал возможность вернуться к семье. – Нахум решил не ходить вокруг да около. С такими людьми, как Фаро, надо говорить как можно меньше. Особенно когда так мало знаешь.

– Инспектор Нахум, Зив Нево не имеет ко мне никакого отношения. И я не удерживаю его. Да, он был когда-то моим водителем. Хороший парень. Я так понимаю, его подозревали в изнасиловании, а теперь сняли подозрения. Понятия не имею, где он сейчас. Мой адвокат уже объяснял это Рахели Цуриэль… Предлагаю справиться об этом у нее, – сухо ответил Фаро, пристально глядя на садовника, работающего в цветнике в дальнем конце сада, будто в жизни не видел более увлекательного зрелища.

Слова Фаро удивили Нахума. С чего это вдруг Рахель Цуриэль обсуждала Нево с адвокатом Фаро?

– Могу ли еще чем-то помочь, инспектор Нахум? – насмешливо спросил Фаро.

Не исключено, что упоминание о разговоре с Рахелью Цуриэль – это ложь, игра, которую ведет Фаро. Так или иначе, сейчас это ничего не меняет. Нахум пришел сюда с конкретной целью.

– Твой человек, Мешулам, был в квартире Нево и искал его, передавал ему привет и угрозы от Меира, – угрюмо сообщил инспектор.

Ни один мускул не дрогнул в лице Фаро, но инспектор за свою жизнь провел достаточно допросов, чтобы сразу понять: это для босса новость.

– Я знаю это, потому что столкнулся там с ним. Твой парень чуть не убил меня. Это его рук дело… – Нахум показал на следы побоев, играя на опережение и снова застигнув Фаро врасплох. Тот молчал, словно задумавшись.

– Вот, значит, какое дело, – продолжил Нахум и шагнул к Фаро, заслонив собой солнце. – Я многим обязан Нево и знаю, что по какой-то причине ты удерживаешь его. Предлагаю такой вариант: ты освободишь его, а я забуду о том, как твой бандит меня разукрасил…

Фаро не отзывался.

– У тебя есть двадцать четыре часа. – Нахум решил пойти ва-банк. – Будет обидно, если в итоге ты отправишься в тюрьму за соучастие в нападении на полицейского…