Текст книги "Опознание"

Глава 12

Эли Нахум был недоволен. В самый последний момент что-то пошло не так. Нево уже практически раскололся, был готов раскаяться и сознаться, но внезапно по непонятной причине отступил. «Где я ошибся?» – спрашивал себя инспектор. Он-то был уверен, что все идет хорошо, что Нево заглотил наживку и осталось лишь вытащить его из воды. В глубине души Нахум даже надеялся, что, получив признание в изнасиловании Ади Регев, он заставит Нево сознаться и в предыдущих преступлениях. С изнасилованием всегда так: есть шанс, что оно не первое. Ведь Ярон Регев видел, как парень выслеживает новую жертву.

Не поторопился ли он дать Нево ручку и бумагу? Тут ведь важно уловить момент. Возможно, если б он подождал еще пару минут и не просил бы подозреваемого написать, а писал бы сам, как положено, у него уже имелось бы готовое признание.

Нахум взглянул в одностороннее стекло. Нево по-прежнему сидел в комнате для допросов, полностью уйдя в себя, почти не шевелясь. Прошел час, как Нахум оставил парня одного, только попросил своего помощника Оада сводить его в туалет. Некоторые люди от боли становятся еще упрямее. Да все без толку. Нево, надо думать, стало легче. Нахуму – нисколько.

В самом конце допроса что-то в парнишке изменилось.

Или он с самого начала дурил инспектору голову…

Эли встал со стула и подошел к окну. Было четыре часа пополудни. Как же он устал. Ярон Регев позвонил вчера рано утром, и с тех пор он работает без перерыва, даже на вечерний пятничный ужин с семьей не пришел. Нахум сказал Нево правду – он действительно обещал Омеру, своему пятнадцатилетнему сыну, поехать кататься на велосипедах по иерусалимским горам. Омер очень ждал этой поездки и наверняка разочарован. Нахум и сам хотел поехать. Но в этой профессии ты сам себе не волен.

По окнам застучали капли первого в сезоне дождя, загнав в здание компанию полицейских, куривших у входа в участок.

Кое-что вытянуть из Нево все-таки удалось, это неплохо, однако недостаточно, чтобы обосновать открытие дела. Адвокат обвиняемого будет утверждать, что сказанные Зивом слова ничего не значат, а в прокуратуре, конечно, найдутся такие, кто смалодушничает и побежит заключать с ним досудебную сделку. Может быть, даже вообще снимут обвинение.

Опознание, сделанное Ади Регев, не будет принято в расчет. Оно рухнет как карточный домик, как только прокурорские недоумки услышат, что не были соблюдены их правила. И даже бейсболка, которую нашли у Нево в квартире, очень похожая на описанную Ади, не произведет на них впечатления. Как и большие солнечные очки. И кроссовки подходящего размера и похожей модели. Он уже слышит их ответы: «У большинства мужчин такой размер ноги, а эта модель очень популярна», «У большинства людей есть темные бейсболки и, уж конечно, солнечные очки». И этому не будет конца. Если есть желание, оправдание всегда можно найти. Дети отлично справляются с этим в школе, подозреваемые – в полицейском участке, а обвиняемые – в суде.

По-прежнему шел дождь. Он смотрел в окно, не в силах оторвать взгляд от падающих капель. Нево насильник, он уверен в этом, но не может понять, почему тот отступил в последний момент и отказался написать признание. Конечно, если поискать, тому найдется миллион причин. Может, Нево понял, что этим выносит себе приговор? А может, его напугало само слово «изнасилование»? Не исключено, что до того момента парень даже не отдавал себе отчета в собственном поступке. Поди знай. Не это важно. Важно, виновен он или нет. И тут у Нахума нет сомнений.

Нахум даже спросил Оада и других сотрудников, что они думают о ходе расследования. Он не из тех, кто не признает своих ошибок. Но все были единодушны: у них в руках тот самый человек.

Оад легонько постучался в дверь и вошел в кабинет. Эли Нахум с усилием стряхнул с себя груз размышлений. Оад, в сущности, хороший полицейский. Правда, слишком печется о своей карьере и слишком большое значение придает чужим мнениям в ущерб своему, но все-таки недурно справляется с работой.

– Нужно поторопиться, – сказал Оад и кивком указал на стенные часы. В самом скором времени придется везти Нево к судье, чтобы тот продлил срок содержания под стражей.

Но не это беспокоило Нахума. Судья, безусловно, пойдет ему навстречу.

Проблема была в том, что совсем скоро все материалы следствия станут доступны обвиняемому и – главное! – его адвокату. А как только выяснится вся правда об опознании, сделанном Ади Регев, его результаты отправятся в помойку – формальности не были соблюдены. И уже невозможно провести его заново. Впрочем… Он должен рискнуть. Есть шанс, что еще несколько допросов – и Нево сознается, а возможно, обнаружатся новые улики. Лишь бы только адвокат Нево не убедил того молчать как рыба.

Оад вручил Нахуму бумаги, которые должен будет подписать судья. Инспектор еще раз перечитал описание опознания и тяжело вздохнул. Этого недостаточно. Он должен продумать наперед все дальнейшие шаги.

Сделав решительное лицо, Нахум взялся переписывать отчет. Оад, заглянув ему через плечо, похлопал его по спине и вышел из комнаты.

Полиция задержала Нево, писал инспектор, поскольку отец изнасилованной девушки увидел, как мужчина, подходящий под описание, данное его дочерью, бродит ночью на улице, где она живет, и ведет себя подозрительно: прячется между машинами, наблюдает за идущей мимо женщиной. Ярон Регев позвонил в полицию, и на основании его информации Зив Нево был задержан. Опознание с участием пострадавшей еще не проводилось, писал он. Это одно из следственных действий, которые планируется осуществить утром в воскресенье. По причине субботы не было возможности организовать опознание должным образом.

Нахум перечитал написанное.

Он ведь не вчера родился и знает, что многие полицейские весьма вольно обращаются с фактами. Но сам он никогда этим не занимался. Так же как никогда не вводил ложные данные в программу «Компстат» ради продвижения по служебной лестнице. И никогда – до сегодняшнего дня – не подавал судье лживые отчеты. И вот до чего он теперь докатился! Пишет, что опознание не проводилось, хотя оно проводилось. И собирается провести еще одно, заведомо неправомерное, опознание. И все для того, чтобы парня признали виновным.

Что на него нашло?

Дело, конечно, не только в том, что Нахум уверен – Нево и есть насильник. У него и раньше бывали похожие случаи: преступник уже пойман, но из-за разных дурацких правил приходится идти на всяческие уловки. Однако ему никогда и в голову не приходило решиться, как сейчас, на настоящий подлог!

Значит, он тоже подвластен стремлению закрыть дело любой ценой и его беспокоит, что в последние годы он перестал подниматься по карьерной лестнице? Полиция – смысл его жизни. Он всего себя отдает работе. И его прямо-таки сжирает досада, когда он видит, как другие растут по службе и получают должности, которых он достоин по праву. Не стоит отрицать – из-за этого даже его позиции в семье как-то… ослабли. Женился Нахум довольно поздно. Красавцем он никогда не был, а тихий и серьезный характер мешал ему ухаживать за женщинами, да и их, вероятно, отпугивал. С Леей он познакомился, можно сказать, на службе: ее старший брат тоже работал в полиции, в отделе снабжения. Для жены Нахум всегда – всегда! – был высшим авторитетом. Такое положение устраивало его, и он полагал, что ее тоже. Но в последнее время, особенно когда его опять обошли с повышением, в их отношениях наметилась некая… трещинка, что ли. Лея начала ворчать, что Эли мало помогает по дому, и требовала, чтобы он занимался домашними делами, о которых он сроду знать не знал.

От невеселых мыслей у Нахума разболелась голова. Зачем он мучает себя всякими глупостями?

Инспектор перечитал отчет. Тут нет ничего личного.

Нево – насильник. Благодаря действиям Нахума будет предотвращено, возможно, не одно изнасилование. Это достойная цель.

Глава 13

Ярон Регев, не колеблясь ни минуты, заверил Эли Нахума, что тому нечего опасаться. Он и его дочь Ади не скажут ни слова о предыдущем опознании. Ярона удивил звонок Нахума и особенно неодобрительный тон полицейского. Ему и в голову не приходило, что он поступил неправильно. Он не собирался совершать противозаконные действия и создавать проблемы для полиции, а всего лишь хотел помочь своей дочери, спасти ее от тяжелых переживаний и сделал то, что сделал бы любой нормальный отец.

– Хотелось бы только, чтобы процедура не затянулась, – вот и все, что он сказал по поводу «законного» опознания, которое Нахум собирался провести.

Психолог, консультировавшая Ади, объяснила ее родителям, что в ходе реабилитации бывают как ремиссии, так и рецидивы, и не стоит в каждом поступке девушки усматривать признак улучшения или ухудшения состояния. И все же Ярон считает, что поимка насильника принесла Ади облегчение. Когда семья собралась пятничным вечером за ужином и Асаф, старший сын, рассказал смешной случай, произошедший на армейских сборах, она даже засмеялась вместе со всеми. Правда, жена Ярона, увидев, как дочь смеется, заплакала от избытка чувств, и тогда Ади тоже заплакала, а за ней и младшая дочь Михаль. Тут и у самого Ярона глаза увлажнились, но факт остается фактом: она смеялась.

Он сомневался, стоит ли рассказывать Ирит о разговоре с Нахумом. Вначале решил, что не надо посвящать в это жену, у нее сейчас и так много забот. Но в итоге все-таки решил рассказать, ища в жене союзницу.

Однако Ярона ждал сюрприз. Он знал, конечно, что Ирит не любит, по ее выражению, «пакости и полуправду», но был уверен, что в этом случае она посмотрит на ситуацию с его точки зрения. Ведь речь идет об их дочери, в конце концов.

– Ты предлагаешь ей соврать? – жестко спросила Ирит.

Ярон сразу понял, что совершил ошибку. Они женаты уже тридцать лет, и он должен был предвидеть, что фокус не пройдет.

– Ну ладно тебе, что ты… Зачем ты все драматизируешь? Это только если адвокат спросит. И никто не просит ее врать. Пожалуйста, не делай из мухи слона. – Он попытался свести ущерб к минимуму.

– Я этого не выношу, Ярон. Это плохо пахнет. Не хочу, чтобы вы врали. Думаю, ты должен позвонить этому Эли Нахуму и сказать, что, если вас спросят, вы скажете правду, – не отступала жена.

Ярон ненавидел эту резкую безапелляционность, которая вселялась в Ирит, когда она бывала уверена в своей правоте.

– Скажи, ты сама себя слышишь? – рассердился он. – Кому мы будем врать? Насильнику? Этому мошеннику, который представляет его интересы? Их ты защищаешь? А твою дочь кто защитит? Выходит, я один здесь о ней беспокоюсь!

– Все, что ты говоришь, – дешевая демагогия, и ты сам это знаешь. – Слова мужа, казалось, не возымели действия на Ирит. – Я беспокоюсь об Ади, как и ты, только не играю в тайного агента, устраивая слежку возле ее дома. Я не меньше тебя хочу, чтобы негодяй отправился в тюрьму. Только я хочу, чтобы все было сделано честно, чтобы Ади не участвовала во всяких грязных полицейских уловках. Она уже достаточно пострадала.

Ханжество жены взбесило Ярона. Он сочувствовал Нахуму. Уже много лет Ярон руководит предприятием, производящим электронные схемы. Пять лет назад акции его компании стали торговаться на бирже, и теперь у него под ногами мешается множество бездельников, не дающих спокойно работать: контролеры качества, офицеры безопасности, аудиторы, бухгалтеры, юристы, которые ничего не делают. Без этих нахлебников он работал бы гораздо быстрее и эффективнее. Иногда нужно выбрать путь напрямик, чтобы продвинуться и достичь действительно важной цели. Он тоже не раз так поступал. Такова жизнь.

Разговор с Ирит оказался ошибкой и напрасной тратой времени. Ярон поднялся с места.

– Мы еще не закончили. – Жена тоже встала, сделав преграждающий жест. – Мне кажется, необходимо поговорить с Ади, понять, что она об этом думает.

– Зачем еще говорить с Ади? – закричал он. – Ты с ума сошла? Ни в коем случае! Три недели я сидел около ее дома, пока наконец не поймал этого мерзавца. Я не дам тебе испортить все дело, Ирит. Он отправится в тюрьму и будет гнить там, он это заслужил, слышишь? Прибереги свои проповеди для защитников окружающей среды. Тут реальный мир. Я не позволю тебе все разрушить, не позволю ни с кем говорить. Слышишь меня, Ирит? Не вздумай мне все испортить!

Ярон не стал дожидаться ответа, быстро вышел из гостиной и, хлопнув дверью, скрылся в кабинете. Зачем он вообще завел этот разговор?!

* * *

Ади сидела перед компьютером и взрывала разноцветные шарики. Ярон смотрел на дочь, удивляясь, что она нашла интересного в этой игре, и пытался сформулировать для себя, как объяснить ей, что будет завтра на опознании. После ссоры с Ирит они не разговаривают друг с другом. Вчера он нарушил молчание и еще раз попросил жену не вмешиваться. И она, хоть и повторила, что вранье для нее неприемлемо, все-таки пообещала.

– Я слышал, этот негодяй взял себе адвоката-мошенника, который перевирает каждое слово. Скверный типчик, – начал он.

Ади едва взглянула на отца и продолжала играть.

– Ты не должна с ним общаться, можешь слова ему не говорить. Но если он спросит тебя, видела ли ты раньше фотографию… его клиента, будет лучше, если ты скажешь, что не видела. Тогда все закончится гораздо быстрее и без вопросов. – Он посмотрел на дочь, напряженно ожидая ее реакции. Казалось, будто она вовсе не услышала его.

– Не знаю, папа… Не хочется мне этого делать… – неожиданно сказала Ади, не отрывая глаз от монитора.

– Но тут нет ничего плохого, Адинька. Этот адвокат – просто пустое место. И это ведь не в суде…

Неужели Ирит нарушила обещание и поговорила с ней?

– Я не уверена, что это он.

Ади говорила так тихо, что вначале Ярону показалось, будто он ослышался. Он удивленно посмотрел на дочь.

– Что значит «не уверена»? – осведомился он.

– Было темно, – продолжала она тихо, – его лицо было почти полностью закрыто бейсболкой. Я не уверена…

– Но ты ведь узнала его в пятницу, когда мы сидели тут с тобой и я показывал тебе фотографии! Ты сказала, что это он, что ты узнала его! – выпалил он, запутавшись окончательно. Готовясь к беседе с дочерью, он ожидал, что если и возникнет проблема, то она будет связана с той маленькой ложью, о которой попросил Нахум. Но чтобы Ади дала задний ход?!

Она не ответила и продолжала играть, быстро водя мышкой и непрерывно кликая.

– Ади, посмотри на меня… – Ярон не мог сдержать раздражение. – Почему в этой семье все так сложно?

Дочь повернулась к нему, и лишь тогда он разглядел, что у нее по лицу текут слезы. У него сжалось сердце.

– Родная моя, я представляю, как невыносимо тяжело тебе, – сказал он, меняя тон. – Можно запутаться, я понимаю. Но не дай сбить себя с толку… Это он. Поверь мне, Ади, это он.

– Откуда ты знаешь? – Теперь раздражение слышалось уже в ее голосе, и она снова отвернулась к монитору. – Ты был там, когда меня насиловали?

Слова дочери резанули его. Что тут можно было ответить…

– Он признался, – сказал наконец Ярон. – В полиции… Они рассказали, что он признался в изнасиловании… Судья даже продлил ему арест на семь дней.

– Тогда зачем я им вообще нужна? Если он признался… так пусть используют его слова… Я не хочу… видеть его. Зачем я им вообще нужна? – повторила Ади свой вопрос, и голос у нее задрожал, как у маленькой девочки.

– Не знаю, зачем ты им нужна, дорогая, но нужна, – ответил Ярон, пытаясь успокоить ее, как делал в детстве. – Полагаю, это обычная процедура, через которую нужно пройти, чтобы собрать материалы для суда…

Она продолжала играть, как будто его не было в комнате.

– Адинька, не молчи, – взмолился Ярон. – Завтра тебя ждут в полиции…

– Но я же сказала тебе, что не уверена…

– Я понимаю, ты запуталась… Это совершенно ясно… – Он хотел напомнить дочери о фотографии, о том, как она уже узнала преступника, но она, не дав отцу договорить, отшвырнула стул и встала перед ним.

– Ты меня не слушаешь! – вскричала она с укором. – Мне надоело, что вы меня не слушаете!

Ярон глядел на дочь изумленно и растерянно. Ади, которую он знал, никогда не повышала голос. Никогда не имела склонности к юношескому негативизму и бунту. У их друзей было множество проблем с детьми, но Ади? Она всегда была хорошей девочкой.

– Что, по-твоему, я должен сделать? Скажи мне, и я сделаю все, что ты попросишь, – мягко произнес он, боясь нового взрыва.

Дочь молчала.

– Ади, родненькая… – начал Ярон и не сумел продолжить.

После ареста насильника он чувствовал себя так, словно огромный камень свалился у него с души. И радовался тому, что внес в расследование такой существенный вклад, выполнил отцовский долг и защитил свою дочь. Но с тех пор на его пути появляются все новые и новые препятствия.

– Я просто не уверена, – повторила Ади и разрыдалась.

Он сгреб ее в объятия. К его удивлению, она обмякла, чуть не упав на него. Ярон почувствовал, что она дрожит.

– Не тревожься, Адинька, – прошептал он ей на ухо. – Все будет хорошо. Я буду беречь тебя. Все будет хорошо. Еще немного – и все будет кончено.

Глава 14

Именно благодаря присутствию семерых мужчин, стоявших вместе с ним и ждавших, когда их введут в комнату для опознания, Зив Нево немного успокоился. Он провел последние две ночи в Абу-Кабире, в длинной узкой камере, пропахшей мочой, калом, лизолом и страхом. Один из его одиннадцати сокамерников был арестован по подозрению в убийстве, другой попал сюда за грабеж, а остальные – за воровство и наркотики. Хотя он пытался сохранить лицо, но внутри дрожал от страха. Он сидел в самом дальнем углу, не разговаривал, не смотрел никому в глаза, не вмешивался в их ссоры и крики. Хотя он умирал от усталости, ночью едва смог заснуть.

В субботу вечером судья продлил ему срок содержания под стражей на семь дней. Это заняло меньше пяти минут. Судья едва взглянул на него. Просто подписал бумажку, которую его адвокат, Асаф Розен, уже согласовал с представителем обвинения.

Времени посоветоваться с адвокатом у Нево тогда практически не оказалось. За четверть часа до начала заседания адвокат подошел к нему и сказал, что назначен представлять его интересы в качестве общественного защитника. Зив посмотрел на него в замешательстве.

– Это значит, что ты не должен мне платить, – пояснил Розен.

Оказывается, интересы таких людей, как он, защищают бесплатно. Розен извинился, что пришел только теперь, и пояснил, что в полиции ему назвали неверный номер полицейского участка, чтобы отсрочить их встречу. Зив поблагодарил его за то, что он вообще пришел. Розен задал несколько коротких вопросов, казалось бы, не относящихся к делу, а затем предложил с учетом всех обстоятельств согласиться на продление срока задержания еще на семь или десять дней.

– Когда речь идет об изнасиловании, полиция, особенно поначалу, получает почти все, что просит. Попробуем заключить сделку. Они запросят пятнадцать дней, мы скажем – пять, в итоге договоримся о чем-то среднем, – сказал он уверенно.

– Но я невиновен, я ничего не сделал… Я чист перед законом! – возмутился Зив.

– На данном этапе это не имеет значения, – прервал Розен. – Если ты решишь, что хочешь бороться, я буду бороться в твоих интересах. Но знай, что, во-первых, из этого ничего не выйдет, а во-вторых, в итоге тебе продлят задержание на пятнадцать дней. Особенно если попадешь к судье Лу зон у.

В результате Розен договорился с обвинением о продлении срока задержания на семь дней. Он улыбался, довольный собой.

– Скажи спасибо, – прошептал он Зиву, прежде чем того увели, – могло быть гораздо хуже.

А теперь, несколько минут назад, они снова увиделись.

Розен объяснил Зиву, что в соответствии с законом адвокат задержанного имеет право присутствовать на опознании.

– Начинается решающий этап, – сказал он.

Это Зив уже и сам понял. Они сели рядом, ожидая, когда начнется процедура. Зив хотел объяснить Розену, в чем дело, убедить его в своей невиновности, но Розен прервал его:

– Поговорим после опознания. Нет смысла сейчас тратить время.

– Все будет хорошо. Я ведь никого не насиловал, – напомнил Зив, обращаясь к адвокату, но больше желая подбодрить самого себя.

– Подождем и посмотрим. – Розен снова самодовольно улыбнулся.

Он был старше Зива всего на несколько лет и совсем не походил на элегантных адвокатов, которых тот иногда видел по телевизору. Впрочем, у него на таких виртуозов и денег-то нет.

Нево имел право на один телефонный разговор и использовал его, чтобы позвонить брату Итаю. Брат был старше на четыре года. «Ну что за идиот! Как ты умудрился так вляпаться? – заорал брат, когда Зив сообщил, откуда он звонит. – Как ушел от Мейрав, так и катишься вниз!» Зив не хотел обсуждать свой брак. «Мне нужны деньги на адвоката», – сказал он тихо и объяснил, что не доверяет адвокату, которого ему назначили. Итай ничего не обещал. «У нас с Нурит с трудом хватает на выплаты по ипотеке», – пояснил он. Зив не стал напоминать брату, как после гибели родителей отдал большую часть страховки Итаю, который вот-вот должен был жениться. Когда-то они были лучшими друзьями. Люди даже думали, что они близнецы. Но после гибели родителей отношения между братьями разладились, чему в известной степени способствовал и развод Зива с Мейрав: как и все остальные, Итай с Нурит поддерживали ее и обвиняли его. Только повесив трубку, он понял: за время разговора Итай так и не сказал, что не верит, будто Зив насильник.

* * *

Дверь отворилась и в комнату, где сидели Нево и Розен, вошел Оад, помощник Эли Нахума.

– Вперед, представление начинается, – сухо сказал он.

Розен пожал Зиву руку:

– Я буду вместе с пострадавшей и полицейскими и прослежу, чтоб все было правильно. Удачи!

Нево пошел за Оадом по коридору. Сердце бешено колотилось. А если что-то пойдет не так? Полиция может поместить рядом с ним людей, которые совершенно на него не похожи, чтобы сбить с толку пострадавшую. И из-за этого она может указать на него. Он пожалел, что не подумал об этом раньше, когда сидел рядом с Розеном.

Однако увидев людей, приглашенных для процедуры опознания, Зив немного успокоился. Все они были схожи с ним ростом и телосложением. Он быстро пересчитал их: вместе с ним восемь человек. Прислушавшись к разговорам, он понял, что пятеро из них полицейские-добровольцы, а двое – задержанные, как и он.

Все будет хорошо, а как же иначе, ведь он никого не насиловал, никогда в жизни не встречал эту Ади Регев, – подбадривал он себя.

Оад ввел их в узкую комнату. На одной стене – цифры от одного до восьми, на другой – громадное зеркало. В точности как в кино.

Оад спросил Нево, под каким номером тот хочет стоять.

– Только не выбирай пятый номер, – посоветовал один из задержанных, – обычно показывают на пятого.

– Ну давай, мы тут не можем целый день стоять, – проявил нетерпение Оад, поскольку Зив медлил с ответом.

– Четыре, – решил он наконец. – Я буду четвертым номером.

Они в ожидании выстроились в ряд. Что нужно сейчас делать? Как стоять? Какую рожу скорчить? Серьезную? Спокойную? Веселую? Если б он хоть раз видел насильника, может, сумел бы постараться выглядеть иначе, но что он знает о насильниках?

Из-за сильного внутреннего напряжения Зиву не удавалось стоять спокойно. Он неосознанно переминался с ноги на ногу, пока не спохватился и не выпрямился. Привлекать к себе внимание – последнее дело в его положении.

Он поглядел на зеркало. Интересно, что там делается?

Процедура длится так долго – это плохой или хороший знак? Пострадавшая колеблется. Пытается опознать того, кто изнасиловал ее, потому что полицейские сказали ей, что он находится в комнате, но у нее ничего не получается.

Он вздрогнул, когда открылась дверь и вошел Оад.

– Все, закончили, – сказал он своим монотонным голосом.

Зив пошел за Оадом по коридору. Если бы все было в порядке, коп, конечно, сказал бы ему, может быть, даже освободил… Но если девушка никого не опознала, значит, полиция ошиблась, вот поэтому коп и молчит… Зив в сотый раз провел рукой по волосам. Никогда в жизни он так не нервничал.

Асаф Розен сидел в маленькой комнате за столом и встал при виде Зива.

– Ну, что она сказала? – выпалил тот.

– Мне очень жаль, – промямлил Розен, – но она опознала тебя.

– Что? Что это значит? – Зив Нево согнулся, будто от удара кулаком в живот. Его лицо запылало. Как такое возможно? Ведь он невиновен! Он не насиловал ни эту девушку, ни какую-либо другую! – И она уверена в своих словах? – Зив отчаянно искал хоть какой-то проблеск надежды, какую-нибудь зацепку, которая помогла бы объяснить и развеять это безумие.

Розен кивнул:

– Она опознала тебя моментально, колебалась не дольше секунды. Против этого не попрешь.

Зив рухнул на стул:

– Что мне теперь делать?

Розен молчал.

– Я этого не делал, не насиловал ее. Ты веришь мне? – выкрикнул Зив срывающимся голосом.

Розен поднялся из-за стола:

– Я приду сюда завтра, и мы обо всем поговорим.

– А нельзя нам поговорить сейчас? – просительно сказал Зив. Ему так нужен был человек, с которым можно посоветоваться, который примет его сторону.

– К сожалению, сейчас не могу. У меня через полтора часа заседание в суде, я и так опаздываю, – ответил адвокат и протянул руку, как будто они провели успешную деловую встречу. – Самое важное: теперь ты должен молчать. Не разговаривай с копами. Не разговаривай ни с кем. Не исключено, что у тебя в камере окажется «наседка» – человек, который будет давать тебе советы, попробует с тобой подружиться, чтобы ты излил ему душу. Даже если очень захочется поболтать, молчи. Таких типов подсаживают копы. Это или полицейские осведомители, или преступники, которым за помощь полиции пообещали смягчить наказание. Так что помни: рот на замок. Понял?

Зив кивнул.

– Ладно, до завтра. – И адвокат оставил его в одиночестве.

Я невиновен, я не насиловал ее! Зиву хотелось крикнуть это вслед адвокату, хотелось закричать на весь мир, но он взял себя в руки. Какой смысл? Кто его услышит?