Текст книги "Опознание"

Глава 31

– Он заснул, – шепнула Мейрав бывшему мужу и закрыла за собой дверь.

Зив улыбнулся ей. Этой минуты она боялась и ждала весь день. С тех пор, как она полтора года назад изгнала его из своей жизни, они не оставались наедине. Таковы были инструкции ее адвоката, но она и сама старалась не общаться с Зивом без свидетелей. Она так сердилась на него, что не могла выносить его присутствие, глядеть ему в глаза.

И вот сейчас они одни в этом красивом доме, стоящем в самом сердце долины Арава. Прячутся от всего мира из-за каких-то глупостей, которые он натворил и суть которых ей неизвестна.

Зив ошеломил ее сообщением, что Гили угрожает опасность, и Мейрав до сих пор испытывает страх и душевное смятение. Сначала она хотела позвонить в полицию, но быстро передумала. Зив предупредил, что это не поможет отвести беду. Как бы Мейрав ни относилась к бывшему мужу, она знала, что он никогда не причинит сыну вред намеренно. Родителям и старшему брату она решила тоже ничего не говорить: не хотела подвергать их риску, но главное – не желала выслушивать советы и указания, которые только прибавили бы ей сомнений.

В итоге Мейрав согласилась принять предложение Зива и позвонила своей подруге Орит, которая всегда приглашала их в гости на День независимости и просто так, на пикники. Мейрав надеялась, что у подруги найдется место для нее и Гили. Звонок застал Орит за два часа до выезда в аэропорт: она с семьей улетала в отпуск на горнолыжный курорт. Не задав ни единого вопроса, Орит радушно предложила Мейрав с сыном побыть хозяевами в доме на время своего отсутствия. «Ключ найдешь под газовым баллоном от гриля, во дворе», – напомнила она.

Как только Мейрав положила трубку, она почувствовала, что силы оставляют ее. Сколько всего нужно будет сделать! Успокоить Гили, который тяжело переносит любую смену обстановки, упаковаться, долго ехать, и все это в одиночку! Не давая времени передумать и пожалеть себя, Мейрав набрала номер, которым так редко пользовалась в последние месяцы, но по-прежнему помнила наизусть.

* * *

В пути они почти не разговаривали. Зив заметно нервничал – как только сел в машину, попросил, чтобы она сообщила своим родителям и воспитательницам в саду, что уезжает с сыном на несколько дней и не сможет отвечать на звонки. Мейрав не понравилось, что он привычно вошел в роль командира и принялся раздавать указания, она даже начала раздумывать, не отменить ли это путешествие. Но решила повременить: ей было страшно, она сомневалась, не зная, как поступить, и, конечно, нервничала из-за Гили. Он был так счастлив видеть отца, буквально прыгнул ему на руки, а потом всю дорогу не переставая пел песни на заднем сиденье и смешил родителей. Ребенок радовался этой видимости семейного отпуска, а у Мейрав щемило сердце. Она так давно старалась не думать о том, как же ему не хватает Зива. И ей тоже.

* * *

– Дома он мне всю душу истерзает, пока заснет… Не помню, когда последний раз улегся так рано.

Зив вошел за ней в гостиную. Мейрав села в кресло, подальше от него – для безопасности.

– Он просто устал в дороге… – сказал он и замолчал.

Повисла напряженная тишина. Весь день они были заняты Гили, стараясь как можно меньше обращаться друг к другу. Только когда Зив похвалил приготовленный ею салат из свежих овощей, купленных в местной лавке, Мейрав ответила ему благодарным взглядом, но сразу же отвернулась.

Протяжный вой нарушил тишину. Мейрав вздрогнула.

– Это шакал воет, не бойся, – успокоил ее с улыбкой Зив.

А она не смогла улыбнуться. Мейрав хотелось о многом расспросить его, но она опасалась, что, если начнет задавать вопросы, опять разозлится и временное перемирие между ними будет нарушено. А сил на ссору не осталось.

– Я тоже устала. – Она поднялась с кресла и притворно широко зевнула. Больше всего ей хотелось положить конец внезапной близости, которая возникла между ними и почему-то пугала ее.

– Я помогу тебе постелить постель.

Мейрав собиралась возразить, мол, справится сама, но вместо этого улыбнулась и сказала:

– Спасибо.

В спальне Орит и Дани Мейрав сдернула с кровати покрывало.

– Давай соберем белье, – предложила она. – Завтра я постираю.

Стоя по сторонам двуспальной кровати, они быстро привычными движениями начали складывать простыни. Сколько раз они делали это вместе в прошлой жизни!

Зив сложил края пододеяльника, шагнул к ней – и остановился, глядя в глаза. Его лицо было так близко. Сердце Мейрав взволнованно забилось, когда она вдохнула знакомый запах. Овладевшее ею волнение смутило ее, и Мейрав наклонилась, чтобы сложить пододеяльник еще раз.

Она молча протянула Зиву чистый комплект. Пока они жили вместе, белье меняли раз в неделю, после того как он в субботу вечером возвращался с баскетбольного матча. Иногда устраивали шуточные соревнования, кто первый закончит расстилать простыню со своей стороны или наденет на подушку наволочку. И вот ведь сила привычки – Мейрав следила за ним краем глаза и заметила, что он тоже за ней подглядывает, потому, первой закончив с подушкой, не удержалась и воскликнула:

– Готово!

– Конечно, ты дала мне более сложную подушку, – усмехнулся Зив, и она не удержалась, хихикнула, вспомнив, что это его обычное оправдание.

Мейрав подумала, догадывается ли он, о чем она сейчас вспоминает – как они, застелив постель, падали на чистые душистые простыни. Она обожала заниматься с ним любовью. Ни один другой мужчина не умел так угодить ей, Зив был нежен и страстен и всегда желал ее.

Она слегка отодвинулась от него. Что с ней происходит?

Неужели она так быстро забыла все, что он сделал?

– Ну что ж… – начала Мейрав, надеясь, что Зив поймет намек и выйдет.

Он вызывал в ней желание, и это ее смущало. Наверное, это потому, что у нее давно ни с кем не было секса. А может, ее толкает к нему страх перед опасностями, которые скрываются в темноте за окном?

Зив не пошевелился.

– Если ты в состоянии, я хотел бы с тобой поговорить, – сказал он.

Без просьб и вопросов с ее стороны он подробно рассказал ей все, что с ним произошло. Имен он не упоминал – для ее безопасности. Рассказал, что его взяли на работу в одну преступную организацию – просто водителем, ничего криминального. Но оказалось, что он был им нужен, потому что в армии работал со взрывчатыми веществами. Вначале Мейрав была потрясена его наивностью, но потом ей стало жалко Зива, хотя она понимала, что должна бы злиться на него за то, что он своими действиями подвергал опасности ее и Гили. Развод подействовал на него гораздо сильнее, чем она предполагала, – ведь кроме жены и сына, у него не было близких людей.

– Что теперь будет? – спросила Мейрав, когда он закончил рассказ.

Зив пожал плечами.

– Надеюсь, довольно скоро они увидят, что ничего не происходит, поймут, что я не проговорился, и успокоятся, – ответил он.

Мейрав присела на кровать, поеживаясь – и от холода, и от страха.

– Прости меня, – тихо произнес Зив.

«А что, если не успокоятся?» – подумала Мейрав и встала.

– Хочешь, помогу тебе постелить в одной из детских комнат? – спросила она.

– Спасибо. Я сам.

Они стояли друг против друга. Она знала, что самое правильное сейчас – закрыть за ним дверь спальни. Не стоит делать то, о чем впоследствии придется пожалеть. Но вопреки подсказкам разума Мейрав осталась стоять на месте.

Конечно, она может отрицать это до бесконечности, но очевидно – она хочет его. Страсть, угасшая было в ней после развода и немногочисленных неудачных опытов с другими мужчинами, запылала с новой силой.

Мейрав чувствовала – желание это обоюдное, видела по его глазам, ведь знала его как никто. Но ни один из них не сдвинулся с места – то ли от страха, то ли от стеснения.

Вдруг, глубоко вздохнув, она шагнула к нему. Ее тело затрепетало, когда он обнял ее за талию и рывком прижал к себе для поцелуя.

Глава 32

Суперинтендант Моше Навон старался не смотреть на лежащую перед ним газету «Гаарец». Передовица повествовала о старших офицерах, приближенных к полицейскому начальству, которых за лояльность отправляют на дополнительные курсы повышения квалификации за границу, где они живут в гостиницах экстра-класса за счет налогоплательщиков. В статье упоминались имена офицеров, конкретные города за границей, гостиницы, цены. Нельзя сказать, что известие удивило его. Имена офицеров тоже были знакомы, многие из них служили вместе с ним. Сам Навон уже давно не бывал на курсах и не мог наслаждаться благами приближенных к кормушке. Не то чтобы он не пытался – делал все возможное, лишь бы завоевать благосклонность влиятельных людей в полиции, но раз за разом ему преграждали путь. Слишком много в последнее время случилось у него провалов, преследовали неудачи, которые с удовольствием смаковала пресса. В жалобах от собственных сотрудников тоже не было недостатка: копы со стажем жаловались, что им выделяют мало дополнительных часов отдыха, молодые – что их не продвигают по службе так быстро, как им хотелось бы.

Совсем недавно Навон отстранил от работы опытного и уважаемого сотрудника, чтобы продемонстрировать всем, как энергично он трудится над омоложением кадрового состава, и донести мысль, что за ошибки надо расплачиваться. А чуть позже произошло еще одно изнасилование, расследование застопорилось, журналисты стаями шныряли вокруг.

В статье цитировались различные источники, пожелавшие остаться неизвестными и призывающие уволить комиссара полиции или добиться его отставки. Несмотря на столь обескураживающие откровения, Навон не испытывал никакого злорадства. Ему было хорошо известно устройство полицейской системы, и он знал, что, когда комиссар чувствует себя в своем кресле неуверенно, за это расплачиваются офицеры вроде него.

Суперинтендант посмотрел на часы: половина десятого. Может быть, зловещее предчувствие, преследовавшее его с той минуты, как он услышал по радио про эти разоблачения, окажется необоснованным и ничего не случится?

Но едва он встал со стула, собираясь пойти на совещание и подбадривая себя мыслью, что мутная волна миновала его, секретарша сообщила, что командир округа желает безотлагательно с ним побеседовать. Не успев взять трубку, Моше Навон уверился, что шестое чувство, увы, его не обмануло.

– Нужно произвести арест, – начал командир округа без лишних предисловий.

Генерал вздохнул с облегчением. Это еще слава богу.

Стандартная процедура – задерживают преступника, чье имя и лицо знакомы общественности, устраивают шоу для средств массовой информации, а затем освобождают. Криминальному миру хорошо известно: выпускают всегда втихаря. Тогда, даже если пресса поднимет шум, можно свалить все на судейских, которые не позволили копам довести следствие до конца, – Навон хорошо изучил политику высоких кабинетов.

– Кого-то конкретно? – спросил он, изо всех сил пытаясь скрыть сарказм.

– Шимона Фаро.

– Не проблема. Да хоть сегодня, – согласился он. Хотел добавить: «Успеем еще до вечерних новостей», но подумал и решил промолчать. Комиссару полиции нужна сенсация, которая отодвинула бы коррупционный скандал в конец выпуска новостей или, что еще желательнее, вовсе не оставила бы для него времени. Навону же поручалось сделать всю грязную работу.

– Есть еще кое-что… – Командир прочистил горло. – Мы хотим, чтобы это был реальный арест, а не так – поймали, отпустили и забыли.

Моше молчал – засосало под ложечкой. Радость оказалась преждевременной, дешево он не отделается.

– У тебя ведь есть осведомитель в его организации? – не то вопросительно, не то утвердительно произнес командир округа.

Суперинтендант прикрыл трубку ладонью и шепотом крепко выругался в адрес комиссара полиции, командира округа и той свиньи, которую они ему подложили.

– Илан, он еще не готов… Если мы сейчас арестуем Фаро, то потеряем осведомителя. Этот арест подорвет операцию внедрения, – попробовал он возразить.

Командир округа ответил не сразу. Моше понимал, что он тоже недоволен происходящим, но, видно, и у него нет выбора.

– Вы слишком долго с ним канителитесь. Пришло время действовать. Он должен показать, на что способен, – выдавил шеф наконец.

– Наверняка на многое, но нужно еще какое-то время, чтобы окончательно перетянуть его на нашу сторону… Ты же знаешь, как это делается, – продолжал Навон уговаривать начальника.

– Моше, – прервал командир округа, – не будь таким пессимистом. Может, Фаро еще удивит всех и расколется. Так что давай команду своим людям.

Суперинтендант не ответил. Он клокотал от ярости.

Как! Все их тщательно выстроенные планы отправятся в канализацию, все плоды их трудов будут сведены на нет ради фотоснимка в газете! Из этого ареста ничего хорошего не выйдет. Осведомитель испугается и откажется сотрудничать.

– Моше, ты слушаешь?

– Да, конечно.

Прикинув, какие еще доводы можно привести против ареста, Навон не обнаружил ни одного. На принятое в высоких кабинетах решение повлиять не удастся. Учитывая свое пошатнувшееся в последние месяцы положение, он решил, что лучше прекратить возражения и проявить себя командным игроком.

Глава 33

Давид Мешулам, следуя за автомобилем Фаро, сохранял дистанцию в две машины. Они всегда так ездили. Фаро впереди, а он сзади, прикрывая тылы.

Давид не рассказал шефу о своей идее поручить Зиву Нево заложить взрывчатку на улице Луи Маршала, и испытывал из-за этого досаду. Он шефу никогда не лгал, ничего от него не скрывал и вовсе не желал обмануть его доверие. Фаро столько для него сделал! Зачем расстраивать его по пустякам? Правда, поначалу он был уверен, что Нево раскололся. Тот факт, что он сбежал, лишь укрепил его подозрения.

А тут еще таинственное исчезновение автомобиля. Мешулам попросил Михаэля, который был многим обязан Фаро и работал в министерстве транспорта, сообщить, если у них в компьютерной базе проскочит какая-нибудь информация о пропавшем автомобиле. Ни-че-го. По шестому шоссе он не проезжал, штрафных квитанций от муниципалитета или полиции не получал. Исчез, как будто его и не было. Давида это беспокоило. Он возвращался к дому этой суки несколько раз – нет машины, а вчера видел, как она ловит такси, чтобы поехать на работу. Его бесило, что она свободно ходит по улицам, живая и здоровая.

Прошло несколько дней, и ничего не случилось. Никакой полиции. Вообще ничего. Если бы Нево раскололся, все полицейские уже давно гонялись бы за ними. Зазвонил мобильник. Водитель Фаро сообщил, что они собираются заскочить в закусочную «У Нисима», купить шаурмы. «Хорошо», – ответил Давид, который тоже проголодался.

Может, Нево и правильно сделал, что сбежал. Давид ведь собирался прикончить его прямо там, на складе. Парень-то он неплохой, бедняга. Навесили на него изнасилование. Ну, он дешево отделался, конечно, однако уголовное дело из биографии не вычеркнешь. Теперь копы будут надоедать ему всю оставшуюся жизнь. Позавчера Давид слышал в новостях, что полиция подозревает Нево еще в одном изнасиловании. Уж если эти ублюдки решили упечь тебя за решетку, они не отстанут.

Автомобиль Фаро остановился у закусочной. Сейчас выйдет Сами и купит всем шаурму. Давиду тоже. Даже специально просить и говорить, какую именно начинку положить в лаваш, не нужно. Сами знает. Фаро и его люди – как одна семья.

Давид остановился на безопасном расстоянии от машины Фаро. Начал накрапывать дождь, пришлось включить дворники, он поставил диск с записью Шломи Саранга: «Слов круговерть лишь убивает время; ждать год за годом – вот все, что мне осталось». Да, годы идут. Может, пора, как советует Фаро, начать подумывать о том, чтобы остепениться. Правда, пока у него на примете никого нет, да и не было никогда, если честно. Хотя прошло много времени, но былые раны по-прежнему кровоточат и не затягиваются.

Раздумья Давида прервал раздавшийся сзади звук сирены. Показалась полицейская машина, за ней еще одна – целая флотилия. Давид в жизни не видел столько спецавтомобилей сразу. Он замер. Происходит что-то скверное. Полицейские окружили машину Фаро. Мешулам хотел выйти, помочь боссу, но остался сидеть, с силой сжимая руль. Если он обнаружит себя, то Фаро разозлится и будет прав.

Полицейский постучал в стекло черного «мерседеса», окно открылось. Давид не слышал, о чем шла речь, видел только движения рук копа, приказывающего Фаро покинуть автомобиль. Да как он смеет неуважительно обращаться к боссу! Мешулам заскрипел зубами, выругался. Они часто здесь останавливаются, и Давид предупреждал Фаро, что это опасно. Но шеф любит шаурму, которую готовит Нисим.

Фаро вышел из машины, полицейский надел на него наручники. Мешуламу кровь бросилась в голову. Он бы с радостью застрелил этого копа прямо здесь и сейчас. Неважно, какой будет расплата.

Давид ударил кулаком по приборной панели, и музыка смолкла. Только теперь он разглядел телекамеры и газетных репортеров, которые кинулись к Фаро как стая волков, и он, привыкший быть в центре внимания журналистов, на этот раз отвернулся от жужжащих камер и ярких вспышек. Похоже, все, кроме них, знали о предстоящем аресте.

Полицейский отвел Фаро к патрульной машине. Прежде чем сесть, шеф посмотрел прямо на Мешулама, и у того болезненно сжалось сердце.

После того как полицейские машины и телеоператоры разъехались, он еще долго оставался на месте, снова и снова ударяя кулаками по рулю и выкрикивая проклятия.

Копы не в первый раз арестовывают Фаро. Им нравится время от времени поиграть мускулами, продемонстрировать, кто в этой стране хозяин. Но подобного цирка с телекамерами и репортерами на памяти Давида еще не бывало.

Он вспомнил тревожный взгляд Фаро. У хозяина тоже, видно, возникло ощущение, что этот арест отличается от предыдущих, – сегодня все затеяно не просто для галочки. Жуткая мысль закралась ему в голову: а вдруг освобождение Нево – это спецоперация с подставой? Он должен был почувствовать неладное, не обнаружив машину со взрывчаткой! Копы вели себя тихо, надеясь усыпить бдительность, создать видимость, что Нево не раскололся. А теперь пришли потребовать расплаты за все.

Глава 34

Утром Гили забрался в родительскую кровать. Мейрав открыла глаза и увидела, как он устраивается между ней и Зивом – натянул на себя тяжелое одеяло, положил голову на ее подушку и закрыл глаза.

Все случилось так быстро. Наверное, слишком быстро. Если бы неделю назад ей сказали, что она проснется утром в одной постели с бывшим мужем, а между ними будет лежать их сын, она сочла бы это дикой и неуместной фантазией. Но это произошло, и со стороны они выглядят как обычная счастливая семья.

Гили повернулся и, не просыпаясь, положил ручку ей на шею. Ребенок мгновенно приспособился к ситуации – как только увидел родителей вместе, с готовностью воспринял новую-старую реальность. Как он отреагирует, когда им придется вернуться к настоящей жизни и они будут изгнаны из недолговечного рая?

Мейрав осторожно, чтобы не разбудить Гили и Зива, выбралась из постели, надела футболку и трусы, которые Зив снял с нее ночью, полюбовалась, как спят отец и сын – почти в одинаковой позе, и слезы навернулись на глаза. Она вдруг подумала, что так и должно быть.

На улице было холодно, но в их временном пристанище работало отопление и температура была комфортной. Мейрав тихо проскользнула на кухню и включила электрический чайник. Ей нужно хорошенько подумать и переварить все, что случилось за последние дни.

Из окна открывался невероятный пустынный пейзаж. «Как здесь тихо, красиво и далеко от всего, что осталось позади», – думала она, глядя на величественные Эдомские горы, освещаемые восходящим зимним солнцем.

Ночь была еще свежа в памяти. Она вспомнила, как он гладил ей живот, грудь, обводил пальцами вокруг сосков, все расширяя круг, – знал, что ей нравится. Замирая от удовольствия, она отвечала ему ласками – тоже знала, как возбудить его. И скоро они уже исполняли древний танец любви.

Услышав, что Зив встает, Мейрав налила две чашки чая. После развода она встречалась с несколькими мужчинами, но они стремились только к одному – затащить ее в постель и наутро исчезнуть. Мать-одиночка – легкая добыча. Один из них был женат, второй никак не мог пережить развод, третий просто не хотел никаких обязательств. Отговоркам и оправданиям не было конца, и они оставляли в душе Мейрав обиду и горечь. Наверное, хорошо, думала она вчера, засыпая, что размолвка между ней и Зивом забудется, сгладится. Он ведь просто единожды оступился, его измена – всего лишь короткий роман, возникший из-за неутоленного мужского желания и, возможно, от страха и одиночества.

Зив подошел и нежно поцеловал ее в шею. Время замерло. Они стояли обнявшись и глядели на расстилавшийся перед ними прекрасный и необъятный пустынный пейзаж. Им было хорошо вместе, вдалеке от остального мира.

– Я хотел бы остаться здесь навсегда, – прошептал Зив и снова припал к ее шее. Мейрав передалась его дрожь. Она теснее прижалась к нему.

– Завтра я возвращаюсь в Тель-Авив, надо поговорить с ними, – сказал он.

– Думаешь, они согласятся оставить нас в покое? – спросила Мейрав.

– Полиция их не трогает, это подтверждает мои слова.

– Надеюсь… – Она попыталась справиться с подступившим волнением.

– А пока будем наслаждаться тем, что у нас есть, – шепнул он ей на ухо.

Она кивнула, и их губы встретились.