Текст книги "Опознание"

Глава 18

Галит Лави сидела у себя в кабинете и удивлялась: неужели день, начавшийся так отвратительно, еще можно чем-то испортить? В девять утра она участвовала в обсуждении доказательств в окружном суде: мужчину обвиняли в том, что он убил жену кухонным ножом. Судья пытался уговорить Галит на процессуальную сделку, для того чтобы закрыть дело. «Мы предлагаем прокуратуре снять обвинение в убийстве без ущерба для каждой из сторон», – предложил председатель суда Бриль. А когда она отказалась, начались разговоры о возможном оправдании, о том, что дело неоднозначно, доказательства проблематичны и так далее.

Не имей Галит достаточно опыта, она могла бы поддаться напору. Но она уже не столь покладиста: понимает, что за этим давлением стоит личный интерес судей, желание закрыть дело и снять с себя лишнюю нагрузку. Поэтому, несмотря на судейскую атаку, она мягко объяснила, что в свете имеющихся доказательств нет оснований снимать обвинение в убийстве.

К моменту возвращения в офис, к одиннадцати часам, она чувствовала себя так, будто по ней проехался асфальтовый каток. Лави даже подумывала, не спуститься ли посидеть в кафе, прежде чем продолжить напряженный трудовой день, но тут объявился Нахум. Она уже почти забыла, что он позвонил ей вчера и договорился о встрече.

Галит молча выслушала все, что полицейский рассказал ей о фиктивном опознании и об отчете, который он подал в суд для продления срока задержания под стражей. Когда он рассказывал, как прессовал задержанного во время допроса, как ему удалось увильнуть, когда Нево попросил о встрече с адвокатом, у нее заболела голова. К тому моменту, как Эли добрался до визита к нему Ади, Галит хотела только одного – пойти и повеситься.

Она была в ярости: ей не привыкать слышать об ошибках и промахах полиции, но от Нахума она такого не ожидала. Он ведь наизусть знает все правила, понимает, что бывает, если их нарушать. Как он, такой старый опытный лис, умудрился наляпать подобных ошибок? Лави знала инспектора по его прошлым расследованиям, ценила и уважала его профессионализм. Ее подмывало высказать вслух свое неудовольствие, но решила, что не стоит. Нахум и сам все прекрасно понимал. Кроме того, Лави не сомневалась, что многие сотрудники полиции с радостью воспользуются любым его промахом, и догадывалась – он тоже в этом уверен.

Теперь главный вопрос: как поступить с этой информацией, как дальше вести дело? Сегодня утром прокуратура оповестила суд, что готовится обвинительное заключение и заявление о продлении меры пресечения до конца судебного разбирательства. У нее есть пять дней, чтобы принять решение. Если в течение этого срока обвинительное заключение подано не будет, Нево освободят. Она, разумеется, ничего не сделает без санкции Рахели Цуриэль, окружного прокурора. Ведь она хорошая, послушная девочка, которая не злит начальство и не превышает свои полномочия. Зная Рахель, она понимала, что идти к ней следует с готовой рекомендацией после тщательного изучения всех фактов.

В такие тяжелые дни Галит с умилением вспоминала первые годы работы в прокуратуре, когда все казалось простым и понятным. Каждое дело она рассматривала под микроскопом. Ответ на каждый вопрос был ясным и буквально напрашивался сам собой. С тех пор прошло десять лет, она немало повидала и теперь знает, что не бывает черного и белого ни в работе, ни в жизни, а есть лишь множество оттенков серого.

Галит оглядела свой кабинет: крохотная комнатка, заставленная папками, похожая больше на склад, чем на офис. Университетские подруги, устроившиеся на работу в солидные юридические фирмы, почти все уже стали партнерами и зарабатывают в пять раз больше ее. Но она не жалеет, что осталась на государственной службе, потому что любит работу, честно выполняет свой долг и уверена: то, что она делает, – важно. Так воспитывали ее родители: не все в жизни измеряется деньгами. Лави встала и посмотрела в окно на серый городской пейзаж – она долго ждала, прежде чем ей достался кабинет с окном, – и еще раз бросила взгляд на дело, лежавшее перед ней на столе.

Если рассматривать его с чисто юридической точки зрения, вывод однозначен: у нее нет веских доказательств. Признание, полученное Нахумом от Нево, ничего не стоит. Опознание – неплохо, если не вдаваться в подробности. Если б Асаф Розен знал хотя бы половину правды, Нево отпустили бы в тот же день.

Строго говоря, по правилам она должна сейчас позвонить Розену и сказать, что не будет подавать обвинительное заключение.

Но не все так просто.

Перед уходом Нахум заявил, что уверен в виновности Нево и, несмотря на все нарушения, некорректность расследования и юридическую неубедительность, знает, что у них в руках тот самый человек.

И что ей теперь с этим делать? Отмахнуться от его слов?

Любой студент-юрист, не задумываясь, сказал бы, что конечно же надо отмахнуться, что решение должно приниматься на основе объективных доказательств и улик, а не на основе интуиции пусть даже опытного сотрудника полиции. Но Галит уже давно работает в прокуратуре и знает, что улики, бывает, искажают реальность, сбивают с толку.

Нево сам сказал, что выбрал Ади Регев случайно, что просит прощения. И Нево похож на описание, которое дала Ади сразу после происшествия. К тому же Галит согласна с Нахумом, что девушка отказалась от показаний не потому, что решила, будто ошиблась при опознании, а потому, что сбита с толку, боится, злится на отца и полицию за сговор у нее за спиной.

Что же делать? Освободить человека, почти наверняка совершившего преступление, только из-за того, что полиция допустила при ведении расследования прокол? А что, если он снова кого-нибудь изнасилует? Что она будет чувствовать, когда к ней придет новое дело с фотографией еще одной его жертвы?

Галит живет совсем рядом с тем местом, где была изнасилована Ади Регев. Когда она получила дело и изучала фотографии, ей показалось, что она узнала девушку, видела ее где-то на улице. Она хорошо помнила, как полицейские машины в первом часу ночи заблокировали улицу, люди испуганно перешептывались, известие о событии распространилось молниеносно: жестокое изнасилование на улице Луи Маршала, во дворе дома. Насильник сбежал.

С тех пор Галит закалывала волосы в пучок, не возвращалась домой слишком поздно, не ходила по неосвещенным улицам и старалась держать под рукой газовый баллончик. Она испытала большое облегчение, узнав, что насильника схватили.

Галит открыла дело, перелистала. Нахум думает, что расследование еще можно спасти. Предложил ей отправиться к Ади Регев и поговорить, убедить ее. Может быть, Галит, до сих пор не замешанная в этой истории, не имеющая отношения к полиции, добьется успеха там, где ему не удалось.

Так это или нет, она не знала. Нахум положил ей на стол тикающую бомбу с часовым механизмом и попросил обезвредить. У нее якобы есть выбор. Как будто она может решать, как действовать дальше. Но разве это выбор, если любой шаг обойдется недешево и только усугубит ситуацию?

Глава 19

Зив Нево не сомневался, что Розен улыбается во весь рот не просто из-за того, что радуется встрече. В прошлый раз, когда они встретились в этой же комнате, он был предельно серьезен.

На этот раз расстроенным и угрюмым был Зив. Его не покидало ощущение, будто к каждой ноге приковали по тяжелой гире. В голове прокручивался разговор с Меиром – пистолет, приставленный к голове сына, не оставлял никакого пространства для маневра.

– Пока я сюда ехал, мне позвонили из прокуратуры. Галит Лави хочет срочно встретиться для обсуждения твоего дела, – произнес Розен с явным удовлетворением.

Зив не понимал, в чем причина внезапного оптимизма адвоката. Вчера Нево не сомкнул глаз всю ночь, ворочался на узкой железной койке с тонким зеленым засаленным матрасом. Всякий раз, поднимая голову, он замечал, что Меир внимательно наблюдает за ним.

– Мне кажется, у них серьезные проблемы с твоим делом, – объяснил Розен. – Прежде чем подать обвинительное заключение, они никогда не разговаривают с задержанным. А уж если интерес проявила Галит Лави, которая считает процессуальную сделку чем-то непристойным и любит доводить все дела до конца…

Зив смотрел на адвоката, который что-то там болтал, выстраивал стратегию, анализировал ходы, и не слышал его: знал, что все теперь бессмысленно. Его судьба решена.

Он вспомнил передачу, которую видел по телевизору несколько лет назад. Обходительный американский журналист брал интервью у бездомного, и тот рассказывал, как его жизнь покатилась под горку. Как из женатого человека, отца двоих детей, имеющего неплохую работу, он в результате цепочки случайностей и ошибок стал уличным бродягой. Зив вспомнил: тогда он решил, что этот человек что-то скрывает, у него есть какая-то тайна, иначе невозможно так быстро очутиться на дне, так не бывает.

Теперь он был бы счастлив поменяться с ним местами.

Если бы он мог повернуть время вспять, он бы вернулся в тот самый вторник. Гили было тогда два с половиной, они с Мейрав были женаты четыре года, и Нево был доволен жизнью: любил жену и сына, ему нравилось работать менеджером по продажам в фирме «Ашака-Тек», занимавшейся сбытом систем автоматического орошения. Работу в фирме он планировал как временную, как способ оплатить дорогую учебу на экономическом факультете в Академии управления. Когда он только начинал работать в фирме, у него были большие амбиции, не ограничивающиеся продажей разбрызгивателей. Но, к своему удивлению, он стал получать удовольствие от работы, ему нравилось общение с людьми, он испытывал удовлетворение после заключения сделки. В фирме им тоже были довольны. Клиенты Нево отмечали его профессионализм, любезность и основательность. А когда пожилой директор по продажам отправился на пенсию, ген-директор Дуби предложил Зиву его должность.

* * *

В ту неделю не произошло ничего из ряда вон выходящего. Гили болел и не спал ночами, и, как водится, когда с Гили было что-то не так, возникало напряжение и начинались ссоры между ним и Мейрав. Рождение Гили привнесло в жизнь Нево радость, не знакомую прежде. Теперь он разрывался между обязательствами по работе и по дому, но не жаловался. Смерть родителей и годы одиночества, пока он не встретил Мейрав, научили его ценить семью.

Но что-то изменилось, когда Гили исполнилось два года. Может, Зив умаялся от бесконечной рутины: каждодневные купания, укладывания спать, кормления начали действовать ему на нервы. А может, дело было в самом Гили, который из пухлого улыбчивого малыша превратился в сорванца и вдруг начал сражаться с ним и Мейрав за каждую мелочь, спорить, отвечать «нет» на любую просьбу, ныть и капризничать. Или Нево раздражала вечно измученная Мейрав, которая не справлялась с сыном, постоянно жаловалась и просила мужа, чтобы он больше времени проводил дома. Друзья и знакомые пытались утешить: это такой период, он пройдет, у всех так бывает. Но Нево чувствовал, что теряет терпение. Ему был необходим отдых, время для себя самого. Он устал круглые сутки выполнять обязанности отца, мужа, менеджера по продажам. Хотелось побыть немного просто Зивом.

Как-то Нево остался на работе допоздна. Адва вошла к нему в кабинет в ту минуту, когда он закончил очередной неприятный разговор с Мейрав. Адва, его подчиненная, усердная, целеустремленная, сообразительная, работала младшей продавщицей на полставки. Он и внимания-то на нее обычно не обращал.

– Что-то случилось? – спросила она с улыбкой.

– Все в порядке, – ответил он, не желая делиться с ней своими семейными проблемами.

Адва зашла только на минутку, что-то спросить о прайс-листе, который отправила клиенту, и, хотя вопрос можно было решить за пять минут, разговор затянулся. Возможно потому, что Зив в глубине души не спешил вернуться домой и хотел слегка наказать Мейрав.

Адва так внимательно, так заинтересованно расспрашивала его, что Зив и сам не заметил, как рассказал ей о смерти родителей, службе в армии, о том, как сразу после демобилизации начал работать в фирме. Ему было приятно поговорить с ней: веселая, спокойная, она рассказывала смешные истории, в которых не было пеленок, кормлений и рассуждений о том, чем занять двухлетку, а он слушал и думал, что они примерно одного возраста, но насколько же разная у них жизнь. После рождения сына они с Мейрав почти никуда не выбирались. Каждодневные заботы отнимали все силы, были так однообразны, что большую часть времени он проводил будто в полусне. Учебу в Академии пришлось бросить, потому что Нево не сумел совместить занятия с работой и заботами молодого отца.

Даже самому себе ему было бы нелегко признаться (особенно если учесть, что у него вроде бы было все, чего только можно пожелать), но он завидовал насыщенной жизни Адвы, где присутствовали ночные клубы, о которых он никогда не слышал, музыкальные группы, на чьих концертах он не бывал, рестораны, где никогда не ужинал, романтические свидания и сексуальные переживания.

Когда она рассказывала ему о парне, с которым начала встречаться, Нево ощутил смутный укол ревности, а когда засомневалась, стоит ли продолжать эти отношения, не сдержался и стал уверять, что, на его взгляд, она заслуживает лучшего. Адва засмеялась и сказала, что мечтала бы найти такого, как он. Зив покраснел – она оценила его смущение: «Твоя жена, наверное, на седьмом небе от счастья. Умный, красивый. Настоящий мужчина. Уж поверь, такие, как ты, – на вес золота».

Потом они решили пойти в столовую перекусить. Было уже довольно поздно, и офис почти опустел. Лишь бухгалтер Авива все еще корпела у себя в кабинете над полугодовым отчетом. Адва налила ему молока, и он не удержался, бросил быстрый взгляд в вырез ее блузки. Вид ее полной груди, выглядывающей из бюстгальтера, взволновал его. Он почувствовал сильное возбуждение.

Это смутило Нево. После рождения сына Мейрав так уставала, что засыпала, как только ее голова касалась подушки, и Зив восполнял недостаток секса, просматривая порносайты. И вот теперь он уже готов – всего лишь из-за декольте девушки, про которую после работы даже не вспоминает. Она засмеялась, может, оттого что заметила. Он почувствовал, что щеки опять заливает краска, и повернулся к ней спиной.

Когда они вернулись в кабинет, Адва закрыла дверь и начала медленно приближаться к нему. Нево на миг заколебался, правильно ли он ее понял, но выражение ее лица развеяло сомнения. Они упали на ковер, пытаясь как можно меньше шуметь, чтобы не вызвать подозрений у Авивы.

Вернувшись домой, Нево увидел Мейрав, сидящую у кроватки Гили. Полный раскаяния, он пообещал себе, что больше даже не посмотрит в сторону Адвы. Не вышло. Весь следующий месяц он занимался любовью с Адвой при любой возможности – в рабочем кабинете, в ее квартире, в его машине. Зива поражала ее сексуальная энергия и то, какую страсть эта женщина в нем рождала. Он чувствовал себя молодым и желанным – Адва готова была на такое, на что Мейрав никогда не согласилась бы. Возможность реализовать сексуальные фантазии, которые он раньше ни с кем не мог себе позволить, крепко привязала Зива к любовнице. Снова и снова Нево клялся, что это в последний раз, и все же снова откликался на очередной призыв.

Со временем они стали менее осторожны. Как-то ночью их засек Дуби, гендиректор. Любовники были уверены, что все разошлись по домам, и расположились у Дуби на столе. Он был уже без рубашки, а она – в одних трусах. «Завтра утром ко мне в кабинет! Оба!» – отчеканил гендиректор, оправившись от удивления, и вышел, хлопнув дверью.

Зив надеялся убедить Дуби, что это случилось в первый и последний раз, такое больше никогда не повторится, но, едва войдя к нему в кабинет, понял, что дела плохи. Не только из-за взгляда, которым наградил его директор, но главным образом оттого, что рядом сидел юрист компании, Рои Варман.

– Ты не представляешь, как ты нас подставил, – начал Дуби.

– Твоя любовница накатала на тебя жалобу в полицию, – подхватил юрист.

– За что? – поразился Зив. Вчера, прежде чем они ушли из офиса, он пообещал Адве, что все уладит: поговорит с Дуби и убедит его забыть об этом случае.

– По закону то, что ты сделал, называется сексуальное домогательство, – объяснил ему Варман.

– О чем ты говоришь? Все было по взаимному согласию. И, уж если начистоту, это была ее инициатива!

– Неважно. Она твоя подчиненная. И это сексуальное домогательство, о чем она и пишет в жалобе, – продолжал юрист.

– Зачем ей жаловаться? Просто бред какой-то!

– Вот почему, идиот! – Дуби швырнул ему лист бумаги. – Мозги включи! Хочешь трахать кого-нибудь, делай это на стороне. Зачем свою сотрудницу?

Нево поднял с пола упавший лист бумаги и стал читать, но слова расплывались перед глазами, и смысл ускользал.

– Это письмо от ее адвоката, – объяснил ему Варман. – Она требует компенсацию от компании. Пятьсот тысяч шекелей.

– Теперь понимаешь, дебил? – взорвался Дуби. – Я не только не могу уволить ее, но должен выплатить ей компенсацию!

Зив потерял дар речи. Рука, сжимающая лист бумаги, дрожала. Другой он снова и снова нервно приглаживал волосы. Должен же быть выход! Это был всего лишь роман между двумя взрослыми людьми, а вовсе не сексуальное домогательство.

– Я поговорю с ней. Не знаю, что произошло, но я поговорю с ней и улажу этот вопрос. Дуби, положись на меня. Я совершил большую ошибку, знаю, но я все исправлю, – взмолился Нево, вставая.

– Садись, – рявкнул Дуби, – я еще не закончил!

– Дам тебе дружеский совет, Нево, – мягко сказал Варман. – Она преподала урок и тебе, и нам. Кто-то наверняка посоветовал ей таким образом превратить оплошность в выгоду, поэтому в полиции лежат жалоба на тебя и иск о денежной компенсации. Полагаю, что через пару дней мы придем к соглашению и она все отменит. Пробовать договориться с ней сейчас – значит лишь ухудшить ситуацию.

Слова юриста немного успокоили Нево: есть же выход!

Все не так страшно. Но радость сменилась отчаянием, как только он услышал слова Дуби:

– Я надеюсь, ты понимаешь, что мы не можем оставить тебя в компании?

Уволили его в тот же день. Он не знал, как объяснить это Мейрав. Что сказать? Что он изменил ей, был пойман и уволен? Что у него с Адвой был только секс? В глубине души он надеялся, что юрист окажется прав: все наладится и тогда Дуби успокоится и возьмет его обратно на работу. Жалобу из полиции Адва действительно забрала, но Дуби не согласился даже увидеться с ним.

Каждое утро Нево рано вставал, умывался, брился, целовал Мейрав и Гили и выходил из дому будто бы на работу, как если бы ничего не произошло. Он гулял по улицам, скучал, сидел в скверах и читал спортивные газеты. Ему хотелось снова начать работать, однако новую работу он не искал. Рынок систем автоматического полива невелик – всего шесть компаний, конкурирующих друг с другом за немногочисленных клиентов. Зив стыдился даже попробовать устроиться в другую компанию: ему казалось, что все знают, из-за чего его уволили. Никто не захочет иметь сотрудника, который не способен удержать свой член в штанах, отчего подвергает работодателя риску судебных исков и скандалов.

Когда наступил день зарплаты, он сказал Мейрав, что произошла небольшая задержка, связанная с перераспределением финансовых потоков компании. Жена посмотрела на него с удивлением – совсем недавно Зив рассказывал ей, как хорошо обстоят дела в фирме и как его там ценят, – но промолчала.

Прошел месяц, другой. День за днем он выходил из дому, ничего не объясняя. Мейрав начала задавать вопросы: что случилось с фирмой? Всем не платят или ему одному? Ведь так не бывает, чтобы не платили зарплату. Скудные семейные сбережения таяли. А откуда брать деньги на выплату ипотеки? И он, понимая, что лгать более невозможно, что его приперли к стенке, все же рассказал об увольнении.

Зив собирался сказать Мейрав всю правду, но не смог. Когда она спросила, почему его уволили, он забормотал о проблемах компании и кризисе в секторе водной техники. «Кого-то еще уволили, кроме тебя?» – «Какая уже теперь разница», – ответил Нево, надеясь, что она не станет развивать эту тему.

Облегчив душу, он наконец-то начал искать новую работу. Но раз за разом получал отказ. Зивом заинтересовалась лишь одна фирма, однако он довольно быстро понял, что им на самом деле было нужно, – они точили зубы на коммерческие секреты его бывшего работодателя. Он отказался. Конечно, Дуби был не прав, уволив Зива, но хорошо к нему относился, разглядел его потенциал, продвигал по службе, и Зив чувствовал себя виноватым, что разочаровал его.

Он попробовал искать работу, не связанную с прежней, но без рекомендаций с последнего места службы, без квалификации и в условиях спада экономики его усилия не принесли результатов.

Мейрав начала терять терпение. Она не понимала, почему мужу раз за разом отказывают, ведь его уволили не за какой-то серьезный проступок, а в состоянии экономики он невиновен. «Почему Дуби тебе не помогает? Он должен дать тебе рекомендации». Зив на это лишь пожимал плечами и менял тему разговора. Так и не мог заставить себя сказать правду, понимая, что, если жена узнает истинную причину его увольнения, это убьет ее и разрушит их брак. И, как это часто бывает, раздражение на себя все чаще выплескивалось на Мейрав.

Они старались до минимума сократить расходы, забрали Гили из частного детского сада, однако все равно Мейрав приходилось много работать и время от времени даже брать работу на дом. Но без второго источника дохода возможности выплачивать ипотеку у них не было. Из банка стали приходить письма с требованиями погасить задолженность. Мейрав хотела одолжить денег у своих родителей и уговаривала Зива не отказываться от такой возможности, но он отказался и злился на нее за то, что она рассказала родителям про их финансовые трудности. Неудивительно, что он отверг идею попросить для него работу у ее дяди, который давно жил в Страсбурге и руководил там фабрикой по производству цветочных горшков. Он не желает никаких одолжений от ее семьи, спасибо большое. Да и чего он вдруг поедет за границу? Он ни слова по-французски не знает. И ради чего – продавать цветочные горшки?

И однажды долго копившееся напряжение взорвалось. Все началось с очередных расспросов Мейрав: он ходил сегодня искать работу? что говорил на последнем собеседовании? о чем его спрашивали? Затем последовал рассказ про ее сестру, чей муж Моти, оценщик, был конечно же самым успешным в мире. И наконец Мейрав предприняла еще одну попытку убедить его поговорить с ее родителями за пятничным ужином и попросить помощи. «Они только и ждут, чтобы мы к ним обратились», – сказала она. Нево разозлился, попросил прекратить бессмысленный разговор на повышенных тонах – Гили слышит, ты расстраиваешь ребенка, – но жена не сдавалась. Срываясь на крик, она принялась бросать Зиву обвинения: он не ищет работу по-настоящему, видимо, ему понравилось тупо сидеть дома и ничего не делать; она просто не узнаёт его. Даже как мужчина он никуда не годен, чего ж удивляться, что они не могут зачать ребенка? Гили выронил игрушечный грузовик и зарыдал, Мейрав поспешила к нему: «Видишь? Вот так ты любишь своего сына!»

Ее слова причинили ему такую боль, что у него дыхание перехватило. Нево почувствовал ненависть к этой женщине, и неожиданно у него вырвались слова, которые он держал в себе уже многие месяцы. Он захотел, чтобы жене стало так же больно, как ему. «Я не мужчина, да? Пока ты тут лежишь в кровати как фригидное бревно, я непрерывно трахаюсь», – швырнул он ей в лицо. И рассказал про Адву, про истинную причину своего увольнения, обо всем, что от нее скрывал. Несколько месяцев он готовился, планировал, что именно скажет ей, и не мог этого сделать. Теперь же в приступе ярости Зив выложил все, чтобы отомстить Мейрав за унижение.

Он немедленно пожалел об этом, но слова уже были произнесены и как будто повисли между ними в воздухе. Жена потрясенно смотрела на него. Зиву казалось, что у нее брызнут слезы из глаз, случится истерика, но в наступившей ледяной тишине она отошла от Гили и двинулась к мужу. «Ты не заслуживаешь того, чтобы быть отцом», – сказала она. Он инстинктивно, защищаясь, оттолкнул ее, она упала. Он никогда не поднимал на нее руку, даже в мыслях представить такого не мог. Нево перевел взгляд с жены на Гили и увидел страх в глазах сына.

Мейрав заплакала, бросилась к Гили и крепко обняла его. Зив продолжал стоять столбом. Ему хотелось подойти к ним, обнять, вернуть – ведь они все, что у него есть, – сказать, что он сожалеет, что больше никогда… что ему стыдно… Но он не мог пошевелиться. Вид самых родных людей, плачущих в объятиях друг друга, рвал ему душу. В конце концов, не в силах этого вынести, он повернулся и вышел.

* * *

После того дня Зив уже не возвращался домой. Мейрав сообщила ему через адвоката, что их браку пришел конец. Кроме того, она подала в полицию жалобу на нападение, и Зив был задержан на несколько часов. Отпустили его, только когда он подписал бумагу, запрещавшую ему приближаться к Мейрав в течение трех месяцев.

Какое-то время Зив жил у брата, но вскоре Итай намекнул, что он чересчур загостился: «Нурит неудобно из-за того, что ты спишь на диване в гостиной». Зив собрал вещи и ушел в тот же день, снял убогую квартирку в Южном Тель-Авиве и целыми днями пил дешевое пиво.

Он надеялся, что Мейрав одумается, поймет, что он любит только ее, и согласится вернуться. Вся его вина в том, что он пытался защитить жену от ошибок, которые совершил. И хотя она уже не раз отвергала его просьбы о прощении, он все еще надеялся. Долгие месяцы после развода (он согласился со всеми ее притязаниями) Нево не снимал обручальное кольцо, не мог себя заставить.

Как-то раз в магазинчике рядом с домом, куда он спустился купить очередные шесть банок пива, он встретил Ноама. Ноам служил солдатом в его батальоне. Хотя они никогда не были близкими друзьями, Зив обрадовался встрече и возможности пообщаться, чуть-чуть скрасить беспросветное одиночество. Вечером, когда они пошли выпить в паб, он рассказал ему про Адву и Мейрав, пожаловался, что не может найти работу и у него нет ни гроша за душой, нет денег на алименты и он ничем не может помочь Мейрав и Гили. И вдруг разрыдался. Он никогда не плакал, даже на похоронах родителей. Ему стало стыдно за минутную слабость, и он уже хотел уйти из паба, но Ноам положил руку ему на плечо и сказал, что все понимает, попробует помочь, у него даже есть кое-какая идея.

Через два дня Нево встретился с Шимоном, дядей Ноама, ему время от времени требовался шофер, и, если Зива устраивает, Шимон будет иногда пользоваться его услугами. Хотя Нево быстро смекнул, что дядя Шимон – на самом деле известный Шимон Фаро, о котором в газетах писали как о главаре преступной группировки, он согласился на эту работу. Ему позарез нужны были деньги – адвокат Мейрав давил на него, – а в профессии водителя нет ничего противозаконного. Зив надеялся, что, если он получит постоянное место и начнет регулярно платить алименты, Мейрав простит его.

Но Шимон лишь изредка просил отвезти его на семейные торжества, и, хотя за каждую поездку щедро расплачивался, Нево по-прежнему сидел без денег, почти без работы, без семьи.

* * *

Несколько недель назад в его квартире появился парень по имени Давид Мешулам.

– Я солдат Шимона, – представился он и добавил: – А ты мой подчиненный, понял?

Зив опасливо кивнул. Мешулам сказал, что Шимон хочет поговорить с ним, так что им надо идти. Но с Фаро они не встретились. Мешулам привел его на заброшенный склад в промзоне Петах-Тиквы и там, в полумраке, негромко сообщил, что Шимон просил сделать взрывное устройство.

Зив испугался и начал осторожно отказываться:

– Сожалею, но это не мой профиль.

Мешулам рассмеялся:

– Это не то чтобы просьба. Ты что, вправду думал, что Шимон Фаро искал водителя? Он решил нанять тебя, потому что в армии ты имел дело со взрывными устройствами.

Видя, что Зив колеблется, Мешулам вытащил пистолет.

Зиву пришлось согласиться.

– Мощную бомбу делать не надо, задача – нанести легкие ранения. Передать сообщение, так сказать, – ответил Давид на вопрос, чего именно хочет Шимон.

Но оказалось, что недостаточно сделать бомбу. Когда Нево собрал взрывное устройство из материалов, имевшихся на складе, Мешулам отдал следующий приказ: Нево должен прикрепить устройство на днище машины, которую ему укажут. В среду вечером он повез Нево в Северный Тель-Авив – показывать театр будущих военных действий.

– Мы будем следить за тобой, – предупредил он и протянул Зиву бейсболку. – Сделай все на на совесть.

Увидев автомобиль, обреченный на гибель, Нево запаниковал. Он ничего не хотел знать о будущей жертве. Это наверняка криминальные разборки: сначала одни бандиты убивают других, потом наоборот. Но на заднем сиденье лежал купальник. Так целью является женщина! Нево в ужасе вернулся в условное место, где его ждал Мешулам, и попытался убедить «солдата Шимона», что не годится для такого задания: он умирает от страха, у него руки дрожат. Давид смотрел на него с презрением.

– Не морочь голову, – отрезал он. – Постарайся, чтобы завтра у тебя руки не дрожали. Смотри не подведи.

* * *

В четверг ночью Мешулам снова привез Нево на то место.

– Удачи, – холодно сказал он на прощанье, протягивая ту же бейсболку.

Улица была пуста. Нево сразу увидел знакомую маленькую красную машинку, подошел к ней и пригнулся. Руки у него задрожали, когда он вынул из кармана устройство, сконструированное из двух ручных гранат. Зачем он согласился? А если он ошибся и женщина погибнет? Ведь он же не убийца.

Но пистолет Мешулама ясно дал понять, что выбора у Нево нет. Он пристроил бомбу к выхлопной трубе прямо под бензобаком и тут услышал, как сзади хлопнула дверца автомобиля. На лбу выступил холодный пот. Он же внимательно оглядел улицу и никого не увидел! Отступать было поздно, и Зив, действуя как робот, примотал скотчем бомбу к выхлопной трубе.

Он услышал звук приближающихся шагов. Походка мужская, отметил про себя Нево. Он быстро снял чеку с одной гранаты, со второй, сунул их в карман и начал монтировать детонатор. Как только автомобиль тронется с места, прогремит взрыв. Давненько он этим не занимался, но деваться некуда.

Мужчина был совсем близко. Зив не мог допустить, чтобы его застигли. Мешулам не тот человек, который станет выслушивать оправдания.

Нево окинул последним взглядом взрывное устройство: из-за спешки он слишком сильно примотал его к выхлопной трубе. Нужно бы ослабить скотч. Но времени не осталось. Незнакомец уже совсем рядом.

Нево выпрямился и увидел мужчину лет шестидесяти, стоявшего в нескольких метрах от него. Тот подозрительно вглядывался в лицо Зива, как будто знал, что он тут делает.