Текст книги "Опознание"

Глава 42

Эли Нахум лежал на боку на узкой и неудобной больничной койке и глядел в окно на раскинувшийся внизу город. Прекрасный вид на пестрые крыши домов и расстилающееся вдалеке необъятное синее море не радовал его, он ощущал напряжение и беспокойство. Все двадцать лет службы он был бесконечно предан полиции, всегда рассматривал себя как человека системы и, хотя порой критиковал некоторые методы ведения дел, в любом споре неизменно полицию защищал: какая несправедливость – промахи копов всегда на виду, а повседневная трудная и полезная работа не удостаивается упоминания в прессе! И вот теперь он собирается совершить поступок, который начисто перечеркнет всю его лояльность.

Нахум в отчаянии поглядел на свое плотно перебинтованное колено. Если б он только мог продолжить расследование в одиночку, добиться успеха самостоятельно! Однако ему необходима помощь. Все утро Нахума грызли сомнения, стоит ли звонить человеку, который занял его место, и все еще не был уверен, что это правильное решение.

Да, он может рассказать Оаду все, что знает. Но, по правде говоря, просто не хочет. Это его собственное расследование, он его и доведет до конца. Он докажет Оаду, и Моше Навону, и всем этим стукачам из полицейского участка, что его рано списывать со счетов! Что он еще умеет работать. Ребра заныли, и Нахум сменил позу. Кроме того – он допустил ошибку, ему ее и исправлять. Теперь, когда его исключили из системы, сделать это сложнее, поскольку нет ни полномочий, ни ресурсов, которые предоставляет полиция. Но зато он может взглянуть на дело без личной заинтересованности, свежим взглядом. Он не станет мешать полиции, но и помогать не будет. Посмотрим, кто придет к финишу первым.

Послышался тихий стук в дверь. Эли повернул голову и скривился от боли. Не успел он сказать «войдите», как в комнате материализовался Амит Гилади и замер перед койкой, в ужасе разглядывая лицо Нахума.

– Что с тобой случилось? – спросил он потрясенно.

* * *

В последний раз они виделись в кабинете Нахума, когда он пытался убедить Гилади, что дело об изнасиловании Ади Регев не закрыто и полиция по-прежнему ищет преступника. Журналист смотрел на него с подозрением, задавал неудобные вопросы и отказывался верить объяснениям. Было в Гилади какое-то настораживающее противоречие: бледный, тощий, как говорят, в чем только душа держится, но, когда Нахум пытался морочить ему голову, уходить от ответа, он видел перед собой человека стойкого и непреклонного.

В отличие от других журналистов, стремившихся втереться к Нахуму в доверие, Гилади никогда не старался понравиться и, пытаясь докопаться до истины, задавал свои вопросы с неистребимым упорством. Хотя инспектор терпеть его не мог, как, впрочем, и всех журналистов, но ценил в Гилади это качество: он напоминал Нахуму себя самого в молодости.

– У меня есть предложение. – Эли Нахум указал рукой на оранжевый пластиковый стул, стоявший возле кровати, приглашая журналиста садиться.

Амит Гилади не двинулся с места и продолжал пялиться на инспектора, ожидая ответа, который тот не собирался давать.

– Я хочу, чтобы ты помог мне поймать насильника из Северного Тель-Авива, – тихо сказал Нахум.

– Зива Нево? – удивился Гилади.

– Нет. – Эли Нахум покачал головой, и на него обрушилась волна боли, будто он снова получил удар в челюсть. Сморщившись и почти не размыкая губ, инспектор закончил: – Настоящего преступника.

Репортер внимательно выслушал версию отстраненного от дел полицейского. Нахум колебался, рассказывать ли про старушку Глезер, которая разглядела татуировку на руке насильника, и про кольца, что исчезли у обеих жертв, но решил пока приберечь эти сведения. Если у Гилади будет получаться, Эли поделится информацией. Следует иметь про запас кое-какие зацепки, чтобы заинтересовать журналиста, если расследование забуксует, как уже не раз случалось.

– Но от меня-то ты чего хочешь? – поинтересовался Гилади, когда Нахум закончил свой рассказ.

План созрел у Эли вчера вечером, после встречи с Михаилом Ароновым. Если он выведен из строя, надо найти человека, который станет его правой рукой, точнее, глазами и ногами. Из весьма скудного списка кандидатов Амит Гилади больше всего подходил на эту роль. Да и как ни крути, есть определенное сходство в работе полицейского и журналиста, особенно журналиста, ведущего специальное расследование.

– Я объясню тебе, что делать. Вместе мы сможем раскрыть это дело. Тут нужен, как мы говорим, свежий глаз. И ты со своей энергией и жаждой сенсации подходишь как нельзя лучше…

К удивлению Эли Нахума, Гилади отводил глаза в сторону и вообще не пылал энтузиазмом. Планируя беседу, Нахум ожидал вопросов и возражений, но и волнения, и желания сотрудничать. Он не только дает щенку шанс поучаствовать в важном расследовании, о котором тот сможет написать сенсационный материал, но и предоставляет ему возможность продемонстрировать некомпетентность полиции и лишить покоя его бывших коллег, которые так несправедливо поступили с инспектором.

– Что, собственно, тебя не устраивает? – спросил Эли и, хотя любое движение причиняло ему сильную боль, склонился поближе к репортеру.

Гилади молча провел пальцем по верхней губе.

– Я понимаю, это необычное предложение, – проговорил Эли, глядя ему в глаза, – и догадываюсь, о чем ты думаешь: «Я журналист, а не полицейский, у меня нет ни времени, ни возможности расследовать два преступления сексуального маньяка». Но послушай, Гилади, во-первых, я буду помогать тебе, а во-вторых, существуют конкретные действия, которые можно и нужно совершить, и если они окажутся успешными, то это приведет нас к разгадке гораздо быстрее, чем тебе кажется…

– Действия? Например? – спросил Гилади, и Нахум с радостью отметил про себя, что журналист все-таки проявляет интерес.

– Например, надо сходить в кафе «Зодиак», – ответил Нахум и рассказал про вчерашний разговор с Ароновым.

– Это что же, ты предлагаешь мне сесть за столик и ждать часами, а может, сутками и неделями, пока не явится господин насильник? И даже если он придет, как я узнаю его и что мне с ним делать? – В голосе журналиста сквозила не то насмешка, не то разочарование.

– Предлагаю выработать план. Кое-чему я могу научить тебя, и это ускорит процесс, – пообещал Эли. «Нельзя отчаиваться, – думал он. – Некоторые люди ни в одном деле не способны видеть плюсы, пока не ткнешь их носом».

– А как же копы? – полюбопытствовал Гилади.

– Копам нужно время, чтобы пересмотреть свою ошибочную версию. В итоге они, конечно, разберутся, но на это уйдет немало дней, а каждый из них на счету.

– Ты знаешь, где Нево? – вдруг спросил Гилади.

– Нет, – решительно ответил Нахум. – Понятия не имею.

Гилади недоверчиво посмотрел на него.

– Я правда не знаю, где он, – повторил Нахум, стараясь придать голосу уверенность и спокойствие, – но это неважно. Он не насильник.

– Что с тобой все-таки произошло? – вернулся Гилади к своему первому вопросу.

– Это тоже неважно и никак не связано с преступлением, которое нам нужно раскрыть. – Нахума начинала раздражать манера Гилади упрямо интересоваться второстепенными деталями, не обращая внимания на главное.

Журналист наградил его еще одним скептическим взглядом.

– Я предлагаю тебе счастливый шанс, – продолжал убеждать парня инспектор. – Если у нас получится, у тебя будет все – признание, слава… премия имени Соколова – так ведь называется премия для журналистов?

– Я готов работать с тобой, Нахум, – согласился Гилади после недолгого раздумья. – И перестану расспрашивать о передряге, в которую ты попал, если расскажешь мне еще какую-нибудь подробность о расследовании, что-нибудь такое, чего пока никто не знает.

– Я тебе и так уже слишком много рассказал! – Наглость репортера возмутила Нахума.

– Это сделка. Если ты хочешь, чтобы мы были партнерами и распутывали это дело вместе, принимай мои условия, – продолжал настаивать журналист.

Нахум удрученно посмотрел на него. Ну какой из этого юнца помощник? Что он о нем, собственно, знает?.. Да, но выбирать-то не из кого, а сам он с трудом волочит ноги. Нищий не может позволить себе быть разборчивым. Если Нахум надеется на сотрудничество, значит, придется довериться Гилади.

– Насильник забирает кольца, – выдавил он наконец и рассказал журналисту, что общего между изнасилованиями Регев и Ароновой.

Гилади и на это никак не отреагировал. И Нахум решил: хватит, если и теперь Гилади не согласится помочь, он не будет настаивать.

Но тут Гилади протянул ему руку:

– Я с тобой, Нахум. Мне нужно только получить одобрение от редактора, но я с тобой…

Они скрепили договор рукопожатием.

* * *

Эли Нахум рассеянно глядел в больничное окно. Что-то в улыбке Гилади, в том, как он поспешил покинуть палату – правда, пообещав скоро вернуться, – очень не понравилось инспектору.

Глава 43

Амит Гилади сидел в кофейне «Арома» в торговом центре «Мерказ Вайцман», расположенном неподалеку от больницы, и отсутствующе глядел на заказанный сэндвич с яйцом. Вроде проголодался, но не мог проглотить ни куска. Разговор с Эли Нахумом взбудоражил его.

Когда Нахум позвонил Амиту, журналисту даже в голову не пришло, что затеял почти уже бывший полицейский. Он и идти-то к Нахуму не хотел. Ну что такого важного расскажет старик, который с позором отстранен от расследования? Теперь Амит благодарил Бога за то, что все-таки решил поехать к нему.

Гилади нащупал диктофон в кармане брюк. Он боялся, что Нахум решит проверить, не записывается ли их разговор, но тот даже не спросил. Нахум так хотел поделиться с кем-нибудь, найти партнера для расследования, что пренебрег элементарными мерами предосторожности.

Предложение Нахума было заманчивым. В других обстоятельствах Гилади ухватился бы за него обеими руками. Но он усвоил урок от Глубокой Глотки. Если бы он не настаивал на получении документов и доказательств, а опубликовал текст сразу же, то под сенсационным материалом стояла бы его подпись, а не Амира Хаснера из «Гаарец».

Он не собирается играть с Нахумом в казаки-разбойники. У него нет времени на розыскные мероприятия. Он будет ковать железо прямо сейчас, пока оно горячо. Собралось достаточно материала для большой статьи – бывший полицейский обвиняет полицию в том, что следствие пошло по неверному пути, в преступлении обвинили не того, исходя из ошибочных предположений, в то время как настоящий насильник разгуливает на свободе и угрожает обществу. Жаль только, не удалось разузнать, кто же так отметелил пожилого копа.

Он даже сочувствовал Нахуму. Нет сомнений, тот искренне хочет поймать насильника и верит, будто может это сделать. Гилади чувствовал неловкость от того, что собирался сделать. Но, как говорит Дори, есть жизнь, а есть профессия. Амит ведь пообещал себе: никаких сантиментов.

После того как он принял решение, к нему вернулся аппетит. Гилади накинулся на бутерброд, уничтожил его в три укуса и откинулся на спинку стула. На столе перед ним лежала стопка газет. Заголовки сообщали о визите главы правительства в США, засухе и аресте Шимона Фаро. Про насильника из Северного Тель-Авива уже забыли.

Ничего, утешал себя Амит. Через день-другой его материал опубликуют на первой полосе газеты. В четверг напечатают анонс, а в пятницу выйдет его передовица.

Он вытащил мобильник и набрал номер.

Дори будет на седьмом небе. Может, даже наконец-то оценит его. А если и нет – не имеет значения. После такой статьи Гилади наверняка позовут в какое-нибудь федеральное издание и он распрощается с местной газетенкой.

– Чего тебе, Гилади? – рявкнул Дори в своей обычной манере.

Тут Амит вдруг сообразил: у него есть не только сенсационный материал, но и название для него: «Насильник коллекционирует кольца жертв».

Глава 44

Суперинтендант Моше Навон чувствовал – сейчас его хватит удар. Он только что закончил разговор с пресс-секретарем округа, который сообщил, что недавно ему позвонили и попросили прокомментировать дикие обвинения, которые распространяет Эли Нахум в отношении расследования двух случаев изнасилования в Северном Тель-Авиве. Статья об этом будет опубликована завтра.

Навон опустил голову и закрыл лицо руками. Известие настигло его, когда он вернулся после отличного обеда. Теперь говяжий стейк колом встал в горле. Завтра он сделается посмешищем для всей страны и, что еще хуже, для всей полиции.

Навон беспокойно ходил взад-вперед по кабинету. Вдруг ему припомнилась любимая фраза покойного отца, из книги пророка Исаии: «…разорители и опустошители твои уйдут от тебя». На одной лекции он узнал, что народное толкование этой цитаты противоположно изначальному. Но разве теперь это имеет значение?..

Как Нахум мог так с ним поступить?!

Сначала Моше Навон решил было распорядиться арестовать смутьяна. Да, именно арестовать, в буквальном смысле. Действия Нахума, стакнувшегося с журналистами, можно, по сути, квалифицировать как воспрепятствование ведению расследования. Но все-таки суперинтендант заставил себя умерить гнев и ничего не предпринимать. Пожар, который вспыхнет завтра, и без того принесет неисчислимый вред, так что не стоит подливать масла в огонь и делать из Нахума мученика. Навон представил заголовки: «Полиция арестовала честного полицейского, разоблачившего ее некомпетентность». Даже если имеются все основания для ареста, это самое глупое, что Моше может сейчас сделать.

Но ничего, он Нахуму этого не забудет! Этим интервью Нахум поставил крест на своей карьере в полиции. Несколько дней назад, когда расследование зашло в тупик, суперинтендант даже подумывал, не позвать ли старика обратно. Но теперь мосты сожжены. За каждую каплю пота, которая в ближайшие дни упадет со лба Навона из-за этого интервью, Нахум дорого заплатит. Даже в интендантство, в эту дыру, где он начинал, его не возьмут, пусть хоть целый самолет со всеми пассажирами спасает!

Навон поднял телефонную трубку и попросил секретаршу срочно разыскать Оада Барэля.

Он должен был предвидеть, что Нахум захочет отомстить! Ведь знал же, как обидело инспектора отстранение от должности. Моше Навону не раз приходилось наблюдать, как бывшие сотрудники с садистским наслаждением демонстрируют журналистам свое грязное белье, «разоблачая» полицейские секреты. Когда Навон только пришел в полицию, он как должное воспринимал тот факт, что, по сути, он просто пешка. И чем выше поднимался по служебной лестнице, тем отчетливее сознавал: как высоко ни заберись, ничего не изменится. Теперь он суперинтендант, но по-прежнему остается пешкой в игре командира округа, приказавшего произвести не нужный никому арест Фаро. И даже в игре, которую ведет Эли Нахум.

Единственный способ притушить пламя, которое разгорится завтра после публикации разоблачительной статьи, – найти Зива Нево. Мало того что подозреваемый номер один исчез, так они еще и поймать его не могут! Это стыд и позор для полиции.

А кстати, что это за чушь несет Нахум? Утверждает, будто Нево не соответствует психологическому портрету насильника. Бред какой-то. Парень признался в первом преступлении. Через два дня после его освобождения происходит второе изнасилование, похожее на первое как две капли воды, а Нево сбегает. Значит, ему есть что скрывать. Когда его поймают, суперинтендант лично покажет всем этим балбесам, как нужно вести допрос. Через два часа самое большее Нево признается и во втором изнасиловании. Вот тогда можно будет послать Эли Нахума на все четыре стороны!

Зазвонил телефон. Навон поднял трубку.

– Ты меня искал? – спросил Оад.

– У тебя есть двадцать четыре часа на то, чтобы арестовать Зива Нево, – сказал Навон без предисловий. – Меня не волнует, как ты это сделаешь. Он должен быть здесь!

Глава 45

Амит решил допоздна проваляться в постели и теперь ворочался с боку на бок и от нечего делать глядел в потолок. А куда ему торопиться? Когда он, полный радужных надежд, позвонил Дори и подробно рассказал о сенсации, подаренной им Нахумом, редактор вылил на Амита ушат холодной воды. К его удивлению, Дори пришлась по душе идея Нахума о сотрудничестве в поисках насильника.

– Ты ведь мечтал вести журналистское расследование? – насмешливо спросил Дори. – Вот и веди.

Гилади попытался переубедить Дори – статья должна быть немедленно опубликована, нельзя ждать ни минуты, но редактор стоял на своем. Лучше подождать с публикацией, но сделать по-настоящему мощный материал: «Настоящий насильник пойман!», «Некомпетентная полиция уступает свои лавры журналисту!».

– Постарайся мыслить масштабно, Гилади, – посоветовал он снисходительно.

В тот же день Амит по распоряжению начальства вернулся в больницу для получения инструкций от Нахума. И тут окончательно скис.

– Ты должен расспросить работников кафе про высокого худого мужчину, который часто туда приходит, обычно в одиночку, а иногда с девушкой, но каждый раз с новой, – втолковывал Нахум. – Сомневаюсь, что это кто-то из официантов или поваров, но надо поработать и в этом направлении.

– Можно подумать, они мне так все и выложат, – уперся Амит.

– Люди же делятся с тобой, когда ты готовишь статью, – напомнил Нахум, давая понять, что не собирается жалеть журналиста, особенно теперь, когда тот получил благословение редактора на совместную работу.

Прекрасно! Теперь у Амита два начальника: один хуже другого.

Однако делать нечего. Вчера он как миленький сидел в переполненном кафе, рассматривал изучающим взглядом всех заходящих мужчин и пытался подружиться с официантами и официантками. Иначе в ответ на его расспросы про «высокого худого типа» они станут смотреть на него как на тронутого.

Через несколько часов бессмысленного сидения Гилади решил вернуться домой. Хватит, надоело. Всему есть предел. Завтра он попробует разговорить Тамар, одну из официанток. Она была с ним чрезвычайно мила, и он оставил ей чуть ли не двести процентов чаевых.

Стоило ему сесть на велосипед, как немедленно позвонил Нахум и потребовал отчета. Он что, послал кого-то за ним следить?! «Ни черта не узнал», – раздраженно бросил журналист. Нахум, не обращая внимания на его вызывающий тон, выдал новые инструкции. Надо сходить в районный магазин, в парикмахерскую, тренажерный зал, в сквер и поговорить с людьми. Ади Регев и Дана Аронова – это жертвы, попавшие в поле зрения полиции. Не исключено, что есть и другие. Многие девушки, подвергшиеся насилию, не идут в правоохранительные органы: боятся, стыдятся произошедшего, не хотят связываться со всеми этими следственными процедурами. Зато рассказывают о случившемся подругам, родственникам, сотрудникам центров помощи пострадавшим от сексуального насилия. В данном случае преступник отличается особой жестокостью и пускает в ход нож. Если имеются другие жертвы, то у них на руках и шее есть следы ранений, которые невозможно скрыть.

– Почему ты этого не сделал, пока тебя не отстранили от работы? – проворчал Амит.

– Я совершил много ошибок, – задумчиво ответил Нахум. – Пришло время их исправлять.

Амиту даже захотелось позвонить Дори и пожаловаться на этого угнетателя свободных художников. Или нет, не стоит. Дори снова будет глумиться над ним и называть избалованным ребенком. Придется несколько дней выполнять указания Нахума, а потом, когда станет очевидно, что расследование не движется, Дори сам сделает выводы.

Амит написал редактору эсэмэску: «Никаких новостей.

День потерян. Чек из кафе на 127 шекелей. Посмотрим, что будет завтра».

«Пускай Нахум, зараза, оплачивает тебе счета!» – тут же ответил Дори.

Замаявшись валяться в кровати, Амит нехотя отправился на свою новую «службу», которую ему организовали Дори и Нахум. Открыл дверь кафе и сразу почуял неладное. Вчера тут яблоку было негде упасть, а теперь – практически пусто. Все немногочисленные посетители – мужчины, женщин не видать, даже официанток. Он поискал взглядом Тамар. Нет и ее. Странно, она же обещала!

Он присел к барной стойке и попросил кофе с молоком.

– Что-то случилось? – спросил он бармена, который вчера в это же время бегал вдоль стойки как заведенный, а сейчас сидел и читал газету.

Бармен посмотрел на Амита, как будто тот с луны свалился.

– Был теракт? – с опаской спросил Амит.

– Типа того, – ответил бармен, сунул ему под нос газету и ткнул пальцем в статью, озаглавленную «Насильник из “Зодиака”», за подписью не кого-нибудь, а Дори Ангели.

Первым побуждением Амита было ринуться в редакцию, но он так трясся от негодования, что побоялся попасть в аварию. Но ждать тоже не мог. Нужно выяснить отношения немедленно, наорать на Дори, осыпать проклятиями, высказать все, что скопилось на душе за все те месяцы, что он работает в этой треклятой газетенке! И Амит набрал номер.

Дори снял трубку после первого же гудка. А чему удивляться? У этого человека нет ни капли совести.

– Звонишь довольно поздно. Я уж решил, ты на сегодня взял отгул, – спокойно сказал Дори.

– У тебя хоть капля совести есть? Как ты мог так поступить? Это же моя статья! – Гилади кричал так громко, что прохожие останавливались полюбопытствовать.

– Успокойся! Я это сделал ради тебя, – мирно продолжил Дори, чем еще сильнее разозлил подчиненного.

– Ничего себе ради меня! Ты украл мою статью! Под ней должно стоять мое имя, а не твое…

Дори засмеялся. Амит отчетливо представил его довольную физиономию.

– Что тут смешного? – Он чуть не задыхался от злости. – Да будет тебе известно, Дори, я не собираюсь молчать. Я пойду в комиссию по этике, в суд, в полицию… дойду до самого верха.

– А скажи-ка, – прервал его Дори, – разве не твоим именем подписано интервью с родителями Даны Ароновой? Кто написал ее, Гилади? Ты или я?

– Издеваешься? Ты сам подписал ее моим именем! Я вообще не хотел иметь ничего общего с этим сентиментальным бредом!

– Ладно, Гилади, остынь, приезжай в редакцию, и я тебе объясню, что я сделал и почему. Я уверен, что…

– Ни за что! Я увольняюсь!.. И этого так не оставлю… – Слова вылетели у него изо рта прежде, чем он успел их осознать.

– Можешь ты пять минут послушать меня, Гилади? А потом иди к кому хочешь. Хотя кто тебе поверит?

– Пять минут… – процедил сквозь зубы Амит.

Хотя его все еще по-прежнему колотило от гнева, слова редактора возымели действие – в самом деле, кто поверит, что Дори украл у него статью? Ведь Дори опытный журналист с солидной репутацией. А Амит Гилади? Кто он вообще такой?

– Ты слушаешь меня, малыш? – вторгся в его самобичевание Дори. Амит не ответил, но редактор продолжал: – Признаюсь, я не сразу решил, что делать с этим материалом. С одной стороны, как я уже говорил, я действительно хочу, чтобы ты продолжал расследовать это дело вместе с Нахумом и добыл большой настоящий материал. Больше всего на свете желаю, чтобы наша газета нашла насильника. А с другой – такой горячий материал нужно срочно публиковать. Но, к сожалению, эти два желания – взаимоисключающие. От чего-то надо отказаться. Я уже собирался позвонить тебе и сообщить, что мы решаемся на публикацию, но тут сообразил, как можно съесть этот пирог, не разрезав. Если бы мы напечатали статью под твоим именем, оказалось бы, что ты предал Эли Нахума. После такого он с тобой и гадить рядом не сядет. Но поскольку статья подписана мной, ты можешь пойти к инспектору и поплакаться: мол, твой редактор тебя подставил, всадил нож в спину ну и все такое прочее. Для пущего драматического эффекта можешь даже рассказать, что ты уволился. Понимаешь, Гилади? Двух зайцев убиваем. И статья опубликована, и ты продолжаешь расследование…

Слова Дори поразили Амита до глубины души. Ему бы в жизни не пришел в голову такой финт.

– Подумай сам, – продолжал Дори. – Какой у меня был выбор? Я не из тех, кто крадет статьи у своих репортеров. Скорее наоборот. Да ты и сам знаешь. Но как у редактора у меня есть определенные обязанности. Я должен видеть картину в целом. Я хочу, чтобы ты продолжал работать здесь, Амит. – Впервые Гилади услышал, чтобы редактор назвал его по имени. – И особенно над этим материалом. Вы с Нахумом потрудитесь и найдете насильника. Я уверен. Ты сделаешь большой материал и подпишешь своим именем.

– Где гарантии, что ты меня снова не надуешь? – спросил Амит, чувствуя, что сопротивление его слабеет.

– Приезжай в редакцию, я напишу тебе обязательство. И знаешь что? Еще напишу расписку, что это ты сделал интервью с Нахумом, а не я. Идет?

Амит не ответил. Ему было противно это признавать, но определенная логика в словах Дори все-таки была.

– Почему ты не рассказал мне об этом раньше? Почему мне приходится узнавать обо всем из газеты? – В Гилади вновь проснулась ярость.

– Закаляйся, малыш. Ты должен понимать, как устроен этот мир, – ответил Дори.

Амит умолк. Этой фразой Дори всегда оправдывал свои издевательства над сотрудниками.

– А теперь прекращай рыдать как девчонка и ступай работать, – включился прежний Дори. – И еще, Гилади… Это последний раз, когда ты позволяешь себе бездельничать все утро. Тебе ясно? – гаркнул он и повесил трубку.