Текст книги "Сборник произведений. 2015 год"

Как-то, в один из дней идя на работу, Андрей увидел белого голубя. Он парил, застыв белой точкой в небе прямо над юношей. Сразу вспомнился тот дождливый весенний день, когда голубь принёс письмо от Мая. Но сегодня небо чистое, и этот голубой простор, и солнце, и весь мир, вдруг показавшийся Андрею особенно нарядным и праздничным в этот миг, подтолкнули его к мысли, что, быть может, это Май даёт ему знать, что осталось недолго. Он улыбнулся своей словно воскресшей надежде, забившейся в сердце с новой силой, и вечером, по обыкновению, вышел на прогулку.

Ветер гонял по парку жёлтые листья; бледное осеннее солнце, тихо скатываясь к западу, красило всё вокруг в нежно-розовый цвет. Андрей медленно брёл по дорожке, поддевая носками ботинок небольшие охапки шуршащего золота, и что-то тихо напевал себе под нос. Он с какой-то непонятной грустью вспоминал свои приключения, и иногда ловил себя на мысли, что не верит в то, что такое вообще возможно, и что с ним это произошло. Не с кем-нибудь, а именно с ним. Всё было как в кино. Как в доброй сказке, в которой кто-то отвёл ему главную роль. Кто-то, как в театре, поставил весь этот спектакль, – но Андрею понравилось, как он это сделал. К тихой ностальгии прибавилось сожаление о том, что у всех сказок есть одно не очень сказочное свойство – кончаться. Андрей задумался, глядя на плывущие по небесной глади редкие белые облака, и потому не заметил появления на его тропинке ещё одного путника, так же медленно шедшего ему навстречу. Это была девушка, одетая в длинное красное пальто, увенчанное мягким шерстяным белым шарфом с бахромой. Её золотистые волосы блестящими вьющимися волнами лежали на плечах; иногда в них, словно запутавшись, трепыхался тёплый сентябрьский ветерок, и тогда в этих волнах вместе с ним начинали играть бликами озорные солнечные зайчики. Девушка наблюдала за Андреем и, казалось, ждала, когда он выйдет из овладевшего им оцепенения. И он, очевидно устав смотреть вверх, наконец опустил взгляд и вдруг замер, словно поражённый током. Девушка улыбнулась, но тоже остановилась, почувствовав, как начинает колотиться сердце, и к горлу подкатывает комок. Андрей как-то сразу забыл о природной красоте, которой любовался еще мгновение назад; он боялся поверить в то, что это не сон, и даже не продолжение его сказки – это правда. Он боялся даже вздохнуть – и вздохом своим спугнуть видение и разрушить мечту. Боже, сколько раз он думал об этой встрече, сколько раз, грезив ей, он описывал её в своих дневниках! И теперь, когда это происходит с ним, боится поверить!.. «Дурак, – мысленно произнес он сам себе. – Такое бывает только раз в жизни. Судьба делает тебе подарок, а ты стоишь как истукан и боишься шелохнуться! Всё или ничего!» Он медленно подошёл к девушке, поднял руку и провёл дрожащими пальцами по её щеке – она была влажной от слёз. Он пытался разглядеть её лицо, но ничего не видел – глаза застила прозрачная пелена. Девушка накрыла своей ладонью его ладонь и прижалась к ней так, будто хотела срастись с ней. Андрей вдруг поймал себя на мысли, что безудержно верит всему происходящему, что с этого мгновения переменится вся его жизнь, и каждый вздох, слово, желание или мысль посвящены отныне только этому человеку, – он почувствовал давно забытое тепло родных рук. Сердце бешено колотилось, и юноша ощутил, как внутри, в душе, зародилась и поднимается необъяснимым теплом неведомая сила, а за спиной будто вырастают крылья. Несколько мгновений он ещё сдерживал себя, но эта сила, поглотив их обоих, смяла все барьеры, словно горная река хрупкую плотинку. Они как в омут бросились в объятия друг друга, и старый парк, будто благодарный зритель, зааплодировал им шелестом листвы всех своих деревьев, и даже солнце приостановило свой небесный марш, чтобы полюбоваться ими и подарить им на счастье тёплый золотой луч. «Светлана, моя Светлана», – как песню повторял Андрей её имя, наслаждаясь каждым звуком и наполняя его такой неповторимой нежностью и лаской, что даже голуби, ворошившие листву неподалёку, начинали умилённо ворковать и играть друг с другом. Слёзы на его глазах высохли, их сменила неуёмная радость, которую хотелось подарить всему миру, поделиться ею с каждым, чтобы всем было хорошо, как ему. Он заглянул в глаза Светлане – серые, глубокие как море, они светились счастьем и любовью. И благодарностью за эту встречу, за не погасший огонёк надежды и веры, за ожившую мечту…

* * *

Май закончил рассказ и сидел, сгорбившись, задумчивый и хмурый. Серёжка, который совершенно не хотел спать, смотрел на него, и никак не мог взять в толк, почему добрая сказка навела старика на какие-то одному ему ведомые мрачные думы. Серёжке было хорошо и уютно. Герои сказки словно жили в нём теперь. Он видел их, слышал их голоса, и ему казалось, что он и сам стал маленькой частью этой истории.

Май вдруг вздрогнул, очнувшись, и взглянул на Серёжку.

– А ты почему не спишь? Вот пострелёныш, – он уложил мальчика и заботливо укрыл его. – Давай спи, чай, каникулы-то не вечные.

– Дед, – таинственным полушёпотом позвал Серёжка.

Май обернулся, хотел сказать ему что-то, но вдруг задохнулся и, хватаясь за грудь, тяжело повалился на пол.

– Дед, дед, что с тобой, дед, – перепуганный мальчуган в момент был рядом со стариком.

– Ничего, ничего, всё хорошо. – шептал Май. – Серёжка, ты не бойся, только ничего не бойся, – силы быстро покидали его. – Просто моё время пришло.

– Ведь ты не умрёшь, дед, – слёзы крупными горошинами катились из мальчишечьих глаз, он готов был разрыдаться в голос.

Май притянул его к себе и прошептал пересохшими губами прямо в ухо:

– Волшебники не умирают, – и потерял сознание.

Серёжка уже не стеснялся. Навалившиеся всей своей тяжестью тоска и горечь давили его, он глухо зарыдал, припав к груди бесчувственного старика. И вдруг отпрянул, глядя широко раскрытыми глазами и отирая не прекращающиеся слёзы: тело Мая засветилось, потеряло человеческие очертания, сжалось в шар и, поднявшись над полом, медленно поплыло к окну. Пройдя сквозь стекло, шар принял форму огромной птицы, которая, сделав круг над домом, устремилась в ночное небо. А на западе, в закатной полосе, Серёжка разглядел причудливое облако, похожее на сказочный город с красивыми домами, – наверное, тот самый, что появляется в небе ранней звездой, даря надежду на то, что самая заветная мечта когда-нибудь непременно осуществится…

Ноябрь, 1999 год

Сказка о Сказке

Когда-то давно, когда Земля ещё была дика и пустынна, высоко в горах начал бить ключ – Родник Времени. Время очень быстро заполнило всю планету, просочившись даже в самые потаённые уголки и самые глубокие впадины. Вскоре родилась Жизнь. Она была совсем ещё ребёнком, неопытным, но очень любознательным, и стала быстро заселять планету растениями и всякими плавающими, летающими, ползающими и бегающими организмами всех цветов, мастей и размеров. Она искренне забавлялась, наблюдая за их первыми неуклюжими шагами по земле, шутя над ними и звонко смеясь.

Повзрослев, она слепила Человека, вложив в него всё, что понемногу дала каждому зверю. Человек, очень скоро освоившись, взял первенство над животными и объявил себя Королём.

Время текло, Жизнь набиралась опыта, люди размножались… Пришёл день, когда их стало так много, что Жизнь поняла, что уследить за всеми она не сможет. И тогда она пришла к своему Первому Человеку и сказала: «Мой Король. Я создала тебя и научила всему, что тебе необходимо было знать. Твой народ разросся и окреп, и я не могу больше опекать каждого. Я передаю всю власть над ним тебе, и надеюсь, что ты будешь мудрым правителем». Но Человек не оправдал надежд и доверия. Почувствовав силу власти, он стал безжалостно порабощать и присваивать всё, что мог увидеть. В людях проснулась жадность, алчность и жестокость, они стали драться по любому поводу. В процессе эволюции они становились хитрее и умнее; дубины сменили на автоматы и ракеты; придумав колесо, изобрели танки; наблюдая за птицами, создали самолёты… Наконец, построив компьютер, они вычислили, что если не остановить войну, жизнь на Земле погибнет. Они тогда перестали драться, а достижения военной науки обратили на мирные цели. Они стали запускать в Космос спутники, изучать соседние планеты, строить в космосе жилые станции, потому что на Земле места оставалось всё меньше.

У Жизни была ещё старшая сестра, Сказка, которая и придумала Родник Времени. И прежде, чем молодая Жизнь стала заселять Землю животными и людьми, планета была насквозь пропитана чистым волшебством. Поначалу Сказка помогала своей сестре заботиться о людях, рассказывая им на ночь всякие волшебные истории и развлекая чудесами и фокусами, а подчас и всерьёз спасая от беды, но когда те были предоставлены сами себе и начали воевать, она поняла, что люди уже не верят в волшебство. Эволюция сделала своё дело: люди забыли про Сказку, придумав себе технические чудеса во главе с Компьютером.

Сказка ушла, попросив сестру не беспокоить её. А Жизнь, чтобы хоть как-то оправдаться и успокоить сестру и собственную совесть, подарила Королю младенца, пообещав, что он не будет похож ни на одного человека. Маленький принц, и впрямь, поражал окружающих буйной фантазией. Все придворные, присматривавшие за ребёнком, умилялись, слушая его сказки. Лишь одно беспокоило старого Короля: мальчик не любил машины. Он наотрез отказался от роботов-нянек, и выпросил у отца настоящего, живого щенка, чем в очередной раз всех удивил: цивилизация давно уже пользовалась механическими заменителями домашних животных из-за явных преимуществ техники. Ведь роботы не линяют, не просят есть и не гадят, где попало. Наконец, они не умирают, и их всегда можно починить. Но Принца это не устраивало, и Король подарил ему щенка, затаив надежду, что с возрастом мальчик изменится. Но всё вышло наоборот: чем старше становился Принц, тем смелее он начинал фантазировать, и тем более нелепыми казались окружающим его сказки. В конце концов, к двадцати годам единственным его другом остался Пёс, ни на шаг не отходивший от юноши. Даже отец, старый Король, отвернулся от Принца. И молодой наследник, никогда до этого не выходивший из дворца, отправился по земле, надеясь найти понимание среди простых людей.

Всё это время за ним наблюдала Сказка, сидя на горе рядом с Родником Времени. Она была обижена на людей, и потому не торопилась помочь молодому Принцу несмотря даже на то, что он всем сердцем верил в неё: она боялась ошибиться.

А Принц ходил по земле, разговаривая с людьми, но они только смеялись над ним, и никто не хотел слушать его сказки. Все считали его просто сумасшедшим, потому что он не был похож ни на одного человека. И лишь старый Король, следя за сыном с помощью спутников, ждал его домой, не уставая надеяться на то, что Принц всё-таки изменится.

Прошло несколько лет. Принц обошёл всю Землю, но не встретил ни одного человека, который выслушал бы и понял его. Отчаяние переполнило его сердце, и он, решив доказать всему миру, что Сказка всё же существует, а волшебство – это реальность, поднялся на самую высокую гору на планете. Он вспомнил самый первый в своей жизни сон, в котором он стоял перед развилкой двух дорог: во дворец и к людям. Тогда он пошёл напрямик, по бездорожью, по камням, сквозь буреломы и болота. Его путь закончился обрывом. Назад? Ни за что! Он же Принц, и идти вперёд – дело чести. И он сделал шаг. Один-единственный, и… проснулся. Но тогда это был сон, а теперь всё происходит по-настоящему, наяву, и этот шаг может оказаться последним в его жизни. Принц не знал, что в этот миг рядом с ним стоит Сказка. Он не мог её увидеть: ведь он был простым человеком, который всего лишь верил в чудеса. А Сказка, смахнув слёзы и улыбнувшись ему, пообещала сестре спасти его, единственного, кто не отрёкся от Волшебства.

Принц стоял на краю жуткой пропасти. Он не боялся: слишком сильна была его вера в Чудо. Рядом сидел Пёс, смотревший на друга тоскующим взглядом. А планета в этот миг застыла в напряжённом ожидании. Сотни тысяч людей прильнули к экранам своих телевизоров, на которые спутники передавали изображение всего, что происходило на горе. Люди узнали этого безумца и ждали, когда он сделает этот единственный шаг и разобьётся о камни, потому что всем было известно – нет никакого волшебства!

Пронизывающий ветер трепал ветхие лохмотья на худом теле Принца. С помощью суперсовременных ретрансляторов планета услышала его тихий голос: «Смотрите все!» Он погладил заскулившего Пса и… Тишину разорвал протяжный собачий вой, утонувший в грохоте всеобщего ликования – люди, тыча пальцами в экраны телевизоров, с победным видом пожимали друг другу руки и хлопали по плечам: «Вот, мы же говорили!» И вдруг… Люди увидели, как тело, не долетев до земли, замедлило падение, став полупрозрачным и потеряв человеческие очертания, и взмыло вверх, превратившись в большую белую Птицу. Она поднялась на гору, где её радостным лаем встретил Пёс. Рядом стояла Сказка с сестрой. Птица, положив крыло на голову собаке, посмотрела на Сказку и та, улыбнувшись, подарила Псу крылья, а на голову Принца надела маленькую золотую корону.

Ошарашенные люди, не веря глазам, кинулись проверять спутники и трансляционные системы, называя всё это чьей-то нелепой шуткой, и лишь старый Король приказал снарядить экспедицию на гору. Когда он прилетел туда, над местом посадки флаэра он увидел двух птиц, белую и золотисто-рыжую. На голове белой блестела золотая корона. Покружив немного, птицы поднялись в небо и растаяли, издав прощальный крик. Король медленно опустился на камень и, закрыв лицо руками, тихо заплакал. Перед ним появилась Сказка и, положив руку ему на плечо, сказала: «Возвращайся домой. И хватит плакать – ты же Король! Твой сын счастлив, неужели это плохо?» И тут Короля осенило: за всё своё долгое правление он так и не узнал, что такое настоящее счастье. Он поторопился домой и, едва только вошёл во дворец, объявил о своём отречении от престола. Он захотел повторить путь сына, но за ворота выйти помешала старость…

27. 03. 1999 год

Фантазия

Передо мной – дикое поле, испещрённое буграми холмов и морщинами впадин. Над полем, словно огромное зеркало, отражающее землю, медленно движется куда-то тяжёлое серое небо. Отовсюду раздаётся странный мерный гудящий звук: чужой мир не очень рад появлению непрошеного гостя. Удивительно, но кажется, что это голос самой планеты. Он завораживает, гипнотизирует, подавляя волю и подчиняя разум…

Между небом и землёй висят непонятного происхождения полупрозрачные сферы, напоминающие большие скопления комаров или мошек. Однако если приглядеться, то можно понять, что эти сферы – стаи птиц, кружащих над землёй. Плавно, почти незаметно они плывут над равниной, и создаётся впечатление, будто эти шары катятся по воздуху, словно кто-то, играя в гигантский боулинг, запустил их по дорожке слабой неуверенной рукой.

Временами из некоторых впадин вырываются языки прозрачного рыжеватого пламени, похожие на свечи. Иногда такая «свеча» вспыхивает прямо под сферой, и тогда, вытянувшись узкой лентой, она впивается в шар, и тот словно взрывается, разлетаясь во все стороны и оставляя после себя белёсую дымку. Я осторожно иду дальше, и вдруг прямо передо мной с оглушительным сипением и рёвом встал столб огня. Потом резко вытянулся и со свистом хлестнул проплывавшую рядом сферу – та, издав громкий хруст, разлетелась на отдельные частицы, а после неё осталась полупрозрачная дымка, начавшая медленно оседать к земле. Небольшой кусок её, оторвавшись при взрыве, по инерции поплыл в мою сторону. Я попытался отмахнуться от него, но рука попала в вязкую желеобразную жидкость, мгновенно создавшую вокруг моей руки нечто похожее на кокон. Я попробовал стряхнуть его – ничего не получилось. В этот момент из-за спины потянул ветер, принёсший обжигающий жар от вставшей позади меня очередной «свечи», и «кокон» вдруг сначала отвердел, а потом киселём сполз с руки, упав на землю, которая тут же его впитала. Всё остальное облако ушло тем же путём немного раньше, пока я возился с «коконом». Я посмотрел вверх: птицы беспорядочно метались, пытаясь подняться выше, но всякий раз словно ударялись о стену туч. И лишь в одном месте сизая мгла медленно заволакивала маленькое звёздное окошко. Я решил проверить вспыхнувшую в голове догадку и, выйдя на холмик, где я мог не бояться «свеч», стал наблюдать. Долго ждать не пришлось: очередной «выстрел» настиг сферу, и дальше всё было по уже знакомому сценарию. Я смотрел на небо: сразу после взрыва сферы в облаках прямо над ней тучи расходились, открывая маленький лаз к звёздам, и те птицы, что оказывались выше всех, тут же устремлялись к нему – обитель дождей моментально начинала закрывать брешь.

Между тем ветер, освободивший меня от «кокона», усиливался, и мне всё труднее было удерживать равновесие. Птичьи сферы стали быстрее перекатываться, всё чаще избегая прямых попаданий огненных вздохов земли, но всё чаще попросту налетая на них: ветер, казалось, был «свечам» нипочём – пламя, вопреки привычным представлениям, не гнулось под ветром, а вставало ровно, подстерегая коварными клиньями беззащитные стаи. Я заметил и ещё одно необычное явление: чем сильнее становился ветер, тем ярче светились звёзды в облачных брешах, а успевших добраться до них птиц просто засасывало туда.

Оглядевшись, я увидел то, что меня не очень обрадовало: белый студень от очередного разорванного шара не успел опуститься к земле, и его несло прямо на меня. Заметил это я слишком поздно, и увернуться мне не удалось – белая масса, налетев на меня, мгновенно обволокла всё прохладной липкой слизью, сковав движения, и меня, сорвав с места, понесло с огромной скоростью по равнине. Не в силах ничего сделать, я только смотрел по сторонам и ждал, что будет дальше. Страх вперемешку с надеждой охватил меня, когда на своём пути я увидел глубокую яму. Словно подтвердив предчувствие, из неё вырос огромный язык пламени. От жара мой «кокон» отвердел, а потом стал стекать, стягивая кожу. Ветер волок меня по земле, как маленький беспомощный осенний листочек, освобождая от белого киселя, хлопьями висевшего по всему телу. Было такое ощущение, будто меня растаскивают по кусочку, и на каждой кочке, на каждой былинке этой равнины осталась частица меня. Дикая боль сковала всё тело, выжигая изнутри и обволакивая снаружи; кости страшно ломило, стало тяжело дышать. Мне казалось, что планета вмиг накалилась докрасна, а мерный гул, шедший от множества подземных «свечей», превратился в грохот. Глаза ничего не видели, кроме ярких красных кругов и золотых искр; тело саднило и жгло от малейшего прикосновения к нему.

Постепенно боль стала стихать, жар спал, и появилось чувство, будто меня переодели в новое тело. Очень хотелось поскорее проверить, так ли это, но глаза по-прежнему ничего не видели. Однако было кое-что другое: когда я расставлял руки в стороны, ветер поднимал меня над землёй, но тут же швырял обратно вниз, если от его напора хоть одна неловко подгибалась или откидывалась за спину. Меня осенила догадка, от которой сердце бешено забилось, подгоняемое странной, неясной тревожной радостью. И всё же, когда я, наконец, прозрел, то, что открылось моим глазам, меня шокировало: я увидел, что я… птица! Вместо рук были два огромных ослепительно белых крыла с большими нежными и мягкими перьями. Сведя глаза, я увидел, что нос мой сильно вытянулся и окостенел, превратившись в небольшой крепкий клюв. Всё остальное, вроде бы, осталось моим, но всё тело укрывали пух и перья, а на ногах вместо пальцев были покрытые ороговевшей кожей когти. Я стал птицей. Точнее, полуптицей, к тому же я ещё ни разу не летал. Даже на самолёте. Впрочем, это оказалось не так уж сложно. Я быстро освоился, и был принят в одну из многочисленных шарообразных стай. И только тут я начал понимать, почему птицы не могли подняться в небо: в одной стае их держал белый «студень», тонкими нитями, словно щупальцами, обвивший их лапы. Они кружились, слабо посвистывая, и голоса их сливались в один сипящий звук, разносившийся над равниной, мешаясь с рёвом и гулом планетного дыхания. Я старался быть как можно ближе к верхушке стаи, но это оказалось нелегко: соседи изо всех сил гнали меня вниз, то и дело щипая меня и ударяя клювами и крыльями. Свою роль, наверное, сыграла ещё и моя непохожесть на них: я был единственным из всей стаи обладателем белого оперения и необычных, «не птичьих» очертаний. Однако желание освободиться и добраться до заветного окошка в тучах было сильнее их попыток сбить меня вниз «сферы».

В этот раз ждать пришлось долго. Кажется, в этой крылатой компании я пролетел над землёй не один километр. Может, не один десяток. И, как назло, все «свечи» вспыхивали где-то в стороне. Силы постепенно оставляли меня, наверху удерживаться становилось всё труднее. В какой-то момент мне показалось, что удача отвернулась от меня: уж слишком всё гладко было с самого начала. И вдруг – долгожданное: зарёй блеснуло пламя, раздался лёгкий хруст – птицы из ещё не успевшего отвердеть «киселя» разом вырвали когтистые лапы, и разлетелись в разные стороны. Опьянённые внезапной свободой, они начали беситься, неистово размахивая крыльями, взмывая в небо и камнем устремляясь к земле, играли и дрались друг с другом. И лишь несколько птиц сразу полетели к тучам, разошедшимся от земного жара. Я последовал за ними, но, едва подлетев к рваному краю облачного «окна», сложил крылья и начал стремительно падать. То, что я увидел, повергло меня в шок и разочарование: птицы, как только пересекали облачную границу, мгновенно… растворялись, сливаясь с армадой дыма и пара, и закрывая собой брешь. Я не хотел разделить их участь, и предпочёл остаться. Но своей стаи я не увидел: над землёй висели лишь полупрозрачные сферы. Свободно паривших птиц не было.

Я какое-то время покружил над равниной, потом опустился на холм: налетел шквальный ветер. Внезапно раздался оглушительный треск – волна прокатилась по облачной пелене, ломая её, как лёд на реке. В образовавшихся трещинах блеснули звёзды, и небо, мне показалось, было уже не таким чёрным.

Ветер стих так же резко, как и поднялся. Я взлетел к тучам и, оглядевшись, увидел самый натуральный земной рассвет: розовое у горизонта небо, глубокий лазурный простор, освобождавшийся из-под уходивших огромным потресканным пластом сиреневых туч. Вдруг пространство между небом и землёй заполнил звонкий хруст, продолжавшийся несколько мгновений: от света солнца все шары разом лопнули, отпустив на волю птиц, чьи перья, словно в благодарность, приняли красивый серебристый оттенок, переливаясь всеми цветами радуги. Подземные «свечи», вырастая над равниной, застывали и раскрывались гигантскими цветами с огненно-красными лепестками в золотой кайме. Равнина меняла облик. Она оживала прямо на глазах. Белый студень, оставшийся после стай, опускаясь на землю, вставал над ней лесом из кристаллов всех цветов – от прозрачных и мутно-белых до чёрных. Иногда были и «хамелеоны», постоянно менявшие цвет, словно получая от этого удовольствие.

Птицы, по мере того, как поднималось солнце, садились на огненные цветы, покрывая лепестки большими блестящими иссиня-чёрными крапинами с птичьими очертаниями.

Я кружился над всем этим великолепием, наслаждаясь невиданным ранее богатством цветов и оттенков, и какой-то особой, ни с чем не сравнимой яркостью и волшебной игрой красок…

Внезапно со стороны уже высоко поднявшегося солнца раздался жуткий оглушительный рокот. Странный могучий вихрь, опалив перья, понёс меня куда-то, кружа и бросая из стороны в сторону. И снова от невыносимого жара глаза застила красно-золотая пелена, голова гудела, как после удара, тело окаменело и ничего не чувствовало. Я не знал, где я, что со мной происходит, и боялся даже подумать, что ждёт меня впереди…

…Первое, что я увидел, открыв глаза – чьё-то лицо в медицинской повязке и колпаке зелёного цвета на фоне идеально белого потолка. Вокруг суетилось ещё несколько человек в халатах, а от моего тела в разные стороны расходилось множество проводков и трубочек к стоявшим неподалёку на подставках гудевшим, трещавшим и посвистывавшим приборам. Рядом с головой, тихо шипя, ритмично поднималось и опускалось искусственное лёгкое, вдувавшее в меня, как в шарик, литры кислорода. Кажется, процесс моего воскрешения был успешно завершён, за что я потом поблагодарил доктора, хотя, если честно, хотелось ещё разок «немножко умереть» – какой-то магической силой обладает та неземная красота, удивительно родная и чужая одновременно. Впрочем, её присутствие я ощущаю постоянно, и помню тот полёт, как будто только что вернулся оттуда: ведь если я не успел добраться до «небесных чертогов», значит, путешествовал по своему собственному, «внутреннему» миру, в котором нет ни чёрных тоннелей, ни странных, светящихся теплом, добротой и любовью существ, но зато есть удивительно гармоничный необозримый простор, небо и земля с прекрасными цветами, оживающими ночью для вечной, нескончаемой борьбы…

24. 02. – 9. 03. 1999 год