Текст книги "Сборник произведений. 2015 год"

После того вечера о Мае пошла слава доброго сказочника и фокусника, почти волшебника, который может всё. Но все истории, которые он рассказывал детворе, были выдумкой его няни, либо воспоминаниями о жизни в сказочном лесу под присмотром таинственного незнакомца в плаще. Долго так продолжаться не могло, и однажды Май решил нарушить старый запрет, и придумать новую сказку…

* * *

Первый опыт особого успеха не имел: в очередной раз маленькие посетители были удивлены и напуганы огромным, странного вида ежом, по всему телу которого под колючками видны были очертания всех стран и континентов. Потом появился удивительный зверь, очень похожий на шкатулку с огромными глазами, утиными лапами и бобровым хвостом. Постепенно весь дом Мая наполнился всевозможными тварями самых разных мастей, размеров и расцветок. Здесь были и змеи с линеечными делениями по всему телу, и огромные бабочки, на чьих крыльях угадывались стихи какого-нибудь маститого поэта, и сороконожки, сильно смахивающие на расчёски, и много-много других удивительных существ.

Поначалу Маю это нравилось, потому что все звери получались добрыми и ласковыми, и детвора их безумно любила, но потом это стало перерастать в проблему, так как девать их было некуда, а выгонять их на улицу Май не хотел. На помощь пришли знания, полученные от отца: очень скоро Май научился не только оживлять предметы, но и придавать им первоначальный вид. В его доме снова воцарился порядок, время от времени нарушаемый лишь маленькими любителями сказок, постоянно просившими превратить что-нибудь в кого-нибудь.

Прошло время. Маю, вдоволь наигравшемуся всевозможными превращениями, надоело тратить знания и силы на подобного рода театр. Ему захотелось, как когда-то в детстве, придумать и оживить настоящую сказку, которой он потом смог бы гордиться, которую бы помнили и пересказывали друг другу, которую читали бы детям на ночь…

Не откладывая в долгий ящик, Май принялся за работу. Он писал, переписывал, сжигал, выбрасывал, опять писал. В его доме стали появляться и исчезать странные люди в различных костюмах, порой совершенно нелепых; он перестал рассказывать детям истории и показывать фокусы. Он пребывал в постоянном поиске чего-то нереального, непонятного для окружающих. Люди решили, что он просто сошёл с ума, и дети предпочитали теперь обходить его дом стороной. Май становился всё более одиноким и отрешённым, замыкаясь в своём мире грёз и фантазий, живя только этой своей мечтой. Он уже начал бояться, что родительский запрет дурно повлиял на его способности сочинителя, когда однажды его осенило. Тут же, бросив всё, Май вернулся к своим тетрадям, и продолжил работу. В ту же ночь в его доме появился новый обитатель…

…Усталость, накопившаяся за долгие бессонные ночи поисков и размышлений, наконец, взяла своё: Мая сморило прямо за столом. Проснулся он среди ночи от странного шума, донёсшегося из соседней комнаты. Войдя в неё, Май увидел на полу обнажённого юношу, корчившегося, словно от сильной боли. По его телу маленькими синими змейками пробегали яркие молнии, от каждого прикосновения которых юноша сильно вздрагивал и тихонько стонал. Сообразив, в чём дело, Май помог юноше подняться и дойти до кровати. Обрадованный долгожданной удачей, он теперь сетовал на то, что его дар проявляется слишком рано: ему хотелось сначала закончить работу, чтобы потом просто понаблюдать со стороны, полюбоваться своим произведением, оценить, как художник картину. Теперь же ему приходилось принимать непосредственное участие в собственной выдумке. Впрочем, Май ничего против этого не имел, и с энтузиазмом взялся за дело.

Когда гость пришёл в себя, Май в двух словах рассказал ему, кто он и откуда, и был немало удивлён, когда понял, что гость, в общем-то, всё уже знает.

– Я помню, как я попал сюда, – произнёс тот устало. – И, честно признаться, мне тут у вас не очень нравится.

– Погоди, Андрей, не торопись восвояси, – Маю было немного обидно слышать это, хотя он прекрасно понимал юношу. – Ты ж ещё ничего не видел, а уже расстраиваешься. Поживи, осмотрись. Кто знает, как дальше сложится, может, ты и не захочешь ещё назад-то возвращаться. На вот, возьми, – Май, отвернувшись, поколдовал над ладонью и протянул Андрею небольшой амулет в виде солнца, в центре которого были выдавлены звезда и месяц. – Он поможет тебе, если что случится.

Май знал, о чём говорил: он не успел переложить на бумагу все свои мысли, и теперь ему придётся писать начисто на полотне собственной жизни и жизни этого парня, в буквальном смысле свалившегося ему на голову.

Амулет очень скоро дал знать о себе: однажды утром Андрей, едва проснувшись, прибежал к Маю и, сбиваясь, рассказал ему о том, что во сне он увидел сказочно красивую девушку, и чтобы найти её, он готов пойти хоть на край света, хоть за его пределы.

– Ну, так далеко мы ходить не будем, – Май хитро взглянул на юношу: амулет исправно делал своё дело. – Но девушку твою отыщем.

Он подошёл к огромному зеркалу и провёл ладонью по рамке. Зеркало осветилось яркой синевой, и Май, позвав за собой Андрея, шагнул в этот проём. Они оказались в саду с чудесными деревьями: на ветвях, осыпанных золотой пыльцой, висели, дрожа и позванивая, серебристые листья. Поминутно с каждого дерева срывался один лист, и с тихим шелестом ложился на землю, тут же рассыпаясь в прах. Всюду царило спокойное безмолвие, иногда нарушаемое лишь случайным ветерком. Из-за этой звенящей тишины у Андрея возникло ощущение, что всё здесь ненастоящее, неживое, и он поделился своими мыслями с Маем.

– Нет, мой друг. Тихо так здесь вовсе не поэтому, – Май говорил полушёпотом, словно боясь кого-то разбудить. – Каждое дерево – это жизнь одного человека, и каждый лист на дереве – минута этой жизни. А теперь представь себе, что было бы, если бы здесь жили птицы? Ведь им надо было бы вить гнёзда, и выстилать их листвой, которую они брали бы с этих деревьев. Каково тогда пришлось бы нам на земле? – он усмехнулся, глядя на Андрея. – Тебе, небось, не очень хочется, чтобы какой-нибудь пернатый друг воровал бы минуты твоей жизни лишь для того, чтобы ему мягче спалось в своём гнезде.

Он повёл Андрея дальше, вглубь сада. По пути им попадались то молодые побеги, то уже старые деревья, на которых почти не осталось листьев. Одно такое дерево прямо на глазах с треском и стоном упало, обронив последний лист, и тут же растворилось в земле. Андрею стало немного не по себе от такого зрелища, но на месте упавшего дерева в следующую минуту появился свежий побег, задорно выставивший свой первый лист.

Май долго петлял по тропинкам, ведомым ему одному, и наконец привёл Андрея в самый потаённый уголок сада, отделённый от всех колючим кустарником. Деревья здесь отличались от остальных синеватым искрящимся сиянием вокруг крон и красивой, тихой музыкой вместо шелеста листвы.

– Вот, смотри, – Май подошёл к одному дереву. – Это я. А это ты, – он показал на соседнее дерево. – Теперь иди сюда, – Андрей повиновался, и Май показал ему на одну из ветвей своего дерева: на ней висела гладкая золотая шишка, увенчанная живым красно-белым цветком. – Это – твоя Светлана. Возьми семя и посади рядом со своим деревом.

Андрей сделал, как было велено, и едва он закрыл шишку землёй, оставив цветок, как перед ним в считанные секунды выросло дерево с густою сетью ветвей, но без единого листа. Лишь на самой верхушке виднелся цветок, пульсировавший огненно-золотым светом. Андрей недоумённо посмотрел на Мая, тот лишь усмехнулся в ответ:

– Нет, мой друг, не всё так просто. Тебе ещё нужно будет подарить ей эту жизнь.

– Разве я не сделал этого сейчас? – Андрей явно был разочарован.

– Сейчас ты оживил мою мечту и её душу. Но ведь всякой душе нужна оболочка – вот за ней ты и отправишься. Пойдём, я расскажу тебе обо всём.

Они вернулись домой, и Май поведал Андрею о Живой планете и об опасности, которая может его там ожидать.

* * *

Был вечер. Май над чем-то колдовал в своей комнате, когда к нему зашёл Андрей.

– Май, – он виновато и почти жалобно смотрел на волшебника. – А нельзя мне её увидеть сейчас? Ну хоть краешком глаза, ведь душа уже стонет.

– Как, уже? – Май изобразил искреннее удивление. – Ну ты и скор. – Он усмехнулся, но в этой усмешке Андрей услышал плохо скрываемое разочарование. – Запомни, мой друг: жизнь не любит суеты. Ничто не даётся даром, и ничто не бывает просто так. Наберись терпения и жди.

Андрей вышел. Им овладела скука, ничего не хотелось. Он и злился на Мая, и понимал его, но ничего не мог с собой поделать: ему казалось, что это ожидание длится целую вечность. Голова гудела от разных мыслей, но более других его волновала сейчас только одна: как увидеть то, чего ещё нет? Ему хотелось увидеть Светлану.

Он вышел на улицу. Закатное солнце красило рыжим позолочённую сентябрём листву в недалёком лесу. Воздух был тёплым и свежим, и каким-то хмельным. По небу редкими пятнами тихонько плыли лёгкие, почти прозрачные облака, и среди них Андрей заметил одинокую звезду, появившуюся раньше обычного. Она была очень яркой и крупной, и если бы не её чистый голубой свет, Андрей решил бы, что это новое Солнце. Он залюбовался небесной красавицей, и вдруг почувствовал тепло на груди. Достав из-под свитера амулет, Андрей увидел, что тот светится тем же голубым светом. Сияние становилось всё ярче, потом стало пульсировать, и в ту же секунду от звезды протянулся тонкий луч, обдав Андрея волной тепла и мириадами ярких бело-голубых искорок. Юноша почувствовал необычайную лёгкость в теле, оттолкнулся и полетел по этому лучу, купаясь в волнах света и радуясь своей свободе. Случайный прохожий, увидев, как человек вытягивается в струну и взмывает вверх, перекрестился и затрусил быстрее от этого дома, боязливо оглядываясь.

А Андрей парил, видя перед собой только эту звезду. Он всеми силами старался лететь быстрее, не совсем понимая, куда и почему так торопится. Ему казалось, что он слышит чей-то зов, и в звуке этом он чувствовал не мольбу о помощи, а нетерпение ожидания, точно такое же, какое переполняло его самого. Он уже отбросил все догадки, он знал наверняка, что его так манит, что его так подстёгивает, и старался как можно быстрее достичь заветной цели.

Звезда быстро приближалась. Совсем скоро стало понятно, что это не звезда, и даже не новая планета – это город, окружённый густым светящимся туманом. Луч, позвавший Андрея, пронизывал этот туман насквозь, и юноша, пролетев через него, оказался среди всевозможных построек необычной архитектуры. Ничего подобного Андрей никогда раньше не видел. Все дома были укреплены на тонких стеблях, напоминая собой цветы. Материал, из которого они были сделаны, похож был на металл и стекло одновременно, и давал ощущение необычайной лёгкости постройки. Никаких дорог, улиц, фонарей, переходов и прочего в городе не было. Андрею показалось странным, что он не встретил не только этого, но даже жителей. Меж тем его не покидало чувство, что за ним неотрывно следят миллионы чьих-то глаз.

Повинуясь лучу, юноша сделал несколько виражей и поворотов, и оказался у огромного здания, судя по размерам, главного в городе. Светящаяся дорога заканчивалась в большом круглом окне, куда Андрей благополучно опустился, попав в просторную сферическую комнату с плоским зеркальным полом. На полу стояло несколько небольших кубов, расположенных полукругом, а напротив каждого из них в полу было проделано углубление размером с кофейную чашку. Прямо над этими углублениями в потолке были точно такие же, пульсировавшие очень слабым голубым светом. Андрей осторожно сел на один из кубов, и в ту же минуту тот принял форму кресла. Немного погодя из ячеек на потолке вниз ударили два луча. Через секунду они погасли, и перед изумлённым юношей встали два человека, одним из которых был Май. Он держал за руку невысокую девушку с длинными золотисто-русыми волосами. Хрупкую фигурку укрывал белый плащ, перехваченный на талии тонким поясом. Андрей смотрел на неё как заворожённый, и не смел даже вздохнуть. Сердце забилось где-то в горле, мысли путались. От волнения ему даже стало немного холодно, и всё тело охватила неприятная, неуместная слабость. Постепенно Андрей справился с собой, и хотел уже подойти и обнять девушку, но Май остановил его, а на недоумённый взгляд Андрея дал понять, что потом всё объяснит. Андрей готов был взорваться, но вдруг обнаружил, что совершенно не в состоянии что-либо сказать: голос начисто отсутствовал. Даже прошептать что-либо было невозможно. Это ещё больше его разозлило, и он хотел уже с кулаками кинуться на Мая, но тут его ждал ещё один сюрприз: он почувствовал, что не может двинуться с места. Отчаянные попытки ни к чему не привели, и юноша, поняв, что ничего больше сделать не сможет, постепенно взял себя в руки и успокоился. По мере того, как пыл его утихал, к нему возвращалась способность передвигаться и говорить. И он и сказал бы что-нибудь, но вокруг царила такая умиротворённость и тишина, нарушаемая лишь тихой музыкой какого-то неземного оркестра, что Андрею стало просто стыдно за свои помыслы, и не было никакого желания нарушать окружавшую его в этот момент гармонию. Он молча любовался удивительной, поистине сказочной красотой девушки, хотя ему очень хотелось кричать, петь, подхватить её на руки и унести отсюда куда-нибудь, где они могли бы остаться наедине, и сердце его разрывалось от невозможности сделать это.

Май, всё это время следивший за тем, чтобы Андрей не натворил чего лишнего, решил не томить его дольше: вновь с потолка ударили два луча, обдавшие девушку и волшебника волной синевато-белого света, и пара исчезла, словно растворившись в нём. Потом Май вернулся, и Андрей решил, что сейчас получит обещанные объяснения. Вместо этого он снова ощутил себя пушинкой на ветру, весь окружающий мир исчез за пеленой ослепительного света, а когда свет погас, юноша увидел вокруг себя густой лес. Поначалу он подумал, что Май просто пошутил, или решил проучить его за нетерпеливость. Но когда лесные кущи засветились мириадами разноцветных огней, словно сотни неведомых обитателей с любопытством разглядывали непрошеного гостя, Андрею стало совсем не по себе. Он понуро побрёл по едва заметной тропинке, то и дело озираясь по сторонам, и ежеминутно ожидая какого-нибудь подвоха.

Над лесом в чёрном, густо усеянном крупными звёздами небе висела полная луна, красившая всё вокруг в серебристо-синий цвет. Поминутно из чащи доносились стоны и вздохи какого-то зверя, и тогда деревья испуганно шелестели листвой и цеплялись друг за друга ветвями, точно руками. Андрею было тоскливо и одиноко. Ему вдруг стало так страшно, что он в какой-то момент готов был отказаться от своей затеи, лишь бы скорее покинуть это зловещее место. Он снова почувствовал тепло на груди и, вспомнив про амулет, достал его из-под свитера: тот, как и в прошлый раз, сиял ярким голубым светом. И, как в прошлый раз, Андрей почувствовал, что с ним происходит что-то странное. Перед мысленным взором, как на большом экране, пронёсся сон, навеянный амулетом: лесная поляна, ночь, призрак Светланы, уносящийся куда-то в страшном смерче…

Андрей начал понимать, что к чему. Теперь он уверенней зашагал по тропинке, прогнав прочь свой страх, и коря себя за малодушие, и очень скоро вышел на небольшую полянку. С трёх сторон её плотной стеной росли деревья, с четвёртой был крутой обрыв. Юноша пересёк поляну и, встав спиной к обрыву, стал вглядываться в чащу леса.

Мир утонул в необъятном пространстве ночи, и тёплый ветерок, летевший от луны, с нежным хрустальным звоном осыпал всё вокруг серебряной пыльцой. Всё было в точности так, как Андрей видел во сне. Не хватало лишь одного, – не хватало Светланы. Юноша прислушивался к шороху листвы, всматривался в лесные кущи, светившиеся маленькими разноцветными огоньками сотен чьих-то глаз, но не находил ничего, что говорило бы о присутствии его подруги. Вдруг послышалась сначала едва уловимая, но всё больше набиравшая силу мелодия флейты, сопровождавшаяся тихим звоном сотен маленьких колокольчиков. Мелодия струилась тонкой, едва ощутимой нитью откуда-то из глубины леса, и на опушке его, прямо напротив Андрея, звёздная пыльца стала сгущаться, повинуясь переливам флейты, и принимая очертания миниатюрной хрупкой девушки. Силуэт был прозрачным, но маленькими мотыльками из лесной мглы вылетели разноцветные огоньки, и, растворяясь в видении, раскрасили его в живые цвета. Перед Андреем стояла девушка с длинными золотисто-русыми волосами и чистыми, глубокими и бесконечно добрыми серыми глазами, смотревшими на мир с неподдельным и наивным детским любопытством. На ней был полупрозрачный серебристый плащ, сквозь который угадывалась стройная, удивительно красивая и гармоничная фигурка. Вокруг этого чудного создания весёлым роем суетились синеватые искорки, повторяя её очертания. «Светлана», – зачарованно прошептал Андрей, всё это время находившийся в каком-то благоговейном оцепенении. Девушка, улыбнувшись, протянула к нему руки, но он стоял, не решаясь сделать шаг: вспомнился сон. И вдруг словно кто-то прочёл его мысли: в глазах девушки мелькнула тревога, и она стала медленно таять. Андрей всё так же стоял, не зная, что ему делать, и понимая, что теряет Светлану, ещё даже не обретя её. Его отчаяние и нерешительность росли, но тут ветер донёс её крик: «Поверь!» Сознание отозвалось однажды услышанной песней, спетой женским дуэтом: «Чудо может свершиться, если ты поверишь в него!» Лунный вихрь выхватил мотив из памяти юноши, и он зазвучал по всей планете. Андрей увидел, как две мелодии, два голоса певиц, сплетаясь, протянулись к Светлане и, словно руки, нежно обняли её, поднимая в небо и не давая исчезнуть. Весь Андрей, все его мысли, всё его существо были в этот миг там, рядом с девушкой, живя её дыханием, наполняя её жизнью. Он ощутил, как странная, неведомая сила охватила его и покорилась ему; телу стало удивительно легко, и чувствовалась каждая его клеточка, отзываясь приятной, едва уловимой вибрацией. Он понял, что уже не нечто, а он сам удерживает девушку, а невидимые руки, обнявшие её – это его руки. Он осторожно опустил Светлану рядом с собой. Сердце его бешено колотилось, эхом отзываясь по всей планете. Его настроение, казалось, передалось всему окружающему миру, шумным и мелодичным ликованием принявшему эту встречу. Синие, зелёные, красные, золотые огоньки, вылетая из леса, кружились по поляне маленькими фонтанирующими фейерверками, а над этими фонтанчиками звенящими серебряными вихрями порхали звёздные снежинки. Красивые голоса певиц, всё это время не смолкавшие ни на минуту, зазвучали вдруг особенно проникновенно и мощно, сопровождаемые целым оркестром. Музыка была настолько чудесной и сильной, что её можно было различить среди всего этого светящегося разноцветного великолепия, – она вилась тонкими нитями, окутывая всё тончайшей, нежнейшей сетью звуков, и проникая в самые дальние и укромные уголки. Можно было ощутить её лёгкие, воздушные прикосновения, на которые всё живое отвечало безудержной радостью бытия.

Андрей так увлёкся, что совсем забыл об опасности, о которой его предупредил Май. Таинственное и грозное Око Планеты не заставило себя ждать: деревья в лесу вдруг зашумели, как при сильном ветре, оборвав музыку, и пиршество на поляне в одно мгновение прекратилось: звёздная пыльца взмыла в небо, огоньки попадали в густую траву и быстро заскользили прочь с поляны, нити музыки просто растаяли в воздухе. Земля под деревьями прогнулась, образовав большой овраг, лишённый на дне всякой растительности, и из него выкатился огромный белый пузырь с чёрным кругом посередине. Круг оказался зрачком, и, поскольку было довольно темно, зрачок стал расти, заполнив собой почти половину «пузыря». Око решило моргнуть, и деревья, оказавшиеся по краям ямы в роли ресниц, испуганно заскрипели, из-под их корней полетели комья земли, падая вниз и растворяясь в белой массе. А над ямой пришёл в движение воздух, образовав страшный смерч и закрыв небо и звёзды тучами грязи и сорванной с деревьев листвы. Гигантский глаз скосился в сторону молодых людей, и смерч, повинуясь ему, тут же накрыл их своей воронкой, впившись другим концом в зияющее отверстие зрачка. Андрей одной рукой прижал к себе Светлану, а другой ухватился за ветку, участливо протянутую ему ближайшим деревом. Но Око стало уходить под землю, и чем ниже оно опускалось, тем сильнее становилось его притяжение, и тем труднее Андрею было удержаться. В какой-то момент ветка тоже не выдержала и стала растягиваться, как резиновая. Андрей попытался поудобнее перехватить ветку, и на миг ослабил другую руку – мощный воздушный поток тут же вырвал девушку из его объятий, и он едва успел схватить её ладонь. Страшный рёв и грохот заглушали их отчаянные крики, они не слышали друг друга. Вдруг тучи на секунду разошлись, и в просвете показалась луна. Это продолжалось всего миг, но она успела послать юноше яркий тонкий луч. Он почувствовал, как внутри что-то лопнуло, словно сильно надутый шарик, проколотый булавкой, и по телу разлилась тёплой волной удивительная лёгкость и сила. Страх исчез, мысли мгновенно обрели порядок и ясность, и перед внутренним взором Андрея мелькнула картинка со светящимися нитями мелодий. Ещё толком ничего не поняв, но всецело доверившись интуиции, он что было силы закричал: «Держи меня!» Они уже успели опуститься почти на дно ямы, и её края готовы были сомкнуться над ними, но голос Андрея обволок его и Светлану светящимся коконом, и красной упругой лентой ударил ввысь, обвив петлёй несколько деревьев. «Тяни!» – Андрей изо всех сил сжал руку Светланы, и огненная лента, повинуясь, огромной пружиной вынесла их на поверхность и бережно опустила на поляне. В следующее же мгновение яма с треском и грохотом захлопнулась, и тут же всё стихло. Молодые люди, тяжело дыша, ошалело смотрели друг на друга. Потом, сообразив, наконец, что всё позади, и немного придя в себя, бросились в объятия друг друга и замерли, не шевелясь. Лес молча наблюдал за ними своими многочисленными разноцветными глазами, и лишь изредка осторожно шелестел листвой. По всему было видно – никто не хотел больше будить Око Планеты.

Андрей, немного отстранившись от Светланы, посмотрел на неё, любуясь, вдруг вздрогнул и резко обернулся, уставившись на небо: диск луны с жалобным звоном разлетелся в пыль, оставив тонкий серп месяца, а из образовавшейся прорехи вылетел многоголовый дракон, дыша огнём и неся за собой сверкающую золотом колесницу. Лунная пыль вытянулась дорогой перед чудо-экипажем, и привела его прямиком на поляну. Удивлению Андрея не было предела, когда из колесницы вышел Май в полном рыцарском облачении, сверкая богатым убранством и превосходной отделкой доспехов. Вместо меча он держал в руке шипящую извивающуюся молнию.

– Ну и любишь же ты эффектные выходы! – Андрей справился с испугом, овладевшим им поначалу, и теперь с интересом разглядывал Мая. – Ты чего это так вырядился? – Он начал понимать, в чём дело, и решил немного подтрунить над волшебником. Тот, сообразив, что опоздал, несколько огорчился и сказал, что просто решил помочь – мол, мало ли что. Потом, посмотрев на дракона, махнул рукой в его сторону, и тот застыл, превратившись в дерево, а колесница, вытянувшись, приняла форму полукруглой арки с узорчатой дверью.

Май, поменяв доспехи на свой плащ, подошёл к двери и нажал на ручку. Из проёма ударил ослепительный белый свет. Волшебник, пропустив вперёд Светлану, придержал Андрея за руку и, с грустью глядя ему в глаза, произнёс:

– Жаль мне расставаться с тобой, Андрюша, да, видать, судьба у тебя такая.

Андрей недоумённо посмотрел на Мая. Тот продолжил:

– На Землю теперь ты вернёшься один, – он поднял вверх руку, не давая Андрею сказать, и помотал головой. – Нет, погоди, ничего не говори. – Его взгляд стал напористым и колким. – Я предупреждал тебя? Ведь я же тебя предупреждал! – Май сокрушённо покачал головой. – Ты всё мне испортил…

– Объясни же, наконец, в чём дело! – Андрей от нетерпения тряхнул волшебника за плечи. Мая это даже разозлило немного.

– Ну, вот, опять ты за своё, – он с укором посмотрел на юношу. Потом, сощурившись, спросил:

– Какой сейчас месяц на дворе?

Андрей, не раздумывая, ответил:

– Сентябрь.

– Так вот знай, что из-за своей привычки получать всё сразу, не дожидаясь случая, ты вернёшься не в своё время, а на полгода раньше. Считай, что тебе повезло, и этот вихрь не заслал тебя к динозаврам, – Май развернулся к двери, собираясь уходить. Потом, снова повернувшись к Андрею, прибавил уже более спокойно:

– Кстати, полгода назад я тебя ещё не придумал, – задержав взгляд на глазах Андрея, он поднял вверх указательный палец, подчёркивая важность своих слов, и шагнул в светящийся проём…

* * *

Когда Андрей проснулся, было уже светло. За окном моросил дождь, покрывая стекло тонкими струйками. Ветер гнал по небу низкие серые облака и иногда резкими порывами раскачивал деревья, сбрасывая с ветвей остатки мокрого серого снега. Настроение было подстать погоде, ничего не хотелось. Андрей почему-то чувствовал себя разбитым и одиноким, хотя понимал, что это не совсем так. Или совсем не так. Он позвал Мая, но ему никто не ответил. Он крикнул ещё раз, но услышал лишь собственное эхо, гулявшее по просторным комнатам. Подумав, что тот ещё спит, Андрей решил сам разбудить его, но, обойдя комнаты, не нашёл ничего, что говорило бы о присутствии здесь кого-то ещё, кроме него самого. Сначала он решил, что Май просто шутит, но потом понял, что тут что-то не так. Что именно было «не так», Андрея уже мало заботило: ему просто стало страшно. Потому что рядом не было человека, который много раз выручал его, мог посоветовать что-то, поддержать, который просто стал ему другом. И главное, теперь никто не скажет, были ли все эти приключения просто сном, или это было на самом деле, и где-то его ждёт Светлана, за которой он готов был идти «хоть на край света, хоть за его пределы». Андрей почувствовал, как подлым комочком внутри свернулась и сосёт его тоска, как горло перехватывает от обиды и жалости к самому себе, как мысли теряют стройный ход и начинают лихорадочно нестись, стучаться в висках в поисках объяснений и оправданий, в поисках надежды и спасения от неожиданно свалившегося одиночества. Он пошарил рукой на груди – амулета не было. Накинув полушубок, Андрей выскочил на крыльцо. Влажный весенний ветер обдал холодной волной, растрепав волосы, и освежил голову, заставив окончательно проснуться. Юноша поёжился и собрался, было, идти в дом, но что-то вдруг привлекло его внимание. По серому небу от темневшего невдалеке леса двигалась какая-то белая точка. Андрей подумал, что это может быть голубь, и решил, что он летит именно к нему. Юноша не ошибся: птица, подлетев, доверчиво опустилась на его плечо. Он внёс голубя в дом в надежде, что это или сам Май, или, по крайней мере, посланник от него. Однако птица и не думала в кого бы то ни было превращаться, и осмотрев её, Андрей тоже ничего не нашёл.

Что же всё это значит? Андрей ловил себя на том, что перестаёт понимать происходящее. Ему казалось, что он просто сошёл с ума, и всё, что ему приснилось – правда, а то, что происходит теперь, всего лишь дурной сон. Надо только проснуться – и всё сразу станет на свои места. Он задумался, неотрывно глядя в одну точку на стене, и просидел так довольно долго, а когда вышел из оцепенения, обнаружил, что голубя в доме нет, а на столе рядом с ним лежит какое-то письмо. Он без особого интереса развернул его, но, начав читать, встрепенулся и подобрался, как кошка перед прыжком. Письмо было от Мая. Он успокаивал Андрея и говорил, что эта его сказка удалась на славу, но из-за того, что Андрей немного забылся на Живой планете, произошло смещение во времени. Проще говоря, смерч перенёс его назад примерно на полгода, и теперь у Андрея впереди ещё одно испытание, пожалуй, самое тяжкое: ожиданием и неизвестностью. «И здесь, мой друг, я ничем не могу тебе помочь, – писал Май. – С того момента, как ты вернулся с Живой Планеты, вы со Светланой перестали существовать в моей сказке. Я с радостью устроил бы вас где-нибудь вместе, но теперь ваши властители – Судьба и Время, и даже я сказать точно не могу, когда они теперь сведут вас. Одно знаю наверняка: мечта твоя обязательно сбудется. Ты всем доказал свою веру в неё, и это не прошло незамеченным. Не теряй надежды и жди. Будь счастлив. Твой Май».

Андрея несколько успокоило это письмо. Но одно его тревожило: сколько времени ещё пройдёт, прежде чем он встретит Светлану здесь, в этой жизни? А что, если всё же не было всего этого, а голубь и письмо – это игра его больного воображения, выдающего желаемое за действительное? Что же тогда? Андрея мучили эти вопросы и отсутствие ответа на них. Рассказывать кому бы то ни было обо всём этом он не хотел по одной простой причине: среди людей у него не было друга, который понял бы его. Люди, уж точно, сочтут его сумасшедшим, а то ещё, чего доброго, и на смех подымут, проходу не дадут. Он представил себе постоянные косые взгляды, смешки и шушуканье за спиной, и постоянное одиночество: ведь никто не захочет держать в друзьях полоумного. Андрею стало не по себе от этих мыслей. Он решил молчать обо всём, никому не рассказывать. «Сам справлюсь, – думал он. – А работа ускорит время. Может, чего-нибудь и дождусь, если всё, что со мной было – правда».

Завертелись будни. Ночь сменялась днём, и каждый день, под вечер, Андрей прогуливался по старому парку, предаваясь размышлениям и просто мечтая. Временами он делал записи в своём дневнике, который постоянно носил с собой. И каждый день он ждал. Это ожидание порой доходило почти до исступления, до какого-то фанатического суеверия, едва ли не до галлюцинаций. Но Андрей быстро брал себя в руки и успокаивался. Он научился ждать – терпеливо и спокойно. Он словно заморозил душу, положив ей оттаять тогда, когда придёт время, когда придёт Светлана. Так пролетела весна, за ней отшумело буйной листвой и весёлыми грозами лето, и наступил сентябрь.

С его приходом Андрея не покидало ощущение чего-то необычного, что с ним должно было в скором времени произойти. Он и сам не знал, почему так решил, и даже самому себе объяснял это тем, что природа готовится к перерождению, и теперь она особенно красива. И ещё ему чаще стала вспоминаться Светлана, её мягкие золотые волосы, которые он сравнивал с осенней листвой, её чистые и глубокие серые глаза, в которых отражалось сентябрьское небо, её голос, услышанный лишь однажды, и пленивший навсегда своей нежностью, лаской и заботой.