Текст книги "Реально работающий проект Счастье. Мечты. План. Новая жизнь"

Чему я научилась за март

Весь март я помнила о январе и свой домашний порядок «внедрила» и на рабочем месте. Я нашла, наконец, время на такие мелочи, как «отшить» навсегда спам в своей почте и навести порядок с целой кучей писем, которые мне некогда прочесть. Я разделила в своем электронном пространстве личное и служебное, что позволило мне тратить мое время на просмотр посланий более целенаправленно. Я разобралась со своими возможностями и по итогам этого рассмотрения пришла к неожиданному выводу: оказывается, моя карьера для моего счастья стоит отнюдь не на первых местах, как мне казалось в более ранние годы жизни.

Взвесив свои амбиции и счастье, которые они способны принести, я решила, что амбиции пора несколько умерить ради блага моих же собственных нервных клеток. И точно, как только я стала относиться к своему успеху более наплевательски (если такое слово вообще применимо к человеку «правильному» и с несколько занудным характером, вроде меня), как все мои проекты начали удивительно удачно заканчиваться. Удача и успех в работе начали приходить ко мне практически без усилий. Все, что я делала, фактически превратилось из упорного труда в приятное времяпрепровождение, за которое я еще и получала неплохую зарплату.

Не могу сказать, что я стала всем довольна – любой творческий человек всегда остается недовольным каждым своим творением и итогами любых начинаний, даже если окружающие в восторге и не видят в его достижениях ни одного изъяна. Я по-прежнему отношусь к итогам своей работы с присущей мне критичностью, но переживаю неудачи менее остро, а успехи – более спокойно, чем прежде. Мое душевное равновесие и гибкость в целях («Хорошо, не выходит так – сделаем этак!») оказались подмогой творчеству.

Наверно, моему счастью способствует то, что я никогда никому не завидую. Насколько я не способна на черную зависть к чужим материальным ценностям, настолько меня никогда не грызет и чужой профессиональный успех. Обычно чужие достижения меня радуют, а бывает, веселят, смотря как я сама их оцениваю.

Что касается амбиций, я считаю, что была нацелена на слишком высокие результаты в детстве и в молодости, поддерживаемая своими не менее меня амбициозными родителями. Это мне многое дало, но, тем не менее, приучило и слишком остро, даже нервно переживать любую неудачу. Я привыкла, что мне удается буквально все, что в любом соперничестве я первая. Но первый же случай, когда кто-то неожиданно обошел меня на повороте, отбил у меня на время охоту работать дальше, и я чуть не впала в депрессию. Потом мне стало ясно, что невозможно быть первым всегда, а с течением времени в моей жизни появилось признание моего профессионализма и – при этом так много приоритетов сразу, что развиваться во всех направлениях одновременно было бы чистой фантастикой. Равновесие между работой и семьей, способность отказаться от срочного задания ради ребенка, с которым необходимо посидеть дома, чтобы поправить его здоровье, умение откладывать дела, не забывая о них напрочь, а давая идеям вызреть для претворения в жизнь – все это пришло со временем. Но не как основной компонент моего счастья, а как его прекрасное дополнение. Это я и поняла за прошедший месяц.

Кроме того, еще раз подтвердились мои наблюдения о том, что в плохом настроении человек хуже работает. Конечно, известны случаи, когда работа и даже трудоголизм бывает лекарством от неудач в прочих сферах жизни. Например, моя подруга Энджи после развода ушла в работу настолько, что даже не помнила, что у нее сегодня день рождения, но чувствовала себя лучше, чем сидя дома и жалуясь мне на жизнь по телефону. Но такой случай все же скорее исключение, чем правило, я говорю не о жизненном экстриме, а жизни обычной, спокойной и счастливой.

Когда я несчастлива, я не только хуже соображаю, но порой вообще не хочу видеть и слышать людей – и это при том, что я человек общительный и всю жизнь работаю с людьми! Я могу не отвечать на звонки, но даже сев за компьютер и открыв файл с текстом, в несчастном состоянии я напишу что-то очень шаблонное, типа серой информационной заметочки о прогнозе гололеда на завтрашнее утро. И то буду выкидывать из нее слова так, чтобы прочитавшему это сообщение человеку захотелось запереться дома и сидеть там до самого лета, когда гололеда точно и гарантированно не будет. Да, в таком настроении итог работы может выглядеть весьма депрессивно. В студенческие годы я умела излечивать плохое настроение с помощью сочинения веселых стишков, но, к сожалению, эта способность у меня с годами куда-то подевалась. Я сделала вывод, что у меня два варианта на выбор: либо в таком настроении ничего не писать, либо просто в него не впадать. Честно говоря, ближе мне второе.

Вот несколько выводов, которые я сделала для себя за прошедшие месяцы.

Надо готовиться ежедневно быть большим, чем вы теперь есть.

Ваш успех измеряется силой вашего желания, вашей мечты, и тем, как вы воспринимаете разочарование.

Только дураки ожидают, что все будет идти так, как они хотят.

Лучший подход к делу таков: «Работай, пока работа не будет сделана».

Достичь можно всего, что можно придумать и во что можно поверить. Перестаньте думать о том, почему вы не можете сделать что-то, думайте о том, почему вы можете это сделать!

Преуспевают те люди, которые делают то, за что неудачники не берутся.

Из любой неприятности проистекает равная по величине или даже большая благоприятная возможность.

Бизнес есть бизнес. Он не бывает женским или мужским. Он бывает посильным для человека или непосильным. То же самое и с любой другой работой.

Успех, достигнутый нечестным путем, – это скрытое поражение.

Глава 4
Апрель. Радость родительских будней

Учимся растить детей, чтобы все мы были счастливы

Я слышала, что появились приверженцы бездетности. Не вынужденной, а добровольной и тотальной.

Они считают, что дети – это обуза, мешающая человеческой самореализации и счастью. В основном это молодые люди до лет 25. Я их в чем-то понимаю. Но, думаю, у них это временно – просто им действительно еще рано иметь детей. И не то чтобы по возрасту – скорее, по степени моральной готовности, что ли. Я сама стала мамой сравнительно рано, окончив университет. Я понимала, что все свои карьерные планы и амбиции придется на несколько лет задвинуть в дальний ящик. А пока – просто жить. Потом я догнала и перегнала своих давних подруг по учебе, некоторые из них до сих пор не решились завести ребенка. Я же считаю, что именно благодаря своим детям смогла стать такой, какой стала, и избежала многих проблем. С другой стороны, моим бездетным подругам и знакомым, которым, как и мне сейчас, между 30 и 40 годами от роду, не понять, что такое бессонная ночь из-за болезни ребенка, страх оставить его впервые с бабушкой, няней или в детских яслях, потому что нужно поехать в редакцию или провести презентацию книги… И много другого им еще не понять, не буду перечислять – долго и нудно.

Но есть одна вещь, ради которой и задумана эта глава и которую люди названной мной категории понимают очень хорошо.

– Эллен, это ты? Говори громче! – кричу я в трубку телефона. – Я тебя почти не слышу! У меня тут муж, полуфинал по футболу, дети и собаки! Эллен, сейчас я выйду, а то ничего не слышу в своем бардаке!

– Счастли-и-вая! – тянет Эллен. – А у меня тут тишина и одни стены!

– Так это же прекрасно: можно в тишине посидеть, отдохнуть… – стоя на террасе, я пытаюсь произнести некое подобие утешительной речи.

– От чего?! – вдруг вспыхивает она. – От чего мне отдыхать, а? От таких же стен. Только в рабочем отдельном кабинете зама редактора!

Мы с Эллен знакомы с первого курса университета. Учились в одной группе и дружили. Потом наши пути разошлись довольно далеко, но иногда мы созваниваемся и встречаемся друг у друга в гостях. Скажу честно, я ее не понимаю. В ее словах вдруг исчезла логика. Когда лет с 22 она пилила меня на тему «Нельзя было так портить свою карьеру», имея в виду замужество и рождение детей, я могла понять, почему: подруга за меня волновалась, ведь карьеру мне прочили просто блестящую. «Да черт с ней! Дела сейчас поважнее – вон какой токсикоз сегодня…» – легкомысленно (определение Эллен) сказала я. «Зачем ты себя мучишь? Ты на этого ребенка будущего угробишь все силы, здоровье и фигуру вдобавок!» – «Да ладно, не будем заранее причитать!» – отмахивалась я. Эллен только качала головой. И вот теперь все изменилось. На силы и здоровье я особо пожаловаться не могу, хотя прошло 10 лет с того разговора. Фигура после рождения двоих детей стала еще лучше. Зато на все сразу мне начинает жаловаться Эллен. Я ее перестала утешать и просто меняю тему разговора. Согласно исследованиям британских ученых, больше четверти всех женщин с университетским образованием по достижении сорокалетнего возраста остаются бездетными. И, знаете, все же большинство людей без детей рано или поздно начинают чувствовать себя не очень счастливыми…

Что касается меня, то без своих сына и дочери я не могу представить своей жизни. Без сомнения, это самое большое мое богатство, и все, что я делаю, я делаю, по большому счету, для них и ради них – даже то, что, как мне кажется, я делаю для себя. Потому что я нужнее им именно такой, какая я есть. В том числе и счастливая.

Кстати, американские ученые несколько лет назад доказали, что после родов женщина еще и умнеет…

Учимся разговаривать с детьми так, чтобы они нас слышали

Если честно, первая задача, которую я себе поставила на этот месяц – научиться вести с детьми полноправный диалог. У меня несколько нетерпеливый характер, и я должна признаться, что нередко перебиваю человека, который формулирует свою мысль медленнее, чем я способна ее воспринять. Не люблю ждать – если уж пришлось бы выбирать из двух зол меньшее, то для меня гораздо приятнее – догонять. Вот и тут так же. Вместо того, чтобы дослушать до конца мысль, облеченную в фразу, я могу договорить ее сама, точно или не совсем так, как планировал это сделать мой собеседник.

Почему я решила, что умение разговаривать с Элис и Алексом, а также их ровесниками важно для моего счастья? Все просто. Я – мама, они – дети, вместе с их папой мы – семья, а ведь я уже говорила, что без семьи своего счастья представить не могу. Не скажу, что ради семьи я готова принести в жертву все остальные аспекты счастья, например карьеру и хобби, просто я надеюсь, и пока эти надежды всегда оправдывались, что такого выбора судьба передо мной не поставит.

Психологи считают, что впечатления ребенка от повседневного общения с родителями, этот самый первый социальный опыт ребенка, потом влияют на все его последующее развитие. А это значит, что и на его поведение, и на его собственные отношения с людьми, и на его модель и критерии счастья.

Если я научу своих детей быть несчастливыми и они станут таковыми (не дай Бог, конечно), у меня возникнет вопрос о том, насколько теперь я сама могу чувствовать счастье. Думаю, это маловероятно.

Моя тетя всю жизнь проработала в младших классах школы в Нью-Йорке. Помню, как она рассказывала мне, когда Элис исполнилось два года, что в педагогике есть несколько типов воспитания. Если точнее, их целых четыре: диктат, гиперопека, невмешательство и сотрудничество. И каждый из них приносит свои последствия. Например, я ненавижу диктат, когда один человек постоянно подавляет волю и инициативу другого человека. Я не приемлю такого отношения к ребенку, хотя некоторым родителям он кажется неразумным существом, которое надо систематически наставлять на путь истинный. Наш Алекс, это видно уже сейчас, в семь лет, по характеру явный лидер. Давление извне не вызывает в нем ничего, кроме сильной реакции сопротивления. Элис более спокойная и послушная, и я не хочу, чтобы ее инициатива была сломлена и она выросла мнительной и неуверенной в себе. Но, поскольку мой папа всегда говорил, что у меня самой в характере «министерские замашки» и что я люблю покомандовать другими, я стараюсь ставить себя на место своих детей. Если бы я была моей Элис, если бы мне было сейчас девять лет, хотела ли бы я, чтобы со мной разговаривали так, как я только что начала? А если бы я была Алексом? Поэтому я всегда старалась общаться с младшим поколением нашей семьи без наезда и диктата. Но у меня наблюдается другая крайность, особенно что касается дочери (может, еще и потому, что все главные ошибки мы совершаем на старших детях, на вторых детях их сглаживаем и только на третьих начинаем вести себя как нормальные родители. Имея двух детей и массу времени в будущем, я пока не проверила это свое предположение).

Мне кажется, порой я склонна к тому, что моя тетя-педагог называет гиперопекой. Это когда родители ограждают ребенка от забот, усилий и трудностей, принимая их на себя. Я часто ловлю себя на том, что мне проще самой сложить разбросанные игрушки и книжки, чем попросить детей навести порядок в своих комнатах. Или, увидев, что дети ушли в школу, забыв что-то нужное, мне хочется тут же их догнать, напомнить и отдать прямо в руки забытую вещь. Поначалу я так и делала, пока однажды не решила, что забывчивость, подстрахованная моей опекой, слишком долго продолжается. И скорее всего, она не пройдет никогда. Хватит! Забыл учебник – будь сегодня без учебника. Забыл ключи – посиди до прихода взрослых в беседке.

Этот мой недостаток знает Томми. И он же помог мне его осознать и справиться с ним. В основном справиться. Я все еще иногда веду себя как сумасшедшая взбалмошная мамаша, больше похожая на наседку. «Результат предсказуем – как правило, из такого ребенка вырастает незрелая, капризная, эгоцентричная, требовательная личность, неприспособленная к жизни», – предостерегала меня тетя. «Если о детях чрезмерно заботиться, то как же они смогут сами принимать в будущем какие-то решения? – рассуждал Томми. – Вот станем мы старичками, а они, бедняги, без нас никуда… Ты что, хочешь, чтобы наш сын не мог действовать?» Я такого счастья не хотела. Тем более, именно в этом месяце я имела возможность убедиться в том, что Алекс на мои вспышки опеки реагирует так же, как на диктат – сопротивлением и бунтом.

Все начало апреля я посвятила размышлениям, достаточно ли счастливы мои дети из-за моего стиля общения с ними. Наверно, я все же веду политику невмешательства, о которой мне говорила тетя Энни. Мне казалось и до сих пор кажется, что это самое полезное – признать то, что взрослые и дети могут существовать независимо друг от друга. Каждый может быть предоставлен сам себе, это полезно для развития самостоятельности и ответственности. Совершая ошибки, ребенок вынужден сам их анализировать и исправлять. Я стараюсь не пускать их анализ и исправление на самотек, но иногда забываю это делать.

Так вот, я пришла к выводу, что мой метод – это метод матери, занятой своими собственными делами. Конечно, я дарю своим крошкам подарки, хожу к ним в школу на утренники и вместе с ними любуюсь животными в зоопарке. Но это бывает не каждый день. В обычные дни я так занята, что едва успеваю сказать детям пару слов перед сном, и бывает, что это слова о том, ели ли они без меня и что именно. А ведь они растут и меняются, и когда поесть без меня для них будет не труднее, чем мне без них, не окажется ли, что нам с ними и поговорить-то не о чем? Мне хочется, как и всем, чтобы дети выросли, но, с другой стороны, не грешит ли мой метод их воспитания будущей эмоциональной отчужденностью? Ведь не получивший нужной доли родительской заботы и ласки ребенок чувствует себя одиноким, становится недоверчивым…

Я стала искать решение и нашла. Совместная деятельность, и побольше! «Я должна перестать так много думать о работе… Думать – или делать это в ущерб мыслям о детях?» – осенило меня. Я достала телефон и позвонила сестре:

– Привет! Скажи, тебе удается думать о работе и детях одновременно?

– Ну, учитывая, что с некоторых пор я преподаю в лицее…

– Ах, ну да, я забыла! Да я не об этом!

– О чем тогда? Все счастьем своим мучаешься?

– Хм… Чужим, между прочим, тоже!

– Так что ты хотела спросить? Работа и дети?

– Да-да, именно. Тебе удается одновременно думать о работе и СВОИХ детях, и чтоб при этом ни они, ни дело не страдали? Она рассмеялась.

– Хороший вопрос! Только я тебе вот что скажу: самое главное – не совмещать мысли о том или об этом сразу. Главное – это ты и они, ваша поддержка. Взаимная. Всегда. – Ясно. Один за всех и все за одного…

– Вроде того! Ой, все, прости, до вечера, не могу больше говорить, мне пора… Пока-пока! – весело прощебетала Нора на прощанье, и трубка пискнула и смолкла.

И, наконец, я помню, что и наша тетушка 9 лет назад учила, что такой способ построения отношений в семье, когда родителей и ребенка объединяет общая цель, совместные дела – это сотрудничество. Томми сказал бы: как в бизнесе. Может, он и прав. Мы и дети – одна компания? Почему нет? Все равно отправной точкой в данном случае будет слово «мы».

Я присмотрелась к себе и постаралась вспомнить все, что говорила детям за последние месяцы, а самое важное и памятное – даже годы. Да, я старалась давать им свободу и научить самостоятельности. Но я стала кое-что забывать… Я должна всегда находиться, а не теряться, в минуту, когда нужно вовремя прийти на помощь, поддержать, растолковать, успокоить… Я! А кто же еще?!

Когда я подумала об этом, на крыльце раздался топот ног, дверь в прихожую открылась, и на пороге появилась Элис. «Мам! Хорошо, что ты дома! – сразу же сказала она. – Нам задали написать небольшую сказку. Можно я напишу про тебя? Ты будешь доброй феей…» Я засмеялась и обняла ее. «Конечно, можно! А ты случайно будешь не Золушкой?»

Мне кажется, что в нашей семье есть и общие ценности, и интересы, и даже семейные традиции. Все это рождает эмоциональную потребность друг в друге.

Правильно объясняем, чего мы от них хотим. и учим этому других людей…

Это беда взрослых – неумение спокойно объяснить, чего им от ребенка, собственно, нужно. Вроде бы папа или мама хотят, как лучше, а излагают свои мысли слишком эмоционально, что ребенок воспринимает как «неуважение» и «наезд» по отношению к нему. Когда Томми пытается указать Алексу на то, что он плохо отмыл руки от уличной грязи, а уже направляется к обеденному столу, он не говорит про то, что это негигиенично и вредно. Он говорит, что такой большой парень не умеет мыть руки, и над ним скоро вся школа будет смеяться, причем таким тоном, что даже мне тут же хочется спрятаться. Но вот руки уже помыли, все вроде бы уладилось, однако ребенок ест со слезами на глазах, а муж все еще на взводе: «Нет, ну ничего себе! Мой сын – грязнуля!»

«Папа просто волнуется за тебя. Томми, не нервничай, успокойся!» – пытаюсь вставить я свое слово и… нечаянно подливаю масла в огонь. «Я не грязнуля!» – бурчит Алекс, надувшись и отставив тарелку. «Я спокоен! – взрывается Томми. – А вот ты ему во всем потакаешь! Лучше объясни еще раз, что так нельзя, а надо вот так!»…

Справедливости ради могу сказать, что такое бывает не часто. Но… все-таки порой бывает! А значит, пора взяться за нас, взрослых. В конце концов, от таких затянувшихся разборок портятся не только настроение, но и аппетит, нервы и отношения в семье.

Не такая уж редкость, когда взрослые не могут спокойно и четко объяснить ребенку, чего они от него хотят, внятно озвучить ему свои ожидания. При этом они бесконечно его ругают, привлекают посторонних людей, чтобы те внушили сыну или дочери, каким ему (или ей) надо быть. Бедный ребенок запутывается и начинает думать не о том, как правильно следует поступить. Он думает, что родители – злые тираны, которые его не очень-то любят.

Я предложила Алексу после его прихода с прогулки помыть руки с мылом вместе. «У тебя же они совсем чистые», – хитро прищурился он. «Это только кажется. Я только что протирала пыль на полке с книгами». Он согласился. Мы поболтали о микробах, которые не видны без микроскопа. Я даже пообещала как-нибудь вскорости при случае показать ему микроскоп. Ясное дело, в семь лет Алекс не очень-то в таких штуках разбирается, но, кажется, пора ему объяснить. Как все мальчишки, он заинтересовался непонятным ему техническим приспособлением, позволяющим видеть то, что не видно всем остальным. «Это что, похоже на калейдоскоп?» – спросил Алекс. «Не совсем, – ответила я. – Но примерно похоже».

Может, я и говорю иногда со своими и чужими детьми, как ребенок. Мне кажется, они меня понимают лучше на своем «языке». Умение правильно обсудить возникшую проблему с ребенком – это своеобразное педагогическое искусство. Я всегда стараюсь помнить, что мы с ним говорим на равных. Мы ведь не борьбу ведем, а сотрудничаем, это вообще мой принцип по жизни – устанавливать отношения сотрудничества, а не соперничества. Мне самой так спокойнее. Но и у меня иногда это не совсем выходит. А получается так, по моим наблюдениям, в тех случаях, когда я выхожу из себя, когда меня что-то вдруг выбивает из привычной колеи. Например, зимой, выйдя во дворик нашего дома, я неожиданно увидела своих детей сидящими на крыше беседки. Вместо того чтобы спокойно попросить их слезть, я устроила скандал с криками типа: «Немедленно слезьте! Вы же оттуда сейчас свалитесь!» Потом у забора остановилась проходившая мимо соседка миссис Томпсон. «О, дети на беседке! – удивилась она. – Милые крошки, как вам это удалось?!». – «Действительно! – осенило меня. – Могу поспорить, слезть вам так просто оттуда не удастся. Сейчас начнете реветь и попросите вас снять. Так вот знайте: я вас не сниму!» – войдя в раж, я пообещала, что Алекс и Элис просидят на крыше беседки до позднего вечера, когда прогноз погоды обещал проливной дождь, который их намочит до последней нитки.

Не успела я закончить монолог под аханье миссис Томпсон, как мои малыши со смехом (хотя и не без возгласов и воплей) оказались на земле. Выразив удивление их неземными талантами к лазанью, я тут же поспешила высказать и надежду, что больше этого зрелища не увижу. «Ваша мама права, это небезопасно», – уходя, подтвердила соседка (за что миссис Томпсон отдельное спасибо).

– Ладно, мы не будем… Не надо волноваться… Нам самим лазать там уже надоело, – сказали дети. И точно, больше я их там не видела – видела только на горке и заборе, но и Бог уже с ним, с забором. Это все же не крыша высотой почти в три метра!

Я перелопатила за апрель кучу педагогической литературы и сделала вывод, что сотрудничество с детьми возможно. Но для этого надо с раннего детства вести с ними диалог, а не монолог. Если разговор начинается со слов «Я говорю, а ты молчи и слушай» – честное слово, не пройдет и нескольких лет, как нам придется говорить ребенку совсем другое. Например, «Что ты не отвечаешь, я же тебя спрашиваю, а не эту стенку». Или упрекать его в том, что он не делится с нами своими новостями и размышлениями. У меня немало знакомых, с детьми которых сейчас происходят или происходили в прошлом именно такого рода истории. Если коротко, это называется не чем иным, как отчуждением.

Но ведь мне интересно, что думают и чувствуют мои дети – и в этом весь секрет. Так же интересно было это в отношении меня и моей сестры моим родителям (да и сейчас это интересует их тоже). Я взяла себя в руки и перестала (чем очень горжусь) давать волю своим эмоциям, не позволила им больше вредить моим отношениям с детьми. Пусть они с самого раннего возраста чувствуют каждый день: они родителям интересны, каждая их мысль нас интересует, а кое-что мы попросим их объяснить, потому что они понимают это даже лучше нас!

Кстати, это правда. Мы, взрослые, полагаем, что в силу своего возраста и опыта можем считаться всезнайками, пусть даже и только по сравнению с малышами, но давайте же признаемся, что это не верно. Я, например, призналась себе в этом легко. Весь апрель я не корчила из себя всезнайку по принципу «Ты не понимаешь, я тебе все объясню», а делала наоборот – спрашивала у детей. И, если честно, почему-то абсолютно не удивилась, когда дети с первого же раза с готовностью начинали объяснять, что к чему.

«Главное, – сказала я Томми, когда Алекс и Элис уже мирно спали в своих комнатах на втором этаже, – чтобы они не думали, не ожидали, что их тут же осадят и начнут доказывать их неправоту». Он начал вспоминать свое детство, и мы прекрасно провели вечер.

Итак, я решила назвать свою задачу так: «Создать погоду для солнышка». Для солнечных дней в нашем доме. И для своих двух солнышек…

Я решила, что отныне буду с детьми спокойной и уверенной. Вообще говоря, такой следует быть не только с детьми, но их воспитание – отличный повод для самодисциплины и приведения в порядок своего внутреннего состояния. Я понаблюдала за окружающими и заметила, что часть взрослых выглядят подавленными, бессильными и словно потерявшими надежду и веру. Так нельзя. Я не буду брать с них пример!

Именно бессилие (вернее, его ощущение) становится причиной окриков, раздражения и конфликтов. Я искренне перестала понимать, зачем властное принуждение по отношению к детям, для чего все эти попытки «принять меры», которые ничем не лучше наплевательского отношения и бездеятельной вседозволенности. С другой стороны, я иногда страдаю излишним «демократизмом» по отношению к своим отпрыскам и не в меру опасаюсь ограничить их свободу. Запреты порой тоже нужны, хотя я запрещать страсть как не люблю и делаю это лишь в особых случаях. Например, если идея Алекса становится опасной для его здоровья или желания Элис в случае их исполнения принесут ей больше вреда, чем пользы.

Я уселась в плетеное кресло в гостиной и устроила медитацию, чтобы достичь спокойствия и уверенности. Ведь без этого, как я поняла, быть хорошим родителем практически невозможно. Итак, что главное? То, что лично я и каждый родитель в ответе за воспитание детей. У каждого, и у меня тоже, есть свои жизненные принципы и ценности. И каждый считает свои принципы хорошими. Так вот их и надо передать своим детям. Разве можно не дать им того, что нам самим кажется лучшим?

Вера в себя очень важна для мам и пап. Томми всегда был более уверенным, или мне так казалось, чем я сама. Но порой на него что-то находило, и он начинал повышать голос (как выяснялось позже, сам этого не замечая). Я также каждый раз могла выяснить, что его нервозности и раздражительности предшествовали какие-то проблемы вне дома, порождающие его внутреннюю неуверенность или моральную усталость. Я сделала все для того, чтобы и Томми, и я обрели и преумножили веру в себя, потому что любые крайности родительского воспитания – от неуверенности в себе, в своих родительских полномочиях. Кроме того, не знаю, как вы, а я иногда не верю и в детей. Я имею в виду, в то, что сын и дочь – самостоятельные личности, на которые не повлияешь, потеряв доверительность отношений.

Муж моей подруги Энджи говорит, что добиться доверия и любви детей проще всего, ведя себя с ними «по-дружески». Быть для ребенка другом, с одной стороны, просто отлично, но, как я замечаю, приятельская роль мужа Энджи позволяет их детям время от времени выходить за рамки дозволенного. Подруга это подтверждает, когда рассказывает мне некоторые случаи из их жизни. Например, папа играет с сыном во дворе в футбол в первый день каникул, что просто прекрасно, но общий интерес к футболу даже не сопровождается вопросом отца, как сын окончил свой четвертый класс, какие у него оценки и впечатления от учебного года… Мне это не очень понятно. Я все же скорее могу пожурить детей за недочеты в их поведении, чем собирать с ними фантики. Приятельские отношения с детьми могут нас здорово подвести. Ведь мы можем забыть о своей роли воспитателя, а она держится на авторитете. Да и не к лицу взрослому человеку, уподобляясь малышу, перенимать его привычки и манеру поведения.

Из них меня особенно шокирует, когда взрослые начинают поступать по принципу «назло».

Твердость и последовательность – важные родительские качества. Мне кажется, что у нас с Томми они есть. И когда я прихожу к такому выводу, то понимаю, откуда берется мое спокойствие. В то же время я знаю, что быть с детьми твердыми вовсе не означает быть грубыми. Ведь так можно легко привить грубость им самим, а я не хочу, чтобы Алекс, повзрослев, мог, к примеру, разговаривать с отцом на повышенных тонах, а Элис – врать родителям. Нет, грубить и врать детям я себе не позволяю. Но мои дети с детства привыкают к тому, что в этой жизни есть определенные границы и правила, с которыми нужно считаться.

Я составила себе план, как обучить ребенка ответственности и самостоятельности, не травмируя его.

Во-первых, нужно предлагать ему понятные и четкие правила действий: «Делай так, а не этак». Постепенно ответственность за исполнение этих правил нужно все больше перекладывать на самого ребенка.

Во-вторых, если он со мной не соглашается – нужно дать ему это сделать. С одним условием: если при этом он выражает несогласие уважительно по отношению к родителю.

Третий пункт для меня самой неожиданно стал камнем преткновения. «Не выполнять за Элис и Алекса дела, за которые они сами отвечают». Я стала отдергивать руку от разбросанных книжек и одежек, когда она опять тянулась быстренько собрать их и сложить куда следует. Самоконтроль помог. Вторым шагом стали напоминания детям навести порядок самостоятельно. Когда это не помогало, я придумала призы за хорошую работу и соревнование между детьми, у кого порядок лучше.

Я позволяла детям действовать самостоятельно и даже экспериментировать, но при этом постаралась не забывать, что они должны сами отвечать за последствия своих решений и исправлять ошибки. Итак, пятое правило: давай свободу, но и возлагай ответственность!

И еще: я уверена на 100 % в том, что именно родители, и особенно мать, обязаны помогать своим детям раскрыть свои сильные стороны. А они есть у каждого. Как и слабые. Обо всем этом на протяжении апреля я провела с Элис и Алексом индивидуальные беседы с глазу на глаз. Я старалась говорить с ними просто, не делая далеко идущих выводов, чтобы не задеть личность каждого. Например, Алекс на занятиях облил другого мальчика клеем. Я могла бы живо описать сыну, какой он ужасный бяка. Но человек и его поступок – не одно и то же, и раз уж этот принцип справедлив в отношении взрослых людей, то, скажу я вам, по отношению к маленькому человечку он справедлив вдвойне. Я не могла не сказать Алексу, как я недовольна его конкретным поступком, но не стала обобщать и переходить на личность. Я могла бы просто его этим оскорбить, каким-нибудь: «Вечно ты такой…! Сякой…!» Я твердо знаю, что нельзя называть ребенка тупицей за двойку, а за запах пива предсказывать ему место в рядах алкоголиков. Это то же самое, что девочку, которую впервые вечером заметили в компании мальчиков, называть бранным словом. А ведь это часто любимое занятие заботливых мамаш…