Текст книги "Выстрел в чепчик"

Глава 25

Задумавшись, я брела по улице и вдруг услышала за спиной громкий топот.

Оглянулась – Пупс. Он бежал, явно догоняя меня.

В руке он тащил огромную спортивную сумку.

– Виктор, – обрадовалась я, – ты уже пришел в себя!

– Как видишь, – ответил Пупс.

– А я только что о тебе думала.

– Что? – спросил он.

– Вспоминала, какие красивые песни ты пел.

Пупс глупо ухмыльнулся, протянул мне сумку и попросил:

– Подержи-ка, за сигаретами смотаюсь.

Я удивилась, но сумку взяла. Она была не очень тяжелая, но и не легкая. И черт меня дернул туда заглянуть. Глянула и обомлела.

– Умереть мне на этом месте, если это не арбалет, – прошептала я, рассматривая лежащую в сумке штуковину. – Вот тебе и Пупс!

– Ну как, заждалась? – услышала я голос Пупса и поспешно закрыла сумку.

– Да нет, все нормально, – ответила я.

– Ты сейчас куда? – спросил он.

– Никуда, так просто гуляю.

– Я тоже. Можно погулять с тобой?

Я удивилась, но ответила:

– Пожалуйста.

И мы пошли. Просто шли по улице. Пупс топал рядом и молчал, я тоже была задумчива. Мучил меня один вопрос, и, не выдержав, я спросила:

– Вить, а ты умеешь стрелять?

– Из чего? – спросил он.

– Да хоть из чего-нибудь.

– Из арбалета могу, – сказал Пупс и расстегнул свою сумку.

Я с трудом верила своим глазам, а он спокойненько достал арбалет, вставил в него стрелу и, почти не целясь, влупил в стоящее неподалеку дерево. И попал, что меня потрясло больше всего.

– Так это ты стрелял? – немеющим языком спросила я.

Пупс удивился:

– Ты о чем?

– Ну во всех нас стрелял ты?

Он усмехнулся, спрятал арбалет в сумку, туда же отправил стрелу, предварительно выдернув ее из ствола, и загадочно сказал:

– С этим надо поосторожней, это оружие, за него и срок дают, если разрешения не имеешь.

Я хотела развить эту тему, и, поверьте, мне было что сказать, да только Пупс слушать меня не стал. Он вдруг радостно крикнул:

– О! Это за мной! – и кому-то помахал рукой.

Я оглянулась на дорогу и увидела притормаживающую у тротуара белую «Волгу».

– Ну, покедова, – бросил Пупс, открыл дверцу «Волги» и был таков.

Я же, ошеломленная, осталась стоять на тротуаре.

В голове был такой бардак…

Нет, простите, я забыла, у нас, у русских, бардак – это когда порядок.

С этим «порядком» я домой и пришла. Баба Рая, увидев меня, испугалась.

– Ты что, дочка? – заранее жалея меня, спросила она. – Случилось что?

– Даже не знаю, – светила я и отправилась в спальню.

Полежав там на кровати, фортель Пупса обдумала и решила, что надо мне срочно увидеть Ларису.

Почему именно Ларису?

Да потому, что эта надоевшая всем стрела пропадала из трех мест: из дома Розы, из моего дома и из дома Ларисы. Из моего дома Пупс мог запросто взять стрелу при известных уже обстоятельствах, причем дважды.

Из дома Розы тем более. У Розы стрела пропадала тоже дважды, первый раз – когда стреляли в саму Розу, второй – когда стреляли в Тосю.

«Господи, – усомнилась я, – неужели Пупс стрелял в свою Розу? Он же ее обожает. А вот в Тосю Пупс запросто мог стрелять. Он ее недолюбливает, чтобы не сказать большего».

Потом стрела появилась вновь, уже у Ларисы. Казалось бы, здесь все очевидно – когда я пришла в тот раз к Ларисе, Пупс уже под вешалкой лежал…

Да, лежал, но взять стрелу он не мог. И не мог по двум причинам. Во-первых, он тогда вообще ничего не мог и вовсе не притворятся. А во-вторых, мы с Евгением отвезли его к себе домой и раздели. Стрелы при нем не было. Ему даже спрятать ее было некуда – в кармане плаща стрела не поместится, а кейса у Пупса не было. Следовательно, для того чтобы украсть у Ларисы стрелу, Пупс должен был к ней приходить еще раз, перед тем, как его принесли.

Я отправилась к Ларисе.

– Когда у тебя последний раз был Пупс? – прямо с порога спросила я.

Лариса даже не удивилась, так этот Пупс уже со своими фокусами прогремел.

– Да вот тогда и был, когда под вешалкой лежал, – ответила она.

– А перед этим он был у тебя?

Лариса задумалась.

– Да, был. На минуту заходил.

Я насторожилась:

– Зачем он заходил? «Чирик» занять?

– Какой «чирик»? – изумилась Лариса.

– Ну, деньги он у тебя занимал?

Лариса замялась. Я поняла, что занимал, но взял с нее слово не говорить об этом Розе. Теперь Лариса пребывала в задумчивости, проболтаюсь ли я Розе, если она проболтается мне.

– Говори, – подбодрила я ее, – Розе уже все равно.

Он каждый день где-нибудь занимает.

– Понимаешь, – призналась Лариса. – Он занял у меня крупную сумму минут за тридцать до того, как принесли его, невменяемого, те незнакомые ребята.

– А что ж ты молчала?

– Не хотела его выдавать. Он потому и адрес мой в кулаке держал. Записал, когда брал деньги.

– Он что же, адреса твоего не знает? – удивилась я. – Не один раз был у тебя с Розой.

– Зрительно, как попасть ко мне, знает, а письмо послать не смог бы.

Я изумилась:

– Он что же, почтой долг возвращать собрался?

– Да нет, с сотрудником. Сказал, мол, на работу приеду и сразу сотрудника с долгом пришлю.

– Прислал? – скептически поинтересовалась я.

Лариса пригорюнилась:

– Пока нет. Жду.

– Боюсь, долго ждать придется.

– Вот и я этого боюсь, – призналась Лариса. – А что делать?

– Пока не знаю, – огорчила я ее. – Будем думать.

Думать я, само собой, отправилась домой и, что удивительно при таких обстоятельствах, благополучно до дома добралась, но у самого подъезда напоролась на Старую Деву. Передать не могу, как обрадовалась она мне – дня три не виделись.

– Соседка, – уже издали закричала Старая Дева. – Соседка!

В последнее время она повадилась называть меня соседкой. За столько лет нашла наконец мне хоть какое-то название, что все же лучше, чем жить без имени.

– Куда ты пропала, соседка? – любезно осведомилась Старая Дева.

– Никуда не пропадала, – ответила я. – Вот, стою, держусь за ручку двери.

– Стой, – обрадовалась Старая Дева. – Вот так и стой. Хорошо стоишь и хорошо держишься. И выглядишь потрясающе.

С тех пор, как у меня появилась баба Рая, Старая Дева стала питать ко мне прям-таки добрые чувства.

Думаю, ненависть к бабе Рае затмила в ней ненависть ко мне. Душа Старой Девы была узка, много там не помещалось, поэтому и количество ненависти в ней было ограничено.

– Да-да, выглядишь потрясающе! – повторила Старая Дева, видимо, заметив сомнение в моих глазах. – Просто потрясающе!

Я никак не могла привыкнуть к ее доброте и потому с опаской спросила:

– Потрясающе плохо или потрясающе хорошо?

– Потрясающе хорошо, конечно, – заверила Старая Дева и, отбросив пустяки, принялась за основное:

– Ты в курсе, что Кузякины со второго этажа купили японский холодильник? – деловито осведомилась она. – Двухкамерный.

– Баба Рая что-то про это говорила, – вяло откликнулась я.

При упоминании бабы Раи Старая Дева поджала свои узкие губки и недовольно буркнула:

– Да, она крутилась во дворе, когда холодильник выгружали. Самохин как раз из подъезда с чемоданом выходил.

– Куда-то уехал? – в ответ на доброту Старой Девы и чтобы не показаться неблагодарной, спросила я.

Старая Дева встрепенулась, учуяв полноценный разговор.

– Тонька опять его погнала, – не скрывая удовольствия, заговорщически сообщила она. – Всех теперь убеждает, что будет развод. Ты веришь?

Я пожала плечами:

– Не знаю.

– Никакого развода не будет, – заверила Старая Дева. – Уже небось ему в общежитие звонит и умоляет вернуться обратно.

– И пускай возвращается, нечего глупостями заниматься, – ответила я, испытывая самые дружеские чувства к чете Самохиных.

– Он-то вернется, а вот Колднер к Кларе не вернется. Я знаю, он к любовнице ушел. И надо что-то делать с этой кошкой, – без всякого перехода вдруг сказала Старая Дева. – Повадилась, дрянь, на мой коврик гадить. Хочу ее занести.

Речь шла о кошке, которую дружно кормили всем подъездом, три раза в год пристраивая по знакомым ее котят.

– Не надо заносить, – рассердилась я. – Надо коврик почаще выбивать. Кошка – существо опрятное и умное, на чистый коврик не нагадит. Она думает, что это не коврик, а песок.

Таким высказыванием я рисковала лишиться расположения Старой Девы и обязательно лишилась бы, если бы не стрела. Стрела просвистела мимо моего уха и воткнулась в дверь подъезда.

Пока я приходила в себя от шока, Старая Дева, забыв про кошку и коврик, визгливо высказывала свое мнение насчет прилетевшей стрелы. В своем мнении она недвусмысленно склонялась к мысли, что всех местных мальчишек, не исключая и моего Саньки, надо собрать в одну кучу и торжественно отправить на костер, как поступили в свое время святые отцы с Джордано Бруно, тоже позволявшим себе черт-те что.

Когда сознание мое прояснилось, я не стала туманить его диспутом со Старой Девой, а занялась извлечением из двери стрелы. Думаю, не надо пояснять, что это была та самая стрела, которую жевала моя Роза.

Старая Дева, надо ей должное отдать, недолго оставалась безучастной. Увидев, что одной мне не справиться, она пришла на помощь, и вдвоем мы вытащили из двери стрелу.

– Я знаю, кто стрелял! – завопила она, осененная вдруг какой-то мыслью. – Я видела эту стрелу у мужчины, который изредка бывает у вас в гостях. Он еще утром, когда я Жульку выгуливала, сидел у подъезда на лавочке и вертел эту стрелу в руках.

– Как он выглядел? – коченея, спросила я.

– Он был в плаще и шляпе, – с достоинством сообщила Старая Дева, гордясь тем, что она полезна.

– Пупс! – взвыла я.

Глава 26

Абсолютно естественно то, что после столь странных событий я не пошла домой, а отправилась к Тамарке. Поскольку застать Тамарку вероятней всего можно в офисе ее компании, туда я и отправилась.

Тамарка восседала в своем кабинете в сумасшедше дорогом кресле за фантастически дорогим столом и с кем-то трепалась по телефону – последнему чуду техники и дизайна.

Могу сказать лишь одно – ни в чем нет у Тамарки меры. Отсутствие меры приводит к потере вкуса – мысль не свежая, но точная. Точно и то, что деньги почему-то всегда попадают не в те руки. Плоды капитализма.

– Слава богу, ты жива, – обрадовалась Тамарка, увидев меня.

– А что со мной должно сделаться? – насторожилась я.

– Послушай своего сына, – сказала Тамарка, протягивая мне трубку параллельного телефона и повторяя свой вопрос:

– Не поняла, что делает твой папа?

Я приложила трубку к уху и услышала жизнерадостный Санькин голосок.

– Папа вешает маму, – сообщал мой сын.

Мне, как и Тамарке, сделалось не по себе.

– А куда он ее вешает? – спросила Тамарка.

– На стенку, – со знанием дела пояснил Санька.

– А мама твоя оттуда не упадет?

– Не-а, папа взял толстую веревку.

Тамарка с осуждением уставилась на меня и, прикрыв трубку рукой, зловеще прошептала:

– В твоем доме происходят страшные вещи.

Я пребывала в такой растерянности, что ответить ничего не могла.

– Если папа вешает маму, то что же делает баба Рая? – поинтересовалась у Саньки Тамарка.

– Баба Рая радуется, и я вместе с ней, – бодро сообщил мой сын.

Я хлопнула себя по лбу и завопила:

– Речь идет о моем портрете! Они вешают его!

О, горе! Я побежала!

– Постой-постой, сумасшедшая, – выскакивая из кресла, вцепилась в меня Тамарка. – Зачем приходила-то, расскажи!

– Потом, – вырываясь, закричала я. – Потом!

Женька вешает картину, надо ему срочно помешать!

Тамарка схватила меня за шкирку и, пользуясь тем, что намного сильней, усадила в свое дорогое кресло.

– Мама, ты невозможная! – возмутилась она. – Прибегаешь, тут же убегаешь, ничего не объяснив.

А как же я? Обо мне ты подумала?

– При чем здесь ты?

– Я с ума от любопытства сойду. Что случилось?

Почему нельзя вешать картину?

– Будто не знаешь, черт возьми! – рассердилась я, выскакивая из кресла. – Зачем ее вешать, когда она все равно упадет?

– Да почему же она упадет, если она уже падала? – спросила Тамарка, грубо возвращая меня в кресло. – Сиди! Говорю тебе, сиди!

– Не могу сидеть, когда там меня вешают!

– Мама, ты невозможная! – топнула ногой Тамарка. – Скажешь ты, в чем дело, или нет?

– Скажу, – успокоила ее я. – Скажу, только прекрати меня турзучить. И вообще, отойди.

– Я отойду, а ты сбежишь.

– Не сбегу, – пообещала я, не собираясь выполнять обещания.

Однако Тамарку не проведешь. Она отошла от меня, но не к столу, а к двери, таким образом перекрыв мне путь отступления.

– Так в чем дело. Мама? – спросила она. – Что ты так волнуешься? Стрела уже была, картина падала, так в чем же дело?

– В том и дело, что стрела – не та и не та картина.

Пупс приходил не за тем, чтобы картину уронить, а за стрелой. Он украл ее и вот буквально только что, перед моим к тебе приходом, выстрелил в меня.

Я вытащила из сумки стрелу и показала ее Тамарке.

Тамарка безгранично удивилась и спросила:

– А как же та стрела, которая в косяке?

– Стрелу в косяк воткнул Евгений.

– А картина?

– Картину сбил мой шаловливый Санька. А вот эта, – я потрясла стрелой, – настоящая. Пупс только что пустил ее в меня.

– А разве Пупс умеет стрелять?

– Еще как умеет, – заверила я. – Сегодня мне демонстрировал. У него и арбалет есть.

Сообщением моим Тамарка была оглушена.

– Вот тебе и Пупс! – только и сказала она.

– Точно так же выразила свое отношение к этому событию и я. Теперь ты понимаешь, что я должна быть дома, а не здесь.

– Не понимаю, – возмутилась Тамарка. – Мама, ты невозможная! Зачем тебе бежать домой сегодня, если картина будет падать только завтра?

– Ты права, – успокаиваясь, согласилась я. – Если из арбалета в меня стреляли сегодня, значит, картина на следующий день упадет.

– И знаешь что, – сказала Тамарка, – дай-ка мне стрелу. Что-то я тебе не доверяю, слишком часто воруют ее у тебя. А я так эту стрелу спрячу, что днем с огнем не найдут. Тебе же все равно, тебе это уже не грозит, а мне еще предстоят испытания.

– Послезавтра, – напомнила я, протягивая Тамарке стрелу.

– Вот именно, – вздохнула она, укладывая стрелу в ящик стола. – Посмотрим, что Пупс будет делать, если не будет у него этого инструмента.

– И посмотрим, что он будет делать, если не будет в моем доме ни одной картины. Все со стен сниму, даже ковер в Санькиной комнате.

– Давно пора, это мещанство, – заметила Тамарка.

– Вы прямо сговорились с Женькой, – возмутилась я. – Все вам мещанство, а ребенку холодно без ковра. Стена там ледяная.

– Но сейчас же не зима.

– Потому и иду на то, чтобы снять ковер, если вообще это поможет. Вон, у Юльки не было картин, так Пупс нашел выход: прислал мазню, да еще и сказал, что от меня подарок.

– Значит, строго-настрого бабе Рае прикажи, чтобы не принимала никаких подарков.

Мне стало смешно. Бабе Рае прикажи. Будто я в моем доме приказываю. Даже говорить об этом не хочу, так обидно.

– Тома, как думаешь, что с Пупсом? – спросила я. – Он совсем с ума сошел. Даже фингал набил Розе и вазу грохнул хрустальную.

Тамарка неожиданно психанула.

– Мама, ты невозможная! – закричала она. – Я седьмая жертва. Пупс, с риском попасть в голову, пробивает уже седьмую шляпку, время от времени постреливает в людей из арбалета, потом громит дорогие картины, а ты переживаешь за фингал Розы. Будто большего горя у нас нет, чем ее хрустальная ваза.

Ну как тут не обидеться?

– Я сказала тебе для информации, если не хочешь слушать, так я пошла. Не знаю, о чем еще нам разговаривать тогда.

– Действительно, кроме Пупса, не о чем. Ты квартиру ребенку покупать собираешься? – уже деловито поинтересовалась Тамарка. – Бери, пока дешево. Тося уже взяла. Я трехкомнатную тебе устрою по цене двухкомнатной. Или четырехкомнатную по цене трехкомнатной, но с небольшой доплатой.

Никаких нервов не хватит на эту Тамарку. Нашла о чем разговор затевать.

– Как могу я предаваться размышлениям о квартире, когда у нас происходят такие дела? – закричала я. – Ты действительно думаешь, что я сейчас отключусь от Пупса и начну покупать у тебя квартиру, да еще и в Питере, да еще и Саньке, которому до женитьбы двадцать лет как минимум. Раньше я не позволю.

– А почему бы не купить, если дешево? – изумилась Тамарка.

– Ты настоящая капиталистка! Уже нет в тебе души!

У человека, у друга твоего, беда, а ты только и думаешь, как бы на мне понаживаться!

– Да я помочь тебе хочу.

– Силой? Ты же буквально с пытками доброе дело творишь. Сколько можно истязать меня этой квартирой? Не куплю я ее, не куплю! Даже даром не возьму, если давать будешь!

– Это вряд ли, – туманно откликнулась Тамарка, до сих пор не знаю, что она имела в виду.

Выяснять времени не было, зазвонил мой мобильный.

– Все, не знаю, что с ним делать, – разрыдалась в трубку Роза.

– Что случилось? – испугалась я. – Снова Пупс?

– А то кто же?

Господи, когда он только все успевает? Лежал же в обмороке, так нет же, вскочил и давай с арбалетом по городу нарезать.

– Роза, что у вас произошло, когда я ушла?

– Когда ты ушла, – ответила Роза, – Пупс пришел в себя и собирался обедать, но ему позвонили. Он быстро оделся и ушел.

– И сумку спортивную с собой взял, – на всякий случай уточнила я.

Роза оторопела:

– Какую сумку?

– Большую спортивную сумку, – напомнила я.

– Да нет у него большой спортивной сумки! – закричала Роза. – Нет никакой, да и что прикажешь ему с этой сумкой делать? Пупс и спорт несовместимы. Его же со стадиона ветром сдувает.

Теперь уже оторопела и я:

– Да ну? А я видела его с большой спортивной сумкой. А в сумке лежал…

– Арбалет, – перебивая меня, закончила фразу Роза. – В сумке лежал арбалет.

– Ничего не понимаю, – сказала я Тамарке.

– А что там? Что? – оживилась она.

– Да черт-те что, – ответила я ей и обратилась к Розе. – Роза, – возмутилась я, – у тебя не поехала крыша вместе с Пупсом?

– Почему ты спрашиваешь? – обиделась Роза.

– Да потому, что понять тебя не могу: то есть у Пупса сумка, то нет.

– В том-то и дело, что нет, а как ушел он, так сразу появилась. А в сумке арбалет.

– Правильно, – подтвердила я. – В сумке арбалет, а ту стрелу, которую ты жевала, Пупс уже выпустил в меня. Он все время ее ворует, но теперь не украдет, теперь я отдала ее Тамарке. Ты же знаешь, как украсть у нашей Тамарки. Кто попробует, своего лишится.

– Сразу надо было стрелу Тамарке отдать, – похвалила меня Роза. – Кстати, ты где околачиваешься?

– У Тамарки и околачиваюсь, – призналась я.

– А я с сумкой сижу у тебя. Срочно приезжай, – крикнула Роза и отключилась.

Я растерянно посмотрела на Тамарку, которая буквально впилась в меня своим хищным взглядом.

– Так что там случилось? – сгорая от любопытства, спросила она.

– Сама не поняла, но Роза сидит у меня, – ответила я. – Надо ехать.

– Поезжай, – согласилась Тамарка. – Жаль, я не могу поехать с тобой, но я тебе потом позвоню. Держи меня в курсе.

* * *

Зареванная Роза сидела одна в гостиной. У ног ее стояла та самая сумка, которую я видела у Пупса и даже сама держала в руках.

– Только что звонил, ничтожество, – всхлипывая, сказала Роза. – Я ему сообщила, что фиг он теперь стрелу украдет. Пусть попробует украсть у Тамарки.

– Правильно, пусть попробует, – согласилась я. – А реветь-то зачем?

Роза полезла в сумку.

– Это что? – спросила Роза, доставая из сумки арбалет и потрясая им.

– Судя по всему, арбалет, – проявила эрудицию я. – Тот самый арбалет, из которого часа полтора назад твой Пупс в меня стрелял.

Глава 27

– Я уже ничему не удивляюсь, – до обидного будничным тоном сказала Роза. – Только и мечтаю довести Пупса до врача, но все же странно. Как же он стрелял в тебя? Он же стрелять не умеет.

– Еще как умеет, – похвастала я. – Совсем недавно продемонстрировал свое искусство.

– Ты шутишь?

– Старой Девой клянусь!

Роза схватилась за голову:

– Боже! С кем я живу! Пупс! Чертов Пупс! На родную жену покушался! Нет у него ничего святого!

– Не делай преждевременных выводов, – посоветовала я. – Не все так просто. Зачем ему покушаться на тебя таким сложным способом, когда гораздо проще задушить тебя в супружеской постели. Благо, для этого у него все возможности есть, а теперь, когда вы в ссоре, есть и причины.

– И сразу всем станет ясно, что он убийца, хи-хи, – нервно хихикнула Роза.

Бедная, у нее уже, похоже, в голове тараканы завелись.

– Думаешь? – спросила я.

– Конечно. Умней из-за угла стрелу из арбалета пустить, а потом еще и в Тоську, и в Лариску с Маруськой, и в Юльку с тобой, и в Тамарку до кучи, чтобы подозрение от себя отвести.

Роза снова нервно хихикнула, и еще у нее дернулся глаз.

Бедная.

Бедная!!!

– Думаешь, Пупс все это затеял лишь для того, чтобы убить тебя? – ужаснулась я.

– Конечно, – заверила меня Роза. – И ненормальным прикинулся для этого же.

– А ненормальным прикидываться ему зачем?

Вроде не выгодно ему привлекать к себе внимание.

– Прикинулся на тот случай, если все же разоблачат, тогда сразу будет доказывать, что он невменяем.

И, клянусь, у него это получится! – Роза с ненавистью пнула сумку с арбалетом.

В комнату вбежал Санька.

– Мама, баба Рая спрашивает: кормить тетю Розу или она так отчалит?

Роза – какая умница, все понимает – сквозь слезы улыбнулась и сказала:

– Передай бабе Рае, что мне не до еды, я сейчас домой пойду.

Санька тут же стартовал на кухню, доставлять бабе Рае радостную весть. Думаю, она еще не настолько оклемалась, чтобы принимать гостей.

– Черт, – укоряя себя, прошептала Роза, – с этим Пупсом даже шоколадку ребенку забыла купить.

– Обойдется без шоколадки, – смело решила за Саньку я и тут же вернулась к Пупсу. – Слушай, не могу поверить в то, что Пупс способен затеять убийство. Слишком не похоже на него. Тем более если ты утверждаешь, что он притворяется. Разве может притворяться твой Пупс?

– Конечно, притворяется, – заверила меня Роза. – Прикидывается дурачком. Сначала я тоже думала, что крыша у него подъезжает, а сегодня проанализировала все и решила, что притворяется, но к врачу бы его повела, будь у меня случай.

– А если притворяется, тогда я и вовсе поверить не могу. Пупс, наш Пупс. Он такой утонченный, песни абстрактные поет о любви шнурка к туфельке… Нет, не мог такой стрелять из арбалета.

– Сама же говоришь, что стрелял.

Во мне шла жуткая борьба, я совсем запуталась, да так и не распутываясь, сказала:

– Надо Пупса дома посадить и не выпускать, тогда все выяснится.

Роза, она такая целомудренная, ну не могла я ей правду сказать – не перенесет она этого.

– Как я могу Пупса дома посадить? – удивилась Роза. – Разве он послушает меня?

В комнату опять вбежал Санька и сообщил:

– Баба Рая уже зовет.

– Зачем зовет? – спросила я и тут же от Саньки отключилась, бросив ему:

– Подожди, сынок. Пупс тебя, конечно же, не послушает, – обратилась я уже к Розе, – а друга вашего послушает, ну этого, как его, забыла, черт, ну проктолога.

– Баркасова? – подсказала Роза.

– Мама, а кто это – проктолог? – тут же пожелал знать Санька.

– Я не знаю, – отмахнулась я, не желая посвящать сына в правду жизни.

– А кто знает? – спросил он.

– Тетя Роза, – предательски перевела стрелки я.

Санька тут же адресовал свой вопрос Розе, Роза, хитрая, изящно выкрутилась.

– Это доктор, – сказала она.

– А какой доктор? – не унимался Санька.

– Это только баба Рая знает, – на свою голову ляпнула я, но Санька тут же замолчал и больше не мешал нашей беседе.

– И что может сделать Баркасов? – спросила Роза. – Как он Пупса удержит?

– Баркасов может заманить Пупса на рыбалку.

Представляешь, с ночевкой на три дня.

– Точно, – обрадовалась Роза. – Даже не на три дня, а на неделю – у Пупса отгулов полно. Все, иду к Баркасову. Он кого хочешь на рыбалку сблатует.

У него свой катер – Пупс не устоит.

Роза подхватила сумку и устремилась в прихожую.

Я и Санька за ней.

– А как же пирог? – спросил Санька. – Баба Рая всех звала.

В прихожую вышел Евгений и, увидев, что Роза собирается уходить, возмутился.

– Что это за безобразие? – в шутку грозно спросил он. – Там яблочный пирог стынет!

Роза беспомощно посмотрела на меня, но я, вспомнив, что у нее безобразно стройная фигура, присоединилась к домогательствам мужа.

– Не дури, – сказала я, – поешь пирога. Баркасов не денется никуда.

– Я же на диете, – мямлила Роза. – Какого пирога?

– Яблочного пирога ты должна отведать, – безапелляционно заявила я. – У бабы Раи он непередаваемо хорош.

Роза пыталась еще возражать, но Евгений уже забрал из ее рук сумку, поставил ее на пол и, подталкивая Розу к кухне, скомандовал:

– Марш за стол.

Розе ничего другого не оставалось, как подчиниться.

А на кухне баба Рая уже доставала из холодильника принесенную Тамаркой бутылку, которую они, к огромному моему удивлению, не до конца приговорили.

Чуть-чуть осталось на донышке. Ну не осилили – бывает.

Увидев бутылку, мы с Евгением брезгливо поморщились, а баба Рая пояснила:

– Опохмелиться мне жа ж надо, вот Роза как раз и поддержит кумпанию.

Роза не возражала, и ее легко понять после таких неприятностей.

Баба Рая быстренько разлила водку по рюмкам – себе и Розе – и сказала тост:

– Ну, за здоровие тяпнем, которого совсем уже жа ж и не осталася.

Розе тост подходил, и они тяпнули. После этого все принялись за пирог. Евгений, Санька, баба Рая и даже Роза ели пирог традиционным образом, я же, для сохранения фигуры, только глазами.

С годами, скажу я вам, сохранять эту фигуру все труднее и труднее. Иной раз ловлю себя на мысли, что за столом мне уже просто нечего делать – сижу и глазею, как едят другие, а лишние килограммы все равно откуда-то наплывают.

Баба Рая, запоздало опохмелившись, ожила, зарумянилась и даже опьянела.

– Чтой-то мы все молчим, – удивилась она, хотя рот ее не закрывался ни на секунду.

Выпив (даже самую малость), она становилась потрясающе говорливой.

– А ты что сопишь, ребенок, – обратилась баба Рая к моему Саньке. – Рот пирогом занят?

Зря она его, глупого, тронула. Санька, чтобы доказать бабе Рае, что не весь пирогом занят рот, возьми да и спроси:

– Баба Рая, а что такое проктолог?

А запьяневшая баба Рая возьми да ответь. Радостно хлопнув в ладоши и подмигивая Розе, она всем присутствующим сообщила:

– Проктолог – это гомиков гинеколог!

Откуда она только знает такое?

Роза схватилась за голову, я за сердце, Евгений за Саньку и утащил его в Красную комнату – молодец, нечего ребенку с пьяной бабой Раей общаться. Она и трезвая-то полна нецензурных мыслей…

Санька так хорошо, так чудесно со взрослыми за столом сидел и бесконтрольно трескал яблочный пирог за обе щеки…

Понятное дело, он в Красную комнату идти не захотел и дал такого рева, что пришлось закрыть дверь в кухню.

– Ничего, – успокоила нас с Розой баба Рая, – поореть-поореть, да и умолкнет. Еще по одной? – обратилась она к Розе и в качестве веского аргумента добавила:

– Допить нада.

– Ну, раз надо, так надо, – смирилась Роза.

Баба Рая шустренько вылила в рюмки остатки водки и повторила тост:

– Ну, за здоровие тяпнем, которого совсем уже жа ж и не осталася.

Как только они тяпнули, зазвонил Розин мобильный.

– Это Пупс! – обрадовалась Роза.

Глупая, она ему еще радуется.

Баба Рая мгновенно сделала стойку, я, впрочем, тоже. Было очень интересно, о чем пойдет у Розы с Пупсом разговор.

– Я у Сони, – по привычке доложила Роза.

Пупс, видимо, в резкой форме выражал недоумение, потому что Роза разъярилась.

– Чья бы мычала, – возмутилась она и тут же пригрозила:

– Ничего, дома поговорим. Ах, сумка! Сумка здесь, со мной. И то, что в ней лежит, тоже здесь. Где?

У Сони в прихожей. Что? Ах ты ничтожество! Сказала бы я тебе, да людно здесь. Ничего, скоро приду и скажу. Потерпи.

Роза, тяжело вздымаясь грудью, отключила телефон, положила его в карман и сказала:

– Баба Рая, наливай.

– Дак нечего, – развела руками баба Рая и с упреком посмотрела на меня.

– Можно Женьку послать, – неуверенно пробормотала я. – Женя!

В кухню вошел Евгений. Роза увидела его и застеснялась.

– Нет-нет, не надо, – поспешно сказала она. – Это я так, с горя. Да и времени пьянствовать нет.

К Баркасову еще надо успеть.

– О чем разговор? – удивился Евгений. – Я быстро – одна нога здесь, другая там.

– Нет-нет, – испугалась Роза. – Правда, ребята, я пойду.

И вдруг она изменилась в лице да как закричит:

– Вот же сволочь! Еще и с претензиями! Испортил-таки настроение мне!

– Можно подумать, оно у тебя было, – заметила я. – Теперь он хронически всем настроение портит.

– Представляешь, сумку бросился искать, – не удержалась от душевных излияний Роза. – Мало кровушки попил! Я покажу ему сумку! Срочно понадобилась ему она…

Из прихожей донесся звонок.

– Жень, открой, – попросила я.

– Один момент. – Евгений пошел открывать входную дверь.

Роза продолжила повесть о Пупсе.

– Сумку он захотел! – с новой силой возмутилась она. – Еще кого-то, значит, собрался укокошить!

– Да он же не укокошил еще никого, – напомнила я. – Так, балуется.

– Добалуется, – пообещала Роза.

Баба Рая сидела-сидела, слушала-слушала, да в разговор и встряла.

– А зря Женьке-то не дали сходить, – с большим осуждением сказала она. – Ведь жа ж, хотел сходить парень, дак не дали.

– Баба Рая, хватит! – возмутилась я. – Угомонитесь. Так можно и здоровье подорвать.

– Дак я жа ж опохмелиться, – пояснила баба Рая.

– Вот так опохмеляются-опохмеляются, а потом алкоголиками становятся, как мой Пупс, – многозначительно заметила Роза.

– Дак я жа ж пью редко, – удивилась баба Рая. – Вот и Сонька скажеть.

– Редко, но метко, – засвидетельствовала я. – В пьянку баба Рая как нож в масло входит, а вот выходит очень тяжело.

В прихожей хлопнула входная дверь, и почти сразу же раздался телефонный звонок. Озадаченный Евгений заглянул в кухню и сказал:

– Сонь, возьми трубочку.

– Кто? – спросила я.

– Тамарка.

Я взяла трубку.

– Мама, стрела пропала! – закричала Тамарка.

– Как пропала стрела? – возмутилась я и Тамарку передразнила:

– Что-то я тебе не доверяю, слишком часто воруют ее у тебя.

– Мама, не занудствуй. У меня горе, а ты радуешься. Это скверно.

– Нечего было стрелу у меня отбирать. Ты хорошо искала? Помнишь, куда положила ее?

– Помню, в стол, – буркнула Тамарка.

– Вот там и смотри.

– Да сколько можно смотреть? И смысла нет, когда я точно знаю, кто взял стрелу.

– Кто? – спросила я и, затаив дыхание, приготовилась к сенсации.

Тамарка вздохнула и горестно сообщила:

– Пупс.

Я столько за последние дни удивлялась, что казалось бы, ну все, закончилось мое удивление, нет его больше. И все же еще немного нашлось, даже не немного, потому что на этот раз я удивилась сильно.

– Опять этот вездесущий Пупс? – изумилась я. – Как он мог взять стрелу?

– Он после твоего ухода ко мне по одному вопросу зашел, – призналась Тамарка, – а когда вышел, то стрелы на столе не оказалось, но я кинулась за ним уже поздно. Времени достаточно прошло.

– Как это – на столе не оказалось? – опешила я. – Стрела же в ящике стола была.

А Тамарка мне в ответ с явным чувством вины:

– Правильно, но когда ты ушла, я ее оттуда достала, ну, хотела получше рассмотреть, и в этот момент Пупс со своим вопросом пришел. Короче, я увлеклась и забыла про стрелу, а когда вспомнила – ее уж и нет.