Текст книги "Выстрел в чепчик"

Глава 36

Сообщение Тамары слишком подействовало на меня. Если Тосю постигла та же участь, что и Розу, это действительно пугало. Это уже не выглядело как простая случайность. Хотя называть случайностью удар по голове может лишь тот, кто его не получал.

– Откуда ты знаешь, что покушались на Тосю? – страшно волнуясь, спросила я.

– Юля позвонила, – тоже волнуясь, ответила Тамарка. – Я бросила все дела, как только позвонила Юля, но следом за ней позвонила твоя баба Рая, и я понеслась к тебе.

– Баба Рая? А она-то звонила зачем? – удивилась я.

– Ну как же, упала картина, твой портрет.

Я возмутилась:

– И поэтому надо было звонить тебе, а не мне!

Будто баба Рая не могла позвонить мне на мобильный.

Ну как же, ей надо всем показать, как мало я бываю дома. Ее бы воля, привязала бы меня к себе. Зачем ей только это – непонятно.

– Она любит тебя как дочь, – с чувством призналась Тамарка.

– Тогда уж лучше как внучку, – уточнила я. – Меня как внучку, тебя как подружку.

– Мама, ты язва, – обиделась Тамарка, но мне уже было не до нее.

В голове моей шла энергичная работа. Работа мысли, разумеется.

– Но как же Тося пострадала? – никак не могла я взять в толк. – Я же оставила ее у постели Розы. Она весь день обещала там быть. Не у постели же Розы ее по голове огрели.

– Конечно, нет, – подтвердила Тамарка. – Тося вспомнила, что у нее есть сильное лекарство от тошноты. Маруся и Юля потребовали, чтобы она отправилась домой и сейчас же принесла это лекарство, раз так плохо Розе. Тося отправилась…

– Постой, ты сказала «Маруся и Юля»?

– Ну да, а что здесь такого?

– Ничего, но куда делась Лариса? Я же оставила ее там же, у постели Розы.

Тамарка почему-то разозлилась.

– Господи, Мама, ты невозможная! – закричала она. – Какие мелочи тебя занимают. Ну оставила ты Ларису там, но слава богу, она живая и могла уйти.

Разве в этом сейчас дело? Я рассказывала про Тосю, и, если память мне не изменяет, ты сама об этом просила, так почему не слушаешь?

– Слушаю, слушаю, – успокоила я ее.

– Тося вышла от Розы и почти сразу же получила по голове, но, к счастью, успела закричать. Маруся и Юля прибежали на ее крик, увидели окровавленную Тосю, лежащую на лестничной площадке, и сразу же вызвали «Скорую помощь».

– Надеюсь, она жива?

– Жива, – заверила Тамарка. – Еду к ней в больницу. Хочешь поехать со мной?

Я замялась, имея другие планы.

– Так ты едешь или не едешь? – нетерпеливо спросила Тамарка, показывая мне свои часы. – Времени в обрез.

– Знаешь, – ответила я, – полностью тебе доверяю. Ты человек ответственный. Раз за дело взялась, значит, можно спать спокойно.

– Мама, – закричала Тамарка, – ты что, спать собираешься?

– Я собираюсь поехать к Пупсу. Кстати, ты вчера видела его. Каким он тебе показался?

Тамарка выразительно закатила глаза:

– Мама, он украл стрелу, и этим все сказано.

У меня с ним важные дела, его компания наш подрядчик, а довести дело до конца я так и не смогла.

– Почему?

– Все из-за Пупса. Нервный он был какой-то, все вскакивал и глазел в окно, еще охал и стонал, ячмень у него. Знаешь, как несносны мужики, если у них что-нибудь болит. Пришел в очках…

– Пупс был в очках? – изумилась я.

– Ну да, Мама, что с тобой сегодня?

– А что сегодня со мной?

– Еще спрашиваешь. Тебя удивляет буквально все, что я ни скажу.

– Это потому, Тома, что последнее твое сообщение укрепило меня во мнении, которым я обзавелась несколько дней назад.

Тамарка была заинтригована.

– И что это за мнение? – спросила она. – Почему я не знаю?

– Потому что уверенности у меня полной еще не было, а теперь, когда я поговорила с Даней, уверенность есть. К тебе приходил не Пупс. У Пупса нет ячменя. Я совсем недавно видела его. Он трезв и свеж, следовательно, вчера у тебя был не Пупс.

– А кто же? – удивилась Тамарка.

– Уж не знаю, но только не Пупс. Господи! – заламывая руки, воскликнула я. – Бедная Роза! Эта сцена в прихожей покоя мне не дает!

– А что с Розой? – испугалась Тамарка.

– Ее чистота. Там в прихожей разыгралась настоящая драма. Надеюсь, ты в курсе?

– В курсе, – кивнула Тамарка. – И порадовалась за Пупса. Подумала, что сумасшествие пошло на пользу ему – и «Виагры» не надо. «Теперь Пупс сексуален, как все дебилы», – подумала я.

– Подумала и ошиблась. Оказывается, в тот день Роза изменила Пупсу черт знает с кем. О-о! Она этого не переживет.

– Лишь бы Пупс пережил, – резонно заметила Тамарка. – Но кому все это нужно? Думаешь, у Пупса есть двойник?

– Даже думаю, что не слишком двойник. Просто подобрали мужика, максимально похожего, одели его в ту же одежду и гоняют туда-сюда, сильно осложняя жизнь Пупсу. При всем при этом Пупс выглядит сумасшедшим, а кому-то это на руку.

– Да что же он, дурак? – изумилась Тамарка. – Не может разобраться в собственной жизни? Попробовали бы на меня натравить моего двойника, мигом его изобличила б.

– Да поят беднягу какой-то гадостью, от которой Пупс теряет речь, сознание и память, двойник же, пользуясь этим, черт-те что творит: дырявит шляпки, занимает «чирики», насилует Розу, пьет с твоим Даней и ворует стрелы…

Тамарка задумалась.

– Что же, Роза не может отличить родного мужа от какого-то двойника? – спросила она.

– Отличить может, но для этого надо как минимум на него глядеть, а Роза в таких отношениях с Пупсом, что даже видеть его не хочет.

– Знаешь, по-моему, это полная ерунда, – возразила Тамарка. – Я вчера разговаривала с Пупсом и не заметила ничего такого, если не считать того, что он странный.

Я разозлилась. Ставить под вопрос мою теорию?

Что может быть пошлей?

– А как ты могла заметить, если сразу уставилась в свои бумаги? – закричала я. – К тому же сама говоришь, что Пупс пришел в черных очках и наверняка не снял шляпу, прикрывающую половину лица.

– Точно, не снял, – подтвердила Тамарка.

– И все время в окно выглядывал. Следовательно, он на месте не сидел, а зачем он это делал?

– Зачем?

– Чтобы не дать себя рассмотреть. Теперь я вспомнила, в тот день, когда он у Розы сто долларов взял, он тоже не давал себя рассмотреть. Ворвался, убежал в свою комнату И потом все время сновал. Если бы мне сказали, что это не Пупс, я мигом разоблачила бы его, но я-то думала, что это Пупс. Я даже мысли другой допустить не могла. Понимаешь, кому-то очень нужно привлечь к Пупсу внимание, вот и придумали эти шляпки, стрелы и картины. Что может быть смешней и нелепей? А-ааа! – закричала я, осененная мыслью.

– Я бы не назвала это смешным, – поеживаясь и не подозревая, о чем я сейчас подумала, призналась Тамарка. – Всегда есть опасность, что, целясь в шляпку, попадешь в голову.

– Тома, бьюсь об заклад, что никто не целился в наши шляпки. Ах, как же я раньше не догадалась!

Шляпки были прострелены давно, а стрелы и картины придуманы лишь для того, чтобы мы и на шляпки внимание обратили.

– Что за глупость? – изумилась Тамарка. – Мама, ты хуже ребенка.

– Нет, не хуже, – обиделась я. – Посуди сама. Как получилось, что обе мои шляпы прострелили? Как преступник мог узнать, где моя шляпа? Никак. Он и не узнавал этого. Просто перед тем как затеять эту фантасмагорию с покушениями, он прошелся по нашим шляпкам и в каждой проделал дыру. Он даже в них не стрелял, а просто дырявил.

Тамарка побледнела и схватилась за сердце.

– Ты хочешь сказать, что и мои шляпки все в дырах? – дрожащим голосом спросила она.

Я поспешила ее успокоить:

– Ну, не все, а лишь самые любимые, те, которые мы часто надеваем. С любимыми шляпками выше вероятность, что мы заметим дыру.

– Мама, я должна это проверить! – закричала Тамарка.

– Проверишь потом. Я не договорила. Будь ты наблюдательней, спросила бы у меня про Розу.

– А что я должна спросить?

– Ну как же, ты с Розой сидела в нашем любимом кафе за нашим любимым столиком, и на вас посыпалась штукатурка…

Тамарка оживилась:

– Да-да, Мама, я же свидетелем была, в нас стреляли.

– Никто в вас не стрелял, – страшно гордясь собой, сообщила я. – Этот лжепупс знал, что все мы любим посидеть в том кафе и именно за тем столиком, вот он заранее и подготовил трюк с пулей. Пользуясь нашей неопытностью, он под покровом темноты расковырял штукатурку и вставил туда пулю. Шляпки к тому времени уже были продырявлены.

Тамарка опять схватилась за сердце:

– Мама, сколько можно? – взмолилась она, не в силах пережить этого горя.

– Шляпки уже были продырявлены, – зловредно повторила я, – оставалось выбрать жертву. По какой-то причине ею стала Роза, может, потому, что ты была без шляпки. Пуля – в стене, вы – за столиком, оставалось залезть на крышу и высыпать на ваши головы штукатурку. Вы, естественно, сразу же отвлеклись от своих сплетен, стали искать источник и увидели пулю.

Причем на вашем месте могла оказаться любая из нас:

Тося и Лариса, или Юля и Тося, или Маруся и я. Может, то, что началось все с Розы, совпадение, а может, и нет, раз взялись и за Пупса.

На этот раз Тамарка задумалась основательно.

Я всегда считала ее не дурой, поэтому с нетерпением ждала, что она скажет.

– Ладно, я пошла, – сказала Тамарка.

– Как это пошла? – возмутилась я. – А мнение?

Ты разве не выскажешь своего мнения?

– У меня его нет. Я опаздываю.

И она действительно собралась уходить. Я схватила ее за руку и закричала:

– Тома, ты ведешь себя так, будто все это пройдет мимо тебя, а ведь по плану завтра должны стрелять в тебя. Из арбалета. Это я, считай, отделалась, раз упала-таки моя картина.

– Не отделалась, – пытаясь вырваться от меня, заметила Тамарка. – Теперь тебя еще должны шарахнуть по голове.

– Возможно, – согласилась я, всеми силами вцепившись в Тамарку, – но это лишь придает еще больший смысл моим попыткам найти истину, а вот ты ведешь себя неразумно. Остановись!

Тамарка остановилась и закричала:

– Мама, отстань от меня! Ну что ты вцепилась? Думаешь, я сразу тебе этого двойника найду? Надо подумать, возможно, ты и права.

– Да как же не права, – обрадовалась я, – если все сходится. Подумай сама, наш Пупс совсем не егозливый, а этот же на месте совсем не стоит. Так и снует: туда-сюда, туда-сюда. Только плащ да шляпу и видишь. И появляется всегда при таких странных обстоятельствах, делает такие маневры. Посуди сама, меня догнал, а в руках сумка. Куда я смотреть буду?

– Конечно, на сумку, а не на него, – язвительно усмехнулась Тамарка.

Можно подумать, сама поступила бы иначе. Пупс и спортивная сумка. Что может быть необычней?

– Правильно, – воскликнула я. – Сколько в памяти ни копалась, кроме сумки, там нет ничего. И что он делает дальше: догнал, сумку сунул, сказал, что за сигаретами убежал. А-аааа! – Я едва не задохнулась от внезапно посетившей меня мысли.

– Ну что там еще у тебя? – нервно поглядывая на часы, спросила Тамарка.

– Тома, он нарочно дал мне сумку подержать. Клянусь, это так!

– Зачем?

– Кому-то было просто необходимо, чтобы я узнала, что в сумке лежит арбалет. Потом сумку подкинули Розе. Нет, теперь мне очевидно, это целый проект, там работали психологи. А шляпки? Разве это не остроумно? И никакого риска промахнуться. Этот псевдопупс все время появляется то тут, то там, причем, чтобы его не разоблачили, мастерски уводит внимание от себя.

Понимаешь? Ошарашивает чем-нибудь. Теперь понятно, почему он попросил у Женьки «чирик».

– Почему?

– Потому что хотел Женьку изумить. Вот если бы он попросил больше, Женька уставился бы на него и смотрел бы несколько секунд, соображая, есть у него требуемая сумма и давать ли ее, а «чирик» не та сумма, из-за которой Женька будет голову ломать. Он «чирик» сразу выложил и голову ломал уже потом, когда псевдопупс убежал. Он же все время бегает, а не ходит, псевдопупс этот. И ведет себя вызывающе.

Тамарка заерзала:

– Ну, ладно, Мама, отпусти меня.

– Скажи, что я права, – приказала я.

– Хорошо, ты права, – согласилась Тамарка. – Только отпусти. Я опоздаю. У меня три важные встречи, а еще к Тосе надо заскочить.

Я поняла, что каши не сваришь с ней. Даже если я убедительно докажу, что Пупс не Пупс, а сам граф Дракула, Тамарка все равно умчится, чтобы на встречи свои не опоздать.

– Ладно, иди, – вздохнула я, выпуская ее руку. – Но дай мне клятву, что, если к тебе заявится Пупс (каким бы он ни был, ложным или настоящим), ты тут же позвонишь мне и не отпустишь его до тех пор, пока я тебе не позволю.

– Как это – не отпущу? – опешила Тамарка. – Я что, его за руку буду держать? Как сейчас ты меня?

– А на кой фиг ты платишь охране? – возмутилась я. – Пускай хватают и держат за что угодно под любым предлогом. И помни, Тома: помогая друзьям, ты помогаешь себе.

О, как я была права!

Простившись с Тамаркой, я тут же обзвонила всех, у кого мог появиться Пупс или лжепупс. Под разными предлогами я просила держать Пупса до моего прихода. Учитывая не совсем нормальное состояние Пупса, друзья моим просьбам не слишком удивлялись, поэтому вопросов я получила мало. Больше всех почему-то недоумевала Маруся.

– Зачем я его должна держать? – спросила она.

– Потому что он мне срочно нужен, – ответила я, не собираясь посвящать Марусю в свои планы.

– Если он тебе срочно нужен, пойди к нему на работу. Роза сказала, что он прямо весь сейчас там.

Я возмутилась:

– Тебе что, трудно Пупса задержать, если он вдруг придет к тебе? Задержи и позвони мне на мобильный.

Я тут же примчусь.

– А зачем? – поинтересовалась Маруся. – Зачем я должна его держать и почему ты примчишься? Старушка, как я это должна понимать?

– Как мою просьбу, которую ты должна выполнить неукоснительно, если, конечно, хочешь, чтобы Ваня вернулся к тебе.

Это был наглый шантаж, но по-другому с Марусей нельзя.

– Хорошо, – сказала она, – можешь считать, что Пупс уже задержан.

Глава 37

Будет ли нормальный человек равнодушен к неприятностям друзей? Нет, конечно, нормальный человек не сможет оставаться равнодушным к неприятностям друзей. Он захочет им помочь и не поленится поломать голову над тем, как сделать это продуктивней. Если он к тому же еще и умный, от этого даже будет польза.

Не призадумается ли нормальный человек, узнав, что на его друзей все время кто-то покушается? Конечно, призадумается и будет искать то место, откуда исходит опасность. Если он не полный идиот, то, возможно, эту опасность он даже найдет.

Должна сказать, что я нормальный человек, хоть и не всегда такой кажусь. Когда прострелили шляпку Розы, я насторожилась. Когда то же самое произошло со шляпкой Тоси, я… еще больше насторожилась.

Когда пострадала шляпка Ларисы, я… многократно насторожилась. Шляпка Маруси меня удивила и испугала. А шляпка Юли вызвала массу плохих предчувствий.

И предчувствия меня не обманули, вот уже пострадали мои шляпки. Сразу две, что не удивительно при моей бездумной готовности подставить другу свое плечо, в данном случае – свою шляпку, ведь вместо Тамаркиной шляпки прострелили мою. Тут уж поневоле задумаешься, что будет с моей головой. Не огреют ли и ее вместо Тамаркиной?

Тамарке я выдвинула версию, что все шляпки были прострелены заранее. Версия, которую я выдвинула Тамарке, сразу же теряла реальность, как только речь заходила о моей голове. Кто знает, может, я права и с пулей разыгран спектакль, а может, и нет, и в нас действительно кто-то стреляет, в таком случае я подвергаюсь опасности.

Я преданный в дружбе человек и готова идти на всяческие самопожертвования, но всему есть предел, даже Вселенной. Так неужели жизнь потребует от меня такой беспредельной самоотверженности? Неужели заставит подставить свою голову вместо Тамаркиной?

Это было бы обидно в первую очередь за саму же Тамарку. За что тогда она платит своим телохранителям, если в ход уже пошла моя голова?

Слава богу, моя голова еще никуда не пошла, и я собиралась предпринять все меры, чтобы остановить эти мерзкие преступления.

«Шляпки шляпками, – подумала я, – стрелы стрелами, картины картинами, а у Розы сотрясение мозга, хоть и легкое. А это уже не шуточки. Возможно, я бы не стала так уж сильно паниковать, когда бы мне кто-нибудь мог гарантировать только легкое сотрясение, но может же быть и тяжелое. Может быть, и…

Да. Это совсем уже не шуточки. Мозги порой имеют свойство и покидать пределы черепа. Именно. Порой они имеют свойство выскакивать вообще, что уж никак недопустимо. Мне совсем не хотелось раскидываться своими мозгами, поскольку из всех моих органов мозги – единственный, которым я хоть как-то умею работать. Остальные же органы просто никуда не годятся. Если у неумех из задницы растут только руки, то, боюсь, у меня все оттуда растет».

Короче, я была охвачена страстью сохранить свои мозги, какими бы они у меня ни были. Бабе Рае такое желание показалось бы странным, потому что о моих мозгах она совсем нелестного мнения, но я-то сверх всякой меры всегда ценила свои мозги, а потому понимала, что лучше меня их никому не защитить.

Поэтому, бросив все дела, я помчалась на работу к Пупсу.

К моей радости, он сидел в своем кабинете и корпел над какими-то бумагами.

– Витя, – сказала я, – ты знаешь, что и Тосю уже по голове огрели?

По его безумному взгляду я поняла, что Пупс что-то знает, и продолжила:

– В отличие от твоей Розы Тося осталась в больнице, что говорит уже о тяжелом сотрясении мозга. Учитывая логику предыдущих преступлений и их последовательность – на очереди Лариса.

Пупс запаниковал прямо у меня на глазах, это давало надежду на откровенный разговор, к которому я безотлагательно и приступила.

– У тебя неприятности? – прямо спросила я, рассчитывая на легендарную честность Пупса.

Однако на этот раз честным быть Пупс не пожелал.

Он вообще не пожелал со мной разговаривать. Он испуганно глянул на часы и нервно сказал:

– Я занят.

– Вижу, но дело, о котором хочу поговорить, не терпит отлагательств. Ты понял? Могут быть жертвы, и я не хочу оказаться в их числе.

– Я занят, – стоял на своем Пупс.

Он был непробиваем. Я озверела.

– Ха! Ты занят! – закричала я. – А что прикажешь делать мне? Сидеть и дожидаться, когда кто-то долбанет меня по голове?

– Не долбанет, – уверенно сказал Пупс.

Его уверенность почему-то не передалась мне, напротив, она вселила в меня большие сомнения.

– Не долбанет? Почему ты так думаешь? – подозрительно глядя на него, спросила я. – На каких основаниях зиждется твоя уверенность?

– Я принял к тому меры.

– Меры?

Мне стало смешно, так бывает в минуты крайних неприятностей: вдруг ни с того ни с сего засмеешься тоненьким нервным смехом. С кем такого не бывало, тот счастливый человек.

Пока я хихикала, Пупс, хмурясь, сказал:

– Можешь быть спокойна, я принял меры. Больше такого не повторится.

Мой смех как корова языком слизала.

– Что-о? – зверея, завопила я. – Ты принял меры?

Какая самонадеянность! Он принял меры! Ему все по плечу! Ты что, супермен?! Этот, как его? Бэтмен?

Горец? Майти-Маус? Иван Царевич? Илья Муромец?

Кто ты?

– Ты знаешь, кто я, – спокойно ответил Пупс. – И прекрати истерику.

Я успокоилась, а что толку? Пупс есть Пупс.

– Витя, подумай сам, – обращаясь к нему уже как к маленькому, спросила я, – какие ты мог принять меры? Ты что, знаешь, кто дырявит шляпки, постреливает из арбалета и сбрасывает картины со стен?

– Знаю, – сквозь зубы процедил Пупс и стал багровым. – Знаю.

Я даже испугалась, однако вида не подала. Я схватила его за руку и, стараясь выглядеть убедительно, закричала:

– Витя, ты не первый год со мною знаком, и тебе должно быть известно: если я во что-то вцепилась, то не отпущу. Я до всего дознаюсь сама, так что говори сразу, так будет лучше. Кто занимается всей этой ерундой?

– Я, – ответил Пупс.

– Ты?

– Я.

Изумлению моему не было предела. Пупс сам, без всякого принуждения, признает свою вину.

– Соня, не надо меня осуждать, – продолжил он. – Я уже слишком пострадал, но теперь будет все хорошо.

Все наладится. Вот увидишь, больше я не буду стрелять и картины бросать тоже не буду. – Он потряс флаконом с таблетками.

Я была поражена, даже потеряла дар речи, который, слава богу, мгновенно восстановился.

– А как ты это делал? – спросила я.

Пупс смутился.

– Ты же знаешь, в последние дни я был не в себе, – страдая, ответил он. – Не все помню. Это от перегрузки, психическое нарушение, но мне нашли хорошего доктора. Я пошел на поправку. Доктор выписал сильное лекарство, оно очень помогло. Случаи провалов памяти сильно сократились.

Признаться, меня посетили сомнения. Возможно, они и остались бы у меня, когда бы я не вспомнила нашу бедную Тосю. Я схватила мобильный и набрала номер Тамары.

– Что ты делаешь? – спросил Пупс.

– Звоню Тамарке, – ответила я.

– Зачем?

– Хочу узнать, что с Тосей.

Пупс опять побагровел.

– Не надо, – прошептал он. – Мне только что звонила Роза. Я все знаю.

– Знаешь? – изумилась я. – Знаешь и продолжаешь вешать мне лапшу про свое чудесное исцеление?

– Это рецидив, – пролепетал Пупс. – Доктор сказал, что такое возможно. Это будет еще некоторое время, редко, но будет.

– Редко, но метко! – вскипела я. – У тебя рецидив, а у Тоси сотрясение мозга! Понимаешь, что ты социально опасен? Тебя надо срочно упечь!

Бедный Пупс, зачем я это сказала? Нет, иногда я бываю чудовищно жестока. Пупс начал бледнеть и терять сознание прямо у меня на глазах. Слава богу, у него на столе стояла бутылка минеральной воды.

Очень кстати он ее туда поставил. Не задумываясь, я вылила воду на его голову, и Пупс пришел в себя.

– С ума сошла?! – закричал он, вытирая голову носовым платком.

– Думаешь, это заразно? – испугалась я.

Мне вовсе не хотелось рысачить с арбалетом по городу, тем более что за это срок могут дать. Уж где-где, а в тюрьме без меня как-нибудь обойдутся.

– Ты чуть не облила важные документы! – продолжал возмущаться Пупс.

– А ты чуть не умер, – ему в ответ возмутилась я. – Думаешь, пригодились бы тебе эти документы, если бы я не привела тебя в чувство?

Пупс снова нервно поглядел на часы и сказал:

– Все, Соня, уходи. У меня с минуты на минуту будут гости.

Пришлось заупрямиться:

– Никуда я не уйду, пока ты не скажешь, как такое произошло.

– Какое – такое?

– Тосю ты как оглушил? Ты же был на работе!

Пупс закатил глаза и схватился за голову.

– О, боже! – закричал он. – Неужели тебе так хочется потиранить меня? Лучше сдай меня ментам, это будет гуманней. Я не помню, понимаешь? Не помню.

Я сам задумывался над этим. Все, уходи. У меня очень важная встреча.

– Что ж, но попозже зайду, – пообещала я и вышла из его кабинета.

Однако далеко я не пошла, а притормозила у столика секретарши. Мне нужно было выяснить, покидал ли рабочее место Пупс.

Пятиминутная беседа с секретаршей убедила меня в том, что Пупс рабочее место покидал. Целый час отсутствовал, этого вполне достаточно для того, чтобы стукнуть по темечку Тосю.

«Что же это такое? – изумилась я. – Неужели Роза права? Неужели Пупс устроил ей легкое сотрясение?

Ужас! Собственной жене!

Хотя, если хорошенько подумать, ему позавидовали бы миллионы мужей, не осмелившихся на подобное.

А Пупс осмелился. Под прикрытием сумасшествия он сообразил Розе легкое сотрясение мозга. Сначала ей, потом Тосе – подруге жены, которую ненавидит. Конечно, любой мужчина позавидует такой смелости.

Однако так недолго и до меня дойти. Не рискую ли я получить сотрясение прямо сейчас, раз он такой сумасшедший?»

Не успела я так подумать, как дверь кабинета распахнулась и оттуда выскочил Пупс. Он промчался мимо как угорелый, даже не заметив меня.

«Неужели опять? – испугалась я. – Неужели побежал к Ларисе? На очереди-то она. Что ж, чему быть, того не миновать, а кабинет между тем пустой. Почему бы мне туда не войти?»

– Ax, – вскрикнула я, испуганно глядя на секретаршу, – кошелек в кабинете забыла. Можно вернусь и возьму?

– Возьмите, – бросила та, не отрывая сосредоточенного взгляда от монитора.

Я скользнула в кабинет Пупса и бросилась к столу.

Аккуратный Пупс документы, конечно же, спрятал.

Я открыла ящик стола и, стараясь не сильно там все перерывать, поискала ту папку, которая лежала передо мной, когда я разговаривала с Пупсом.

Папки не было.

«Наверное, он положил ее в сейф, – догадалась я. – А сейф закрыл».

Я ринулась к сейфу, в твердом намерении проверить свою догадку, но в этот самый момент за дверью кабинета раздались чьи-то голоса.

Я заметалась.

«Что делать? Пупс парень свой, но, боюсь, он меня не поймет. И кто понял бы? Роясь в чужих документах, я действительно выгляжу не слишком интеллигентно, мягко говоря. К тому же Пупс явно не один. С ним те, кого он так напряженно поджидал. И возможно, они имеют отношение к тем документам, иначе зачем бы Пупс их так сосредоточенно изучал перед этой таинственной встречей. Эх, может, сама судьба дает мне шанс, и грех его не использовать».

Дверь скрипнула.

Самым естественным образом вдруг возникло непреодолимое желание спрятаться под стол. Слава богу, у меня хватило ума не пойти на поводу у этого желания. Зачем под стол, когда в кабинете есть огромный шкаф, куда штуки три таких, как я, влезет.

«Конечно, в шкаф, – решила я, – тем более что я в таких делах просто мастер. Одним ударом убью двух зайцев: спасу свою репутацию и разнюхаю, с кем Пупс встречается и зачем».

Я спряталась в шкаф, и очень вовремя, потому что в тот же миг кабинет наполнился мужскими голосами.

– Присаживайтесь, – сказал Пупс, – а я пошлю Милочку за сигаретами. Я, видите ли, начал курить.

– Да есть у нас, бля, сигареты, – пробасил незнакомый мне голос.

– Нет, я все же ее пошлю, – после короткой паузы повторил Пупс.

«Странные у него посетители, – сидя в шкафу, подумала я. – Никакой в них тонкости. Даже мне ясно, что Пупс не столько нуждается в сигаретах, сколько не чает эту Милочку – свою секретаршу – подальше от кабинета услать. Значит, разговор обещает быть очень интересным».

Как только Пупс вышел, я рискнула выглянуть в щелку – кто же там за его столом сидит? Выглянула и обомлела: Ваня Марусин, точнее, Иван Федорович Архангельский, а с ним еще двое верзилообразных молодых людей.

«Вот это да!» – подумала я.