Текст книги "Зачарованная"

Глава 68

Кристофер сидел рядом с пианистом студии Королевского Национального балета и смотрел, как Иветта и Саша отрабатывают сцену из первого акта «Симфонии для двоих». Глядя, как хрупкая Иветта высоко взмывает над Сашиной головой, он чувствовал, что его переполняют противоречивые чувства.

Ему с трудом верилось, что день, о котором он так мечтал, уже совсем близок. Еще две недели – и состоится премьера, а в программе будет напечатано его имя.

Наконец позади бессонные ночи, когда он лежал, снова и снова терзая себя воспоминаниями о прошлом и задавая вопросы о будущем. Ответом была тишина ночи.

Главным вопросом был один – правильно ли он поступил, согласившись исполнять эту музыку. Теперь уже не было смысла беспокоить себя подобными сомнениями. Жребий брошен, колесо завертелось, и вряд ли кто-нибудь узнает правду о том, что…

Уважение, с которым к нему относились Иветта и другие артисты Национального балета, последнее время полностью заглушало редкие уколы совести, которые еще иногда испытывал Кристофер. Он ждал признания своего таланта всю жизнь. Что же тут плохого, если в конце концов ему пришлось для достижения своей цели воспользоваться чужой помощью. Когда балет успешно пройдет, а в этом уже никто не сомневается, он сможет, наконец, засесть за настоящую работу.

Иветта подмигнула ему, поймав взгляд мужа, устремленный на нее. И Кристофер опять подумал, как ему удалось найти эту дивную женщину. Ему все еще не верилось, что он счастлив с Иветтой так же, как когда-то был счастлив с Антонией.

…Заиграла знакомая музыка. Иветта начала танцевать, и Кристофер передернул плечами, почувствовав, как мурашки побежали по спине.

Похоже, правосудие все-таки свершилось. Все вернулось на круги своя… Может быть, только теперь рана его начинает затягиваться.

Мадди и Себастиан приехали в Лондон на премьеру «Симфонии для двоих».

Зал был переполнен. Премьеры в оперном театре всегда привлекали публику, одетых в смокинги мужчин и увешанных драгоценностями женщин. Сегодняшний вечер тоже не был исключением. В барах было полно степенно переговаривающихся балетоманов, неторопливо поглощавших коктейли в ожидании начала спектакля. Здесь царила торжественная атмосфера, которая всегда бывает в театре в день премьеры.

Мадди с Себастианом сели на свои места в переднем ряду первого яруса. Мадди положила костыли перед собой и прикоснулась к руке Себастиана.

– Я боюсь, – прошептала она. – Что, если критикам не понравится?

– Понравится, – уверил ее Себастиан, разглядывая разодетую изысканную публику, неторопливо занимавшую свои места. – Расслабься, Мадди, и наслаждайся спектаклем. Твой отец всю жизнь работал ради сегодняшнего вечера. Он заслужил свой успех.

Огни в зале погасли, смолкли гул голосов и звуки настраиваемых инструментов. Появился дирижер, и зал разразился рукоплесканиями. Мадди внезапно подумала о том, где сейчас находится отец, и что он испытывает в эту минуту. Ее охватило чувство гордости за него, она немного успокоилась и откинулась в своем кресле. Дирижер поклонился публике и взмахнул палочкой. Послышались вступительные аккорды увертюры.

Под нежные звуки скрипок занавес пополз вверх. Себастиан посмотрел на Мадди. Она не сказала ни слова по поводу спектакля, но он чувствовал, что сегодняшний вечер очень поможет ей.

На сцене, свободной от каких-либо декораций, появились Иветта и Саша. Их фигуры в ярком свете казались маленькими на огромном пространстве сцены. У зрителей возникало ощущение, что они сейчас взлетят и помчатся над землей, словно две бесплотные тени.

Себастиан почувствовал волнение Мадди и сжал ее ладонь, а затем закрыл глаза и стал слушать музыку.

К концу первого акта у него возникло странное ощущение, что он уже когда-то слышал эту музыку. Конечно, вряд ли это возможно. Кристофер недавно говорил, что написал эту симфонию много лет назад. Себастиан провел детские годы у них в доме и, возможно, слышал, как отец Мадди исполнял это произведение.

И все-таки Себастиан был уверен, что воспоминание об этой музыке не связано с домом в Хэмпстеде. Он был в другом месте, и другие люди окружали его, когда он слышал эту музыку впервые. Себастиан покачал головой, отгоняя назойливые мысли. В зале загорелись огни, и публика начала двигаться в сторону театрального бара.

Мадди повернулась к Себастиану, ее глаза сияли восторгом, в них блестели слезы счастья.

– Как это прекрасно, Себастиан. Правда? Это папа сделал, слышишь! Это его музыка!

Себастиан кивнул, испытывая какое-то смутное беспокойство, и улыбнулся.

– Да, дорогая! Замечательная музыка…

Глава 69

Саша видел, как день за днем фигура, за которой Николь следила всю свою сознательную жизнь, стараясь сделать ее максимально совершенной, постепенно портилась, а маленькое стройное тело его жены за три месяца беременности превратилось в неуклюжую обрюзгшую глыбу плоти. Особое удовольствие Саша испытывал, видя, как Николь раздражается и выходит из себя, не имея возможности воздействовать на то, что с ней происходит. Теперь ей нечем было себя занять, поэтому она сидела целыми днями дома и из всех удовольствий у нее осталось только одно – еда. Николь быстро набирала вес, характер от этого у нее портился еще больше. Саша был рад, что его время было расписано по минутам, и он был занят днем на репетициях, а вечером – на спектаклях. Танцевать с Иветтой было одно удовольствие, особенно после того, как ему пришлось быть партнером самовлюбленной эгоистичной Николь. Однако «Симфония для двоих» скоро должна была сойти со сцены, а Иветта после этого сезона собиралась оставить сцену. Саша знал, что ему предстоит искать себе другую партнершу. Вряд ли возможно возобновить знаменитое партнерство Саши и Николь после рождения ребенка. Это было ясно им обоим.

Его бумаги пришли через несколько недель после того, как в «Ивнинг Стандарт» была напечатана заметка о беременности Николь. После рождения ребенка они будут свободны друг от друга, и это к лучшему. Слишком уж нестерпимой стала ложь их совместной жизни.

Однажды утром Саша проснулся и после душа пошел на кухню. Николь уже сидела за столом, поглощая гренки, высокой горой лежащие перед ней на тарелке, запивая их кофе. В руках она держала газету.

– Ты где болтался прошлой ночью? Тебя до трех часов не было дома. Наверное, любил какого-нибудь симпатичного мальчика?

– Пожалуй, лучше тебя видеть, когда ты ужинаешь, – меланхолично заметил Саша. – Ты тогда ласковее. А знаешь, ты со вчерашнего дня немного поправилась. Если так пойдет дальше, то тебя будут приглашать на роли почтенных матрон. Большая получится экономия для Национального балета – не надо никого со стороны звать.

Лицо Николь стало пунцовым.

– Заткнись! Все женщины полнеют, когда беременны. Как только рожу, я сгоню лишние фунты.

Саша пожал плечами.

– Возможно. Дай-то Бог. А то я сейчас не смогу тебя и на сантиметр оторвать от пола.

– Может быть, если бы муж хоть чуть-чуть поддерживал меня и помогал, я не искала бы утешения в еде.

– Если бы это был ребенок мужа, может быть, муж и вел бы себя по-другому.

Тут Николь не выдержала, гневно стукнув кулаком по столу.

– Ах ты, грязная скотина! Кто, интересно, первый принудил меня пойти на это?

На глазах у нее выступили слезы, и она резко встала.

– Шел бы ты к черту! Спал бы со своим грязным гомиком и оставил меня в покое.

Она выбежала из кухни, и Саша услышал, как за ней захлопнулась дверь в ванную комнату. Он сидел, допивая кофе, улыбаясь своим мыслям, и думал о том, что сегодняшнее утро ничем не отличается от предыдущих, и ему, как всегда, удалось одержать победу в этой привычной утренней битве с женой.

Закончив завтракать, Саша взял брошенную Николь газету и развернул ее.

Ему сразу бросилась в глаза фотография в черной траурной рамке, на которой был изображен его любовник Игорь Станиславов. Саша быстро пробежал глазами короткую статью внизу, и сердце его замерло.

День тому назад Игорь умер в Нью-Йорке. В некрологе говорилось, что артист страдал тяжелой формой пневмонии.

– О, Господи! – в ужасе прошептал Саша и невидяще уставился в окно. Он знал, что означает такое сообщение.

Газетные строки горели огнем у него перед глазами. Может быть, все еще не так страшно. Может быть, в газете сказано только то, что сказано, и речь идет просто о воспалении легких.

Конечно, конечно, он не мог умереть от…

Саша почувствовал, что даже в уме не может произнести это слово. Когда же начались их отношения? Почти три года назад. Пока Саша ничего за собой не замечал, чувствовал себя превосходно.

Самое разумное, однако, будет сдать анализы и пройти тест-контроль. Да, это правильно, по крайней мере это позволит освободиться от удушающего чувства страха.

А вдруг реакция будет положительной?

Тогда у него есть альтернатива: либо жить с возможностью в любой момент заболеть, но не обращать на это внимания, либо всю жизнь чувствовать себя приговоренным к смерти. В таком случае лучше всего находиться в неведении.

Саша перевел дыхание и постарался успокоиться. Он был трусом и знал, что даже если случится самое страшное, у него не хватит сил посмотреть правде в глаза.

Глава 70

Следующие три месяца в жизни Мадди оказались труднее, чем она ожидала. Заставив Себастиана продолжать работу над «Зачарованной», она понимала, что теперь едва ли вправе возмущаться и сетовать на жизнь.

Себастиан почти весь март провел в студии звукозаписи в Лондоне, уезжая утром и возвращаясь около полуночи, смертельно усталый и разбитый. Поэтому Мадди самой пришлось продолжать сеансы физиотерапии. Бетти возила ее в больницу и привозила обратно, но по вечерам Мадди оставалась совсем одна. Время в одиночестве тянулось бесконечно долго, и она часто предавалась размышлениям о будущем. Физиотерапевт, лечивший ее, сказал, что несколько месяцев ей придется ходить на костылях, а через полгода они ей совсем не понадобятся. Тогда она сможет, наконец, подумать о своем будущем.

Когда Себастиан возвращался домой, он привозил целый ворох разных историй об исполнителях, занятых в постановке «Зачарованной». Мадди пыталась уверить себя, что совершенно спокойно слушает его рассказы, но чувствовала, что ей это плохо удается. Она старалась с воодушевлением и живейшим восторгом воспринимать все его новости, но после того, как Себастиан привез кассету, на которой Сиобан Муррей исполняла «Это любовь», Мадди почувствовала, что с нее хватит. Эта девушка, заменившая ее в роли Тины, обладала действительно прекрасным голосом, и Мадди поймала себя на том, что с этого времени не хочет ничего слышать о мюзикле. Конечно, она понимала, что не должна обижаться на Себастиана за увлеченность, с которой он отдавался реализации проекта, но ее самочувствие от этого не улучшалось.

Однажды вечером в апреле Мадди сидела, как обычно, перед телевизором и смотрела какую-то передачу. Внезапно зазвонил телефон.

– Алло?

– Мадди, это я, Кейт!

– Кейт, вот здорово, что ты позвонила! Как у тебя дела? Где ты?

– Пока я в Лондоне, но только на пару дней. Слушай, можно приехать повидаться с тобой, скажем, завтра? Я могла бы остаться на ночь, если ты, конечно, не против.

Мадди громко вздохнула:

– Ну, да… У меня все дни заполнены деловыми встречами, но, думаю, для тебя мне удастся выкроить минутку-другую.

– Отлично. Тогда я выеду примерно в четыре часа.

– Буду ждать тебя с нетерпением.

– Я тоже. Увидимся около шести. Да, о еде не беспокойся, я все захвачу с собой.

На следующий день вечером Кейт приехала, увешанная сумками с продуктами и вином, которые она купила в каком-то супермаркете по дороге.

– Вот это да! А где же твое кресло с колесиками? – заулыбалась она, когда Мадди подошла к ней и стала помогать распаковывать сумки. – А, привет, Шехерезада, давно не виделись.

Кейт нагнулась, чтобы погладить кошку, трущуюся о ее ноги, а Мадди сказала:

– Вот видишь, какой прогресс. Кажется, что я иду по трудной длинной дороге, которая никогда не кончится, и я никогда не дойду. В общем, дорога без конца.

– Ничего, все образуется, – успокоила ее Кейт и достала бутылку вина. – Как насчет шампанского? Это Сейнсбери, марочное.

– А что будем праздновать? – поинтересовалась Мадди, подавая бокалы.

– Ну, во первых, тот факт, что ты окончательно встала на путь выздоровления, во-вторых – начало моей новой карьеры.

– Новой карьеры? Что ты имеешь в виду?

– Как только накроем на стол, все разъяснится, – загадочно улыбнулась Кейт.

Девушки прошли в гостиную и сели в кресла.

– Расскажи мне, Кейт, – обратилась к подруге Мадди, – что это за новая работа?

– О! Это просто фантастика! Сначала я сомневалась, когда Хассан предложил ее мне, но…

– Хассан? – изумилась Мадди. – А разве он не в Америке?

– Он вернулся. Мы пошли обедать, и он спросил меня, не заинтересуюсь ли я?

– В тех твоих печальных обстоятельствах он вовремя оказался в Лондоне со своим предложением, – кивнула Мадди. – Впрочем, я всегда знала, что он тебя любит. Ему было очень плохо, когда ты оставила его.

Кейт покраснела.

– Да… Только давай не будем вспоминать давнее прошлое. Сейчас, когда я вспоминаю свои восемнадцать лет, мне становится совестно.

– Да, и мне тоже, – засмеялась Мадди, – ты была круглой дурой.

– Знаю, знаю. Из всего этого вышло только одно – мне все-таки удалось взглянуть на себя со стороны и полностью изменить свои взгляды на жизнь. Надеюсь, я хоть чуть-чуть стала лучше.

– Знаешь, Кейт, я теперь считаю, что когда мы взрослеем, то все по-разному переживаем это время. Тебе просто попалось слишком много лживых и фальшивых людей. Вот и все. Ладно, рассказывай дальше, мне очень интересно.

– Ну вот. Ты же знаешь, что мне безумно нравятся лошади?

– Знаю ли я? – засмеялась Мадди. – Помню, как ты обвязывала меня скакалкой и гоняла по саду твоих родителей, как по ипподрому.

– Спасибо, что напомнила, – засмеялась Кейт. – Когда мы с Хассаном были вместе, мы часто ездили к нему на конный завод в Ньюмаркет. Он даже подарил мне скаковую лошадь, Екатерину Великую. Хассан купил еще один конезавод во Франции и предложил мне место управляющего.

– Отлично! Просто колоссально! – воскликнула Мадди.

– Сначала я очень сомневалась. Думала, что у него есть какая-то тайная мысль, да и боялась, что опыта у меня никакого. Мы с ним ездили туда после Рождества. У этого завода отличная репутация, но сейчас там все пошло наперекосяк и требуется много работы. Я ему сто раз говорила, что у меня нет никакой квалификации, но Хассан настоял. Короче говоря, мы пришли к компромиссному решению. В феврале я поехала в Ньюмаркет и прошла, так сказать, стажировку у тамошнего менеджера. Знаешь, Мадди, я за ним ходила, как привязанная, и все высматривала, вынюхивала, осваивала азы. В пятницу мы полетим во Францию. Там Крис побудет со мной месяц-другой, чтобы помочь войти в курс дела. Что ты об этом думаешь?

Мадди посмотрела на сияющее лицо подруги, ее горящие восторгом глаза и сказала:

– Я думаю, что ты выглядишь такой счастливой, какой я тебя, кажется, еще никогда не видела.

– А я справлюсь, как ты считаешь?

– Ну, конечно, Кейт. У тебя очень живой ум, а Хассан тоже не дурак, он не доверил бы такой проект, если бы не был уверен в твоей способности сделать все, как надо.

– А других целей у него нет, как ты думаешь? – спросила Кейт.

– Ну, я не знаю. А он не пробовал ухаживать за тобой с тех пор, как вы возобновили знакомство?

– Нет, – энергично, но, как показалось Мадди, с оттенком некоторого сожаления сказала Кейт. – Он ведет себя как настоящий джентльмен. За последние несколько месяцев я его едва видела. Он все время в разъездах.

– Значит, все нормально, – пожала плечами Мадди. – На твоем месте я была бы ему благодарна за такую возможность. Давай-ка выпьем за твою карьеру.

Мадди подняла свой бокал и чокнулась с подругой, а потом Кейт отправилась на кухню за новыми блюдами. Подруги уселись за стол.

– Кстати, к разговору о мужчинах, а где твоя половина?

– На студии, как всегда. Где же еще? Он работает над записью альбома для «Зачарованной». Я его совсем не вижу, – вздохнула Мадди.

– Все равно чертовски интересно. Кажется, был разговор о том, что ты…

– Был, но это долгая история, Кейт.

– А нам некуда торопиться. У нас вся ночь впереди.

Теперь Мадди, в свою очередь, рассказала подруге о том, как Себастиан дал Джасперу запись ее голоса, но скрыл, что у нее есть проблемы с ногами. Как потом, когда Себастиан все-таки рассказал правду, Джаспер отказался приглашать ее на роль Тины.

– Ой, Мадди, как это было ужасно для тебя! Но Себастиан хотел сделать как лучше, ведь он так любит тебя.

– Я понимаю, но, оказывается, очень тяжело терпеть, когда он поздно возвращается домой и все время твердит о своем мюзикле. Раз я сама заставила его заниматься «Зачарованной», нельзя теперь жаловаться, как ты считаешь?

– Конечно. Знаешь что, Мадди, потерпи пару месяцев. По крайней мере, теперь ты знаешь, что если захочешь, то сможешь сделать карьеру в этой области. Твой голос останется при тебе, а возможности будут другие, как ты понимаешь. Я убеждена, что однажды ты станешь звездой.

– Может быть. Но сейчас это очень трудно преодолеть.

– Давай-ка выпьем шампанского, – тряхнула головой Кейт. – И всегда помни, что тебе достался мужчина, который боготворит даже твои следы. Такие парни сейчас на вес золота.

– Я знаю. Мы собираемся пожениться накануне Нового года.

– Здорово! – тут Кейт внимательно присмотрелась к подруге. – Но я бы не сказала по твоему виду, что ты особенно рада. Ты не собираешься бросить Себастиана, нет?

– Нет, ну что ты! – замотала головой Мадди. – Я обожаю его. Только… – она покраснела, – похоже, у меня проблемы.

– Что такое?

– Ты знаешь, даже стыдно говорить…

– Что-то, связанное с сексом? – совершенно спокойно спросила Кейт как о чем-то, само собой разумеющемся.

– Знаешь, это довольно трудно объяснить, но мы с ним не занимались любовью с того дня, когда со мной это случилось.

– О, Господи! Да мужчина же просто может с ума сойти.

– Не говори так! – воскликнула Мадди. – Я и так чувствую себя ужасно виноватой.

– Но ты сама не хочешь этого?

– Да… и нет. Понимаешь, я желаю его, но когда доходит до этого, и я посмотрю на свое тело… – Девушка в отчаянии тряхнула головой. – Оно стало таким неуклюжим, мускулы такие дряблые, малейшее движение дается мне с трудом. Знаешь, я никогда не чувствовала себя особенно привлекательной. Единственное, чем я гордилась, это своим телом, а теперь его у меня не стало. Мне кажется, я не более сексуально привлекательна, чем буханка хлеба. Каждый раз, когда Себастиан ко мне прикасается, я дергаюсь и спрашиваю себя, как он может касаться калеки, неужели ему не противно?

– Дорогая моя, – вздохнула Кейт, – думаю, что я тебя понимаю. То, как ты оцениваешь себя, и как другие люди на тебя смотрят, – разные вещи. Когда ты была подростком, то была нескладной, этаким гадким утенком, но с тех пор ты расцвела, как весенний цветок. Ты очень симпатичная, Мадди. Да и фигура у тебя нисколько не испортилась. Я бы полжизни отдала за такие ножки. А в общем, то, что я говорю… Важно то, что Себастиан по-прежнему хочет тебя.

– Ты думаешь? Он уже целую вечность не пытался ко мне приставать.

– Господи, женщина! А чего же ты еще ждала? Если ты все время отталкивала его, то это для мужчины очевидный сигнал, чтобы он проваливал. Понятно, что ему пришлось отстать от тебя.

– Да, ты права, – сокрушенно согласилась Мадди. – Что касается «Зачарованной» и других наших проблем, мне кажется, что Себастиан все дальше и дальше уходит от меня. Но он – все, что у меня есть!

– Нет, Мадди, – покачала головой Кейт, – вот тут ты как раз ошибаешься. Этот урок я хорошо усвоила за последний год. Единственный человек, на которого ты можешь положиться, – это ты сама. Понимаю, что тебе сейчас тяжело, но через это надо пройти. Тебе еще повезло, что рядом есть такой святой человек, как Себастиан. Он-то тебе поможет, но ты сама с собой разберись. Это твоя проблема, Мадди, не его!

Мадди встретила серьезный взгляд подруги и подумала, что в словах Кейт очень много горькой правды, с этим не поспоришь.

– Спасибо, Кейт, ты права. Думаю, я знаю теперь, что делать. А мне-то казалось, что я разумный человек.

– Похоже, не ты одна. Я тоже для чего-то пригодилась. Да, кстати, у меня к тебе вопрос.

– А что случилось?

– Можно мне быть подружкой на твоей свадьбе?

Мадди смущенно улыбнулась:

– Конечно, можно!

– Отлично! Да, я так удивилась, прочитав, что у Николь с Сашей будет ребенок, – Кейт сделала круглые глаза, выражая крайнее изумление.

– И не ты одна, – вздохнула Мадди. – Последний месяц Николь провела в доме своей матери, но сейчас вернулась домой. Мне кажется, все это плохо кончится. Я не представляю себе Николь в качестве матери.

– Мне жаль их будущего ребенка. Ни у нее, ни у Саши не будет времени, чтобы дать малышу ту любовь, которая ему нужна. Да к тому же ей придется поставить крест на своей карьере, по крайней мере года на два.

– Да! Пусть почувствует, каково это, – не иметь возможности танцевать!

Кейт взглянула на исказившееся от боли лицо подруги и нежно положила свою ладонь на ее руку.

– Все еще больно, да?

Мадди, помолчав, кивнула:

– Да… Ужасно.