Текст книги "Зачарованная"

Глава 17

В день празднования совершеннолетия Николь и Мадди в доме все сновали взад-вперед, нанося последние штрихи и украшая место торжества. Обстановка была нервной, но приподнятой, так что даже Мадди испытывала легкое возбуждение.

Когда они вчетвером торопливо доедали завтрак на кухне, Николь чрезвычайно ласково обратилась к своей сводной сестре:

– Мадди, я с мамой собираюсь на Фалхэм Роуд, чтобы выбрать цветы. Не можешь ли ты мне оказать одну услугу?

Естественно, в присутствии отца и Иветты Мадди не могла отказать.

– Да, конечно, – ответила она. – А в чем дело?

– Да, вот, я хотела попросить Глэдис погладить мне платье, а она сказала, что слишком занята сегодня приготовлением закусок и всего прочего. Может, ты выберешь время для того, чтобы отутюжить мой наряд?

– Ну, конечно, ты сделаешь это, Мадди, правда? – сказал Кристофер. И ей ничего не оставалось, как согласиться.

– Ладно. Я все равно буду гладить свое платье.

– Спасибо, – растроганно сказала Николь.

Спустя десять минут они с матерью удалились. Кристофер вышел в сад проследить, как устанавливают шатер, а Мадди пошла наверх в примерочную, где была доска для глажения белья и швейная машинка. Платье Николь висело на вешалке, но Мадди стала сначала готовить свое платье, вспоминая, когда ей пришлось надевать его в первый раз, и вдруг поймала себя на том, что в глубине сердца надеется, что вечером Саша придет, извинится перед ней, и они весь вечер проведут вместе.

Мадди очень хотелось, чтобы пришел и Себастиан, хотя с ним она не разговаривала с той последней размолвки.

Она послала ему приглашение, которое вполне можно было расценить как первый шаг к примирению, а Себастиан прислал ответ, что он с огромным удовольствием приехал бы, но, к сожалению, за неделю до торжества ему нужно лететь в Италию на конкурс.

Мадди аккуратно разложила на доске темно-синее платье из шелка, тонкого и невесомого. Платье было очень красивое, и она знала, что Николь в нем будет выглядеть просто великолепно. Боясь оставить малейшую отметину на ткани, она положила на платье чистую салфетку, включила утюг на самую низкую температуру и начала гладить. Ей потребовался час, чтобы отутюжить каждую складку. Когда она закончила работу, платье выглядело замечательно. Мадди с облегчением вздохнула, повесила платье на плечики, накрыла защитной тканью и отнесла в комнату Николь. Затем вернулась, чтобы догладить свое платье.

Весь день прошел в отчаянных хлопотах. В пять часов Иветта дала им возможность спуститься в сад и выпить чего-нибудь холодного.

– Не могу поверить, но, кажется, наша пресловутая английская погода решила для разнообразия козырнуть чем-нибудь приличным. Похоже, вечером будет тепло и тихо, – довольно произнес Кристофер, в то время как рабочие в саду зажигали иллюминацию.

– Как красиво! Спасибо! – восхищенно сказала Николь, подходя к матери и обнимая ее.

– Да, спасибо. Выглядит чудесно, как в сказке, – не удержалась от восхищения и Мадди.

– А теперь, – улыбнулся Кристофер, – перед тем, как мы разойдемся, чтобы переодеться, мы с Иветтой хотим сделать вам подарок.

– Мы очень долго думали, что бы такое подарить, – добавила Иветта, и тогда Кристофер достал из кармана два конверта и подал один Мадди, а другой Николь.

– Откройте, – с видом заговорщика сказал он.

Мадди открыла свой конверт и обнаружила в нем обратный билет из Нью-Йорка.

– Билет до Нью-Йорка! – радостно воскликнула Николь.

– Да, все готово, – улыбнулась Иветта. – Мы решили, что в следующем году, скорее всего, в это время вы будете очень заняты, поскольку станете балеринами Королевского Национального балета. Мы с Кристофером очень на это надеемся, и поэтому вы должны хорошо отдохнуть на последних каникулах. Так вот, когда через три недели закончится семестр в училище, вы, родные мои, отправитесь в Америку к моей хорошей подруге. Она живет в Нью-Йорке. Можете отдыхать в Штатах в свое удовольствие весь июль и август, а Марси, она сама в прошлом балерина, покажет вам страну. Мне даже удалось договориться, чтобы с вами позанимались на репетициях труппы Нью-йоркского балета.

– Ой, мамочка, как замечательно! Правда, Мадди?

Мадди почувствовала, как у нее от восхищения и радости даже мурашки по спине пробежали. Черт с ним, что придется столько времени терпеть Николь, но за возможность повидать Нью-Йорк и позаниматься в одной из лучших балетных трупп мира стоило заплатить такую дорогую цену.

– Да! Это грандиозно! Спасибо, папочка! – Мадди обняла отца и повернулась к мачехе. – Спасибо.

– Разлетимся на лето в разные стороны. Мы с Иветтой сняли дом в Тоскане. У нас был очень тяжелый год, нам тоже хочется отдохнуть вдвоем.

Иветта кивнула.

– По-моему, сейчас самое время переодеться к торжеству. А то с такими темпами мы не успеем, вскоре начнут собираться гости.

– Мадди, ты не против, если я первая пойду в душ? – спросила Николь.

– Пожалуйста. Платье я оставила у тебя в шкафу.

Иветта и Николь скрылись наверху, оставив Мадди и Кристофера одних.

– Как приятно, дорогая, видеть тебя более счастливой, чем раньше, – сказал отец.

– Да, папа. Мне очень жаль, что я недавно была такой… такой… Ну, в общем, мне требуется какое-то время, чтобы привыкнуть.

– Конечно, девочка. Но ты же знаешь, что для меня нет никого дороже, правда?

Слезы навернулись у Мадди на глаза, и она прошептала:

– Да, папа, знаю.

– Ну, обними же меня, – Кристофер протянул к ней руки. – С днем рождения, милая моя. Я горжусь тобой.

В эту минуту на террасе дома, где они только что сидели, появилась Николь, держа в руках платье, которое недавно гладила Мадди. Ее лицо было залито слезами.

– Ах, Мадди! – жалобно воскликнула она. – Почему ты мне сразу не сказала! Если бы я знала раньше, можно было бы с этим что-то сделать!

Услышав рыдания дочери, на террасу выбежала Иветта.

– Что случилось?

– О, мама! Взгляни!

Николь встряхнула платье. В центре на самом видном месте была большая дыра от утюга.

– Я больше не смогу его носить! Оно совсем испорчено, нет времени приготовить что-нибудь еще!

– О, дорогая моя. Не волнуйся. Уверена, мы что-нибудь подберем из моего гардероба. Как это могло случиться?

– Ну, помнишь, утром Глэдис была занята, и я…

Три пары глаз обратились к Мадди, а она, совершенно обескураженная тем, что произошло, замерла, онемев от растерянности.

– Мадлен, – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнес Кристофер. – Почему, ради всех святых, ты не сказала раньше? Мы тогда смогли бы хоть что-то придумать. У Николь было бы время купить новое платье.

Кристофер говорил, и его лицо все больше мрачнело. Он уже не пытался скрыть своего гнева и разочарования.

– Потому, что… я… я этого не делала, – запинаясь, проговорила Мадди.

– А кто же это сделал? Не лги, Мадлен. Мы слышали, как Николь просила тебя погладить платье, а я, проходя мимо примерочной, видел тебя там, – тихо возразил Кристофер.

Николь с наигранной бодростью вытерла слезы и сказала:

– Послушайте, не будем больше из-за этого беспокоиться. Я уверена, что это просто случайность…

– Так, Мадлен? – Кристофер пристально посмотрел на нее. – Я никогда не думал, что у тебя такой злобный, мстительный характер. Мне стыдно за тебя, очень стыдно. После всего, что мы с Иветтой сделали для вашего дня рождения, ты нам так отплатила! Ладно, время идет. Уйди с моих глаз! Мне бы хотелось вообще, леди, выгнать тебя с вечера, но, жаль, твои друзья все-таки будут ждать.

Губы Мадди побелели, руки задрожали, она в отчаянии взглянула на отца и воскликнула:

– Папа, ну послушай! Я знаю, что ты мне не веришь, но я не…

– Сейчас же иди к себе, Мадлен! И не спускайся вниз, пока не начнется торжество!

Сжавшись, словно от удара, Мадди пошла наверх. Никогда прежде она не слышала, чтобы отец повышал на нее голос, и вот теперь, оглушенная его гневом, убитая недоверием, Мадди на негнущихся ногах подошла к лестнице и оглянулась. В глазах Николь она увидела выражение триумфа.

Она взбежала наверх и бросилась на кровать. Зажала уши, чтобы ничего не чувствовать, не видеть. В этот момент ей хотелось умереть.

Глава 18

Кейт была в самом мрачном настроении, придя на вечер к Мадди. Прошлую ночь она провела с Джулианом, а днем он улетел на все лето в Грецию. Джулиан заверил ее, что на этот раз он обязательно скажет Верене о том, что у него с ней все кончено отныне и навсегда. Сколько бы раз он ни говорил ей о любви, какой бы страстной она ни была, тем не менее, именно Верена полетела с ним сегодня.

Кейт предупредила Джулиана, что больше не собирается с ним видеться, пока он не расскажет обо всем Верене.

У нее было подавленное настроение. Больше всего на свете Кейт хотелось остаться дома и провести вечер наедине со своей печалью, но ее самой лучшей подруге исполняется восемнадцать лет. Почему, черт побери, из-за Джулиана она не должна идти на торжество? Приняв такое решение, Кейт надела самое обольстительное черное платье, сделала макияж и, взяв такси, отправилась в Челси.

– Привет, Мадди, дорогая! С днем рождения!

Поприветствовав подругу, Кейт подала ей маленький сверток и вдруг заметила выражение лица Мадди.

– Эй, подруга, у тебя все в порядке? Ты жутко выглядишь.

Мадди пожала плечами и, проведя Кейт через весь дом, вышла с ней в сад.

– Спасибо, Кейт. Я тебе расскажу все как-нибудь в другой раз.

– Ладно. Приободрись, Мадди! Восемнадцать лет бывает только раз в жизни.

– Постараюсь, – пообещала Мадди и, сжав руку подруги, добавила. – Спасибо, что пришла, Кейт. Если бы ты только знала, как ты мне сегодня нужна.

– Я жить не могу без вечеринок. О, Боже, разве не прелесть?

Кейт даже задохнулась от восторга, с восхищением глядя на огни, горевшие в густых кронах деревьев.

Мадди провела подругу в шатер, полный гостей, где к ним в ту же минуту подлетела официантка с серебряным подносом, на котором стояли наполненные бокалы.

– Шампанское, мисс?

– Да, пожалуйста, – поблагодарила ее Кейт и, взяв два бокала, протянула один Мадди. – Думаю, что нам сегодня не помешает выпить.

– Проблемы с Джулианом?

– Ну… Как ты сама сказала, я тебе потом расскажу. Сегодня мне хочется забыть о его существовании. А что, Себастиан тоже здесь?

Кейт задала этот вопрос в тот момент, когда Мадди подвела ее к молодому человеку, в одиночестве сидевшему за столиком. Остановившись рядом с ним, Мадди ответила:

– Нет, его тут нет. Он уехал в Италию на лето. Ты знаешь, мы с ним месяца три назад повздорили и с тех пор так и не поговорили ни разу.

– Ох, бедняжка! – вздохнула Кейт. – Слушай, я хочу удариться в сумасшедший флирт! Да, а как этот твой Саша? Уж он-то точно здесь?

Мадди пожала плечами.

– Не сомневаюсь, что Николь его пригласила, но я его еще не видела.

Она жестом показала на молодого человека и сказала:

– Вот, познакомьтесь. Кейт, это Хассан Калил. Помнишь, я тебе о нем рассказывала? Это он в тот день спас Шехерезаду и ее малышей, когда Иветта чуть не погубила их, выставив меня за дверь.

Кейт кивнула и с явным интересом посмотрела на молодого араба. Он был удивительно симпатичен со своей оливковой кожей и большими карими глазами. Черноволосый, смуглый и гибкий, весь, как натянутая струна, чуть-чуть пониже ее английских приятелей, этот юноша показался Кейт чрезвычайно интересным.

– Привет, Хассан. Рада знакомству. Я слышала, Мадди переложила на тебя заботу о Шехерезаде и ее потомстве.

Она засмеялась.

– Да, – он улыбнулся в ответ, обнажив жемчужно-белые зубы, контрастировавшие с темным цветом лица. – Мне они тоже очень нравятся, я их по-настоящему полюбил.

– Сожалею, но мне нужно побыть с гостями, – сказала Мадди. – Вы побудете немного вдвоем, хорошо?

Кейт хитро улыбнулась подруге.

– Мадди, дорогая, иди, куда тебе надо. Я уверена, мы с Хассаном не пропадем.

Проводив Мадди взглядом, она повернулась к своему новому знакомому.

– Она выглядит не очень счастливой, ты не находишь?

– Да. Я спрашивал, что случилось, но она мне не сказала. Возможно, это опять как-то связано с Николь, ее сводной сестрой.

– Да, я слышала про нее. Где эта самая страшная ведьма Запада?

– Вон та блондинка в черном платье, рядом с отцом Мадлен.

Кейт посмотрела в том направлении, куда указал Хассан, и вынуждена была признать:

– Да, она чертовски привлекательная девушка.

– Зато эта милашка доставляет бедной Мадлен уйму неприятностей, – тихо заметил Хассан.

– Да, да, слышала. А что ты делаешь в Лондоне? – поинтересовалась Кейт.

– Я только что закончил второй курс юридического факультета Лондонского университета.

– Значит, ты хочешь стать адвокатом?

Хассан отрицательно покачал головой.

– Нет, просто мой отец желает, чтобы я получил образование в Лондоне, ну я и решил, что для будущего мне будет полезнее всего изучать юриспруденцию.

– Понятно.

Кейт смотрела на Хассана со все возрастающим интересом. В нем привлекала, оказывается, не только красота, но и властная манера разговаривать, и Кейт все сильнее хотелось поближе узнать молодого араба. Она спросила:

– А что ты будешь делать после учебы?

– У моего отца обширные деловые связи, так что я, скорее всего, буду работать в одной из его европейских компаний. – Хассан пожал плечами, а когда заговорил вновь, казалось, что даже тембр его голоса переменился и стал нежнее. – Честно говоря, страсть моей жизни – лошади. У моего отца три конюшни со скаковыми лошадьми, и я собираюсь заняться этой стороной его бизнеса.

Глаза Кейт засияли.

– Ой, я обожаю лошадей. У меня с детства есть мечта стать первой женщиной, которая выиграет Приз Наций. Я уже раз двадцать смотрела эти соревнования.

Она весело рассмеялась, а Хассан, улыбнувшись, спросил:

– А ты ездишь верхом?

– Когда была помоложе, ездила регулярно. У моих родителей дома, в Хэмпшире, есть небольшая конюшня, но я редко выезжала в те дни далеко. Да, собственно, в Лондоне это и невозможно. Я не люблю манежи и ипподром, мне нравится ездить на природе, за городом.

– Может, ты позволишь мне пригласить тебя на ферму моего отца в Ньюмаркет. У нас есть несколько прекрасных лошадей как раз для таких прогулок, и как-нибудь на уик-энде мы могли бы их посмотреть.

– Да, пожалуй… как-нибудь. Спасибо за предложение.

Кейт потянулась за другим бокалом шампанского, пригубила и почувствовала, как ее настроение резко улучшается. Конечно, Хассан – не Джулиан, но, пожалуй, сегодня он может помочь ей провести вечер интересно. И тут же образ Джулиана, лежащего в объятиях прекрасной обольстительной Верены на залитом солнцем пляже, возник перед ее глазами. Кейт сделала большой глоток вина и наклонилась поближе к Хассану.

– Итак, – обворожительно улыбаясь, сказала она, – расскажи мне побольше о своих скаковых лошадях.

Спустя несколько часов Кейт и Хассан уже были среди танцующих, медленно кружась под звуки музыки. Вечер близился к концу, а Кейт чувствовала, что опять жутко напилась.

– Может, пойдем ко мне, выпьем по чашечке кофе? – предложил Хассан. – Я живу в соседнем доме.

– Замечательно, – сказала Кейт.

Они пожелали Мадди спокойной ночи.

– Ну, ну! Взбодрись, дорогая! Все не может быть настолько плохо!

– Может… – вздохнула Мадди, которая по-прежнему выглядела печальной и расстроенной.

– Я вот что тебе скажу. Позвони мне как-нибудь, и мы все подробно обсудим. Расскажешь мне тогда обо всех своих горестях, может, и легче станет, договорились?

Мадди кивнула.

– Спасибо, Кейт. Как ты доберешься домой?

– О, Хассан мне поймает такси. Правда, Хассан?

– Конечно. Спокойной ночи, Мадлен. Спасибо за прекрасный вечер.

Хассан поцеловал ее в щеку, и они с Кейт ушли.

Спускаясь по ступенькам и стараясь не шататься, Кейт нашла в себе силы произнести:

– Я думаю, что должна поддержать Мадди…

– Да, ей нужен хороший товарищ. А вот и мой дом, – Хассан открыл дверь и помог Кейт войти.

– Ничего у тебя домик, – пьяно хихикнула девушка. – Наверняка твой отец в свое время праздновал здесь свои победы на скачках.

Хозяин дома молча провел гостью к софе и усадил ее.

– Может, немного бренди?

– Прекрасно.

Хассан наполнил два стакана и поставил тяжелый хрустальный сосуд на столик перед девушкой, а сам сел рядом с ней на софу, сохраняя при этом пристойное расстояние.

Кейт в этот момент усиленно пыталась сосредоточиться, соображая, хочет она переспать с ним или нет. Он все-таки очень мило весь вечер за ней ухаживал и вообще понравился ей.

Снова перед глазами встало видение – Джулиан и Верена на пляже. И вдруг Кейт до отчаяния захотелось, чтобы и ее кто-то желал, любил. И тогда она слегка склонилась к Хассану и, дотронувшись до его ладони рукой, тихо сказала, глядя ему в глаза:

– Спасибо тебе за прекрасный вечер.

– Ну, что ты. Я сам получил огромное удовольствие.

Кейт медленно откинулась навзничь, и тогда Хасан склонился над ней, обнял и поцеловал в губы…

Глава 19

– Итак, в наказание за то, что ты натворила, мы решили, что ты не поедешь в Америку с Николь и не будешь отдыхать с нами в Тоскане. Поскольку ты должна теперь Николь почти четыреста фунтов за испорченное платье, то с первого дня каникул пойдешь работать, чтобы вернуть долг. Иветта договорилась, что тебя возьмут помощницей в театральную костюмерную.

Мадди кивнула, почти с облегчением, подумав, что ей не придется жить почти шесть недель в Америке под одной крышей с Николь.

– Надеюсь, что это научит тебя хоть немного сдерживать свой отвратительный характер. Честное слово, Мадди, как я в тебе разочаровался.

Кристофер вздохнул.

– Ты сама лишила себя возможности побывать в Нью-Йорке. Какой стыд! А пока нас не будет, за тобой присмотрит Глэдис.

Мадди посмотрела на отца.

– Я могу уйти?

– Да.

Не говоря больше ни слова, она покинула гостиную и пошла к себе наверх, бросилась на кровать и закрыла глаза.

С каждым часом, проведенным в этом доме, ей казалось, что она опускается в ад. Вечер в честь их совершеннолетия прошел очень удачно, но прошла почти неделя с того дня. На празднике Мадди с трудом удавалось сдержать себя, она улыбалась и болтала с гостями, делая вид, что ей весело, но на самом деле сердце ее разрывалось от горя. И совсем не потому, что Николь совершила такой чудовищный поступок, хуже всего было то, что отец смотрел на нее с горьким разочарованием.

Мадди снова и снова пыталась обдумать свое положение, пытаясь понять, можно ли как-нибудь объяснить отцу происшедшее, и понимала, что это совершенно безнадежная идея. Николь очень умело погубила ее, раз рушила всю ее жизнь, и выхода теперь нет.

– Ты победила, – стиснув зубы, шептала девушка, а перед глазами стояло сияющее довольное лицо Николь. Что еще предпримет ее сводная сестра? Мадди оставалось только благодарить судьбу за то, что шесть недель они будут вдалеке друг от друга.

Ей совершенно точно было известно, что Николь будет продолжать свою войну.

Через несколько дней Мадди с облегчением вздохнула и помахала вслед такси рукой. Иветта, Кристофер и Николь уехали на летний отдых в Тоскану и Нью-Йорк. Машина скрылась в направлении аэропорта Хитроу. Мадди впервые за последнее время почувствовала себя легко, повернулась и пошла домой. Всю неделю до отъезда она избегала встречи с Николь и проводила время с Хассаном, Шехерезадой и котятами.

Когда однажды Хассан спросил Мадди о Кейт, она только улыбнулась. Было совершенно очевидно, что эти двое очень заинтересовались друг другом, а у Хассана появились серьезные намерения в отношении ее подруги. В один из уик-эндов он возил Кейт в Ньюмаркет на конюшню своего отца посмотреть на скаковых лошадей. Мадди оставалось только надеяться, что Хассан не станет для Кейт очередным увлечением на время, пока нет Джулиана. В конце концов, это было не ее дело, поэтому она и не придавала этому особого значения. Жизнь продолжалась.

Кристофер назвал работу Мадди на время каникул наказанием, но сама она с нетерпением и радостью ожидала первого рабочего дня, вернее, вечера. После короткой поездки в метро до Ковент Гарден Мадди подошла к служебному входу в театр. Швейцар вызвал главного костюмера, а пока его не было, она стояла в углу, вдыхая удивительный запах кулис, грима и чего-то волнующего, что, казалось, пропитывало весь театр и наполняло все его потайные уголки. Мимо нее через служебный вход, торопясь и весело болтая, проходили балерины. Она увидела, как к подъезду доставили огромный букет цветов для звезды, занятой в сегодняшней вечерней постановке. У Мадди даже озноб пробежал по спине, когда она подумала, что однажды и ей вот так же могут принести цветы.

– А-а, Мадлен, здравствуй, здравствуй! Добро пожаловать! – К ней подошел худощавый мужчина средних лет с бесцветными волосами, в цветной рубашке и узких кожаных штанах.

– Привет! – застенчиво поздоровалась она.

Он взял Мадди за руку и стремительно повел через множество вращающихся дверей по запутанному лабиринту коридоров, непрерывно болтая и ловко увертываясь от многочисленных препятствий, встречавшихся на пути.

– Меня зовут Ральфи. Я заведую гардеробом. Если ты, дорогуша, будешь волынить, то именно я буду шлепать тебя по заднице сильнее всех, но, уверен, что до этого не дойдет, хотя… Правда же, твоя мачеха просто ангел во плоти? Наши ее просто обожают. Нас тут десять человек, а все костюмы висят в костюмерной, где ты их и найдешь каждый вечер и будешь оттуда брать. А ты не похожа на Антонию, свою мать, правда, милочка? Я как-то раз одевал ее на «Спящую красавицу»…

Мадди кивнула, улыбнулась и в эту минуту они вошли в большой лифт, который доставил их в огромную, похожую на пещеру, комнату, где ряд за рядом тянулись многочисленные вешалки со множеством нарядов. Ральфи повел девушку в комнату поменьше, где два молодых человека старательно гладили наряды для предстоящего спектакля. Комнату наполняло гудение работающих сушилок и стиральных машин.

– Ребята, это Мадлен Винсент. Она будет у нас работать шесть недель. Ее мама – Антония Грэхем, а мачеха – наша дорогая Иветта.

Явно заинтересовавшись, оба молодых человека повернулись и с любопытством посмотрели на Мадди.

– Значит, так. Начнешь с кордебалета. Их тридцать, и вы впятером будете готовить для них костюмы. Ким! Ким, куда ты запропастилась, душа моя? – громко закричал Ральфи.

В комнату вошла полная седая женщина с огромной кипой одежды в руках. На шее у нее висело несколько пар колготок, отчего сама она имела вид уличной торговки.

– Ким у нас заведует нарядами для кордебалета. Она покажет все ходы и выходы. Не горюй, «Баядерка» еще не самый трудный спектакль, девочкам не приходится переодеваться слишком быстро. Благодари Бога, у тебя счастливая звезда, вот если бы ты попала на «Лебединое озеро»! Сорок белых пачек, знаешь такие юбочки? Конечно, знаешь! Это просто кошмар, дорогуша! Настоящий кошмар!

– Привет, Мадлен! – Ким доброжелательно улыбнулась оглохшей от такого словесного извержения девушке. – Возьми вот это и пойдем к девочкам в уборные, там ты и узнаешь все, что нужно.

Оставшийся час до представления прошел в страшной суматохе. Мадди пришлось носиться вслед за Ким вниз и вверх на лифте, курсируя между уборными и костюмерной и выполняя массу всевозможных поручений. Она отыскивала запропастившиеся колготки и металась в поисках нитки с иголкой, чтобы заштопать порвавшийся костюм. А после того, как, наконец, подняли занавес, Мадди вместе с другими начала готовить партию костюмов к очередному выходу артистов. Вся одежда для спектакля была удивительно красочной, сверкала фантастическим разнообразием расцветок, придававшим одеяниям экзотически восточный вид. Мадди нашивала золотые ленты, сверкающую мишуру, разглаживала шаровары и украшала стеклянными драгоценностями турецкие тюрбаны, отчего те начинали сверкать в свете ламп ярче, чем настоящие бриллианты. Затем, когда девушки из кордебалета вбежали в свои уборные, чтобы приготовиться ко второму выходу и переодеться, для Мадди наступили десять совершенно безумных минут. Она помогала прикрепленным к ней балеринам снять один наряд и облачиться в другой. В самый последний момент выяснилось, что одна из танцовщиц потеряла где-то серьгу, и Мадди сбилась с ног, пытаясь отыскать пропажу. И все же… все же. Несмотря на волнение и усталость, когда после первого акта опустился занавес, и музыка затихла, а потом ее заглушила буря аплодисментов, Мадди почувствовала, что вся дрожит от возбуждения и радости. Было удивительно сознавать, что и она тоже причастна к этому великому таинству.

После окончания балета прошло еще много времени, пока у танцоров собрали костюмы и отнесли наверх в костюмерную. Там их проверили, не пропуская ни одного мельчайшего пятна и разрыва, и развесили в строгом порядке на длинном ряду вешалок. Тридцать пар колготок забросили в стиральную машину, а стеклянные драгоценности положили в пронумерованные ящички. Только после этого Мадди смогла перевести дух.

Выходя через служебный вход, она посмотрела на часы. Половина двенадцатого, на улице, ожидая артистов, стояли любители автографов. Там же Мадди вдруг увидела Сашу, который стоял, прислонившись к стене театрального здания. Заметив, что она его узнала, он улыбнулся, и девушка, ободренная его улыбкой, осмелилась с ним заговорить впервые за много дней.

– Привет! Приходил посмотреть спектакль?

– Да… – немного помедлив, кивнул Саша.

– Ждешь кого-то?

– Да.

– А! А я работаю тут костюмером. Устроилась на летние каникулы.

– Должно быть, это интересно.

Мадди кивнула, чувствуя, что он не хочет поддерживать разговор.

– Ладно, я, пожалуй, пойду, а то пропущу последний поезд метро.

– Да. Пока, Мадди.

– До встречи, Саша.

Она уже отошла от театра, как вдруг услышала за спиной его голос:

– Мадди, послушай!

– Да? – девушка обернулась, и ее поразило выражение боли, промелькнувшее в его глазах.

– Нет, ничего. Будь осторожна по пути домой.

– Хорошо, ладно.

С трудом скрыв разочарование, Мадди пошла по направлению к переполненной станции метро. На мгновение ей показалось, что Саша, наконец, решился нарушить отчужденность, которая возникла между ними после той злополучной ночи. Ей вспомнилось щемящее чувство неудовлетворенного желания, ее разочарование и обида за то, что он ее отверг. Расстроившись от этих воспоминаний, Мадди села на скамейку и стала ожидать свой поезд.

Ее огорчало и страшно возмущало, что все заработанные деньги ей придется отдавать Николь, но последующие недели работы в театре доставили огромное наслаждение. Девушки из кордебалета, многие из которых сами недавно закончили то же училище, где теперь училась она, стали ее подругами и помогли окунуться в счастливую суматоху закулисной жизни. Ральфи оказался величайшим любителем сплетен, и от него Мадди скоро узнала множество интересных фактов из жизни артистов и их взаимоотношениях. Ральфи помогал одеваться и гримироваться недавно появившейся звезде балета, молодому русскому танцору Игорю Станиславову, которого специалисты называли вторым Барышниковым.

Однажды в августе, отработав в костюмерной почти месяц, Мадди после спектакля шла к выходу, как вдруг ее остановил Стэн, театральный швейцар.

– Мисс, мисс! Не могли бы вы отнести эти цветы в гримерную Игоря? Мы их только что получили…

– Ну, конечно, Стэн, – она взяла огромный букет белых лилий, подумав о том, что балет, наверное, одна из немногих профессий, где считается совершенно естественным для мужчины получать цветы в подарок, и пошла в уборную звезды.

Подойдя к двери, Мадди постучалась, но ответа не последовало. Она постучала еще раз. Снова тишина. Тогда, решив, что Игорь, возможно, принимает душ, девушка осторожно приоткрыла дверь. Уборная артиста была пуста. Мадди тихонько вошла, поставила цветы на туалетный столик, заваленный различными мазями и тюбиками с препаратами для нанесения грима, и повернулась, чтобы уйти.

Вдруг она услышала легкий шорох в соседней комнате и, бросив взгляд на висящее у входа зеркало, заметила отражение Игоря, сидевшего спиной к двери в какой-то странной позе. Мадди заглянула в комнату, где был артист:

– Извините, мистер Станиславов, но…

В следующее мгновение она замерла в замешательстве, потому что при ее появлении Игорь резко отскочил в сторону, а девушка увидела, что он страстно целовал… юношу, и она узнала этого молодого человека.

В немом молчании, с остановившимся сердцем Мадди смотрела на Сашу, лицо которого было густо измазано помадой Игоря, наконец, она пролепетала:

– Я… я… вам передали цветы через служебный вход. Извините, что побеспокоила.

Она стремительно выскочила из гримерной и побежала к выходу.

На следующий вечер Мадди постаралась после спектакля уйти из театра пораньше. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Предыдущую ночь и весь день она пыталась осмыслить то, чему стала невольным свидетелем в гримерной Игоря.

– Мадлен, мы можем поговорить? – на плечо ей легла Сашина рука, но девушка стряхнула ее и пошла дальше сквозь толпу охотников за автографами.

– Ну, пожалуйста, Мадлен, пожалуйста!

Саша спешил за ней по улице, не отставая.

– Уходи, Саша. Нам не о чем говорить!

– Есть. Ты расстроена и огорчена, и в этом моя вина.

Он шагал рядом с ней, пока она, не останавливаясь, прокладывала себе путь в толпе прохожих, заполнивших вечернюю Сент Мартинз Лейн.

– Прости, что я не смог раньше объяснить тебе, почему нам невозможно…

– Саша! Ну, в самом деле! Зачем реанимировать прошлое? Теперь я все понимаю, спасибо.

– Мадлен, мне очень жаль, что все так получилось. Я очень тосковал по тебе последние месяцы. Разве я не могу сделать попытки к примирению?

Она почувствовала в его голосе отчаяние и остановилась.

– Почему, Саша? Почему все так? Ты хоть представляешь, каково мне было, когда ты в ту ночь ушел и оставил меня одну. И потом, если ты все-таки предпочитаешь мужчин, зачем зашел так далеко? Ведь ты, черт бы тебя побрал, догадывался, как я к тебе относилась!

Мадди сглотнула комок, подступивший к горлу, чувствуя, что ее отчаяние становится все сильнее оттого, что сейчас, стоя радом с ним, она вновь ощутила, как дрожит ее тело от возбуждения и желания.

– Ну, пожалуйста, Мадди, давай зайдем куда-нибудь, выпьем немного и поговорим, хорошо?

Она взглянула на него и неохотно кивнула. И даже сейчас, когда она знала правду о Саше, ее волновала мысль о том, что она проведет с ним хотя бы час.

Они повернули назад по Сент Мартинз Лейн и зашли в небольшой бар. Мадди села за столик в темном углу, а Саша пошел заказывать напитки. Вскоре он вернулся с бутылкой красного вина и двумя бокалами. Он налил вино и подал один бокал ей. Девушка сделала большой глоток и молча посмотрела на него.

– Что я могу сделать, чтобы оправдаться перед тобой? Я хотел набраться смелости, сказать тебе… открыть всю правду, но… Я очень виноват.

– Саша, – Мадди сделала еще глоток, – а ты, действительно… ну, голубой?