Текст книги "Зачарованная"

Себастиан затаил дыхание в ожидании первых тактов. Как только раздалась музыка, он рухнул в изнеможении на тахту и в отчаянии схватился руками за голову.

Не было никаких сомнений! На диске и на бумаге оказалось одно и то же произведение!

– О, Боже, – застонал он, не зная, как жить теперь с этой тайной в душе.

Глава 74

Николь сидела перед телевизором и смотрела шестичасовой выпуск новостей, когда внезапно почувствовала внизу живота острую режущую боль. Она не обратила на нее внимания, потому что за восемь с лишним месяцев привыкла к коротким приступам боли и странным ощущениям, сопровождавшим беременность. Но через десять минут боль повторилась, а затем стала долгой и тянущей. Нет, еще рано! У нее же впереди почти четыре недели!

От нового приступа боли Николь громко вскрикнула, и в комнату тут же вбежал Саша.

– Что случилось?

– Ой, Господи, у меня сейчас, кажется, появится ребенок. Помоги!

Саша увидел выражение панического страха на ее лице, которое в следующее мгновение сменилось гримасой боли, и понял, что медлить нельзя.

– О'кей, я сейчас вызову такси и позвоню в больницу. Только попытайся успокоиться.

– Успокоиться? Да я же ничего не собрала! – закричала Николь, когда муж направился к телефону. – Позвони моей матери! – отчаянно крикнула она и только потом вспомнила, что Иветта и Кристофер еще не вернулись из Франции и должны приехать только завтра к вечеру.

– Так, – Саша снова появился в комнате, – скоро приедет такси. Что тебе нужно взять с собой?

Между приступами боли Николь удалось сказать мужу, что необходимо положить в сумку. Вскоре подъехала машина, и Саша почти отнес ее туда.

– Ну, успокойся, Николь, пожалуйста. Это сейчас особенно важно, – пытался он уговаривать жену.

– Да! Тебе легко говорить! Это же не тебе больно! Ой!

Такси подъехало к воротам Портлендского госпиталя, и женщину повели для сдачи анализов и тщательного осмотра. Саша остался в приемной, чтобы заполнить медицинский формуляр.

Еще через десять минут в приемную вошла медицинская сестра и окликнула его.

– Теперь вы можете посидеть с женой, мистер Лобов.

– С ней все в порядке? – спросил он.

– Абсолютно. У нее все прекрасно, но ей придется немного потерпеть, прежде чем она родит.

– Вы знаете, у нее ведь это случилось почти на месяц раньше срока.

– Да, но младенец будет, похоже, вполне нормального размера и совершенно развитый. Конечно, мы будем наблюдать за ними в течение нескольких часов.

Саше показали маленькую комнатку. Когда он туда вошел, на кровати увидел мрачную Николь. Она встретила его упреками.

– Врач только что сказала, что мне рано рожать. Все это может продлиться несколько часов. Честное слово, Саша, если бы ты не стал паниковать, я бы могла еще некоторое время побыть дома.

Саша вовремя сдержался. В конце концов, больница – не очень подходящее место для ссоры, да и время для этого не самое удачное.

– Тебе вовсе не надо оставаться со мной, – продолжала она. – Тут есть все условия, и все будет…

Она снова крепко ухватилась за его руку, а когда боль слегка утихла, утомленно закрыла глаза.

– Может, мне лучше остаться? – спросил он.

Николь слабо кивнула.

Прошло еще долгих четыре часа, и ее, наконец, повезли в родильное отделение, сделав несколько обезболивающих уколов.

– Теперь уже недолго, Николь. Потерпи, – приговаривала акушерка, осматривая молодую женщину. Потом ей приказали тужиться. Николь крепко схватилась за руку мужа.

– Ну вот, молодчина, а теперь отдышись немного, не напрягайся… Посмотрите, мистер Лобов, вот головка вашего дитяти, – акушерка показала рукой, и Саша увидел между ног Николь головку ребенка, покрытую черными волосиками.

– Так, еще одно усилие. Постарайся, как следует, Николь. Все уже почти кончилось… Все уже… кончилось, – приговаривала акушерка, а сама тем временем помогала крохотному созданию выбраться из материнского тела, а еще через некоторое время новорожденный уже лежал на столе.

– Ну вот, Николь, вот он, твой ребенок. У вас девочка. Смотрите, правда, хорошенькая? – акушерка ловкими быстрыми движениями разрезала упаковку на пеленке, запеленала девочку и подала Саше. – Подержите ребенка, пока мы будем заниматься вашей женой, она потеряла довольно много крови.

С этими словами женщина нажала какую-то кнопку. Вскоре в родильное отделение вошел доктор, и они вдвоем стали хлопотать возле утомленной женщины.

Саша в это время смотрел на крохотный сверток, который он держал на руках. Это невинное создание, такое беззащитное и беспомощное, смогло появиться на свет только благодаря тому, что он в свое время догадался позвонить журналисту. Он поступил так совсем не для спасения детской жизни, а спасая собственную шкуру. И вот это маленькое существо лежит и не знает, что послужило средством для достижения чужих целей.

Саша улыбнулся ребенку, таращившему на него глазенки. Ну что тут скажешь, девочка смогла родиться на месяц раньше положенного срока, и родилась сильной и крепкой.

– У, какая драчунишка! – гордясь ею, пробормотал Саша.

Внезапно его поразила мысль, что именно он оказался отцом этого ребенка. Пусть это только формально, но он ее отец.

И еще он хотел, чтобы это дитя никогда не страдало.

Акушерка взяла девочку из его рук, чтобы взвесить ее и измерить, а Саша в это время подошел к Николь. Она взглянула на него.

– Ну как, папуля? Что думает счастливый отец о своей крохотной дочурке?

Потом она отвернулась и разразилась слезами.

Глава 75

В самолете, летевшем в Лондон, Себастиана мучили угрызения совести. Он не знал, что ему теперь делать, куда пойти и к кому обратиться.

Первой его мыслью была мысль о Мадди и об их отношениях. Ему лучше, чем кому-либо, было известно, как Мадди боготворила своего отца, всегда поддерживала его и верила в его талант. Она бесконечно гордилась успехами, которые выпали на долю «Симфонии для двоих», и радовалась, что Кристофер, наконец, получил то признание, которое он, по ее мнению, заслужил.

Себастиан с ужасом думал о том, как он встретится с Мадди и скажет о том, что раньше уже слышал эту музыку. Наверняка его отец играл отрывки из этого сочинения, когда Себастиан был еще совсем ребенком.

Когда самолет пересекал Ла-Манш, Себастиану пришло в голову, что лучше всего было бы забыть обо всем, чем знать, какую боль он принесет близким людям.

Но низость и подлость того, что совершил Кристофер, мучила и терзала его. Ведь он всегда верил, что Кристофер и его отец были лучшими друзьями.

– Хороша дружба, – пробормотал Себастиан.

К тому времени, когда самолет приземлился в Хитроу, молодой человек понял, что ему не удастся носить эту тайну в себе. По крайней мере, нужно получить объяснение.

В конце концов, он, возможно, просто заблуждается.

Прямо из аэропорта Себастиан позвонил Мадди и сказал, что ему необходимо немного задержаться по делам перед возвращением домой, а затем позвонил на Карлейл Сквер, чтобы быть точно уверенным, что Кристофер дома. После этого он взял такси и поехал в Челси.

– Привет, Глэдис, я приехал повидаться с Кристофером, – сказал Себастиан, когда домоправительница открыла дверь.

За ее спиной появился Кристофер.

– А, входи, входи, – широко улыбнулся отец Мадди. – Извини, у нас тут полный беспорядок. Мы прошлой ночью вернулись из Франции, когда узнали, что Николь на месяц раньше родила дочку. Иветта сейчас в больнице, поехала проведать свою внучку.

– О! Поздравляю! – Себастиану не удалось изобразить ни малейшего энтузиазма по этому поводу, и это не укрылось от глаз Кристофера.

– Ты в порядке, Себастиан? Что-то ты не очень хорошо выглядишь?

– Извини, мы сможем поговорить?

Кристофер взглянул в серьезное лицо гостя и нахмурился.

– Конечно. Пойдем в кабинет.

Он жестом пригласил Себастиана следовать за ним.

В кабинете Себастиан поставил на стул свою дорожную сумку, расстегнул застежку и в следующую секунду увидел на стене «Серебряный диск», полученный Кристофером за запись «Симфонии для двоих». Отец Мадди увидел, что молодой человек смотрит на награду.

– Забавно, правда? Я не хотел, но Иветта настояла, чтобы это повесить. – Он пожал плечами и предложил: – Может, хочешь выпить?

– Нет, спасибо, – Себастиан в волнении заходил по комнате, а Кристофер, заметивший это, не выдержал и спросил:

– Ради Бога, что случилось? Что-нибудь с Мадди? Я не успел ей позвонить, когда мы вернулись из Франции, и…

– С Мадди все в порядке. Послушай, Кристофер, у меня на прошлой неделе в Италии умерла мать и…

Кристофер сразу помрачнел.

– О, Господи, Себастиан, какое горе! Мне очень жаль, поверь! Мы с ней были очень дружны. Вообще мы все четверо, я имею в виду твоих родителей и нас с Анни, были неразлучны. А что у нее было?

– Рак. Я не знал, но она, оказывается, была больна уже несколько лет.

– Это ужасно. Может, все-таки принести что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо. Вообще-то не смерть моей матери привела меня сюда, – медленно сказал Себастиан.

Кристофер сел.

– Ну, выкладывай. Хуже этой новости уже ничего не будет.

– Боюсь, что будет, – резко произнес Себастиан, а затем глубоко вздохнул, раздумывая, с чего начать. – Перед смертью мать сказала, что на чердаке есть кое-какие вещи, которые мне, возможно, пригодятся, может, просто заинтересуют. Вчера я пошел туда и… – тут он достал из сумки большой пакет, – и нашел вот это. – Себастиан передал пакет Кристоферу. Тот раскрыл его и достал большую кипу нотных листов.

– Узнаешь это, Кристофер? – молодой человек внимательно следил за реакцией отца Мадди. – А если нет, то я тебе советую, сядь за фортепьяно и сыграй пару тактов.

Кристофер внимательно просмотрел первую страницу и вдруг внезапно побледнел, а Себастиан продолжал говорить:

– Чтобы сравнить, я прослушал запись на пластинке. Ноты и запись абсолютно идентичны. Тебе нет смысла это отрицать, потому что еще я там обнаружил письмо, написанное тобой моему отцу. В нем ты не жалеешь лестных слов по поводу ЕГО «Летней симфонии»!

Некоторое время Кристофер молча смотрел на Себастиана и, наконец, произнес:

– Я не собираюсь отрицать то, что ты сейчас говорил.

– Но почему, Кристофер? Ради всего святого, почему? Как ты мог так поступить с моим отцом? Я-то думал, что вы были лучшими друзьями!

– Да, мы… были, – медленно ответил Кристофер, и Себастиану показалось, что он состарился за эти десять минут лет на двадцать, такое отчаяние и безысходность сразу навалились на него.

– Так как же ты можешь получать все эти награды, похвалы за то, что тебе не принадлежит? Как ты можешь все это присваивать себе, если это труд моего отца?

Кристофер закрыл глаза, и Себастиану на секунду показалось, что он сейчас зарыдает.

– Пожалуйста, скажи мне, что произошла ошибка. Объясни мне хотя бы причины! Ведь я тебя последние восемнадцать лет считал своим отцом. И вдруг я узнаю, что ты украл «Симфонию для двоих» у моего отца.

Голос Себастиана дрожал от волнения.

– Кристофер, скажи хоть что-нибудь!

Вместо ответа Кристофер посмотрел на него полными тоски глазами и спросил:

– Мадди знает?

– Нет. Я уверен, что это убьет ее. Я подумал, что лучше ей ничего не говорить, пока я не узнаю от тебя все.

– Ты уже знаешь правду.

– По крайней мере, объясни мне.

Себастиан видел, что Кристофер хотел что-то сказать, но промолчал. Тогда он снова спросил:

– Что я, по твоему, должен делать? Можно потребовать, чтобы на симфонии было поставлено имя моего отца, и сказать, чтобы награды были переданы мне, как его наследнику. А если я так сделаю, то Мадди… А, черт! Зачем только я все это узнал?

Кристофер посмотрел на своего бывшего ученика и вздохнул:

– Ты можешь делать все, что считаешь нужным. Я не буду просить о себе. Попрошу только подумать о Мадди, когда будешь принимать решение. Пожалуйста… А сейчас, Себастиан, мне бы тоже хотелось оставить тебя, мне необходимо подумать…

Он встал, и Себастиан, кивнув, положил бумаги в свою сумку.

– Попрошу тебя об одной вещи. Не говори пока ничего Мадди, хотя бы пару дней. Дай мне возможность самому ей об этом сказать, хорошо?

– Ладно. Может, мне прийти в пятницу, чтобы мы могли еще раз все обсудить?

– Да, приходи, – отец Мадди снова сел в кресло.

Себастиан взял сумку и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.

Кристофер остался сидеть в своем Кресле. Мысли о Мадди, Иветте, о том, что они и все окружающие скажут, когда узнают, что он вор и лжец, были просто невыносимы.

Он будет обесчещен и уничтожен.

Он слабый и глупый человек, которому очень хотелось хоть немножечко удачи и уважения, поэтому он так легко согласился на то, что ему предложила Иветта. Неважно, что Кристофер сотни раз говорил себе, что поддался ее влиянию и вот-вот откажется от всего этого. Совершенно ясно, что он должен был и мог остановить весь этот обман в самом начале.

Выходит, что для Мадди и Себастиана наступило время узнать всю правду. Может быть, если он расскажет им о событиях, которые произошли, когда они были еще слишком малы, это хоть в какой-то степени объяснит мотивы его поступка. Может быть, узнав обо всем, дети найдут в себе силы простить его. Если же Себастиан захочет после этого предать дело огласке, пусть так и будет. Главное – рассказать им правду.

И еще… Затем все надо будет рассказать Иветте.

Кристофер решил, что нужно пойти и немедленно поговорить с Мадди и Себастианом. Однако надо вначале все как следует обдумать. Так долго он скрывал правду от Мадди и даже от самого себя. Теперь ему надо быть абсолютно уверенным в том, что все, о чем он будет говорить, максимально точно и верно.

Кристофер сел за письменный стол, достал из ящика лист бумаги, ручку и начал писать. Несколько раз у него перехватывало дыхание, и комок подступал к горлу, когда он вспоминал то, что столько лет пытался забыть.

Через час работа была закончена. Он еще раз перечитал письмо и убедился в том, что в нем все близко к правде. Но не вся правда. Всю истину он изложит на словах. Кристофер смял листок, бросил его в камин, поджег и некоторое время наблюдал, как исчезает в языках пламени бумажный комок.

Затем он посмотрел на почти завершенную новую симфонию, над которой работал последние три месяца. У него была твердая уверенность в том, что это произведение значительно лучше «Симфонии для двоих», или «Летней», как называл ее Том. Да, надо взять ноты, чтобы показать Мадди и Себастиану. Это поможет доказать им, что у него есть талант, пусть даже ему и пришлось идти к признанию таким извилистым путем.

В эту минуту Кристофер вспомнил и еще кое о чем. Если ему удастся найти это, тогда у него будет подтверждение, а это сейчас очень важно. Он подошел к шкафу, где хранилась нотная бумага и где он обнаружил «Летнюю симфонию». Здесь лежала и старая пожелтевшая газета, сохранившаяся еще с тех времен.

Кристофер положил все в конверт и надписал имя дочери. Затем он посмотрел на часы. Был час пик, когда на улицах появляется огромное количество автомобилей и людей, спешащих домой с работы. Однако если выехать прямо сейчас, то он мог бы успеть к Мадди практически в одно с Себастианом время.

– Глэдис, я ухожу! – крикнул он, отворив дверь кухни. – Скажи, пожалуйста, Иветте, что я позвоню домой попозже. – Он немного постоял возле выхода, затем машинально поднял с коврика свежий номер «Ивнинг Стандарт» и, зажав газету в руке, услышал ответ.

– Хорошо, мистер Винсент.

Он отворил дверь гаража, открыл ключом дверцу своего белого «Ягуара», который подарила ему Иветта, и, бросив на заднее сиденье газету с конвертом, вставил ключ зажигания и попытался завести мотор. Ничего… Он снова повернул ключ. Автомобиль не заводился.

– А, черт! – Кристофер в сердцах хлопнул по рулевому колесу, вылез из машины и открыл капот. Мешанина труб, стальных цилиндров, резиновых шлангов была для него совершенно незнакомой областью.

На поддоне и под двигателем автомобиля были масляные пятна. Смутно догадываясь, что причина неполадки заключается именно в них, он достал из-под заднего сиденья ручку и попробовал завести машину с ее помощью. Через двадцать минут бесплодных попыток, чертыхаясь и проклиная все механизмы на свете, Кристофер запер дверь гаража.

Он решил как можно быстрее вызвать механика, чтобы тот осмотрел его автомобиль, так как терпеть не мог пользоваться общественным транспортом, а пока ему придется взять такси до Мэрилбона, а оттуда добираться до Мадди поездом.

На полпути до станции он вспомнил, что забыл в машине свой конверт, но решил за ним не возвращаться. В конце концов, сейчас важнее объяснить все Себастиану и дочери. Доказательства он им представит позже.

Кристофер вошел в здание подземки, купил билет и с толпой пассажиров двинулся вниз по лестнице. На платформе было много народу. Люди стояли, тесно прижавшись друг к другу, казалось, что на бетонной дорожке больше не было места. Однако поезд мог прийти в любую минуту, и Кристофер стал протискиваться к краю платформы. Вдалеке послышался шум подходящего состава, и в этот момент сбоку раздался возмущенный возглас:

– Эй, дружище, нельзя ли поосторожнее.

Кристофер обернулся, чтобы извиниться, в этот момент из тоннеля уже появился первый вагон.

– Извините, я не… – произнес Кристофер, и в этот момент вся масса ожидавших качнулась вперед, напирая на него. В следующую секунду людским потоком его вынесло к краю платформы, он шагнул, и вдруг под ногой ничего не оказалось.

Теряя равновесие, Кристофер взмахнул руками…

Расширившимися от ужаса глазами машинист видел, как напиравшая толпа вытолкнула из своей массы к краю платформы высокого мужчину, и тот, взмахнув руками, упал на рельсы, прямо под колеса поезда.

Глава 76

Себастиан понял, что не сможет вернуться домой к Мадди, пока хоть немного не успокоится. Стоял прекрасный вечер, поэтому он направился в Кенсингтонский парк и там, медленно прогуливаясь по аллеям, погрузился в тяжелые размышления.

Он никак не мог понять нежелания Кристофера оправдываться или отрицать свою вину.

Себастиан остановился перед памятником Питеру Пэну, этому символу вечной юности и красоты, которая, кажется, никогда не исчезнет, пока ты молод. Но юность уходит, оставляя только горькие сожаления о неиспользованных возможностях.

Должен ли он разоблачать Кристофера? Надо ли добиваться признания отцовского таланта или допустить, чтобы имя отца исчезло в потоке времени, как исчезли без следа миллионы других, чьи жизни оборвались трагически рано? Можно вступиться за поруганное достоинство мертвых, но что будет с живыми? Сколько жизней это разоблачение может разрушить? Кристофер, Иветта, Мадди, не говоря уже о его собственной судьбе. Вряд ли ему удастся жить с девушкой, которую он любит больше жизни и отца которой подвергнет публичному позору.

Но не пародия ли на справедливость его теперешние рассуждения? Может ли он позволить Кристоферу выйти сухим из воды?

Себастиан продолжал бродить по тропинкам парка. Ему очень хотелось с кем-нибудь поговорить, посоветоваться, но никого рядом не было, да и кто мог помочь в данной ситуации?

Он вспомнил свой последний разговор с матерью, и внезапно в памяти всплыли ее слова, что она понимает его. Именно эти слова она и просила передать Кристоферу.

«Симфония для двоих» была в ее фонотеке. Значит ли это, что мать знала о поступке Кристофера? Может быть, говоря, что понимает его, она разрешала ему навеки сохранить этот секрет? Она ведь сказала, что все долги уплачены.

– Проклятье! – выругался Себастиан. Если бы только мать была жива и помогла ему собрать в одно целое осколки этой странной мозаики. Чем больше он думал об этом, тем больше начинал подозревать, что во всей этой истории есть то, о чем он, возможно, никогда не узнает. Придется довольствоваться обрывками той информации, которая у него есть. А эти крохи свидетельствуют о чем-то. Мать пыталась через него сказать Кристоферу, что то, что он сделал, сделано правильно.

Этого было мало, но это было все, что Себастиан знал. Эта история принадлежала прошлому, а он должен был знать, что ждет его в будущем. В том будущем, где он не мыслил себя без Мадди… Завтра он позвонит Кристоферу и скажет, что все это лучше предать забвению.

Чувствуя огромное облегчение от того, что он принял решение, Себастиан направился к выходу и остановил такси, чтобы ехать на Мэрилбон Стейшн.

В поезде ему доставляла удовольствие мысль о том, что он вскоре увидит Мадди. Его нетерпение возрастало по мере того, как он ближе подъезжал к дому. Он стремительно приблизился к входной двери, открыл ее и бросился в гостиную, желая поскорее заключить в объятия любимую.

Прямо у входа ему бросилось в глаза ее бледное залитое слезами лицо.

– Мадди, девочка моя, что случилось?

– Ах, Себастиан! Где ты был? – заплакала она, бросаясь ему на грудь.

– Извини, родная, – он погладил ее по голове, успокаивая. – Что случилось?

Она подняла на него глаза.

– Мы немедленно должны ехать в Лондон!

– Но почему? – удивился он.

– Потому… потому что… О, Господи! Себастиан… Мой папа погиб!