Текст книги "Зачарованная"

Глава 77

Неделя, которая за этим последовала, превратилась в сплошной кошмар. Мадди буквально обезумела от горя. Неизвестно, чем бы это для нее кончилось, если бы не любовь и поддержка Себастиана.

Он и сам словно прошел через все муки ада. Хотя и полиция, и многочисленные свидетели в один голос говорили о несчастном случае, ставшем причиной гибели Кристофера, Себастиана ничто не могло утешить. Он знал правду. Виновником гибели отца Мадди был он.

Было очевидно, что Кристофер не смог жить с сознанием того, что Себастиану стала известна его тайна. И тогда он принял решение покончить с собой. Себастиан готов был сам умереть, только бы не слышать, как Мадди в тысячный раз в отчаянии задавала себе вопрос, что могло понадобиться ее отцу на станции метро, ведь всем было известно, насколько он ненавидел ездить в общественном транспорте.

Первые несколько дней Себастиан хотел рассказать ей правду и признаться, что виновен в смерти ее отца. Конечно, это означало бы навеки потерять Мадди, но он не знал, как можно жить с этим ужасным чувством вины.

Видя ее страдания, понимая то, что никто, кроме него, не облегчит их, Себастиан решил, что в этой ситуации его признание окончательно погубит девушку. Поэтому он все сохранил в тайне и даже не упомянул о том, что виделся с Кристофером в день его гибели. Горьким утешением для Себастиана был звонок Джаспера, который сказал, что «Это любовь» вышла на третью позицию в хит-параде.

Остается только добавить, что в ходе следствия было установлено, что Кристофер упал и сломал себе шею. Он умер мгновенно, еще до того, как на него наехал вагон метро.

– Леди и джентльмены, – Антон Шанелль откашлялся и окинул взором толпу людей, собравшихся в церкви. – Меня удостоили высокой чести сказать несколько слов о Кристофере Винсенте. Я знал его более двадцати лет. Мы встретились впервые, когда я, в то время молодой танцор, начинал выступать в труппе Королевского Национального балета. Он был пианистом в нашем оркестре. Я всегда буду помнить, с какой готовностью он жертвовал своим временем и силами, помогая мне отрабатывать наиболее сложные элементы.

Кристофер был чрезвычайно добрым и одаренным человеком, горячо любил свою дочь Мадлен и обожал жену Иветту. Даже до того, как к нему пришел успех, его уважали и ценили все – и артисты балетной труппы, и музыканты оркестра.

Кристофер Винсент был предан своей музыке. Он не интересовался деньгами и славой. Я уверен, что именно поэтому он стал настоящим художником. Ему не удалось в полной мере насладиться плодами славы, но он оставил нам великое наследие – свою гениальную «Симфонию для двоих», которая и через много лет будет напоминать нам, что Кристофер Винсент – один из величайших композиторов двадцатого века. И я знаю, что никто из присутствующих не забудет ни этого человека, ни его музыку. Благодарю вас…

Антон прошел к своему месту и сел. В это время оркестр Национальной Оперы заиграл увертюру из «Симфонии для двоих».

Все присутствующие плакали, а Мадди изо всех сил сжала губы, стараясь не дать волю слезам, понимая, что если разрыдается, то уже не сможет остановиться. Рядом с ней Саша утешал Иветту.

Затем Мадди остановившимся взором, словно окаменев от горя, смотрела на темную глубокую могилу, не желая верить, что там лежит ее отец. В сердце ее было пусто, словно горе выжгло все внутри, и она сама умерла для окружающих. Мадди сквозь слезы смотрела на Себастиана, и он ободряюще сжал ее руку. Больше у нее никого не осталось.

Мадди подумала, что если она потеряет Себастиана, ей незачем будет жить.

После похорон самые близкие собрались в доме на Карлейл Сквер.

– Мадлен, – Саша подошел к девушке и нежно поцеловал ее в щеку. – Какой печальный день! Я очень хорошо понимаю, что значит потерять отца. Если бы я мог что-то сделать…

– Спасибо, – машинально, без всякого выражения ответила Мадди. – Мне кажется, я должна тебя поздравить с рождением первенца.

– Да, Наташа такая красавица! – заулыбался он. – Хотя мне из-за нее приходится не спать всю ночь.

– Хорошо быть отцом?

Саша от удовольствия даже зажмурился. Потом, словно о чем-то вспомнив, он смущенно посмотрел куда-то в сторону и прошептал:

– Мадлен, ты очень многого не знаешь. Когда-нибудь я тебе все расскажу.

Мадди равнодушно кивнула. Она слишком устала от Сашиных проблем. К тому же он слишком часто лгал ей раньше.

– У тебя, Саша, нездоровый вид. Ты себя хорошо чувствуешь?

– Да. Просто не высыпаюсь.

К ним подошел Антон Шанелль.

– Здравствуй, Мадлен. Прими мои глубочайшие соболезнования. Музыкальный мир потерял талантливейшего человека.

Мадди слабо улыбнулась.

– Спасибо, Антон, за твои слова о папе.

– Это все правда, Мадди. Я очень рад, что ты почти совсем поправилась. Я вижу, у тебя осталась только палочка.

– Да. Надеюсь, что скоро от нее избавлюсь.

– Прекрасная новость, – сказал Антон. – Может, ты когда-нибудь зайдешь ко мне поговорить? Ты могла бы работать преподавателем.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Нет, спасибо, Антон. С балетом покончено.

Он кивнул.

– Я понимаю. Пожалуйста, извини. Я должен идти к Иветте.

В комнату вошла Глэдис с подносом, на котором стояли бокалы с шерри.

– Как ты себя чувствуешь, Мадди? – спросила она, подойдя к девушке.

– О'кей, спасибо.

– Как это ужасно, – вздохнула Глэдис. – Подумать только! Только что мистер Себастиан разговаривал с мистером Кристофером у него в кабинете, а в следующую минуту мистера Кристофера нет уже в живых.

Мадди нахмурилась:

– Что ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что Себастиан был тут в день, когда погиб отец?

Глэдис смущенно смотрела на нее.

– А разве он тебе ничего не сказал? О, Господи, может, я что-то не то сказала? Извините, мне надо разнести шерри.

Она поспешно удалилась, а к Мадди подошел Себастиан и положил ей руку на плечо.

– Крепишься, дорогая?

– Подожди… Почему ты мне не сказал, что виделся с отцом в день его смерти?

Явно растерявшись, он пожал плечами.

– Ну, я… Мне это показалось не очень важным…

– Не очень важным? Себастиан, ты что? Возможно, ты последний, кто видел его и разговаривал с ним, и ты думаешь, что это неважно? – У Мадди внезапно замерло сердце от предчувствия чего-то ужасного.

– Тут что-то произошло? Зачем тебе нужно было видеть отца?

Себастиан знал, что можно сказать неправду, можно сказать все, что угодно, и выйти из этой ужасной ситуации. Но, посмотрев на Мадди, он понял, что больше не сможет ей лгать. Она должна знать правду.

Он тяжело вздохнул, с любовью и нежностью взглянул на нее, понимая, что теряет ее, и тихо сказал:

– Думаю, нам лучше пойти домой.

– …Вот и вся правда, – закончил свой рассказ Себастиан, все еще держа в руках пакет, который нашел на чердаке. – Мы договорились встретиться в пятницу и еще раз все обсудить. Господи, Мадди! Самое ужасное во всей этой истории то, что после разговора с Кристофером я ходил по парку, думал обо всем этом и решил, что все это нужно предать забвению. Я понимал, что это причинит горе многим людям. К тому же перед смертью моя мать сказала мне одну вещь, которая, видимо, доказывает, что я принял правильное решение. Я собирался поехать домой, позвонить Кристоферу и сказать ему, – его голос прервался. – Когда я приехал домой, и ты мне сказала, что он погиб, я… Черт возьми!

Себастиан в отчаянии обхватил голову руками.

– Можешь себе представить, что я пережил в последние несколько дней, думая, что я виноват в смерти твоего отца?

Мадди села в кресло напротив него. Она была мертвенно бледна, внешне абсолютно спокойна, ее состояние выдавали только побелевшие костяшки пальцев, сжатых в кулаки так, что почти впились в ладонь. Только теперь она поняла до конца, каким бывает горе, и какой бывает боль.

– Я думаю, что тебе лучше уйти… – неестественно спокойно сказала она.

– Все, что ты скажешь, дорогая, но только прошу тебя, помни, следователь подтвердил, что это был несчастный случай, и…

– Себастиан, ты веришь в это не больше, чем я, – ледяным голосом сказала Мадди. – И я не желаю это обсуждать. Уходи!

Он посмотрел на ее бледное, окаменевшее лицо и сверкающие глаза, с ненавистью глядевшие на него, и беспомощно спросил:

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты ужасно выглядишь и…

– Все нормально, Себастиан, не бойся. Другой жертвы не будет. У меня все отлично.

– Мадди, подожди! Не надо так!

– Не надо? – голос девушки задрожал. – Да ведь ты же мне только что сказал, как мой отец убил себя из-за того, что ты ему наговорил!

Она тяжело, прерывисто дышала.

– Пожалуйста, уходи сейчас же!

Себастиан встал и сделал шаг к ней.

– Не прикасайся ко мне! – закричала Мадди с отчаянием, и он отшатнулся, а потом медленно пошел к двери и только у порога оглянулся, чтобы последний раз увидеть ее.

– Наверное, Мадлен, ты хотела бы, чтобы меня не было в живых. Ну что же, может, тебя утешит, что без тебя для меня жизнь потеряла всякий смысл. Я потерял единственного дорогого мне человека. Это моя кара.

Себастиан смахнул слезу и добавил:

– Я люблю тебя, Мадди, и всегда буду любить.

Мадди не посмотрела на него, когда он вышел из комнаты, и только услышала, как хлопнула парадная дверь и машина отъехала от дома.

Глава 78

Саша проснулся среди ночи от приступа кашля. Стараясь не разбудить Наташу, спавшую в соседней комнате, он бросился в ванную, выпил немного воды и внимательно посмотрел на себя в зеркало. Вид у него был ужасный.

Этот изнурительный кашель мучил его уже три недели, и с каждым днем ему становилось все хуже и хуже.

Саша почувствовал, что у него все внутри похолодело от ужаса. А что, если? Саша замотал головой. Нет, скорее всего это простуда, и вскоре все пройдет.

До него донесся плач Наташи. Надеясь, что девочка вскоре заснет, он не пошел к ней, но через несколько минут плач ее усилился. Он пошел в детскую, так как знал, что Николь все равно не будет обращать внимания на плач дочери до тех пор, пока ему это не надоест, и он сам не успокоит ребенка.

Как только Саша взял на руки крохотный сверток, Наташа моментально прекратила плакать.

– Ну, ну, малышка. Кушать хочешь? – с ребенком на руках он пошел на кухню и стал искать бутылочку. Николь отказалась кормить дочку грудью, несмотря на то, что акушерка сказала ей, что молока у нее много. Николь заявила, что читала по этому поводу и знает, что от кормления грудь у нее отвиснет, а она этого боится.

Саша вернулся в детскую, сел на стул, дал ей соску, и Наташа сразу довольно зачмокала.

С той минуты, как девочка появилась в доме, он все время сам за ней ухаживал. Николь отправлялась ночью в постель, заявляя, что она слишком устала, и если у него нет времени заниматься Наташей, то им следует взять няню. Казалось, что Николь вообще не проявляла никакого интереса к своей прелестной дочурке, тогда как Саша в ней души не чаял. Иногда эгоизм Николь до такой степени раздражал его, что ему хотелось надавать ей по шее. Полное равнодушие, которое выказывала Николь по отношению к собственному ребенку, доводило его до бешенства.

Однако стоило Саше передать девочку Николь, как Наташа начинала отчаянно плакать. Создавалось такое впечатление, что мать и крохотную дочку ничего не связывало, и Саша взял на себя роль Николь.

По горькой иронии судьбы теперь, когда он мог свободно уйти от нее, у него совсем не было уверенности, что он хочет этого. Поступить так значило для него покинуть ребенка, которому он дал русское имя, оставить Наташу на попечение ее матери.

Всю свою жизнь Саша думал только о себе, о том, как выжить. Он прекрасно знал, что никогда никого по-настоящему не любил и всегда на первое место ставил свои собственные интересы. Появилось это маленькое существо, чьим отцом был неизвестно кто, и оно полностью теперь зависело от него, Саши Лобова. Может быть, впервые ему открылось, как прекрасны могут быть любовь и забота о других людях. Несколько раз он ловил себя на мысли, что искренне жалеет, что не он настоящий отец Наташи.

Девочка закашлялась и выплюнула молоко на свой передничек, и Саша тихонько похлопал ее по спинке. Но Наташа снова закашлялась. Тогда он, нахмурившись, губами прикоснулся ко лбу ребенка, и его сердце сжалось от страха. Детский лобик был горячим. Неужели девочка тоже простудилась? Может, она от него же и заразилась?

А вдруг это правда? Нет, эта мысль была слишком жуткой, чтобы додумывать ее до конца.

Саша взял детский термометр и поставил его Наташе. Спустя пару минут он посмотрел на градусник и увидел, что температура слегка выше нормальной.

Он немного успокоился и решил посидеть с ребенком. Вскоре Наташа уснула, но ему в голову лезли страшные мысли.

Все-таки он несколько раз занимался с Николь любовью. И один раз это произошло уже после его знакомства с Игорем. Если Игорь действительно заразил его, тогда он вполне мог заразить Николь, а от нее и дитя, которое сейчас было у него на руках.

– Боже, пожалуйста, нет! – в ужасе прошептал он, убирая с детского лобика мягкие влажные волосы.

Однако, слава Богу, температура через некоторое время упала.

Ради Наташи ему придется сдать анализы и пройти тест-контроль. Весь остаток ночи он провел в детской. Свою карьеру, жизнь, свое будущее ему придется поставить на карту ради спасения невинной жизни, которая еще только начинается.

Глава 79

Кейт проснулась еще до того, как зазвонил будильник, потянулась наощупь к столу, чтобы отключить его и не нарушать утреннюю тишину.

– Без десяти пять, – застонала она. – Какого черта я проснулась так рано?

Но делать было нечего. Она встала с кровати, подошла к окну и отдернула шторы. Она покривила душой, ей было очень хорошо известно, почему она каждое утро встает ни свет ни заря и работает долгий день.

Широкие просторы за окном были еще окутаны густым утренним туманом. Однако ей были уже видны пасущиеся лошади. Они казались крохотными из-за расстояния, отделявшего ее от дальнего пастбища, и их темные силуэты то пропадали, то вновь появлялись из серой пелены. Стойла и здания конюшен находились слева от дома, в котором жила Кейт. Заводской двор, выгоны – все было в порядке, выглядело опрятным и чистым. Вдалеке сквозь туман белела свежим деревом новая ограда.

Как все отличалось от того, что из себя представляло это место всего несколько месяцев назад, когда Кейт впервые приехала сюда. Тогда тут был полнейший хаос. Везде было полно строителей и рабочих, и она, поселившись в отремонтированном здании, думала о том, как ей удастся со всем этим справиться. Хорошо еще, что Крис, менеджер из Ньюмаркета, был рядом с ней первые два месяца, и они пытались навести здесь хоть какое-то подобие порядка. Полтора месяца назад, убедившись, что Кейт теперь и без него справится, он вернулся в Англию.

Открыв дверь спальни и направляясь в душ, Кейт подумала о том, что с особым волнением ждет сегодняшнего дня. В десять часов должен приехать Хассан, впервые за несколько последних месяцев. Девушка с гордостью подумала о четырех прекрасных кобылах, приобретенных в Англии на аукционе. Но лучшей новостью было то, что она сумела приобрести победителя французского Дерби прошлого года, и теперь этот жеребец должен был стать украшением всего табуна.

Ей не терпелось похвастаться этими переменами перед Хассаном. При мысли о том, как она будет ему все показывать, Кейт улыбалась.

Быстро приняв душ, она вернулась в спальню, натянула брюки для верховой езды и толстый свитер. Был сентябрь, но по утрам становилось уже холодно.

Как главный управляющий Кейт знала, что у нее нет необходимости рано вставать и следить за работой конюхов, но она с самого начала взяла за правило знать обо всем, что происходит на конезаводе, не с чужих слов. Со временем ее работа все больше становилась административной, приходилось заниматься перепиской с партнерами, связями с прессой, различными финансовыми вопросами.

Да, конечно, сделать удалось очень много. На прошлой неделе подключили центральное отопление. Кухня была оснащена выше всяких похвал. Хассан в этих вопросах Кейт не ограничивал, так как считал, что посетители, приезжающие на конезавод, должны иметь максимум удобств и прекрасное питание, значит, и на кухне все должно быть самое лучшее и современное. Для этих же целей, как следовало из факса, полученного вчера, вскоре должен прибыть хороший повар.

Приготовив себе чай, Кейт с чашкой в руке прошла в свой кабинет. Здесь тоже все было удобно и роскошно обставлено.

Девушка поставила чай на стол и включила компьютер. Она очень гордилась, что теперь может осуществлять контроль над всем хозяйством, не выходя из своего кабинета. В любой момент можно было включить компьютер и получить исчерпывающую информацию о количестве оставшегося в резерве сена, о состоянии здоровья животных, и о том, когда и каким лошадям требуется сделать прививки.

Подумав о прививках, Кейт вспомнила о своем замысле создать небольшую ветеринарную лабораторию при заводе, которая могла бы своевременно производить выбраковку больных лошадей и предотвращать распространение заболеваний среди животных. Она вздохнула. Да, кое-что сделано, но сколько еще предстоит сделать.

В окно Кейт увидела, как на территорию завода въехал блестящий «порше». Она встала, поправила одежду и, спустившись вниз, открыла дверь.

– Привет, Кейт! – радостно приветствовал ее Хассан. – Ты отлично выглядишь!

– Спасибо, – Кейт внезапно покраснела, заметив в машине черноволосую женщину, роскошно одетую и очень красивую. Женщина вышла из машины и подошла к ним.

– Кейт, это Тани. Она очень интересуется лошадьми, и я решил взять ее с собой, чтобы показать ей все тут.

– Рада с тобой познакомиться, Кейт, – с трудом подбирая слова, сказала Тани с сильным арабским акцентом.

У Кейт сразу упало настроение, она так надеялась, что ей удастся поговорить с Хассаном, показать ему все. Но она надеялась, что они будут только вдвоем.

– На вид все просто превосходно, – улыбнулся Хассан. – Огромная разница по сравнению с тем, что я видел здесь последний раз. Так с чего мы начнем наше путешествие?

– Пожалуй, лучше всего с дома, – ответила Кейт. Хассан кивнул:

– Отлично, показывай дорогу.

Через два часа, когда экскурсия закончилась у Кейт в кабинете, они сели, и Хассан широко улыбнулся.

– Должен поздравить тебя, Кейт. Ты проделала работу отлично. Разве я не говорил тебе, что у тебя прирожденный талант руководителя? А жеребец просто сногсшибательный. Даже не представляю, как тебе это удалось.

– Уверена, что Кейт использует свое женское обаяние, так ведь? – сказала Тани, но Кейт возразила:

– Нет, скорее финансовые возможности. Я себе могу позволить затраты, которые другие не могут. Вот и весь секрет.

– Так, я полагаю, что вас пора приглашать на ленч, – Хассан посмотрел на часы.

– Только у меня есть еще несколько финансовых вопросов, которые необходимо уточнить.

– Тогда рассказывай, – согласился Хассан. Кейт помолчала, не зная, можно ли это обсуждать в присутствии его спутницы, но он улыбнулся и сказал:

– Ты насчет Тани не беспокойся. Она уже практически член нашей семьи.

– Да, почти, – выдохнула Тани, и на ее губах появилась загадочная многозначительная улыбка.

Ленч они провели в маленьком ресторанчике в соседней деревне. Все трое оживленно разговаривали о лошадях, скачках, и Кейт должна была признать, что Тани разбирается в этих вопросах неплохо.

Хассан заказал кофе и ликер и повернулся к своей спутнице:

– Что ты обо всем этом думаешь?

– Мне было очень интересно, – ответила Тани. – Я поеду домой, и мы с отцом все как следует обсудим.

Кейт непонимающе посмотрела на них и спросила:

– Извините, Тани, о чем вы говорите?

– Дорогая Кейт, позволь тебе все объяснить, – прервал ее Хассан. – У отца Тани в Англии есть большой конный завод, но, по его мнению, ему приходится платить слишком много, и он хочет перебраться в Европу. Вот я и привез Тани, чтобы она посмотрела на наше хозяйство.

Молодая женщина улыбнулась и посмотрела на свои часики.

– Да, мне все понравилось. Но, Хассан, нам пора уезжать, иначе я не успею в Париж к началу бала, – она встала. – Извините, мне надо привести себя в порядок перед дорогой.

– Конечно, – заторопился Хассан. Жестом он потребовал счет и наклонился через стол к Кейт. – Мне очень жаль, что приходится так быстро уезжать, но еще раз хочу сказать, что я тоже искренне поражен увиденным. Я горжусь тобой, Кейт! Отличная работа.

Она покраснела.

– Спасибо, а когда ты сможешь приехать в следующий раз?

Кейт рассердилась на себя. Ей, кажется, не удалось скрыть от Хассана свое желание увидеть его опять. Но он только пожал плечами.

– Не знаю, когда снова удастся приехать во Францию. У меня слишком много дел. Если возникнут какие-то проблемы, отправь мне факс в Лондон, и мой секретарь свяжется со мной.

– Да, кстати, – он ближе наклонился к ней, – отец Тани владеет жеребцом, победившим в прошлом году на скачках Дерби в Эпсоме.

И он подмигнул Кейт, когда Тани приблизилась к столику.

Кейт помахала на прощание, дождалась, пока «порше» отъехал от ресторана, а затем отправилась к себе на ферму, чувствуя себя ужасно разбитой. Может быть, угнетенное состояние было следствием напряженного дня, но что-то ей говорило, что причина совсем в другом.

Она прошла в свой офис, где был оборудован маленький бар, обставленный в стиле восемнадцатого века. Вообще ее любовь к антиквариату и знание предмета здорово помогли ей, когда пришлось меблировать жилой корпус. Но сейчас у нее не было ни малейшего желания любоваться дорогой стильной мебелью. Она редко пила последние месяцы, особенно днем, но сегодня ей очень хотелось выпить.

Визит Хассана выбил ее из колеи.

Смешав джин с тоником, Кейт уселась на диван, стараясь понять, что с ней происходит, но была не в состоянии размышлять.

Конечно, совершенно очевидно, что Хассан и Тани не просто добрые друзья. Тани говорила, что они приглашены сегодня на какой-то прием, да и сам Хассан назвал ее почти членом семьи.

– Неужели это правда? – с отчаянием, в который раз спрашивала себя Кейт.

Теперь Кейт хотела, чтобы этот молодой, красивый, блестяще образованный араб принадлежал только ей одной. Но, похоже, она опоздала. То время уже не вернется.

Она вздохнула, вспомнив, как сама ему заявила, что если и будет с ним работать, то их отношения будут чисто деловыми. Оказалось, что все это ерунда.

Ей снова вспомнилось то волнение, с которым она утром ждала его приезда, и разочарование при виде выходящей из машины Тани.

– А, черт! – Кейт жадно осушила свой бокал.

Сомнений нет. Теперь она по уши влюблена. Смешно, но она влюбилась именно в Хассана.