Текст книги "Миф о справедливости"

Глава 12

. А

ргоры

Анкс проснулся и на секунду замер, вспомнив вчерашний день. Он боялся открыть глаза и увидеть вибрирующий мир, но пересилил свой страх. Мир вернулся в норму. Анкс с облегчением выдохнул.

Он приподнялся на руках и медленно покосился взглядом на металлический протез, на который опирался. Анкс поднял левую руку и пошевелил пальцами – металлическая рука слушалась, как живая.

– Пора выдвигаться, – небрежно бросил ему проходивший рядом Кэил.

– Кэил! – Анкс не знал, с чего начать. – Мне так много надо рассказать тебе, что-то важное произошло со мной…

– Сейчас на это нет времени, – холодно отрезал Кэил и зашагал прочь.

Анкс попытался вспомнить, что могло так разозлить Кэила, но ничего не приходило ему в голову. Он поднялся и побрел к выходу из пещеры. За пределами пещеры тысячи людей готовились выступать на север. Кэил раздавал указания культистам.

– Кэил! – Анкс коснулся его руки. – Что произошло?

– Война, – нехотя процедил он. – Надеюсь, ты наконец-то готов выдвигаться?

– Да, – растерянно кивнул Анкс. – Я имел в виду, что случилось с тобой?

– Даже не знаю, – саркастически оскалился Кэил. – Наверное, я испытываю затруднения с тем, чтобы организовывать людей на войну, находясь в ледяной темной пустоши не пойми где. Да и просто, я как-то устал промерзать до костей, будучи не в состоянии выбраться из этого ледяного кошмара.

– Мне жаль, что мое общение с Норелет заставляет тебя страдать, Кэил, – виновато опустил голову Анкс. – Но я не тратил это время зря…

– Дело не в моих страданиях! – вскинулся на него Кэил. – Как вы не понимаете, что мне надо организовывать десятки тысяч людей, которые зависят от меня! А с вашими разговорами я не имею никакой возможности это делать! Мы уже давно должны были напасть на столицу, а вместо этого сидим и ждем, пока ты придешь в себя после очередной многодневной отключки! Ты не подумай, я рад, что ты хоть иногда вырубаешься. Потому что, когда ты не спишь, я все время жду, когда же Темный выкинет меня в ледяной кошмар, чтобы пообщаться с тобой. Наш план был воспользоваться элементом неожиданности и напасть на империю. Возможно, планы поменялись? Потому что я уже давно не в курсе! Может быть, ты соизволишь сообщить мне наши планы, раз уж вы с Темным стали такими закадычными друзьями?

– С чего ты решил, что Темный – это мужчина? – тихо спросил Анкс.

Кэил смотрел на него раздраженным и одновременно смущенным взглядом, словно не мог понять вопрос. Он явно не ожидал такой реакции на свою тираду.

– Я не знаю… – запнулся он, будто находясь в ступоре. – Он был у них главным… и я как-то решил… это неважно!

Кэил отмахнулся и зашагал прочь. Анкс быстро догнал его и взял за руку.

– Прости, Кэил. Мне и правда жаль, что все так получилось, – Анкс смотрел прямо в глаза Кэилу и испытывал уверенность и решимость, которых не замечал за собой раньше. – Я искренне хочу помочь тебе и надеюсь, что мой опыт в мире душ пригодится и тебе, и нашему делу.

Кэил с трудом сглотнул слюну. Он потерянно водил глазами, избегая взгляда Анкса. Затем он набрал полную грудь воздуха, выдохнул и кротко посмотрел в глаза Анксу.

– Ничего, – голос его вновь стал таким же живым и добрым, как при их первой встрече. – Это не твоя вина. Просто передай ей… – он запнулся, – что мне сложно действовать в наших общих интересах, когда я не знаю, чего ожидать в каждый последующий момент. Я постоянно боюсь провалиться в этот проклятый мир душ. Он… – Кэил сделал над собой усилие, – она постоянно что-то говорит остальным через меня, а потом они переспрашивают, а я даже не знаю, что ответить. То мы спешим, чтобы быстро напасть, пока боги не прознали о нас и не уничтожили в зародыше, то мы ждем не пойми чего. Я запутался, Анкс, я не знаю, что происходит. На мне тяжким грузом висит ответственность за десятки, а может, и сотни тысяч жизней, а я сам бреду будто с закрытыми глазами.

– Я поговорю с ней, обещаю, – заверил его Анкс. – Мы справимся – вместе.

Кэил положил свою руку на руку Анкса и кивнул. Он направился обратно к культистам, а Анкс медленно поплелся на север, следуя за потоком людей. Их армия растянулась на несколько километров. Десятки тысяч людей реками стекались к северо-восточным горам, где обитало племя аргоров.

Каждый день они делали два привала: один – с середины ночи до первых лучей солнца, второй – в обед, когда солнце было в зените. Пока все спали, Анкс медитировал, легко погружаясь в мир душ. Со временем он научился медитировать, находясь в движении. Это позволило ему перемещаться в мир душ практически в любой момент.

Норелет не объявлялась, и Анкса терзали противоречивые чувства. С одной стороны, он был рад, что она не вытесняет Кэила в мир душ, но, с другой стороны, ему очень хотелось поговорить с ней, рассказать о своих успехах и услышать ее советы. Анкса сильно тянуло к ней. Она представлялась ему такой же мудрой, как и Кан, но в ней не было его бессердечности. Анкс находил это сочетание очень ценным.

Как-то ночью Анкс решился сам найти ее. Сквозь мир душ он вернулся в проявленный мир и направился к Кэилу. Он подошел к темной сфере и, разрезав ее острыми когтями металлической руки, вошел внутрь.

Он оказался на скалистом берегу из черного камня. Перед ним медленно раскачивался темный океан, а над ним раскинулось беззвездное ночное небо. Анкс посмотрел влево, вправо, назад – все было устлано черным камнем, сколько видит глаз. А перед ним – бесконечно длинный берег и бескрайний океан.

Прямо напротив него от берега в океан уходила дорога, вымощенная черным камнем. В конце ее виднелась небольшая скала, со всех сторон омываемая темными водами. На скале Анкс увидел тусклый свет – единственный в этом черном царстве.

Анкс подошел ближе и увидел лестницу, вырезанную в самом теле скалы. Она вела к трону из черного камня. Анкс поднялся на несколько ступеней и замер. На троне сидел черный воздушный силуэт женщины, от которого медленно расползался тусклый серо-синий свет. Анкс не видел ее физических черт, но целый поток информации о ней обрушился на него. Он узнавал ее, и это знание потрясло его.

Она была не такой, как все женщины, которых он видел до этого. В проявленном мире женщины делились на две категории.

Одни были добренькими, заботливыми, хорошенькими, ювенальными и милыми. Они занимали промежуточную позицию между ребенком и зрелым мужчиной.

Вся их жизнь была следствием культурного наследия женщин, предшествовавших им, а главной целью их существования было нравиться всем вокруг. Они легко меняли социальные маски, с самого детства забыв собственное лицо, и принимали наиболее подходящую под внешние условия форму, в заблуждении считая это добродетелью.

Другие стремились к истине и мудрости, но, имея в качестве примера исключительно образ мудреца мужчины, отказывались от своей женской природы и становились суррогатом мудреца мужчины. Они презрительно относились к девушкам первого типа, обличая их в поверхностности и лицемерии, и кичились своей единственной маской, точно так же забыв о собственном лице.

Созерцая Норелет, Анкс понимал, что все женщины проявленного мира находятся где-то между этими двумя крайностями, а она была вне этой системы. Он познал ее мудрость, уверенность, зрелость и покой, созерцая ее душу, так же, как в проявленном мире он видел физические черты человека, наблюдая за его телом.

Анкс и раньше встречал подобную силу личности – спокойную, умеренную, сдержанную внутреннюю мощь, но раньше она носила исключительно мужской характер. Норелет же, не обусловленная культурным наследием людей, связанным с половым диморфизмом, излучала величие и мудрость женской природы, которую Анкс не понимал, но которой восхищался.

У Норелет отсутствовала необходимость нравиться окружающим для утверждения собственного достоинства. Она мягким светом излучала любовь и уважение к себе самой – не как к суррогату мужчины или девочке, а как к женщине. Она не носила маски и была свободна от роли дочери, сестры, невесты, жены или матери. Она была выше всех ролей.

Анкс сделал несколько неуверенных шагов по направлению к ней и замер за несколько ступеней до ее трона.

– Норелет, – тихо, на выдохе, с благоговением произнес Анкс.

– Я рада твоим успехам, – глубоким бархатным голосом сказала она улыбаясь.

– Кто ты? – тихо спросил он, боясь нарушить ее покой.

– Ты познал меня, созерцая мою душу. Это гораздо более цельное знание, нежели любые логические лестницы, – спокойно произнесла она. – Не стоит раскладывать его на ступени. К тому же я сама не знаю себя полностью. После смерти я оторвана от проявленного мира и по большей части застряла здесь. Моя память фрагментарна – я будто собираю огромный пазл, но не все детали передо мной. Они возникают со временем, например такие, как ты. Я вижу тебя и припоминаю то, что забыла после смерти. Так я и восстанавливаю свою память, а значит, и саму себя. Пока я застряла здесь, вы, люди, мои средства познания.

– Что это за место?

– Это мир моей души. Ты хорошо прогрессируешь и уже можешь перемещаться в чужие миры, но тебе еще есть чему поучиться. Нам понадобятся твои способности, когда боги придут за нами.

– Почему я?

– Потому что ты́ стоишь передо мной сейчас, – снисходительная, довольная, нежная и добрая улыбка не сходила с ее лица, будто она говорила с собственным ребенком.

– Да, но что особенного во мне? – вопрошающе смотрел на нее Анкс.

– Не больше, чем в любом другом.

Анкс на секунду почувствовал укол в области сердца. Он поежился, но тут же проглотил это чувство.

– Что мне делать дальше? – спросил он, пытаясь придать голосу серьезности.

– Живи, – мягко ответила она. – Познавай мир душ и проявленный мир. Используй приобретенные умения в помощь людям вокруг. Постарайся сделать свою и их жизнь счастливой, остальное произойдет по воле Провидения.

– Кан, – Анкс внезапно запнулся. – Один мой… знакомый… он говорил, что эвдемонизм несостоятелен и что счастье не может быть универсальным критерием качества жизни. Он говорил, что смысл жизни может быть только в самопознании, независимо от того, сопряжено это со счастьем или нет. Он приводил в пример народы, живущие в изоляции при правлении тирана. Не зная самих себя, они имеют искаженные представления о добре и зле. Они лишены свободы и средств для достойного существования, но, не зная лучшего, все равно субъективно ощущают себя счастливыми.

– Эгоцентричный разум всегда придет к подобным умозаключениям, – сказала Норелет. – Если он ограничивается собственной жизнью и собственным временем, то это действительно кажется разумным. Но жизнь человека не имеет смысла в отрыве от общества, в котором он живет. Природа человека и его разума раскрывается только в группе, а смысл его жизни простирается гораздо дальше его собственной смерти. Когда человек строит то, что больше его самого, как то: общество, культура, знание, – его жизнь обретает смысл, ведь она превосходит его смерть. Делать счастливой жизнь людей вокруг – это состоятельный критерий качества человеческой души.

– Мне всегда казалось, что он не прав, – кивнул Анкс. – Но за его ровно выстроенной стеной логики я не мог понять, что именно во всем этом не так, я просто чувствовал это, – он на мгновение замер. – Мы ведь изменим мир так, чтобы таких, как он, не было в новом мире?

– Они будут всегда, – легкая добрая улыбка не сходила с лица Норелет – или с впечатления Анкса о ней. – Рассматривая собственные цели и ценности в контексте общества, ты поймешь, что люди с разным мировоззрением и отличными от твоих идеями одинаково необходимы для развития общества. Мученики и святые важны не более, чем тираны, все они служат воле Провидения.

– Что такое воля Провидения?

– Я не смогу передать тебе это словами, а то, что скажу, не будет иметь для тебя смысла. Ты должен созерцать Провидение, чтобы осознать его волю. Разуму это недоступно. Но в общих чертах – это воля, которая пронизывает и движет мир к его единственно возможной цели. Все вокруг происходит по единственно возможному плану – по воле Провидения.

– А свобода?

– Твоя свобода в том, чтобы познать волю Провидения, двигаться вместе с ней и быть счастливым – или сопротивляться и страдать.

– Тогда зачем все то, что мы делаем? Зачем эта война? – недоумевал Анкс.

– За прошедшие века тирания и несправедливость наследственного правления накопились настолько, что большинство людей страдает от этой жизни. Значит, правители тянут людей против воли Провидения. Так случается, – пожала плечами Норелет. – И мы должны разорвать их наследственную цепь, чтобы вернуть мир людей к его изначальному состоянию.

– Когда мы вернем все к началу, если есть воля Провидения, все повторится вновь? – неуверенно сказал Анкс.

– Может, и повторится, а может, и нет. Все будет зависеть от того, как распределятся ресурсы на этот раз. Возможно, тирания вернется и будет править миром. Тогда мы вновь разрушим империю и вернем все к изначальному состоянию. А может, общество выстроится вокруг мудрецов. Так или иначе, мы движемся по спирали вверх, нам остается только пробовать сделать жизнь людей вокруг нас счастливой. Стены будут возводиться и разрушаться. Все повторится вновь, только с новыми людьми. Воля Провидения будет исполнена. Единственное, на что мы можем повлиять, это наше общее счастье.

– Значит, эта война не исправит устройство мира, несправедливость так и останется, – разочарованно протянул Анкс.

– Не переживай за мир, его не надо исправлять, с ним все и так в порядке, – нежно сказала Норелет своим проникновенным голосом. – Эта война исправит жизнь людей. Это единственное, что не так, как должно быть, и по счастливой случайности единственное, на что мы можем повлиять.

Анкс улыбнулся. Норелет вселяла в него уверенность и покой, какой он чувствовал когда-то рядом с Каном, но давно забыл. Анкс ощутил легкое покалывание в правом плече. Он посмотрел на свое плечо, затем на Норелет.

– Ступай, ты нужен им, – ласково произнесла она.

– Норелет, – Анкс собирался уходить, но вспомнил о Кэиле. – Я хотел спросить о Кэиле. Он сильно страдает в своем мире душ. Почему его мир душ так ужасен?

– Кэил выбрал страдать, – ответила Норелет, и улыбка ее стала не такой явной. – Мир душ отображает его внутреннее состояние. Когда два человека находятся в одном и том же помещении, но одному холодно, а другому нет, это еще не значит, что проблема в самом помещении. Ты не сможешь ему помочь, потому что он откажется от твоей помощи. Созерцай его, возможно, его страдания научат тебя тому, что сам он не может осознать.

Эта ложка дегтя неприятным тягучим разочарованием облепила душу Анкса. Он на секунду припомнил свои чувства, когда Кан поступал несправедливо и жестоко. Норелет была такой мудрой и доброй, а ситуация с Кэилом и ее ответ шли вразрез с ее образом, и это вызывало у Анкса дискомфорт. Глубоко внутри Анкс почувствовал, что он боится разочароваться в Норелет так же, как он разочаровался в Кане. Он быстро прогнал эту мысль, не дав ей как следует проявиться в сознании.

Покалывание в плече усилилось. Анкс закрыл глаза, и мир душ рассеялся. В проявленном мире он увидел перед собой массивные сабатоны. Рядом с ним стоял Красс, который тряс его за плечо.

– Еще один припадочный, – недовольно бурчал Красс своим низким рыком.

Анкс поднял на него прищуренные от яркого света глаза и положил свою руку поверх руки Красса. Горвир подождал секунду, а затем еще разок тряхнул его плечо так, что Анкс скривился.

– Очнулся? – спросил Красс. – Я выковал твою палку.

Красс протянул Анксу металлической посох – точь-в-точь как деревянный посох проповедника. Анкс с удивлением стал вертеть посох в руках.

– Он точно такой же… – произнес Анкс. – Как ты смог сделать его таким же, если даже не держал его в руках?

– Я сотни лет кую металл, – хмыкнул Красс. – Делал и не такое. Ты недооцениваешь опыт. Мне достаточно один раз увидеть что-то, и я смогу повторить это в металле.

– Хотел бы я уметь делать что-то подобное, – с восторгом произнес Анкс.

– Это неплохой бонус, – скривился Красс. – Но он не уберег мой клан от смерти. Знания, орудия, способности и развитие ничего не значат сами по себе. Даже борьба теряет смысл, когда не за кого бороться.

– Но ты все еще жив, – попытался подбодрить его Анкс.

Красс смерил его уставшим и презрительным взглядом.

– Перерабатывать кислород – это еще не значит жить. Мы живые мертвецы, которые бесцельно бродят по земле. Всему должно быть свое время и свое место, человек. Живым – в этом мире, а мертвым, – Красс оглянулся по сторонам, – в другом. Все эти попытки задержать мертвого в этом мире – они из жалости к себе. Уделяй время живым, чтобы потом не косить поля цветов и не нести их на памятник собственных сожалений. Нет яда сильнее, чем сожаления, человек. Я выучил этот урок болезненным способом.

– Если ты отпустил мертвых, тогда зачем тебе эта война? – удивился Анкс.

– Незачем, – скривился Красс, будто Анкс задал назойливый дежурный вопрос. – Я хочу добраться до отца и Мельгора, чтобы узнать, смогу ли я снова что-то почувствовать, когда буду убивать их. Жажда мести огнем горела во мне первые несколько лет. А когда все внутри выгорело, она сменилась унынием. Теперь же осталась только апатия, которой, похоже, уже нет конца. Пока смерть не освободит нас.

– Смерть не может быть концом, – решительно сказал Анкс. – Должно быть что-то еще за этой завесой.

– Надеюсь, что нет, – саркастично улыбнулся Красс. – Главное – не закончить, как эти чертовы тени Пожирателя Душ. У них отобрали даже смерть. Последнее, что было в их жизни, – это месть, а теперь они застряли в этом мире, ведомые чужой волей. И худшее – это то, что я вижу себя в них. Не зря надежда уходит с последним выдохом, человек. Мы лишились надежды много лет назад, и теперь у нас осталась одна оболочка, следующая за Пожирателем Душ в его войне, которая нам вообще безразлична. Но за нашу службу мы получим встречу с Мельгором и, если повезет, даже с отцом. Похоже, это честная сделка.

– Кто такой Пожиратель Душ? – вскинул брови Анкс.

– Ты знаешь, – недовольно скривился Красс. – Ты пришел сюда за ним.

Анкс опустил глаза и коротко кивнул.

– Ты что-то скрываешь, – Красс пристально смотрел на Анкса. – Все эти истории с душами, а теперь еще ты – мальчишка, возникший из ниоткуда, обладающий способностями… Кровь в жилах стынет от вас обоих. Странно все это. Может, и у нас есть души… – горвир часто прерывался и нервно переводил взгляд. – А значит, мы можем встретиться с нашим кланом. Если мы созданы Красной богиней, значит, мы живые и у нас есть души? Или как это работает? Кэил ничего не может объяснить. Говорит какими-то загадками. Ты знаешь что-то об этом?

Горвир впился в Анкса испуганным взглядом. Анкс быстро отвел глаза.

– Нет, – покачал он головой. – Я сам мало понимаю из того, что происходит. Если я что-то узнаю, я дам знать.

Горвир неловко кивнул ему, развернулся и ушел.

Анкс стоял молча, пытаясь осмыслить последние слова гиганта. Красс знал, кто он такой и что делал в империи? Знает ли Кэил? И если они знают, то почему ничего не сделали и не сказали?

Анкс вспомнил свое пребывание в империи. Он посмотрел на посох в своей руке. Лица детей всплыли в его сознании. Все его клятвы, вся злость и боль, которая когда-то всецело заполняла его и выжигала его душу. Он вновь воскресил в себе воспоминания и чувства, которые преследовали его в то время. Склизкий и липкий монстр начал шевелиться внутри грудной клетки. Он медленно вгрызался в сердце Анкса и заполнял собой все внутри.

Анкс сел медитировать, чтобы отогнать навалившееся чувство. Он долго не мог унять разум, но наработанные навыки позволили ему переместиться в мир душ.

Анкс поднялся и сразу же поежился. Шел мокрый снег. Холодный ветер больно стегал его по лицу. Анкс закутался в порванные мешковатые черные тряпки, которые заменяли ему одежду еще со времен побега из империи, и медленно пошел вперед к звезде.

Он пытался понять, куда он попал. Возможно, это мир Кэила? Но звезда была такой знакомой, и под ногами был заметенный снегом песок, а Кэил рассказывал о льде. Тогда что произошло здесь? Анкс стал мысленно перебирать, что могло так повлиять на него в последнее время.

Он перевел взгляд на посох, который крепко сжимал в правой руке. Память? Зачем она ему? Ведь все уже прошло. Оно осталось в далеком прошлом, о котором он давно забыл.

Анкс захотел бросить посох, но рука не отпускала. Он продолжал крепко держаться за посох в страхе отпустить его. Желание бросить посох схлестнулось со всепоглощающим непреодолимым чувством вины, которое стояло за его спиной, нависая над ним и сверля его своим уничижающим взглядом. Анкс увидел, как он, маленький, беспомощный и слабый, стоит рядом с этим огромным праведным чувством. Он продолжал дрожать от холода, избиваемый ледяным ветром, не в силах бросить посох.

В памяти возник образ Кэила, рассказывавшего о ледяном кошмаре, а затем собственный мир душ Анкса, который был совершенно не похож на этот кошмар. Анкс вспомнил о теплой ночной пустыне, в которой ему так нравилось находиться. Образ Норелет возник перед ним, и он вспомнил, что она говорила ранее. Вспомнил ее во всей ее силе и мудрости, с ее доброй и нежной улыбкой и бархатным голосом.

Воля Провидения. В чем была эта воля, когда он увел детей от одной смерти, только чтобы обречь на еще худшую? Они страдали, и он страдал, значит, он повел их против воли Провидения, если верить Норелет. Он должен был оставить их в том селении и дать Кану убить их? Анкс не мог поверить в это. Если это была воля этого «Провидения», то он не хотел признавать ее существование. Какой может быть смысл в этой жестокости и страданиях? Разве может в них быть какой-то смысл?

Но если принять слова Норелет как истину и воля Провидения таки существует, значит, он поступил неправильно, уведя их, потому что и он сам, и они страдали. Значит, и нынешние его страдания – индикатор того, что он поступает неправильно, против воли Провидения. Получается, эта вина бессмысленна. Держась за нее, он продолжает противиться воле Провидения.

То, что случилось, не вина Кана, богов или культа. Это он, Анкс, совершил ошибку в прошлом, и сейчас, держась за эту прошлую ошибку, он совершает новую ошибку в настоящем. Не понимая воли Провидения, он не знает направления течения реки жизни и в каждой ситуации выбирает произвольное направление собственного движения, испытывая счастье и страдание, как ему кажется, случайным образом. При этом он сетует на других людей, богов и судьбу и тащит на себе чувство вины, не осознавая природы собственных страданий. И пока он не осознает волю Провидения, он и в будущем будет страдать и обрекать на страдания тех, кто последует за ним.

Анкс бросил посох в песок и пошел вперед к звезде.

Снег постепенно превратился в дождь, а ветер утих. Вскоре прошел и дождь. Ветер стал легким и приятным. Теплая пустыня его души вновь стала прежней. Анкс хотел обернуться, чтобы еще раз увидеть посох, оставшийся где-то позади, но в этот же момент он ясно осознал, что в его будущем этому посоху места уже нет, а значит, незачем и оборачиваться.

Анкс вернулся в проявленный мир и поспешил найти Кэила. Он выхватил его из окружения яростных и увлек в сторону.

– Кэил! – Анкс энергично тряс его за руку. – Я знаю! Я знаю, как избавиться от холода в мире душ!

– Как? – недоверчиво посмотрел на него Кэил.

– Твое прошлое! Ты должен отбросить свое прошлое и забыть его… – затараторил переполненный эмоциями Анкс.

– Это она тебе сказала? – холодным враждебным голосом спросил Кэил.

– Она помогла мне понять это, – растерянно ответил Анкс.

– Понятно, – Кэил задрал подбородок и посмотрел на Анкса сверху вниз. – Можешь передать ей, что это пустой разговор. Я никогда не откажусь от единственного, что у меня осталось. Мои воспоминания делают меня мной. Они последний источник света в этой проклятой холодной тьме.

– Ты можешь все изменить, если отпустишь свою боль.

– Боль?! – Кэил наигранно вскинул брови и рассмеялся искусственным смехом. – Всё – и я имею в виду всё, кроме моих воспоминаний, – это боль и страдания. Единственное, что поддерживает во мне жизнь, – это мое желание вернуться к ней, вернуть мое прошлое, которое у меня украли. Если вы хотите использовать меня в своей войне, придется смириться с этим.

– Кто «вы», Кэил? – с досадой в голосе спросил Анкс. – Я хочу помочь тебе. Мне нет дела до этой войны с богами, которых я даже никогда не видел. Я просто не хочу, чтобы люди страдали.

– Тогда не пытайся отнять у меня мое прошлое и мои воспоминания, – жестко прервал его Кэил. – Я знаю, что я должен сделать и, главное, ради чего. Все эти теперешние страдания – ничто по сравнению со счастьем, которое ждет меня, когда я вернусь домой. Дома, рядом с Эноэль я уже испытывал истинное, подлинное, незапятнанное счастье, Анкс. А ты испытывал такое счастье? Я знаю, ради чего сражаюсь и за что готов умереть. А если ты ни к чему не привязан, то за что ты сражаешься?

Кэил развернулся и ушел обратно к яростным. Анкс остался стоять, не зная, что ответить самому себе.

Через несколько минут они уже двигались дальше по каменистому плато. Горы приближались, а неразрешенные вопросы остались позади.

Подступаясь к горам, Анкс заметил, что у подножия никто не живет. Это были суровые земли, но люди находили возможность жить в любых условиях, и казалось неестественным, что здесь никто не поселился. В полудне хода от гор на обочине у тракта лежал аргор с перерезанным горлом. Он был ростом на голову ниже человека, но значительно более широкий в плечах. Строение его тела напоминало уменьшенную копию горвира: ноги были короткие, а тело и руки – длинные, но в более человеческих пропорциях.

Над трупом склонилась тень с ножом в руке. Проходя мимо, Анкс заглянул в ее пустые черные глазницы, которые безразлично таращились на него в ответ. Анкс видел жидкий черный сгусток в руке у тени, от которого тянулась тонкая черная нить к Кэилу.

Уже стемнело, когда они приблизились к самому подножию горы. Красс нарисовал план города аргоров на земле.

– Эти ворота сходятся, как пальцы на руках, – рассказывал Красс, соединив огромные кисти так, что пальцы проскользнули друг возле друга и сомкнулись решеткой. – Они не станут защищать их снаружи и дадут нам вскрыть эту железяку, но, как только мы вскроем ворота, нас сразу встретят. За воротами у них есть небольшая платформа для стражи. Дальше – хуже. Город аргоров находится на большом столпе и окружен пропастью. От внешних ворот в город ведет широкий каменный мост. Еще есть тоннель, который ведет от тронного зала аргоров к нашей, западной, части гор. Аргоры будут отступать к этому тоннелю, но, когда мы покидали нашу гору, то заблокировали тоннель со своей стороны. Загоним их туда и перебьем. Все, что внутри города, ваше, Мельгор мой.

Массивные металлические ворота аргоров покрывала золотая дымка.

Горвиры разложили свои осадные машины, которые они тащили все это время с собой. Они разожгли переносные печи, из которых повалил серый плотный дым. Анкс провел рукой сквозь дым, и мелкие серые хлопья облепили его руку.

– Нам нужна твоя помощь, – прогудел Красс, обращаясь к Кэилу. – Их фокусы не дают нам добраться до металла.

Кэил подошел к воротам. Он поднес руку и провел ладонью вдоль золотой дымки. Затем он с усилием вонзил пальцы внутрь. Его рука слегка задрожала, дымка пыталась вытолкнуть его. Он надавил, и черная жидкость от его пальцев проникла внутрь, расталкивая золотую дымку аргоров.

– Глаза! – заревел Красс.

Поток яростного света вырвался по всей ширине ворот. Горвиры успели отвернуться. Анкс увидел первые лучи света и закрыл глаза. Последним, что он видел, был поток яркого света, пытающегося прожечь Кэила насквозь.

Горвиры с помощью мехов направили дым из печей в сторону ворот. Серые хлопья облепляли ворота и блокировали исходивший от них свет. Кэил как ни в чем не бывало продолжал разгонять дымку, которая медленно отступала.

Когда горвиры вскрыли ворота, первый отряд людей бросился внутрь. Их встретил залп золотистых болтов, которые, попадая в цель, вспыхивали и плавились, раскаленным металлом сжигая пораженную часть тела. Воздух быстро заполнился запахом горелой плоти и первыми криками.

Кэил поднял руку, сжал ее в кулак и направил указательный палец в сторону ворот. Из-под земли вырвались тени всадников южан под предводительством генерала. Черной волной они нахлынули на защитников за распахнутыми воротами. Раздались крики аргоров и лязг металла. Люди, яростные и горвиры бросились внутрь. Массивные ворота аргоров и территория за ними были захвачены.

Они вышли на край пропасти, разделявшей ворота и город аргоров. Перед Анксом открылся вид на город, который будто парил в воздухе. Он сиял мягким золотым светом посреди зияющей черной пропасти.

Город стоял амфитеатром, наверху всеми цветами радуги переливался дворец. Луч света, проходивший через отверстие в куполе пещеры, падал прямиком на дворец, откуда по системе зеркал распространялся дальше по всему городу. Свет отражался от покрывавшей все здания позолоты и заставлял весь город сиять мягким золотистым цветом.

В конце каменного моста, разделявшего армию Кэила и город, возвышались крепостные ворота. На стенах уже ждали арбалетчики аргоров. Прямо над воротами стоял аргор в золотой броне и с палицей, на конце которой, в навершии, был закреплен цельный белый камень.

– Мельгор, – прогудел рык Красса.

Горвиры выкатили огромный передвижной щит-стену на мост. Они установили два больших столба в начале моста. От столбов к щиту шли два металлических троса. Горвиры медленно покатили щит к крепостным воротам. Раздались тяжелые удары болтов, бьющихся о щит, который грелся, но не плавился. Когда они дошли до крепостных ворот, горвиры раздвинули щит-стену и начали таранить ворота.

Пробившись внутрь, они повернули рычаги, и вдоль натянутых тросов по обе стороны моста поехали металлические пластины, закрывавшие мост от выстрелов со стен. Армия Кэила ринулась в образовавшийся тоннель.

Ворота пали. Завязалась кровавая битва.

Анкс видел, как от трупов умерших души сизыми дымками направляются к Кэилу. Кэил глубоко вдыхал новые души, закатывая глаза и находясь в эйфории. Тени остервенело сражались с аргорами, умирая, но возвращаясь вновь и вновь.

Аргоры держали строй. Ряд со щитами и копьями по команде отбрасывал навалившихся людей и яростных, пригибался, давая арбалетчикам выстрелить, и вновь поднимался, пока те перезаряжались.

Аргоры были тяжело вооружены, укреплены магией золота и уверенностью в собственном превосходстве, но люди и яростные побеждали их своей кровавой магией, забрасывая малочисленных аргоров бесплатной плотью своих неисчислимых солдат.