Текст книги "Тяжелый свет Куртейна (темный). Зеленый. Том 3"

– Я, знаешь, согласен, чтобы оно как-нибудь само без меня получилось. Слова дурного никому не скажу. Просыпаешься, а вся работа за тебя уже сделана, больше не надо приносить себя в жертву – именно так я себе представляю хорошую жизнь.

Говорил, но и сам понимал, что не в моём согласии дело. Тем более, не в моих представлениях о том, что такое хорошая жизнь. Если бы они имели значение, я бы сейчас небось на каком-нибудь океанском пляже валялся, плавал, рисовал на песке, смотрел зачарованно, как мои рисунки стирает море, беседовал с духами да коктейли разноцветные с девчонками пил. Но важно не чего я хочу, а зачем я. С какой целью неизъяснимая сила меня однажды в руки взяла. Потому что если она сочтёт меня непригодным для дела и аккуратно положит на место – вот это действительно катастрофа. А всё остальное – полная ерунда.

– Будешь смеяться, но мы с Вселенной выполнили твоё задание, – наконец сказала моя чудесная гостья. – Мы с ней – удивительные молодцы.

– Что ты имеешь в виду? – опешил я.

– Есть способ разрешить создавшийся парадокс к твоему удовольствию. Без гарантий, естественно, но гарантий в принципе не бывает. Это довольно специфическое заблуждение, характерное для человеческого и сходных с ним типов ума. Своего рода защита психики, но твою-то, пожалуй, поздновато уже защищать.

– Да ясно, что без гарантий, – вздохнул я. – Чай не в доброй книжке с хорошим концом разговариваем. Зря, кстати. Я бы в такой, вот честно, пожил.

– Тут я точно помочь бессильна, – рассмеялась она. – Родился живым, а не выдуманным – вот и живи! Короче, если захочешь взять судьбу в свои руки, это можно устроить. Я тебя научу.

* * *

Не отпускай меня, – прошу я, волна, достигшая неба. – Дай мне остаться. Здесь моё место, мой вечный дом.

И сам же себе отвечаю: здесь твой дом, но возвращаться не время. Иди, играй. Вернёшься потом.

* * *

– У тебя есть бумага и карандаш?

Вопрос застал меня врасплох. Зачем ей бумага? Мы что, сейчас будем заново мир рисовать?

Глупость ужасная, но я почти взаправду поверил, что будет именно так. Подскочил и шатаясь, хуже любого пьяницы, хватаясь за стены, побрёл к столу. Хотел выдвинуть ящики, но не рассчитал свои силы, чуть ли не с мясом выдрал, оба грохнулись на пол. Но ладно, главное, бумага там нашлась. А карандаши – в стакане на подоконнике, все до единого остро заточенные, словно я заранее подготовился. Хотя я конечно не помнил, когда и зачем их точил.

– Ты сядь, пожалуйста, – сказала моя чудесная гостья. – Успокойся, сосредоточься. Может, кофе ещё сварить? Мне сейчас нужно всё твоё внимание. Думаешь, легко говорить человеческим голосом простыми словами о сложных вещах? Будь моя воля, совсем в другой момент к тебе заявилась бы. Чтобы ты, к примеру, туманом меня окружил и сразу всё понял. Но у меня, к сожалению, не было выбора. На этом Пороге ты – человек.

Пока говорила, взяла мою джезву, вымыла, набрала воды, поставила на плиту. Я честно старался выполнить инструкцию: сидел, дышал глубоко и ритмично, как Стефан когда-то учил. И мрачно думал: ладно, фигня, прорвёмся. Я уже столько невозможного с собой и всем, что под руку попалось, сделал, что любое невозможное, по идее, при виде меня должно с перепугу случаться само. Знает же, какой я упрямый. Не может не знать, что уперевшись лбом в стену, я всегда, обязательно, хоть стреляйте, сделаю ещё один шаг.

* * *

Я – волна, я – движение к недосягаемой цели. Ни остановить меня, ни отменить. Смерть возьмёт меня столько раз, сколько захочет, и отпустит столько раз, сколько я прикажу. Тэш ахо шат.

* * *

– Так уже лучше, – сказала моя чудесная гостья, протягивая мне кружку кофе. – Есть с кем говорить! Смотри.

Взяла карандаш и бумагу, нарисовала, как дети рисуют солнце – точку, из которой расходятся лучи разной длины. Два самых длинных луча вышли и самыми толстыми. Практически две колбасы. Спросила:

– Ты же знаешь о несбывшихся вероятностях?

Я кивнул:

– Если я в своё время правильно понял объяснения Стефана, Серый Ад был одной из них.

– Да. Всем крупно повезло, что ты его уничтожил. Самого худшего в этом городе теперь не случится. Вот был бы номер, если бы именно он нынешний вариант реальности заменил!

Я содрогнулся.

– И такое возможно?

– В мире, который не прошёл свой Порог, замена актуальной реальности одной из несбывшихся вероятностей низкого уровня – довольно обычное дело. Не обязательно, но если мир так захочет, чтобы избежать парадоксов или просто забыть о случившемся, вполне может быть.

– Вот как знал тогда, что надо эту дрянь любой ценой уничтожить. Натурально ополоумел, хотя все вокруг, начиная с Нёхиси, говорили: «Забей, ерунда».

– Конечно ты знал. Хоть и не знал, что знаешь. В твоём положении это нормально пока. Ладно, я рада, что не надо объяснять тебе про несбывшиеся вероятности. Я всё-таки Страж Порога, а не ваш современный философ. И даже не писатель-фантаст. Я вообще не обязана с людьми человеческим голосом разговаривать, но видишь, сижу тут, стараюсь ради тебя. Что у несбывшихся вероятностей разная степень возможности осуществления, ты тоже, надеюсь, знаешь?

Я кивнул. И неохотно добавил:

– И самой возможной из несбывшихся вероятностей для нас был как раз Серый Ад.

– Одной из. Точно уже теперь не скажешь, самой или не самой, потому что этой вероятности больше нет, а значит, в каком-то смысле и не было. Вероятность отменяется во все стороны сразу. Не только навсегда, но и в направлении «никогда». Но важно не это, а то, что наиболее возможная из несбывшихся вероятностей сейчас… ну, обычная. Тебе не особо понравится, но объективно вполне нормальная. Такая же, как нынче примерно везде. Не хуже, не лучше, ничего из ряда вон выходящего. Единственное отличие касается только вашего города и некоторых персон из иных реальностей, тесно связанных с ним судьбой – в этой версии нет Стефана. Он погиб совсем молодым. Но уже достаточно ловким шаманом, чтобы после смерти не растеряться. Прямиком отправился в мир высших духов, где ему, положа руку на сердце, самое место, да там и остался. У него не было никаких причин возвращаться жить человеком в человеческий мир. Этот город тогда ещё даже строить не начали. И на изнанку реальности Стефан всего пару раз проваливался, по малолетству вообще не понял, что с ним случилось. Не успел её полюбить.

Она ткнула острием карандаша в лучи-колбасы – раз, два! Сказала:

– Вот эти две вероятности: сбывшаяся, где Стефан сам и при вашем участии будь здоров успел начудить, и несбывшаяся, где Вильнюс – обычный город, в мире много таких. Но если уметь видеть суть, всё равно необычный. Потому что был рождён для волшебной судьбы. Знаешь эту историю?

Я был совершенно оглушён свалившейся на меня информацией. Город без Стефана! И значит, без нас. И без всего остального. Невозможно, немыслимо, вряд ли сильно лучше Серого Ада. Но всё равно, конечно, переспросил:

– Какую историю?

– О рождении вашего города. У людей сохранилась легенда о князе, который уснул в месте слияния рек, увидел сон про чудесного волка и решил построить тут город. Но в легенде упущено самое интересное – что это был за волк и чего он на самом деле хотел. Духи здешних холмов решили построить город – с виду как человеческий, но не для людей, для себя. Чтобы жить там в высоких домах и пёстрых шатрах, наряжаться в одежды из крашеной ткани, восседать на пирах за резными столами и человеческих музыкантов к себе зазывать. Но духи не умеют строить настоящие города, а собственный морок им ещё прежде наскучил, поэтому они выбрали подходящего человека – в том смысле подходящего, что у него было достаточно власти над другими людьми. И пришли к нему договариваться – как они всегда с людьми пытаются договориться: хватит своей человеческой дурью маяться, давай выполняй наш приказ! Духи, живущие здесь, на земле, довольно наивные существа, по крайней мере, в некоторых вопросах. Не понимают, как устроены человеческие дела. И, кстати, не верят, что люди так плохо их слышат и придают настолько мало значения их неразборчивым голосам. Думают, люди просто упрямятся, как нерадивые слуги, прикидываются тупыми, чтобы работать не заставляли, но непременно исправятся, если им ещё раз как следует объяснить. Сердятся, обижаются, а потом остывают и снова приходят поговорить. В общем, тот князь увидел во сне старейшину местных духов и получил заказ построить волшебный город. Запомнил сон и даже сделал как велено, а это огромная редкость, все бы так поступали, интересная была бы тут у вас жизнь! Но он, конечно, построил самый обычный человеческий город, и не духи, а люди стали там жить. Ну, князь и не смог бы иначе, даже если бы в лепёшку расшибся. Люди волшебные города не строят, не положено им. Однако город всё равно непростой получился. В этом мире нет больше таких. Всё-таки по заказу духов построен! Ему ещё до рождения обещали чудесную участь, и он был к ней готов. А когда понял, что с горожанами каши не сваришь, не дождёшься от них чудес, не покорился судьбе, а призвал к себе самого крутого шамана из живших поблизости, очаровал его до утраты рассудка и получил таки обетованную волшебную жизнь.

– Всегда знал, что этот город круче всех в мире. Но до какой степени, даже не представлял.

– На самом деле, вы с ним до смешного похожи, – улыбнулась моя чудесная гостья. – Как два близнеца. Оба по уши влюблены в невозможное, уверены в своей исключительной участи, жадные до небесного света и упёртые как ослы. Что ты человеком родился, а он – городом, большого значения не имеет. Оба – обладающие сознанием и волей существа.

– Да, – согласился я. – Мы правда похожи. Это я даже когда был молодым дураком, понимал.

– А теперь, с учётом вашего сходства, представь себе вероятность, в которой город не встретил Стефана. Некого ему было встречать! И замена не появилась. Такие как Стефан рождаются, прямо скажем, не каждый день. И совсем уж редко достаточно близко, чтобы можно было докричаться, досниться, призвать. В этой вашей реальности расстояния имеют значения. И время имеет значение. И стечение обстоятельств. И прочая ерунда.

– Не представляю. Просто не хочу представлять. Лично я за столько столетий точно сдох бы от горя, утешаясь напоследок иллюзией, что после смерти уж точно всё сбудется. Байки про рай – так себе утешение, но когда совсем не осталось надежды, цепляешься даже за них. Город, по идее, покрепче, чем человек. Несколько сотен лет вполне мог бы и продержаться. Но всё равно нельзя, пожалуйста, не надо с ним так.

– Эй, это несбывшаяся вероятность, – напомнила моя гостья. – На самом деле всё обстоит иначе. Другое дело, что всякая несбывшаяся вероятность иногда проявляется, становится зримой и осязаемой, проступает в той, что сбылась. Ну, тут ничего не поделаешь, у вас даже драконы порой в тёмных переулках шалят, а вероятность реальности, где драконы живут в человеческих городах, исчезающе малая. Чтобы они тут водились, надо было ещё пару здешних тысячелетий назад во всех обитаемых поселениях по Проходу в неведомое открыть.

– Меня на их головы не было. Что ж я так поздно родился, дурак.

– Не беда. Главное, что сейчас ты есть. И имеешь природу Бездны. Ты ещё почти по-человечески маленький, но Бездна в тебе уже родилась.

– И поэтому я такой псих долбанутый, – невольно улыбнулся я.

– Наоборот. Природа Бездны – не причина, а следствие того, что ты, как сам выражаешься, «псих». Бездна зарождается не наугад, как попало, а в живых существах способных её вместить.

– Эна говорила, что я, если сдуру раньше времени не помру с концами, однажды стану примерно таким, как она. Невозможно поверить, но верить, вроде, не обязательно. Достаточно просто быть и расти.

– Именно так. А знаешь, что из этого следует? Даже очень юная Бездна может войти в любую реальность, включая несбывшиеся, в любой из тамошних дней. И своим присутствием это несбывшееся овеществить.

– Овеществить этот ужас? Город, много столетий стоявший без Стефана и без обещанной ему чудесной судьбы? Чем так над ним издеваться, лучше уж действительно на хрен весь мир отменить, чтобы не мучился. И я за компанию с ним.

– Да ты дослушай сперва, – вздохнула она. – От разговоров ничего не случится. Одной болтовни недостаточно, точно тебе говорю.

Больше всего я тогда хотел заткнуть уши, заорать и сбежать на край света, где не будет ни Последнего Стража Порога, ни даже намёка на меня самого. Но вместо этого просто молча кивнул.

* * *

Нес тэше данэ аес эшерти. Шао тэре шер эшелат.

* * *

Она снова взяла карандаш и дорисовала лучи-колбасы так, что их концы сблизились, но остановилась прежде, чем они слились. Сказала:

– Если ты войдёшь в эту вероятность, проживешь там несколько лет человеком и сделаешь всё, что сможешь – один, без могущественных друзей и волшебных помощников – возможно, она перестанет быть такой безнадёжно унылой. Всё-таки ты это ты.

– Человеком?! Один?! И что я один смогу? Это мы уже проходили…

– Вот именно, проходили. Когда-то ты в этом городе одной своей дурью упрямой и неутолимой тоской по чудесной участи, без знаний, умений и даже веры в такую возможность несколько Проходов на изнанку реальности и ещё чёрт знает куда открыл. А Проходы такое дело, даже неосуществившейся вероятности пара-тройка не повредит. И самое главное, город с тобой развеселится и оживёт. Он там не мёртвый, но очень этого хочет, потому что давно утратил надежду, а значит, дело к тому идёт. Но уж ты-то легко его воскресишь… воскресил бы, если бы, предположим, каким-то чудесным образом вдруг оказался там. Теперь смотри, – она принялась штриховать один из толстых лучей. – Настоящая версия реальности никуда не делась. Она по-прежнему есть и обладает статусом единственной осуществившейся, по крайней мере, пока. Только ты неизвестно куда подевался, с точки зрения твоих друзей. Они тебя ждут и ищут. Жизнь им без тебя не мила. Всемогущий не намерен с тобой расставаться, и его можно понять. Одного этого достаточно, чтобы ты сюда вернулся, как миленький, а ведь есть ещё Стефан. И двойник смотрителя Маяка. И ещё какая-то сила на изнанке вашей реальности, новая и пока невнятная для меня. Неважно. Важно, что ты позарез тут нужен целой ораве могущественных существ. И они тебя, будь спокоен, уж как-нибудь да получат в тот же день, когда потеряли. Максимум через несколько дней. А для этого двум реальностям – существующей и несбывшейся – придётся слиться в одну. Перемен почти никто не заметит. С точки зрения обычного человека, ни Стефана, ни его – ваших общих! – дел всё равно нет. А в других городах и странах о вас вообще не знают. Всё в мире связано, но этих связей не то что людям, даже духам не отследить. Тем лучше! Тем легче будет реальностям слиться в один новый мир. Новый – это в данном случае самое главное! Мир, который никогда не стоял на Пороге, не проваливал испытание, не утверждался заново в адском статусе, не скатывался вниз. Следовательно, никаких парадоксов. Жизнь продолжается. Вы в ней – допустимо, умеренно невозможное. Как и прежде, с довольно неуверенным «не». И ещё… это, конечно, не самое важное. А может, и самое, чёрт его разберёт. Но Стефану, знаешь, не помешает избавиться от несбывшейся, но вполне вероятной реальности, где он уже много столетий мертвец. И город наконец перестанет видеть во сне, как он от тоски умирает, это не только ему, а натурально всей Вселенной подарок. Страшную силу имеют сны зачарованных городов!

Я смотрел, как она соединяет две толстые длинные линии в одну большую петлю. И понимал одновременно две вещи: на человеческую жизнь, в которой нет всех, кого я люблю, я ни на каких условиях не согласен, и – такую потрясающую возможность всё переделать по-своему я, конечно, не могу упустить.

– Ну, ты особо губу не раскатывай! – подмигнула мне туманная женщина. – Неба в алмазах не обещаю. Разве что потом приколотишь их сам. А после слияния двух реальностей всё останется примерно таким же, как есть, кроме того прискорбного факта, что человеческий мир не прошёл свой Порог. В новой реальности мир просто не пришёл на Порог раньше времени. И я к вам не приходила. Не было ничего. И делайте что хотите, хоть горькую пейте, хоть продолжайте плести из хаоса невозможную новую сладкую тень. Меня не касается. Строго говоря, меня вообще ничего не касается, моё дело – обнажать суть. Просто сам видишь, какая тут у вас суть обнажилась: этот мир очень хочет сохранить своё тайное сердце, ваш волшебный чокнутый город и вас за компанию, вопреки всякой логике, несмотря ни на что. А ты очень хочешь совершить невозможное, да такое, чтобы все сразу в обморок – ах! Ну вот, встретились два одиночества. Будем считать, я вас удачно свела. Дальше – сами. Что сможете – сможете, что возьмёте, то ваше, чем станете, тем останетесь. Такая будет игра.

Я отрицательно помотал головой. Не игра, не такая, не будет, я не играю, на этот раз без меня.

Страж Порога, туманная женщина, мой Воплощённый Трындец, снова меня обняла и сказала:

– Теперь ты знаешь способ повернуть всё по-своему. Но это не означает, что ты обязан к нему прибегать. Отказаться – нормально. За это не будет страшной расплаты; в мире духов вообще не бывает каких-то «расплат», только причины и следствия, причём настолько неочевидные, что считай, нет даже их. Велика вероятность, что парадокс и без твоего вмешательства разрешится вполне в твоём вкусе. А может, даже лучше, чем ты способен вообразить. Этот мир, знаешь, тоже не пальцем делан, столько раз уже выторговывал себе право быть. Иногда отказаться от непосильного испытания – тоже способ его пройти. Короче, если не хочешь становиться человеком и жить в несбывшейся вероятности, имеешь полное право. Не становись, не живи.

– Естественно я не хочу, – подтвердил я. – Мы так не договаривались! Всё что угодно, только не человеком. Хватит с меня этой дурной комедии, я хочу оставаться настоящим собой. Но если я сейчас откажусь, это буду уже не я. Из такого хлипкого материала годного демона, пожалуй, не слепишь. Опять парадокс! И он мне очень не нравится. Даже меньше, чем полная невозможность нашего текущего бытия.

Она улыбнулась:

– Суть своего Порога ты очень правильно уловил. Значит добро пожаловать.

– Погоди, какое «пожаловать». Я ещё ничего не решил!

– Ты решил. Или вы вместе с миром решили. Или он решил за тебя. Как ты думаешь, где мы встретились?

– Где?

– То-то и оно, что нигде. Будь в этом полном отсутствии места и времени хотя бы отчасти возможен Нёхиси, он бы меня к тебе близко не подпустил. А тебя – к твоему Порогу. И я бы не стала с ним спорить. Но всемогущие слишком реальны. Они в нерождённом не водятся, в несбывшемся не живут.

– Нигде? – повторил я. – То есть в той самой несбывшейся вероятности, где город остался без Стефана? Я здесь, что ли, проснулся? Сам?

– Будем считать, что сам. Ваш мир, сам видишь, уже нашёл способ разрешить парадокс, – усмехнулась туманная женщина; мне показалось, невесело, но чёрт её разберёт. – Рисковый он; с другой стороны, а что ему оставалось? Вот и пошёл ва-банк. Или ты как обычно сделаешь что-нибудь невозможное, и хорошо станет жить, или твой всемогущий друг его навсегда отменит. И, чего доброго, всю Вселенную с ним за компанию, твоё отсутствие он никому не простит. Только от мира никаких объяснений ты не дождался бы. Не умеет он говорить человеческим голосом. Считай, я просто добровольно взяла на себя обязанности переводчика. Чтобы ты от горя сразу не чокнулся, обнаружив, что у тебя больше нет Нёхиси и всего остального, сбылся твой самый страшный страх.

– Всегда знал, что однажды он сбудется. Только обстоятельства не смог бы вообразить. Ладно. Если проситься назад бесполезно – бесполезно же? так и знал! – скажи сразу, сколько мне надо здесь продержаться.

– Нашёл кого спрашивать. Я в ваших датах и сроках не разбираюсь. Просто посмотри на часы.

– На какие часы?! – опешил я, потому что часов у меня в доме нет. Всё равно они присутствия Нёхиси не выдерживают. А когда я хочу понять, сколько времени осталось до закрытия любимой кофейни, в каком-нибудь из карманов непременно обнаруживается телефон.

«Хотел», «не выдерживали», «обнаруживался». Теперь – прошедшее время. Вот чёрт.

Часы лежали на нарочито грубо сколоченном и явно искусственно состаренном деревянном ящике, заменявшем тумбочку в изголовье кровати; я никак не мог вспомнить, был он здесь раньше или всё-таки нет. Ладно, теперь-то – вот он, куда от него деваться. А на нём часы – электронные, блестящий растягивающийся браслет. Когда-то они считались крутыми, а теперь – ну, наверное, снова считаются. Как винтажный раритет.

На часах было время: 03:34. И дата, увидев которую, я захотел умереть на месте, и чтобы потом никакой загробной жизни, пожалуйста, хватит, всё! 10.11.1996. Девяносто шестого, мать его, сраного года. Сраное десятое ноября.

– Значит двадцать четыре года, – сказал я вслух. – Думал, пять-шесть, ладно, я стойкий, как-нибудь выдержу. Но двадцать четыре. Двадцать четыре! Пристрелите меня.

– Прости, но нет, – серьёзно сказала моя гостья. – При всём уважении к твоей воле, не пристрелю. Я не убиваю живое. Я Страж Порога, а не палач. А двадцать четыре года – даже близко не вечность. Мало, на самом деле, с учётом, сколько тебе придётся успеть, чтобы две реальности соединились десятого ноября двадцатого года. Ты, главное, до этого дня доживи.

Голос был, а её уже не было. С большой вероятностью, никогда, – успел я подумать прежде, чем услышал, как голос шепчет мне в самое ухо:

– Ты на Пороге, а значит, я тебя не оставлю. Всегда буду рядом. Всегда.

* * *

Шао данэ тэре ахорум. Играй, дорогая, играй.