Текст книги "В тени московского мэра"

– Ты рассказал Аркадию, что мэр приболел!?

– Я!? Да что вы, Сергей Петрович! Я ничего не говорил!

– Ты мне не ври! Я по глазам вижу, ты мне врешь!

– Да не вру я, Сергей Петрович! Я же с вами все время! А этот Аркадий, я даже и не знаю, где он!

– Что ты крутишь, а? Ты ведь с ним дружишь? Скажи, дружишь ведь?

– Ну да. Мы дружим вроде…

– А-а! – взвился Цой, – дружите! Значит, ты ему и рассказал! Все, Лисаев! Мое терпение лопнуло, пошел отсюда! Так мэра подставить! Все, ты уволен!

Раздавленный Алексей отошел в сторону.

В это время Сергей Петрович опять набирал номер Аркадия:

– Нет, ну как ты мог! Мы же одна команда. А ты так подставил мэра, подставил всех нас! Что, мэр не человек? Он заболеть не может!? Какой же ты…

Сергей Петрович отключился.

– Лисаев, иди сюда!

– Да, Сергей Петрович, – подбегал уже весь мокрый под пиджаком фотограф.

– Нет, это все-таки ты рассказал Аркадию. Признайся! Вы ведь дружите!?

– Да это не я!

– А кто? Больше некому! Все, пошел вон! Ты уволен! Вернемся в Москву, сразу заявление мне на стол! Понял!?

– Понял я, понял, Сергей Петрович.

Алексей отходил в сторону, а Цой снова хватался за телефон:

– Как же ты мог так подставить мэра!? Что ты за человек! Ты понимаешь, что в нашей команде тебе больше не работать! Я тебя на пушечный выстрел к мэру не подпущу!

– Лисаев, иди сюда!

Аркадий уже не знал, куда деться от звонков Цоя, а автобус медленно, но неотвратимо приближался к Плевне, где должна была состояться еще и личная встреча журналиста с пресс-секретарем. Обреченно ответив на очередной звонок, Аркадий услышал в трубке шепчущий голос Алексея:

– Слушай, тут такие дела творятся! Цой в бешенстве! Лужок, говорят, тоже. Меня увольняют. На кой черт ты передал?

– Ты же сам сказал: сделай новость!

– Да я пошутил!

– А я не понял.

– Ты хоть меня не выдавай, что я тебе слил. Они сейчас ищут источник, и если дознаются, что это я, то мне пипец.

– Да не бойся, не сдам я тебя. Я уже сказал Цою, что мне все это в пресс-службе Софиянского рассказали.

– Ну, спасибо тебе, друг мой. Но готовься, Цой только тебя и ждет. Сам понимаешь…

Встреча была незабываемой. Аркадию с Алексеем устроили очную ставку, но они стояли на своем, и Алексея не сразу, но реабилитировали. Мэр действительно сократил визит. Остаток дня – мероприятия в Плевне, возвращение в Софию, переезд в аэропорт – прошел для Аркадия однообразно. Через каждые двадцать минут его подзывал к себе Сергей Петрович и повторял, что он больше не член команды, что он всех подставил и что рядом с мэром ему не место. Аркадий кивал, что-то бормотал в ответ и мечтал быстрее вернуться в Москву, а потом пусть выгоняют его из команды, членом которой он никогда и не был, слишком мелкая персона, пусть увольняют, только бы оставили в покое.

Сергей Петрович в гневе был страшен, но отходчив. Кроме того, ему передавалось настроение непосредственного начальника – Лужкова. В софийском аэропорту, когда ждали посадки на чартер, по слухам, Юрию Михайловичу несколько полегчало, отпустило, и Сергей Петрович уже не столько ругал Аркадия, сколько высмеивал его. И это был добрый знак.

– Что, Аркадий, профессионализма только и хватает, что о болезнях писать? Больше тем у тебя нет? – говорил Цой при всех журналистах.

– Я же не только об этом пишу, Сергей Петрович, – нехотя оправдывался Аркадий.

– Не знаю… Про другие твои новости и не слышно. У тебя одна любимая тема, – продолжал издеваться пресс-секретарь.

Самолет вернулся в морозную Москву к полуночи и, приземлившись, подрулил к терминалу Внуково-3, которым, как правило, пользовались московские правительственные делегации. Турбины лайнера еще докручивались на холостом ходу, а к борту уже пристыковывался трап.

– Цой, кажется, успокоился. Может, и простят тебя, – сочувственно похлопывал Аркадия по плечу повеселевший Алексей. – За тобой машина пришла?

– Должна прийти.

– Главное сейчас – тихо выйти, пройти таможню, незаметно уехать, а потом несколько дней не показываться ему на глаза, – инструктировал друга фотограф, не раз попадавший в немилость к начальству, но всегда выкручивавшийся из самых рискованных ситуаций.

Но тихо уехать не получилось. Первыми из самолета, как обычно, выходили Лужков и его телохранители, за ними летевшие в VIP-салоне, а потом уже все остальные. У трапа Юрия Михайловича ждала машина, джип сопровождения, новая смена охраны и… Кобзон с Церетели, приехавшие прямо в аэропорт узнать о здоровье своего друга.

Аркадий не слышал, что именно сказал им Лужков, но разговор явно не получился: сойдя с трапа, мэр что-то бросил им через плечо, сел в машину, и кортеж тут же умчался. Выходившие из самолета последними увидели только несколько растерянные лица Зураба Константиновича и Иосифа Давыдовича, очень несвойственные этим людям. И тут для Аркадия, не успевшего проскочить мимо Цоя, началась вторая серия.

– Вот видишь, что ты наделал! Такие люди из-за тебя сорвались в ночь, бросили все свои дела! – кричал Сергей Петрович так, что таможенники удивленно оглядывались. – Они настоящие друзья, а ты? Что ты за человек!? Я тебя к мэру больше…

Часа через полтора все прилетевшие и встречавшие уже разъехались. Большие настенные часы показывали глубокую ночь, а в гулком пустом пространстве терминала все еще слышалось:

– Как же ты мог? Так подставить мэра!

Два шофера, не понимавшие, какого черта они здесь торчат посреди ночи, нервно курили у своих машин, удивленно разглядывая через стекло терминала жестикулирующие фигуры своих припозднившихся пассажиров.

После возвращения Аркадий неделю не показывался в Красном доме и писал на подмосковные темы, но потом его «творческий подход» к освещению деятельности мэра был вытеснен другими событиями, и он тихо вернулся к своей привычной работе. Но московские чиновники и журналисты еще долго показывали друг другу на корреспондента, который написал про понос Лужкова и остался работать при мэрии.

Через несколько лет Юрий Михайлович вновь собрался лететь в Болгарию.

– Аркадий, привет! Подойди на минуту, – Цой беседовал около зала заседаний правительства с одним из телохранителей Лужкова, которого хорошо знал и Аркадий.

Аркадий подошел, поздоровались.

– А ты знаешь, – начал пресс-секретарь, – Юрий Михайлович скоро летит в Болгарию, и начальник твой рекомендует в эту командировку именно тебя. Говорит, ты незаменимый специалист по этой стране. Не знаешь почему?

– Сергей Петрович, я не претендую…

– Да? А я тебя возьму, посмотрю, какие ты сделал выводы из прошлой поездки. Но если ты еще что-нибудь подобное напишешь…

– А если напишет, то мы поступим просто, – сказал охранник и, улыбаясь, погладил висевшую на боку кобуру…

* * *

– А что, кстати, с Соломой? Он где сейчас? – спросила Наташа.

– Да сидит все также замом у себя в департаменте. Притаился пока, – сказал Николаич.

Миша Соломенцев пришел в пресс-службу обыкновенным сотрудником и вел себя спокойно, корректно, без лишнего пафоса, но уже через несколько недель поползли слухи, что человек он совсем не простой. Постепенно выяснилось, что дедушка Михаила Юрьевича, еще здравствовавший в то время Михаил Сергеевич Соломенцев, был членом Политбюро и одним из руководителей Советского Союза. Аркадий прекрасно помнил, как на уроках в школе рассматривал фотографии и заучивал фамилии членов политбюро, в том числе и Мишиного дедушку. Мишу, кстати, и назвали в честь знаменитого влиятельного деда.

В Красном доме Михаил Соломенцев, который не лишен был и деловых качеств, стал быстро подниматься по карьерной лестнице и вскоре занял пост первого заместителя главы пресс-службы Лужкова. Несмотря на ум и адекватность, по жизни Миша все-таки был немного пофигистом, на что повлияло, наверное, и его незаурядное происхождение. Всегда чувствовалось, что за ним солидный крепкий тыл, который позволяет ему чуть снисходительно смотреть на повседневные проблемы окружающих людей.

Самой большой его страстью, помимо женщин, была охота. Как Лужков мог в любой момент перескочить на тему любимых пчел, так и Соломенцев мог бесконечно говорить об охоте. Подчиненные уже знали: чтобы добиться положительной реакции на свои просьбы, нужно сначала подкинуть охотничью тему, внимательно послушать глубокомысленные рассуждения, а потом уже задать нужный вопрос.

Когда Мише выделили собственный кабинет, на его стенах сразу же появились головы каких-то рогатых баранов и козлов, а рабочий стол украсили фотографии самого Михаила Юрьевича с поверженными трофеями: то с кабаном, то с медведем. Мечтой Михаила было завоевать большую африканскую пятерку, то есть убить слона, носорога, буйвола, льва и леопарда. Но осуществить эту мечту было очень непросто, но не потому, что сложно попасть из современной оптики в выведенного на тебя слона, а потому что это сомнительное удовольствие очень дорого стоит.

Рассуждая в своем кабинете об отдаленных перспективах завалить буйвола или о ближайших планах поехать в Костромскую область на кабана, Миша мог запросто закинуть ноги в ботинках на стол и с удовольствием выкурить подряд несколько сигарет. Он был выше мелких обывательских предрассудков.

Наблюдая за манерами Михаила и вспоминая его происхождение, рядовые сотрудники пресс-службы посмеивались:

– Конечно, на месте Миши можно и забить на все. Он же вместе со своим дедушкой давно раскрыл тайну «золота партии», которое коммунисты спрятали перед своим свержением…

Дворцовые перевороты

Много раз Аркадию приходилось слышать мнение, что самое лучшее, самое продуктивное время в карьере градоначальника Лужкова пришлось на первые годы его правления Москвой. В конце двадцатого века Юрий Михайлович был полон новых идей, энергичен и не только хотел изменить жизнь города к лучшему, но и реально делал это. Особенно заметно его усилия смотрелись на фоне вялой, не способной решить ни одной серьезной проблемы федеральной власти разлива девяностых, да и собственного предшественника Гавриила Попова.

Гавриил Харитонович Попов, интеллигентный человек из экономической научной среды, теоретик, размышлявший о судьбах народа, совершенно неожиданно, в том числе и для себя самого, в июне 1991 года взошел на столичный престол во времена смутных демократических перемен. В паре с ним вице-мэром столицы был избран мало кому известный тогда Юрий Лужков.

Запомнился Гавриил Харитонович больше всего тем, что при нем произошло массовое возвращение старых названий переименованным в советское время улицам и площадям города.

Несмотря на значительную оторванность от реальной жизни, бывший преподаватель МГУ, тем не менее, очень быстро понял, что возглавлять Москву – это не только выступать на митингах и предлагать красивые идеи, но еще и убирать мусор, прочищать канализацию, ремонтировать дороги, строить, обеспечивать город продовольствием, искать деньги на доплаты пенсионерам и ветеранам. Кстати, во время его управления Москва действительно стала испытывать большие трудности с продуктами и зарастать мусором. Из-за неспособности власти наладить вывоз бытовых отходов в московских дворах стали расти многоэтажные кучи мусора, грозившие городу серьезной эпидемией.

Насмотревшись на бытовые проблемы, Гавриил Харитонович не стал сильно цепляться за власть, когда летом 1992 года, не дожидаясь очередных выборов, президент Ельцин снял его с должности и назначил на пост мэра Москвы Лужкова.

Возглавив Москву, Юрий Михайлович рьяно взялся за дело со всем присущим ему энтузиазмом и достаточно быстро установил контроль над ситуацией. Мусорные кучи из дворов постепенно исчезли, на прилавках появилась колбаса и молоко, начал регулярно ходить общественный транспорт, и управляемость столичным мегаполисом была восстановлена.

Одновременно с наведением элементарного порядка Лужков реформировал территориальную структуру управления Москвой, взяв за образец парижскую модель. В итоге в городе вместо примерно трех десятков районов появились десять административных округов. Во главе каждого встал префект, являвшийся членом столичного правительства. Округ в свою очередь делился на районные управы, которых в городе в общей сложности создали сто двадцать пять.

Кроме округов в Москве были созданы несколько Комплексов, которые отвечали за свою часть жизни мегаполиса. В разное время их количество и названия несущественно менялись, но суть оставалось прежней. Главными в этой структуре были строительный комплекс, комплекс экономической политики и развития, земельно-имущественный комплекс, комплекс социальной сферы и комплекс городского хозяйства, который отвечал за дороги, благоустройство и коммуналку. Руководитель каждого Комплекса одновременно являлся первым заместителем, и ему подчинялись отраслевые департаменты и комитеты.

Придуманная Лужковым административная система просуществовала до конца его правления российской столицей, а территориальное деление даже пережило Юрия Михайловича на посту мэра.

В глазах людей Лужков стал хозяином города в самом лучшем значении этого слова. Он не только навел в Москве порядок, но и пытался сделать город по-настоящему богатым и комфортным. При нем в Москве стали открываться новые рестораны и кафе, обновляться занюханные магазины, засветилась яркая реклама, на центральных улицах отмывались и красились фасады зданий, по дорогам поехали иномарки, стала расцветать торговля, то есть появилось очень многое, чего так не хватало москвичам советской эпохи. Город переставал быть серым и скучным. Правда, многие достижения, которыми гордилась Москва, на самом деле были не только заслугой городских властей, но и следствием новых обстоятельств. На фоне всеобщего упадка на территории бывшего Советского Союза российская столица, сосредоточившая в себе всю верховную власть страны и огромный потребительский рынок, стала втягивать в себя самых активных людей, бизнес, товарные потоки, инвестиции. Все крупнейшие российские компании имели свои головные офисы в Москве и, следовательно, платили значительную часть налогов в городскую казну Мелкий бизнес рос как на дрожжах, потому что в Москве с ее гигантским населением можно было продать все что угодно…

Огромный финансовый поток, вливавшийся с разных сторон, постепенно создал у многих руководителей города, в том числе и самого Лужкова, ложное представление о полной успешности и непогрешимости созданной модели управления…

Часто Юрий Михайлович совершенно искренне оказывался в плену собственных иллюзий. Например, раздав льготы малому бизнесу на аренду принадлежащих городу нежилых помещений, он свято верил, что тем самым оказывает предпринимателям огромную поддержку. На самом же деле – большинство льготных помещений, снимаемых у города за копейки, расходились между «своими», которые, не вкладывая ни денег, ни усилий, просто пересдавали затем дешевые квадратные метры тому же малому бизнесу, для которого они и предназначались, но уже по рыночным ценам. Огромные капиталы создавались буквально из воздуха.

Одновременно малый бизнес, который никак не мог воспринять бравурной риторики московских властей о своей поддержке, давили неконтролируемые проверки пожарных, санитарных служб и всевозможных инспекций.

Все эти негативные тенденции в городе стали постепенно нарастать с появлением у Юрия Михайловича больших политических амбиций. Чем богаче становилась Москва, тем больше просителей из регионов, да и федеральных структур, выстраивались в очередь в Красный дом, и тем влиятельнее чувствовал себя сам Лужков и его окружение. Значительная часть его усилий, эмоций была теперь брошена на завоевание верховной власти. Постепенно решение городских проблем отступало на второй план и делегировалось людям из окружения, которые хорошо знали, как «правильно» освоить огромные денежные средства московского бюджета…

…За год до президентских выборов 2000 года многие соратника Лужкова в Красном доме стали мысленно готовиться к переезду в Кремль. И действительно: казалось, все шло к тому, что московский мэр вот-вот станет новым правителем России. Юрий Михайлович к тому времени уже был полновластным хозяином столицы и одновременно самого богатого города страны, а значит – держал в своих руках мощные финансовые и административные инструменты. К нему тянулась значительная часть региональной элиты, а губернаторы в то время были во многом самостоятельной и очень влиятельной частью российского политического истеблишмента, нередко позволявшей себе в открытую спорить с федеральным центром. Была у московского мэра и своя политическая сила – партия «Отечество», которую возглавлял сам Лужков, а ее членами и сторонниками были заметные государственные фигуры.

К этим факторам стоит прибавить слабость и разрозненность федеральной власти, не способной решать серьезные проблемы, полупустую казну и огромные внешние долги, коррупцию, повсеместно задерживаемые зарплаты и тающие на глазах пенсии, а также откровенный бандитизм на улицах. Недовольство, зревшее в народе и в кругах региональных элит, грозило массовыми волнениями и новым развалом страны.

На фоне этой ситуации Лужков в образе делового политика, смело нападавший на неожиданно разбогатевших олигархов и либеральных деятелей, не боявшийся осторожно критиковать и самого президента Ельцина, хозяин успешной, как образец для всей России Москвы, готовый взять на себя ответственность за дальнейшую судьбу государства, воспринимался многими в качестве вероятного лидера страны. Все официальные опросы и неофициальные рейтинги показывали: у Юрия Михайловича есть очень хорошие шансы возглавить Россию на предстоящих выборах.

Но Лужков, конечно же, не один задумывался о президентской власти в стране. Существовали и другие силы, которые хотели изменить ситуацию в государстве и претендовали на слабеющий трон. Одной из самых влиятельных среди них была партия «Вся Россия», созданная президентом Татарстана Ментимиром Шаймиевым. Конкуренты могли отнять часть голосов у партии Лужкова и сыграть на руку противникам. Когда же, несмотря на все противоречия, лужковское «Отечество» и шаймиевская «Вся Россия» сумели объединиться в единый избирательный блок «Отечество – Вся Россия», сомнений в том, что Лужков станет следующим президентом страны почти не осталось.

– Все, Лужков наш будущий президент! – поздравляли друг друга люди в Красном доме, который в те годы был штабом политической борьбы.

Если бы Юрий Михайлович действовал чуть тоньше и не штурмовал федеральную цитадель исключительно в лоб, то, возможно, его мечта о верховной власти в России и осуществилась. Но напор и бескомпромиссность московского мэра напугали и отчасти сплотили его противников. Как и перед выборами 1996 года, когда многие силы объединились, чтобы любыми средствами не допустить к власти лидера российских коммунистов Геннадия Зюганова, так и перед новым волеизъявлением они сплотились против Лужкова.

Чтобы обломать московского мэра, все методы были хороши, и тогда в жизни Юрия Михайловича и всей страны появился журналист и телеведущий Сергей Доренко, который с экрана главного в те годы телеканала ОРТ стал рассказывать о том, какой нехороший на самом деле человек этот Лужков. Безудержную риторику телеведущего знающие люди подкрепили некоторыми реальными фактами из биографии столичного градоначальника, его семьи и окружения, и, как известно, нет ничего эффективнее для разрушения любого образа, когда в информационном потоке смешиваются правда и ложь.

И через несколько месяцев информационного бичевания, в Красном доме этот поток называли грязью, тот же самый народ, который совсем недавно вроде бы готов был избрать Лужкова своим президентом, стал отворачиваться от Юрия Михайловича. Заколебались и некоторые высокопоставленные однопартийцы: «Надо же, а мы и не знали!»

Всерьез что-то противопоставить эфиру главного телеканала страны не получалось: интернет был развит очень слабо, а московский «TB-Центр» вещал далеко не во всех регионах страны и большой популярностью у населения не пользовался. И время, еще остававшееся до президентских выборов, стало играть против Лужкова:

– Нам бы выборы прямо сейчас, мы бы точно победили! – говорили в московской мэрии, но с каждой неделей рейтинги Юрия Михайловича все больше падали.

Кроме дискредитации самого Лужкова эта информационная атака имела еще один важный успех: она психологически выбивала из колеи Юрия Михайловича и сильно нервировала его окружение. И эти факторы были на руку его противникам. Вдобавок к этому на политическом горизонте появилась фигура Евгения Примакова, опытного, мудрого политика с незапятнанной репутацией. Назначенный премьер-министром в чрезвычайно трудное для страны время и сумевший несколько стабилизировать экономическую ситуацию, Евгений Максимович потом был отправлен Ельциным в отставку, что только прибавило ему популярности в народе. Волевой, но дипломатичный, умеющий находить адекватные компромиссы, Евгений Максимович неожиданно стал в глазах многих тем человеком, который именно сейчас должен возглавить Россию, объединить разрозненные политические элиты и навести долгожданный порядок.

Согласился с этим мнением, похоже, и сам Юрий Михайлович, а в Красном доме заговорили: «Хорошо, пусть Лужков не будет президентом, зато при Примакове наверняка станет премьер-министром с самыми широкими полномочиями».

Но потом на политическом горизонте появился Владимир Путин, в пользу которого отрекся от «престола» Борис Ельцин, и Россия выбрала нового президента. Как и многие созданные сверху партии, «Отечество» Юрия Михайловича оказалось аморфным и недееспособным объединением и в 2002 году во главе с Лужковым и вместе с большинством своих членов тихо влилось в новую партию власти «Единая Россия».

С появлением нового главы государства и новой правящей партии президентские амбиции Лужкова превратились в несбыточную мечту, но обида за не свершившееся и за убеждение, что многое в своей стране он сделал бы лучше других, остались на всю жизнь. В глубине души Юрий Михайлович не смог простить многим персонам и судьбе, что они остановили его в шаге от верховной власти.

Эти амбиции регулярно прорывались во всевозможных предложениях по совершенствованию федерального законодательства, использованию московского опыта, в резкой критике крупных федеральных чиновников, которую в новой политической ситуации не позволял себе уже почти никто, кроме столичного мэра.

После отставки Лужкова его политическая деятельность сложилась в ироничную формулу: создал свое «Отечество», вошел вместе с ним в состав «Единой России», потом из «Единой России» вышел, и Отечество свое вместе с семьей покинул…

…Когда президентским надеждам Лужкова реализоваться не удалось, Юрий Михайлович психологически сник, хотя со стороны это, возможно, было и не очень заметно. А вместе с ним и весь управленческий механизм, жестко ориентированный на своего лидера, стал день за днем ржаветь. При этом люди, окружавшие Лужкова, как и окружение многих крупных политиков, начали все больше заниматься устройством своих личных дел, собственного бизнеса и дальнейшей судьбы своих детей. Все это приводило к стагнации, загниванию и коррумпированию городской системы управления.

Часть своей команды Лужков формировал по протестному принципу. Если федеральные структуры по той или иной причине расставались с топ-менеджером, для него это увольнение могло стать входным билетом в московское правительство. И главным фактором при назначении часто были не деловые качества человека, а возможность повредничать. К таким назначенцам можно отнести бывшего главу антимонопольного ведомства России Леонида Бочина, который в правительстве столицы возглавил департамент природопользования и охраны окружающей среды, отставного генерального прокурора РФ Алексея Ильюшенко, который стал замом Бочина, прежнего руководителя ОАО «Мосэнерго» Александра Ремезова, который потом возглавил одну из городских энергетических компаний. Желание насолить своему соседу по МКАД губернатору Московской области Громову стало одним из мотивов и при назначении заместителем Лужкова бывшего вице-губернатора Подмосковья Михаила Меня…

Любая, даже самая хорошая система рано или поздно требует реформирования, когда же этого не происходит, она начинает постепенно разваливаться изнутри. На памяти Аркадия было по крайней мере две громкие попытки реформирования лужковской структуры власти. Одна из них была извне, а другая внутренняя…

В 1998 году заместителем премьера правительства Москвы был назначен бывший пресс-секретарь президента Ельцина Сергей Ястржембский. После нескольких встреч Лужков проникся доверием к этому человеку и пригласил его к себе на работу. На своем посту Сергей Владимирович курировал несколько направлений, в том числе и работу со СМИ.

Юрий Михайлович нередко подпадал под влияние, казалось бы, совсем посторонних людей. Правда, влияние это часто оказывалось кратковременным и быстро улетучивалось. Возможно, это было подсознательное желание Лужкова привнести новые, свежие идеи и таким образом встряхнуть загнивающую московскую систему, заложником которой он сам все больше становился.

Начиная работать в московском правительстве, Ястржембский имел на Лужкова большое неформальное влияние и, как говорят, пытался призвать его к значительным переменам внутри московской власти. Кроме всего прочего Сергей Владимирович хотел повлиять на имидж самого Лужкова через хорошо знакомые по прежней работе инструменты пиаровских технологий. И, возможно, это стало его стратегической ошибкой, потому что формировать свой образ Лужков предпочитал сам.

Ястржембский предпринял, например, попытку реформировать передачу «Лицом к городу», выходившую на канале «TB-Центр». Раз в неделю в прямом эфире там выступали руководители города, сам Лужков или его заместители, которые нудно рассказывали о достижениях городской власти. Уровень этой программы был крайне низок, рейтинги минимальные, и создавалось впечатление, что это такая передача для внутреннего пользования, как стенгазета на заводе, чтобы самим себе показаться очень хорошими.

Журналисты всячески издевались над программой и над ее ведущим Павлом Гореловым. Павел был неглупым и обаятельным человеком, но так яростно поддакивал мэру в кадре, так счастливо улыбался каждой реплике Лужкова, так переслащивал, что у совершенно серьезной программы появлялся даже привкус комичности. Близко знавшие Павла журналисты пытались даже намекнуть ему, что не стоит уж так слишком стараться, но ведущий только разводил руками:

– Думаете, я не понимаю? Там по-другому невозможно, это же Византия!

Но это была только полуправда.

Так вот, Ястржембский предложил изменить формат этой культовой для московского истеблишмента передачи: посадить в студию другого ведущего, нескольких журналистов, которые могли бы задавать мэру актуальные вопросы, и таким образом превратить программу в живой, интересный зрителю диалог. Однако Юрий Михайлович, который при необходимости вполне мог пожертвовать и крупными фигурами в своем правительстве, не захотел расстаться с человеком, с которым долгие годы беседовал в студии.

После отстранения от эфира и проведения первой передачи в новом формате, Павел, несмотря на все понимание византийства, прибежал в Красный дом и добился аудиенции у Лужкова. Мэр надавил на Ястржембского, телевизионный эксперимент моментально свернули, Павел еще на долгие годы остался в кадре, а позже стал и генеральным директором телеканала «Столица». Формат скучной, никому не нужной стенгазеты сохранился до самой отставки Лужкова.

Была, впрочем, значительно позже еще одна робкая попытка разбавить скучные разговоры в студии, но ее невольно пресек на корню начальник Аркадия. После долгого перерыва в прямой эфир программы Горелова опять пустили «своих» журналистов, которые должны были создать иллюзию дискуссии с мэром. Среди них оказался и Леонид, который прямо во время эфира получил смс со срочной информацией об отставке Владимира Пронина с поста главы московской милиции.

Леонид поступил как настоящий журналист и, воспользовавшись моментом, спросил у Лужкова, как тот относится к этому решению. Юрий Михайлович, раньше всегда поддерживавший Пронина, но в кулуарах уже согласившийся на его отставку, вынужден был «удивиться» и сказать что-то о достоинствах бывшего начальника ГУВД, чем поставил себя в очень двусмысленное положение.

После этого попытки изменения «Лица» прекратились навсегда. Больше сказать правду о том, как воспринимается москвичами лицо власти, повернутое в сторону города, Юрию Михайловичу никто не решился.

Но чем большее влияние на Лужкова имел Ястржембский, тем ожесточеннее сопротивлялось ему окружение мэра. Новый человек, умный и сильный, тут же оказался угрозой для существующей команды, которая доказала живучесть и готовность объединяться ради своих интересов. Главный контрдовод, который противопоставлялся всему, что предлагал Ястржембский состоял в том, что Сергей Владимирович был якобы специально заслан из Кремля, чтобы развалить единую команду Лужкова, тем самым нанеся серьезный политический удар и по самому мэру. А в перспективе как раз маячили президентские выборы 2000 года…

Под эту идею подводились любые поступки, предложения, достижения и промахи Ястржембского. Атака велась с самых разных сторон. В результате влияние Сергея Владимировича на Лужкова очень быстро удалось свести практически к нулю. Мэр охладел к своему новому фавориту, который был выдавлен из московской власти.

Идея некоего предательства была лейтмотивом и во время борьбы московской элиты против второй попытки реформирования столичной власти, которую пытался провести изнутри вице-мэр Москвы Валерий Шанцев. Имевший с мэром близкие отношения, позволявшие говорить Лужкову то, что не могли сказать многие министры (то есть правду), Валерий Павлинович долгие годы был еще и единственным, кроме самого Юрия Михайловича, московским чиновником, которого избирал народ. То есть Шанцева нельзя было просто так взять и уволить, как любого другого бюрократа. По действовавшему тогда законодательству мэр столицы избирался москвичами в паре с вице-мэром, который в случае командировки, отпуска, болезни первого лица автоматически становился исполняющим обязанности градоначальника.

Впервые пара Лужков – Шанцев была избрана в 1996 году. В начале девяностых годов прошлого века Валерий Павлинович представлял коммунистов, но был здравым человеком, прекрасно понимавшим современную реальность и необходимость перемен в стране. Его фигура была важна для Лужкова, потому что позволяла привлечь на свою сторону коммунистически настроенный электорат, который в те годы имел значительный политический вес.