Текст книги "Парящая для дракона. Обрести крылья"

Мне кажется, я не кончаю от этих слов исключительно потому, что хочу это сделать вместе с ней. Сейчас же вместе с ней я просто срываюсь в какой-то безумный ритм, когда весь окружающий мир размывается до нашего единства.

До вспышек, когда ее пальцы впиваются в мои плечи, украденных кадров-эпизодов: припухших губ, дрожащих ресниц… Судорожных, рваных вздохов, когда непонятно, где чей – ее, мой или наш общий.

До какого-то безумного наслаждения, в котором теряется даже ощущение бегущего сквозь меня пламени, и, когда Лаура снова распахивает глаза, я вижу ее огонь.

Фиолетовый флер вокруг раскрывающихся в вертикаль зрачков.

На мгновение дракону все-таки удается взять верх, и наше пламя врезается друг в друга с такой силой, что я снова чувствую проступающую на руках чешую и вижу, как нечто похожее начинает серебриться на ее скулах и шее.

Мгновение – и меня выбрасывает назад, в меня, в резкий, сильный ритм наших движений.

От каждого внутри расцветает ледяной костер, чтобы спустя мгновение вырваться наружу одновременно с ее пламенем и слиться с ним воедино, втекая в потолок над нашими головами. А после хлынуть обратно невыносимым жаром и пульсацией, рвущимся из груди рычанием и ее криком.

Мы содрогаемся вместе с такой силой, что ее наслаждение отдается в меня, догоняя мое и накрывая с головой, как лавина.

– Моя девочка, – выдыхаю ей в губы. Не удержавшись, снова пробую их на вкус: губами, языком, всеми чувствами, которые мне доступны.

Я по-прежнему поддерживаю ее под бедра и понимаю, какая она хрупкая.

Какая безумно, отчаянно-беззащитная, несмотря на всю ее силу.

Поэтому осторожно подаюсь назад, и так же осторожно опускаю Лауру на пол, прижимая к себе. Она глубоко, судорожно вздыхает и больше не пытается отстраниться. Напротив, подается ко мне, пряча лицо у меня на груди.

– Торн, это детская, – шепчет негромко.

– Что?

– Мы занимались любовью в детской.

Сейчас в ее глазах нет огня, но мне он не нужен. Я тонул в них задолго до того, как в этот небесный цвет вплелись оттенки летних закатов.

– Обещаю, что мы не будем делать это здесь, когда Льдинка родится.

Лаура вздрагивает.

Но прежде, чем я успеваю спросить, что случилось, она говорит:

– Ты назвал ее Льдинкой, Торн.

Касаюсь пальцами ее губ.

– Я уже называл ее Льдинкой, Лаура.

– Когда?

– Когда мы в очередной раз выясняли, кто прав, а кто виноват. Ты сказала, что попытаешься наладить наши отношения ради Льдинки, и я ответил… что-то в своем стиле.

– Ты правда все это помнишь? – Она снова тянется ко мне и на этот раз не отдергивает руку. Проводит кончиками пальцев по моей скуле.

– Разумеется, нет. Мне все это транслируют по коммуникатору в нужный момент.

Лаура смотрит непонимающе, потом легко бьет меня по плечу.

– Торн!

Я улыбаюсь, но в этот момент «просыпается» коммуникатор. Слава первым драконам, что только сейчас. Первый порыв – ответить, но я вынимаю его и откладываю в сторону. Это совершенно точно сейчас подождет.

Что бы там ни было, оно подождет.

Как выясняется, нет.

Стук в дверь заставляет меня нахмуриться.

– Я занят, – отвечаю резче, чем рассчитывал.

– Ферн Ландерстерг, у нас экстренная ситуация. Налет.

Я поднимаюсь, успевая перехватить в глазах Лауры недоумение, сменяющееся тревогой. Увлекаю ее за собой.

– Щиты? – Одеваюсь мгновенно, подхватываю пуловер, который она мне протягивает.

– Щиты на месте, но драконы бьются о границы пустоши. Роудхорн запустил протокол быстрого реагирования, все в полной боевой готовности. По всей стране.

– По всей стране? – переспрашиваю автоматически.

Лаура тоже застегивает комбинезон, и я рывком открываю дверь. Мергхандар отступает и рапортует:

– Да. Это происходит по всей стране. В каждом мегаполисе Ферверна.

Солливер Ригхарн

Солливер поправила идеальную прическу. Как показывает практика, от ухоженности нельзя отказываться, даже если переживаешь не самые лучшие времена. Публике гораздо проще сочувствовать красивой женщине, а не растрепанной, в небрежной одежде, которая выглядит так, будто ее нашли на помойке. В данном случае и женщину, и одежду. Нет, один раз, разумеется, показаться в неприглядном виде (с красными от слез глазами) можно, но лучше в красивой сорочке, в постели. А все остальное приложится.

– Ферна Ригхарн, – в гримерную заглянула редактор, – мы готовы.

– Дайте мне пару минут. – Солливер небрежно улыбнулась, и женщина исчезла.

Идея этого интервью изначально принадлежала Крейду, где бы этот трусливый набленыш ни скрывался. Хотя Солливер не верила, что эта идея принадлежит ему, и изначально хотела отказаться. Но только изначально.

– Я пойду на это, – сказала она. – Если он захочет со мной встретиться.

– Он?

– Тот, кто все это придумал.

– Он не согласится.

Значит, все-таки он.

– Ему придется, если он хочет, чтобы я ему помогла.

Разумеется, она оказалась права. Он согласился.

Потому что только через нее, Солливер, сейчас мог получить желаемое.

За окнами студии выли сирены. Здесь, в гримерной, их не было слышно. По большому счету здесь и окон-то не было, но Солливер просто знала, что сейчас происходит. Она теперь знала гораздо больше, чем многие в Ферверне, а как известно, истинное богатство заключается именно во владении информацией. Богатство, власть и прочие сопутствующие.

Она знала о том, что этот налет случится, еще неделю назад, пока Лаура Хэдфенгер валялась в коме, или в чем она там валялась. Пока Торн всеми силами пытался не дать этому делу ход, а его пресс-служба сходила с ума. Что ж, он сам это выбрал. Если бы он выбрал ее, Солливер, избежал бы многих проблем. Теперь ему недолго осталось.

Ему.

Ей.

Всей этой политике, когда иртханы правят миром.

Солливер не была настолько наивна, чтобы полагать, что это затронет только Ландерстерга, помешавшегося на своей Хэдфенгер. Нет, здесь наверняка нечто гораздо более серьезное, судя по действиям, направленное на то, чтобы стравить всех сильных мира сего, заставить их утратить контроль, уничтожить друг друга, а заодно и собственный авторитет.

Давно пора.

Иртханы слишком засиделись в своих правительственных креслах.

– Ферна Ригхарн. – На сей раз на часы неоднозначно посмотрел стилист.

Визажистка и ее ассистентки дожидались команды, чтобы поправить макияж, но так и не дождались. Солливер грациозно поднялась, вышла из комнаты, и к ней сразу же подбежал молодой подтянутый парень в очках.

– Я ассистент главного редактора, ферна Ригхарн. Давайте еще раз повторим…

– В этом нет нужды. – Она легко коснулась плеча парня. – Я все отлично помню.

– Хорошо, тогда следуйте за мной.

Следовать пришлось недолго. Несмотря на несколько этажей, которые занимали офисы «Дорнан ньюс», одного из крупнейших СМИ Ферверна с представительствами в нескольких мегаполисах (помимо Хайрмарга), место проведения интервью оказалось совсем рядом.

Это был просторный кабинет, отмеченный минимализмом и северными черно-белыми тонами с вкраплениями дерева в интерьере. В частности, ножки низкого, устроившегося между диваном и креслами столика – массивные, сплошные, полки с наградами и рамки грамот. Солливер подумала, что более идиотского расхода дерева и представить сложно.

Стоявшая у высоченных панорамных окон журналистка явно чувствовала себя не в своей пещере. Из-за сирен и налета перекрыли практически все магистрали, из-за чего на трассах организовались пробки (очень, очень эффективная и слаженная работа!), которые разгружали силами полиции, опуская флайсы на парковки пачками. Паника еще не началась, но Хайрмарг уже был близок к истерике.

– Начнем? – поинтересовалась Солливер, и женщина мгновенно повернулась к ней.

– Вы так тихо вошли…

– Вы просто задумались.

– Если вдруг вы хотите перенести…

– Нет, все в порядке. Не думаю, что у меня получится выкроить время в следующий раз.

И что служба безопасности Торна будет так занята, как сейчас.

Разумеется, никто в редакции не подозревал о налете, он начался, когда Солливер уже ехала на запись. По сути, к тому времени, когда выйдет материал, Торн и его команда только-только разберутся со взбесившимися драконами. И обнаружат еще один «приятный» сюрприз.

Помимо журналистки, в кабинет еще вбежали фотограф и видеооператор.

На том самом идиотском столике уже стоял графин с водой и два бокала, и журналистка указала на диван.

– В таком случае начнем. Вы же не против, если мы будем снимать, не только записывать?

– Разумеется, нет. Иначе зачем бы я потратила столько времени на макияж.

Женщина натянуто рассмеялась, Солливер даже не подумала улыбнуться.

На интервью удалось выйти благодаря собственным связям. Сенсации в такое время нужны всем, а особенно – если это сенсация про Торнгера Ландерстерга и его несостоявшуюся бывшую невесту.

Стоило Солливер сесть, журналистка расправила юбку: было заметно, что она нервничает. Коснувшись планшета, женщина включила аудиозапись. Несмотря на грим, ее лицо казалось абсолютно бесцветным – она была из той породы фервернок, которых можно потерять в заснеженной пустоши, а вот волосам, изначально наверняка просто никаким, стилисты придали весьма недурной платиновый тон.

– Сегодня в гостях главной редакции «Дорнан ньюс» ферна Солливер Ригхарн, – механически произнесла она заученную фразу. – Фэшн-модель с мировым именем и, как мы предполагали еще совсем недавно, будущая первая ферна Ферверна. Добрый день, ферна Ригхарн, и добро пожаловать. Расскажите нам, пожалуйста, что же на самом деле произошло, почему вы с ферном Ландерстергом приняли решение расторгнуть помолвку.

– Добрый день. На самом деле я не хотела об этом говорить очень долго.

– Да, вы отказывали в интервью всем, кто к вам обращался.

– Не так давно я решила, что это несправедливо. Несправедливо в первую очередь по отношению ко всем моим согражданам, которые хотят знать, что же произошло.

– Предполагают, что причиной стала Лаура Хэдфенгер. Которая, к слову, в свое время тоже была претенденткой на роль первой ферны.

– И да, и нет. Лаура Хэдфенгер не могла быть причиной разрыва того, что спасти невозможно.

– Вот как. – Журналистка нахмурилась. – Почему же?

– Потому что женщина не несет ответственности за поведение мужчины. Более того, я склонна считать, что Лаура Хэдфенгер во всей этой истории – жертва. Изначально я очень скептически отнеслась к ее записи. Мне казалось, что она сделала это, чтобы поднять свои рейтинги в глазах фервернцев – особенно после того, как сбежала в другую страну практически с собственной помолвки.

– Что же заставило вас изменить ваше мнение?

– Личное знакомство. – Солливер невесело улыбнулась. – Я была в резиденции, когда Торн… ферн Ландерстерг привез туда свою бывшую невесту, и я видела, как она от него шарахается. Лаура Хэдфенгер старалась держать дистанцию всеми возможными способами, что, признаюсь честно, нелегко, когда ты носишь ребенка мужчины, наделенного такой властью.

– Вы хотите сказать, что ферн Ландерстерг насильно удерживает ферну Хэдфенгер?

Солливер посмотрела в окно.

– Я бы хотела больше говорить о себе.

– Хорошо, – тут же переключилась журналистка. – Вернемся к вашему разрыву. Кем именно он был инициирован?

– Мной. Я поняла, что не могу и не хочу находиться рядом с мужчиной, который неспособен даже на малейшее проявление эмпатии.

– Ферн Ландерстерг не поддержал вас после потери ребенка?

– Скажем так, он был занят другим. Хотя я могу понять, что его работа достаточно напряженная, я не готова вступать в отношения с тем, кто зациклен на власти.

– Вы сказали «зациклен»? – Журналистка слегка побледнела, хотя казалось бы, куда уж больше.

– Мы приняли решение объявить о разрыве помолвки, потому что у нас разные взгляды на семейную жизнь.

– До заключения помолвки вы не обговаривали вашу совместную жизнь?

– Обговаривали. К сожалению, под оговоренными нами с двух сторон обязательствами мы с ферном Ландерстергом подразумевали совершенно разные вещи. Таких несоответствий было множество, но мне достаточно уже того, что он поставил под угрозу мою жизнь и жизнь всех, кто находился в резиденции, когда привез туда Лауру Хэдфенгер.

Женщина нахмурилась:

– Поясните.

Солливер снова выдержала паузу, а потом произнесла то, зачем, собственно, сегодня сюда пришла:

– Лаура Хэдфенгер обладает непонятной, неконтролируемой и очень могущественной силой.

– О какой силе вы сейчас говорите? Это сила иртхана? Иртханессы. Она полукровка?

– Дело в том, что этого не знает никто. – Солливер подчеркнула последнее слово и с тайным наслаждением произнесла: – Никто не знает, откуда взялась ее сила и как ею управлять. Даже ферн Ландерстерг.

Глава 20

Некоторые мгновения имеют свойство превращаться в вечность. Как сейчас, когда я смотрела на часы: по ощущениям, прошел уже час, а на самом деле – всего полминуты. Я уже изучила обстановку комнаты вдоль и поперек: каждый едва заметный узор на занавесках, напоминающий ледяной вихрь, тумбочки по обе стороны кровати, даже значки на медицинской аппаратуре, но сейчас изучала все это по десятому разу. Попытка отвлечься с помощью сценарного курса с треском провалилась, когда я посреди онлайн-урока поймала себя на мысли, что представляю летящие к границам пустоши боевые флайсы и в одном из них – Торна.

Я словно была там с ним: видела его сосредоточенный взгляд, сильные руки, расстилающуюся передо мной пустошь, на границе которой бились о щиты драконы, и кордон боевых флайсов, мергхандаров, уже стоящих на земле. В результате я поняла, что не услышала ровным счетом ничего из сценария, то есть из записи преподавателя, поэтому видео пришлось остановить.

Теперь я сидела, кусала губы и переводила взгляд с медицинской аппаратуры на занавески, с занавесок – на Ардена, с Ардена – на мергхандаров. Четверо стояли в комнате, еще четверо – за дверью. Я это знала, потому что перед уходом Торн объявил им, что они за меня отвечают головой.

Так меня еще никогда не охраняли.

С другой стороны, налетов в Ферверне тоже не было уже очень и очень давно.

Как-то мы с ними совпали. С налетами.

Разумеется, когда я заикнулась о том, чтобы пойти с ним, Торн посмотрел на меня как на безумную.

– Но я же смогла отправить этих драконов домой. Или отпустить. – Я заглянула ему в глаза.

– Драконов, которые пришли тебя защищать.

– Тогда мы этого не знали!

– Зато сейчас знаем точно, что ты остаешься здесь. Надеюсь, мне не надо тебя убеждать в том, что мне будет гораздо проще работать, зная, что ты в безопасности.

– Ты взял меня в Ниргстенграфф, – напомнила я.

– Тогда была совершенно другая ситуация.

Примерно так мы с Торном и попрощались, а теперь я сидела и ждала новостей. Наверное, в прошлом я бы сцепилась с ним из-за того, что он не позволяет мне лететь, но сегодня просто пожелала ему удачи.

– Возвращайся скорее, – сказала я.

В ответ Торн очень странно на меня посмотрел, а потом появились мергхандары и Арден.

– Ты виделся с Эллегрин?

Для Ардена это прозвучало неожиданно, как и для меня. Похоже, что, находясь рядом со мной, он одновременно находился в совершенно другой реальности, где места для меня не было. Точно так же, как в моей места не было никому, кроме Торна. Поэтому сейчас, когда мы смотрели друг на друга, это выглядело как два соединенных разрозненных пазла из разных частей картинки.

– Нет. Я не могу, – ответил наконец Арден.

Седина на его висках сейчас обозначилась четче: по крайней мере, мне казалось, что две недели назад нитей инея в его волосах было меньше.

– Не можешь?

– Я думал, Торн тебе объяснил. Мы не знаем, что может привести к активации отложенного приказа.

– Но не твое появление же. Ты с ней виделся!

– Да. В тюрьме.

– Но сейчас…

– Сейчас я ничего не могу для нее сделать, Лаура! Ни-че-го! Ты меня понимаешь?

Он настолько повысил голос, что к нам повернулись все мергхандары, а Арден поднял руки вверх.

– Прости. Не думаю, что нам стоит обсуждать эту тему. Мне нелегко в этом признаться.

Я хотела сказать, что все понимаю, но в следующий момент опять оказалась «в Торне». Причем на этот раз настолько реалистично, что слышала хруст снега под моими ногами. Чувствовала силу ледяного пламени, текущую сквозь мое тело. Ко мне приближался один из командующего состава и… Сэфл.

– Как я уже сказал, ферн Ландерстерг, это происходит повсюду. Сейчас правящие держат оборону, о прорыве щитов пока сведений не поступало, но ситуация критическая.

Торн коротко кивнул и шагнул вперед.

– Действуем по протоколу.

От бьющегося за щитами пламени темнело в глазах. Сила, отзывающаяся на звериную, клубилась в груди и в кончиках сжатых в кулаки пальцев. Казалось, я сама стала этой силой и шаг за шагом приближалась к тем, кто издавал отчаянные, дикие крики, кружась над пустошами.

Черная кайма – трещина между снегом и глубинными водами океана, словно разделяла это место на две части. Первородная стихия Севера поднималась вихрями, когда драконы опускались слишком низко.

– Ферн Ландерстерг!

Мергхандар в респираторе, справа от меня, указал на падающего дракона. Дракон не парил. Не атаковал. Он просто падал, а остальные зашлись в таком рычании, что даже прозрачный от критично низкой температуры воздух содрогнулся. Он содрогнулся повторно, когда дракон, огромный мощный зверь, только что круживший вместе со всеми, без всяких видимых повреждений рухнул в снег. Дернулся.

И затих.

«Медленно раскрывайся, – так говорил отец, когда учил меня перехватывать чувства зверя. – Ты никогда не знаешь, что тебя ждет, поэтому никогда не впускай в себя чувства дракона на полную».

Я приоткрылся на сотую долю возможностей, чтобы с помощью своего дракона просканировать происходящее, и голова взорвалась ослепительной болью. Сияющей, как равнинный снег, и такой же безумной, выжигающей, смертоносной.

– Лаура!!! – Крик надо мной показался нестерпимо громким.

Я в ужасе распахнула глаза, чтобы увидеть над собой расплывающиеся лица Ардена и других медиков. Ко мне уже цепляли датчики и пластины – клеили прямо на шею, а один из помощников Ардена держал в руках инъекционную капсулу, заправляя ее в дозатор.

– Нет! – выдохнула я, перехватывая Ардена за руку. – Нет! Не надо!

– Лаура, у тебя был пульс триста пятьдесят ударов в минуту. Это даже для иртхана перебор. – Он перехватил шприц из рук ассистента. – Прости, но тебе придется…

– Я видела Торна!

– Что?!

– Я видела Торна, – выдохнула я, глядя Ардену в глаза. – Я была им.

– Это бред. Галлюцинации. – Запах антисептика ударил в сознание, несмотря на то что тампон скользнул по сгибу моего локтя.

– Нет! – Я до боли сжала пальцы на его запястье. – Арден, послушай меня! Их что-то убивает! Драконов… и это что-то убьет Торна, если я не смогу ему помочь!

Арден замирает лишь на мгновение, и я смотрю ему в глаза.

– Пожалуйста! Пожалуйста, позволь мне ему помочь.

Он медлит, но мне медлить нельзя. Я прикрываю глаза, слышу:

– Если твой пульс снова будет зашкаливать, я вколю тебе этот препарат, Лаура. Просто имей в виду.

Я не представляю, как может не зашкаливать пульс, когда вокруг тебя творится такое, но сейчас меня словно что-то не пускает назад. Я будто бьюсь о невидимую стену, бессильная что-то изменить, снова и снова. В темноте подсознания только мои собственные мысли, желание защитить Торна, помочь драконам – и что-то еще. Страшное. Темное. Холодное, как глубинная пустошь под давно и насквозь промерзшей землей.

Я даже не сразу понимаю, что это, но, когда оно касается меня, первым желанием – безотчетным, инстинктивным, звериным – приходит желание рвануться назад. Прочь из этого мрака, темноты, мерзости, окутывающей, сковывающей по рукам и ногам каким-то извращенным, черным удовольствием.

Черное удовольствие.

Сама не знаю, почему на ум приходит именно такая ассоциация, но уже не инстинктами, разумом я понимаю, что тот, кто все это делает, сейчас наслаждается. Наслаждается тем, что творится в городах, тем, что творится с драконами, тем, что творится с Торном…

Именно поэтому я ныряю в эти ощущения с головой. Окунаюсь в них, просто падаю в самую их глубину, цепляясь за корявые крючья осязания. Постукивание пальцев по подлокотнику. Грубая кожа под ладонью.

Ненависть, вплетающаяся в извращенную радость.

Сгущающаяся вокруг меня тьма настолько мерзкая, что я еле могу дышать, краем сознания еще вспоминаю слова Ардена про сердцебиение – он вырубит меня, если только… но «если только» сейчас не наступит, потому что, как мне кажется, мое сердце сейчас вовсе перестает биться. Затихает до единичных ударов, глухих, потерянных, растворяющихся в вязкой тишине.

А потом… я открываю глаза.

Передо мной мониторы – десятки мониторов, транслирующих происходящее на границах пустошей по всему Ферверну. Падающие звери надрывно кричат, и мне доставляет удовольствие душить их, взрывать их сознание, ускорять пульс, уничтожать – одного за другим. Точно так же, как будут уничтожать друг друга правящие иртханы, когда…

Я спотыкаюсь об эту мысль, потому что нить между мной и драконами рвется. Ее скручивает ментальная сила, ледяная и мощная, а потом удар раздирает сознание в клочья, выбрасывая назад, как младенца от матери с перерубленной пуповиной. Под носом горячо, горячо на губах.

Кровь.

Наблов Торн Ландерстерг!

Злость вспыхивает с такой силой, что в висках тут же взрывается боль. Последствия ментального удара, или что бы то ни было еще, но меня колотит от ярости. Вскакивая с кресла, я ору, переворачивая мониторы, разбивая их один за другим, один за другим, один за другим! Осколки летят мне в лицо, с шипением рвутся провода, на последних видео – улетающие в пустошь драконы, Торн Ландерстерг со своей армией, мини-армии правителей других мегаполисов.

Здесь столько ненависти, злобы и тьмы, что я почти теряюсь в этой мерзости, когда вдруг мои не мои руки замирают поверх стола. Прямо на осколках.

До боли впиваются в кожу обломки того, что совсем недавно было техникой.

Лаура Хэдфенгер.

Слышу в сознании свистящий шепот.

Лаура Хэдфенгер.

Мое имя! Щупальца тьмы тянутся ко мне, оплетая сознание, вливаясь в него. С криком шарахаюсь назад, сбрасывая с себя эту дрянь, разрывая эту непонятную связь, открываю глаза, рывком сажусь на постели. Рядом по-прежнему Арден, его ассистенты-медики, мергхандары: все напряжены. Напряжены настолько, что, кажется, воздух стал плотным, как во время сильной жары и влажности.

– Налет закончился, – говорю я.

Все еще пытаясь прийти в себя после того, что увидела. После того, что случилось.

– Я знаю. – Теперь Арден смотрит на меня иначе. – Мне сообщили пару минут назад. Вопрос в том, откуда об этом знаешь ты.

С Торном все в порядке.

Я думаю об этом, цепляясь за покрывало.

С Торном все в порядке…

– Я была там.

– С Торном?

– Нет. С тем, кто все это устроил. Он наблюдал за всем через мониторы… И он совершенно безумен.

Я даже до сих пор чувствую это безумие, вибрирующее в каждой клеточке тела, но как на безумную сейчас на меня смотрит Арден.

Я бы на его месте тоже смотрела так же.

– Ты хочешь сказать, что ты подключалась к сознанию того, кто устроил налет?

– Именно это я и хочу сказать.

– И он сейчас, – взгляд Ардена становится ледяным, даже поразительно, как ему это удается с его цветом глаз, – может точно так же быть в твоем сознании?

– Не может. Я вышвырнула его! – Я почти кричу. – Не смотрите на меня так! Я не представляю, как это происходит!

– Тихо. Тихо. – Арден кивает своим ассистентам, и те отступают. – Лаура, нам нужно провести кое-какие тесты.

– Проводите все, что считаете нужным.

Ко мне цепляют датчики. Мозговая активность. Давление. Берут кровь. Посылают какие-то импульсы, считывают какие-то показатели. Арден отрывается от планшета, только чтобы взглянуть на меня пару раз, зато его ассистент (тот, что не носится с анализаторами и не загружает данные в систему) не сводит с меня глаз. Мергхандары тоже не сводят с меня глаз, а я сижу, уставившись в одну точку.

Как такое возможно?

Сначала Торн… но если с Торном я могу хоть как-то объяснить это слияние, то с этим…

От осознания того, где я только что побывала, становится холодно.

Он не просто хотел уничтожить всех этих драконов, он делал им больно. Вскрывал их сознание, разгонял сердца, заставляя сосуды внутри них просто рваться, как тонкие нити. Он ненавидел их.

Он ненавидит иртханов.

И Торна… Он хотел убить Торна. Но не смог.

Именно его сила, сила его сознания разорвала ментальную связь с драконами, вышвырнула этого гада за пределы сознания зверей и его извращенных возможностей.

Ловлю себя на том, что у меня дрожат пальцы, и обхватываю себя руками. Сначала начинает ругаться аппаратура, потом врачи. «Ругаться», конечно, это сильно сказано, мне читают целую лекцию по поводу точности измерений и важности того, что мы сейчас делаем, и даже без помощи Ардена. Что касается его, иртхан неотрывно следит за датчиком мозговой активности и какой-то еще линией на мониторе. Приходится осторожно положить руки на колени и стараться не двигаться.

Поэтому, когда открывается дверь, я даже не сразу вскидываю голову.

Поднимаю глаза.

У вошедшего Торна заострившиеся черты лица и резко обозначившиеся скулы, взгляд – жесткий, хищный и настолько болезненно-тяжелый, что сцепленные пальцы размыкаются сами собой. Я срываюсь с постели под вопли датчиков и не совсем цензурный комментарий Ардена, подлетаю к своему дракону и обнимаю его.

Чувствую сильные руки на своей талии, прижимаюсь к Торну и слышу отрывистое:

– Что здесь происходит?

– Здесь еще веселее, чем в пустошах, Торн. – Голос Ардена.

Ненадолго воцаряется напряженная тишина, меня осторожно отодвигают в сторону, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть, что происходит. Мергхандары проходят мимо нас, следом за ними за дверь выходят врачи, и мы остаемся втроем.

Только тогда главный врач Ферверна произносит:

– Похоже, что у нас активирована действующая нейросеть.