Текст книги "Парящая для дракона. Обрести крылья"

– То есть сила может исчезнуть совсем? Я снова стану просто человеком?

– Просто человеком ты уже никогда не станешь, Лаура. Но да, ты снова можешь проявить некое спящее состояние для твоего пламени, которое, возможно, снова прервется во время второй беременности.

На этих словах я икнула и чуть не свалилась в ванну, потому что встала слишком резко. Арден успел меня поддержать, спасибо реакции иртхана.

– Не шути так больше, – предупредила я.

– Разве я сказал что-то сверх?

– Я еще первое яйцо не отложила, – фыркнула я, чтобы скрыть настоящие чувства. При мысли о предстоящих мне месяцах начинало потряхивать. Но гораздо сильнее начинало потряхивать при мысли о родах. – И вообще, меня эта тема здорово беспокоит! Вот у тебя есть тема, которая тебя здорово беспокоит?

– Единственное, что меня беспокоит по-настоящему, так это то, что я отпустил Эллегрин в свое время. Не сделал ей предложение. Позволил уйти. Это что-то вроде твоего «что было бы, если бы я не сбежала в Рагран».

Я не нашлась с ответом на такую откровенность, а потом у Ардена в кармане завибрировал мой смартфон.

– Торн на связи. – Он протянул мне мобильный. – Сама понимаешь, что оставить тебя одну я не могу.

Я кивнула и отвернулась. Отошла к душевой кабине, чуть понизила голос:

– Ты разобрался со всеми журналистами?

– И даже договорился о видеоконференции с Бермайером. Завтра утром у нас, завтра вечером у них. Потом расскажу.

Я прижала телефон к уху плотнее, как если бы это позволило мне обнять Торна или сжать его руку.

– Значит, ты едешь домой?

– Ты сказала домой, Лаура? – Усталость из его голоса исчезла, будто ее и не было, а я поняла, что мне действительно невыносимо хочется его обнять.

– Да. Я именно так и сказала.

– Да. Я еду.

Я улыбнулась. Интересно, понравится ему мой сюрприз? Или он скажет: «Женщина, ты в своем уме? На часах за полночь, я весь день на ногах, а ты собираешься меня кормить и делать массаж».

– Как думаешь, Торн скажет, что я не в своем уме? – Я повернулась к Ардену, прижимая смартфон к груди.

– С чего бы? – Он нахмурился. – Признаюсь, Лаура, я еще не видел ни одного мужчину, который отказался бы от устроенного любимой женщиной ужина и от…

Арден многозначительно покосился на ванну.

Я изложила свои опасения, не забыв упомянуть о том, что Торн сегодня не только отпустил драконов вместе со мной, но еще и остановил налет. Прервав какого-то полубезумного маньяка, причиняющего боль драконам, и…

Полубезумного?

– Арден! – воскликнула я. – Что, если Лодингер не погиб?

– Что? Почему?

Голова взорвалась болью, не позволив произнести ни звука. Если бы я не держалась за телефон, точно закричала бы. А впрочем, в следующий момент я поняла, что уже не могу ни вздохнуть, ни разжать пальцы. Ни даже пошевелиться.

Глава 24

– Бред. Забудь.

Эти слова произносили мои губы, но не я.

Арден нахмурился.

Я почувствовала, как в руки хлынуло пламя.

Он шагнул ко мне раньше, чем я им успела воспользоваться: короткий укол ужалил шею, и тело налилось свинцом.

Я начала падать. Соскальзывать в темноту, растворяться в ней, когда в голове прозвучал насмешливый голос: «План хороший, правда, Лаура? Но вы не учли тот факт, что тобой управляю я и мое сознание в полном порядке. Не считая того, что твое тело способно перерабатывать литры такой дряни очень и очень быстро. Удобная функция, правда?»

Темнота закончилась так же резко, как началась.

Я распахнула глаза.

На руках у Ардена, который собирался выпрямиться – очевидно для того, чтобы нести меня в медотсек. На его лице отразилось короткое изумление, а в следующий момент я легонько толкнула его в грудь. Ледяной вихрь отшвырнул его от меня, а меня от него с такой силой, что я прокатилась по полу ванной до стены. Ударилась о нее, голова взорвалась болью, но мое тело подчинялось не мне. Поэтому я просто легко поднялась.

Арден коснулся коммуникатора:

– Эвакуируйте всех и, что бы ни случилось, не приближайтесь к Хэдфенгер. Это приказ Ландерстерга.

Он успел подняться, пока я шла к нему.

– Лаура, сопротивляйся, – жестко произнес он.

– Она не сможет, – ответила я. – Ты даже не представляешь, сколько лет работали над этой технологией.

Арден не успел ни ответить, ни пошевелиться: я выбросила вперед руку, и пламя окатило его с головы до ног. Я никогда не видела ничего подобного – от моих пальцев закручивались вихри, втекали в него, стягивая тело иртхана подобием фиолетового ледяного панциря. Врастающего в стену и превращающего Ардена в ледяную скульптуру заживо.

Нет, нет, нет!!!

Я рванулась, пытаясь вернуть себе власть над сознанием, над своим телом, но с тем же успехом можно было удариться головой о стену. Из глаз натурально посыпались искры, а виски полыхнули над затихающей после удара от падения новой обжигающей болью.

– Умно придумано: эвакуировать всех. Тогда милая Лаура Хэдфенгер никого не сможет убить… но кое-кого она все-таки убьет. По сравнению с тем, что может эта девочка, Ледяная волна просто досадная мелочь.

– Лаура, – синеющими губами прохрипел Арден. – Лаура, это не ты…

Оставь его в покое, ублюдок!

Мои пальцы всего лишь слегка шевельнулись. Едва.

А потом я вдавила руку в панцирь с такой силой, что лед захрустел под моей ладонью. Глаза Ардена закатились, я услышала хрип. Только сейчас поняла, что снова слышу биение сердец: своего, Льдинки, Ардена. И что одно из них становилось все медленнее, медленнее, медленнее… чтобы в один удар оборваться.

Вот теперь мне позволили разжать пальцы и отступить. Панцирь осыпался крошкой, Арден рухнул на пол, и я перешагнула через него.

– Так, и кто тут у нас остался?

Я на мгновение прикрыла глаза, и мне показалось, что мир раскинулся передо мной сплошной белой пустыней. Удары сердец звучали только во мне – поблизости, в резиденции, никого больше не осталось.

– Хм. Быстро сориентировались. – Я толкнула дверь и оказалась в комнате, которую готовила для ужина с Торном. – Мило. Подожди-ка… ты собиралась сначала устроить ему романтику, а потом дать? Может, даже на этом столе, шлюха?

Брызгами разлетелись бокалы, тарелки, скатерть покрылась корочкой льда, приборы посыпались на пол.

– Какие чудесные будут кадры из резиденции правящего, когда начнется расследование. Давай, Лаура, улыбнись в камеру?

Мою голову развернули так, чтобы я действительно смотрела в глазок камеры, растянули губы в неестественной улыбке.

– Слушай, меня вот мучает вопрос, а когда вы стали бы трахаться, камеры отключили бы? Я бы оставил.

Лодингер.

Драконы, я была права. Это Лодингер… это он!

– Да ты вообще догадливая.

Только сейчас я осознала, что диалог идет в моем сознании. С того момента, как он… как мы вышли из ванной, он не произнес ни слова.

– Торн Ландерстерг помешан на безопасности. – В сознании прозвучал сдавленный смешок. – Но эта его помешанность не спасла от предательства и, к слову, сыграет мне на руку. Когда станет понятно, что правящий иртхан может укрывать такое, как ты… Да-а-а, это определенно расскажет всему миру о том, что от иртханов помощи ждать не приходится.

«Трепись, – в бессильной ярости подумала я. – Давай, трепись, чем больше ты треплешься, тем скорее придет Торн».

– О, думаешь, он тебя остановит? Или… ты хочешь его убить? За все, что он с тобой сделал. Подожди немного, у тебя будет такая возможность. Я тебе обещаю, а пока…

Виски снова взорвались болью, а следом болью взорвалась спина. Я закричала, чувствуя, как рвется вместе с тканью кожа, но этот крик остался в моем сознании. Раскинувшиеся в стороны крылья снесли остатки стола и разодрали стену. Клубящееся над ними фиолетовое пламя с легкой голубой дымкой ледяного обрисовало контур, острые шипы на костяных сгибах и острые костяные наросты.

– Частичный оборот! – прозвучало в сознании почти восхищенное. – О да. Это станет возможным… в этом мире больше не останется ничего невозможного для простых людей! А иртханы будут целовать землю у наших ног!

Напоследок оглянувшись на камеру, я шагнула к окну. Панорамные стекла взорвались, осколки ужалили кожу.

– Не переживай, заживет все быстро, – усмехнулся Лодингер.

Порезы на моих руках и правда мгновенно затягивались. Хлынувший в комнату порыв Ледяной волны ударился о нее, о первый вздох, но… ничего не произошло. Моя кожа стремительно покрылась сверкающими фиолетовыми чешуйками, защищая себя изнутри и снаружи.

– Взлетаем, шлюшка. Впереди у нас еще столько дел… столько неразрушенных городов.

Когда я встала на подоконник, под ногой хрустнуло стекло. Оттолкнувшись, я стремительной тенью взмыла в черное небо.

Ледяной воздух, который должен был превратить мои легкие в образец для исследования будущих поколений, ничего такого не сделал. Чем выше я поднималась, чем ближе становилось черное ночное небо, тем легче мне дышалось, а силы словно вливались в меня, как если бы я подключилась к невидимому источнику.

В висках пульсировала тупая ноющая боль, но даже она стиралась – видимо, включалась моя регенерация, которая растворила в моей крови препарат, способный погрузить в сон даже сильнейшего иртхана. Мое сознание раскололось надвое, я словно видела себя со стороны, наблюдала за взмахами мощных, полосующих прозрачный воздух крыльев, рассыпающих свечение пламени. Окутывающая меня дымка, наверное, смотрелась как флайс безумца, залетевшего в заснеженные пустоши.

Зато ракету будет наводить удобно.

Эта мысль пришла ко мне, потому что виски снова дернуло болью.

– Тебя не так-то просто найти, Лаура Хэдфенгер.

– Что, у меня еще и встроенный антирадар?

Кажется, ему это не понравилось.

– Ты так стремишься расстаться с жизнью?

– Нет, я надеюсь, что меня долбанет так, что вышибет из моего сознания недоделанного урода, который только и способен, что девушек снимать на камеры голыми.

– Тварь! – взрычало у меня в голове.

– Недоносок, – не осталась в долгу я.

– Этот недоносок изменит мир!

– Ты свою жизнь для начала изменить не пытался? Или пытался, но не прокатило, и теперь ты мстишь всем и каждому?

Голова взорвалась болью, и я мысленно показала ему неприличный жест. По большому счету все, что мне сейчас оставалось, – это стараться вывести его из себя, а по-хорошему, еще и вывести его из меня. Но пока что я не представляла, как это сделать. Не знала. Снова и снова билась о прутья клетки собственного сознания, в котором была запечатана с этим психом. Психом, который сейчас взял управление!

О том, что случилось с Арденом, я старалась не думать, потому что боялась, что тогда психом стану уже я. Больше того, если бы я сейчас была собой на сто процентов, я бы билась в истерике от понимания того, что моего лучшего друга больше нет.

Моего лучшего друга… Вся эта история разрушила мою жизнь, чтобы создать новую. Чтобы понять, что лучшими друзьями можно стать и за несколько дней. Хотя наша с Арденом история началась достаточно давно. Возможно, с той минуты, когда Торн впервые привез меня к нему. А может быть, когда Арден приехал ко мне в Рагран.

Я обещала ему вернуть Эллегрин.

А теперь возвращать ее больше не к кому!

Во мне полыхнула такая ярость, что мир перед глазами расцвел ледяными цветами, а снег внизу, в доброй сотне метров подо мной, заискрился так, что стало больно глазам.

– Твою мать! – отчетливо раздалось у меня в голове, и я, нащупав тонкую ниточку свободы, рванулась.

Отчаянно, навстречу этой свободе.

Я даже дернулась в сторону – нелепо, неумело, едва не кувыркнувшись в воздухе, и в это мгновение меня резко швырнуло вниз. Я сама не поняла, как это произошло, крылья перестали подчиняться, тело налилось свинцом, и я камнем полетела в стремительно приближающийся снег.

За мгновение до того, как меня приложило бы о землю, крылья раскрылись снова. Подхватили в миллиметрах от земли, в лицо ударила волна колючего сухого снега.

Я даже испугаться толком не успела, когда уже снова начала набирать высоту.

– Сделаешь так еще раз, – процедил Лодингер, – и я швырну тебя на скалы. Переломаешься, кости срастутся, но не факт, что выживет твоя драгоценная Льдинка.

При мысли о том, что он может навредить Льдинке, внутри все полыхнуло холодом, а следом – бешенством.

– Только попробуй.

– И что ты сделаешь, Лаура Хэдфенгер?

– Вскипячу твой жалкий маленький мозг повторно, – процедила я.

Рванулась в его сознание, как на высоту: с отчаянной силой врезаясь в ошметки его искалеченного черного разума.

И черным стало все: словно перед глазами выключили свет, а пустоши заменили довольно мрачной темной комнаткой, скорее даже помещением, где уцелевшие мониторы показывали серые картинки обзора камер. Я ударила с такой силой, что меня замутило, воздух закрутился вокруг меня вихрями. С трудом удержав равновесие, я взмыла выше и рванулась снова. Снова и снова, пытаясь освободиться, вышвырнуть его из своего разума.

– Это невозможно! – взвыл Лодингер. – Невозможно! Невозможно!

– В моем случае возможно все, урод!

Не знаю, сказала я это или подумала, но крылья вновь стали моими. Руки. Ноги.

Даже движение воздуха, хлещущего по щекам, треплющего волосы, то подхватывающего меня, то готового уронить, сейчас ощущалось иначе. Картинка реальности то выпадала на Лодингера, то снова сменялась пустошью.

Вспышка. Заснеженные изломы стремительно приближающихся гор.

Вспышка. Расплывающиеся перед глазами мониторы, скрюченные, жалящие столешницу пальцы.

Вспышка. Я разворачиваюсь, медленно, словно что-то тянет меня назад. Мне надо вернуться к резиденции, но я не представляю, куда лететь, поэтому растерянно смотрю на белые простыни внизу.

Вспышка. Дисплей. Быстрый набор.

– Ты обещал! – орет Лодингер кому-то. – Ты обещал, что она до меня не дотянется.

– Связь всегда работает в две стороны, а у вас, как я вижу, полная синхронизация. – Незнакомый голос. В отличие от диковатых интонаций Лодингера в нем нет ни капли безумия, только убийственная жесткая решимость. – Именно это мне и было нужно. Игра закончилась. Начинайте атаку.

– Это не мое сознание! – кричу я. – Не мое! Не мое! Не мое!

Но поздно: наши сознания действительно связаны, и сила отложенного приказа (я уверена, что это именно он) бьет в меня с такой мощью, что из груди вырывается не то сдавленный выдох, не то рычание полудракона. Я вижу, как тает жар моего дыхания с искрами пламени, как ко мне тянутся сотни, тысячи нитей сознаний. Они подсоединяются к моему одно за другим. Драконы.

Наши, я почти вижу, как клубится их пламя.

Огненные, их рев разносится над сухим жаром пустошей.

Пустынные, взрывающие землю гибкими телами, вырывающиеся на поверхность.

Их бесчисленное множество, и на моих глазах рвутся десятки нитей. Крик, исторгаемый драконами, мне кажется, слышен даже сквозь пространство и время. Я бы зажала уши руками, но чужая воля возносит меня над скалами, все выше и выше, выше и выше, выше и выше. Отсюда отлично видна распоротая льдами гладь океана, а с заснеженных вершин один за другим срываются драконы. Они не замечают меня, но сквозь меня льется их жизнь, их сила, пламя, единое сознание: все, что когда-либо связывало всех драконов нашего мира.

Боль драконов становится моей, она раскаляет меня, как их раскаляет ярость – всех, от самого крохотного, едва умеющего ходить драконенка до первого лидера. Эта волна поднимает всех нас, связанных по всему миру. Подбрасывает.

И швыряет на города.

Я вижу, как сотни драконов летят в сторону Хайрмарга.

Я чувствую, как то же самое творится в Лархарре. В Фияне. В Аронгаре. В Рагране.

И когда мне кажется, что хуже уже быть не может, лед в океане идет трещинами. Вспарывая его пласты, ввысь взмывают фервернские глубоководные, только в отличие от снежных они разворачиваются не в сторону города. Они разворачиваются ко мне.

Глава 25

От этих драконов исходит не покорность, а ярость. Неприкрытая холодная ярость, дикая, звериная, необузданная, от которой мне, несмотря на всю защиту моего тела, становится холодно изнутри. Расстояние стремительно сокращается, но время для меня словно замирает. Я вижу их как во сне: мощных зверей с устрашающими шипами на чешуе, особенно выделяется их лидер. Вибрирующее в его груди черное пламя кажется больше его самого, и кажется, что, когда он его выдохнет, тьмой накроет весь мир.

Он смотрит на меня, и в его глазах – почти сливающихся цветом с его чешуей, я читаю свой приговор.

Я угроза для них.

Угроза для всего мира.

Ему даже не надо выдыхать пламя, он просто врежется в меня, и…

За миг до того, как это произойдет, перед глазами мелькает тень. Смертоносная быстрая тень, дракон. Он обрушивается на лидера с такой силой, что их двоих сносит в сторону. Потоком воздуха отбрасывает и меня, я все-таки кувыркнулась, удержавшись в воздухе исключительно благодаря крыльям и Лодингеру, который ругался так, как будто вообще не знал нормальных слов.

Впрочем, мне было не до Лодингера.

Торн.

Этот дракон – Торн, я его чувствовала, хотя сейчас не хотела бы чувствовать. Хотела бы выключить все свои силы, свои чувства, себя всю, потому что все, что было живо во мне, тут же становилось известно Лодингеру.

Драконы развернулись в воздухе и с рычанием бросились друг на друга. Остальные глубоководные опустились в снег, с шипением вспороли его черными заостренными, как жала, хвостами. Я смотрела, как ввысь взмывает их лидер, чтобы выдохнуть черное пламя, как Торн разворачивается и уходит от смертоносного потока, снова бросаясь на противника.

На этот раз глубоководный тоже уворачивается, змеей скользит в воздухе, раскрывая шипы. Которые врезаются в чешую Торна, вспарывая ее, и капли крови летят в воздух. Я кричу так, что, наверное, сорвала бы голос, если бы могла открыть рот. Мне кажется, что изнутри меня тоже покрывает чешуя, разрывая каждую клеточку тела.

– Нет! – кричу я. – Нет! Нет! Торн!

Дракон с рычанием взмывает вверх, глубоководного окатывает ледяным дыханием, которое приходится на черную как ночь чешую, скатывается с нее трескающимися кристалликами, осыпается вниз, казалось не причинив ему никакого вреда.

Монстр раскрывает пасть, словно ухмыляясь, а потом бросается на Торна. Удар выходит такой силы, что его подбрасывает вверх, и мое сердце почти останавливается. А потом начинает биться в ритме тяжелой музыки, глухими ударами басов, в унисон сердцу моего дракона.

Он разворачивается: в раскрывшихся во всю ширь синих глазах со стянутыми в лезвия зрачками втекает непонятная тьма. Черные прожилки впитываются в сияние ледяного пламени, и, когда глубоководный снова бросается на него, из груди Торна вырывается струя такого же черного пламени, как та, что мгновением раньше чуть не ударила в него.

Тьма ударяется о черную чешую, с шипением вгрызается в нее, оплавляя шипы. Рычание глубоководного, кажется, способно спустить лавину, от боли он теряет мгновения преимущества, и Торн снова врезается в него. Зубы впиваются в крыло, когти глубоководного полосуют его бок. Драконы сплетаются в живой рычащий пласт, раздирая воздух и друг друга мощными лапами, шипами, хвостами, зубами.

Еще несколько глубоководных молчаливо ждут: пока идет бой между лидерами, они не вмешиваются.

Рывок – и драконы разлетаются в стороны, две струи черного пламени скрещиваются в воздухе.

Глубоководный ныряет вниз, чтобы ударить в живот шипами, Торн уворачивается в последний момент, гребень острых наростов полосует его крыло. Миг – и он снова нападает, развернувшись в воздухе, и на моих глазах его спину вспарывают рождающиеся сквозь его чешую наросты-шипы. Они взрезают бок и крыло глубоководного, тот ревет и начинает падать, Торн устремляется за ним. С рычанием перехватывает у самой земли, не позволяя упасть на камни, толкает в снег.

А после рывком накрывает горло зубами и угрожающе рычит.

Он не хочет его убивать, понимаю я. Он просто не хочет позволить ему убить меня.

– Как трогательно, – раздается в голове голос Лодингера, а я, едва успев перевести дух, вижу летящих на нас драконов.

Часть драконов, которая ушла на Хайрмарг, возвращается, чтобы…

– Убить тех, кто может нам помешать. Включая твоего Торна.

Глубоководные сильнее. Но их меньше.

Они подбираются.

Торн вскидывает голову и рычит, лидер глубоководных переворачивается, они оба подволакивают крылья.

Здесь сейчас будет бойня.

Осознание этого сдавливает горло. Нити жизней драконов по-прежнему натянуты от боли, и часть из них сейчас обрушится на города. На ни в чем не повинных людей. А те, кого я вижу, – друг на друга. Если снежные и глубоководные начнут убивать друг друга, это приведет к войне между драконами.

Для этого я родилась? Чтобы стать источником разрушения и смерти?

Чтобы стать причиной смерти того, кого люблю больше жизни?

Я не могу закрыть глаза, хотя очень хочу. Очень хочу не видеть, как взмывают ввысь Торн, лидер глубоководных и все, кто пришли за ним. Как рычание врезается в рычание, пламя в пламя, драконы в драконов.

И тогда я начинаю петь. В мыслях. Ту песенку, которую нашла на форуме для беременных в Рагране и которую я пела, перед тем как позвонить Торну.

 
Маленький мой,
Чудо мое…
 

Сосредоточиться на биении сердца.

 
Спишь ты сейчас
И не знаешь…
 

И на биении сердца Льдинки.

 
Как без тебя
Мама твоя
Уже по тебе скучает.
 

На том, как я хочу подержать ее на руках. Как хочу, чтобы Торн подержал ее на руках.

– Какого набла?! – врывается в сознание голос Лодингера, но я отмахиваюсь от него.

 
Ждет важный день,
Чтоб в этот мир
Тебя привести
Поскорее…
 

Представляю, как беру ее на руки и к нам склоняется Торн.

 
Чтобы в глаза
Твои посмотреть –
И сразу станет
Теплее.
 

Как я смотрю в ее глаза, которые по цвету точь-в-точь как у Торна. Ярко-ярко синие.

 
Маленький мой…
Маленькая?
 

Мои губы шевельнулись.

– Тваааарррь! – взвыл Лодингер. Его ярость ударилась о мои чувства, как снежок о морозостойкое стекло, способное выдержать и Ледяную волну, и дыхание пламени.

 
Кроха моя родная!
Очень тебя
Жду и люблю…
 

Шевельнулись пальцы, а следом за ним – крылья. Я почувствовала, как рвется наша связь, эта черная, мерзкая, жуткая, и как меня заполняет все то, что я чувствую к двоим самым важным, самым дорогим, самым близким – моему Торну и моей Льдинке. Нити, окутывающие меня, тысячи сознаний, отправленные убивать и на смерть, стали свободны. Сеть разлетелась обрывками паутины, вой Лодингера заглушили мои слова:

 
Всем сердцем тебя
Обнимаю.
 

Драконы, готовые рвать друг друга до последней капли крови, застыли в воздухе. Я чувствовала их изумление, недоверие, боль, которая отголосками до сих пор билась в мощных сердцах и телах.

Но они больше не собирались убивать друг друга. Они больше…

– Торн! – крикнула я, опускаясь.

Стоя здесь, на снегу, босиком, я никогда не чувствовала себя такой счастливой. Особенно когда один дракон развернулся над всеми и пошел на снижение. Шипы на его спине снова втянулись, из глаз ушла тьма, оставив лишь яркую пронзительную и такую родную синеву. Я смотрела только на него, поэтому, услышав:

– Лаура, наверх! – даже не сразу поняла, кто это крикнул.

Потом увидела бегущего к нам по снегу Бена.

За миг до того, как спину ужалила острая боль и я начала падать.

Мир из-за этого стал перевернутым, и, прежде чем рухнуть на руки Бена, я успела увидеть стоящего за моей спиной мужчину, опускающего оружие. В седине терялись штрихи черных волос, а вот борода была полностью белой.

– Убить его, – прозвучал приказ. – И любого, кто попытается к нам приблизиться.

Я даже не сразу поняла, что приказ отдан тем голосом, который я слышала через сознание Лодингера. Драконам, которые только что освободились. И которые снова рванулись к Торну. Десятки против одного.

– Нет, – сдавленно прошептала я. – Нет…

Метнувшиеся надо мной тени, раскрытые полотна огромных крыльев.

– Лаура, – произнес Бен, касаясь моей щеки. – Лаура, не теряй сознание, смотри на меня. Ты можешь себя исцелить.

– Надо было оставить тебя и твою мать на съедение толпе, – раздалось сверху. – Как и твою сестру.

Лицо Бена стало зверским.

– Я нашел свою сестру, Кроунгард. Роудхорн в курсе, где мы находимся. Все спецслужбы мира открыли на тебя охоту.

– Надо же. – Судя по голосу, его это совершенно не беспокоило. – До этой минуты все спецслужбы мира не особо справлялись с задачей. Роудхорном и остальными займутся драконы. Что касается тебя, их даже просить тебя убивать не придется.

Бен оглянулся. Резко.

К нам подбирались глубоководные. Подбирались – именно то самое слово, глаза превратились в узкие, горящие черным огнем щелки, впереди выступал раненый лидер – тот, с которым сражался Торн.

– Прощай, Бен, – коротко произнес его отчим. – Попрощайся со своей никчемной девицей. Минута у вас есть, полагаю. И лучше обернись. Драконы не любят нападать со спины.

– В отличие от тебя. Ты любишь стрелять в спину и любишь все делать чужими руками.

– Для тебя сделаю исключение.

Выстрел, вспышкой лазерного луча разорвавший тьму, ударил Бену в грудь.

Я падала в темноту. В ней сгорали и гасли звезды – ярко-синие звезды. В себя пришла от пощечины:

– Лаура! – Злое лицо Бена было совсем близко, но голос был еле слышным, сипящим. – Лаура, исцеляйся! Только ты можешь их отозвать! Мне нельзя больше оставаться рядом с тобой.

Он действительно отползал – по снегу, к чернеющей кромке воды. Увидела, как Бен падает и снова приподнимается, как за ним оборачиваются глубоководные.

– За мной, – прохрипел Бен. – Все претензии ко мне, я правильно понимаю?

Черный хвост с шипами скользнул в каких-то миллиметрах от моего лица, царапнул снег, оставляя змеевидный след, медленно удаляясь.

В небе над нами творился какой-то кошмар. Боевые флайсы, маневрирующие в звенящем холодом воздухе. Драконы, бросающиеся на них, рычание Торна, ударом корпуса отбрасывающего одного дракона и разворачивающегося ко второму, третьему, четвертому, пятому. Рев. Вой. Шипение.

Между лопаток жгло. Жгло так, что дышать было трудно, сил не хватало даже унять эту боль, я вдруг отчетливо поняла, что не успею сделать то, что сказал Бен, – и исцелиться, и отозвать драконов. Смогу только что-то одно.

– Прости, Льдинка, – мысленно прошептала я и рванулась сознанием к мечущимся под приказом зверям. Напряжение натянутых между разумом драконов и моим нитей, мысленное: «Они вам не враги. Снижайтесь», – на это ушли последние силы.

Драконы перестали метаться. Стало светло.

Не знаю, почему стало так светло, как днем. Хотя, возможно, дело было во взгляде, огонь которого разгорался все ярче, ярче и ярче. Дракон, опустившийся рядом со мной, зарычал, и я потянулась к нему рукой. Едва коснувшись пальцами носа, почувствовала знакомое ледяное тепло.

Никогда не думала, что лед может быть таким теплым.

– Я люблю тебя, – вытолкнула через силу.

И звезды погасли.