Текст книги "Парящая для дракона. Обрести крылья"

Глава 10

В душе меня посетило состояние, близкое к панике. Хотя я в общем-то уже взрослая девочка и понимаю, что после того, как пустила дракона в пещеру, факелом махать бесполезно, меня все равно начало потряхивать. То ли потому, что секс удался: гормоны в крови – это вам не чешуйками покрываться в процессе, то ли потому, что он удался, когда удаваться не должен был. Да его вообще не должно было быть!

Но был, Лаура. Был. Поэтому – смирись и живи дальше.

А если дальше моя драконья натура опять выскочит в самый неподходящий момент? Ладно хоть на Ардена не бросается.

– Лаура.

Голос Торна раздался так неожиданно, что я подпрыгнула. Головой о душевую не долбанулась – и на том спасибо.

– Мне не дозволено в одиночестве принимать душ?

– Когда ты в таком состоянии – нет.

Я тактично промолчала на тему, что «не в таком» состоянии я была, когда занималась с ним сексом, а сейчас все хорошо.

– Все хорошо, – решила оставить последнюю часть фразы.

– Не все. Ты не умеешь управлять драконьей сутью, поэтому вряд ли понимаешь, что произошло.

С губ сорвался смешок.

– Если тебя это порадует, я знаю, что произошло, и не испытываю по этому поводу никаких чувств.

– Тогда почему у тебя душевая покрывается инеем?

Инеем она и правда покрывалась. Я настолько ушла в себя, что приняла это за обычное запотевание, а зря. И что мне делать? Пускать сюда Торна, когда я голая, а он – почти, – не самая лучшая идея.

– Лаура, нам стоит поговорить о нас.

– Мы уже поговорили. Нас не существует.

– Пока мы не наделали очередных глупостей.

– Ты сказал: глупостей? В отношении себя? Прекрасно, спишу это на галлюцинации, как и все случившееся сегодня.

– Я хотел извиниться.

Так и запишем: смерть в душевой от шока, вызванного словами Торнгера Ландерстерга. Поскользнулась на мочалке, когда услышала слово «извиниться», произнесенное его голосом.

– У меня тут вода шумит, ничего не слышно.

– Лаур-р-ра.

– Вообще ничего.

Я демонстративно повернулась к нему спиной и взялась за мочалку.

– Мне стоило обо всем тебе рассказать. Тогда, до праздника.

– Но ты не рассказал, – хмыкнула я. – А теперь уже поздно.

– Никогда не поздно. Пока ты жив.

Вот не стоило ему этого говорить. Честное слово, не стоило.

– Знаешь, сколько раз я оставалась жива каким-то чудом, Торн? – поинтересовалась я, обернувшись. – Не собираюсь обвинять в этом тебя, потому что уехала я сама, но именно в тот момент, когда я узнала о нашем ребенке, – тебя не было рядом. Ты был на том конце связи и ледяным голосом сообщил мне, что мне лучше «во всем признаться», как будто моя беременность – самое страшное преступление против Ферверна. Знаешь, как весело было понимать, что ты отнимешь моего ребенка при первой возможности, а меня посадишь под замок? Когда я лежала на УЗИ и первый раз увидела Льдинку, я поняла, что никому не позволю причинить ей боль. Тем более – тебе. Никогда не позволю тебе дать ей почувствовать, что она для тебя – просто часть политики, а не малышка из плоти и крови. Никогда не позволю ей услышать: она – мой первенец, а не моя дочь. Что она – продолжение реформы, а не самый любимый ребенок в мире. Поэтому у меня к тебе всего один вопрос: как ты можешь сейчас вот так спокойно приходить ко мне и сообщать: «Никогда не поздно»? То, что у нас был секс, – ничего не меняет. И уже ничего для меня не изменит. Никогда.

Выдохнув все это, я отвернулась снова. Желание кинуть в него мыльной мочалкой поутихло, а с подступающими слезами снова удалось справиться. Еще немного, и их вообще не останется, так же как все случившееся останется в прошлом. В том числе и случившееся сегодня.

– Лаура, мой дракон воспринимает тебя как пару.

– Чудесно.

Желание кинуть в него мочалкой вернулось, поэтому я сильнее сжала руку и принялась ожесточенно тереть тело, пытаясь смыть горящие на коже воспоминания о его ласках.

– Это непросто.

– А по-моему, все просто. Твой дракон воспринимает меня как пару, и, судя по всему, моя драконья натура, проснувшаяся в результате непонятных экспериментов, ему милее любых других натур. Драконьих и человечьих.

К тому же моя драконья натура, похоже, повелась на это его: «Р-р-р, будь моей, будь, р-р-р!» – и с радостью дала себя покусать и не только.

Проститутка чешуйчатая.

– Не совсем так.

Я промолчала и полоснула мочалкой по коже так, что она вспыхнула огнем.

– Дракон воспринимал тебя как пару еще до того, как в тебе проснулась вторая суть.

Вот теперь я не выдержала, развернулась и запустила мочалкой в стену душевой. Вообще-то, аккурат в ту точку, где маячило лицо Дракона номер один.

– Я очень рада за чувства твоего дракона! Передавай ему мой пламенный привет и сообщи, что мы разных видов и не сочетаемся генетически!

– Вообще-то, Лаура, очень даже сочетаемся. – Торн неожиданно улыбнулся. Он уже делал это при мне, но всякий раз получалось неожиданно, потому что выражение лица «готовьте подгузники, ничтожные людишки» шло Торнгеру Ландерстергу гораздо больше. – И наша дочь – прямое тому доказательство. Дракон никогда не оставит потомства с той женщиной, которую не воспринимает как мать своего наследника.

– Какое занимательное введение в тему «Драконье продолжение рода».

– Но речь сейчас не об этом. – Торн сделал вид, что меня не слышит, а может, и не сделал – он действительно часто меня не слышал. – Не о чувствах дракона к тебе, Лаура. А о моих чувствах.

Я смотрю на стоящего передо мной мужчину. Остатки пиджака и рубашки, то, что не разлезлось клочьями от пламени, он, видимо, просто снял. Именно поэтому отчетливо видны наливающиеся красным борозды от моих ногтей. Или правильнее будет сказать – от драконьих когтей? Вся его рука покрыта чешуей, и часть ее заползает на грудь и на шею. Взгляд – глаза в глаза – получается слишком сильным.

– Торн, ты совсем очешуел, – говорю я. – Если считаешь, что я сейчас стану говорить с тобой о твоих чувствах. Когда я пыталась поговорить о своих, когда это было мне нужно, ты просто от меня закрывался.

– А что сейчас делаешь ты?

– Это разные вещи.

– Такие уж разные? У меня были обстоятельства, по которым я от тебя закрывался. Да, я молчал о том, о чем должен был рассказать, но сейчас можно сделать все по-другому.

Я качаю головой.

– Нет, Торн. Уже нельзя. Уже нельзя, потому что у твоего любвеобильного дракона скоро появится второй наследник, а это – совершенно точно не моя история.

– Дракон тут ни при чем. Наследник – моих рук дело.

Сказала бы я, что из твоего организма сделало это дело, но мне воспитание не позволяет.

– Замечательно. Но это тоже не моя история.

– Лаура, я был страшно на тебя зол.

– И с радостью сбросил злость с другой женщиной?

Все, надо это прекращать. Надо прекращать этот разговор, пока он не зашел слишком далеко, а я не превратилась в истеричку, плюющуюся ядом в соперницу. Тем более что она мне вообще не соперница, и я ей не соперница. Все, что нас объединяет, если можно так выразиться, – это мужчина, от которого у нас будут дети.

Дети!

Моя Льдинка не виновата в том, что мы наворотили, но и тот малыш – тоже. Какой бы ни была его мать, что бы она собой ни представляла.

– Тебе стоит позаботиться о Солливер Ригхарн, а меня предоставь Ардену, – подвела итог я и снова отвернулась.

– Лаура, мне сложно говорить с твоей спиной.

– Сложно говорить со спиной – поговори с задницей.

Все, моя толерантность и воспитанность кончилась. Ему можно заявляться ко мне, сообщать, что от него беременна другая, а мне – ничего нельзя?

Дракон номер один не поленился, обошел душевую кабину и втиснулся с другой стороны так, что мог видеть мой профиль.

– В иртханах изначально существует две ипостаси: драконья и человеческая. В идеале они начинают сливаться в подростковом возрасте, примерно тогда, когда впервые проявляется пламя. Точнее, раньше было именно так. Сейчас средний возраст слияния – шесть, семь, иногда даже пять лет. Подозреваю, что Вэйдгрейн Гранхарсен, мальчик, который тебя спас, еще более ранний. Сила пламени по миру возрастает с каждым годом, но я был единым целым со своим драконом еще в утробе матери. До того как все это произошло. Все, что ты испытываешь сейчас, я переживал с первого вздоха. Меня учили контролировать свою силу и своего дракона с первых шагов. Контроль – это единственное, что могло удержать от спонтанного оборота ребенка, которого, по сути, вернуть уже не смог бы никто.

Он замолчал. Молчала и я. Единственной говорящей в этом помещении была вода, потому что она просто лилась и шумела. Подозреваю, что я уже здорово перепринимала душ и выйду отсюда сморщенная, как ягодка кизи, но лучше так, чем сейчас, прямо в его руки, и особенно когда он поднял эту тему.

– Со временем я научился. Контролировать пламя, силу, контролировать его. По сути, как только я совладал с пламенем, угроза оборота отступила и не возвращалась до того самого дня, как я встретил тебя. На тебя он изначально реагировал странно. Обычно человеческую особь…

Я хмыкнула.

– Простую женщину дракон не замечает, но с тобой все было иначе.

– Потому что я была не самой обычной женщиной. И не самой простой.

– То, что не самой простой, – это точно. – Торн снова улыбнулся.

Мне не полагалось этого видеть, но я все-таки видела. Краешком глаза.

– Но ты и не иртханесса, Лаура. Арден сегодня занимался анализами – твоими анализами, и он абсолютно уверен в том, что ты не иртханесса.

Вот и верь после этого всяким Арденам. Как… как вообще можно ходить рядом со мной и заниматься анализами?! И при этом ничего мне не сказать. Ровным счетом ничего!

– Да, мы уже выяснили, что я – неведома зверушка. Вот твоего дракона на экзотику и потянуло.

Он вздохнул.

– Я не это имел в виду. Я говорил о том, что он выбрал тебя изначально, но не только он. Я выбрал тебя изначально, потому что когда увидел тебя впервые…

– Стоп! – Я подняла руку и все-таки выключила воду. – Можешь подать мне полотенце?

Капельки воды чертили полосы на запотевшем стекле, поэтому Торн в тумане ушел и в тумане вернулся. С полотенцем, которое я сдернула в приоткрытую щелочку с его руки и начала вытирать волосы.

– Так и будешь избегать разговора? – спросил он.

– Не буду, ты прав. – Я еще раз отжала волосы. – Но все, что ты хотел и мог мне сказать, сейчас уже попросту неактуально. Я поехала с тобой, а это значит, что я на твоей стороне. Но на твоей стороне – это не значит рядом с тобой. Не значит – твоя. Надеюсь, ты понимаешь, в чем разница?

Я завернулась в полотенце и распахнула двери душевой.

Теперь он как никогда четко стоял прямо напротив, за счет высоты душевой кабины мы оказались на равных.

– Что самое обидное, Торн, все это время – все время, что я была твоей, я ждала от тебя этих слов. Ждала даже после того, как уехала в Рагран. Даже, возможно, когда ты прилетел меня забрать.

Не возможно, а точно.

– Но не сейчас. Сейчас, когда у тебя… я ведь правильно понимаю, это не по желанию дракона, а по желанию иртхана вы с Солливер сделали ребенка? Между нами больше ничего нет и быть не может. Твое раздвоение личности, или твое единение личности, я точно не знаю, как правильно, – это твоя суть. Но моя суть – одна, это я, Лаура, а не Лаура с когтями и дикими необузданными инстинктами. Ты прав, я совершенно не умею этим управлять, но если ты еще раз попытаешься ее спровоцировать, воздействовать на эти инстинкты через своего дракона, то, чтобы заставить меня остаться, тебе действительно придется запереть меня в исследовательском центре. Между нами слишком многое, чтобы между нами что-то могло быть. Позволь мне пройти, пожалуйста.

Он ожидаемо остался на месте, и мне пришлось выбрать другой маршрут, а точнее – просто его обогнуть. Когда я проходила мимо, он перехватил меня за запястье.

– Ты всегда была моей, Лаура. Была, есть и будешь – как бы ты ни пыталась это отрицать.

От прикосновения на коже вспыхнул ледяной браслет, но Торну об этом знать было необязательно. К счастью, умение сдерживать ледяное пламя мало чем отличается от контроля над чувствами.

– Всегда – слишком громкое слово, Торн. Все меняется. Даже это.

Я мягко разогнула его пальцы и вышла из ванной, оставив и его, и все, что между нами было, за спиной.

Глава 11

Торнгер Ландерстерг

Ночью Лаура писала сценарий. Я наблюдал за ней, сидя в кресле, она в мою сторону не смотрела вообще. Имела полное право, если так подумать, но, когда ближе к утру она все-таки заснула в обнимку с ноутбуком, я поднялся и подошел к ней. Убрал ноутбук, закутал в одеяло, а потом просто стоял рядом и смотрел на женщину, которую считал предательницей. Я привык руководствоваться логикой и фактами, но, когда дело касалось Лауры, все шло наперекосяк. Даже то, что я представлял ее рядом с Эстфардхаром, хотя единственной причиной, по которой она рядом с ним находилась, был я сам.

Не говоря уже о чем-то большем.

Во сне она хмурилась, а мне невыносимо хотелось лечь рядом с ней и провести пальцами по ее лбу, стирая эту крохотную морщинку. Тем не менее она была права: пока все не закончено с Солливер, я не должен ее трогать. Ни в каком смысле.

В комнату вошел Арден, и я обернулся.

– Она только что заснула. Проспит до обеда, не меньше.

– Продолжу исследования, – равнодушно ответил он и опустился в кресло.

За его спокойствием я читал примерно то же самое, что без всяких слов читалось в Лауре: нежелание иметь со мной ничего общего по своей воле.

– Ты говорил, что обнаружил в ее ДНК что-то странное.

– Да в ней все странное, Торн. С той минуты, как она забеременела, ее невозможно объяснить, причислить к какому-либо виду или вообще как-то охарактеризовать то, что с ней происходит. Когда я был в Рагране, я думал, что это связано с твоей силой, но теперь вижу, что это связано с ней. Эта беременность что-то в ней активировала.

– Почему именно беременность? Пламя?

– С наибольшей вероятностью да. Сильное пламя твоего ребенка спровоцировало ее раскрытие, и теперь совершенно непонятно, во что это все выльется.

– Во что бы это ни вылилось, Арден, – я посмотрел на него в упор, – если встанет выбор, спасать будешь ее.

Друг хотел что-то сказать, но осекся. Потом все-таки произнес:

– Понял.

– Ты все еще считаешь, что был прав? Когда отказался выполнять приказ?

Лицо его стало просто каменным.

– У меня не было верных данных. Насколько ты помнишь, я предлагал тебе поговорить с ней самому.

– У меня их не было тоже. Сегодня или завтра приедет Сэфл Роудхорн. Она хотела с ним поговорить. Что бы она ни говорила, не оставляй их наедине. Ее друзья – это слишком сильные эмоции. И последнее.

Я достал смартфон и открыл программу дистанционного управления. Ошейник пискнул и погас. Раздался щелчок разблокировки.

– Я найду ее мать, и все станет гораздо проще. То, что касается исследований ее ДНК.

Не дожидаясь ответа, вышел из комнаты и в сопровождении мергхандаров направился к телепорту. В Хайрмарге уже привыкли к экстренным переходам, которых в последнее время было множество, но сегодня у меня совершенно не было времени. Сначала нужно было заехать в квартиру, чтобы принять душ и переодеться: запасной костюм, в котором я провел бессонную ночь в кресле, выглядел слегка помятым. Потом – к Солливер, и только после этого в Айрлэнгер Харддарк, чтобы обсудить ситуацию с Кадгаром.

Солливер действительно была беременна, это подтверждали анализы, которые мне предоставили в клинике. Срок – минимальный, соответствующий тому, что у нас было, тем не менее для меня это ничего не меняло. В том, что Кадгар будет рвать на голове волосы, когда я озвучу ему свое решение объявить о разрыве помолвки, я не сомневался. Равно как и в том, что это негативно скажется на моих рейтингах в дальнейшем, но я привык нести ответственность за свои слова и свои действия. В данном случае к этому привели именно мои действия.

– В больницу имени Риджестерна, – бросил водителю, когда садился во флайс.

Вчера Солливер отказалась со мной говорить, и врач настаивал на том, что ей нужно прийти в себя и не нужны лишние волнения после случившегося. Я с этим согласился, но сегодня нам придется продолжить разговор, который мы не завершили накануне.

На этаже отделения, где лежала Солливер, была усилена охрана. Мергхандары застыли на постах, благодаря чему, кажется, не было ни одного присутствующего, который не знал о том, что здесь находится будущая первая ферна. Для них она по-прежнему была будущей первой ферной.

Врачи и медсестры подбирались при виде меня. Палата Солливер располагалась в платном закрытом блоке, и там я не ожидал никого встретить, по крайней мере, до разговора с ней. Ожидания, или в данном случае не ожидания, не оправдались – я почти коснулся панели, открывающей дверь, когда услышал:

– Ферн Ландерстерг!

Ко мне по коридору спешил ее лечащий врач, с которым я говорил вчера и который заверил меня, что угроза миновала.

– Ферн Хорд?

– Я могу переговорить с вами наедине? – Он взглянул на мергхандаров. – Это врачебная тайна.

Я кивнул, и мы вместе направились к его кабинету.

Стоило двери отрезать нас от моего сопровождения и от охраны Солливер, врач указал на кресло:

– Прошу, ферн Ландерстерг.

– Я буду благодарен, если вы будете говорить быстро и по делу. Я не располагаю большим запасом времени и рассчитывал переговорить с ферной Ригхарн.

– Дело как раз в ней. В ферне Ригхарн, – врач нахмурился, – но как пожелаете. Дело в том, что сегодня ночью у нее опять был кризис, и она отказывается вам об этом сообщать. По-хорошему, я и не должен, поскольку это врачебная тайна, но ферна Ригхарн также настаивает на том, чтобы покинуть больницу как можно скорее. Я не уверен, что это благоразумно, и уж тем более я не уверен в том, что ей сейчас вообще можно волноваться, а она, мягко говоря, в постоянном напряжении. Если вы знаете, чем это может быть вызвано, я бы рекомендовал этот источник убрать или хотя бы смягчить его воздействие. Потому что, по моему опыту, закончиться это может очень и очень печально.

– Хорошо. Я вас услышал.

– И еще. Ферн Ландерстерг, ферна Ригхарн по-прежнему не хочет вас видеть. Если бы вы могли…

– Я вас услышал, – повторил я, и врач осекся.

Кивнул и отступил.

На этот раз на моем пути в палату больше не стоял никто, поэтому я открыл дверь и шагнул внутрь, чтобы испытать странное чувство повторения увиденного. Солливер снова утопала в подушках, правда, в отличие от прошлой встречи на меня она не смотрела.

– Я просила тебя не приходить, Торн.

– Это не самое взвешенное решение.

– Самым взвешенным решением было бы тебя никогда больше не видеть, но ни ты, ни я этого себе позволить не можем.

Она так и не повернулась, поэтому пришлось обойти ее с другой стороны и встать рядом, закрывая огромное панорамное окно и обзор на Хайрмарг.

– Солливер, я совершил ошибку.

Она все-таки взглянула на меня, хотя до этого смотрела на свою руку, к которой подключены датчики.

– Мы оба совершили, – сказала спокойно. – И я совершенно с тобой согласна, нам нужно как можно скорее расторгнуть помолвку.

– Я не хочу говорить об этом сейчас.

– А я хочу. Хочу, чтобы ты снял с меня харргалахт и вернул мне мою жизнь.

– Не сейчас.

– Не сейчас? – Она повысила голос, и меня полоснуло болью. – А когда? Через месяц? Два? Три? Когда все станет еще сложнее?! Нет уж, Торн, уволь меня от такого счастья. Я хочу выносить и родить этого ребенка, даже несмотря на то, что он не нужен его отцу.

– Я такого не говорил.

– Все, хватит. Давай просто закончим то, что не успели вчера, и я буду снова распоряжаться своей жизнью, а ты своей.

Пожалуй, так мерзко я не чувствовал себя еще никогда. В моей жизни было много непростых ситуаций и не менее сложных решений, обстоятельств, которые вынуждали меня действовать жестко, но впервые за все время я понимал, что правильного решения в этой ситуации нет. Как ты ее ни поверни – получится драконье дерьмо, и что самое отвратительное, эту кучу я наложил сам.

– Я тоже хочу, чтобы этот ребенок родился, Солливер. Поэтому предлагаю отложить наш разговор до того, как ты окончательно поправишься.

– Я не больна! – Ее глаза сверкнули. – Мне просто нужно как можно скорее поставить в этом деле точку! Тебе, я так понимаю, тоже, поэтому не думаю, что мне помогут твои попытки выиграть время. Я не ледяная фигура, Торн, и не рассыплюсь осколками, но по той же самой причине я не хочу, чтобы все затягивалось. Чем быстрее все закончится, тем лучше будет для всех. В том числе для нашего…

Она осеклась, закусила губу и отвернулась.

Что я там говорил про драконье дерьмо? Это очень, очень слабо сказано.

– Я не смогу снять с тебя харргалахт, пока не буду уверен, что с ребенком все будет в порядке. И с тобой тоже.

Солливер сдвинула брови и приподнялась на подушках.

– Я…

– Ты останешься в клинике до тех пор, пока не минует угроза для твоего здоровья и здоровья ребенка. После этого, когда врач даст мне стопроцентную гарантию, что тебе можно пройти через телепорт, я отвезу тебя в резиденцию, где тебя обследует Арден. И только после того, как он скажет, что мы можем это осуществить, я сниму с тебя харргалахт и мы вместе – как ты и хотела, объявим о разрыве помолвки. Это решение окончательное и не обсуждается.

– У тебя никогда ничего не обсуждается, Торн. – Горечь в ее словах едва ли была сильнее той, что я сейчас чувствовал. – Даже если обсуждается, это всего лишь видимость, фальшивка. Полагаю, просто вернуться домой мне не позволят?

– Нет.

– Арден может приехать сюда и сделать это здесь? Может быть, не сегодня, но как можно скорее?

– Нет.

Потому что оставлять Лауру без Ардена и без себя я не могу, и в то же время я намерен присутствовать во время обследования Солливер. Мне нужно самому увидеть, что происходит, и нужны комментарии Ардена. Я должен знать, какой уровень пламени ожидать в ребенке Солливер, и понимать, к чему готовиться дальше.

С наибольшей вероятностью пламя будет достаточно слабым, потому что это чистейшей воды генетика. Основное пламя первенцу отдает дракон, и, если его поддержки нет, даже первенец может получиться гораздо более слабым, чем второй ребенок от желанной женщины. Именно поэтому иртханы так тщательно готовились к договорным бракам. Именно поэтому сочетание огней (когда огни иртханов были просто совместимы) считалось плюсом, а слияние (которое могло как произойти, так и не произойти) – тем, к чему все стремились, когда речь заходила о сильных детях.

– И что ты предлагаешь делать сейчас? Будешь до бесконечности откладывать пресс-конференцию?

– Нет, я дам комментарии о том, что с тобой случилось. Лично.

– Знаешь, Торн, когда я рассказывала тебе о моем прошлом, я была уверена, что больше никогда ничего подобного не смогу чувствовать. – Она улыбнулась, но в этой улыбке не было жизни. – Все, что я могу тебе сейчас сказать, – тебе удалось его переплюнуть. Поздравляю. А теперь, пожалуйста, просто уйди. И оставь меня в покое до той минуты, как захочешь куда-то везти.

По сути, Солливер права: нам не о чем говорить. Мы сказали гораздо больше, чем советовал ее врач, и на этом поставили точку. По крайней мере, в наших отношениях, пусть даже сегодня я не скажу об этом на пресс-конференции. Я не представлял, что тут можно еще добавить, чтобы это не звучало фальшиво, мерзко или просто как желание переложить свою ошибку на нее. Поэтому кивнул и направился к двери.

Как бы там ни было, я сделаю все, чтобы она спокойно выносила и родила. Ни она, ни ребенок не будут ни в чем нуждаться, им будет обеспечена безопасность на уровне моей собственной.

Но это большее, что я могу ей дать.

Солливер Ригхарн

После ухода Торна Солливер долго рассматривала свои ногти. Идеальный маникюр, ровно настолько же идеальный, как и план, который они согласовали с Крейдом. И все действительно шло по плану.

Теперь осталось только полежать в клинике – ровно столько, сколько понадобится Крейду, чтобы подготовить все, что должно произойти в резиденции. Причем произойти до того, как к ней притронется Арден и выяснит, что никакого ребенка никогда не было и в помине.

– Как же меня все это достало, – прошипела она.

Крейд, вместо того чтобы бегать и говорить, что она не должна подпускать Лауру Хэдфенгер к Торну, мог бы позаботиться о том, чтобы Лауры Хэдфенгер больше не было. С другой стороны, если верить видеообращению, за ней уже приходили спецслужбы Раграна, и у них ничего не получилось. Торн говорил, что дело в ее нестабильном и очень сильном пламени, которое проявилось внезапно, и это все осложняло. Правда, Крейд обещал об этом позаботиться тоже, оставалось надеяться, что здесь он не проколется. Потому что второго шанса у них не будет, да и первый в случае малейшей нестыковки закончится полным провалом.

Разумеется, все будет хорошо.

Все получится.

Но что-то не давало Солливер покоя. Она привыкла все контролировать, а рядом с Крейдом это было нереально. Именно это нервировало настолько, что, будь она на самом деле беременна, у нее точно случился бы выкидыш. Что, по сути, ее бы не особо расстроило.

Солливер не хотела детей. По большому счету она понимала, что в браке с Торном рано или поздно придется родить ему ребенка, но лучше поздно, чем рано. Если бы была возможность оставить этого первенца от Хэдфенгер, чтобы он игрался с ним и не приставал к ней, – вообще было бы замечательно, но увы, это не представлялось возможным. Ребенок Хэдфенгер шел в комплекте с Хэдфенгер, а Лаура не просто мешала, она стала непреодолимым препятствием, которое в самое ближайшее время предстояло устранить.

Причем чем раньше, тем лучше.

Потому что когда речь заходила о ней, у Торна съезжала крыша. Он на ней помешался. Он не просто на ней помешался, он действительно считал, что может бросить ее, Солливер, ради этой девки. Если бы не мечта стать первой ферной, она бы уже давно повернула это все совершенно иначе. Уронить его рейтинги в глазах избирателей – что может быть проще, – особенно в сложившейся ситуации. О да, она бы с удовольствием это сделала, а потом наблюдала за тем, как крошится вся его линия власти, тщательно выстраиваемая долгие годы.

Но – кто знает, возможно, она это сделает. Только позже, когда реформа уже наберет силу и когда она, Солливер, прочно укрепится на месте первой ферны.

– Ферна Ригхарн, как вы себя чувствуете?

Солливер настолько погрузилась в собственные мысли, что не заметила появления симпатичной молоденькой медсестры.

Интересно, сколько им всем заплатили?

Или у Крейда другие методы?

Ей было плевать, главное – цель, которая вот-вот будет достигнута.

– Немного поташнивает, но ферн Хорд говорит, что это нормально.

– Мне унести еду? – Медсестра внимательно посмотрела на нее. – Чтобы не было посторонних запахов?

Значит, не в курсе.

– Оставьте, – чуть более слабым голосом, чем рассчитывала, произнесла Солливер, – возможно, получится что-то съесть. Ради него.

Она положила руки на живот, и девушка улыбнулась.

– Очень на это надеюсь. Все будет хорошо, ферна Ригхарн. Позволите, я проверю ваши показатели?

Она коснулась портативного датчика, и тот ожил.

Солливер равнодушно смотрела, как на дисплее высвечиваются показания, и даже не взглянула в сторону медсестры, когда та вышла. Есть хотелось невыносимо, и, несмотря на то что кормили здесь отменно, меню составляли лично для нее с учетом «произошедшего» и ее пожеланий, чтобы она могла держать форму, все равно не получится все съесть. Если все съесть – это будет более чем подозрительно, и за это тоже нужно благодарить Лауру Хэдфенгер!

Ей-то точно сдерживаться не надо, будет жрать как не в себя и хлопать своими виарьими глазами, изображая невинность. Та еще невинность: лезет в койку к мужчине, у которого есть невеста.

Почему все на это покупаются? Лучше быть откровенной шлюхой, чем такой вот «ни в чем не виноватой виари», которая только и ждет, чтобы задрать хвост перед мало-мальски статусным мужиком! А самое главное, все всегда на их стороне, потому что эти бедненькие-несчастненькие, которых нужно жалеть, прикрываются детьми, как щитами. Ладно, играть на равных – значит, играть на равных.

Солливер взяла смартфон, посмотрела в камеру. Несколько минут применяла фильтры, потом решила, что лучше будет естественный с легким макияжем. Особенно сейчас – будет лучше.

Еще несколько секунд присматривалась, выбирая нужный ракурс, а потом нажала запись:

– Доброе утро, мои дорогие! Вы просто забросали меня вопросами и словами поддержки, и я с радостью сообщаю, что с нами все хорошо… – Она улыбнулась в камеру. – Да, вы не ослышались, я сказала «с нами», потому что я жду ребенка.