Текст книги "Парящая для дракона. Обрести крылья"

Глава 35

Из здания тюрьмы я выходила оглушенная. Не столько своими чувствами, сколько чувствами Солливер – хотя это еще вопрос, чьи чувства меня оглушили больше. Мергхандары дожидались меня в коридоре сразу за дверями переговорной, и не только они. Сэфл тоже. Его присутствие было альтернативой присутствию Торна. Изначально он собирался ехать со мной вечером, после работы, но ему неожиданно позвонил глава Фияна. Точнее, позвонила его секретарь – Лис, новому ведущему секретарю Торна, поскольку Одер теперь возглавляла пресс-службу, и попросила о беседе. Я сказала, что справлюсь сама, и Торн не стал возражать. Просто прислал ко мне Сэфла.

– Как все прошло, Лаура? – спросил он, когда мы сели в флайс.

– Тебе разве не доложили еще?

Сэфл изменился в лице, и я покачала головой.

– Прости.

– Судя по всему, не очень.

– Я не хочу об этом говорить.

– Хорошо. Понял. – Сэфл поднял руки. – Не говорим. Возвращаемся домой.

– Не домой, – сказала я. – На Лэйтхард, восемнадцать.

Это был новый адрес мамы. После того как она прошла реабилитацию, Торн купил ей квартиру и обеспечил всем необходимым на время, пока она будет искать работу. Квартира располагалась в одной из самых престижных высоток Хайрмарга, свободная исключительно потому, что построена была буквально четыре месяца назад. Теперь у мамы было время на поиск работы и на обучение всему, чему она захочет обучиться. Торн говорил, что работать ей вовсе не обязательно, но маму это настолько возмутило, что они впервые за все время знакомства не сошлись во мнениях.

– Я и так двадцать с лишним лет провалялась как бревно, – заявила мама. – И хочу сделать что-нибудь хорошее для этого мира.

Торн не стал спорить, поэтому сейчас мама проходила адаптацию уже психологического плана (проще говоря, работала с личным психологом) и неожиданно заинтересовалась танцами на лентах, которыми занималась Кори. Это вообще произошло случайно: после долгих лет отсутствия физической активности она пробовала самые разные направления, и танцы на лентах ей безумно понравились. Изначально через мой интерес, но впоследствии она ими увлеклась и сейчас готовилась учиться на инструктора.

– Я бы вернулась в спорт, – сказала она. – Но, к сожалению, я уже по возрасту не подхожу для Соурских игр.

Мы взлетели. Флайс стремительно набирал высоту, Сэфл молчал, и я повернулась к нему.

– Как Рин?

– Хорошо. – Он улыбнулся. – Немного нервная, как все невесты.

Странно, но я себя нервной не чувствовала. Может, потому, что до моей свадьбы еще было достаточно далеко. Мы с Рин даже посмеялись, что я запустила цепочку свадеб: первой замуж выходила она, буквально через пару недель, потом – еще через полтора месяца – становились мужем и женой Даргел и Мелори. Мы с Торном, как всегда, отличились и оставили наше событие на осень.

Я правда очень хотела красивое платье и чтобы все прошло наилучшим образом. Уж что-что, а это мы заслужили.

А ребенок Солливер…

– Здорово, – сказала я, перебивая себя на полумысли. – Напомни, что завтра мы с ней идем кое-куда.

Сэфл усмехнулся.

– Начальник службы безопасности знает все?

– Мне все равно все доложат.

Нас с Рин и правда сопровождали повсюду, и она хихикала на тему, что у нас личные мальчики по вызову. Потом ей это надоело: подруга привыкла и теперь воспринимала сопровождение как должное.

– На девичник тебя все равно не пустят, – сказала я. – И твоих ребят тоже. Так что ухмыляйся, сколько тебе угодно.

– Злая ты, – в шутку обиделся Сэфл.

– Ты даже не представляешь насколько.

Мои отношения с Рин и Сэфлом не стали прежними. Я бы сказала, они перешли на какой-то совершенно иной уровень, и во что они выльются потом, я сейчас не могла даже представить. Изначально была некоторая неловкость: Сэфл был подчиненным моего будущего мужа, а Рин продолжала корить себя за то, как отреагировала на мое молчание про ребенка, и то, что случилось в Рагране, но впоследствии это все ушло. Мы уже не созванивались каждый день, как раньше, и не встречались так часто, но мы сохранили то, что гораздо важнее. Я бы сказала, что мы все получили второй шанс, и упускать его я не собиралась.

Не с моими друзьями так точно.

За разговором мы долетели незаметно, и, когда снижались, я предложила Сэфлу зайти со мной к маме.

– Ты надолго? – уточнил он.

– Не знаю, – честно призналась я.

– Тогда я лучше останусь здесь и поработаю. Парни пойдут с тобой.

Только оказавшись перед дверью в дом, я поняла, что даже не уточнила, свободна ли мама. Может, она вообще на занятиях или на процедурах. Коснувшись панели, набрала номер квартиры, и… мне повезло.

– Лаура? – удивленно произнесла мама. – Заходите.

«Парни» сопровождали меня в лифте, потом до двери, а после, традиционно оценив обстановку в квартире, остались в холле. Я же расстегнула сапожки (это было уже не очень удобно, но еще терпимо), повесила пальто на плечики. Расправила его. Убрала в шкаф. Словом, делала все, чтобы оттянуть разговор, из-за которого, собственно, сюда приехала.

Тем более что мама выглядела такой уютно-домашней: в красивом платье, с уложенными чуть отросшими волосами, она смотрела на меня и ни о чем не спрашивала. Я всю жизнь представляла себе такое – когда ты приезжаешь к маме с вопросом, а она смотрит на тебя с любовью и ни о чем не спрашивает, пока ты сама не будешь готова все рассказать.

– Пойдем. Сварю кофе. – Мама шагнула ко мне и обняла.

– Я вовремя? В смысле… ты никуда не собираешься?

– Лаура, не мели ерунды. Ты моя дочь, и ты всегда вовремя.

Мы прошли на кухню – ультрасовременную, светлую, и сегодня я предпочла уютное аэрокресло высокому барному стулу. Спина начинала напоминать мне о том, что Льдинка становится больше, и, несмотря на все тренировки для беременных, в чем-то мягком и глубоком сидеть было гораздо комфортнее.

– Знаешь, по чему я соскучилась больше всего? Кроме тебя. – Мама так ловко управлялась с новой кофемашиной, что я даже не стала предлагать помощь. – По кофе. Пью его каждый день по несколько чашек. Мой физиолог и нутрициолог ругаются страшными словами, но я просто не могу себе в этом отказать. Он же безумно вкусный!

Я невольно улыбнулась:

– Да, в Рагране любят крепкий кофе.

– Крепкий кофе любят везде. Особенно такой… мм… – Мама запустила кофемашину, достала печенье и сладости, поставила все на стол и устроилась в кресле напротив меня. – Ну, как дела, мой драконенок?

Я рассказала ей про свой сон, и мама сначала смеялась, а потом начала называть меня «мой драконенок». В шутку, конечно. Я как-то попыталась сказать, что я уже не драконенок, а драконище, на что мама резонно возразила, что в ее биологических часах мне несколько месяцев. Что она была лишена такой возможности раньше и теперь наверстывает упущенное.

– Дела хорошо. Отлично. – Я сложила руки на столе. Потом убрала их на подлокотники и продолжила: – Я сегодня встречалась с Солливер Ригхарн.

– Что?! С этой…

– Мам, она беременна.

Мама моргнула.

– От того, кто ее изнасиловал. Она просила меня о встрече, и я согласилась. Но я оказалась абсолютно не готова к тому, о чем она попросит еще. Позаботиться о ее ребенке.

Мама глубоко вздохнула и поднялась. Я уже успела немного ее изучить, чтобы понять, что так она справляется с чувствами и со всем, что хочет сказать. Кофемашина зашипела, и мама метнулась к ней. Но, едва поставив чашки на стол, бросилась к холодильнику и взялась готовить сэндвичи. Это тоже был признак того, что она пытается переварить услышанное.

Мама не возражала против помощницы по хозяйству, которую ей тоже нашли по инициативе Торна: женщина приходила раз в два дня, убиралась и готовила. У нее всегда была готовая еда, и, когда мама вот так хваталась за все, это значило только одно.

– Мам, мне очень нужен твой совет.

– Дай-ка подумать. Мы сейчас говорим о той, которая хотела твоей смерти? Развалить все то, что делал Торн? Уничтожить вашу семью? И не только. Я читала про нее, она связалась с тем, кто держал меня в коме на запрещенных препаратах. Если бы не бывший начальник службы безопасности Торна, которому повезло остаться в живых, ей могло бы все сойти с рук. Все это!

Мама обернулась, ее глаза сверкали. Пожалуй, никогда раньше я не видела ее в такой ярости.

– Мам, ты права. Да, ее использовали как отвлекающий маневр, но она сама много чего наворотила. Ключевое слово здесь «сама». Она. Не этот ребенок, за которого она у меня просит. Он еще не родился, и он вообще ничего, ровным счетом ничего не знает о том, кем были его родители.

Мама снова глубоко вздохнула. Отвернулась. Потом повернулась.

– Ты права. Прости. О чем ты хотела спросить?

– О том, что делать с… – Я помедлила. – С тем, что я не хочу ничего делать для этого ребенка. Я понимаю, что он ни в чем не виноват. Я знаю, что ему нужна помощь, но…

Я покачала головой.

– Я не хочу его видеть. Я не… я чувствую себя ужасно. Потому что я сама скоро стану матерью. Потому что он… просто маленький комочек плоти, а я уже не хочу к нему прикасаться. Как я могу быть такой жестокой?

Мама бросила сэндвичи недоделанными и подошла ко мне. Опустилась рядом с креслом на корточки, взяла мою руку в свою.

– Лаура, это нормально.

– Нет. Нет. Мама, это ненормально. Ты сумела простить отца, хотя…

Я закусила губу.

– Так, ну, во-первых, – мама погладила меня по руке, – твой отец не Солливер Ригхарн. Он никого не убивал. Не пытался влезть к тебе в голову, как отец этого ребенка, и разрушить полмира. Ну и во-вторых…

Она усмехнулась.

– Это я тебе с умным видом говорила умные вещи. На самом деле, когда он мне позвонил, внутри меня поднялось такое… Он звонил договориться о встрече, тогда, в реабилитационном центре Ардена, и я не сдержалась. Я наговорила ему столько всего, что сейчас мне даже немного стыдно. Сказала, что, если он сунется ко мне, я за себя не отвечаю и что я никогда в жизни не хочу его видеть.

Я была не в силах поверить в услышанное.

– Это… мам… ты же говорила…

– Да, когда я говорила, что нет ничего особенного в том, чтобы жениться еще раз, я и сама в это верила. – Мама отпустила мою руку, поднялась, но меня все равно полоснуло ее чувствами: живой, невыносимо живой обидой-болью, тоской. – Я действительно верила в то, что смогу с этим справиться, спокойно жить дальше и не злиться на Юргарна. Не смогла. Стоило мне услышать его голос… как все внутри перевернулось. Все умные мысли выветрились из головы. И… вот так все и получилось.

Она опустилась в кресло, подтянула к себе чашку с кофе. Я последовала ее примеру и сделала пару глотков. Заела крепость печеньем.

Какое-то время мы обе молчали.

– Я тоже учусь справляться с чувствами, – сказала я. – Это один из важных элементов моего обучения в обращении с пламенем.

Если не сказать ключевой. Торн учил меня лично, и мы очень много работали с моим контролем. Воплощение пламени для меня оказалось гораздо более простым, чем умение справляться с чувствами. Тем не менее я делала успехи.

До тех пор пока не встретилась с Солливер. Когда я смотрела на нее, когда слушала, все просто покатилось дракону под хвост. Особенно когда она сказала про мальчика.

Я ведь тоже чувствовала свою Льдинку.

– Так. – Мама кивнула. – И что случилось с контролем?

– Я поняла, что не готова ей помогать. И это выбило меня… ударило по мне сильнее, чем я ожидала. Ребенок не должен отвечать за то, что сделали его родители.

– Ребенок – нет, – сухо ответила мама. – Но это не он пришел к тебе с просьбой о помощи. О помощи тебя просит женщина сомнительных моральных принципов. Хладнокровная убийца.

– Она боится, что его закроют в исследовательском центре, как подопытного.

– Лаура, милая, – мама допила кофе в пару глотков, даже не поморщившись, – ты всерьез в это веришь? В то, что этого ребенка превратят в подопытного? Что Торн это допустит?

– Нет, но…

– И она не верит. Она отличная манипуляторша, и она знает, как сделать тебе больно. Я больше чем уверена, что, если кто-то попытается причинить вред этому малышу, ты первая оторвешь ему все выступающие части тела.

Я не выдержала и улыбнулась.

– Но помогать той, кто хотела тебя убить? Я даже не представляю, почему ты вообще об этом задумалась.

– Потому что я верю в то, что она чувствует.

Мама долго смотрела на меня, потом ткнула в напоминалку на электронной панели над столом. Там значилось: «Занятие по инструктажу, завтра, 9:00».

– Помнишь, я говорила, что хочу работать, чтобы дать что-нибудь хорошее этому миру? Лучше тебя я вряд ли что-нибудь – или кого-нибудь – ему дам. Ты слишком добрая, дочка. И я тобой горжусь.

– Мам, хватит, – тихо сказала я. – А то сейчас опять разревусь.

– Мы девочки, нам можно. – Мама махнула рукой. Потом поднялась, приблизилась ко мне и обняла прямо в кресле. – Когда возникают такие ситуации, выбирай сердцем. Дай себе время. Разреши помогать, и не помогать тоже разреши. Разреши заботиться об этом ребенке, как о своем собственном, или даже ни разу не поинтересоваться, родился ли он вообще. Ты сама все поймешь, когда придет время.

Я все-таки всхлипнула, и мама поцеловала меня в макушку.

– Ты сделаешь правильный выбор. Я знаю.

– А ты? – Я запрокинула голову и посмотрела на нее. – Ты дашь отцу возможность сказать хотя бы что-то… или возможность все объяснить?

– Не знаю. – Мама покачала головой. – Пока что я не готова. А когда буду готова, станет понятно. Между нами ничего нет и не будет, поэтому я не уверена, что мне вообще нужны его объяснения.

– Ты знала, что он промолчал, когда Торн высылал его из страны, ради тебя?

– Лаура! – грозно сказала мама.

– Мне кажется, это то, что тебе стоит знать. И многое другое, потому что я даже не представляю, что ему пришлось пережить.

– Дочь, – мама строго посмотрела на меня, – мой психолог говорит, что худшее, что можно сделать, – это вмешиваться в отношения других людей.

– Он очень умный, этот твой психолог.

– Она.

– Она, – согласилась я, – и я не вмешиваюсь.

Под взглядом мамы соединила большой и указательный пальцы:

– Разве что вот столечко.

– Вот столечко, – поддразнила меня мама, а потом кивнула на стол. – Печенье само себя не съест. Как там поживает моя внучка?

– А ты спроси. – Я кивнула на живот. – Давай.

Мама положила руку мне на живот, и я почему-то даже не удивилась, что в этот момент дочка брыкнулась. Выражение лица мамы надо было видеть! А еще чувствовать – как напряжение и досада после разговора об отце сменяются теплом, радостью, счастьем.

– Привет, Льдинка. – Мама наклонилась чуть ближе. – Это я. Твоя бабушка… Лаура! Это так странно звучит.

Я улыбнулась и потянулась за печеньем и кофе.

Определенно, это была одна из самых счастливых минут в моей жизни.

Глава 36

– Не спится? – Голос Торна раздался так неожиданно, что я подпрыгнула. Насколько можно подпрыгнуть в постели.

– Ты же заснул!

– Когда я заснул, ты тоже засыпала. – Он взял меня за плечи и развернул лицом к себе. – Но вот уже минут двадцать ты лежишь, тихонько пыхтишь в подушку и стараешься меня не будить.

– Угу.

– Угу?

– Я все равно не могу перестать думать про ребенка.

– Про ребенка Солливер, я так полагаю.

– А говоришь, не читаешь мысли.

– Сейчас в этом нет необходимости. Зная, о чем вы говорили, и зная тебя… – Торн сделал многозначительную паузу.

В темноте его глаза без крупиц пламени казались темными. Почти черными.

Я коснулась лица своего мужчины, скользнула пальцами по подбородку, ощущая подушечками легкую небритость, набежавшую за день. Мы с ним действительно почти не говорили о Солливер, так, вскользь. Когда я в приподнятом настроении вернулась от мамы, мне казалось, что я знаю, что делать. На сто процентов была в этом уверена, поэтому мы больше внимания уделили главе Фияна, который, как выяснилось, всерьез задумался над реформой Ферверна как примером для своей страны.

Даже когда я ложилась спать, мне казалось, что меня отпустило.

Но потом я провалилась в легкую полудрему, а вынырнула из нее с дико колотящимся сердцем, потому что мне привиделось, что я в Аронгаре, в клетке, и что мою Льдинку исследуют подчиненные Халлорана. Конечно, это был всего лишь сон, бред, и эти «минут двадцать», как утверждал Торн, я убеждала себя в том, что к ребенку Солливер это не имеет никакого отношения, что с ним такого не будет и что она не будет наблюдать за этим из клетки.

Точнее говоря, она вообще не сможет за ним наблюдать.

А он…

– Торн. Что Арден говорит про этого малыша?

– Пока что рано что-то говорить. Его пламя – учитывая особенность Лодингера, во что его превратил Кроунгард, – пока в зачаточном состоянии и почти все время спит. Но всплески все равно случаются. Незначительные. Чем дальше, тем больше их будет – так уверяет Арден.

– И что будет с Солливер?

– Ей потребуется вливание пламени. Хотя бы минимальное. У нее в организме нет защиты, как у тебя, она на сто процентов человек.

– Но почему Арден уверяет, что она не выживет?

– Потому что женщинам достаточно сложно пережить рождение ребенка с любым сильным пламенем. Что касается черного… – Торн многозначительно замолчал, но потом все же продолжил: – Если сопоставить силу глубоководных с любым другим существующим пламенем, она все равно будет на порядок выше. Даже самая маленькая ее частица.

Я кивнула. Насколько это можно сделать, лежа на подушке.

– И… что с ним будет?

– Зависит от многих факторов.

– Но он же не будет постоянно заперт в исследовательском центре?

– Его пламя сложно контролировать. Говоря по правде, даже я с трудом справлялся со своим, а у меня было подспорье в виде ледяного.

Я прикрыла глаза.

– Торн. Мы должны его усыновить.

Мысленно я готовилась ко всякому, но только не к легкому смешку, поэтому от удивления широко распахнула глаза.

– Я все ждал, когда ты это скажешь.

– Что?!

– Мне не надо заглядывать в твои мысли, Лаура, чтобы понять, что ты чувствуешь и что ты думаешь.

– А что думаешь ты?

– Расскажи мне. – Торн улыбнулся.

– Торн, это не игрушки.

– Я не играю. Мне интересно, каким меня видит моя будущая жена.

Честно говоря, я почувствовала себя прямо как на экзамене!

– А подглядывать в эмоции можно?

Дракон номер один притянул меня к себе.

– Лаура, просто ответь. Что, по-твоему, я чувствую и думаю по поводу этой ситуации.

– Хорошо. – Я удобнее устроилась у него на плече. – Предположительно ты со мной согласен – в том, что задаешься вопросами, как и что делать с этим ребенком. Потому что в мире существует только трое иртханов, способных его воспитать, и один из них сейчас в Рагране. Двое других лежат в этой самой постели и решают его судьбу. Торн, я не могу поверить… мы что, правда решаем его судьбу?

Торн хмыкнул.

– Нет. Мы обсуждаем меня и мои мысли. Продолжишь?

– Ты… Торн, я не знаю. Прекрати меня мучить! – Я извернулась в его руках и заглянула ему в глаза. – Для меня это все слишком серьезно.

– Для меня тоже. Отец запирал меня, когда я был маленьким. Запирал, потому что я не мог справиться с силой, которая меня разрушала. Так он учил меня справляться с эмоциями и чувствами, со всем, что способно спровоцировать выброс пламени, от которого я защищался чешуей. Мой отец знал о моей особенности, рядом была мама, а с этим ребенком не будет никого. Именно поэтому до того, как ты завела разговор про усыновление, я ничего тебе не говорил.

– Ничего не говорил о чем?

– Что думал о том же. Еще до того, как ты встретилась с Солливер, и до того, как узнал о ее просьбе. Но я прекрасно понимал, что не имею права требовать от тебя такое. Мы действительно единственные, кто способен дать ему нормальное воспитание и обучение. Не считая Эстфардхара, конечно, но я его не считаю.

– Это еще почему? – Я приподняла брови.

– Он занят другим. Разгребает последствия действий отчима и пытается отбрыкаться от карьеры политика, но это ему не удастся.

Теперь уже хмыкнула я.

– Такое чувство, что его мысли ты тоже читаешь.

– Нет, я просто очень внимательный. А еще меня определенно радует тот факт, что в твоем сне он просто продавал рогалики.

– Замороженный крем, – поправила я.

– Не важно. Я даже представлять не хочу, что сделал бы, увидев себя на раздаче бургеров.

Я икнула, а потом расхохоталась. Картина получилась очень живая: Торн в кепочке из «Гритлэйн» раздает бургеры.

– Знаешь, – сказала я, отсмеявшись, – я ведь почувствовала такую ярость, когда она меня об этом попросила. Просто… даже не могу описать, а потом всю дорогу об этом думала. Что такого не пожелаешь даже самому лютому врагу. Того, что она пережила.

– Ты права.

– Я думаю, мы должны сказать ей, что ребенок будет в безопасности. Что мы о нем позаботимся. Как ты считаешь?

– Согласен. – Торн мягко сжал мою руку. – Скажем.

– Когда?

– Хоть завтра.

– Торн, как так получилось, что ты… – Я покачала головой. – Сегодня мама сказала, что я слишком добрая, но я не встречала мужчины сильнее тебя и одновременно способного на такие чувства. Как так получилось, что ты вообще меня выбрал?

– Тебе повезло, – без лишней скромности заявил Дракон номер один. – Но несмотря на все вышеперечисленное, я все равно считаю, что в моих руках самая прекрасная женщина в мире, которая не дает мне выспаться перед рабочим днем.

– Вот так, значит, – сказала я.

Развернулась в его руках, обняла подушку и скорее почувствовала, чем заметила, как мгновенно заснул Торн. Впрочем, я даже не успела до конца осознать эту мысль и тоже провалилась в уютную согревающую темноту.

Я долго откладывала этот звонок. Хотя бы потому, что особого смысла в этом не было – разве что благодарность, но скольких слов благодарности хватит для того, благодаря кому, по сути, я сейчас и была жива. Нет, в кому за мной пошел не Бен, и он не бросался наперерез глубоководным драконам, но он уводил их за собой от меня. Именно он раскрыл заговор отчима, нашел его. Именно благодаря ему Сэфл и мергхандары успели к нам, Кроунгард был арестован только благодаря ему.

Но несмотря на все это я не представляла, о чем буду с ним говорить и как. Поэтому откладывала до последнего. До того самого дня, когда все-таки набрала его номер.

Ответил он не сразу, а когда ответил, его голос звучал настолько холодно, насколько это вообще возможно.

– Не прошло и полгода, как Лаура Хэдфенгер обо мне вспомнила.

Приветствие было вполне себе в его духе.

– Я о тебе не забывала.

– Да неужели? – насмешливо поинтересовался он.

– Ты в курсе, что с тобой разговаривать невыносимо?

– Ты позвонила, чтобы в очередной раз мне об этом сказать?

– Нет, я позвонила, чтобы сказать спасибо.

В трубке воцарилась тишина – та, которую принято называть неловкой и которую никто не спешил нарушить.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Пожалуйста. Это все?

– Нет. Я хотела спросить, как ты.

– Мы с тобой не настолько близки, чтобы я раскрывал тебе сердце, а обо всем остальном ты узнаешь из новостей.

Я покачала головой и, хотя мы общались не по видеосвязи и он не мог меня видеть, закусила губу.

– Я хочу поблагодарить не только за то, что ты сделал в пустоши и по поводу Кроунгарда. За то, что ты не бросил Гринни. За то, что ты не бросил меня. За то, что произошло в Аронгаре. Мне не хватило сил признать это тогда, но сейчас…

– Но сейчас уже поздно, Лаура.

– Поздно – это когда кто-то умирает, – сказала я.

– Тебе откуда знать? У тебя никто не умер, насколько я помню. Даже мама вернулась.

– И за это я тоже тебя благодарю.

– На здоровье. Если это все, мне пора идти.

– Бен…

– Риамер Вайдхэн, если не возражаешь. Будет лучше, если мы расставим акценты сейчас.

После случившегося Бен вернул себе фамилию отца. Не только фамилию. Как он и сказал, из новостей я знала, что по предварительным рейтингам он лидирует среди кандидатов на пост правящего в Рагране и что на него готовилось покушение, которое он раскрыл до того, как его успели реализовать. Об этом писали все СМИ, которым было не лень, а не лень было никому. Эта новость прокатилась от Раграна до Ферверна, заглянув во все уголки мира. Она затмила даже появление черного пламени в его крови. Журналисты, уже не стесняясь, называли его Черное пламя Раграна.

– Хорошо, – согласилась я, – как скажешь. Тебе так не терпится со мной попрощаться?

– Ну что ты, Лаура. Я с тобой попрощался уже давно.

Он нажал отбой раньше, чем я успела продолжить.

Какое-то время я смотрела на погасший дисплей, а потом нажала «Удалить номер». Не знаю, когда со мной попрощался Бен, но я с ним попрощалась сейчас.