Текст книги "Парящая для дракона. Обрести крылья"

Глава 26

Торнгер Ландерстерг

– Торн, отойди от нее! Торн! Ей нужна помощь.

Сознание дракона все еще было сильно, возможно, именно поэтому, чтобы отодвинуть, а точнее, оттащить меня от Лауры потребовались Роудхорн и Арден. Арден сам выглядел немногим лучше, чем она сейчас – лежащая на снегу в пепельно-серых оттенках из-за сгустившейся вокруг нас тьмы.

– Ферн Ландерстерг! У нас еще один пострадавший. Не уверен, что ему можно помочь, но…

Я взглянул на говорившего, и медик, совсем мальчишка, осекся, шарахнувшись назад.

– Спасайте ее, – сказал я. – Верните ее, или…

Я не договорил. Дракон снова рвался в оборот, по рукам и груди уже текла чешуя, я с трудом сдерживал глухое рычание. На меня смотрели, но мне было плевать. Весь мир сосредоточился на реанимационной команде, ни одного из которых я не видел. Точно так же, как не слышал биения ее сердца. Дракон тоже не слышал. И от этого с каждым мгновением мой разум плыл все сильнее.

Это было именно то, чего я боялся.

Хотя на самом деле бояться надо было совершенно другого. Страшнее лежащей на снегу Лауры, которая не дышала, не было ничего.

– Ферн Ландерстерг!

Я с трудом различил голос Роудхорна, обернулся.

Он без слов указал мне на лидера глубоководных. Те, кто пришли с ним, выстроились у кромки воды, он сам смотрел на меня в упор. Опустил морду в сторону Лауры. Потом – в сторону лежавшего на снегу Эстфардхара, над которым склонились трое медиков. Зарычал.

И, согнув лапы, пригнулся к земле.

О таком не говорили уже долгие годы. Хотя долгие годы – слабо сказано. Это был не просто жест доброй воли.

– Он предлагает им свою кровь. – Сухой, надломленный голос Ардена ворвался в сознание. – Торн.

– Делайте все, что можно.

Я отступил. Через силу.

Дракон внутри зарычал так, что голова показалась выставленным в Ледяную волну хрупким бокалом с водой.

Я посоветовал ему заткнуться.

Молча смотрел, как Арден с командой переносят Лауру ближе к дракону. В какой-то момент друг пошатнулся, но не упал. Драконов вокруг становилось больше. Все больше, больше и больше, они садились, возвращаясь от границ потревоженного, взбудораженного Хайрмарга, и от клубящегося над нами пламени дрожала даже Ледяная волна. Я смотрел на них, разделившись в сознании на две части.

В последний раз драконы предлагали свою кровь очень давно.

Глубоководные – никогда.

Хотя как раз кровь глубоководных могла их спасти: черное пламя соединяло в себе две грани – и смерть, и жизнь. Раны, нанесенные ему моим драконом, уже почти затянулись, именно поэтому глубоководные считались непобедимыми. Именно поэтому я сейчас смотрел, как черное пламя вливается в кровь моей женщины. То немногое, что могло помочь с реанимационными процедурами. Я смотрел глазами человека, но видел глазами ревущего от боли дракона.

Крики людей, отрывистые команды, серые лица – все они слились в единую массу, выделяя для меня только ее одну. Маленькую. Хрупкую. Неподвижную.

– …еще! – ворвался в сознание голос Ардена.

Тело Лауры выгнулось на снегу, и я услышал удар ее сердца. Первый.

За это бесконечное время.

Шагнул к ней, рывком, наклоняясь, вглядываясь в лицо.

– Торн, ей срочно нужно в больницу. – Арден оттеснил меня. – В мою. Если ты понимаешь, о чем я.

Я не успел сказать, что в другую ее бы никто не отправил.

– Ферн Ландерстерг, Кроунгард не пошел к старой тюрьме. И к телепортационному кольцу тоже. Его флайс брошен посреди пустоши, я сейчас раскинул сеть по всем окрестностям. Мергхандары работают с тепловизорами повышенной мощности, если он…

– Я его найду. Сам.

Роудхорн осекся, а я повернулся к Ардену, который сопровождал Лауру на пути к медицинскому флайсу. Почему-то именно сейчас видеть растрепавшиеся светлые волосы, струящиеся с аэроносилок на снег, было невыносимо. Я хотел быть с ней. Я хотел сопровождать ее в больницу. Я хотел держать ее за руку. Как тогда.

Но отпускать Кроунгарда было нельзя. Он просто исчезнет. Как в свое время исчез Лодингер. Эта тварь умеет прятаться и выжидать.

Но из моей пустоши эта тварь не уйдет.

– Когда обернусь, прикрепите ко мне маячок, – сказал я.

И шагнул в сторону. Выброс пламени, сопровождающий оборот, стал для меня уже более чем привычным, как и боль, переплавляющая кости, вытягивающая тело, трансформирующая его в моего зверя. Дракон зарычал, стоило мне шагнуть в сторону от медицинского флайса, куда уже поместили Лауру и куда теперь несли Эстфардхара.

«Он стрелял ей в спину, – мысленно сказал я. – Он хотел ее смерти. Эта тварь хотела ее убить».

Взревев, я оттолкнулся от земли с такой силой, что вокруг заклубился снег. Раскрыв крылья, устремился ввысь, над провожающими меня взглядами драконами и людьми, но не стал набирать высоту. Пустошь на то и пустошь, что в ней почти нет жизни. Но та, что есть, чувствуется на расстоянии.

Зрение дракона позволяло видеть все совершенно иначе: снег становился светлее, а горы были словно окутаны подсвечивающим их пламенем. Впрочем, сейчас мне не нужно было даже зрение, я чувствовал биение любой жизни. Сердца зверя, сердца человека или иртхана. Изредка шныряли по горным тропинкам ледяные виары, потревоженные тем, что сегодня случилось. Шипение снежных змей слышалось как через усиливающие звук динамики. Все это накладывалось на биение сердец и сливалось в музыку, в которой я искал одну-единственную помеху.

И я ее нашел.

Биение сердца дракона.

Единственный способ уйти от нас, спрятаться и выжить в ледяной пустоши – это совершить оборот. Я уловил Кроунгарда над дальней грядой скал, стремительно снижающегося за перевал, едва различимую точку. Драконы хорошо чувствуют друг друга на расстоянии.

Вот и он почувствовал.

Развернулся.

Набирая скорость, взмыл ввысь, уходя за плотную пелену грозящих прорваться снегом облаков. Я не стал повторять его маневр, просто летел вперед, вслушиваясь в глухие удары сердца, становящиеся громче с каждым взмахом крыльев. Почувствовал и ускоряющийся ритм, и резкое приближение, и только тогда рванулся ему навстречу, на высоту. Дракон с черными шипами, раскинув когтистые лапы, почти обрушился на меня, но я врезался в него с такой силой, что его снова подбросило вверх. Увернулся от черного пламени – меня усиливала наша с драконом общая ярость, ярость, горящая сильнее любого пламени, поэтому, когда по чешуе прошлись распарывающие бок когти, лишь перевернулся в воздухе, взмыл ввысь и полоснул пламенем между крыльев.

Кроунгард взвыл, стремительно теряя высоту, срываясь на острые пики скал, я врезался в него, отбрасывая на снег и падая сверху.

Мгновение – и меня ослепило пламенем оборота, дракон подо мной перестал быть драконом.

– Ты все еще дракон, – выплюнул Кроунгард, врезаясь силой иртхана в мой разум. Затем последовал холодный приказ: – Убей себя.

Я должен был развернуться. Взлететь и как минимум броситься прямо на скалы, но ничего не произошло. Кроме того что ярость стала безграничной и абсолютной, особенно когда он произнес:

– Воссоединишься со своей Лаурой.

То, что у меня происходит обратный оборот, я понял, лишь когда рывком шагнул к не успевшей даже толком удивиться твари. Кроунгард вскочил, но удар в солнечное сплетение, который предназначался мне, пришелся аккурат в чешую. Следующий обманный удар я блокировал, а потом впечатал кулак прямо в черное от злобы лицо. Снова. Снова. И снова. По-звериному впиваясь в шею пальцами, сжимая их все сильнее, до хруста.

– Ферн Ландерстерг! – отрезвил меня не столько голос Роудхорна за моей спиной, сколько выпученные глаза Кроунгарда.

Я разжал руку, и он, пошатнувшись, повалился в снег.

Мне на плечи накинули плед, и я обернулся.

– Арестуйте его, – кивнул Роудхорну на даже не пытающегося подняться Кроунгарда. – Границы пустоши держите пока под контролем. А мне надо в больницу.

К ней.

Во флайсе время тянется так, что дракон то и дело порывается обернуться снова. Быстрее, быстрее, к ней! Я с трудом сдерживаю его силу, хотя сейчас как никогда с ним солидарен. В клинике нас, разумеется, уже встречают, мне предлагают осмотр, но одного взгляда на предлагающего хватает, чтобы тот мгновенно предложил проводить меня к Лауре. Я даже не морщусь, когда надеваю халат, хотя тело кажется сплошным синяком. Главное – она. Лаура сейчас наверняка в капсуле гибернации, но мне хватит того, чтобы на нее посмотреть. Я не смогу коснуться ее руки, но я смогу коснуться ее, когда она откроет глаза, и я больше никогда… никому… не позволю ей навредить.

Я влетаю в закрытое отделение Ардена, потом в палату и замираю.

Лаура не в гибернационной капсуле. Она подключена к аппаратам, как в резиденции, только в резиденции… она дышала сама.

– Что с ней? – спрашиваю не своим голосом.

Арден поворачивается, он сейчас больше похож на смерть, чем на иртхана. Тем не менее в голосе его привычная твердость военного врача:

– Она без сознания, Торн. И вряд ли придет в себя.

– Что значит «вряд ли придет в себя»? Она спала две недели. В резиденции.

– В резиденции было другое. – Он произносит это неимоверно устало, а потом опирается о стену, чтобы не упасть. – Там она действительно спала. Сейчас у нее совсем другие показатели мозговой активности, пламени… всего. Торн, Лаура в коме.

Мой совершенно рациональный разум отказывается это принять. Даже при всей своей рациональности.

– Этого не может быть, – говорю я. – Это невозможно. Глубоководный поделился с ней кровью…

– Его кровь помогла исцелить ее тело. – Арден откладывает планшет, глубокие борозды расчерчивают его лоб, и в целом он кажется мне сейчас старше лет на двадцать, чем когда я его оставил. – Поверь мне, Торн, если бы я мог что-то сделать…

– Если я найду Оррис, это поможет?

– Возможно. Но, Торн, тебе сейчас нужно не искать Оррис, а самому лежать в капсуле гибернации.

– Нет. Мне нужно вернуть ее.

– Торн! – Арден повышает голос. – Посмотри на себя. Ты еле стоишь на ногах. Я еле стою на ногах. Я сделал для этой девочки все, что мог, и сделал бы еще больше, если бы это было возможно.

– Ты сам говорил, что она необычная. – Я приближаюсь к нему, готовый как следует его встряхнуть. Встряхнуть так, чтобы он сказал что-то другое. – Она необычная девушка, Арден. Она выберется.

– Может быть, – устало соглашается он. – Может быть, я не прав. Я бы очень хотел быть не правым, но прямо сейчас мы ей ничем не можем помочь. Ни ты. Ни я. Пожалуйста. Отдохни.

– Нет. Я останусь с ней.

Арден махнул рукой:

– Драконы с тобой. Оставайся. Но позволь тебя хотя бы осмотреть.

– Здесь.

– Здесь так здесь. Хотя это не по протоколу, и ты прекрасно это знаешь.

– К наблам все протоколы.

Я не верю в то, что он сказал. Спящая Лаура выглядит еще более беззащитной. Мысль о том, что я позволил всему этому случиться, меня убивает. Я позволил – не сейчас, когда просто к ней не успел. Тогда. Раньше. Когда говорил ей обидные вещи. Когда выгонял из страны ее семью. Когда разрушил все, что было ей дорого, в том числе ее чувство ко мне. Сама мысль об этом убивает сильнее, чем если бы Кроунгард добрался до меня и своими руками провернул в моем сердце лазерный нож. Я прислоняюсь лбом к стене, рядом с ее постелью, и мне совершенно плевать на то, как все это выглядит.

Мне плевать на все.

– Торн, – рука Ардена ложится мне на плечо, – у тебя еще есть дочь. С ней все в порядке.

– Дочь?

Я оборачиваюсь, смотрю на него.

– Да, я больше чем уверен, что это девочка. Если Лаура так чувствовала…

– Не смей. Говорить. О ней. В прошедшем времени. – Я сбрасываю его руку со своего плеча. – И зови своих коллег. Мне по чешуе. Зови всех. Собирай консилиум. Вы вытащите ее. Мы ее вытащим. Ясно?

Арден поднимает руки вверх и отходит. Начинает заваливаться, его подхватывают вбегающие ассистенты – видимо, те, кого он пригласил для осмотра, и поддерживают. Он что-то им говорит, после чего они приближаются ко мне.

– Ферн Ландерстерг, здесь осмотр проводить неудобно. Не хотели бы вы…

– Нет.

– Хорошо. Тогда вам придется раздеться прямо здесь.

Я сбрасываю халат, под которым ничего нет. Мне кажется, что это какой-то затянувшийся дурной кошмар, который снится мне после того, как мне ввели препарат перед погружением в гибернацию.

– Торн. – Арден отвлекает внимание на себя, поэтому я недостаточно быстро успеваю заметить иглу. Она входит в кожу, и сознание мгновенно начинает уплывать. – Я клянусь, что сделаю все от меня зависящее. Но за твою жизнь я отвечаю не меньше, чем за ее. Чем за любую другую.

Меня поддерживают, именно поэтому я не сползаю по стене вниз. Последнее, что я слышу, это:

– Подготовьте капсулу гибернации. Ему нужно восстановиться и как минимум дать первые комментарии до конца дня.

Темнота накрывает меня с головой.

Но до того, как в нее упасть, я вижу лицо Лауры, наполовину закрытое маской. Светлые волосы, разметавшиеся по подушке. И тонкие руки, одна из которых невольно касается живота, как будто даже сейчас она пытается ее защитить.

Эта мысль – последняя.

Я засыпаю, и этот сон стирает все что было, что есть и что будет.

Глава 27

Солливер Ригхарн

Когда Лодингер, пошатываясь, снова ввалился в коридор, Солливер с трудом сдержала злорадный смешок. Выглядела эта отрыжка природы настолько отвратительно, что становилось непонятно, как он еще передвигает ноги. Темные круги подчеркнули запавшие глаза, а из ушей шла кровь.

– Помоги, – прохрипел он и стал заваливаться.

Солливер с удовольствием бы ему помогла. Для начала от души пнув между ног, а после – в физиономию, особенно после того, как он рывком зашвырнул ее обратно в камеру и сказал, что в советах шлюх не нуждается. Но сейчас ей нужно было отсюда выйти. Очень нужно. Очень-очень нужно.

– Код! – заорала она. – Введи код!

– Я… не могу. Назову…

Он все-таки рухнул на пол, и Солливер выдала витиеватое ругательство. Впрочем, бедолагу Крейда уже ничто не могло смутить, за то время, что они провели тут вместе (он был по-прежнему мертв), Солливер столько раз ругалась такими словами, что раньше у самой бы завяли уши.

– Слушай… как тебя… – Она опустилась на колени рядом с ним. – Как тебя зовут?

– Микас… Мик…

– Мик. Ты должен подняться и открыть мне дверь. Понимаешь? Если ты назовешь мне код, я его все равно ввести не смогу, я не вижу панели. Зеркал здесь нет. Пока я буду тыкать наугад, ты умрешь, а мы ведь этого не хотим, правда?

– Правда, – прохрипел он. Потрескавшиеся губы едва шевелились.

– Поэтому тебе надо подняться. Давай. Давай я подам тебе руку…

Она действительно протянула ему руку, но монстр только слабо дернулся в сторону стены. Оперся ладонью, дрожащей как после обильного возлияния, бессильно уронил ее на пол, на каменный пол.

«Ты обязательно сдохнешь, обязательно, – мысленно пообещала ему Солливер, – но не сейчас. Сейчас ты должен вытащить меня отсюда, ублюдок!»

– Мик! – Она повысила голос. – Не засыпай! Если закроешь глаза, уже не проснешься!

Угроза подействовала, или же в нем проснулся какой-то скрытый резерв, но монстр все-таки сел. Потом, опираясь о стену, как в замедленной съемке, поднялся. Она слышала недовольный писк электроники, когда он промахивался и начинал снова. Казалось, это никогда не закончится. Или же он опять свалится на пол, на этот раз бездыханный, и все будет кончено не только для него, но и для нее.

Ей повезло.

Раздался щелчок, и решетка втянулась, открывая путь к свободе.

– По… помо…

– Иди сюда! – раздраженно рыкнула Солливер, подставляя ему плечо. Он навалился всей своей тяжестью, и она едва не рухнула вместе с ним. Хорошо хоть в камере сняла каблуки, иначе бы сейчас точно переломалась. – Говори! Говори, куда идти.

– Сейчас прямо… потом налево… там есть аптечка… там…

Да заткнись ты уже!

Солливер плотно сжала губы, не позволяя ругательствам вырваться раньше времени. Сейчас ей нужно подняться наверх. Нужно найти наблову аптечку, а пока он будет ею занят, уничтожить все записи. Они тут наверняка есть – она видела глазок камеры, уставившийся на нее. Не единственный, их тут десятки – и сколько из них работали? Сколько вели записи? Не важно. Она сотрет их все.

Если этот… не сдохнет раньше, чем они доберутся наверх.

Не сдох. Потому что наверх их поднимал лифт. Скрипящий так, словно вот-вот развалится, поэтому, когда он выплюнул их в коридор, Солливер почувствовала облегчение. Ненадолго: у мужчины, который повис на ней почти всем своим весом, начались судороги.

– Мик! – заорала она. – Мик, где аптечка?!

– П-пп… ря…

Прямо.

Дверь.

Первая дверь прямо по курсу. Они ввалились туда вдвоем, и он все-таки рухнул на пол. Солливер едва успела его оттолкнуть, чтобы не упасть следом. В помещении была куча стекла и разбитых экранов, но были и живые.

– Где аптечка?!

Он не ответил, просто повел глазами. Солливер рывками сметала с полок всякий хлам, чтобы наткнуться на коробку. К счастью, в ней был адреналин. К несчастью, если у этого урода инсульт, адреналин уже ничем не поможет. Или поможет? Да по чешуе! Сейчас ей нужно, чтобы он назвал ей пароль, который поможет уничтожить записи.

Мик дернулся, когда она всадила ему укол прямо в сердце. Затих.

А потом судорожно, рывком втянул в себя воздух и сел.

Не сдох. К счастью. Но это ненадолго.

Солливер заметила лежащее на столе оружие. И нож, которым она убила Крейда, что тоже немаловажно, но все это потом. Сейчас…

– Мик, нам нужно отключить камеры, – вглядываясь в его лицо, сказала она. – Отключить и уходить отсюда. Вдвоем. Поодиночке мы там не выживем.

Она готова была нести любой бред, пока он сам бредит. Хотя, судя по нему, он бредил по жизни.

– Понимаешь? Ты меня понимаешь? Там Ледяная волна. Снаружи. У тебя есть маски?

– Да. Сейчас.

– А средства связи? Нас может кто-нибудь забрать?

– Помоги подняться.

Солливер помогла. Его по-прежнему шатало, но уже не так сильно. Видимо, адреналин работал, и работал хорошо. По крайней мере, сейчас он не наваливался на нее всем своим весом, а еще вполне осознанно набивал на клавиатуре коды доступа к системе. Убедившись, что падать и вырубаться он больше не собирается, она отступила. Вдоль стола. Поближе к оружию.

На полу помимо осколков валялась какая-то грязная тряпка. Не сводя с него взгляда, Солливер наклонилась, чтобы ее поднять, но Микас даже не обернулся. Не обернулся и тогда, когда она стирала с ножа отпечатки.

– Записи удалены, – пробормотал он. – Сейчас отключу камеры…

Экраны вспыхнули и погасли.

– Связь… – Микас наклонился к ящику стола и выдернул рацию. А когда разогнулся, Солливер выстрелила.

В упор.

Изумление, отразившееся на его маске, застыло как восковой слепок. Он снова начал заваливаться, и на этот раз рухнул на пол, чтобы уже не подняться.

– Урод, – выплюнула она. Наклонилась, чтобы поднять рацию, когда услышала грохот. Стены содрогнулись, как коробка в руках подбросившего ее маленького ребенка. Не удержавшись, Солливер полетела на пол. Оружие выпало из ее рук, а в следующее мгновение в комнату ворвались мергхандары.

Ей хватило мгновения, чтобы оценить обстановку, судорожно всхлипнуть.

Лицо у нее выглядело именно так, как должно, да что там, не только лицо, руки все в синяках, секс с этим уродом мягким не был, поэтому…

– Он… он… – Прерываясь на сдавленный шепот, она указывала на лежавшего на полу монстра. – Он…

Вошедший в помещение Роудхорн первым приблизился к ней.

– Ферна Ригхарн.

– Он меня избил… он… он меня… – Солливер захлебнулась рыданиями, когда ей помогали подняться. Справедливости ради, даже притворяться особо не приходилось – так выходили остатки напряжения. Все получилось само собой, поэтому сейчас она билась в руках мергхандара.

– Я увидела оружие, и… я… я его убила?!

– Ферна Ригхарн, пожалуйста, успокойтесь. Пойдемте с нами.

На нее надели маску. Завернули в плед. Потом – в утепляющее застегивающееся покрывало.

Роудхорна в помещении уже не было, но ей было плевать на Роудхорна. Главное, что она обо всем позаботилась, и теперь все зависит исключительно от нее. Все зависит исключительно от того, как она поведет себя дальше.

Стоило ей оказаться во флайсе – боевом, бронированном, Солливер сдернула маску.

– Могу я поговорить с Торном… с ферном Ландерстергом?

Мергхандар, явно такого не ожидавший, покачал головой.

– Простите, ферна Ригхарн. У меня нет сведений о том, как и когда ферн Ландерстерг сможет вас принять. Пока что мы доставим вас в больницу.

Солливер кивнула, и, когда обогрев заработал на полную, растворяя суровость Ледяной волны, мергхандар помог ей расстегнуть покрывало. Она больше не стала ни о чем спрашивать, просто забилась в угол сиденья и обхватила себя руками, глядя прямо перед собой. Сейчас стоило выработать новую стратегию, благо добираться до Хайрмарга из пустоши наверняка не так быстро.

Видеозаписи уничтожены, Лодингер мертв, отпечатков на ноже не осталось. Но что самое главное – мертв Крейд. Единственный, кто мог рассказать об их договоренности. По сути, сейчас ей просто нужно стоять на своем. Обиженная женщина, которая действительно считала Лауру Хэдфенгер угрозой, дала интервью – с кем не бывает.

Кстати о Лауре Хэдфенгер…

– Что произошло? – сдавленно спросила она, поворачиваясь к мергхандару. – Как вы нас нашли?

Меня! Надо было сказать меня!

Солливер чуть не прикусила язык, но мужчина ничего не заметил, лишь покачал головой:

– Простите, ферна Ригхарн. Я не имею права комментировать происходящее.

Не имеет он права!

– Хорошо… – Она всхлипнула. – Я просто… просто подумала, что разговор поможет мне отвлечься… от…

– Ферна Ригхарн, успокойтесь, пожалуйста.

– Хорошо. – Она снова всхлипнула. – Хорошо, я постараюсь.

Ладно, придется самой делать выводы. Когда ее несли к флайсу, их там было с десяток, не меньше. Причем еще и Роудхорн лично присутствовал, а значит, заварушка серьезная. Осталось выяснить, что случилось с Хэдфенгер и где Торн. Предположить наихудшее, что Хэдфенгер жива и с Торном все хорошо, – тогда, разумеется, оставаться в Ферверне не вариант. Придется уехать и начинать все заново, например, в той же самой Аронгаре, у нее там много связей. Но если представить, что Хэдфенгер мертва…

Солливер закусила губу.

Их с Торном многое связывает. Например, нерожденный ребенок, которого не было. Разумеется, изначально он будет в ярости из-за того, что погибла его несравненная Хэдфенгер, но ведь она-то не имеет к этому никакого отношения. Точнее, он никогда не узнает, что она имела к этому отношение, и со временем она точно придумает, как это повернуть в свою пользу.

Возможно, сыграть именно на том, что они оба потеряли самое дорогое. А интервью… ну, интервью расстроенной женщине можно простить. Ей ведь тоже пришлось простить ему Хэдфенгер, которую он притащил в Хайрмарг сразу же после их официальной помолвки!

При мысли об этом у Солливер закололо кончики пальцев. От ярости.

Нет, об этом сейчас определенно не стоит думать. Сейчас стоит отдохнуть, а чуть позже, когда она расслабится, когда пройдет несколько курсов массажа и как следует наберется сил в Аронгаре, на Зингспридском побережье – вот тогда можно будет подумать о том, как и с чем идти к Торну. Если он к тому времени все еще будет занимать свой пост.

Это было бы очень и очень хорошо.

Самый лучший из всех вариантов.

Солливер зевнула, прикрывая рот ладошкой, плотнее стянула края морозостойкого одеяла и закрыла глаза. Есть еще, конечно, тот, кто все это устроил, но, если Хэдфенгер мертва и его план осуществился, она ему больше не нужна. Убивать ее, Солливер, смысла нет, она никогда не видела его в лицо и не общалась с ним лично. Ну а если он проиграл, проблема отпадает сама собой. Вряд ли он в ближайшее время покажет себя миру. Так и будет сидеть где-нибудь в норе до скончания дней.

С этой мыслью она и заснула. Проснулась уже под куполом парковки перед приемным покоем больницы Риджестерна. Разумеется, ее забрали на осмотр без очереди, и, разумеется, врачи подтвердили факт сексуального насилия и жестокого обращения. Ее хотели накачать снотворным и успокоительными, но Солливер отказалась.

Она чувствовала небывалый прилив сил. Особенно после того, как узнала первые новости: Лаура Хэдфенгер в коме. Об этом говорили во всех новостях. Пока что – только об этом, об остальном никаких комментариев не было, все комментарии сегодня вечером должен дать Торн.

Но… Лаура Хэдфенгер в коме!

Это, конечно, чуть меньше, чем мертва, но уже гораздо лучше, чем жива и здорова. Да это же просто превосходно!

Возможно, именно поэтому даже после того, как ее оставили в покое, она долго не могла заснуть. Ворочалась с боку на бок, игнорируя легкое покалывание от местного анестетика в переносице, несколько раз даже вставала, чтобы подойти к окну в индивидуальной, охраняемой мергхандарами палате и посмотреть на ледяной рассвет.

Она как раз стояла у окна, когда дверь за спиной открылась.

– Я же подписала отказ от седативных, – недовольно произнесла Солливер, но ответа не последовало, и тогда она обернулась.

В дверях застыл Сэфл Роудхорн.

– Что-то случилось? – Солливер нахмурилась. – Ферн Ландерстерг хочет меня видеть?

– Нет. – Роудхорн шагнул к ней. – Ферна Ригхарн, вы арестованы по обвинению в убийстве Филгарна Крейда, покушении на Лауру Хэдфенгер и соучастии в организации преступных действий, которые могли повлечь катастрофу мирового масштаба.

Солливер открыла рот. Потом его закрыла. Потом открыла снова:

– На каком основании?!

– На основании показаний, в том числе ментального допроса Ландэйла Стенгерберга.