Текст книги "Парящая для дракона. Обрести крылья"

Глава 28

Торнгер Ландерстерг

Внутри меня огромная зияющая дыра. Провал величиной с Бельвенхартский ледник, а может быть, размером с Ферверн или весь мир. В нем замерзает все, что когда-то было во мне живо, но это внутри. Потому что снаружи мне надо оставаться собранным, жестким и привычно контролирующим все и вся. Тем более после событий, которые чуть было не привели к краху нашей цивилизации, какой мы ее знаем. Поэтому сейчас особенно странно думать, что я пожертвовал бы всей этой цивилизацией, если бы взамен она смотрела на меня, разговаривала со мной, могла взять меня за руку и улыбнуться.

– Ферн Ландерстерг, документы у вас на почте. Пресс-конференция в одиннадцать. Звонил местр Халлоран, он хочет переговорить с вами лично.

– Когда у меня ближайшее окно для видеосвязи?

– Он хочет встретиться с вами. Офлайн.

Слова Одер вышибают меня из глубокой расщелины ледника и заставляют все-таки поднять голову. Секретарь стоит рядом со мной: внимательная, готовая в любой момент сделать все, чтобы «минимизировать потери», выражаясь официальным языком. Нет, после вчерашней вечерней пресс-конференции мне не грозит уйти в отставку. В данном случае потери – это связь между прошлым и будущим, когда катастрофа, которая чуть было не привела к гибели миллионов, так или иначе разворачивается в сторону гибели старого мира. Он все равно уже не станет прежним. Не после того, что случилось.

Драконы по всему миру подошли к городам так близко, насколько это возможно. Отключение щитов, которое продавливал Халлоран, теперь кажется людям кошмаром, но дело даже не в этом. Если мы смогли такое допустить, то какое мы имеем право называть себя защитниками мира?

Эстфардхар молчал. Он и будет молчать, к нему необходимо применять ментальный допрос высшего уровня, а это – учитывая бюрократические проволочки – было не так просто. Подозреваю, что именно об этом и хотел поговорить Халлоран. Ему нужен Кроунгард, которого Мировое сообщество выставит вселенским злом, но сути проблемы это не отменит.

Если существует проблема возможности создания нейросети, ее нужно решить раз и навсегда. Потому что рано или поздно кто-то попытается. Снова.

Для этого нужно готовое решение. Информация.

А вся информация в голове Эстфардхара-старшего. Что там в голове у младшего, я проверить не могу: его пламя не принимает пламя глубоководного. Смерть от ранения ему уже не грозит, зато грозит просто сгореть в лихорадке, и именно поэтому Арден рекомендовал искусственную кому и охлаждение, то есть искусственное понижение температуры тела. Это звучит совсем безумно, но я ему сейчас завидую. Потому что в своей искусственной коме он гораздо ближе к ней, чем я здесь.

Одиннадцать. Пресс-конференция.

Сейчас в Аронгаре ночь.

– На шесть часов, – говорю я. – Назначай встречу Халлорану на шесть часов, после пресс-конференции – больше никаких планов.

Одер кивает. Я читаю в ее глазах «он поедет к ней», и еще минут десять назад она была бы права. Но нет.

К ней я поеду, когда завершу одно очень важное дело.

– Что-то еще, ферн Ландерстерг?

– Да. Сообщи Роудхорну, что после пресс-конференции мне потребуется он для сопровождения.

– Хорошо.

– Это все. Ты свободна, Одер.

Вчера я говорил не столько о драконах, сколько о Лауре. Половина Ферверна хотела знать, что с ней случилось, другая половина – о том, изолирована ли она. Ее жизнь перестала быть просто жизнью, она стала источником опасности. Мне пришлось очень долго комментировать ситуацию, и сегодня на пресс-конференции помимо меня должны были присутствовать Арден, который ее наблюдал, его команда, независимые сторонние медики. По сути, на этой пресс-конференции решится вопрос, что будет после того, как она придет в себя.

Она спасла этот мир, вырвавшись из трансляционной сети. Своими силами. Без поддержки.

Увы, ментальные сражения не показать на камерах. Не отразить в данных. Нам остаются только комментарии медиков и показания свидетелей, один из которых – Эстфардхар. Точнее, он единственный, кто способен ее спасти.

Пресс-конференция прошла как в тумане. Несмотря на поддержку Ардена и остальных, я отвечал на вопросы, а перед глазами стояло ее лицо. Приглашенные врачи по большей части комментировали медицинские факты, но нейросеть как таковая была не изучена и это были исключительно гипотезы. От журналистов пестрило в глазах, поэтому, когда я вырвался из-под очередной атаки прицелов камер, наконец-то вздохнул свободнее.

– Нам нужны данные про нейросеть. Нужны данные по ее матери. Нам нужна Оррис, – сказал Арден.

– Я знаю, – ответил я.

– Боюсь, даже если мы соберем всех ведущих медиков со всего мира, нам не перестанут задавать вопросы.

– Перестанут.

– Торн, что ты задумал?

Я покачал головой, встревоженный взгляд Ардена остался без ответа. Подошедший Роудхорн сообщил, что все уже готовы и ждут меня на парковке.

– Торн, не делай глупостей, – это Арден произнес, когда мы остались наедине.

– Страшнее той глупости, которую я совершил, когда позволил ей уехать в Рагран, уже ничего не будет.

Я вышел, оставив за спиной друга и все, что меня связывало по рукам и ногам.

– Ферн Ландерстерг? Куда мы направляемся?

– Белонсорг.

– Тюрьма, – коротко прокомментировал Роудхорн водителю. – Мне лететь в вашем флайсе?

– Необязательно. Ты понадобишься мне на месте.

Мы взлетели. Пока набирали высоту и выходили на магистраль до телепорта, я смотрел в окно на залитый солнцем Хайрмарг.

Первую тюрьму строили в непосредственной близости от столицы, но впоследствии из соображений безопасности строительство приостановили и перенесли в то место, где сейчас и располагался Белонсорг. Тем не менее там сохранились частично работающие коммуникации, которые при определенных усилиях можно было обновить и запустить. Лодингер использовал ее как базу, и, по-хорошему, без Эстфардхара, который сейчас справлялся с силой глубоководного, мы бы вообще о ней не вспомнили.

Когда Бенгарн вышел на Роудхорна, он сказал, что отчим засветился в Ферверне и что он направляется в пустоши. Сбросил ему координаты, по которым сумел его засечь – якобы неработающее телепортационное кольцо располагалось в непосредственной близости от недостроенной тюрьмы, но сам он оказался ближе, и Роудхорн открыл ему коридор в пустоши. Именно так мы все встретились в одном месте.

Говоря по правде, Лодингера мы там найти не ожидали. И уж тем более не ожидали найти Стенгерберга и Солливер. Роудхорн отправил одну команду по моим координатам, вторую – как раз к телепортационному кольцу, чтобы они дожидались возле него Кроунгарда и сумели его перехватить. У них был четкий приказ: не входить внутрь, поскольку мергхандары могли просто попасть в ловушку. После ареста Кроунгарда на место дополнительно прибыли специалисты по электронике и взрывчатке, и заходили они уже вместе с Роудхорном после тщательного сканирования.

Чтобы наткнуться на полуживого Стенгерберга, мертвых Крейда и Лодингера. И Солливер. Что я чувствовал по поводу того, что о ней узнал? Пожалуй, ничего. Возможно, будь Лаура рядом, я был бы в бешенстве, но сейчас мои чувства поглощала гигантская ледяная впадина, не позволяющая мне снова обернуться драконом и метаться над пустошами, поливая все бесконечным дыханием ледяного пламени.

Или не только ледяного.

– У тебя в крови частично пламя глубоководных, – сообщил мне Арден, когда меня вывели из состояния гибернации. – По крайней мере, так говорят анализы.

– Этого не может быть.

– Этого не может быть, но это есть, Торн.

Именно поэтому на меня не подействовал приказ Кроунгарда, когда я был драконом.

– Ферн Ландерстерг. Телепорт.

Голос Роудхорна вывел меня из ледяной пустоши воспоминаний. Вернувшись, я шагнул в открытую дверь флайса на затянутую обогревательным щитом парковку. Телепорт, переход, перелет, еще один телепорт.

– Ферн Ландерстерг, мы вас не ждали. – Встречал меня лично начальник тюрьмы. Хотя, разумеется, они меня ждали: как только Роудхорну стало известно о пункте нашего назначения, это стало известно и им. О том, что меня ждали, говорило и количество постов безопасности, и вытянувшиеся вдоль стен охранники.

Это место давило на плечи своей неумолимой силой тяжелых каменных стен. Достаточно было шагнуть в эти тяжелые двери – металлические, раздвижные, и казалось, что вся жизнь остается за ними. По крайней мере, раньше, наверное, я бы почувствовал это именно так. Сейчас мне уже было без разницы. Вся моя жизнь сосредоточилась в хрупкой, безумно прекрасной женщине, которая не желала ко мне возвращаться.

– Вы уже знаете, что заключенный отказывается сотрудничать, – произнес начальник тюрьмы, пока мы шли по коридору.

Кроунгарда к моему появлению успели перевести в допросную, которую охраняли чуть ли не лучше меня.

– Со мной захочет, – отрезал я.

Иртхан, собиравшийся было продолжить, резко осекся и больше ничего не говорил.

Кроунгард вольготно расположился за столом, постукивая пальцами по металлической поверхности.

– Останьтесь здесь, – приказал я, кивнув на комнату наблюдения.

Сам же шагнул к нему.

Выглядел он достаточно хорошо: пластины частично свели гематомы после нашего вчерашнего общения, медицинскую помощь ему оказывали в полном объеме. Именно поэтому сейчас, даже сидя, Кроунгард смотрел на меня сверху вниз.

– Я ждал, что ты придешь, – хмыкнул он. – По большому счету это было просто вопросом времени.

– Неужели?

– Именно так, Ландерстерг. Не хочешь попросить отключить запись? Сейчас будет компрометирующая тебя информация.

– С удовольствием послушаю.

Уверенность сбежала с его лица, но тут же вернулась.

– Как я уже сказал вашим – а точнее, мальчикам Мирденхарда, если вы хотите информации, нам придется сотрудничать. Я не скажу ни слова, пока Ферверн не пообещает мне полную защиту. Более того, если вы или кто-то из Мирового сообщества попытаетесь допросить меня ментально, мои воспоминания просто заблокируются, и вы не получите ровным счетом ничего. И вот что самое занимательное… – Кроунгард широко улыбнулся. – Вы думали, что можете просчитать все, но просчитать все вы не можете. Вы просто на такое неспособны. Сейчас жизнь твоей Лауры в моих руках, и только от меня зависит, как на нее будет смотреть общественность. Так что, когда ты примешь мои условия – а ты их примешь, – ты здорово подорвешь свой авторитет. Ну либо не подорвешь, но тогда твоя Лаура… прости, она уже вышла из комы?

Я не стал отвечать. Просто шагнул к нему, вздернул на ноги и швырнул в раскрывшуюся перед нами пасть двери. Мергхандары успели отступить, поэтому Кроунгард пролетел несколько метров, но тут же мгновенно обернулся, метнув в меня яростный взгляд.

– Ферн Ландерстерг… – заговорил было начальник тюрьмы. Осекся.

– Неименное оружие, – сказал я.

– Ч-ч-что?

– Вы меня прекрасно слышали.

Я видел, как на лицо Кроунгарда снова наползает маска насмешки и как сменяется недоумением, когда под повисшую паузу между мергхандарами, начальником тюрьмы и охранниками к одному из последних шагает Роудхорн. Парень даже опомниться не успевает, когда его оружие уже оказывается у меня в руках, а Роудхорн мерит остальных таким взглядом, что по нему сразу ясно: любому, кто встанет у меня на пути, ничего хорошего не грозит.

– Очень смешно, – говорит Кроунгард, когда я хватаю его за шкирку и на глазах у всех тащу по коридору между застывших охранников и мергхандаров. – Думаешь, я поверю в это представление?

– Мне плевать, – отчетливо говорю я, – во что ты веришь, а во что нет. До моего возвращения остаешься за главнокомандующего.

Последнее относится, разумеется, к Роудхорну, который помогает мне затолкать этого ублюдка во флайс, еще и наручники в тон ошейнику подает.

– Ну и что ты собираешься делать? – интересуется Кроунгард, когда мы взлетаем.

Я молчу. Не смотрю в его лощеное лицо, потому что рядом с ним даже из самой глубокой бесчувственной тьмы пробуждается зверь, неспособный на сострадание. Такой же черный, как сидящая рядом со мной тварь, которая отправляла убийц к моей Лауре. Которая использовала Лодингера, чтобы влезть в ее голову.

Видимо, он это чувствует, потому что в салоне начинает вибрировать страх. Едва уловимый, с которым такие, как он, успешно справляются, но этот страх есть. Это такая миниатюрная частица, которую я не уловил бы… возможно, если бы во мне не было черной крови.

Далеко лететь нет смысла, я роняю флайс посреди заснеженной пустоши. Здесь кроваво-красное солнце уже раскрашивает снег в свои оттенки, я выдергиваю Кроунгарда прямо на эти полосы, затемненные тенью от машины.

– На колени, – говорю ему. – Руки за голову. И смотри мне в глаза.

Теперь страха становится больше. Нет, он все еще не верит в то, что я собираюсь его пристрелить, но достаточно того, что в это верю я. В эту минуту я действительно в это верю, потому что зверь внутри меня рычит и довольно облизывается, когда рука ложится на спусковой крючок.

– Это противоречит международному соглашению. – Кроунгард цепляется за то, что для меня уже не имеет никакого значения. – Халлоран тебя снимет… они тебя…

Я бью его в лицо с такой силой, что он заваливается на снег. Малое облегчение, зато когда я вздергиваю его снова и говорю:

– Мне плевать на Халлорана. Мне не нужна от тебя информация. Я просто хочу тебя пристрелить, глядя тебе в глаза, – он все-таки меняется в лице.

Особенно когда я с силой надавливаю ему на плечи, заставляя рухнуть в снег на колени. Когда вскидываю оружие.

Зверь внутри меня рычит и рвется, дракону точно плевать на любую информацию, он хочет его крови. Разорвать его на части за то, что он сделал с ней.

– Нет! – орет Кроунгард, когда дуло оказывается на уровне его глаз.

В эту минуту я ничуть не лучше, чем он, потому что палец подрагивает, готовый вдавить пусковой механизм до упора.

– Я расскажу… как найти Оррис! Ты сможешь ее спасти! Я расскажу про нейросеть и где остались все наработки! Убьешь меня – и никогда этого не узнаешь.

Лазерный луч срывается, ошпаривает снег в миллиметрах от его лица. Кроунгард выпученными глазами смотрит на меня, а я швыряю ему смартфон.

– Записывай признание. Что ты сделал с Лаурой Хэдфенгер. Где находится Оррис Хэдфенгер. Как нейтрализовать нейросеть. Потом – обо всем остальном.

Он подхватывает смартфон, и видно, как бессильная злоба в нем борется с желанием послать меня подальше, но страх оказывается сильнее. Кроунгард не рассчитывал, что его жизнь прервется вот так бесславно. Он явно рассчитывал на что-то совершенно иное. Поэтому сейчас, глядя в камеру, он нажимает запись и начинает рассказывать.

О том, как управлял Лаурой через Лодингера. О том, как впервые узнал об исследованиях, которые проводились фервернским правительством. Это действительно были исследования препарата, действие которого должно было работать на скорейшую регенерацию, но вызывало странные побочные эффекты и предпосылки к мутации, поэтому исследования быстро свернули. Препарат, разумеется, был уничтожен, но осталась беременная Оррис Хэдфенгер. С которой начали происходить очень странные вещи.

Разумеется, на Юргарна Хэдфенгера вышли уже не те, кто занимался исследованием. Кроунгард Эстфардхар понимал, что заполучил очень ценный образец и что выпускать такую интересную добычу из рук не стоит, поэтому Оррис тайно перевезли в Рагран, где продолжили наблюдать в частной клинике. Что касается ребенка – или Лауры Хэдфенгер – все ее анализы говорили о том, что она человек без каких-либо отклонений или мутаций. Поэтому на какое-то время он выпустил ее из виду.

После истории с Гранхарсеном, устроившим слияние с глубоководным драконом, Кроунгард всерьез заинтересовался его наработками. Разведка Раграна давно рассматривала варианты создания нейросети с помощью глубоководных драконов, но основная проблема заключалась в том, что к ним было не так-то просто подобраться. Больше того, глубоководные держались особняком и не принимали участия в конфликтах между звериным и человеческим мирами, даже когда речь заходила о боли и катастрофах остальных драконов. На них не влияли щиты, они почти не выходили на поверхность, обитая на таких глубинах, куда обычные водные даже не заплывали.

– Но именно рядом с ними, в непосредственной близости от изначальных источников силы нейросеть становилась самой мощной, а трансляция – максимальной, способной покрыть весь мир. Поэтому я выбрал окрестности Хайрмарга для стартового удара. Глубоководные не появились даже во время нападения и смерти Гранхарсена, поэтому я не рассчитывал, что они появятся в этот раз. И уж тем более на то, что они попытаются разрушить нейросеть.

Да, нападение глубоководных на Лауру явно спутало его планы.

Я до сих пор помнил свои чувства, когда ее накрыло волной трансляции: когда оборот стал делом нескольких секунд – от первой вспышки ее отчаяния до полной пустоты, ужаса, боли, ментального сражения. Я не слышал ее мыслей, только ее чувства, и шел за ней вместе с драконом. Чтобы успеть в самый последний момент, когда глубоководные, посчитавшие ее смертоносной угрозой, уже нападали.

– Все это время я и мои помощники изучали кровь Оррис Хэдфенгер, и в итоге мы пришли к выводу, что ее дочь просто не может остаться обычным человеком. Когда теория нейросети оказалась в наших руках, я понял, для чего именно и как можно использовать Лауру Хэдфенгер. Увы, ее сила была спящей. Ее кровь оставалась кровью обычной женщины. Именно тогда мне в голову пришла мысль, что гораздо быстрее она раскроется рядом с сильным иртханом. Чем сильнее, тем лучше, так что твоя реформа пришлась очень кстати. К счастью, Юргарн Хэдфенгер был одним из тех, кому очень просто внушить мысль о том, что его дочь должна принять участие в отборе. Мне всего лишь надо было прислать к нему иртхана на консультацию, того, кто аккуратно заложит в его голову эту чудесную программу.

Чем больше он говорил, тем сильнее мне хотелось нажать на спуск.

Кроунгард постоянно пытался причинить Лауре боль, чтобы разбудить ее силу, когда та не проснулась рядом со мной. Сначала – на катке, спровоцировав перелом. Потом – в Аронгаре. Чтобы наблюдать за ней, он приставил к ней своего пасынка. Которому, разумеется, не сообщал истинных причин интереса рагранской разведки. Будем честны, даже не рагранской. То, что в ней творилось все это время, было делом рук Кроунгарда Эстфардхара.

– Как ты заставил драконов напасть на нас? В пустоши?

– Множественный приказ. Это тоже одна из моих разработок. Когда драконы находятся под остаточным влиянием нейросети, даже после деактивации, приказав одному, приказываешь всем в небольшом радиусе. Я отдам все наработки, – поспешно добавил он. – И расскажу, как найти Оррис. Только когда мы вернемся.

Я забираю у него смартфон и пересылаю запись Роудхорну. А потом опускаюсь рядом с ним.

– Координаты, – говорю ему. – Вводи координаты ее местонахождения. Мы вернемся только после того, как Оррис найдут. Живой.

Потом я стою и смотрю, как красное небо наливается тяжелым сиреневым, а после – уже фиолетовым. В отличие от пламени моей Лауры этот цвет совсем густой, как ночная вязкая тьма.

– Ферн Ландерстерг, – через коммуникатор связывается со мной Роудхорн, – местр Халлоран уже прошел телепорт.

Значит, местру Халлорану придется немного подождать.

Я не двинусь с этого места, пока мне не доложат о том, что Оррис жива и на пути в Ферверн. К счастью, буквально через десять минут мне сообщают, что в Рагране Бермайер в срочном порядке разрешил вывезти Оррис Хэдфенгер через ВИП-окно. После этого хватаю порядком замерзшего Кроунгарда и заталкиваю в салон. Он, в отличие от меня, не настолько спокойно воспринимает Ледяную волну в обличье иртхана, поэтому сидит и трясется, клацая зубами, волосы сосульками свисают вдоль лица. Пока мы летим обратно, я думаю о том, что я все-таки выполнил обещание, данное Лауре.

Я нашел ту, которая дала ей жизнь.

Глава 29

Торнгер Ландерстерг

– Ардена Ристграффа реанимировали буквально на месте. Если можно так выразиться. Фактически он спас себя сам, когда замедлил биение сердца. Вряд ли Лодингер оставил бы его в живых, если бы слышал удары.

Набл его знает, почему я сейчас говорил об этом с Халлораном. По большому счету это даже не имело особого отношения к делу. Арден выжил, это задокументировано как факт, на этом можно было ставить точку.

– Лодингеры в свое время чуть не стоили мне свободы моей жены, – отстраненно заметил Халлоран. Впрочем, под этой отстраненностью я отметил вспышку алого пламени, которой полоснуло кабинет.

Нет, мы не сразу перешли к деталям. До этого обсудили ситуацию в мире и то, что в Мировое сообщество Ферверн не вернется. Не сказать, что Халлоран был доволен. Но он определенно был доволен, что Кроунгарда я ему отдаю без вопросов. Можно сказать, я сам это предложил, когда на почве выхода Ферверна из Мирового сообщества встал вопрос о том, как проводить расследование. Халлоран пообещал довести до меня сведения, которые станут известны из дальнейших допросов Кроунгарда. И еще он попросил Эстфардхара. Того, который лежал в коме.

– Он нам понадобится для допроса, – прокомментировал он.

Ну и черное пламя тоже неплохо было бы контролировать. Хотя бы какое-то.

Дальнейшую беседу с Кроунгардом проводил Роудхорн, и за время, пока я добирался до Айрлэнгер Харддарк всплыли еще кое-какие особенности моей биографии. Лауру подтолкнули ко мне из-за того, что в моем ледяном пламени изначально было черное. То есть, образно говоря, расчет был на то, что ее спящий ген активируется при взаимодействии с родственной силой. Выбрал бы я ее или нет, очень многое ставили на первую встречу.

Парадоксально, но эксперимент, в котором принимала участие Оррис, начался с меня, а точнее, с моей семьи, потому что первой, кому глубоководный дракон добровольно отдал свою кровь, была моя мать. Строительство резиденции отец задумал уже очень давно, и, поскольку он был приближенным к правящему в те времена, у него был особый допуск для поездок в пустоши. В один из вечеров он решил устроить матери романтический ужин на заснеженном берегу.

Всего этого могло бы не быть, если бы она не подвернула ногу. Неудачное падение и открывшееся сильное кровотечение (да, меня тоже могло бы не быть, потому что мама была беременна мной), ее отчаяние, боль, страх – как ни странно, именно на это пришел первый глубоководный, который захотел спасти ее и меня. Отец понимал, что до больницы он просто ее не довезет, и только поэтому решился на этот шаг.

У него не было никакого оборудования, кроме аптечки, в которую набл знает зачем входит система для переливания крови. Но именно эта система переливания крови спасла жизнь мне и моей матери.

То, что подарил глубоководный, у нашей семьи впоследствии отнял друг отца. Правящий Ферверна в те годы. Мою семью убили по его приказу. Кроунгард рассказал, что отец отказался поддержать планы по экспериментальным разработкам и обещал обнародовать тот факт, что случилось в пустоши. Разумеется, правительству это не понравилось. Тайна, которую родители хранили долгое время, ушла вместе с ними, и не только вместе с ними. Избавились тогда от всех врачей, которые наблюдали мою мать во время беременности. От всех, кто мог рассказать хотя бы что-то.

Зато становились понятными мои всплески нестабильной силы и то, что меня постоянно таскали по клиникам. Постоянно докладывали о малейшем изменении в моем самочувствии. Ну и по психологам гоняли не ради моего душевного равновесия. Они хотели знать, как спящее черное пламя влияет на психику. Несмотря на то что с моей матерью все было в порядке.

Именно тогда было сделано первое предположение, что пламя глубоководного приживается на иртханах и на тех, кто находится в их утробе. Но что, если то же самое проверить на человеке? Предварительно накачав его особой разработкой, содержащей пламя других драконов.

Синтезированное пламя.

Оно не работало. Точнее, не сработало ни с кем, кроме Оррис.

Так моя Лаура стала первой, кто объединил в себе все действующие огни нашего мира. И той, кто защитил этот мир от безумцев, собиравшихся залить его кровью.

– Не думаю, что стоит об этом рассказывать, – произнес Халлоран.

Я посмотрел на него в упор.

– Думаю, что стоит.

– Люди к такому не готовы.

– В свое время люди были не готовы к отключению щитов, – произнес я.

– Когда мой брат, возглавлявший мою службу безопасности, решил уничтожить щиты и устроить налет, он действовал через мою женщину. Он похитил Леону, чтобы меня отвлечь, но не думал, что я смогу обернуться. Тогда я чуть не лишился памяти и сознания, будучи драконом от силы полчаса. Сейчас ты оборачиваешься, как иртханы древности. Кроунгард, усиливший себя кровью драконов, – тоже. Для людей это слишком.

– Это слишком, если по-прежнему хранить наши тайны и отгораживаться от них стеной превосходства.

Халлоран приподнял брови.

– Твоя реформа – чистейшей воды политика, Торн.

Да. Так и было. До встречи с ней.

– Ты не веришь в то, что человек может быть достойным соправителем?

– Я считаю, что прошло еще слишком мало времени. Если выдать людям такие перемены, они могут не выдержать.

– Если выдать им очередную компромиссную наблову чушь – тоже.

Халлоран нахмурился. Я откинулся на спинку кресла, чувствуя его пламя, которое сгущалось и клубилось над нами, но я не собирался с ним воевать. По крайней мере, не сегодня так точно. Сегодня нам было нечего делить, кроме, пожалуй, власти. Но я не претендовал на его кресло председателя, я вообще ни на что не претендовал. Я думал только о мире, в котором она очнется. И о том, что я могу для него сделать.

Халлоран постучал пальцами по столу.

– Ты предоставишь мне записи допроса Стенгерберга?

Стенгербергу повезло, что из него хотели вытащить какие-то данные по системе защиты, к которой он в свое время имел доступ, и только поэтому он остался в живых.

– Да. Разумеется.

– Хорошо. Надеюсь, он все же поправится.

– Я тоже.

Стенгерберг меня не предавал. Просто та часть, которую он доверил Крейду, здорово провисла, но Крейд был проверен и перепроверен десять раз и успел отлично себя зарекомендовать. Он связался с Кроунгардом из-за угасания девушки, которую любил. У них не было никаких отношений, она любила его лучшего друга, который погиб во время экстремальных гонок на флайсе. Никто не мог подумать, что Крейд был буквально одержим ею. Он действительно собирался ее спасти, именно на этом его подцепил Кроунгард.

Кровь глубоководных.

Об этом тоже рассказал Роудхорн. Сейчас, правда, он уже завершил допрос и направлялся к Ардену, который занимался Оррис. Ее доставили прямиком к нему, облепленную датчиками, и, если честно, все мои мысли снова и снова сходились туда. В закрытый медицинский центр.

К моей Лауре.

– Я расскажу про племянника, – неожиданно произнес Халлоран. – Это было предложение его матери, и я, откровенно говоря, не знал, как к нему относиться, пока не переговорил с тобой.

– Ты ожидал, что я буду против?

– Я не знал, чего от тебя ожидать, Торн.

Я усмехнулся.

– Теперь знаешь. Если я правильно понял, этот мальчик спас Лауру?

– В какой-то мере.

И он снова ее спасет.

– Я поддержу все, что ты будешь делать для ее возвращения. – Халлоран поднялся.

Точнее, мы поднялись одновременно. Звериные инстинкты срабатывают отменно, особенно когда в одной клетке находятся два хищника.

– Ты можешь рассчитывать на комментарии в поддержку Лауры Хэдфенгер с моей стороны, в том числе на комментарии моих ведущих специалистов.

Я не стал спрашивать, почему он это делает, но Халлоран все-таки произнес:

– Я знаю, что это значит – почти потерять любимую женщину. Удачи, Торн. И терпения.

Он вышел, оставив меня одного. Я приблизился к окнам и заложил руки за спину. День сменил вечер, а мне пора сменить Айрлэнгер Харддарк на медицинский центр Ардена. И как минимум попросить у него прощения.

Да. Не такими я представлял итоги беседы с Рэйнаром Халлораном.

– Ее держали на препаратах, Торн. Некоторые из них запрещенные, – прокомментировал Арден.

Я на них не смотрел. Никогда не бегал от своих страхов, но сейчас делал вид, что меня гораздо больше интересуют показатели на мониторах, чем Оррис Хэдфенгер. Она выглядела так, будто заснула пару часов назад. За ней отлично ухаживали, разве что волосы были коротко подстриженны, но я все равно не мог заставить себя на нее посмотреть. Снова. Во мне рождался какой-то иррациональный подсознательный страх, что, если я посмотрю, Лаура никогда не проснется.

Это было немыслимо глупо.

Но я никогда и ничего так не боялся.

– Судя по медкарте, несколько лет в ее крови творился какой-то кошмар, но она была им нужна, и они делали все, чтобы ее удержать в этой жизни, даже в таком состоянии. Поэтому, если я просто отменю всю эту дрянь, мне сложно предсказать, как она отреагирует. Достаточно уже того, что я сниму те, которые в черном реестре.

Я все-таки на нее посмотрел.

Худенькая. Хрупкая. Беззащитная. Очень бледная.

– Торн, ты хоть что-нибудь скажешь?

– Да. Какие у нас прогнозы?

– Я сделаю все, что смогу, но по самым оптимистичным расчетам из этой уже медикаментозной комы она выйдет не раньше чем через неделю. Хотя я бы рекомендовал месяц, но ты же не будешь ждать, я правильно понимаю?

Я снова на нее посмотрел.

– Буду, – сказал я и вышел за дверь.

Здесь были мергхандары, и я не мог прислониться к стене лбом. Не мог сжать пальцы с такой силой, что по рукам потечет чешуя. Поэтому просто замер, и это дало Ардену преимущество.

– Торн. – Он вышел следом за мной почти сразу. Посмотрел на мергхандаров, и я кивнул:

– Оставьте нас.

Стоило им скрыться за поворотом, Арден внимательно вгляделся в мое лицо.

– Тебе надо на повторную гибернацию.

– Мне надо, чтобы она пришла в себя.

– Я знаю. Но у тебя сильное перенапряжение, и я не хочу, чтобы ты однажды свалился на пресс-конференции. Или слегка покрылся чешуей. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, конечно, не все с визгом разбегутся, но не думаю, что ты планируешь таким образом реализовать свой новый имидж.

– Кто бы говорил. – Я усмехнулся. – Тебя вытащили с того света, а ты побежал спасать мир.

– Не мир, а ее. Лауру Хэдфенгер. – Он стал серьезным. – И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы она пришла в себя. Но если я упаду, я уже ничего не сделаю. Точно так же, как и ты, Торн.

– Что-то похожее ты говорил мне вчера.

– А ты думаешь, что бой с глубоководным пройдет без последствий? Не считая всего остального.

– Я сам несколько… глубоководный, – хмыкнул я.

– И это нам еще предстоит изучить. Но сейчас…

– Хорошо. Готовь капсулу гибернации.

– Что?

У Ардена вырвалось это на автомате: видимо, он не думал, что я так быстро сдамся. Что касается меня, я просто был не готов возвращаться домой. Ни в пентхаус, ни тем более в резиденцию – туда, где все дышало ею, но ее больше не было.