Текст книги "Парящая для дракона. Обрести крылья"

Какое-то время я на него смотрела (это было красиво), а потом…

– Что это за пламя, Торн? Почему оно такое?

– Потому что оно твое. Это цвет твоего пламени, Лаура. Такого раньше ни у кого не было.

– Как у меня может быть пламя? Если я не иртханесса, не драконесса, и вообще…

Мне впервые стало по-настоящему страшно, и стоило мне об этом подумать, как пламя заискрило прямо на пальцах. Разомкнув слияние с ледяным, столпом ударило в небо. Хотя это, конечно, сильно сказано, оно просто рванулось ввысь, но прежде, чем что-то еще успело произойти, Торн меня обнял. Сила, бушующая внутри меня, полыхнула с такой мощью, что на мгновение показалось – меня просто разорвет. Я судорожно вздохнула, а в следующий миг почувствовала, как сквозь его объятия в меня вливается уверенная, мягкая, плавная мощь. Направляющая мою, помогающая ей успокоиться и…

Что там следует за «и», я так и не успела понять, потому что Торн подхватил меня на руки и пошел к дому. Он не произнес ни слова, и я тоже. Я – потому что боялась открыть рот, мне казалось, если я это сделаю, то просто дохну пламенем, как дракон. Он молчал по какой-то своей причине, и, наверное, это было правильно.

В отличие от того, что произошло дальше: оказавшись в комнате, Торн опустил меня на постель и начал раздевать. Относительно (я чувствовала его неровное биение) унявшееся пламя полыхнуло с новой силой, с пальцев полетели фиолетовые искры.

– Н-нет. – Я попыталась отцепить его руки, но он глянул на меня так, что, по идее, я должна была снова и надолго замолчать.

– Я тебя не трону, Лаура.

– А что ты сейчас делаешь? – Мне удалось произнести это нормально, хотя зуб на зуб не попадал оттого, что сейчас творилось внутри.

– Помогаю тебе справиться с тем, что в тебе просыпается.

Лучше бы оно там спало до скончания веков.

– Кто же спорит.

Я это вслух сказала?

– Да.

– Да? – переспросила я.

– Для меня – да.

Я моргнула. Потом еще. Несколько раз.

– К-к-ак?

– Хотел бы я знать, Лаура. Но ты говоришь со мной, не открывая рта.

К счастью, последние несколько раз я его открывала, иначе мне грозило остаться с навеки заклинившей челюстью. Страхи нахлынули с новой силой, а вместе с ними весь мой контроль полетел к драконьим предкам, которые явно отметились в моей новой сущности.

– Мне страшно, – выдохнула я.

– Я знаю, – ответил он. А потом просто отбросил мои брюки в сторону и притянул меня спиной к себе.

Свитер с меня он снять не успел, в итоге я сейчас сидела прижатая к его груди в свитере, белье и теплых носочках. Правда, теплые носочки не спасали от озноба.

– Я не хочу превращаться в это, – сказала я. – Что бы это ни было…

– Тсс… – удивительно мягко произнес он. – Тихо.

Сомкнув ладони поверх моих рук, еще сильнее привлек меня к себе, и сквозь безумие беснующегося внутри урагана я снова почувствовала тепло и силу уверенности в себе. Удивительное, ни с чем не сравнимое тепло, кажущееся нереальным посреди заснеженной пустоши, в которой воздух как ледяной коктейль. Еще более удивительное тем, от кого оно исходило. Мысль об этом заставила пламя внутри тревожно дернуться, и оно снова прокатилось волной через все тело.

– Расслабься, Лаура. – Торн коснулся подбородком моей щеки. – Расслабься и доверься мне, иначе я не смогу тебе помочь.

– Ты сказал «не смогу»? Торн Ландерстерг сказал «не смогу»? – Сарказм получился плохо.

– Да, именно так я и сказал. Мне нужно, чтобы ты себя отпустила.

– Если я себя отпущу, здесь все станет фиолетовым.

– Попробуй. Перестань этому сопротивляться.

Тому, чтобы спалить оставшуюся нетронутой часть резиденции?

– Я этого не допущу.

Ладно. Придется поверить на слово.

– Придется.

Это было настолько дико: говорить с ним мысленно… точнее, я не хотела с ним говорить, но говорила! Ощущение, от которого волоски на коже вставали дыбом гораздо серьезнее, чем от пламени, грозящего превратить меня в уголек изнутри. Сменяющийся ознобом жар снова полыхнул в груди, и я подалась назад, прижимаясь к Торну и позволяя пламени быть. Оно текло сквозь меня, я чувствовала его неистовство, которое постепенно отступало на второй план, оставляя место совершенно другим ощущениям.

Прикосновению его рук к моим рукам, его ладоней, сомкнутых над моими ладонями. Обжигающую льдом чешую, царапнувшую кожу – не больно, но как-то очень остро. Биение его сердца, отдающееся в моей груди. Его дыхание, скользящее по моей шее. Тишину, в которой нет другого звучания, кроме шороха, когда он откинулся на подушки, увлекая меня за собой.

– Я тебя не трону, Лаура, – повторил, тут же погасив сгусток напряжения в моей груди.

А твой дракон?

Это почему-то вызвало у Торна смешок.

– Он тоже. Обещаю.

Не знаю, сколько мы так лежали, пока последняя искра пламени не растворилась в этом безмолвном спокойствии.

Кажется, мне больше не грозило сделать мир вокруг фиолетовым.

С этой мыслью я развернулась в его руках, оказавшись лицом к лицу с ним.

Глава 14

Так необычно и так непривычно было лежать рядом с Торном и просто смотреть ему в глаза. Еще непривычнее было думать о том, что между нами все могло бы быть по-другому.

– Спасибо, – сказала я. И добавила: – Я пришла к бассейну, чтобы поговорить о нас и о Льдинке. О том, что я хочу, чтобы между нами не осталось недопонимания и чтобы мы могли находиться вместе в одной комнате без боязни ее разрушить. Я хочу сказать, что моей дочери… нашей дочери нужно знать, что мы ее любим. По крайней мере, мне бы этого очень хотелось.

Торн какое-то время молчал, потом приподнялся на локте. Да, наверное, это было уже за гранью – лежать с обнаженным отцом своего ребенка в одной постели и вести серьезные разговоры, но в моей жизни и не такое бывало.

– Ты только за этим пришла? – спросил он.

– На тот момент, когда пришла, только за этим.

– Что изменилось сейчас?

Я внимательно посмотрела на него.

– Торн, в наших отношениях с самого начала все было запутано. Я не хотела за тебя выходить, но потом, когда я влюбилась в тебя, когда я по-настоящему готовилась к нашей помолвке, произошло то, что произошло. Ты закрылся от меня, когда я больше всего нуждалась в тебе, и, когда я пыталась с тобой хоть как-то поговорить, ты отгораживался от меня все сильнее. Сейчас я понимаю, почему ты это сделал, но тогда… ты ни слова не сказал о своем пламени. О том, что происходит с моим отцом. О том, что ты вообще думаешь по этому поводу. Поэтому все произошло так, как произошло. Я не считаю себя идеальной и не собираюсь говорить, что все это только на тебе… но первый раз, когда я увидела тебя с ней, я чуть не заморозила себя и Льдинку. Я сейчас говорю это не за тем, чтобы выставить какие-то претензии, я просто хочу, чтобы ты понял, что я чувствовала. И чувствую, когда слышу, что она от тебя беременна.

– Если тебе станет легче, когда я узнал, что ты сбежала с Эстфардхаром, я захотел свернуть ему шею.

Я покачала головой.

– Нет, мне не становится легче. Потому что я не сбегала с ним.

– Я знаю это. Сейчас. Но тогда я этого не знал.

Я вздохнула. Этот разговор все равно был зациклен на прошлом, а прошлое – очень странная штука. О нем можно бесконечно долго говорить, но исправить уже нельзя. Все, что можно исправить, находится здесь, в настоящем.

– Я безумно тебя ревновал к нему, – произнес Торн, крылья его носа дрогнули, а скулы обозначились резче. – Но мне проще было обвинить в этом тебя, чем задуматься о своих чувствах. Я не привык думать о своих чувствах, Лаура, потому что они разрушительны, и мне нельзя было их себе позволять.

– И как, помогло? – Я спросила это совершенно без сарказма. – Потому что мне – ни разу. Знаешь, как я справилась тогда, когда увидела тебя и Солливер? Впервые. Это был мой первый выброс пламени, и я собрала всю любовь, которая была во мне… всю любовь к этой девочке, к этой крохе, до появления которой еще так долго, и это помогло мне, ни разу не управлявшей пламенем, справиться с ним. Тогда я думала, что это ее пламя и что я просто успокоила ее, но сейчас… сейчас я поняла, что переключилась с отчаяния и боли на любовь. Попытайся я их запечатать, вероятнее всего, мы бы сейчас с тобой просто не разговаривали.

– Ты не училась контролю месяцами.

– Не училась, и я этому рада. Потому что для меня очень важно – чувствовать.

Он промолчал, поэтому я решила продолжить:

– Я не уверена, что у нас с тобой что-то получится, Торн. Но я уверена, что ты будешь чудесным отцом, если позволишь себе это чувство. Мы с тобой наделали столько всего, что я не представляю, как мы вообще можем сейчас разговаривать так. Единственное, что я знаю, – Льдинка будет счастлива, если у нее будет отец. И ради нее я готова попробовать начать все сначала. Без претензий из прошлого, только настоящее.

Тишина, которая воцарилась после этих слов, была достаточно долгой. Похоже, мы оба не могли произнести ни слова, потому что я еще не до конца верила в то, что только что сказала, а он… ну, судя по всему, он тоже не верил. Когда говоришь о чувствах, любая неуверенность ощущается в десять раз сильнее, как-то интуитивно. Особенно после того, что произошло.

Я помнила, как наше пламя сливалось у бассейна, сливалось или стремилось слиться. Я не до конца отдавала себе отчет, что за сущность обитает внутри меня (было бы странно, если бы отдавала, потому что понять ее пока не мог никто), но волю ей точно не собиралась давать. Сейчас мне как никогда важно было удержаться на своей человеческой составляющей, позволять именно ей принимать решение, отбросив все слияния пламени и притяжения звериных натур. Хотя, насколько я поняла, от этого уже никуда не денешься, но тем не менее.

– Ты делаешь это только ради нее? Ради нашей дочери?

– Пока да, – ответила честно. – Она для меня сейчас важнее всего.

Торн приподнялся, вытащил из-под себя одеяло и завернул меня в него.

– Это твой ответ? – спросила я. – Заткнись и спи?

– Мой ответ заключается в том, что я тебе уже сказал, Лаура.

И как прикажете это понимать?

– Это понимать так, что я сейчас с тобой, и, даже если ты будешь брыкаться, вопить и пытаться превратить меня в ледяную статую, спать мы будем вместе.

Опять.

Я опять это сделала.

– А можно как-нибудь настроить переключатель ментального вещания? – спросила я. – Чтобы ты не все мысли мои читал.

– Там есть что скрывать?

Торн Ландерстерг – ходячий морозильник.

Я подумала это мстительно, но Торн почему-то остался безмятежным. Видимо, алгоритм ментального передатчика пока что не работал или не существовал в принципе, что превращало некоторые моменты в проблему, как, например, сегодняшнее общение с Беном и Сэфлом.

– Общение с кем, Лаура?

Ой.

Хотя «ой» – это слабо сказано.

Я представила примороженную к постели себя и мысленно поползла в сторону выхода. Не знаю, считал ли Торн этот мыслеобраз или нет, потому что на самом деле я выпрямилась и села на постели.

– С Беном, – сказала, глядя ему в глаза.

– Ничего не хочешь мне рассказать?

– А что я, по-твоему, сейчас делаю? – поинтересовалась я. – Бен написал мне через какой-то защищенный протокол… или как это называется, я не сильна в компьютерных штучках.

– Зачем?

Тот факт, что мы все еще разговаривали, внушал надежду. Потому что вот это совершенно точно было неожиданно: как минимум меня должны были обрычать и разом обвинить в неблагодарности, в строительстве маленького мирка с помощью другого подрядчика и вообще раскатать ровным слоем по психологической поверхности.

– Затем, что он считает, что я здесь в опасности.

– Как считаешь ты сама, Лаура?

Как я считаю сама? Понятия не имею. Учитывая, сколько всего произошло – начиная от Эллегрин и заканчивая тем, что вообще творилось со мной…

– Что насчет Эллегрин?

Я закатила глаза.

– Торн, тебе не кажется, что это как подглядывать за мной в душе?

– В душе я за тобой подглядывал только потому, что ты разрешила. К слову, здесь все в точности так же. Если бы ты не хотела, чтобы я считывал твои мысли, я бы не смог этого сделать. Знаешь, как работает телепатическая связь в парах?

– Я знаю только то, что мы не пара. – Это заставило меня здорово напрячься.

– Все верно, но пока пара не образуется, прямая телепатическая связь между драконом и драконицей невозможна. Образование пары означает абсолютное доверие. Это значит, что ты мне доверяешь. Настолько, что позволяешь слышать свои мысли.

Сказала бы я, кто тебе доверяет. Но не хочу обижать свою вторую суть.

– Правильно, не надо ее обижать. Лучше расскажи, чем тебя опять напугал Эстфардхар.

– Тебя точно не подменили? – уточнила я.

– Если бы меня подменили, ты бы это заметила.

– Ну вот я и заметила, – хмыкнула. – Нормальный Торн Ландерстерг обычно рычит в такие моменты.

– Хочешь, чтобы я рычал? – Его зрачки подозрительно дернулись, а я вдруг поняла, что это – тот самый пресловутый контроль, о котором мы говорили.

Дракон меня задери, я и не заметила, он даже в лице не изменился! Точнее, изменился, приобрел тот самый вид, когда кажется, что ничего не происходит. То есть вообще. В игре Торн Ландерстерг и ледяная скала: найди десять отличий – даже парочки не наберется.

– Нет, – сказала я, – не хочу. И раз уж она тебе доверяет… мы говорили о том, что Эллегрин в опасности, и Арден тоже.

Торн прищурился.

– Всего-то. Как скоро ты собиралась мне об этом рассказать, Лаура?

– Если честно, не собиралась. Арден говорит, что у тебя в службе безопасности большой… – Я задумалась, как бы это получше охарактеризовать, но потом не стала комментировать. – В общем, он считает, что чем меньше ты знаешь, тем лучше.

– Я его обратно посажу, – с милой улыбкой сообщил Торн.

Ладно, улыбка не была милой, она больше напоминала драконий оскал перед тем, как пустошь превратится в каток под дыханием ледяного пламени.

– Не посадишь, – напомнила я. – Он тебе нужен.

– Я вас вместе посажу, – сообщил Торн, и вот совершенно непонятно было, шутит он сейчас или говорит правду. – Обеспечу всей необходимой аппаратурой, всеми препаратами и посажу. Может, хоть так мозги на место встанут.

– У кого? – решила уточнить я, чтобы знать, обижаться мне или нет.

– У вашего тандема. Или правильнее будет сказать – трио?

– Нет, Бен случайно появился, – призналась я. – Но Ардена шантажируют жизнью Эллегрин, поэтому вряд ли он тебе что-нибудь скажет.

– Рассказывай, Лаура.

Вот это уже прозвучало знакомо. Рычаще и с теми самыми интонациями, от которых позвоночник изнутри покрывается тонкой ледяной корочкой. Или не очень тонкой, но в данном случае я почему-то чувствовала, что эта сила направлена не на меня. Даже стройные ряды мурашек не пошли на парад, возникли – и решили, что им лень. А я вздохнула и начала рассказывать. Все. Начиная с того, с чем ко мне пришел Арден (кстати, теперь было понятно, почему он говорил не рассказывать Торну, точнее, еще понятнее – и почему он говорил об угрозе моей жизни, потому что хотел меня предупредить о том, что наверняка знал), заканчивая тем, что сегодня мне выдал Бен, и тем, что я выдала Сэфлу.

Когда у меня закончились слова, я встала и пошла за водой, а когда вернулась, Торн по-прежнему, прищурившись, смотрел в одну точку. Я даже начала думать, что он завис, когда Дракон номер один поднял голову и посмотрел на меня в упор.

Так, что я чуть не поперхнулась водичкой.

– То, что с моей службой безопасности что-то не так, я понял, когда приехал за тобой, Лаура.

– Ты хотел сказать, прилетел. – Я попыталась переключить его внимание.

– Но вот чего я понять не могу, так это с какой радости ты решила молчать об этом. Ардена я еще предположительно могу понять – хотя не могу, но это детали. А ты?

– Между нами не было особого доверия, насколько ты помнишь, – ответила я. – Сегодня не считается, сегодня вообще странный день.

– Дело не в доверии. Когда речь заходит о службе безопасности страны, дело касается уже не только нас двоих, как ты понимаешь. Ты же это понимаешь?

Я обхватила себя руками.

– Я многое понимаю, Торн, но я не была уверена, что, если я тебе такое скажу, ты мне поверишь. Сегодня мы с тобой разговаривали о том, что раньше мы вообще не разговаривали. Поэтому я решила, что, если передать информацию Сэфлу, он сделает все, как должен, а после сообщит тебе. Так, чтобы никто больше не пострадал. С того самого дня, как я оказалась рядом с тобой, из-за меня гибнут люди. Или просто оказываются под ударом. Эллегрин, Арден, Лари Эрро…

При мыслях о девушке, от которой избавился отчим Бена, мне окончательно стало не по себе. Я не успела хорошо узнать Лари, да и вряд ли мы бы стали подругами, но теперь она уже никогда ни с кем не подружится. Голова закружилась, меня затрясло. Очнулась от того, что меня притянули к себе и обняли.

Торн ни слова не произнес, просто коснулся губами виска.

– Я потерялась, Торн, – тихо сказала я. – С того самого дня, как поняла… как…

Мне почему-то не хватало воздуха, чтобы это сказать. Может, и не стоило этого говорить, но я все-таки сказала:

– Что мы не вместе и что я тебе не нужна. Для меня это было странно, потому что, когда все начиналось, я не думала, что будет так… я вообще собиралась участвовать в шоу и делать карьеру, а потом случилось… случилось…

– Случился я? – подсказал он.

С губ сорвался смешок.

– Можно и так сказать. Мне было так страшно, и…

Кажется, с откровениями пора заканчивать. Я хотела вывернуться из его рук, но не успела.

– Ты всегда была мне нужна, Лаура, – услышала низкое, рычащее, отдающее в самое сердце. – Нужна до безумия. Сейчас и всегда.

Я напрягаюсь в его руках. Настолько, что мне ощутимо становится неуютно.

– Торн, не надо, – говорю я. – Я к этому просто не готова. Ты тоже.

– Решай за себя, – отвечает он и разворачивает меня лицом к себе. – Я говорю то, что чувствую. Я слишком долго пытался чувствовать по-другому.

– А я слишком долго, увы, чувствовала, – отвечаю я. – И не хочу снова услышать «ты сама придумала все остальное». Мы договорились о доверии и о союзничестве. О том, что я могу попытаться наладить наши отношения ради Льдинки. Большего я тебе обещать не могу.

– И в этом вся ты, Лаура. Ради Льдинки. Ради Гринни. Ради отца. Ради себя ты что-нибудь делаешь? Или просто остальными прикрываться удобнее?

Я отталкиваю его и смотрю ему в глаза.

– Что, «нужна до безумия» уже кончилось?

– Нет, «нужна до безумия» осталось. Но это не значит, что я не буду говорить откровенно. Ты хотела откровенности и разговоров? Я сейчас с тобой говорю. Разговоры не всегда бывают приятными, Лаура, и уж точно не всегда легкими. Хотя мне бы очень этого хотелось.

– Тебе бы хотелось, чтобы все было по-твоему, Торн.

– А тебе не хотелось бы, чтобы все было по-твоему?

Какое-то время я смотрю ему в глаза, потом поднимаю руки вверх.

– Как скажешь. Хорошо. Я сказала все, что думаю я, ты сказал все, что думаешь ты. На этом, мне кажется, будет правильнее лечь спать. Пожалуйста, не заползай на мою половину кровати и обеспечь себе вторую к завтрашнему дню.

– Пожалуйста, не диктуй мне, как и что мне делать. – Сейчас на меня снова смотрит хищник. – Это не моя история.

– Нет, ну что ты. Твоя история – это диктовать, как и что делать остальным!

– Спокойной ночи, Лаура.

– Спокойной ночи, Торн.

Я плюхнулась на свою половину кровати, рывком натянула на себя одеяло и закрыла глаза. То, что за моей спиной осталась огромная драконья задница (и не только), как-то не способствовало спокойному засыпанию. Тем не менее я лежала тихонько в надежде, что он заснет, а после… не представляю, что я буду делать после.

Вся эта ситуация сама по себе – набловы экскременты. Я не собиралась подпускать его так близко, как подпустила сегодня, я вообще не собиралась его к себе подпускать. Мне всего-то и надо было, чтобы мы нормально общались, просто нормально общались, чтобы наш ребенок не испытывал ежечасно стресс и гормональный допинг, когда мы с ним находимся в одной комнате.

Ну вот и поговорила.

Нормально.

Теперь Торн Ландерстерг спит в моей кровати, а я при этом рассказала ему про Бена, про Сэфла и наговорила столько всего, что теперь отговорить назад уже нельзя.

Понять, спит ли Дракон номер один, не потыкав его куда-нибудь или не задав вопрос, не представлялось возможным, поэтому я осторожно, тихонько подползла к краю кровати вместе с одеялом. В конце концов, если у него отсутствует драконья совесть даже в зачаточном состоянии, на кресло уйду спать я.

Продвигалась я понемногу, сантиметр за сантиметром, и, когда уже почти свесила ноги с кровати, на меня положили лапу. Буквально. Чешуя скользнула по коже, не причиняя мне ни малейшего вреда, хотя искрилась ледяным пламенем.

– Не спится? – поинтересовались из-за спины.

– Судя по всему, тебе тоже.

– Заснешь тут, когда у тебя глубинный внутренний сеанс психоанализа с прямой трансляцией для меня.

Да твою ж… драконью телепатию!

– Ты все это слышал?! – уточнила я. – Все, что я думала?

– Все, – подтвердили из-за спины.

– А сказать нельзя было?!

– Зачем? Мне было интересно, до чего ты вообще додумаешься.

Нет, нормального общения у нас не получится. Не с ним. Никогда. Точно.

– Торн, это мои мысли! – взвыла я, садясь на постели. – Я имею право знать, когда кто-то их слышит!

– «Кто-то» их не услышит, – произнес он. В темноте его чешуя и взгляд горели ледяным пламенем, но кровати, как ни странно, плохо от этого не становилось. – Только я. То, что это происходит из-за твоего доверия и желания, чтобы я это услышал…

– Я совершенно точно не хотела, чтобы ты это услышал!

– …мы уже обсудили. Осталось только понять, как это работает, чтобы научить тебя осознанно это отключать и включать.

Я схватилась за голову. Буквально.

– Серьезно, Лаура. Ты считаешь, что я должен тебе об этом говорить? Я надеялся, что ты заснешь и мы оба сможем поспать.

– Очень смешно.

– Не смешно. Завтра Арден проведет ряд анализов, которые помогут понять, в каком состоянии находится твое пламя и мозговые волны, когда это происходит. Потом мы с ним попытаемся это перевести на язык пламени, чтобы именно с точки зрения пламени, его внутренних процессов, ты могла это контролировать. Но, если мы оба не выспимся, утром ничего не получится, придется отложить это до вечера, а может быть, и до послезавтра.

– Почему?

– Потому что завтра я поеду к Эллегрин.

– Торн, – мне как-то резко расхотелось спать, – Арден говорил именно об этом. Ты всегда действуешь напрямую. Ты меня вообще слышал? С ней в любой момент может произойти то же самое, что с Лодингером, когда отложенный приказ, точнее, спусковое слово превратило его в овощ.

– Не совсем, судя по тому, что он творил потом. – Торн указал на подушку. – Ложись спать.

– Я не хочу спать! Я не то чтобы в восторге от Эллегрин, подругами мы не были и не станем, но я не хочу, чтобы с ней случилось что-то из-за чьей-то политической многоходовки.

– С ней все будет в порядке, Лаура.

– Особенно когда спустя пару дней после пребывания Ардена в резиденции ты к ней поедешь.

– Девочка моя, ты и так сделала слишком много. Ложись спать.

Я так и не поняла, что это было – тонкий сарказм или толстый намек на то, что я наделала дел. Спорить было бессмысленно, потому что я и правда наделала дел, а обиднее всего было то, что мы их вместе наделали. Но почему-то всегда «наделавшей девочкой» была я.

Дабы не превратить продолжение нашего разговора в очередную перепалку, я действительно легла.

– Подсветку выключи, – кивнула на чешую. – Спать мешает.

– К сожалению, она не выключается. Но рядом с тобой я могу сделать так.

Торн накрылся одеялом. Моим, между прочим. Спасибо хоть половину оставил мне.

– Почему только рядом со мной?

– Потому что сегодня первый день, когда моя чешуя не пытается все сжечь. Это Ардену тоже придется исследовать.

Я открыла рот, потом закрыла. Удобнее устроилась на подушке, стараясь не думать про близость драконьего тела, из-за которой под кожей вспыхивали искорки.

– Когда я говорил, что ты сделала слишком много, я имел в виду, что ты очень вовремя мне все рассказала, – неожиданно произнес Торн.

Я хотела ответить, но снова не нашла слов. Зато нашла удобное положение под одеялом, когда ни он меня не касается, ни я его, подушка мягкая, ничто нигде не мешается, и вообще все так, как должно быть.

– Тебе в свитере не жарко спать? – донеслось с той стороны кровати.

– Не жарко, – ответила я.

Обняла подушку и почти мгновенно провалилась в сон.