Текст книги "Минимум багажа"

Глава 10

Аля проснулась от стука в дверь. Показалось, что стук – это часть сна, и Аля перевернулась на другой бок, не открывая глаз, но стук продолжился, и пришлось проснуться.

– Да? – голос звучал хрипло, она откашлялась перед тем, как снова открыть рот. – Заходи!

Дверь приоткрылась, и в комнату проскользнула взъерошенная Дани в халате и с мокрой головой.

– Саш, ты спишь?

– Уже нет, – Аля приподнялась на подушках и подтянула к груди одеяло.

– Прости, пожалуйста, что тебя разбудила.

– Да нет, ничего. Который час?

– Восемь. У меня вопрос – у тебя есть водительские права?

– Ну… – Аля замялась. – Номинально, есть.

– Это как?

Права Аля получила всего за месяц до отъезда в Болгарию, и эпопея эта длилась почти год. Она начинала и бросала автошколу, меняла инструкторов и, в конце концов, сдала с третьего раза, вымотав себе все нервы и потратив на все это кучу денег. Водила она даже неплохо, за этот месяц она покаталась сама два раза – один раз с папой, другой – с Кириллом (Гоша не водил и воспринимал вождение как какой-то почти магический и абсолютно недоступный ему навык). За оба этих раза она не сделала никаких существенных ошибок, но решила отложить полноценную посадку за руль до возвращения из отпуска. Правда, по настоянию мамы и Кирилла она на всякий случай оформила международные права и даже взяла их с собой, но ни разу ими не воспользовалась – для самостоятельных поездок по Болгарии на машине ей все же не хватало опыта.

– То есть ты в принципе можешь водить?

– А что?

Из торопливых Даниных объяснений выяснилось, что ее продакшн-компания занималась организацией съемок рекламы для какой-то аргентинской косметической марки, которая закупала сырье для нового парфюма – ягоды можжевельника – на производстве в Болгарии.

Аргентинская знаменитость – лицо парфюма, а именно красавец-актер с трехдневной щетиной, в сопровождении целой толпы, представляющей нью-йоркское агентство, рекламу, собственно, снимающее, прилетал в Болгарию и отправлялся на фабрику, расположенную в небольшой деревне в сорока минутах езды от столицы, чтобы самолично разведать происхождение ключевого ингредиента запаха, с которым он должен был ассоциироваться в глазах простых обывателей. Знакомство красавца с парфюмерными реалиями запечатлялось на камеру и выкладывалось на ютуб – так бренд доносил до зрителя, что звездное лицо не просто подписал контракт на кругленькую сумму, но и поучаствовал в процессе создания продукта.

Беда заключалась в том, что легкомысленное нью-йоркское агентство в последний момент увеличило свою делегацию втрое, видимо, практически всему штату захотелось прокатиться до экзотической балканской страны, и Данина компания вместо пяти внедорожников должна была где-то найти четырнадцать. Правдами и неправдами они нашли машины, но им не хватало водителей, говорящих по-английски. У самой продакшн-компании параллельно проходили съемки какого-то американского шоу далеко в горах, поэтому большая часть Даниных коллег круглые сутки болталась на высоте пары тысяч метров над уровнем моря и для косметической экспедиции в водители в срочном порядке набирались родственники, друзья и соседи…

– Нет. Точно нет. Вообще, абсолютно, никак.

– Ну у тебя же есть права, да?

– Но я ни разу сама нормально не водила! Я не умею парковаться! Я не умею перестраиваться! – сон с Али как рукой сняло.

– Тебе и не надо парковаться или перестраиваться. Надо просто ехать в колонне. Не очень быстро. Впереди водители и сзади водители.

– Но почему ты сама не поведешь машину?

– Потому что я уже приставлена переводчиком к этому дурацкому актеру.

– Так давай я побуду переводчиком, а ты садись за руль…

– Но ты же не знаешь болгарского…

– Дани, я правда хочу тебе помочь. Но ты не понимаешь, о чем ты просишь.

– Саша, пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста. Это всего один день… Завтра – и все! Туда-обратно. В колонне. Ничего больше.

– Мне надо паковаться – Аля радостно ухватилась за эту отговорку. – Мне надо целый чемодан сложить.

– Я тебя умоляю… Я обзвонила всех, у нас не хватает всего двух водителей. Если я их не найду, ты не представляешь, какой будет скандал… Мы им обещали всех водителей с беглым английским…

На Дани было жалко смотреть. В глазах у нее стояли слезы, она явно не спала ночь. Упаковка чемоданов как повод тут явно не работала.

– Ладно. Хорошо. Тебе же нужен водитель с английским, так? Найди водителя, какого угодно, не знаю, какого-нибудь родственника, папу, дедушку, да кого угодно. Я буду его английским. Я развлеку твою делегацию, я сделаю так, чтобы им было комфортно и чтобы у них вообще не возникали вопросы по поводу болгарского водителя. А если что-то надо будет срочно до него донести, ну, я как-нибудь объясню. Они все равно не поймут, что я не знаю болгарского, для них все славянское одинаково звучит.

Дани кинулась ее обнимать. Але удалось преподнести этот сомнительный компромисс так, что соседка успокоилась. Ей явно полегчало.

– Только попробуй найти кого-нибудь постарше, – Аля вспомнила далекий, как из прошлой жизни, Созополь и разговорчивую пожилую болгарку с волшебным садом флоксов. Интересно, куда делись эти семена?

– Больше шансов, что они, если что, меня поймут по-русски.

Дани поблагодарила ее еще несколько раз и радостно выпорхнула их комнаты.

Аля нехотя спустила ноги на пол. Эта поездка совершенно не входила в ее планы, и она тихо злилась, не чувствуя никакого удовольствия от помощи ближнему, а только раздражение на свою вечную мягкотелость и неумение отказывать. Но, видимо, надо было отдать какой-то последний долг этой стране, и потратить на это свой последний день в Болгарии было не жалко. Все равно лучше, чем пролежать его, не вставая, с ноутбуком на животе.

* * *

На следующий день в половине седьмого утра Аля уже подходила к «Хилтону», благо гостиница располагалась в самом центре и от Алиного дома можно было догулять пешком.

На парковке перед отелем стояли разномастные внедорожники, рядом с ними курили водители. Было видно, что их действительно в последний момент набирали по родным и знакомым – возраст и внешний вид разнился от студентов до пенсионеров. Среди водителей была пара девушек, и Аля подумала, что, возможно, через пару лет она будет водить так же уверенно, как они. Вот бы перемотать в тот момент, пропустив все первые страхи, битые бамперы и покореженные в процессе парковки зеркала.

Аля думала подойти к девушкам и попробовать завести разговор, но тут из вращающихся хилтоновских дверей появилась Дани и полубегом заспешила в Алином направлении.

– Саш, слушай, тут такая ситуация, – еще на ходу начала Дани. – Ты меня прости, пожалуйста, это безумие какое-то, я тебе клянусь, так не было запланировано. В общем, мне позвонил сейчас один из водителей, он с желудочным гриппом слег. Вот за ночь.

– И?

– И… пожалуйста.

До Али вдруг дошло, к чему это «пожалуйста». Первой реакцией, инстинктивно выданной маленьким, нервным рептильным мозгом, было желание развернуться и уйти, быстро-быстро, не оглядываясь.

– Нет, – вместо этого произнесла Аля. – Вот даже не думай, даже не уговаривай, я тебе все вчера сказала.

– Саша…

– Нет! Нет! Если ты не понимаешь «нет», я не знаю, как тебе помочь.

– Но Саш…

– Я сейчас просто развернусь и уйду, если ты не прекратишь, – повысила голос Аля, не заметив, как к ним подошел ухоженный мужчина отчетливо калифорнийского вида.

– Все в порядке? – произнес он, обращаясь к Дани.

Та тут же обернулась к нему, экстренно изобразив на лице приветливую улыбку.

– Конечно, Дон. Все прекрасно. Это – наш переводчик… Переводчик и водитель Александра. У нее шикарный английский, как мы вам и обещали.

Дон протянул Але руку, и рептильный мозг, мигнув напоследок своим зеленым глазом с узким вертикальным зрачком, впал обратно в спячку. Бежать больше было некуда.

Дальше она даже не поняла, как – настолько быстро все вокруг зашевелилось и пришло в движение – оказалась за рулем «Киа-Соренто». Кто-то показал ей тумблер, поворот которого включал режим оффроуд – да ты не переживай, это на всякий случай, мы в такое бездорожье не заедем, – и вот Аля уже едет по шоссе в колонне разномастных джипов.

Аля даже не успела испугаться. Когда она наконец осознала масштаб происходящего и готова была сознательно запаниковать, самое сложное было уже позади. На каком-то автопилоте – может, древняя внутренняя рептилия не до конца заснула и как-то все же посодействовала – ей удалось спокойно выбраться с парковки, встроиться в ту самую колонну и, сохраняя нормальный темп, ехать вместе со всеми в правом ряду.

Пробок в такой час на дорогах еще не было, так что они быстро вырулили на магистраль и скользили друг за дружкой по гладкому асфальту длинной разноцветной гусеницей.

* * *

Через полчаса непрерывного и, надо заметить, довольно беспроблемного вождения Аля немного расслабилась и даже развеселилась. Она чувствовала себя эдаким шпионом на задании, под прикрытием, главной задачей которого было, чтобы приятные американские вражины на заднем сиденье не догадались об отсутствии у нее солидного водительского опыта.

Вражинам, впрочем, было глубоко на нее наплевать. На заднем сиденье расположились двое: модно стриженный гей лет двадцати пяти – какой-то младший продюсерский чин – и полная девушка неопределенного возраста с ярко-зелеными волосами – продюсерский чин повыше. Из их вялого переругивания было понятно, что гей в их компании относительный новичок и все еще горит энтузиазмом, пытаясь предлагать зеленой даме какие-то идеи, в то время как дама совершенно не воспринимает его всерьез и, утомленная четвертой зарубежной командировкой за месяц, тихо ненавидит все вокруг, желая оказаться дома в Калифорнии на диване и, обложившись подушками в наволочках из органической конопли, смотреть очередную экранизацию Джоджо Мойес.

Алю, правда, раздражала очевидность того, что без нее можно было легко обойтись, наняв любого неанглоговорящего водителя, но она думала о том, что сегодняшнее приключение зачтется ей в карму, плюс, как оказалось, водить было не так страшно, как она себе воображала. Возможно, в Москве она даже возьмет у Кирилла его старую машину, стоящую без дела в гараже, и начнет ее потихоньку обкатывать.

За размышлениями о московском вождении Аля не заметила, как прошло почти сорок минут. Равнинный пейзаж потихоньку уступил место горному, вокруг дороги с двух сторон темнел расположившийся на склонах невысоких гор зеленый лес, и Аля пожалела, что она не на пассажирском сиденье – она так напряженно следила за дорогой перед собой, что внимания на окружающие красоты уже не хватало.

Постепенно белые облака сменились на серые и начал накрапывать дождь. Аля на секунду запаниковала, что не сможет включить дворники, но дворники включились, а пассажиры не заметили ее замешательства.

Дорога тем временем закрутилась серпантином через покрытые лесом скалы, и Аля, сжав зубы, начала лавировать на поворотах. Вот оно, упражнение змейка. Пригодилось-таки. Мысленно она пообещала себе хорошенько наорать на Дани, когда они наконец доберутся до деревни.

Дождь усилился. Если пять минут назад он едва накрапывал, то теперь лил по-настоящему. Аля включила дворники на нон-стоп.

– Оу, какая отвратительная погода, – подал голос гей.

– Да, ужас, – сквозь зубы отозвалась Аля, выходя на очередной поворот.

Машины впереди и сзади нее замедлили темп, и теперь, к линому облегчению, вся колонна еле ползла в ее темпе. Рисковать не хотел никто.

Вдруг что-то ударило по крыше машины. Аля дернулась, но удержала руль. За первым стуком тут же последовал второй, третий, четвертый, как будто с неба кто-то высыпал ведро гороха.

На капоте перед ней запрыгали белые льдинки. Град. Аля остановила машину. Впереди и сзади водители тоже встали. Американцы на заднем сиденье вытащили айфоны и стали снимать ненастье на видео.

На лобовое стекло приземлилась градина размером со сливу, чудом не оставив трещины. Радиоантенна джипа раскачивалась из стороны в сторону на ветру. У Али дрожали руки – для первого за пару месяцев вождения это было уже слишком. В ее сумке на пассажирском сиденье была пачка сигарет, но курить в машине при американцах было как-то неприлично, а вылезать наружу под обстрел градин – просто опасно.

Она осталась на месте, зажмурившись, прислушиваясь к картечной очереди града, повторяя про себя:

«Ничего, ничего. Спокойно. Сейчас дотерпим до деревни, потом как-нибудь обратно. А завтра – в Москву».

В это невозможно было поверить. Глубокий вдох. И выдох. Боже, как хорошо, что американцам на нее наплевать.

«Завтра – в Москву».

Минут через семь град закончился так же внезапно, как и начался. Тучи немного расступились, ветер улегся, и колонна медленно двинулась вперед.

Еще немного, и серпантин кончился, и они выехали на нормальную прямую дорогу. Аля подумала, что вот оно, деревня, наверное, уже близко. Внезапно машины впереди нее опять остановились.

– Что происходит? – недовольно поинтересовалась зеленая продюсерша.

– Не знаю, сейчас посмотрю.

Аля вылезла из машины и прошла вперед. Другие водители тоже выбирались из своих внедорожников, чтобы посмотреть, в чем дело.

Когда Аля дошла до начала колонны, она увидела поваленное дерево, лежащее на дорожном полотне. Оно перекрывало машинам путь. Видимо, дерево упало только сейчас под порывами ветра, который пришел вместе с градом, и убрать его, конечно же, никто не успел.

Несколько мужчин-водителей попробовали приподнять дерево и сдвинуть его в сторону, но ствол оказался слишком тяжелым, и, попытавшись несколько раз, они бросили эту затею.

Между водителями началось обсуждение на болгарском, кто-то заспорил, начал размахивать руками, указывая куда-то в сторону от дороги.

– Что происходит? – спросила Аля у водителя своего возраста.

– Будем объезжать через лес, – ответил парень на ломаном английском.

– В смысле, через лес?

– Другого пути нет. Пока дорожные службы приедут, пока уберут, у этих съемочный день закончится. Нельзя ждать.

– Но я не знаю, я никогда не ездила…

– Ты знаешь, где в твоей машине включается 4×4?

– Да…

– Ну вот, включай его и езжай за другими. Там всего ничего – объедем дерево и вернемся на нормальную дорогу. Лес тут плоский, до обрыва далеко.

– Но…

– Застрянешь – поможем, – бросил ей парень и поспешил к своей машине. Первый джип в колонне уже съезжал в придорожную канавку.

Аля побежала обратно к своей машине.

– Что происходит? – нервно спросил гей, когда Аля залезла внутрь и пристегнулась.

– Дерево упало на дорогу. Нам придется его объехать.

– Черт! Вечно так – выезжаем в отличную погоду, а потом случается какое-то дерьмо, – заныла зеленая.

– Вот поэтому мы и переплачиваем за внедорожники, – оптимистично возразил гей. – Заметь, моя идея.

– А ты не упустишь возможность это подчеркнуть, – возразила продюсерша. Они опять начали переругиваться, но Аля уже не слушала.

Она тронулась вслед за остальными. Впереди нее машины, одна за одной, карабкались на пригорок, объезжали пень рухнувшего дерева, потом ныряли в небольшую придорожную канавку – и вылезали с другой стороны от дерева на дорогу.

Со стороны это выглядело просто, но Аля подозревала, что это только видимость. Чем ближе подходила ее очередь, тем чаще стучало в висках. Руки вспотели, и пришлось вытереть их об джинсы.

Наконец очередь дошла до нее. Она остановилась на краю дороги, переключила тумблер 4×4, начала вкатываться на пригорок на полузажатом сцеплении, но не получилось, и она откатилась назад. Американцы сзади затихли. Аля попробовала еще раз – и заглохла.

– Какие-то проблемы? – поинтересовалась американка.

– Нет. Нет. Одну секунду.

Дрожащими руками Аля завелась снова и на этот раз попробовала въехать на пригорок на ручнике. Это никогда не было ее сильной стороной – не получилось и на этот раз. Сзади посигналили.

– В чем дело? – поинтересовался с заднего сиденья гей.

Алино лицо залило краской. Знакомое чувство из детства, когда ты оступаешься в середине экзамена и уже знаешь, что завалил и нет пути назад, но ты все еще там, все еще в аудитории, все еще пытаешься барахтаться, хотя понимаешь, что уже утонул.

Американцы сзади что-то говорили, машины в колонне сигналили. У Али на глаза навернулись слезы. Ей было так обидно – за этот дурацкий пригорок, за себя, за это лето, которое должно было стать началом новой жизни, свободной, взрослой, без несчастливых отношений с Гошей, без страхов, без сожалений, а оказалось тем же, чем обычно, несданным экзаменом с туманной перспективой московской пересдачи, но скорее – с приговором на второй год, а потом на третий, на четвертый, на всю жизнь побега из города в город, прочь от моря, через горы, через лес, по направлению в никуда, но, что важнее, от себя.

В боковое зеркало она увидела, как из джипа за ней вылез водитель – толстый пожилой мужчина – и направился в ее сторону выручать ее, садиться вместо нее за руль, вытаскивать ее из тупика, в котором она застряла, потому что так было всегда, – приходил кто-то и делал жизнь за нее, – но чаще она успевала убежать заранее, чтобы не сталкиваться с провалом, потому что провалы были невыносимы. Как в детстве она сбегала, не доходя до крыльца школы, с экзаменов, к которым была не готова, просто чтобы избежать этого липкого ужаса, даже не пытаясь взять их штурмом, как более авантюрные однокашники, так взрослой она сбегала от жизни – от Москвы, от Гоши, от Сашко, от оттолкнувшей ее, но так нуждавшейся в ней Лу.

Вот и сейчас больше всего на свете ей хотелось схватить с сиденья сумку и, оставив американцев в полном недоумении, драпануть через лес куда-нибудь подальше, в чащу, только бы не быть здесь и сейчас, пристегнутой к этому моменту автомобильным ремнем безопасности.

Ни на что не надеясь, скорее, от упрямого бессилья, Аля завела машину еще раз. В глазах стояли слезы, и, думая о том, как придется оправдываться перед американцами, какой скандал они закатят, когда узнают о ее водительском опыте, и как она попортит этим кровь Дани, – хотя она сама виновата, нечего было ввязывать меня в эту авантюру, я, в конце концов, сделала все, что могла, а больше не могу, все, извините, кончилась, не получается, сил больше нет, как же я, вашу мать, устала от этого всего, от Болгарии, от России, от вас всех, от мудаков этих на заднем сиденье, как же я нечеловечески задолбалась, – Аля как-то незаметно для себя въехала в горку, обогнула дерево и опомнилась, уже выезжая из канавки на проезжую часть.

В зеркале заднего вида толстый водитель показывал ей большой палец.

– Извините, – хриплым голосом произнесла Аля в сторону заднего сиденья. – Давно не ездила по бездорожью.

– Бывает, – бросила ей американка.

Через пятнадцать минут Аля уже парковалась на стоянке у парфюмерной фабрики.

* * *

Пока съемочная группа выгружала оборудование, разматывала свои тяжелые кабели и выставляла свет, водителей отпустили поболтаться по окрестностям. Аля решила не социализироваться с остальными, а посмотреть на саму фабрику, пока не начались съемки и всех лишних людей не выгнали за пределы кадра.

Фабрика была почти близнецом Сашкиной, и у Али возникло четкое ощущение дежавю. Там тоже были складские помещения, только в мешках лежали не розовые лепестки, а хвойные ягоды можжевельника. От них, в отличие от душных роз, шел свежий мыльный дух.

На склад зашел рабочий – отнести очередной мешок в дистиллировочную. Он поманил Алю рукой и, прежде чем взвалить мешок себе на плечи, открыл его для Али. Та запустила руки внутрь, пропустила через пальцы мелкую гальку высушенных ягод и подумала, что надо, что ли, спросить, что за парфюм аргентинцы из них делают, и при случае его заказать. Это был запах свежих утр и сильного ветра, таким хотелось пахнуть.

Она пошла вслед за рабочим в дистиллировочный цех, где телевизионщики все еще возились с оборудованием. Аргентинская знаменитость разминал рот перед съемкой, вытягивая губы трубочкой и расплывая их в преувеличенной улыбке, пытаясь при этом подавить зевки, норовящие испортить ему все упражнение.

Главным отличием этой фабрики от казанлыкской был возраст – эта была довольна новая, на ней не было налета вековой истории, и дистиллировочные чаны были не медными, а сделанными из какого-то современного сплава металлов. А так – все то же. Ягоды засыпают в чаны, там с ними происходит химическое волшебство, и на выходе получается чистое золотистое можжевеловое масло.

Копошение киношников закончилось, включились мощные светодиодные лампы, и Аля поспешила выйти на улицу, чтобы не мешать съемке.

Тучи окончательно рассеялись, а вместе с ними рассеялось и утро, уступив место прохладному летнему дню.

Аля вытащила из сумки ветровку, постелила ее на газон рядом со зданием фабрики и легла спиной на траву. Она хотела расслабить все мускулы, но что-то мешало, бумажно шурша под курткой в районе лопаток. Она приподнялась на локте, провела под собой рукой и нащупала в одном из карманов ветровки бумажный кулек, завернутый для пущей сохранности в целлофановый пакетик.

Аля извлекла кулек на свет, не понимая сначала, что это может быть, но стоило ей развернуть целлофан и слой бумаги, как на ладонь просыпались мелкие семена. Ну да, флоксы мечтательные – не зря она вчера вспомнила болтливую пенсионерку с волшебным созопольским садом.

Что она там говорила? К свадьбе взойдут? Ну да – до нее все заживет, взойдет, заколосится. Отдать их, что ли, в Москве Гоше? Ему нужнее. Пусть там с Настенькой посадит. Хотя нет, пусть он с ней оруэлловских орхидей лучше разводит. Или посеять их прямо тут, перед фабрикой? Пусть у них вдобавок к можжевельнику вырастут флоксы. Духи из них, может, сделают. Интересно, если их просто высыпать в нераскопанный газон, что-нибудь взойдет?

Аля поднялась в сидячее положение, и начала ковырять траву носком кроссовка. В соседнем лесу громко чирикала какая-то птица. Ей отвечала другая. Получался даже какой-то осмысленный диалог. Аля слушала птиц, колупала землю носком, вдыхала доносившийся сзади, с фабрики, запах хвои. Это был хороший день, чистый, как запах можжевельника, день, в котором ее звали Сашей, день, в который у нее все получилось, а значит, должны были получиться и эти цветы – рукотворный памятник ее путешествию.

Ямка была достаточно глубокой, и Аля уже занесла над ней кулек с семенами, чтобы одним движением перевернуть его, высыпав все в землю, как запикал ее телефон.

Аля хотела проигнорировать оповещение, но смартфон бипнул еще раз.

Она потянулась рукой к сумке, вытащила из нее смартфон.

«Привет. Ты тут?»

И второе, сразу вслед за ним.

«Помнишь, я написал, что уезжаю в Англию на месяц? Когда ты по пьяни мне написала, а протрезвев, тут же пропала. Но я так ведь и знал, что куда-нибудь потеряешься)) Я в Англии вставил другую симку для работы. А вчера приехал, включил болгарский номер, а тут – ты приятным сюрпризом. Ты как?»

Аля завернула семена обратно в кулек и отложила его в сторону. Ни про какую Англию на месяц она, конечно, не помнила. Точнее, никогда и не знала. Это, правда, несколько проясняло странные слова Лу о том, что Алин Алекс ее, как раз, ждет. Вот оно, значит, что…

Аля торопливо застучала по экрану.

«Ты ни за что не поверишь, где я».

«Ты же не уехала? Ты в Болгарии?»

Аля послала ему фотографию, сделанную внутри фабрики десять минут назад.

«Ты что-то заделалась большим специалистом по парфюмерному производству».

«С твоей подачи. Я тут работаю. Мешки таскаю».

«Серьезно?»

«Нет конечно))) Но не менее странная работа. Один день только, сегодня. Безумная история».

«Так ты мне не ответила. Ты в Болгарии?»

«Да. Недалеко от Софии».

«Я послезавтра буду в Софии».

«Я завтра улет» – стерла.

«Я завтра улетаю, но ты это, приезжай в Моск…» – стерла.

В конце концов, это был чистый, как запах можжевельника, день, в который у нее все получилось. Это был день, в котором она была Сашей, и Александрой, и, наконец, снова Алей, это был день, когда все они встретились на изумрудном газоне за парфюмерной фабрикой в самом сердце Болгарии и хорошенько посмотрели друг на друга.

Сегодня, когда она отвезет американцев обратно, сразу позвонит Кириллу. За неделю с его связями можно оформить московскую часть документов на представительство. Вылет завтра вечером. Значит, суток еще нет, и, если выйти в Интернет прямо сейчас, можно вернуть билет со штрафом. Да даже если не получится, плевать. Потом, уже когда документы оформятся, сгонять в Москву. Забрать кота. Как его везти-то? Прививки, наверное, какие-то, ветпаспорт. Ладно, погуглим. А если девчонки против кота? Мира вроде скучала по коту, который остался у родителей. А Дани ей все равно должна по гроб жизни, значит, согласится. Так. Так.

Пришла эсэмэска:

«Ты меня тогда обидела, но я не должен был срываться. Я тебя, наверное, напугал. А потом напугал еще раз предложением остаться».

А потом еще одна:

«Ты только не молчи, пожалуйста».

Аля улыбнулась. Настрочила быстро:

«Послезавтра. В 12. У Судебной палаты. Знаешь где?»

От Сашко пришла эсэмэска:

«Ха-ха, да ты теперь настоящий абориген».

И еще одна:

«Хорошо! Я буду там».

А потом еще одна:

«Ты сейчас работаешь? Можно я тебе позвоню?»

За стеной перекрикивалась съемочная группа. В лесу продолжали свою беседу птицы. На носке белого кроссовка застыли комья земли. Аля подумала о том, что надо бы поменьше думать.

И что надо погуглить, существует ли антоним к «анабазису». Что в побеге прочь от моря, вглубь территории, она забралась слишком глубоко, в темное и душное пространство, и просидела, свернувшись в нем клубочком, слишком долго. Целое лето. Целый год. Целую жизнь. Пора было вылезать наружу.

Аля написала:

«Да».

И:

«Я соскучилась».

И еще одну:

«Звони прямо сейчас».

Телефон зазвонил, и Аля взяла трубку.

София – Москва, 2017