Текст книги "Минимум багажа"

Глава 7

Дни текли один за другим, складываясь в жаркое, тягучее, спокойное пловдивское лето. Аля была в норме, наконец-то у нее все действительно было если не хорошо, то, по крайней мере, нормально, и этого было достаточно. Она работала, гуляла, смотрела хорошие сериалы, читала какие-то легкие, веселые книги и даже потихоньку начинала получать удовольствие от вошедшей в спокойный размеренный режим жизни.

Единственным, что ее беспокоило, была Лу. Как будто в противовес Але, соблюдая какой-то принцип вселенского равновесия, соседка день ото дня становилась, по Кэрроллу, все страньше и страньше. Чудесатее и чудесатее.

В ней начала явно проявляться цикличность – в одни вечера она была собой, даже слишком собой, собой в квадрате, громкой, обаятельной, раздувавшейся как раньше и наполнявшей своим жарким присутствием всю комнату. В такие дни ее тянуло на вселенские темы. Любой разговор, да хоть о пластиковой шпажке из бутерброда, заканчивался, благодаря Лу, рассуждениями о месте человека во Вселенной.

Лу бодро изрыгала словечки – «познание», «расширение границ», «новая реальность», «перепрошивка сознания», и в глазах ее вились и щелкали искры горевшего внутри костра. Аля давилась чаем, но в полемику не вступала. Полемики тут, собственно, не предполагалось.

В один из таких вечеров Аля попробовала немного понизить градус рассуждений, превратить все в шутку, посмотрела на неизменно присутствующего на их кухне Алекса – мол, давай, помоги, – но, к ее удивлению, Алекс ее позыв проигнорировал и радостно присоединился к сверхчеловеческому обсуждению.

Аля пыталась понять, действительно ли они такие идиоты, или просто разыгрывают перед ней спектакль, или вообще просто ее разыгрывают, проверяют, примет ли она все за чистую монету.

Аля попробовала рассмеяться, даже начала говорить, что, да, ребята, вы, конечно, молодцы с вашим стебом, но и я-то тоже не идиот, но и тут натолкнулась на абсолютное непонимание. Скомкала фразу, заварила себе еще чая, ушла в комнату – ну их к чертовой матери. Они, казалось, даже не заметили.

В другие дни Лу как будто выключали – она была такой же, как в вечер первого знакомства Али с Алексом. Она выглядела так, как будто не спала пару суток – под глазами коричневели круги, оливковая кожа становилась землистой. Сама Лу в эти дни предпочитала вообще избегать контактов с Алей – приходила вечером домой, сразу шла в свою комнату, закрывала дверь. Из-за двери не доносилось ни звука.

Как-то Але понадобился утюг – его не оказалось не только на обычном месте, но и нигде вообще в квартире. Пришлось заглянуть к Лу. Осторожно приоткрыв дверь, Аля увидела, что испанка спит на кровати прямо в одежде. На столе, включенный в розетку, мигал красным глазом нагревшийся утюг. Никакой одежды для глажки рядом с утюгом не было. Аля выдернула утюг из розетки, даже подумала разбудить Лу, чтобы высказать свое возмущение, но потом решила ее не трогать – во сне маленькая испанка была похожа на птичку. Грязную птичку с перебитым крылом.

Еще через пару дней Аля проснулась среди ночи оттого, что кто-то тряс ее за плечи. Это движение странным образом вплелось в ее сон, дало выход из мучившего ее кошмара. Ей часто снились сложносочиненные многоярусные нарративы, похожие на экшн-фильмы для подростков. В этом она допустила какую-то страшную ошибку, спасла кого-то, кого спасать не следовало, и теперь кошмарный антигерой, предводитель непонятно кого, – эти детали испарялись при пробуждении – выносил ей приговор. Во сне она стояла на коленях, а этот анти подходил все ближе и ближе, в руке у него была бита с тяжелым железным наконечником, и Аля – та Аля, что существовала в параллельной сонной реальности, – думала о том, как это железо размозжит ей через несколько секунд череп.

Алю буквально вытрясло из сна за секунду до самого страшного, и с пересохшим ртом, с мокрой холодной футболкой, прилипшей к спине, она рывком села на кровати.

Перед ней в темноте маячила Лу.

– Алья, он здесь.

Пульсирующий, все еще не отошедший от сонного ужаса Алин мозг немедленно соотнес это «он» с давешним обладателем биты с металлическим наконечником – черты персонажа сна уже размылись, а вот холодный, пахнущий кровью металл был все еще реален. Аля непроизвольно дернулась, но тут сознание начало постепенно брать верх, и она, яростно натирая чешущийся глаз рукой, хриплым голосом спросила:

– Кто здесь?

– Дьявол, – прошептала Лу.

Остатки сна с Али как рукой сняло.

– Какой дьявол, Лу?

– Дьявол, настоящий дьявол, – затараторила испанка. – Он пришел, он пришел, как мне бабушка в детстве говорила, я никогда не верила в эту католическую ерунду, Алья, это же идиотизм, рай или ад, зачем выбирать, я никогда не выбирала, я хотела быть вне, в бесконечности, в бесконечном колесе, Алья, но он пришел, пришел за то, что я в него не верила, и теперь он здесь! Он пришел за мной!

Аля улыбнулась. Окей, подруга. Наконец-то ты все-таки решила меня развести дешевым закосом под голливудский фильм ужасов. Даже формулировочки оттуда позаимствовала. Она уже собралась подыграть Лу, ответить как-нибудь в духе «Экзорциста», но вдруг заметила, как блестят в темноте дорожки от слез на щеках соседки.

Аля рванулась к выключателю.

Свет люстры принес несколько неприятных открытий. Лу ни разу не придуривалась. Ее трясло от ужаса. А на ее серых пижамных шортиках расплывалось темное пятно.

Аля запаниковала. Она впервые оказалась лицом к лицу с абсолютным неадекватом, и было совершенно непонятно, что теперь с этим делать. Вызывать скорую было не вариантом. Пришлось бы объяснять, что с Лу такое и чем ее так кроет, а ни ответов, ни достаточного знания болгарского для таких разговоров у Али не было. Еще Аля знала от знакомых, что в России такие вызовы иногда передавали дурке, а знакомиться с балканской государственной психиатрией у нее точно не было ни малейшего желания. Ну а если дело действительно было в какой-то наркоте (Але хотелось думать, что психические проблемы почти за месяц знакомства она бы углядела), то Лу за это, может быть, ничего бы и не было, а вот у совсем не гражданки ЕС Али из-за такой истории вполне могли возникнуть проблемы.

«А если она передознется? И умрет? – вдруг подумала Аля. Она никогда не видела передоз своими глазами и не знала, чего ожидать. – Если бы был передоз, она бы у тебя так бодро не рыдала», – ответила она сама себе.

Лу в это время тряслась на Алиной кровати, закрыв голову одеялом.

На ум пришла Ума Турман из «Криминального чтива» и оставшееся с каких-то школьных уроков по ОБЖ липкое «задохнуться рвотными массами». На синюшную Мию Уоллес Лу была не похожа, рвотных масс тоже не наблюдалось, поэтому Аля потащила подругу в ванную.

Там Аля стащила с Лу пижаму и тут же закинула вещи в стиралку. Усадила испанку – боже мой, как ребра торчат, действительно, птица-тупица – на дно ванны, оставила теплую воду набегать и пошла на кухню делать крепкий сладкий кофе. По Алиным расчетам кофе должен был вернуть Лу облик, близкий к человеческому.

Когда-то в позапрошлой, школьной, жизни маленький подросток Аля напилась на морозе с одноклассниками ядовитых, но тем не менее прекрасно перевариваемых растущими организмами коктейлей в банках, и потом они, чтобы не спалиться перед родителями, обосновались у кого-то дома в пустой квартире и варили первый раз в жизни кофе, обжигаясь и слишком много матерясь.

Сахара в том доме почему-то не было, поэтому в ход пошла завалявшаяся в холодильнике сгущенка, полбанки которой с чьей-то легкой руки оказались в кофейнике. Призрак того кофе – сахарной бомбы в изящной фарфоровой чашечке из родительского сервиза – пришел к Але, когда она сыпала в турку третью ложку сахара. Ну да, мушкетеры десять лет спустя. Болгарский сиквел.

Тонкую струйку сахарных песчинок оборвал крик Лу, донесшийся из ванной. Аля, едва не опрокинув чашку, метнулась на вопль.

Лу сидела в ванной и издавала звуки такой громкости и постоянства, что Але подумалось, что «орать дурниной» воочию выглядит именно так. Лу орала как-то кусками – а-а-а – а-а-а – а-а-а, – но было совершенно очевидно, что ничего чудовищного с ней не происходит.

Вода дошла ей, сидящей в той же позе, в которой Аля ее оставила, до груди. Аля потянулась к крану и отключила поток. Лу продолжала вопить.

– Ты чего орешь?

– Вода черная и гладит меня по ногам, – забормотала скороговоркой Лу. – Она гладит меня по ногам. По животу. Почему ты посадила меня в ванну, Аля? Это очень неприятно. Ты с ним вместе, да? С ним заодно? – Лу явно приготовилась снова орать.

– Блядь, – сказала Аля по-русски и выдернула из ванны втулку. Вода начала исчезать в стоке.

Лу раздумала вопить и напряженно изучала собственные колени.

Через сорок минут, уже после того, как Лу выпила, а потом выблевала в унитаз весь сладкий кофе, Але удалось ее успокоить. Спать испанка не могла, так что Аля усадила ее залипать перед ноутбуком с найденным на ютубе диснеевским «Аладдином». Сначала Аля хотела включить «Анастасию», которую очень любила в детстве, но потом подумала, что психоделические зеленые пляски развеселого Распутина могут запустить в глупой испанской голове еще более дикий бэдтрип.

Заснуть в ту ночь так и не получилось – под конец «Аладдина» Лу отключилась, но Аля – одним глазом в какое-то американское реалити-шоу – докараулила ее до утра. Около десяти утра Аля решила, наконец, лечь сама, тем более что усталое за ночь испуганное и вымотанное тело просило отдыха. Засыпать при дневном свете рядом со стабильно отключенной уже несколько часов подругой было уже не так страшно.

* * *

Аля проснулась около семи вечера. Голова заболела прямо сразу, и Аля подумала, что день точно потерян. Она уже пропустила занятие с учеником по скайпу, и надо было придумывать звучащую достаточно солидно причину и писать большой извинительный имейл. Но это потом. Сначала – проверить, как там Лу. Аля приподнялась на локтях. Подруга лежала на другой стороне кровати, отвернувшись к стене ровно в той же позе, в которой ее оставила засыпающая Аля. На секунду у Али скакнуло сердце – вдруг она это, – и она метнулась на противоположную сторону постели. Бок Лу, покрытый мелкими пупырышками гусиной кожи, медленно поднимался и опускался, она дышала. Аля накрыла ее одеялом до шеи и пошлепала в ванную.

Почистив зубы и переместившись на кухню, Аля обнаружила на кухонном столе мобильник Лу. Особо не задумываясь о моральности происходящего – какая уж тут моральность, – Аля полезла в телефон.

Экран разблокировался легким движением – надо было провести буквой Z по экранным точкам, Аля много раз видела этот жест. Только Аля собралась залезть в мессенджер, как телефон, будто бы зная, что она делает, укоризненно завибрировал в ее руках. Чуть не выронив от неожиданности, но все же удержав скользкий булыжник смартфона в руке, Аля увидела на экране – Alex.

– Какого хрена с тобой не так, Лу? Почему ты мне нигде не отвечаешь? Я пишу, я звоню…

– Это Аля.

– О, привет, дорогая, – голос удивленный, не ожидал. – А где Лу?

– А Лу спит.

– Давно спит?

– А почему ты спрашиваешь? Ничего не хочешь мне сказать? – поинтересовалась Аля. – Может, есть какие-то прогнозы насчет того, сколько она еще так в отключке проваляется?

Алекс замялся на другом конце телефона.

– Ну, ты передай ей, чтобы она позвонила, как проснется. Пока, дорогая!

Он бросил трубку до того, как Аля успела что-то сказать. Она разозлилась сама на себя – почему она мямлит – и уже нажала на зеленую кнопку перезвонить, но передумала и сбросила вызов.

Что она могла сделать? Заставить Алекса приехать, посмотреть на дела рук своих? Но он наверняка и так прекрасно знал, какое веселье у них тут происходило.

«Господи, какой же он мутный. Привет, дорогая, блин», – Аля передернула плечами, от фамильярности ей стало гадко. Как будто это не Лу, а она сама связалась с этим неопределенно тревожащим, но определенно неприятным человеком. Как будто у них действительно были одинаковые Алексы.

«Ну нет», – решительно заявила себе Аля. У нее, в конце концов, был Сашко. Не Алекс. Невелика разница, но все равно. Тем более даже и Сашко у нее не было. И хорошо, что не было.

Вообще, так даже лучше. О звонке Алекса Лу она говорить не собиралась. Пусть пока не приезжает. Все равно надо сначала узнать версию событий Лу. А потом – потом посмотрим. Но для этого Лу надо было проснуться.

* * *

Лу проспала весь день и всю ночь, Аля даже начала волноваться и думала, не разбудить ли подругу, но та спала крепко и без тревожных симптомов. Аля и сама не знала, чего она боялась – что Лу начнет странно храпеть? Задыхаться? Что она задохнется теми самыми рвотными массами? Но ничего такого не происходило – Лу выглядела как человек, сильно уставший за день и срубленный под корень глубоким приятным сном.

Они проснулись на следующее утро вместе – получалось, Лу проспала больше суток. Пока Аля продирала глаза, Лу пошла в ванную и заперлась на замок.

Подошедшая через пять минут Аля постучала. Ответа не последовало.

– Лу? – Аля забарабанила кулаком в дверь. – Лу??

Дверь распахнулась, на пороге стояла бледная Лу.

– Что ты кричишь? У меня и так башка раскалывается.

Лу отвернула кран на полную и начала чистить зубы.

Аля прикрыла крышку унитаза и присела.

– Ты как вообще?

– О-о-шо! – это Лу выплюнула в раковину белую пузырящуюся пасту и прополоскала рот.

– Ты меня реально напугала.

– Извини, – Лу закрыла кран и присела на бортик ванны. – Спать хочется безумно.

– Ты в курсе, что ты больше суток проспала?

– Ну, после такого и по три спать можно. Я сейчас поем и опять спать пойду.

Лу поднялась с бортика, потянулась и развернулась вокруг своей оси – на выход из ванной.

– Не-не, ты подожди спать. Ты вообще помнишь, что тут творила?

– Ну, да.

– А ничего, что я как бы не очень готова была к тому, что ты такой херней закидываешься? Трава-то твоя – ладно, но я вот как-то с реальными наркоманами в жизни особо не сталкивалась.

– Я не наркоман, если что. Я – так, – огрызнулась Лу.

– Как так-то?

– Наркоманы все время долбят, я вот ничего крепче травы три года не употребляла.

– Так. А вот этот дьявол твой – это что было?

– Ну, Алья-я-я-я, – всплыла знакомая интонация, – что ты как маленькая. Ну, через три года я немножко это… Не будь такой baby.

– То есть от дьявола тебя спасать – это я baby? – возмутилась Аля.

– Не обижайся, пироженка! – Лу полезла обниматься.

Аля попыталась ее оттолкнуть, но Лу обезьянкой вцепилась в Алину спину. Она была почти на голову ниже. Через испанкино плечо Аля посмотрела на себя в зеркало. Всклокоченная, напряженная. Без косметики очень вдруг похожая на маму.

«Ну, нет, – подумала Аля. – Подбирать сирых и убогих, спасать, вытаскивать, вот это все. Нет, нет во мне кометы. Нет огня, нет разгоняющего маму внутреннего сгорания. Только выгорание. И усталость. Самой бы тут спастись».

Аля чмокнула Лу в затылок.

– Тебе Алекс наркоту дает?

– М-м-м-м, – лениво согласилась куда-то в Алину шею Лу.

– Продает? Или угощает?

– М-м-м-м, – подняла вверх плечики Лу.

– Ты хотя бы работаешь в этой своей языковой школе? Или все мне наврала?

– Не задавай вопросов, пончик. Лучше сделай мне завтрак, – сонно промурлыкала испанка.

Аля разомкнула объятия и повела ее на кухню. Не задавай – так не задавай. Завтрак – так завтрак. Спасение утопающих – не дело рук уставших русских девочек. Так даже лучше.

Глава 8

Следующие несколько дней Лу вела себя совершенно нормально – ее не качало на эмоциональных качелях, и она так же, как обычно, уходила утром на работу. Аля даже начала надеяться, что Лу все-таки говорила правду и действительно учила каких-нибудь болгар испанскому языку. Приближался их месяц на съемной квартире, скоро надо было платить за жилье во второй раз, но Алю даже не столько волновали деньги – в начале августа из отпусков стали стихийно возвращаться бездетные ученики и занятий стало более чем достаточно, – сколько подвисшая в воздухе недоговоренность ситуации.

Алекс в их квартире больше не появлялся, Лу пару ночей не ночевала дома, видимо, оставалась у него. Аля попыталась еще несколько раз завести с ней разговор, но сама же его быстро сворачивала. Непонятно было, что обсуждать.

Лу была одной взрослой женщиной, пусть и похожей иногда на маленькую потерянную девочку, Аля была другой. Запрещать, уговаривать и увещевать подругу она не хотела. Аля думала, что уважает жизненный выбор другого человека. Даже если выбор был весьма сомнительным.

«Плюс, – рассуждала сама с собой Аля, – если она три года назад уже сидела на всякой дури, ну что я могу сделать».

Тем не менее вопрос – что же реально она может сделать? – ее не отпускал. Она продолжала переворачивать проблему – как слишком большой леденец под языком, пытаясь нащупать шов, по которому леденец был спаян, чтобы раскусить его за раз. Раскусить – и нет проблемы.

Чужая потерянность как будто напоминала Але о своей собственной. Как ни пыталась она уговорить саму себя, что вроде бы все наладилось, вроде бы все действительно нормально и от учеников нет отбоя, что у нее появилась любимая марка болгарского молока, любимое кафе «Хемингуэй» в самом центре Пловдива с массивной, стилизованной под эрнестовскую, авторучкой входной двери, любимые маршруты и дорожки – вверх по мощеной улице мимо музыкальной школы, из окон которой вечно доносилось страдающее фортепьяно, прямо к амфитеатру, прекрасно сохранившемуся с античных времен, а потом обратно, вниз, и через артерии города дотечь прямо до развалин на холмах, чтобы смотреть на закат, найдя свое место подальше от десятков целующихся парочек, как ни пыталась она найти опору в этом внешнем порядке, внутри завивал свои тайфунные отростки все тот же хаос.

Было слишком много вопросов – оставаться тут или ехать дальше? Возвращаться ли домой через месяц, в остывающую после лета холодную каменную Москву? Или мобилизоваться и найти за этот месяц способ остаться на подольше? Каждый день Аля давала себе обещание начать гуглить, как вообще обстоят дела с тем, чтобы остаться, и какие для этого нужны документы, но каждый день откладывала.

Вместо этого в перерывах между учениками по скайпу и кусками письменной работы она, чтобы не думать о себе, ловко меняла ракурс и кругами думала о Лу, не находя, впрочем, никакого адекватного повода, под которым Аля могла бы вмешаться в ее свободное падение.

Повод Лу вскоре дала сама.

* * *

Это был обычный день – такой, каких за последнее время было множество. С ранним подъемом, ленивым завтраком, маленьким предрабочим ритуалом – полистать новости, зайти в пару давно читаемых блогов, откусывая сэндвич над тарелкой, написать пару комментариев. На сегодня был намечен большой письменный перевод, который Аля планировала титаническим усилием добить до утра завтрашнего дня, на целых три дня раньше дедлайна, чтобы потом в полдень расплатиться с хозяином квартиры за следующий месяц – она все же решила остаться пока в комфортном распорядке Пловдива, – а потом устроить себе маленький двухдневный отдых. Купить новый толстый американский роман, хорошего вина, вкусного сыра. Погулять по городу. Может, даже сходить в какой-нибудь бар. Але наскучила затворническая жизнь трудоголика, ей хотелось познакомиться с кем-нибудь новым, послушать чью-нибудь жизненную историю, похожую на миллион других в главном, но увлекательную своими деталями, ведь только детали нас и отличают друг от друга. Ей даже немного хотелось рассказать свою.

Она досидела до вечера – больше половины работы было сделано, но голова, наполненная техническими терминами, была тяжелой, и каждая мысль раздавалась в ней гулким эхом, как будто отскакивая от стенок тяжелого литого колокола.

Аля потянулась на стуле, лениво поднялась на ноги, уперлась двумя руками в ноющую поясницу. Подошла к окну, раскрыла деревянные створки настежь и высунулась на улицу подышать прохладным вечерним воздухом, поглазеть на проплывающих под ней редких прохожих, отключить голову и ни о чем не думать.

Она промедитировала так минут пять, когда вдруг на тихой их улочке, пока что вдали, возникло какое-то резкое движение. Шлепанье кроссовок по тротуару – бегущий человек. Потом глухой звяк металла и короткий дзынь велосипедного звоночка – видимо, бегущий задел припаркованный на тротуаре велосипед. Але было плохо видно в ту сторону, обзор закрывал выступ стены рядом с окном. Но шаги приближались, и Аля увидела Лу – запыхавшуюся, красную Лу, влетающую на третьей скорости в их подъезд.

Аля поспешила к входной двери и открыла ее прямо навстречу, как стало ясно почти сразу – стоило раз заглянуть в ее глаза, – ужасно перепуганной Лу.

– Черт, черт!

Испанка ворвалась в прихожую и первым делом закрыла за собой дверь – на оба замка, они так никогда не закрывали.

– Лу, ты чего?

– Алья, это конец. Это полный провал! Я не знаю, что делать, Алья, он меня убьет!

– Подожди секунду, какой провал? Какой убьет? Ты о чем вообще?

То, что выплюнула ей задыхающимся речитативом Лу, было хуже ее изначальных предположений. Значительно хуже.

Конечно, Лу ей наврала. Никакой языковой школы и в помине не было. Никакой работы в привычном понимании этого слова тоже не было. Зарабатывание денег – да, это происходило.

Лу познакомилась с Алексом в ночном клубе. Она купила у него травы, они зацепились языками, и проснулась на следующее утро она уже в его квартире. Алекс снимал совершенно шикарные апартаменты на первом этаже старинного особняка, практически целый этаж с анфиладой комнат, с джакузи прямо в гостиной, с огромным баром во всю стену, сделанным из обточенной океаном древесины вынесенных на тайский берег разбитых рыбацких лодок. Никакого соседа, которого он так в лоб использовал для своих пятнадцатиминутных отлучек, естественно, не существовало.

Зато в одной из дальних комнат, приспособленных под кладовку, существовал неприметный люк в деревянном полу, прикрытый цветастым болгарским половичком, приподняв который, редкий посетитель оказывался на лестнице, ведущей в погреб. Никакого погреба там, конечно, не было, а был целый подвал – высушенный, отремонтированный и покрашенный в стерильный белый. А в подвале, да-да, Алья, там реальные «во все тяжкие» – в подвале уютно располагалась небольшая лаборатория по варке наркотиков.

Как оказалось, Алекс был большим специалистом с серьезным опытом работы, свою первую лабораторию он сколотил в Лондоне, просто со скуки. На первом курсе престижного университета Алекс, еще со школы много и разнообразно употреблявший, начал барыжить травой, но ему было мало, и новенькие, свеженькие навыки бизнес-администрирования он применил, сколотив с парой однокурсников мини-лабораторию, которая просуществовала четыре месяца, пока на одного из однокурсников, сына какого-то судьи, не надавили заподозрившие неладное родители, и тот сдал их с потрохами. Грянул маленький, но болезненный скандал, маленький, потому что университету ой как не хотелось выносить это на страницы охочих до правды о системе образования «Таймса» и «Гардиана». И тогда было решено полюбовно между родителями юных химиков и руководством университета, что не будет никакой полиции и громкого дела, но мальчики заберут свои документы из университета и нигде и никогда не будут публично связывать свои имена с неоконченной альма-матер.

Состоятельные родители отправили Алекса в годичный тайм-аут для того, чтобы поездить по миру, прочистить голову, понять, чем он хочет заниматься, а потом вернуться домой и поступить в какой-нибудь другой университет.

Из своего затянувшегося путешествия домой Алекс так и вернулся. Он быстро понял – найти таких, как он, очень легко. В любом месте, в любом крупном городе, они узнавали друг друга – как будто вещества в их системах выделяли какой-то невидимый, но ощущаемый только своими след в воздухе. Свои были разные – просто торчки, идеальные покупатели, которые всегда возвращались, и такие, как Алекс. Которым было скучно, которым хотелось большего.

За год путешествий Алекс утвердился в мысли, что это – оно, то, чем он хочет заниматься. Родителям он сказал, что хочет продолжать путешествовать, придумал им красивую легенду под названием Алекс-трэвел-блогер и даже завел настоящий блог, чтобы ей соответствовать. Родители на удивление быстро согласились, продолжая кидать ему солидные суммы на карточку каждый месяц. Он даже думал сделать красивый жест и отказаться, но передумал – родители всегда смотрели на его жесты слегка рассеянно. В их деньгах Алекс действительно не нуждался. Он выработал идеальный алгоритм, который проворачивал в каждой стране. Всегда находились правильные, «дельные» люди, которые помогали ему развернуться. Потом маленький подвальный заводик – где бы он ни находился – работал денно и нощно в течение примерно года (за это время невозможно было обзавестись серьезными врагами и вляпаться по-крупному), потом Алекс распродавал все – благо всегда находились желающие – и перемещался в другую страну, начиная цикл заново.

Он всегда «запускался» в местах с не самой дикой наркомафией, чаще не в столицах – во вторых по численности населения городах, с приличным количеством ночных клубов и с нормальной популяцией экспатов, которые всегда предпочитали покупать дурь у иностранного собрата, а не путаться с местными барыгами.

Сам Алекс иногда грешил продуктами собственного производства, но всегда знал меру. Такие, как он – спокойные, мобильные придонные хищники без амбиций Пабло Эскобара, выживали в этом бизнесе годами.

Скорее всего, он узнал Лу по тому самому запаху, по огоньку в глазах, которому критически не хватало горючего в последние чистые три года. Таких девочек, как она, было у него много, в каждой стране по штуке. С ними тоже был алгоритм.

Легкий роман, легкий секс, легкая работа. Он кутил с ней вместе, угощал ее бесплатно, четко, впрочем, контролируя, сколько и когда она употребляет, держа ее на коротком поводке продуманной дозировки. Еще Алекс постоянно подкидывал Лу денег – просто стопкой наличных, каждый раз, когда она упоминала, что ей они зачем-то нужны. Часть квартплаты, брошенная ей на стол в тот первый вечер Алекса в их квартире, появилась именно так. Взамен – всего лишь маленькое одолжение, непыльная работка для птички-невелички.

Каждое утро Лу действительно уходила на работу, но не в языковую школу, а на неспешную прогулку по улицам Пловдива, оставляя маленькие подарочки за бордюрами, в клумбах среди цветов и в неприметных углублениях в стенах домов, известных только «своим». Отгуляв свои пару часов, Лу возвращалась в квартиру Алекса, где зависала с ним и его друзьями до самого вечера.

Аля удивилась, насколько легко Алекс впустил незнакомого человека, девочку с улицы, в свою отлаженную систему, но потом подумала, что и это было частью хорошо продуманного и не дающего сбоев механизма. Политика Алекса в области управления кадрами опиралась на науку наблюдения и типирования, на искусство распознавания типажей, неакадемическую дисциплину, в которой он заметно преуспел. Лу была не первой и не последней, а значит, что-то в ней безошибочно дало ему понять, что она встанет в его стройную шеренгу маленьких, нервных любовниц, шагающих по мощеным улицам Праги, Пловдива и Паттайи с карманами, набитыми плотно завязанными резинками пакетиками.

Правда, упомянутый Лу крах, конец и провал заключался как раз в том, чего Алекс просчитать не мог и что, по удивительной его удачливости, с ним пока что ни разу не случалось. Но никогда на то и никогда, чтобы в один прекрасный солнечный день, за который Аля успела закончить большую часть своего унылого перевода, система дала сбой.

Алекс, как оказалось, после звонка Але принял меры. Ушатанные девочки, убегающие от дьявола, были ему совсем ни к чему. Поэтому после ночного инцидента он перекрыл свой неиссякаемый ручеек, сказав Лу, что ей надо пару недель «продышаться».

Лу, конечно, была от таких новостей не в восторге, но честно держалась и день, и два, и три – ровно до того момента, как Алекс решил, что она готова выйти на свой обычный променад.

То ли он не до конца оценил зависимость Лу, то ли был занят какими-то своими дилерскими делами, но случилось то, что случилось. Лу растворила в бутылке минералки и выпила одну дозу из врученных ей пакетиков, потом через час – вторую. Потом она пошла-таки на прогулку, но что-то в ее кудрявой голове перещелкнуло, она испугалась, запаниковала, ей показалось, что за ней опять кто-то следит, что кто-то наступает ей на пятки, дышит жарко в затылок и вот-вот схватит за бочок и уволочет куда-то далеко и глубоко. Очнулась она только на мосту через реку Марица, благо пустынном этим будним днем. По воде расходились круги – все, что осталось от тоненьких пакетиков, уходящих прямо на дно.

Потом она в ужасе нарезала круги по центру, думая, как это все объяснить, где найти денег, чтобы возместить это Алексу, как вообще для начала просто сказать ему об этом, но ничего не придумала и, прослонявшись пару часов, подстегиваемая вторым приходом удушающей паники, прибежала домой, к Але.

– Подожди, ты, что ли, все еще под этим? – Аля потащила Лу на кухню, к окну, пытаясь увидеть в ее лице признаки давешней ночной невменяемости.

– Да пусти ты меня! – вырвалась Лу. – Под этим, но нормально все. Не как в тот раз, только паникую немножко, накатывает.

Она передернула плечами и, подняв с диванчика Алину толстовку, накинула ее себе на плечи.

– Я могу дать денег, – сказала Аля.

Не то чтобы она хотела, но да, действительно могла.

– Да не надо, – тихо, куда-то в сторону сказала Лу. – Не в деньгах дело.

– Ну а в чем дело-то? Ну, сколько там граммов было? 30? 40? Ну слушай, я не знаю, сколько эта дрянь стоит, но это ж не чемодан кокаина. Это наверняка какие-то подъемные деньги, – возразила Аля.

Лу подняла на нее глаза и вдруг разревелась.

Пока Аля неловко копошилась вокруг нее, пытаясь обнять, сказать что-то, что могло бы ее успокоить, дать стакан воды и салфетки, Лу сбросила с плеч толстовку и выпростала плечо из платья, стягивая его зачем-то вниз, на живот.

Аля, застыв со стаканом воды на подходе, увидела вдруг здоровый, цвета далекой галактики синяк, переливающийся на худых ребрах справа. Когда неделю назад она пыталась привести Лу в себя, запихнув ее в ванну, синяка на ней совершенно точно не было.

– Это он? – тихо спросила Аля.

Лу, вытирая слезы и глотая сопли, закивала.

– Это в первый раз?

Лу замотала головой и ушла в новый виток рыданий.

Аля припомнила, как какое-то время назад Лу легкомысленно рассказывала, как они с Алексом взяли в прокат велосипеды и она со своего очень неудачно навернулась. Видимо, велосипеды были частью того вымышленного мира, которым кормила ее Лу и который Аля, несмотря на все нестыковки, с готовностью принимала за правду.