Текст книги "Сила соблазна"

– Я никогда вас за это не прощу, – резко бросил он.

Боже, если кто-то узнает, он этого не переживет!

– Я бы тоже не простила, – пожала плечами Аннабел. Но оба знали, что она наделена таким большим любящим сердцем, что простила бы все и каждому. Даже такому ублюдку, как он.

– Я подозревал, – признался Дерек. – Но меня сбили с толку Оуэнс и Марсден. И, полагаю, я не хотел видеть. Но подозревал.

– И позволили мне зайти так далеко? – спросила она с ужасом. Что ж, вполне понятно.

– На прошлой неделе вы всего лишь лишились чувств в моих объятиях, Аннабел. А теперь рискуете жизнью, чтобы ворваться в мою спальню посреди ночи? Откуда мне было знать, что вы дойдете до такого?!

Если бы он предвидел нечто в этом роде… если бы знал, что она решится… что сделал бы?

Дерек застонал, когда окончательно обезумевший мозг предложил устлать землю пуховыми перинами на случай, если бы она упала с дерева.

По правде говоря, он не знал, что сделал бы. Вид Аннабел в мужских брюках и тонкой белой рубашке не пробуждал разумных мыслей.

– Вы позволили вешаться вам на шею, хотя обо всем догадывались?!

Аннабел скрестила руки на груди и топнула ножкой. Чертовски восхитительно!

– Подозревал, – уточнил он. – Но не был уверен. Не имел доказательств. А я опираюсь исключительно на факты.

– Вы предложили, чтобы я покончила с загадкой, – указала Аннабел, и это прозвучало как обвинение. Прозвучало так, будто он заманил ее сюда.

Она подступила ближе. Дерек с трудом сглотнул.

– Вы спросили, хочу ли я удовлетворения, – прошептала она.

– Будьте осторожны с просьбами, – предупредил он.

Аннабел снова шагнула к нему. Если она подойдет чуть ближе, он ни за что не отвечает. Мужчина способен противостоять соблазну только до определенной границы. А его выдержка уже подверглась суровому испытанию.

Он хотел завладеть ее губами, зарыться руками в волосы, снять с нее брюки. Хотел подмять ее под себя, жаркую и нагую. Хотел видеть пресловутый румянец, заливавший щеки Аннабел. Хотел войти в нее. Узнать. Завладеть. Любить так, чтобы она, обессилев, не смогла пошевелиться.

– Так вот, я покончила с загадкой, – просто заключила Аннабел.

Должны быть причины, веские причины, по которым он не получит все, что хотел. Но Найтли не мог придумать этих причин. Ни одной.

– Хочешь удовлетворения, Аннабел?

Он взглянул в поднятое к нему лицо. Глаза были широко раскрытыми, испытующими, губы – пухлыми, красными и чуть приоткрытыми.

– Думаю, да, – честно ответила она с ошеломляющей невинностью. Она предлагала это ему, вместе с доверием и преданностью. Именно это пугало его в Аннабел. Именно поэтому он боялся увидеть правду.

С Аннабел все имело значение. Если он примет дары, обратного пути не будет. Не будет женитьбы на аристократке. Не будет равенства с Новым Графом. Он по-прежнему всего этого хотел. Но сейчас куда больше желал Аннабел.

Обычно Найтли принимал решения быстро и уверенно и выполнял их, не оглядываясь. В этот момент он выбрал Аннабел.

Амбиции всей его жизни пущены по ветру в обмен на возможность потеряться в ее поцелуе, ее прикосновениях, ее вздохах. Так сильно он ее хотел…

– О, ты получишь удовлетворение, Аннабел, – хрипло пообещал он. – Я покажу тебе…

Он начал не с поцелуя.

Она держала его в ожидании, неизвестности, дразнила и терзала. Сегодня она почувствует то же самое. Хотя Найтли был абсолютно уверен, что она станет наслаждаться каждой секундой. Он сделает для этого все.

Ее волосы были стянуты в тугой пучок, и он начал с того, что стал вынимать шпильки, удерживающие эти локоны.

Масса светлых густых завитков рухнула ей на плечи.

Аннабел в своем истинном виде.

У него перехватило дыхание. Он знал, что Аннабел хорошенькая. Но сейчас она уподобилась прекрасной богине. Невероятно, что он не замечал ее все эти годы…

Что же, теперь он откроет эту неизведанную страну. Отдаст ей внимание, которого лишал все эти годы. За одну ночь.

Аннабел молча смотрела на него. И у Дерека защемило сердце. Никто и никогда не смотрел на него так. Она нервничала, но смело вручала себя его попечению. Ни одна женщина, кроме нее, не полезла бы ради него на дерево… А она стояла перед ним и ждала…

Аннабел вдруг облизала губы: нервный жест, который Найтли нашел невероятно эротическим. Она останется на ночь, и он бесстыдно подумал, что ей понравится.

– Аннабел, – прошептал он, сжимая ее щеки.

Столько всего ей нужно сказать! Столько чувств, для которых не находится слов! Эта женщина лишала его дара речи и возможности дышать.

– Аннабел…

Вкус ее отдавал сладостью и бедой. Поразительное сочетание!

Она отвечала, нерешительно, но отвечала. И вскоре нервозность ушла. Вместе с застенчивостью. Он не знал, что способен сделать это одним поцелуем. Может, он опьянел от собственного могущества? Или от самой Аннабел?

Они целовались в лунном свете, пока он больше не смог вынести напряжения: минуту, может, две. Он отчаянно спешил узнать ее. Как мягка ее кожа? Какие звуки срываются с ее губ на пике наслаждения? Какова она на вкус… повсюду? Что он испытает, войдя в нее?

Ему необходимо знать. Ему нужны ответы.

Невозможно любить женщину, одетую как мальчишка. Он стал дергать за завязки на ее сорочке, вытаскивать из брюк… По полу со звоном разлетались пуговицы.

Аннабел поспешно прикрыла руками грудь.

– О нет, дорогая Аннабел, – пробормотал он. – Я должен тебя видеть.

Ему нужно видеть ее. Как дышать! Нужно знать, совпадает ли настоящее видение Аннабел с тем, которое он представлял по ночам, оставаясь в одиночестве. Он знал, что зрелище превзойдет все его фантазии.

И все же краем сознания Найтли понимал, что это, возможно, ее первый раз. Она будет застенчивой и неуверенной, и понадобится вся его нежность и ласка, чтобы ледышка оттаяла.

Чтобы выровнять положение, он снял свою рубашку и беззаботно уронил на пол.

При виде его голого торса глаза Аннабел широко раскрылись. Возможно, он не сумел успокоить ее. Найтли невольно улыбнулся и, прижав к себе, снова стал целовать. Ее руки робко обвили его шею.

«Медленно, – напомнил он себе, – медленно». Он хотел, чтобы этот первый раз был для нее идеальным. Он окажется там, где ранее не был ни один мужчина. И сделает все, чтобы эта минута стоила ожидания Аннабел.

Окончательно потеряв голову, он подвел Аннабел к кровати. Ему не терпелось раздеть ее донага. Прижаться всем телом. Любить. Дерек жаждал этого, как слепой, обретший дар зрения, и больше не желавший закрывать глаза.

Позже, когда Аннабел думала о той ночи, честно говоря, были моменты, о которых она вспоминала чаще всего. И не важно, что это был ее первый раз, и ее знания по этой теме ограничивались просветительскими беседами с коллегами. Она знала, что этому суждено случиться. И гадала, как это будет.

Она не знала. Господи милостивый, она не знала каково это…

Чувствовать себя так близко к кому-то, ощущать, что она желанна. И понять, насколько ей было одиноко и холодно.

Каждый раз, хрипло произнося ее имя, Найтли прогонял одиночество прочь. Потому что смотрел на нее, не скрывая желания. Не говоря уже об его поцелуе, воспламенившем ее тело и душу.

Найтли подвел ее к постели, и они упали на мягкий матрас. Их разгоряченные тела соприкоснулись, и Аннабел блаженно вздохнула, почувствовав его тяжесть. Их пальцы сплелись. Какое счастье, что он держит ее руку в такой момент, когда они обнажены и сплетаются вместе. Аннабел не знала, где кончается она и где начинается он.

– Я ощущаю, как ты улыбаешься, когда мы целуемся, – пробормотал он, и Аннабел тихо рассмеялась. Найтли слегка прикусил мочку ее уха, и по спине прошел озноб.

– Я хотела… – прошептала она и замолчала. Хотя собиралась сказать ему, как хочет его, хочет всего происходящего… Но ладонь Найтли сомкнулась на ее груди, нежно лаская. Он чуть подвинулся, и она охнула. Сначала от потрясения, потом от удовольствия, когда его губы сомкнулись на розовой, чувствительной верхушке.

Найтли прижался губами ко второй груди. Аннабел снова охнула, вспомнила, чему научилась из притворного обморока, и расслабилась. Вздохи превратились в шепот удовольствия, и она стала извиваться под ним.

То, что он делал с ней ртом, было невероятно. Ошеломляюще. Он оставлял дорожку жарких, сжигающих поцелуев от груди до живота, и ниже… Щетина приятно царапала ее мягкую кожу.

А потом Найтли поцеловал ее там. Такого Аннабел точно не представляла…

Он лизал бутон ее женственности, медленно обводя его языком. И она задохнулась. Он повторял это снова и снова, и жар все усиливался, а вместе с ним – ощущение немилосердного давления.

Аннабел, ловя губами воздух, вцепилась в простыню. Она сгорала в огне страсти и каждую секунду могла взорваться. Наслаждение было таким острым, таким изысканным, таким ошеломляющим, что не было сил с ним бороться. Она и не боролась. Дала себе волю и кричала от радостного освобождения, отдаваясь ему безраздельно.

Ради этого она рисковала жизнью. Рисковала пренебрежением мужчины, которого отчаянно любила. Оказалось, что это стоило риска.

– Аннабел, я хочу тебя, – вырвалось у Найтли.

Она устремила на него взгляд. Прядь темных волос упала на темно-голубые глаза. Как она жаждала услышать от него эти слова! Жаждала видеть, как отчаянно он желает ее.

Она бесстыдно улыбнулась, потому что заслужила это право, и поцеловала его. Теперь настала его очередь вздыхать.

– Аннабел, ты нужна мне, – признался он. Она чувствовала его возбуждение, горячее и твердое, прижимавшееся ко входу между ног. Она выгнулась, подняла бедра, наслаждаясь каждым прикосновением. Найтли застонал и снова поцеловал ее. Она снова ощутила прилив жара. За сомкнутыми веками переливались цветные искры. Аннабел поняла, что хочет большего.

– Прикажи мне остановиться, – выдохнул он. Она обняла его, обхватила ногами. Должно быть больше. Они должны быть ближе. Она желала большего.

– Я хочу быть твоей, – прошептала она. – Хочу тебя.

Этими словами она навсегда отдала себя любимому. Назад дороги не было. Даже если бы Найтли попытался остановиться, даже если бы дьявол и все небесные ангелы пытались его заставить.

Он вошел в нее, медленно, поскольку не хотел делать ей больно, и потому что не хотел пропустить ни секунды из происходившего. Единственный момент. Этот самый.

Она была теплой, влажной и готовой к вторжению. Он продвигался вперед, пока не оказался в ней. Пока он и Аннабел не оказались, наконец, единым целым…

– О Боже, Аннабел, – прохрипел он, делая осторожный толчок. Она ахнула от наслаждения. Он вошел в нее снова. Сильнее, и она застонала от желания. Снова, снова и снова…

Он забылся в ритме, в ее запахе, тихих криках наслаждения. Охмелел от вкуса ее кожи и отдался всепоглощающей потребности любить ее полностью, овладеть ею окончательно. И вскрикнул, излившись в нее. Она вторила его крикам, забившись в наслаждении. И Дерек навсегда запомнил тот момент… когда заметил Аннабел. Всю. Целиком.

Глава 36
На следующее утро

Парламентские новости

Ходят слухи, что расследование лорда Марсдена станет строже. Куда строже.

«Лондон уикли»

Аннабел проснулась в объятиях Найтли. Он прижимал ее к себе, и ее голова покоилась на его голой груди. Она слышала биение его сердца, сильное и ровное. И как оказалось, обняла его одной рукой, словно объявляя всем: он мой.

Сначала ей показалось, будто все это случилось во сне, чрезвычайно живом и ярком. Том, в котором она ощущала его запах и великолепное ощущение тяжести его тела.

Но оказалось, что это реальность.

Где-то в середине ночи земной шар изменил свою орбиту. Возможно, начал вращаться в противоположном направлении или вокруг луны, а не солнца. Мир, который знала Аннабел, перестал существовать.

И скатертью дорога…

И она, почти мурлыча, пожелала доброго утра чудесному новому миру.

Она редко испытывала такое блаженство. Обычно она просыпалась и с некоторым разочарованием оглядывала спальню на чердаке и вспоминала все дела и домашнюю рутину, ожидавшие ее.

Слово «блаженство» теперь получило новое определение и означало руки Найтли, обнимавшие ее. Ощущение того, что между их телами ничего нет. Даже сорочки или простыни.

«А может быть, – с улыбкой думала Аннабел, счастливо переходя из глубокого сна к бодрствованию, – может быть, это радость». Проснуться в объятиях любимого человека. Что может быть лучше?

Хм…

Аннабел застенчиво улыбнулась и покраснела. Они любили друг друга. И она не представляла, как это будет. Понятия не имела. Он соблазнил и поднял Новую Аннабел на такие высоты, о которых Старая Аннабел даже не подозревала.

Аннабел вздохнула, но теперь вздох выражал полное и абсолютное наслаждение.

– Доброе утро, – произнес мужской голос, чего никогда не случалось в старом мире. И это был голос Найтли, все еще хриплый после сна.

– Доброе утро, – ответила она. И правда, утро было добрым. Она зевнула. Потянулась и прижалась к нему. Она любила Найтли и с этой ночи принадлежала этому мужчине. А ее сердце принадлежало ему уже давно.

– Ты олицетворение бед и неприятностей, – сказал он, поворачиваясь на бок, чтобы взглянуть на нее. Откинул волосы с ее лба… страшно подумать, в каком она виде.

Но ей все равно, особенно когда он смотрит на нее вот так!

– Никто и никогда не говорил мне этого раньше, – хихикнула она. – Мне нравится. Возможно, глупо с моей стороны, но мне это нравится.

– Вот и хорошо, – почти прорычал он, улыбаясь, и стал ее целовать. Сжал грудь, и она выгнула спину, прижавшись к нему. Словно требовала большего.

– Нет, ты просто беда, – пробормотал он, осыпая поцелуями ее шею. – Впервые в истории я опоздаю в издательство.

– По крайней мере тебе нечего бояться потерять работу, – заметила Аннабел, притягивая его еще ближе.

– И у меня очень веская причина опоздать, – заключил он, ложась на нее. Она развела ноги и ощутила, как его напряженная плоть входит в нее.

Они снова любили друг друга, поменяв холодное сияние луны на мягкость утреннего света.

– Аннабел, – прошептал он, когда оба крича излили свое наслаждение и снова лежали в объятиях друг друга.

Однако реальность неизбежно вторглась в идиллию. На этот раз в образе камердинера, который бесшумно вошел в комнату с чашкой горячего черного кофе и толстой стопкой газет, которые и положил на тумбочку, прежде чем исчезнуть в чем-то, похожем на чулан. Он словно не заметил присутствия Аннабел в постели хозяина. Голой, прикрытой только простыней Аннабел.

– Мне было бы спокойнее, если бы твой лакей нашел эту сцену необычной, – призналась Аннабел.

– В его обязанности входит сохранять бесстрастное выражение лица при любых обстоятельствах. И поверь, женщины редко проникают ко мне в спальню среди ночи.

– Надеюсь, ты не возражаешь, что я это сделала, – стыдливо прошептала Аннабел. Найтли рассмеялся.

Как она любила его смех! Мечты, о которых она не осмеливалась грезить, сбылись!

– О Аннабел! – воскликнул он, все еще смеясь, и поцеловал ее в кончик носа. – О Аннабел!

– Значит, не обиделся, – решила она, весело блестя глазами.

– Совершенно верно, – обронил он, но в голосе его уже не было смеха.

Она взглянула ему через плечо, на газету, которую он держал в руках. Крупные буквы знакомого названия бросились ей в глаза.

– «Лондон таймс», Найтли? – удивилась она.

Впрочем, он, наверное, знает наизусть каждое слово «Лондон уикли»!

– Ад и проклятие! – выругался он.

– Что там? – спросила Аннабел. И прочитала заголовок статьи:

«Расследование добралось до «Лондон уикли»!»

– Плохо дело, – покачала она головой, не подозревая, что это очень слабо сказано.

Найтли наскоро пробежал глазами заметку.

– Мне нужно идти, – отрывисто произнес он, отбросив газету на колени Аннабел. Потер глаза и недоуменно обвел глазами комнату.

В эту минуту Аннабел поняла, что их чудесное, волшебное свидание закончилось. Пусть Найтли по-прежнему лежит рядом, но мыслями он уже в издательстве.

Он нашел брюки, натянул, прежде чем направиться к гардеробной. Через несколько минут он снова появился, одетый, причесанный, побритый… словом, тот Найтли, которого она знала много лет. Идеальный, отчужденный, властный и безжалостный.

– Оставайся сколько захочешь, слуги о тебе позаботятся, – сказал он, поспешно целуя ее в приоткрытые, жаждущие ласк губы. И тут же отстранился и шагнул к двери. Взялся за ручку, затем обернулся, оглядел ее, словно желал запомнить. Словно больше никогда не увидит.

– Дьявол, – пробормотал он. И дверь тихо щелкнула. Найтли исчез.

Что все это означает?

Аннабел подтянула простыни выше, пытаясь успокоиться и отогнать наступавший холод, не имевший ничего общего с температурой воздуха. Только с предчувствием беды.

После ухода Найтли солнце будто померкло.

А она осталась одна… голая… в его постели.

– До чего же неловко, – прошептала она. Потому что всю жизнь была порядочной девушкой и понятия не имела, что делать, если обнаружит себя в таком виде и в такой ситуации.

Первая мысль была о необходимости одеться. Однако ее костюм больше подходил мальчишке и лежал смятой кучкой на полу в дальнем углу комнаты.

Одно дело одеться в мужские брюки ночью, когда никто не обратит на это внимания. И совсем другое – идти в таком виде по Мейфэру средь бела дня. Джулиана проделала это однажды, но Аннабел не обладала деловитой размашистой походкой Джулианы.

Кроме того, на рубашке не осталось пуговиц.

Но еще более гибельным было возвращение в таком виде в дом Свифтов. Они наверняка уже успели обнаружить ее отсутствие, хотя бы потому, что огонь не был зажжен, завтрак не подан, а дети не разбужены ровно в шесть утра.

Аннабел глянула на часы. Одиннадцать! Одиннадцать утра!

– О Господи! – простонала она.

Но она недаром звалась Дорогой Аннабел и действовала решительно. Практичность всегда оставалась ее сильной стороной. Она была полной идиоткой только в вопросах романтики!

Она наспех и мысленно сочинила письмо к Дорогой Аннабел, с целью показать Найтли.

«Дорогая Аннабел!

Джентльмен оставил меня в своей постели, голую и в одиночестве, а сам ушел. Что делать?

Униженная из Мейфэра».

Если бы только Найтли не удрал!

А чего она ожидала? Всем известен неизменный, высеченный в камне факт: на первом и последнем месте у него «Лондон уикли». Найтли проводил в издательстве столько времени, что Пишущие Девицы никак не могли понять, где он ночует: дома или в кабинете. И решили, что дома, только потому, что Мейфэр в ночные часы безопаснее Флит-стрит.

Она не примет на свой счет его побег. И даже то обстоятельство, что он оставил ее одну и без одежды.

Уж таков он есть и вряд ли изменится.

Если только он не намеренно оставил ее в таком виде ожидать его возвращения, словно покорную любовницу!

И хотя в жизни существуют худшие вещи, чем пролежать в постели целый день, вдыхая оставшийся на подушках запах Найтли, она понимала, что не может его ждать. Во-первых, это казалось позорным. Во вторых, он может вернуться через несколько дней.

Аннабел дернула за шелковый шнур сонетки и подтянула простыню до самого подбородка. Почти сразу же дверь открылась, и вошла пожилая женщина. За ней следовала горничная с подносом.

– Мистер Найтли велел нам позаботиться о вас, мисс. Я экономка, мисс Федерстон.

Женщина, казалось, ничуть не удивилась, обнаружив в хозяйской постели незнакомую особу. Аннабел помрачнела. Она не считала Найтли монахом, но почему никто не находит ее присутствие чем-то из ряда вон выходящим?

Она уже собиралась задать этот вопрос, но решила, что не хочет слышать ответ. Вместо этого она потребовала, чтобы слуга отнес записку Софи.

Глава 37
Попытка завоевать сердце повесы ведет к несчастью

Светские новости от леди Оригинальность

Дорогая Аннабел ввела в моду притворные обмороки и соблазнительно низкие вырезы среди светских дебютанток. Мамаши и богатые холостяки с ужасом спрашивают себя, на что еще она способна отважиться.

«Лондон уикли»

Софи пришла ей на помощь и буквально спасла ее репутацию, немедленно прибыв к особняку Найтли с платьем, чулками, шляпкой и всеми вещами, необходимыми для появления на публике. Как же прекрасно, что Аннабел не пришлось объяснять, почему от подруги потребовалось такое одолжение.

– Полагаю, вечер удался? – осведомилась Софи, после того, как они удобно устроились в ее экипаже.

– О да, – вздохнула Аннабел. При мысли об этом ей снова стало жарко. Щеки загорелись, как и следовало ожидать, после того как она представила происходившее ночью.

Но тут она вспомнила бегство Найтли.

– Только утром…

Как объяснить, что случилось?

– Полагаю, вы оба видели новости. «Лондон уикли» подверглась атаке, – тихо пояснила Софи. – Ты читала статью?

Она читала, пока завтракала тостами и чаем. Миссис Федерстон дала ей рубашку Найтли, и Аннабел никак не хотела расставаться с ней, даже когда прибыла Софи с более подходящим костюмом.

– Все плохо, верно? – спросила Аннабел. Репортер «Лондон таймс» сообщил, что расследование Марсдена коснется всех газет, начиная прежде всего с «Лондон уикли». Владелец и редактор газеты будет вызван для дачи показаний. Ему грозит иск за клевету и, как следствие, тюрьма.

– Он может потерять газету, Аннабел, – горько вздохнула Софи.

– Он владелец. Как у него могут отнять газету? – спросила она. Более того, газета не просто принадлежала Найтли, а была его душой и сердцем.

– В таком случае газета может потерять его, если в результате расследования выяснится, что мы нарушали закон. Вспомни об Оуэнсе и Элайзе, – поморщилась Софи.

Одному дьяволу известно, чего только не делал Оуэнс ради очередной сногсшибательной истории: изображал сыщика с Боу-стрит, стражника Виндзорского замка, лакея в резиденции герцога Кентского. И это только те случаи, о которых было известно!

Элайза много недель работала горничной в доме герцога Уиклифа, каждую неделю разоблачая его самые интимные секреты, пока он на ней не женился.

– Вряд ли они отправят герцогиню в тюрьму.

При мысли об ужасной судьбе людей, которых она так горячо любила, Аннабел стало трудно дышать. Они не сделали ничего дурного. Никому не повредили.

– Сомнительно, чтобы они занялись Элайзой. Марсден решил уничтожить Найтли. Будь уверена, Брэндон неустанно трудится, чтобы этого не случилось, и даже Роксбери и Уиклиф впервые решили показаться в палате лордов. Однако Марсден вне себя.

– Почему? Что ему сделал Найтли?

Марсден, пославший ей розовые розы. Марсден, придумавший кличку Болван. Марсден, один из немногих джентльменов, уделявших ей внимание. А ведь она считала его добрым человеком. Другом. Но он предал ее. А она сама чувствовала себя изменницей, поскольку питала к Марсдену дружеские чувства. И не только изменницей. Но и полной дурой.

– Марсден в бешенстве, поскольку Найтли с его деньгами должен был жениться на леди Лидии, которую больше никто не желал брать в жены, – пояснила Софи и с извиняющейся улыбкой добавила: – Но тут Найтли увидели с тобой…

– Вот оно что, – пискнула Аннабел, вспомнив об их поцелуе на балу в лунном свете. Тот момент, когда она по-настоящему влюбилась в Найтли. Земного. Не в Найтли ее мечты. Она считала этот момент волшебным и никогда не думала, к какому ужасному финалу это приведет.

Найтли ухаживал за леди Лидией и из-за слухов и сплетен и пропущенного второго сезона являлся ее единственной надеждой на брак. Неужели теперь она обречена на жизнь старой девы, и все из-за Аннабел? Найтли ухаживал за леди Лидией, чтобы спасти любимую газету. Неужели теперь он потеряет то, что любил больше всего на свете?

Пытаясь найти свое счастье, она, похоже, разрушила жизни двух невинных людей.

– О нет, – прошептала Аннабел, осознав свою вину. В том, что Марсден разъярен, в том, что Найтли придется бороться за газету, в том, что леди Лидия останется старой девой. Если бы она не поймала его взгляд, если бы по совету незнакомого человека не вышла бы на балкон…

Если бы не лишилась чувств в его объятиях, не оставила шали в кабинете, не увеличила вырезы своих платьев, в надежде привлечь его внимание…

«Если бы неделю за неделей не вешалась ему на шею…»

Если бы Найтли так и не заметил ее, спокойно женился бы на леди Лидии, и все было бы прекрасно. Никакого расследования, никакого суда или угрозы тюрьмы. И ему не пришлось бы терять то, что он любил больше всего на свете.

Но она, в своем одиночестве, стала эгоистичной и впала в отчаяние. Испробовала множество планов и интриг, чтобы вскружить ему голову. Заставила его поймать ее, когда она падала в притворном обмороке. Взобралась на дерево, вломилась в его спальню среди ночи.

Ей и в голову не приходило, что она отвлекает его от чего-то или кого-то. Поскольку хотела только его любви. И теперь уничтожила все, что ему дорого.

– Что мне делать? – спросила Аннабел. Она должна каким-то образом все исправить. Ибо случившееся несчастье – ее вина. И если она любит его, обязана все уладить.

– Поживем – увидим… – пожала плечами Софи.

– Нет, я напортила, мне и исправлять, – поклялась Аннабел. И она так и поступит. Не важно, чего это ей будет стоить.