Текст книги "Сила соблазна"

Глава 45
Любовь. Сдерживаемая. Увы

Городские слухи

Похоже, мистер Дерек Найтли – самый востребованный в Лондоне человек. Востребованный, как Дорогой Аннабел, так и расследованием лорда Марсдена.

«Морнинг пост»

Поездка в экипаже Найтли проходила в точности, как ожидала Аннабел, и была медленной чувственной пыткой, жестоко испытывавшей ее решимость. Бархатная обивка казалась такой мягкой под ее пальцами… Дождь тихо стучал в окна, ставшие матовыми из-за испарений, поскольку внутри было тепло. Колеса стучали по булыжникам мостовой, и экипаж мерно, ритмично покачивался.

«Любовь, порожденная недостойными приемами, – вовсе не любовь», – твердила себе Аннабел.

Даже на коротком отрезке пути от двери издательства до экипажа Найтли успел промокнуть до нитки, и белая рубашка липла к коже, обрисовывая каждую линию и выпуклость мышц.

Аннабел бросила на него украдкой несколько взглядов, которые, как она надеялась, он не заметил в полумраке.

Неужели и другие женщины испытывают подобное желание в отношении мужчин? Правда, это не тема для бесед в приличном обществе. Возможно, в ее колонке стоит это обсудить… если она настолько бесстыдна.

В данный момент она чувствовала себя абсолютно бесстыдной.

Но была полна решимости оставаться паинькой.

Она не хотела Найтли любой ценой.

«Почаще повторяй себе это, Аннабел», – издевался внутренний голос.

Дождевые капли повисли на его черных ресницах, а потом скатились по невозможно высоким скулам. Ее одолело странное желание слизнуть их… прежде чем она поцелует его и ощутит губами вкус теплых капель.

О Господи, о чем она только думает!

Аннабел чинно сложила руки на коленях, переплела пальцы, лишь бы не поддаться соблазну коснуться чего-то. Она будет паинькой. Заведет вежливую беседу, чтобы отвлечься от сладострастных мыслей о том, как хорошо бы сидеть на его коленях, а не на противоположном от него диванчике.

– Как развивается скандал с «Уикли»? – учтиво спросила она.

– Мы говорили об этом на совещании, Аннабел, – язвительно ухмыльнулся Найтли, словно зная, что ничего из сказанного она не слышала.

– Прошу прощения, я, должно быть, в это время задумалась, – чинно ответила она.

– Я заметил, – вкрадчиво откликнулся он, и ее сердце пропустило удар. – О чем вы сейчас думаете, Аннабел?

«Хочу слизать капли с твоих скул. Целовать тебя. Безумно желаю ощутить прикосновение твоих рук. Снова пережить ту ночь, которую мы провели вместе».

– О поручениях Бланш, – бессовестно солгала Аннабел.

Некоторые вещи просто не говорятся вслух. Даже Дерзкой Аннабел.

– Почему ты остаешься в этом доме? – поинтересовался Найтли. Аннабел не удивилась. Этот вопрос вечно вертелся на языке у ее друзей и тех, кто знал, как с ней обращаются в семье.

– Мне больше некуда идти, – пожала она плечами.

Это не совсем правда. Но Аннабел не знала, как объяснить истинную причину. Ее, застенчивую, неуклюжую тринадцатилетнюю девочку едва не отослали в работный дом, или в прислуги, где она ни за что бы не выжила. И теперь, прислуживая всей семейке, она была благодарна за то, что ее избавили от худшей судьбы.

– Неправда, – тихо возразил Найтли. Аннабел съежилась, вспомнив его предложение забрать ее к себе. Но в качестве любовницы… или домашней собачки… или игрушки. Даже Старая Аннабел не продала бы себя так дешево.

– Уверен, что одна из твоих подруг может и захочет принять тебя.

– Мне было бы неприятно затруднять их. Кроме того, я нужна дома. Это позволяет мне чувствовать себя полезной. И это мои родственники. Женщине пристало посвящать себя семье.

– Достаточно веские причины, – кивнул он и, подавшись вперед, заглянул ей в глаза. – Они не ценят тебя, Аннабел.

– Знаю, – вздохнула она. О, как хорошо она это знала!

Но потеряв семью, она цеплялась за тех, кто остался. Даже если это Томас, самый невнимательный брат во всей Англии, и его ведьма-жена. Аннабел не могла произнести это вслух, и как жаль, что она не может во всем признаться Найтли. Он видел. Он знал.

– Разве вы не ощущаете того же по отношению к своему единокровному брату? – неожиданно спросила она. – Как бы он ни ненавидел вас, все же он – ваш родственник. А люди стараются держаться родни, в беде или радости.

– Он не держится родни, – сухо ответил Найтли, и на этом разговор закончился. Аннабел отказывалась каяться в том, что затронула скользкую тему. Потому что все равно потеряла его.

Но и молчать тоже неприлично.

– Итак, что со скандалом?

– Ходят слухи, что меня арестуют, – пояснил Найтли. Так беспечно, как другие говорят, что завтра будет облачный день.

Экипаж остановился перед ее домом. До чего же не вовремя!

Аннабел протерла стекло и выглянула. В окне гостиной дернулась занавеска. Скорее всего это Бланш следит за ними.

– О, да мы приехали! – заметил Найтли так весело, словно не произносил перед этим ужасных слов. – Пойдем, я провожу тебя до двери.

Они рука об руку перебежали через тротуар до двери и встали под навесом крыльца, чтобы спастись от дождя. Взгляд его глаз, казавшихся совсем темными, был устремлен на нее.

В этот момент каждое дыхание, каждый взгляд, были исполнены глубины и страсти… и невысказанных важных слов. Она знала это из романов. И запомнила. И сейчас жила в этом реальном, душераздирающем мгновении.

Аннабел откинула голову, и ее губы приоткрылись сами собой. Умоляя о поцелуе. И если уж быть справедливой, казалось, что он сейчас поцелует ее.

Дерек откинул с ее глаз прядь влажных волос. Костяшки пальцев ласково погладили щеку. Он не сводил с нее глаз.

И все-таки не поцеловал. Она могла поклясться, что хотел. И все же…

– До свидания, Аннабел, – сказал он своим чувственным голосом. Она стояла на крыльце одна и провожала его взглядом. Он шагал быстро, решительно, а лукавство, которое она приметила в его глазах, заставило гадать, что затеял Найтли.

Глава 46
Арест

Дорогая Аннабел…

Недописанное письмо на столе Дерека Найтли

Городской дом Найтли в Мейфэре

Было невозможно не коснуться ее. Но он не позволил себе этого, как бы сильно ни хотел. Это тоже часть обольщения. «Оставь ее желать большего…»

Разве не этой заповедью руководствовалась она?

Теперь Найтли знал, что как бы она ни изводила его своими проделками, все же сама очень страдала, осуществляя их. Обольщение и сила воли, для него необходимая, – это не прогулка в парке!

Именно об этом он думал, бродя по дому. Остановился у камина в гостиной и прислонился к каминной доске из серого мрамора. Аннабел, дорогая Аннабел. Он жаждал ее прикосновения и мучительно хотел ласкать, так, словно сама его жизнь зависела от этого. Он не был уверен, что захочет жить, если не получит ее.

После поездки в экипаже, когда оба терзались от неразделенной любви, Найтли позволил себе отвести с ее лба мокрый завиток и коснуться щеки, что воспламенило его не на шутку.

Его желание нисколько не было удовлетворено столь скромным прикосновением. Только разгорелось еще сильнее, поскольку напомнило о мягкости ее кожи. О том, как он ласкал ее всю, даже там, где ее никто никогда не касался. Даже сама Аннабел. Это он знал.

Господи, при одной мысли об этом его плоть отвердела.

Но он продолжал бродить по гостиной, по мраморному полу передней, зашел в столовую, с ее отполированным до блеска обеденным столом красного дерева. Над каминной доской висела картина, изображавшая нагую женщину. Он подумал об Аннабел.

Обычно он гордился своим домом: наглядным доказательством своего успеха и холостяцкого существования. Здесь не было никаких следов женщины, вроде незаконченной вышивки или хрупких безделушек.

Поэтому в доме было холодно. И хотя в каждой комнате, в каждом камине горел огонь, здание казалось пустым и холодным. А все потому что Аннабел не наполняла его своим присутствием, вздохами, смехом и поцелуями, а также смертельно опасными эскападами и… просто собой.

Аннабел. Он хотел Аннабел. Нуждался в ней. Не мог без нее жить.

Теперь он сознавал, почему она отказалась от его вызванного похотью предложения переехать к нему, стать его любовницей. Он просил ее всего лишь делить с ним постель и быть рядом для его комфорта. А она заслуживала гораздо большего. И знала это. Он был рад, что она знает.

Теперь он все понимал и нуждался в ней, как в воздухе.

Так бывает с мужчинами, потерявшими все. И Дерек испытывал нестерпимую боль. Но он никогда не проигрывал, и поэтому теперь старался завоевать ее.

Только дело двигалось медленно. Как же она вынесла… столько лет и месяцев, недель и дней? Он новичок в этой игре обольщения, и то нервы уже натянуты, желание неодолимо, а терпение заканчивается. А вот она верно любила его и терпеливо ждала. Годы!

Каким болваном он был! Возможно, ему стоит простить ее за такое прозвище! Он заслуживал худшего и проклинал себя. Во всяком случае, заслужил пытку желанием и ожиданием. Хуже того, точно знал, чего лишился.

Найтли прижался лбом к холодному оконному стеклу гостиной второго этажа, выходившему на сад и дерево, на которое так храбро взобралась Аннабел.

Громкий стук в дверь зловещим эхом пронесся по дому. Интересно, кому взбрело в голову прийти в такую мерзкую ночь, как эта? Ничего, дворецкий Уилсон откроет.

А что, если пришла Аннабел?

Его сердце забилось сильнее.

Нет, это не Аннабел!

Тяжелые шаги грохотали по мраморному полу передней и ступенькам. Строевой шаг людей, которым дано задание.

Дверь треснула от громового удара и врезалась в штукатурку стены. Найтли медленно повернулся к вошедшим. Так медленно, словно у него было все время в мире.

– Вы могли бы просто повернуть ручку. Или постучать, – сухо заметил он.

– Но это не произвело бы такого впечатления. Не находите? – протянул лорд Марсден. Он стоял в дверях, расставив ноги и сложив руки на груди.

– Я не испугался, если вы добивались этого, – пожал плечами Найтли и пригубил бренди, наслаждаясь последним глотком дорогого напитка. Вероятно, некоторое время пробовать бренди ему не придется.

– Это только начало, – пообещал Марсден и, не оглядываясь, рявкнул полицейским, маячившим сзади: – Арестуйте его!

– На каком основании? – осведомился Найтли, когда руки сковали наручниками за спиной. Бокал с бренди упал на пол. Жидкость пролилась на обюссонский ковер.

– Добрая старая клевета, – пояснил Марсден. – Мы везем вас в Ньюгейт.

– Превосходно! Я уже слышал нечто в этом роде, – усмехнулся Найтли.

– Теперь сможете подтвердить слухи, – пообещал Марсден радостно. Неужели так счастлив, что арестовал Найтли по столь банальным обвинениям и отправил в Ньюгейт, как мелкого воришку? Найтли вынесет и арест, и заключение, но не допустит, чтобы за Марсденом осталось последнее слово. Он испортит маркизу момент торжества.

– Уилсон, – крикнул он дворецкому, – позаботьтесь о двери и ковре. И отошлите счет за ремонт и чистку лорду Марсдену, хотя не уверен, что такие расходы ему по карману!

Глава 47
Эксклюзивный репортаж из подвалов Ньюгейта

Владелец «Лондон уикли» арестован!

Заголовок «Лондон уикли», «Лондон таймс», «Морнинг пост» и двенадцати других газет

Ньюгейт

Тюрьма была точно такой же сырой и отвратительной, как изображалось в тех репортажах, которые печатали газеты, включая и «Лондон уикли». Элайза однажды провела в ней два дня, только чтобы воспроизвести драматически дерзкий побег Безумного Джека. Мысль о побеге посещала Найтли, но хотя и любое жилье покажется раем по сравнению с тюрьмой, это лишь оттянет неизбежное. Кроме того, учитывая его планы на будущее, пожалуй, можно и остаться ненадолго.

– Вам придется взять на себя издание газеты, – сказал он Оуэнсу, приехавшему навестить Найтли как только его ушей достигла мысль об аресте.

– Думаю, нам не стоит смиренно извиняться, каяться и так далее, и тому подобное? – осмелился спросить Оуэнс тоном, не допускавшим ничего подобного.

– Вы повредились умом? – вскинулся Найтли.

– Просто проверял, не потеряли ли вы чувство юмора, – успокоил Оуэнс. – Что тут творится? И в чем вас обвиняют?

– Я уже в тюрьме. Меня ждет суд. Так что вполне можно закрывать газету. Но мы этого не сделаем. Мне нужно повидаться с леди Марсден. А потом – с леди Роксбери. Нам нужно открыть миру кое-какие скандальные секреты.

– Для чего и существует «Лондон уикли»! – жизнерадостно воскликнул Оуэнс. – Скандал компенсируется продажами!

– Кроме того, привезите, пожалуйста, письменные принадлежности, или мне придется диктовать вам. Я хочу прислать письмо из тюрьмы. Правда, хорошо придумано? И еще одно: я возьму на себя обязанности Дорогой Аннабел.

– Что?! – ошеломленно промямлил Оуэнс.

– Она все еще несет этот бред насчет правил поведения за столом и тому подобного? – спросил Найтли. После ее вдохновенной кампании, предпринятой с целью завоевать его внимание, теперь она писала исключительно о том, как правильно разливать чай, и подробно обсуждала, что лучше туда добавлять: сахар или молоко.

– История Болвана пришла к несчастливому концу, и теперь мы вынуждены терпеть скучные статьи об этикете, – признался Оуэнс с яростным и кровожадным взглядом в сторону Найтли.

Найтли ничего не оставалось, как смириться с фактами:

1. Все знают о любви к нему Аннабел.

2. У Аннабел много защитников.

3. Он действительно болван.

4. Защитники наверняка сделают все, чтобы он помнил это. Что, разумеется, прекрасно, поскольку…

5. Он собирается завоевать ее.

– Наоборот, Оуэнс. История Болвана становится все интереснее, – усмехнулся Найтли.

Глава 48
Газета должна издаваться

Несчастные случаи и неприятности

В окно дома лорда Марсдена на Беркли-сквер был брошен камень, который был завернут в записку со словами: «Свободу Найтли!»

«Лондон уикли»

Издательство «Лондон уикли»

Авторы «Лондон уикли» были вызваны на совещание. Все, от Гренвилла до грошовых репортеров, собрались в комнате для совещаний.

– Найтли арестовали за клевету. Он в Ньюгейте, – без обиняков объявил Оуэнс.

Послышались охи, ахи, тревожный шепоток и громкие ругательства. Сердце Аннабел остановилось, что сделало невозможным дыхание, а также все попытки думать, шевелиться или чувствовать. Найтли. Арестован.

– Ньюгейт! – потрясенно воскликнула Джулиана. Ньюгейт был ужасным, грязным, мерзким местом, и любимый Аннабел сейчас там, заперт подобно какому-то преступнику, хотя ни в чем не виноват!

– А вы ожидали, что его отвезут в Букингемский дворец? – огрызнулся Гренвилл. Джулиана заткнула ему рот уничтожающим взглядом.

– Лучше скажите, что нам делать?! – рявкнула она. – Не можем же мы сидеть сложа руки?

– Могу помочь Найтли сбежать, – предложила Элайза. – Я писала серию статей на тему побега из Ньюгейта. Нужно срочно начинать приготовления. Это жуткое место.

– Мы определенно напечатаем ваши статьи еще раз, – ухмыльнулся Оуэнс. – И определенно собираемся и дальше издавать газету. Как сказал Найтли, он уже в тюрьме. Мы с таким же успехом могли и закрыться.

– Вы видели его? – обрадовалась Аннабел. Слова сорвались с губ, прежде чем она успела сдержаться и потихоньку спросить об этом после совещания.

Все замолчали и уставились на нее. Все знали, что она спрашивает не только из сочувствия к издателю.

– Да, – кивнул Оуэнс.

– Как он? – тихо спросила она. В комнате стояла такая тишина, что повышать голос не было необходимости. Все знали, что она любит Найтли. Даже сам Найтли.

– Готовится к драке, – ответил Оуэнс, что, по-видимому, означало: Найтли в прекрасной форме и не пал духом. – Писаки, вы знаете, что делать. Описывайте подробности тюремного быта и лейте как можно больше грязи на Марсдена. Леди Роксбери, Найтли просил вас приехать.

– Меня? – удивилась Джулиана.

– Да, что-то насчет леди Лидии, – деловито пояснил Оуэнс и тут же поежился, поняв, что именно ляпнул и кто это услышал. В сторону Аннабел устремились встревоженные взгляды.

– Что насчет леди Лидии? – спросила Аннабел, поскольку теперь вполне могла спрашивать подобные вещи… Только вот голос звучал глухо и обреченно. Когда она решила, что Найтли следует жениться на леди Лидии, это была просто благородная жертва во имя спасения газеты. Но пришел час, когда Найтли должен был выбирать: тюрьма или женитьба на аристократке.

Она обречена на проигрыш. Ибо уже потеряла любимого.

– Найтли попросил меня повидаться с ней, – с трудом выдавил Оуэнс. Жаль, что она поставила его в такое положение. Ей хотелось разуверить его: «О, все в порядке. Мое сердце уже разбито…»

Но вслух она сказала:

– Он не хотел видеть… кого-то еще?

Отчаянное желание знать, равнодушен ли к ней Найтли, перевесило боязнь высказаться при таком скоплении народа.

Оуэнс отрицательно покачал головой. Он выглядел несчастным, и Аннабел стало стыдно. Это она довела Оуэнса до такого состояния!

Но ей надо было знать, что когда Найтли попал в тюрьму, он и не подумал справиться о ней. Если она еще и гадала о его чувствах к ней, то теперь получила ответ.

Она правильно поступила, отказав ему. Вот оно, доказательство! Только это ее не утешало.

– Что надеть, когда собираешься побывать в Ньюгейте? – спросила Джулиана, меняя тему. Вопрос был не слишком тактичным, учитывая тот факт, что Найтли не спрашивал про Аннабел. Но это наименьшая из ее бед.

– Самое поношенное платье, – немедленно ответила Софи.

Воображение Аннабел разыгралось. Она представляла всякие ужасы, касавшиеся подробностей тюремного существования Найтли. Крысы, бегающие по камерам и отгрызающие пальцы умерших заключенных. Стонущие и охающие отбросы человечества. Она не знала, почему они должны стонать. Просто это казалось правдоподобным. И все это, естественно, происходит в непроглядной тьме, пронизываемой лишь лучиком серого света, который проникает сквозь узкие щели, расположенные высоко в каменных, влажных от сырости стенах.

Видение было настолько ярким, что она вздрогнула от омерзения.

Бедный Найтли!

Сердце Аннабел ныло при мысли о том, какие муки он должен терпеть в качестве узника Ньюгейта в обществе воров и убийц.

Бедный Найтли, как же, пробурчала она про себя. Просит леди Лидию навестить его, а о ней напрочь забыл! И вряд ли Марсден способен держать в тюрьме возлюбленного дражайшей сестрицы! Подобные вещи просто немыслимы!

Да, Найтли умен и хитер, нужно отдать ему должное. Но ее сердце все равно сжималось от боли!

Она все сделала правильно, в тысячный раз напомнила себе Аннабел. Если Найтли может жениться лишь для того, чтобы выйти из тюрьмы, значит, не способен любить. А она хотела любви всепоглощающей, безумной, страстной, яростной, когда-даже-смерть-не-разлучит-нас любви.

Довольствуйся она меньшим, вышла бы за мистера Натана Смайта из той пекарни, что вверх по улице. Хотя, похоже, ей и так придется это сделать…

После совещания Пишущие Девицы собрались в доме Софи, чтобы дожидаться возвращения Джулианы, которая незамедлительно отправилась навестить Найтли в Ньюгейте.

– Аннабел, как ты? – осторожно спросила Элайза, с тревогой глядя на подругу и крепко сжимая ее руки. – Все хорошо?

«Нет, – думала Аннабел. – Все плохо, и никогда уже не будет хорошо, ведь я потеряла любовь всей своей жизни. Мне представился шанс, а я отказалась от него, и теперь должна терзаться сожалениями до последнего дня…»

Но она решительно отбросила все драматические сантименты и ответила:

– Я стойко выдержала известие о том, что Найтли попал в тюрьму. Но поскольку он попросил леди Лидию прийти к нему… ясно, о ком он думает.

– А вот мне интересно, что происходит, – задумчиво протянула Софи. – Странно, что он ее позвал. Может, хочет попросить ее заступиться перед братом?

– Скорее всего собирается сделать предложение, – сухо возразила Аннабел. Есть ли у него кольцо? И встанет ли он на колено? Возможно, нет. Все-таки это тюрьма.

– Какое мерзкое предложение! Я бы отказала! – воскликнула Софи, передернув плечами.

– А если бы Брэндон сделал тебе предложение в тюрьме? – полюбопытствовала Аннабел.

– Брэндон никогда не оказался бы в тюрьме. Разве что решил бы спасти кого-то.

– А Найтли рано или поздно суждено было оказаться в тюрьме, – откровенно сказала Элайза, и остальные закивали. – Удивительно, что этого не случилось раньше.

Аннабел раздраженно нахмурилась, поскольку находила нечто волнующее и романтичное в мужчине, подвергнутом аресту. Это означает, что он дерзок, храбр, готов рискнуть и может совершенно одинаково оказаться как героем, так и злодеем.

«Нечего испытывать к нему симпатию, – приказала себе Аннабел. – Возможно, именно в эту минуту он делает предложение другой женщине».

Но потом она подумала, каково это – находиться в неволе. Наверное, он мечется, задыхаясь, потому что у него отняли свободу, и это сводит его с ума. Неужели он сойдет с ума?

Нет, потому что скоро сбежит. Отыщет выход. Найтли всегда найдет способ получить желаемое.

«Если бы только он хотел ее…»

«Нет, нужно пресекать эти мысли! Все! Иначе ей место в Бедламе!»

Он собирается жениться на леди Лидии. Вполне разумная вещь. Пригласят ли ее на свадьбу? Тогда ей придется улыбаться, пока он станет приносить обеты любви и верности другой женщине.

– Аннабел, с тобой все в порядке? Ты, кажется, вот-вот заплачешь? – прошептала Софи, присмотревшись к ней.

Слезы действительно жгли ей глаза. Но она не позволит им упасть.

– Выглядишь так, будто тебя сейчас вырвет, – добавила Элайза, мучительно морщась. И в самом деле, к горлу Аннабел подкатывала тошнота.

– А если он женится на леди Лидии? Что тогда мне делать? – спросила Аннабел, даже не стараясь скрыть муку в голосе.

Всю жизнь она ждала Великой Истинной Любви. И с первой встречи три года, восемь месяцев, одну неделю и три дня назад, надеялась, что такая любовь расцветет между ней и Найтли.

Она была уверена, что никогда не полюбит другого. И всегда полагала, что он женится на ней и полюбит… рано или поздно. Аннабел впервые столкнулась с необходимостью жить дальше – ведь ей всего двадцать шесть – без любви и Найтли. Тоскливое, унылое существование…

Целая жизнь, состоящая из уколов, приказов и язвительных замечаний Бланш. Жизнь в доме, где ее едва терпели, поскольку она так бескорыстно служила всем…

Жизнь, в которой брат, ее плоть и кровь, игнорировал сестру и не поднимал головы от газеты… а именно от «Лондон таймс». Вообразить только!

И воспоминания о единственной удивительной ночи, когда почти все ее тайные желания и мечты осуществились.

Одной ночи, когда она не только хотела, но и любила.

Ночи, за которой последует долгая жизнь раскаяния…

– Поверь, Аннабел, все еще уладится. Тебя будут любить! – свирепо прошептала Элайза, еще крепче сжимая ее руку.

Аннабел не сдавалась и даже делала усилия, чтобы прислушаться к беседе подруг о платьях, скандалах и прочтенных книгах, а также о планах Элайзы поехать в Тимбукту вместе с любящим приключения мужем.

Но при этом не сводила глаз с часов, нетерпеливо ожидая возвращения Джулианы. Смотрела так пристально, словно боялась, что если отведет глаза, то время остановится.

Наконец два часа сорок девять минут и двадцать шесть секунд спустя в комнату ворвалась Джулиана.

– Не поверите, что я теперь знаю! – затараторила она. – О Боже! Замедли стук, мое неугомонное сердце! И принесите нюхательные соли! Помните, как я застала Дроулинга Роулингса в невообразимо скандальной ситуации, в обществе совершенно неподходящей особы?

– Ты описала эту сцену именно так: «самая невероятно компрометирующая ситуация в твоей карьере, если не считать истории с Роксбери». Ты об этом?

– Так вот, это куда скандальнее! – широко улыбнулась Джулиана. – Даже скандальнее, чем разоблачение «Мужчины о городе». В моей карьере не было большей сенсации.

Аннабел полагала, что предложение, сделанное Найтли леди Лидии, вполне подпадает под определение сенсации.

– Я знаю, что произошло во время пропущенного сезона леди Лидии. Она сама рассказала! И Найтли велел мне напечатать каждую пикантную подробность!