Текст книги "12 религий, которые меняют мир сегодня. Все об их истории, учении, практиках и значении. 2-е издание"

Индуистский образ жизни

Хотя и не существует ни единого основателя, ни единой традиции благочестия, ни единой философии, которые позволили бы дать определение санатана-дхарме, повседневная жизнь индуиста настолько пронизана духовно значимыми аспектами, что его духовность никогда не отделяется от его разума. Здесь мы рассмотрим обряды, кастовость, социальный долг, стадии жизни, домашнюю пуджу, почтение к гуру, пост, молитву, добрые помыслы, уважительно-благоговейное отношение к деревьям и рекам, паломничества, религиозные праздники.

От колыбели до кремации жизнь индуиста окружена ритуалами. В древних текстах упоминается шестнадцать обрядов, посредством которых человек очищает и освящает себя в течение всей жизни; к ним относятся обряды во время зачатия, обряды украшения волос беременной женщины, обряды рождения, наречения имени, первого кормления твердой пищей, начального образования, облачения мальчиков в священные одежды, первого ухода из родного дома, начала изучения Вед, брака и смерти. Цель этих обрядов состоит в постоянном возвышении личности над низшей, животной природой.

Публичное богослужение – пуджу – обычно совершают пуджари, или священники-брамины, специально обученные ведическим практикам и правильной рецитации санскритских текстов. Они проводят церемонии богослужения, в которых священное присутствие делается осязаемым благодаря вовлечению всех чувств в процесс поклонения. Лингамы Шивы иногда помазывают драгоценными веществами, такими как очищенное масло, вырабатываемое из молока буйволицы, мед либо сандаловая мастика, и окружают их розовой водой и цветами. В храме верующие могут получать особые благословения через даршан (визуальный контакт с божественным, возникающий при созерцании статуй божеств). Слышатся звуки мантр и звон колокольчиков. Благовония и цветы наполняют пространство ароматами, несущими радость. Прасад, пища, которую вы освятили, предложив ее божествам и/или своему гуру, передается по кругу и съедается собравшимися, верящими в то, что она освящена и духовно «заряжена».

Статуя божества в храме воспринимается верующими так, словно это живой царь или царица. Перед ней машут метелками из тонкого волоса, чтобы очистить воздух для божественного присутствия. В определенное время божеству преподносится на особых блюдах красивая и приятная пища; плоды должны быть совершенными, без каких-либо изъянов. В часы посещения божество принимает знаки внимания и выслушивает молитвы верующих. По утрам совершается ритуал омовения статуи, затем ее облачают в предназначенные для данного дня роскошные одеяния; ночью статую укладывают спать в ночной одежде. Если жарко, божество может слегка вздремнуть в полдень, для чего ему обеспечивают покой и уединение. В праздники на улицах устраиваются процессии со статуями божеств. В 1996 году на великом празднике Джагганатх, проводящемся всего раз в двенадцать лет в Пури, присутствовало около полутора миллиона верующих, карабкающихся к даршану божества, который везли на колеснице с шестнадцатью колесами (по-английски когда-то давно неверно называемой джаггернаут).

Любящее служение божеству делает его присутствие реальным. Статуя – это не просто символ божества; божество можно почувствовать через статую, в отклике божества на поклонение верующего. Согласно Свами Шивашива Палани:

Считается, что тонкие сущности того, что отдается божеству в поклонении, на самом деле поглощаются божественным в незримом мистическом процессе. Мы как бы питаем Бога своими душами. Считается, что если мы делаем это правильно – в правильном настроении, правильном расположении сердца, с правильно произносимыми мантрами, мы завладеваем вниманием личностного Господа, и в этом процессе он действительно общается с нами, а мы – с ним. Конечно, когда я говорю «мы» и «он», я имею в виду тот дуализм, который предполагается преодолеть в данном процессе[131]131
  Swami Palani, op. cit.


[Закрыть].

Согласно древним ведическим традициям ритуальные огненные церемонии вокруг хавана – священного огненного места – тоже совершаются браминами-пандитами. Ведический принцип жертвоприношения был основан на той идее, что щедрые приношения божеству будут вознаграждены. Плоды, благовония, смеси из трав и зерен и топленое масло из молока буйволицы возлагаются на костер как жертвы божествам, призываемым и восхваляемым песнопениями, и бог огня Агни забирает приношения. Сидя перед огнем, верующие думают о ярком сиянии божественного и о силе истины, озаряющей тьму. Такие церемонии-хаваны могут посвящаться отдельному божеству либо проводиться по приказу патрона – ради его здоровья и благополучия.

В церемониях, связанных со смертью, также участвует огонь – так как тело вскоре после смерти кремируется. Заботливо омытое, натертое благоухающей сандаловой мастикой и облаченное в чистые одежды, тело заворачивают в белые простыни и на деревянных носилках несут к костру. Родня и благожелатели кладут цветы на завернутое в саван тело, а потом обкладывают его дровами, чтобы разжечь большой костер. Пандиты могут петь ведические стихи, предназначенные для очищения тела и помогающие душе освободиться от него и совершить переход в духовную сферу. Старший среди оплакивающих покойника – обычно старший сын, если он жив, – трижды обходит вокруг тела с горшком воды, степенно кропит тело водой, а затем бросает горшок на землю – это драматический и эмоциональный момент, символизирующий конец земного тела умершего. А потом он же разжигает погребальный костер. В иных случаях завернутое в саван тело помещают в электрическую кремационную печь. Как только тело полностью сожжено, живые забирают оставшиеся кости и пепел для ритуального погружения их в воды священной реки. Участие оплакивающих умершего в подобном обряде сообщает им уверенность в том, что душа освобождена и тела больше не существует. В контексте санатана-дхармы кремация психологически вполне оправданна, ведь тело рассматривается как всего лишь одноразовая оболочка для бессмертной души.

Кастовая система, которая до сих пор в значительной мере формирует судьбы в современной Индии, восходит к ведической эпохе. Так как ведические жертвоприношения были взаимным общением с богами, священникам, совершавшим их публично, полагалось быть тщательно подготовленными и поддерживать высокий стандарт ритуальной чистоты. Такие священники – брамины[132]132
  Европеизированное слово брахманы. – Прим. пер.


[Закрыть] – образовывали особую профессиональную группу. Структура труда в обществе включала в себя четкое деление на четыре главные профессиональные группы, которые со временем приобрели кастовый характер. Брамины были священниками и философами, сведущими в духовной жизни. Следующая группа, позднее названная кшатриями, состояла из дворян феодальной Индии: царей, воинов и вассалов. Их общей функцией было защищать и охранять общество; они должны были отличаться храбростью и величием. Вайшьи занимались экономикой: это была каста фермеров и торговцев. К касте шудр относились представители ручного труда и ремесленники. Еще ниже этих четырех изначальных каст находилась социальная группа «людей вне касты», которые считались неприкасаемыми. Они выполняли самую тяжелую, грязную работу – устранение человеческих отходов и трупов, уборку улиц, изготовление изделий из кожи мертвых коров, – вследствие этих занятий их тела и одежда внушали остальным людям отвращение.

Со временем ведическая религия все больше подпадала под контроль браминов, и контакт между кастами все более ограничивался. Принадлежность к касте передавалась по наследству. Кастовая система приобрела в индуизме значение столь же важное, что и Веды, и так продолжалось вплоть до нападок на нее в XIX столетии. Одним из ее противников стал Махатма Ганди, который переименовал низшую касту в хариджанов, «детей Бога». В 1948 году клеймо «неприкасаемости» было отменено в законном порядке, хотя в современной Индии по местам до сих пор встречается немало кастовых разграничений. Например, все еще не одобряются межкастовые браки. Если полюбят друг друга парень и девушка, притом что один из них – из низшей касты, иной раз семьи обеих сторон, дабы избежать позора или кармического воздаяния, скорее убьют их обоих, нежели дадут согласие на брак.

Несмотря на злоупотребления этой кастовой системой, разделение труда представлено в ней как часть санатана-дхармы с сильным акцентом на общественный долг и на необходимость жертвовать личными желаниями ради социального порядка. Цель этой системы – возвысить людей над мирскими интересами и поощрять поведение, сообразное с высшими законами. Веды, другие писания и исторические традиции – всем этим было обусловлено принятие индийцами своих социальных ролей. Это изложено в основном документе, известном как Законы Ману, и составленном около 100 года н. э. В нем законы управляют всеми аспектами жизни, включая подобающее правление властей, пищевые ограничения, законы о браке, повседневные обряды, ритуалы очищения, общественные законы и этические рекомендации. Предписывается гостеприимство и культивируются такие добродетели, как созерцание, честность, непривязанность, щедрость, доброе отношение к ближним и самоконтроль. Согласно Законам Ману неприкасаемые должны жить вне поселений, питаться только из разбитых тарелок и носить одежду, снятую с трупов. Вместе с тем эти законы предписывали высшим кастам в качестве священного долга подавать милостыню представителям низших каст и тем самым обеспечивали надежный доход тем, кто пребывал на низшей ступени иерархической лестницы: «Домохозяин должен давать сколько может тем, кто не в состоянии сам добыть себе пищу, и должен распределять пищу всем существам без ущерба для них»[133]133
  The Code of Manu, IV.43, цит. в: Roderick Hindery, Comparative Ethics in Hindu and Buddhist Traditions, second edition, Delhi: Motilal Banarsidass Publishers, 1996, p. 85.


[Закрыть].

Людям всем каст предписывается также долг гостеприимства. Не пустить нуждающегося в дом, не предложить ему пищи или хотя бы глотка воды – великий грех, так как каждый человек есть воплощенное божество. Часто совершаются церемонии, в которых делаются приношения божеству, а публике предлагается еда. Глава семьи может к концу своей жизни нанять себе несколько браминов, чтобы они помогли ему исполнить 24000000 повторений Гаятримантры, предписанные ему в этой жизни. Для нищих эта вера в необходимость жертвоприношений – большое преимущество, которым они пользуются, говоря, что жертвующие им будут благословенны. Однако наиболее важным считается внутреннее жертвоприношение – полное предание своего «Я» Верховной Реальности.

Санатана-дхарма также выделяет четыре главные цели, определяющие благую жизнь. Одна из них – дхарма, то есть исполнение своего долга во имя общественного и мирового порядка. Другая цель – артха, то есть успех в мирских делах и вообще стремление к благополучию. Третья цель – кама, имеющая отношение к любви и чувственным, а также к эстетическому, наслаждениям. Многие другие религиозные пути считают эротику препятствием для духовного продвижения, но Махабхарата выдвигает идею, что обе, дхарма и артха, происходят из камы, поскольку не может быть никакого стремления без желания и творчества. Четвертая и последняя цель жизни – мокша, или освобождение от круговорота умираний и перевоплощений. Достижение этой цели знаменует собой достижение всех остальных целей.

Принято думать, что процесс духовной реализации, или освобождения, занимает как минимум одну земную жизнь, а может занять и несколько жизней. Рождение в человеческом теле – это шанс продвинуться в направлении духовного совершенствования. В прошлом духовное воспитание, как правило, было доступно лишь мужчинам, принадлежавшим к высшим кастам; женщины и шудры были этого лишены. Духовное воспитание предварялось обрядом посвящения, в котором мальчик получал три сплетенные священные нити, чтобы носить их на груди, прикрепив к левому плечу.

Жизнь брамина по традиции разделялась на четыре периода примерно по двадцать пять лет каждый. Первые двадцать пять лет он – целомудренный ученик у ног своего учителя. Затем начинается стадия домохозяина, в которой он должен жениться, создать семью и внести ценный вклад в общество. Пройдя эту стадию, он начинает отделять себя от мирских стремлений и обращается к медитации и изучению священных писаний. К семидесяти пяти годам он должен быть способен полностью удалиться от общества и стать санньясином.

Санньясин — это созерцатель, отделяющий себя от жены и семьи и заявляющий: «Никто не принадлежит мне, и я не принадлежу никому». Некоторые санньясины поселяются в приспособленных храмах; иные одиноко бродят по миру, имея при себе лишь кружку для воды, посох и чашу для подаяний. Некоторые бродячие санньясины не носят никакой одежды. В молчании санньясин должен сосредоточиться на тех практиках, которые в конце концов освободят его от сансары и пробудят в нем космическое сознание

Большинство современных индийских мужчин не следуют этому пути до конца, то есть до принятия санньясы в старости, однако многие и в наши времена становятся санньясинами. Некоторые из них отрекаются от мира в юности и вступают в монашеский орден, где живут в ашраме — отшельнической общине, которая формируется вокруг учителя.

Мужчины и женщины, живущие семейной жизнью, совершают пуджу (молитвенное поклонение) у себя дома. В Индии почти в каждом доме имеется святое место с изображениями или статуэтками различных божеств, и во многих домах есть также особая комната для молитвы. Для пуджи требуется ритуальная чистота; время для молитв и приношений божествам – после утреннего либо после вечернего омовения. Пуджа соблюдается ежедневно, хотя в ортодоксальных семьях женщины в период менструации считаются нечистыми и не допускаются к святому месту. Как правило, перед образами божеств помещают небольшую масляную лампу и тлеющую ароматическую палочку. Если один верующий или целое семейство имеют своего гуру, то обычно его изображение тоже помещается на святом месте.

Почти каждый практикующий индуист желает пребывать у ног духовного учителя, или гуру. Титул «гуру» применяется к почитаемым духовным наставникам. Сами гуру не объявляют себя учителями; люди стремятся к ним, поскольку они достигли того духовного состояния, которого ищут они сами. Гуру часто рассматривают как просветленных или достигших полной реализации индивидуумов. Гуру не обещает академического учительства. Скорее, он (или она) дает совет, например ободряет тех, кто ищет просветления или реализации.

Не каждый может стать гуру. Огромное бревно плывет по воде и способно перевозить на себе животных. Но никудышная деревяшка потонет, если на нее сядет человек, и потопит его.

Рамакришна[134]134
  Thus Spake Sri Ramakrishna, fifth edition, Madras: Sri Ramakrishna Math, 1980, p. 54.


[Закрыть]

В южноиндийской традиции сиддхов обучают посредством шактипата – энергии взгляда, слова, прикосновения или мысли. Один из учеников покойного Свами Муктананды описывает эффект такого обучения, называя учителя словом Баба («Отец»):

Когда ищущий овладевает практикой шактипат, он испытывает переполняющее его блаженство и впадает в экстаз. В присутствии Бабы исчезают все сомнения и опасения, и ученик переживает внутреннюю удовлетворенность и ощущение свершения[135]135
  Swami Prajnananda, introduction to Light on the Path, Swami Muktananda, South Fallsburg, New York: SYDA Foundation, 1981, p. x.


[Закрыть].

Когда ищущие обретают своего гуру, они любят и почитают его (ее) как своего духовного родителя. Гуру не всегда ведет себя как любящий родитель; часто он обращается с учениками грубо, чтобы испытать их веру и преданность или уничтожить в них «эго». Истинные ученики, тем не менее, благодарны за то, что могут послужить своему гуру просто из любви к нему. Они часто норовят прикоснуться к ступням или к краю одежды гуру – отчасти из смирения и отчасти из убеждения, что от ступней гуру исходит большая сила. Смирение перед гуру считается необходимым для того, чтобы внять его учению. Тут обыкновенно используется метафора чаши или кувшина с водой. Если чаша (ученик, или чела) наполнена, то в нее больше воды (то есть духовной мудрости) из кувшина (то есть гуру) не вольешь. Подобным образом не вольешь в чашу воды, если ее в ней столько же, что и в кувшине. Требуется, чтобы чаша была пуста и вмещала меньше, чем есть в кувшине; тогда вода может свободно литься в чашу.

* * * * *

Живой индуизм. Интервью с Сомджитом Дасгуптой

В Санатана-дхарме многие формы танца, песни и инструментальной музыки развивались как средство духовного выражения. Сомджит Дасгупта – превосходный индийский музыкант, чьи раги, мягко исполняемые на струнном сароде, проникают в самую душу. Его слова отражают то значение, которое в индийской классической музыкальной традиции придается отношению «учитель-ученик», восходящему к древности, а также то почтение, которое индусы оказывают своим гуру:

«Моим Гуру был Радхикамохан Майтрейя, а его главным инструментом был сарод. Что касается музыки, то тут не было никаких границ между индуистской и мусульманской традициями. Когда сюда пришли исламские владыки, они проповедовали из ашрамов. Некоторые из старинных индийских музыкантов обратились в ислам и служили при мусульманских дворах. А некоторые персидские музыканты, сопровождавшие султанов, изучали индийскую классическую музыку. Постепенно при дворах сформировались новые инструменты. Но оставались еще и старые, поэтому сущность медитации сделалась доступна и при дворах.

В наших старых санскритских текстах написано: «Без музыки нет никакого воспитания, никакого учения». В индийской традиции имеет место санджит — коллективное поклонение в сочетании с пением.

Медитация существовала и в других частях мира, но у нас она имеет особенный характер. Медитация означает сидеть и смотреть внутрь себя. Однажды я спросил своего Гуру: «Чего ты достиг в своей жизни? Тебя глубоко уважают почти все большие музыканты. Они касаются твоих ступней, но ты сидишь тут. Ты не играл на публичных концертах. У нас есть свои Гурубхаи [ученики одного и того же Гуру] по всему миру, но, по-моему, ты не очень-то известен. Чего же ты достиг?» Он ответил: «Никто никогда меня об этом не спрашивал. А мальчишка [мне тогда было четырнадцать] – спросил! Я отвечу на этот вопрос позже».

Как-то раз после того как я окончил школу и поступил в колледж, он сказал: «Ача, Сомджит, ты спросил меня однажды об одной вещи. Я рассказывал тебе многое о социальном положении мужчин и женщин и тому подобном, но я рассказал тебе также об этой земле, давшей миру нечто такое, что происходит из духовного света».

Потом он сказал мне: «Что ты понимаешь под звуком? Звук – это некий пучок частот, которые ты слышишь. В этом смысле я – Радхикамохан Майтрейя: Я – пучок частот. Мое тело сконструировано из этой особой частоты. А ты – Сомджит Дасгупта. Ты сотворен другим набором частот. Вот почему твое «Я» и мое «Я» разные и наделяют нас разными личностями. Однако наша цель – вернуться к изначальной частоте через вот эту садхану, эту духовную практику. Любой ученик в любой садхане должен пройти через музыку. Рамаяна и Махабхарата пелись; все святые могут петь. По благодати, данной нам Гуру через прикосновение, мы обретаем цель: достижение той изначальной частоты. А там нет никакого «Я». Там – вечность. Там нет ощущения «тебя» и «другого». Вот это дал мне Гуру. Не могу сказать, что это достижение. Это как если бы ты вернулся к своему отцу. Это огромная радость, радость, радость!» Я спросил: «А что там?» И он ответил: «Когда-нибудь я скажу тебе. Ты спросил меня, и спустя четыре года я тебе отвечаю. И я расскажу тебе позже, что там такое».

Потом он рассказал мне об одной песне, в которой говорится: «Тот же единый Омкар [имя, описывающее Предельную Реальность как изначальную вибрацию] распространяется повсюду в мире. Он не имеет ни формы, ни измерений. В изначальной частоте нет ничего, никого, только Омкар. Только тогда, когда я вижу Это сам, лично, когда я сам, лично Это переживаю, я могу думать о Всемогущем».

Он также рассказал мне еще об одной песне из музыкальной традиции друпад, песне, в которой содержится зерно, сущность. В ней говорится: «Чайтанья — изначальные ощущения, присутствие и чувство во мне – вечен, спокоен и безмятежен. Бинду — там, где ты соприкасаешься с этим Чайтаньей. Когда ты касаешься своего инструмента, это момент твоего касания. За пределами всех этих вещей – то же самое существование, та же самая изначальная частота».

Он научил меня четырнадцати песням о Гуру, содержащим сокровенную суть дхармы. В одной поется: «Без Гуру нет никакого знания. Без Гуру нет никакой духовной практики, никакой медитации. Все виды просветленного внутреннего знания завершаются в вечности: там пребывает мой Гуру со всеми благословениями».

Наша задача – не в исполнении роли на сцене или в чем-то подобном. Она в том, чтобы все твое существование проникалось тем, что ты получаешь от Гуру, чтобы это учение могло продолжаться и продолжаться, передавая эту сокровенную суть будущим поколениям. Мог бы прийти весьма достойный человек, способный достигнуть чего-то большего, чем я, если бы я не давал прикоснуться к учению. Поэтому главное – чтобы учение было живым и открытым. Остальное – в руках Гуру и Всемогущего»[136]136
  Интервью с Сомджитом Дасгуптой 26 февраля 2006 года.


[Закрыть].