Текст книги "12 религий, которые меняют мир сегодня. Все об их истории, учении, практиках и значении. 2-е издание"

Задача мифологии – раскрыть особые опасности и методы прохождения темного внутреннего пути от трагедии к комедии. Отсюда ее эпизоды представляются фантастическими и нереальными: они отражают психологические, а не физические победы. Путь мифологического героя часто может пролегать под землей, но по сути своей он обращен вовнутрь – в глубины, в которых преодолевается сопротивление сил тьмы, а давно забытые и, казалось бы, погибшие силы возрождаются, чтобы обратиться к преображению мира.[32]32
  Joseph Campbell, The Hero with a Thousand Faces; secondedition, Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1972, p. 29.


[Закрыть]

Абсолютистские и либеральные интерпретации

В рамках каждой веры люди часто находят различные формы интерпретации их традиции. Сторонники ортодоксального подхода выступают за сохранение исторической формы своей религии, строго следуя установившимся обрядам, практикам, нормам и символам веры. Тех же, кто противостоит влиянию современности и утверждает, что их верования должны быть восприняты как историческое ядро их религии, можно назвать абсолютистами. В наше время многие чувствуют, что кардинальные изменения в современной индустриальной культуре угрожают их идентичности как представителям сложившейся социальной группы. Распад семейных отношений, потеря географической укорененности, разложение традиционных моделей поведения и утрата личностного самоконтроля – все это явления, весьма и весьма пугающие. Чтобы обрести стабильную почву, некоторые люди могут придерживаться сложившихся религиозных учений или практик, восходящих к прошлому. Религиозные лидеры могут поощрять тенденцию к строгости и жесткости, провозглашая себя абсолютными авторитетами или уверяя людей, что священные писания следует понимать буквально и что в них заключена вся полнота истины. Они могут поощрять и антипатию, и даже враждебность к другим религиозным традициям.

Термин фундаментализм часто применяется к этому избирательному отстаиванию отдельных частей религиозной традиции и ненависти к представителям других религий. Подобное использование этого термина ошибочно, ибо никакая религия не основывается на ненависти к другим людям, и поэтому те, кого именуют «фундаменталистами», на самом деле могут и не сознавать истинной основы своей религии. Так, мусульманский «фундаменталист», настаивающий, чтобы женщины носили чадру, на самом деле заимствовал это учение не в священном писании ислама – Коране, а в исторических культурных практиках ряда мусульманских стран. «Фундаменталист»-сикх, сконцентрировавший внимание на внешних атрибутах, например ношении тюрбана, меча (кинжала) и стальных браслетов, упускает из виду главные постулаты учения сикхских гуру о приоритете внутренней, а не внешней стороны религиозной практики. Индуистский «фундаменталист», противящийся присутствию христианских миссионеров, ведущих активную работу среди бедных, игнорирует один из основополагающих принципов древнеиндийской религии – весьма толерантное утверждение, что существует множество путей, ведущих к одной и той же универсальной истине. Преподобный Вальсон Тампу (Thampu), издатель индийского журнала Traci, пишет, что этот избирательный тип религиозного экстремизма «абсолютизирует то, что является духовно или этически излишним в религиозной традиции. С другой стороны, подлинный духовный энтузиазм или рвение поднимают на щит все, что выражает духовную сущность религии».[33]33
  Rev. Valson Thampu, “Religious Fundamentalisms in India Today,” Indian Currents, November 2, 1995, p. 3.


[Закрыть]

Другая проблема использования термина «фундаментализм» сводится к тому, что он имеет специфическую протестантско-христианскую коннотацию. Движение христианских фундаменталистов возникло в конце XIX века в качестве ответной реакции на либеральные тенденции, в частности – историко-критическое изучение Библии, о котором будет сказано далее. Другие названия носят более ярко выраженный межкультурный характер, например «абсолютист», «экстремист» или «реакционер», – в зависимости от конкретной ситуации.

Ангелы плачут

Когда совершается убийство неповинных людей, женщин и детей только из-за того, что они принадлежат к другой расе, у них другие цвет кожи или национальность, или вера, суть которой большинство из них едва ли когда-нибудь поймет и духом которой они вряд ли проникнутся; в случае, когда само название религии используется в качестве прикрытия безмерных политических амбиций или ненасытной алчности, когда слава Аллаха утверждается посредством бочки с порохом; когда набожность становится синонимом скаредности, а мораль кроется под маской выгоды и целесообразности, где бы это ни происходило – в Югославии или Алжире, в Либерии, Чаде или на прекрасной земле Судана, в Лос-Анджелесе или в Абудже, в Кашмире или Конакри, в Коломбо или Котабато, – всюду Бог отступает, а сатана торжествует; ангелы плачут, а души трепещут в испуге; и во имя Бога люди творят бесчеловечные деяния, а благодать и красота жизни претерпевают насилие и разбой.

Доктор Саид З.Абедин, директор Института по делам мусульманских меньшинств.[34]34
  Dr. Syed Z.Abedin, “Let There be Light,” Saudi Gazette, Jeddah, June 1992, reprinted in Council for a Parliament of the World’s Religions Newsletter, vol. 4, no. 2, August 1992, p. 2.


[Закрыть]

Те, кого называют религиозными либералами, придерживаются более гибкого подхода к религиозной традиции. Они могут рассматривать священные тексты как плод вполне конкретной культуры и времени, а не глас вечной истины и могут интерпретировать целые пассажи из Писания метафорически, а не буквально. Будучи активистами, они могут выступать за реформирование того, что в их религии официально признается и практикуется. Те, кого называют еретиками, публично выражают позиции, абсолютно неприемлемые для ортодоксальных институтов. Мистики руководствуются своим собственным религиозным опытом, который во многих отношениях может совпадать со всеми вышеозначенными позициями.

Историко-критическое изучение Писаний

В то время как консерваторы склонны строго придерживаться своих священных писаний и воспринимать религиозные традиции как нечто буквальное и абсолютно истинное, либералы вот уже на протяжении нескольких веков придерживаются другого подхода к оценке собственного религиозного опыта и опыта других. Методы исследований, построенных без учета веры, позволили установить, что священные писания представляют собой смесь полемики с оппонентами данной религии, мифов, культурных факторов, этических установлений, позднейших интерполяций, ошибок переписчиков, литературных приемов, подлинно исторических фактов и столь же подлинного духовного вдохновения.

Чтобы разобраться во всех этих элементах, Библия – а впоследствии и священные писания других религий – была подвергнута объективному анализу как литературный свод текстов, написанных в определенных исторических и культурных контекстах, а не как абсолютное слово Божье. Этот процесс начался в конце XVIII века и продолжается в наши дни. Одно из направлений исследования – попытка определить подлинные или наиболее надежные версии конкретного текста. Второе направление – выделение исторических слоев текста на основе внешних источников – например археологических находок, – для определения исторических условий и рамок, в которых, по всей видимости, текст был создан, а также установление его авторства и возможных источников, в частности – устной или письменной традиции. Такие исследования могут привести к заключению, что материалы о каком-либо периоде были написаны значительно позже и содержали взгляды этого позднейшего периода или что произведение, известное под именем одного автора, на самом деле состоит из текстов, написанных несколькими авторами. Третье направление исследований выясняет, для какой аудитории данный текст предназначался. Четвертое изучает язык памятника и семантику его слов. Пятое рассматривает вопрос о литературной форме текста, например: это произведение поэтическое или свод законов, история о чудесах, аллегория, притча, гимн, повествование или предание? Шестое сосредоточивает внимание на редакции или издании и организации структуры памятника, а также формировании авторитетного канона, цель которого – служить не только местной общине, но и более широкой аудитории. Седьмое направление рассматривает текст с точки зрения его универсального или современного значения, а не историзма.

Хотя подобные исследования стремятся к объективности, они не обязательно предпринимаются со скептическими намерениями. Напротив, эти формы исследований преподаются на многих семинарах как способ примирения веры и разума.

Встреча науки и религии

Деление интерпретаций религии на абсолютистские, либеральные и скептические тесно связано с развитием современной науки. Как и религия, наука активно участвует в раскрытии универсальных принципов, объясняющих и явления природы и факты бытия. Эти подходы оказывали взаимное влияние друг на друга в древние времена, когда они еще не рассматривались как раздельные дисциплины. И на Востоке и на Западе всегда предпринимались попытки воспринять реальность как единое целое.

В Древней Греции, этом источнике множества «западных» идей, группа мыслителей, которую иногда называют «натурфилософами», пыталась постичь мир через посредство своего восприятия. Напротив, Платон (около 427–347 годы до н. э.) не доверял свидетельствам человеческих чувств. Он проводил в своей системе четкие разграничения: между тем, что воспринимают чувства, и тем, что может быть постигнуто разумом, между душой и телом, видимостью и реальностью, объектами и идеями. В рамках мышления Платона душа имеет превосходство над телом, и деятельность разума предпочтительнее, чем выводы и реакции чувств. Это суждение доминировало в западной мысли на всем протяжении Средних веков, и отсюда следовало основополагающее заключение, что вся природа создана Богом во благо человечества.

В XVII веке знания о природе стали более секулярными (то есть утратили свой сакральный характер), и ученые выработали такие модели вселенной, которые представляли ее в качестве гигантской машины. И тогда человеческий разум мог понять ее устройство, изучая ее составляющие и математически оценивая их свойства. Однако, даже открывая такие свойства, многие ученые рассматривали их в качестве творения Божественного Создателя, или Правителя. Исаак Ньютон (1642–1727), чей закон всемирного тяготения заложил основы современной физики, полагал, что вселенная вечна, поскольку она – эманация «вечного и неизменного существа». Апеллируя к библейским цитатам, Ньютон утверждал, что Бог есть всюду, заключая в себе все сущее, повелевая и управляя всеми вещами.

В XVIII веке, в эпоху Просвещения, рационалистические способы познания стали вызывать все большее признание, и одновременно рос скептицизм в отношении притязаний на знание, в основе которого лежит божественное откровение или просвещенная внутренняя мудрость. Науки рассматривались как явление прогрессивное; некоторые мыслители критиковали институциональные религии и догмы как устаревшие суеверия. Как мы уже знаем, согласно научному материализму, разработанному в XIX и XX веках, все сверхъестественное – это плод воображения; реально существует лишь материальный мир. Научный материализм неизбежно привел к возникновению политической системы коммунизма, в которой атеизм считался единственным здравым воззрением на религию.

Старой концепции единств, а науки и религии был брошен очередной серьезный вызов в 1859 году, когда естествоиспытатель Чарльз Дарвин (1809–1882) опубликовал труд «О происхождении видов», в котором изложил теорию эволюции в результате естественного отбора. Дарвин продемонстрировал, что некоторые генетические мутации дают организму преимущество в конкурентной борьбе с представителями своего же вида, и тем самым его потомство получает больше шансов на выживание. Согласно теории Дарвина на протяжении длительных периодов времени этот процесс привел к возникновению всех форм жизни. Теория естественного отбора прямо противоречила буквальному пониманию текста библейской Книги Бытия, согласно которой Бог сотворил все сущее и живое всего за шесть дней. К концу XIX века под вопрос были поставлены практически все верования иудео-христианской традиции. Немецкий философ Ницше (1844–1900) прямо провозгласил «Бог умер!»

Однако по мере прогресса и развития науки в XX и XXI веках умы ученых обратились к более тонкому пониманию сущности религиозной веры. Теперь под вопрос была взята уже наука. Ученые отказались от выдвижения абсолютных истин. На основе современных научных исследований стало ясно, что космос обладает поистине непостижимой сложностью, а то, что мы воспринимаем своими пятью чувствами, не является вполне реальным. Например, инертность и плотность материи – всего лишь иллюзии. Каждый атом по большей части состоит из пустого пространства с крошечными частицами, вращающимися вокруг пустоты. Эти субатомные (элементарные) частицы – нейтроны, протоны и электроны – невозможно даже назвать материальными частицами. Теоретики квантовой механики, пытаясь описать крошечные частицы вещества, открыли принцип неопределенности, в соответствии с которым положение и скорость субатомных частиц одновременно определить невозможно. Эти частицы обладают свойствами и энергии, и материи, и волн, и частиц. Их свойства можно описать в виде динамичной, взаимозависимой системы, включающей в себя и наблюдателя. Как заметил физик Дэвид Бом (1917–1994), «всё взаимопроникает всё».[35]35
  Цит. по: John Gliedman,”Mind and Matter,” Science Digest. March 1983, p. 72.


[Закрыть]

Наши собственные тела представляются относительно плотными, но они находятся в состоянии текучести и взаимообмена с внешней средой. Наши глаза, уши, носы, языки и кожа не заключают в себе никакой абсолютной истины. Напротив, наши органы чувств могут функционировать как фильтры, избирательно воспринимающие из многомерной вселенной только те характеристики, которые мы должны воспринимать, чтобы выжить. Представьте себе, насколько трудно было бы просто прогуляться по улице, если бы мы могли видеть всю электромагнитную энергию в атмосфере, например рентгеновские лучи, радиоволны, гамма-излучение, и инфракрасные, и ультрафиолетовые лучи, а не ту узкую полоску цветов, которую мы воспринимаем как видимый спектр. Хотя небо в звездную ночь видно невооруженным глазом, гигантский телескоп Хаббл, выведенный в космос, позволил наблюдать необозримо огромный космос, у которого нет границ. В нем есть и загадочные черные дыры, поглощающие материю, и громадные скопления звезд – так называемые туманности, и межгалактические столкновения, и космические явления, которые произошли миллиарды лет назад, но из-за того, что они находятся настолько далеко, что их свет лишь сегодня был уловлен нашими самыми сильными приборами, созданными для исследования того, что находится в таком удалении от нашего крохотного дома во вселенной. Мы знаем, что бóльшая часть этих объектов лежит за пределами того, что мы в силах измерить. Но даже наша способность судить о том, что не воспринимают наши чувства, возможно, ограничена особенностями строения нашего мозга.

Поскольку наука продолжает пересматривать свои собственные постулаты, возникают все новые и новые гипотезы о природе вселенной. «Теория суперструн» утверждает, что Вселенная вообще состоит не из частиц, а из крошечных вибрирующих струн и образуемых ими петель. Согласно теории суперструн в то время как мы полагаем, что живем в четырех измерениях пространства и времени, на самом деле, возможно, вместе с не воспринимаемыми измерениями всего существуют десять измерений, искривленных или «сжатых» в пределах привычных, воспринимаемых нами четырех измерений. Согласно другой современной теории космос напоминает мяч для футбола, то есть представляет собой конечную замкнутую систему с множеством внешних граней.

Новые отрасли науки находят, что вселенная далеко не всегда предсказуема и не всегда функционирует согласно привычным человеческим законам причинности. Физик Мюррей Гелл-Манн (Gell-Mann) утверждает, что мы – «крохотная крупица творения, полагающая, будто она в состоянии объять целое».[36]36
  Murray Gell-Mann, in Kitty Ferguson, Stephen Hawking: Quest for a Theory of Everything, London: Bantam Press, 1992, p. 30.


[Закрыть] И в то время как научные модели вселенной вплоть до недавнего времени строились на допущениях стабильности и равновесия, физик Илья Пригожин утверждает, что «сегодня мы находимся в состоянии неустойчивости, колебаний и необратимости на всех уровнях».[37]37
  Ilya Prigogine, abstract for “The Quest for Certainty,” Conference on a New Space for Culture and Society, New Ideas in Science and Art, November 19–23, 1996.


[Закрыть]

В трудах таких физиков, как Давид Бом, физика почти смыкается с метафизикой – философией, основанной на гипотезах о тонких материях, пронизывающих физический мир. Бом описывал измерения, которые мы воспринимаем и считаем «реальными», как эксплицитный порядок. За ними находится имплицитный порядок, в котором разделенность превращается в нерасторжимое единство. За ним могут находиться другие измерения, которые сливаются в бесконечное целое, проявляющееся в виде света. Эта научная теория весьма напоминает предлагаемые мистиками всех культур описания своих интуитивных представлений о космосе. Они говорят о реальностях, стоящих за пределами нормального человеческиого восприятия пространства и времени. Индуистский термин «Брахма», например, означает «огромный» – бескрайность, воспринятая мудрецами как бесконечные пределы Высшего Сознания, которое возникло само, без всякой материи, и затем само стало Творением. В изложении гуру Нанака, первого гуру сикхов, Бог – это «Акаль Мурат», то есть Реальность, превосходящая время.

Один из важнейших конфликтов между наукой и религией – конфликт между креационизмом (религиозной концепцией сознательного Божественного творения всех форм жизни) и дарвинизмом (научной концепция вселенной, развивающейся механистически посредством таких процессов, как генетические мутации и произвольные сочетания элементов. Креационизм стал своего рода научным базисом для современного движения Разумного замысла, утверждающего, что научные открытия сложного устройства бытия доказывают существование некоего Мыслящего Устроителя, Который, по их мнению, далеко превосходит все то, что может быть достигнуто посредством эволюционного процесса.

Переживание мистического – это источники наиболее прекрасных наших переживаний. Из этого семени пробиваются ростки истинной науки. Те, кому это чувство незнакомо, кто потерял способность удивляться и изумляться, – все равно что мертв. Знание, что существует нечто недоступное пониманию, проявляющееся как глубочайшая мудрость и сияющая красота, которые лишь в самой примитивной форме постигаются нашим разумом, – это знание, это мироощущение образует истинную религию… Человек – часть целого… Он ощущает себя, свои чувства, переживает свои мысли как нечто отдельное от остального – это своего рода оптическая иллюзия сознания… Наша задача – освободиться из этой тюрьмы, раздвинув границы нашего сострадания, чтобы объять все живое и всю природу в ее красоте.

Альберт Эйнштейн[38]38
  Albert Einstein, The World As I See It. – New York: WisdomLibrary, 1979; Ideas and Opinions, translated by Sonja Bargmann. – New York: Crown Publishers, 1954.


[Закрыть]

Ученые продолжают исследовать вселенную, совершенство которой свидетельствует о некой высшей цели. К примеру, они установили, что звезды никогда не смогли бы сформироваться, если бы сила гравитации была хоть немного иной. Если бы слабое взаимодействие в ядре атома было капельку слабее, во вселенной не было бы водорода, а следовательно – и воды. Биологи установили, что окружающий мир представляет собой гармонию прекрасных и взаимосвязанных друг с другом элементов. Даже для того чтобы создать миниатюрный движитель, позволяющий плавать крошечной бактерии, требуется по меньшей мере сорок протеинов (белков). Базовые генетические элементы, присутствующие во всех формах жизни, повторяются 3,1 миллиарда раз в сложных сочетаниях, чтобы в итоге был создан человек.

Тогда возникает вопрос: являются ли сложнейшие сочетания атомов, составляющих все формы жизни, следствием случайного их слияния, или же они – результат сознательного Плана некой Первопричины? Современные исследователи продемонстрировали, что развитие некоторых сложнейших биохимических систем, таких как лимоннокислый цикл Кребса, высвобождающий химическую энергию, хранящуюся в пище, необходимую для поддержания жизни, может быть объяснен дарвиновской механистической теорией. Эволюционные исследования выявляют все больше и больше свидетельств того, что можно считать постепенными изменениями в организмах, как позволяют судить окаменелости, отпечатки и даже генетические программы, зашифрованные в ДНК. Но несмотря на все это, некоторые ученые, работающее в этих областях, сохраняют искреннюю религиозную веру в Творца. Генетик Френсис Коллинз, директор Национального исследовательского института генома человека в Соединенных Штатах, является одновременно и серьезным ученым, и вполне «серьезным» христианином. Он говорит: «Когда совершается какое-то новое открытие в области генома человека, я испытываю благоговейный трепет от сознания того, что человечество теперь знает нечто такое, что прежде знал только Бог».[39]39
  Francis Collins, in “Science and God: A Warming Trend?” Science, vol. 277, August 15, 1997, p. 892.


[Закрыть] Астроном Фред Хойл (Hoyle) (1915–2001), который ввел в научный оборот термин «Большой Взрыв» для обозначения теории, согласно которой весь космос возник из одной-единственной точки в результате взрыва, сила которого и сегодня продолжает расширять вселенную, считает, что подобное не было неким случайным явлением:

Вселенная знала заранее все, что произойдет потом, прежде чем началось ее развитие. Ибо, согласно гипотезе Большого Взрыва, за время 10 в минус 43 степени секунды вселенная уже должна была знать, сколько типов нейтрино может возникнуть за 1 секунду. Таким образом, для того чтобы возникнуть, она уже должна была знать истинное число типов нейтрино… Взрыв на свалке машин никогда не приведет к тому, чтобы случайные обломки металла сложились в работоспособный автомобиль.[40]40
  Fred Hoyle, quoted in Patrick Glynn, God, the Evidence. – Rocklin, California: Prima Publishing, 1997.


[Закрыть]

В современном диалоге между наукой и религией сформулированы четыре основные позиции. Одна из них – конфликтная модель, которая наиболее очевидна в таких вопросах, как творение, и некоторые ученые верят в справедливость научного метода, а приверженцы религии веруют в Бога-Творца, существование которого доказать научными методами невозможно. Вторая позиция гласит, что наука и религия имеют дело с двумя различными реальностями. Другими словами, религия имеет дело с такими понятиями, как нравственность, надежда, ответы на философские во-просы (зачем мы здесь?), и идеями о жизни после смерти, в то время как наука рассматривает материальную реальность. В этом аспекте человек может существовать, признавая обе истины, и ни одна из сторон не вторгается в сферу влияния другой. Третья позиция – диалог, в котором ученые и приверженцы религии могут найти общую основу для интерпретации религиозных истин как метафор и основы для нравственного использования научных исследований. Каждая из сторон здесь смягчает свои притязания на абсолютную истину. Четвертая позиция – интеграция, в которой наука и религия совмещаются друг с другом. Пример подобной интеграции – движение Разумного замысла, в рамках которого некоторые математики, астрономы и биологи утверждают, что неудовлетвореность объяснением сложности и совершенства жизни случайной эволюцией может привести к вере во всемогущего и мудрого Творца.

На переднем плане исследований у ученых нет ответов, которые они могли бы сформулировать в научных терминах.