Текст книги "Клятва воров"

– А что насчет руки Джейса? Кольцо?

– Я снял кольцо с его пальца, прежде чем оставить с Каемусом. Мне нужно было найти тело или его часть, иначе они никогда бы не прекратили охоту. Рука принадлежала солдату, которого я убил. Не Джейсу.

Голова закружилась. Я не могла думать.

Жив? Джейс жив?

И Пакстон спас его? Я опустила скальпель. Это не имело смысла. Я внимательно изучала лицо Пакстона, думая, что это жестокая ложь, но он продолжал смотреть мне в глаза.

Правда.

Правда.

Я задрожала, не в силах дышать, словно все еще лежала на дне самого глубокого темного моря, но видела свет, сияющий на его поверхности, и пыталась до него добраться. Мои колени подкосились, и Пакстон попытался схватить меня, но я упала на пол. Из моей груди вырывались хриплые звуки, пока пыталась вдохнуть.

Пакстон опустился на колени и обнял меня. Комната качнулась. Он смахнул волосы с моего лица.

– Дыши, Кази, не спеши. Знаю, это трудно. Дыши.

Я кашляла. Задыхалась. Наконец хриплый вздох наполнил мои легкие.

Пакстон приподнял мой подбородок, в его глазах читалась тревога.

– Когда увидел, как ты сражаешься, чтобы спасти ему жизнь, подумал… – Он поморщился. – Но не был уверен. Ты действительно переживаешь за него.

Я не ответила. Он все прочел в моих глазах.

– Прости, что не мог сказать раньше, – продолжил он, а затем добавил более сдержанно: – Но должен предупредить, он был тяжело ранен – очень тяжело. А из целителей с ним были только Каемус и Юрга. Ты должна знать, что он мог умереть. – Пакстон разжал объятия. – Я больше не возвращался туда. Это слишком опасно. Я могу привести кого-нибудь прямо к нему. Не знаю, если…

– Он жив, – вздохнула я. – Если кто и может держаться на волоске, так это Джейс. Каемус и Юрга позаботятся, чтобы… – Буря эмоций снова охватила меня, заставив остановиться и сделать несколько глубоких вдохов. Я расправила плечи, пытаясь обмануть тело и разум, будто контролирую себя. – Джейс что-нибудь сказал, когда ты его оставил?

– Он был без сознания. Едва дышал. – Пакстон поморщился. – В него попало пять стрел, Кази. Одна в грудь. Выглядело не очень хорошо.

– Но он был жив? – спросила я, чтобы убедиться еще раз. Пакстон неуверенно кивнул и ответил:

– Когда я его оставил.

Пакстон был внимательным, сочувствовал, снова извинялся, что не сказал мне, но его главной заботой оставались Джейс и дети, и он сомневался, может ли доверять мне. Он уже давно никому не доверял, и хотя видел, как я боролась за жизнь Джейса, в конце концов, это я увезла патри против его воли. Мои действия привели его в замешательство. Он достал из кармана платок и протянул мне. Если бы не рыдала, то рассмеялась. Это так похоже на Пакстона – хранить аккуратно сложенный платок. Я взяла его, вытирая нос и глаза, но чувства нахлынули снова, и я оттолкнула Пакстона.

– Но ты сотрудничаешь с ними. Почему?

Он вытянул шею, как высокомерный петух.

– Неправда. Не больше, чем ты.

– Ты управляешь биржей. Как могу верить всему, что ты…

– Кто, думаешь, передал тебе лекарство, когда ты была заперта в тюрьме? И дополнительную еду?

Мое следующее обвинение испарилось. Это был он? Я вспомнила страх, который почувствовала по ту сторону двери моей камеры, когда мне подбросили лекарство. Снова посмотрела на него – по-настоящему посмотрела. Я была не единственной, кто похудел. Его скулы стали более острыми, а на лице появились морщины. Он перестал заботиться даже о бритье. А в его чертах читались следы отчаяния, но я все равно не могла избавиться от неприязни к нему. Пакстон затаил злобу против Белленджеров и, в частности, Джейса.

– Почему? – спросила я. – Какую игру ты ведешь?

– Если бы я не играл предателя, который продал своих сородичей, то был бы мертв, как те, кого ты видела висящими на тембрисах, – как и многие другие. Это никому не принесло бы пользы, включая тебя. У меня нет возможности стать самодовольным лоялистом. Буду играть роль предателя, пока это необходимо. Полагаю, я играю в ту же игру, что и ты.

– Но почему? Я знаю, почему меня это волнует. Но что насчет тебя?

Он раздраженно нахмурился, и в этот момент напомнил мне Джейса – то же нетерпение Белленджера пробежало по его лицу. Мой желудок сжался.

– Тысяча причин, – ответил он. – Неужели так трудно понять? Знаю, у нас с Джейсом были разногласия на протяжении многих лет, но я тоже Белленджер, такой же, как и все они. Он и его семья не могут украсть это у меня. Вся эта история? Она и моя тоже. Я не могу оставаться в стороне. На некоторых членов семьи мне плевать, но Лидия и Нэш – они всего лишь дети. Их нельзя использовать как пешки или как щит.

Благородное дело для беспринципного Пакстона? Но если в крови Белленджеров течет кровь защитников, то, возможно, она течет и в его крови.

Потом Пакстон рассказал мне все – по крайней мере, все, что знал. И стало только хуже.

 
Они считали себя
лишь на ступень ниже богов,
гордясь своей властью
                            над небом и землей.
Они стали сильными в своих знаниях,
            но слабыми в своей мудрости,
Желая все больше власти,
                        сокрушая беззащитных.
 

– Морриганская книга священных текстов, том IV

Глава двадцать третья
Джейс

Мы решили подойти с северного направления, чтобы не столкнуться с кем-нибудь. Дополнительное время, которое потребовал путь, не давало мне покоя. Я чувствовал себя жалким блохастым псом, но чтобы наша маскировка сработала, нужно было, чтобы все сходилось. Кбааки никогда бы не пришел с юга. Их появление в это время года вообще вызывало подозрения, но мы уже приготовили объяснение на всякий случай.

Мы прокладывали путь через горы Моро, минуя лес, где в прошлом можно было скорее столкнуться с одним из мифических зверей из преданий Белленджеров, чем с человеком. Но времена изменились. Рен и Синове знали не больше, чем Каемус, но они подтвердили его наблюдения: армия занимала город, и солдаты рыскали повсюду в поисках Белленджеров. Покой и безопасность леса исчезли. Я оставался начеку, прислушиваясь к каждому звуку.

– Почему ты думаешь, что кто-то из твоей семьи остался в городе? Каемус сказал, их никто не видел, и говорят, они все оказались в ловушке.

Рен, к сожалению, больше не хранила задумчивое молчание. Они с Синове хотели отправиться в Хеллсмаус и потребовать ответов, как представители королевы. Я предупредил их, что в итоге они тоже окажутся в плену. Если Пакстон загнал Белленджеров в хранилище, захватил город и биржу и взял Кази в плен, он поступит с ними не лучше. Но как торговцы из Кбааки, мы получили бы ответы на бирже, а затем больше информации от моей семьи. Когда мы будем точно знать, с кем имеем дело, начнем действовать. Тем не менее Рен, пытаясь разгадать мой план, постоянно приставала ко мне с тех пор, как мы уехали из поселения. Я остановил Мийе. Беспокойство и страх наконец одержали победу надо мной.

– Что ты хочешь от меня? Что? – крикнул я, потеряв контроль.

– Вау, притормози, парень, – посоветовала Синове. – Мы на одной стороне, помнишь?

Я сглотнул. Иногда мне так не казалось.

Рен оставалась невозмутимой.

– Я работаю, патри. Устраняю недочеты в планах, а в твоих они сплошь и рядом.

– Он чего-то недоговаривает, – сказала Синове. – Вижу это в его глазах.

Единственное, что хотел бы устранить, так это постоянные попытки Синове понять, о чем я думаю, и бесконечные вопросы Рен, на которые у меня не было ответов.

– В моих глазах нет ничего, кроме дорожной пыли.

– Выкладывай, патри, – потребовала Рен. – Признайся нам.

– Просто доверьтесь мне, – ответил я. Некоторыми вещами мы не делились за пределами семьи – никогда.

Рен закатила глаза.

– Довериться тебе?

Но она понимала, что придется это сделать. Я знал эту гору. Знал тропы, которые Рен никогда не сможет найти. Знал свою семью. И самое главное, мне было известно, где спрятано одно из тех мощных оружий. Пакстон и Трюко объявили войну, и я собирался ответить им – как только верну Кази. Все зависело от ее освобождения. А что насчет Райбарта? Каемус не упоминал о нем. Может, Пакстон и Трюко вычеркнули его из своих планов. Возможно, мне придется заключить с ним сделку и заручиться его помощью.

– Помни, – щебетала Синове, – мы только притворяемся твоими доверчивыми верными женами.

– И это только если мы встретим кого-нибудь в этом диком лесу, – добавила Рен. – А пока мы – рахтаны и ищем потерянного солдата.

Я бросил на нее скептический взгляд. Я знал, что Кази для них гораздо больше, чем просто солдат. Они связаны с ней почти так же крепко, как и я. Не говоря уже о том, что они…

Я покачал головой. Мои жены.

Они тоже оделись как кбааки, их лица разрисовали, как и мое. Синове носила в брови серьгу с драгоценным камнем. Больше украшений в поселении не нашлось, поэтому Рен низко натянула меховую шапку, надвинув ее на брови. От этого ее пронзительный взгляд казался еще более зловещим.

Я вздохнул. За мной по пятам следовали жены кбааки.

Мне не хотелось думать о многих вещах. О том, что пробираюсь в свои владения. Что Самюэль может быть ранен или даже хуже, если письмо окажется правдой. Что Бофорт провел Белленджеров как полных дураков. Что Пакстон прибрал к рукам все. А я не убил его в тот раз, когда у меня была такая возможность.

Больше всего мне не хотелось думать о сне Синове. Кази, закованная в цепи и вся в крови, лежит на темном полу камеры. По словам Синове, она была неподвижна, как статуя. Я схватил рахтана за руки и закричал:

– Но она жива, Синове?

Ее слезы высохли, но ресницы все еще слипались, глаза опухли и покраснели.

– Не знаю, – прошептала она. – Она была вся в крови. Не двигалась. Не могу сказать, была ли она жива.

Синове снова начала плакать. Каемус бросил на меня настороженный взгляд, будто она подтвердила его подозрения, и я выбежал из сарая. Рен нашла меня прислонившимся к стене в попытках отдышаться. Она накинула мне на плечи плащ и прошептала:

– Кази говорила, что иногда сны – это только сны, не больше чем фантазии. Вот и все. Мы должны верить в это.

«Это только сон, – говорил я себе. – Вот и все. Уродливый сон, который не выходит у меня из головы».

Я смотрел, как темнеет небо, когда мы пересекали горный хребет. Как только мы оказались на северном склоне гор, ветер стал свирепым и хлестал по моему плащу и шляпе. В считаные минуты небо заволокли клубящиеся черные тучи.

– Черт побери, – сказал я себе под нос, глядя вверх. Неужели боги против меня? – Несомненно, Рен посчитает это одним из недостатков моего плана. В воздухе чувствовалась надвигающаяся буря. Соль, металл и сосна – вкус горы, поднятой в небо. Страшная непогода заставляла животных бежать. Такой шторм принесет дюймы, а может, и футы снега, а не пыль, к которой мы привыкли. Нужно быстрее разбить лагерь. Я знал, что менее чем в миле отсюда руины, где можно укрыться и нам, и лошадям.

К тому времени, как мы добрались до развалин, расположенных в темной части леса, снег уже начал кружиться в обжигающих порывах ветра, воздух стал настолько холодным, что снежинки прилипали к нашим мехам, не желая таять. Синове и Рен выглядели так, словно на них надеты остроконечные сверкающие короны.

Я быстро развел костер, и, пока Рен раскладывала еду и резала буханку хлеба, которую Юрга дала нам в дорогу, я обдумывал наш путь. Если выпадет слишком много снега, некоторые тропы окажутся непроходимыми, а другой маршрут сделает наше путешествие еще длиннее. Я стянул седло с Мийе и небрежно повернулся, чтобы положить его на землю, но вдруг острая боль пронзила мой бок. Я попятился и уронил седло, едва заставив себя сдержать стон. Не хотел, чтобы Рен и Синове считали меня обузой. Раны затягивались, но внутри все еще оставались незажившими.

Рен заметила.

– Ты получил довольно впечатляющие раны, патри. Тебя никто не учил уворачиваться?

Это все моя глупость. Я должен был отступить, как только увидел поваленные шпили. Укрыться в лесу вместе с Кази и оценить угрозу. Но все было тихо, спокойно. Так пусто там. Ни одна из оставшихся башен не светилась огнями. Все выглядело брошенным, и меня потянуло в эту черную пустоту. Вместо того чтобы задуматься, я помчался навстречу опасности, решив спасти свой дом, рискуя тем, что любил сильнее, – Кази. Никогда не прощу себе, если…

Я выпрямился, сопротивляясь тянущей боли в животе.

– Мои раны не такие страшные. И ты можешь называть меня Джейсом.

Они с Синове посмотрели друг на друга, как бы взвешивая эту мысль, затем рассмеялись.

– Итак, патри, – сказала Синове, раскладывая наши плащи у огня, – вы с Кази успели открыть тот подарок, который я вам дала? – Она опустилась на мех, ее длинная медная коса сверкала в свете костра. Синове улыбнулась, ожидая ответа.

– Да, – ответил я. – Спасибо.

Она и Рен нахмурились.

– И? – поторопила Синове.

Я знал, что она хотела услышать, и, возможно, заслуживала этого. Слова вертелись у меня на языке, но не мог произнести их. Внутри все замерло, и единственное, о чем думал, это Кази.

Она покраснела, ее щеки окрасились в цвета дымчатого заката. Никогда не видел, чтобы она так смущалась. Она долго смотрела на подарок Синове, лежащий у нее на ладони.

Сверток будто сам раскрылся у меня в руках. Возможно, я немного способствовал этому. Не уверен, но мне было любопытно, что-то внутри меня желало знать.

– Что это, Кази?

Слова звучали в моей голове так же ясно, как в тот момент, когда мы их произносили.

– Праздничный пирог, – ответила она.

А потом с любопытством подняла его, и под ним, спрятанная под вощеную ткань, лежала длинная красная лента. Я поднял ее, и лента затрепетала на ветру, красный атлас развевался между нами.

– Для чего это?

Кази покачала головой.

– Боюсь, Синове погорячилась. Она для…

Кази глубоко вздохнула, ее губы плотно сжались

– Неважно.

Я смотрел на ее опущенные ресницы, возможно, какая-то часть меня уже знала ответ, во мне росло странное предвкушение.

– Расскажи мне, – попросил я. – Я хочу знать.

Ее губы дернулись, и мне захотелось поцелуем прогнать ее беспокойство.

– Праздничный пирог и красная лента, – сказала она, – являются частью венданской церемонии.

Я переживал этот момент снова и снова. Когда лежал едва живой в погребе, то чувствовал, память – это все, что удерживает меня в этом мире…

– Патри?

– Джейс!

Я поднял голову. Взгляды рахтанов были устремлены на меня, словно у меня выросли рога.

– Да что с тобой такое? – зашипела Рен.

– Не важно, – сказала Синове, нахмурив лоб. – Скажешь, когда будешь готов. Мы не…

– Расскажи мне о своем даре, – сказал я. – Мне нужно знать. Дар, которым обладает твоя королева, тот, которым обладаешь ты…

Рен подняла обе руки в знак протеста, когда посмотрел на нее.

– Нет, – сказала она. – Я не наделена даром.

Синове откинула с лица прядь волос.

– У каждого что-то есть, – возразила она и устроилась удобнее, желая поговорить об этом. Она рассказала, что дар – это своего рода знание.

– Почти как другой язык, по словам королевы, тот, что спрятан глубоко внутри нас, но мы не всегда его понимаем. Это еще одно чувство, которое нужно развивать. Именно оно помогло Древним выжить после разрушений. Королева говорит, что, когда у них больше ничего не осталось, им пришлось вернуться к языку познания, чтобы выжить.

Она сказала, что у разных людей дар проявляется по-разному. Королеву посещали видения, иногда она слышала тихий голос, а иногда лишь ощущала предупреждающее биение сердца. Дар Синове относился к снам, но ей было трудно определить, какие из них действительно значимы.

– Я все еще пытаюсь разобраться в этом. Королева советует быть терпеливой, лелеять свой дар, но иногда он меня пугает.

– Дар всегда пугает тебя, – добавила Рен.

– А что насчет Смерти? – спросил я. – Ты видишь ее?

Они с Рен переглянулись. Они знали о Кази.

– Нет, – тихо ответила Синове. – Не так, как Кази. – Она вздрогнула. – И думаю, что для Кази – это скорее проклятие, чем дар.

Рен нахмурилась.

– Может. А может, и нет.

Синове обхватила себя руками.

– Странно, что она рассказала тебе. Она не любит говорить об этом, даже с нами.

Я кивнул.

– Она сказала мне, когда команда Фертига напала на нас. Когда он душил ее, она увидела Смерть, стоящую над его плечом и указывающую на нее.

– В моем сне не было Смерти, если тебе это интересно, – сказала Синове, нервно теребя косу. – В этом я уверена.

– Но если тебе нужна уверенность, патри, – добавила Рен, – дар тебе ее не принесет в любом случае.

Но именно ее я и жаждал. Кровь бурлила от этого желания, и с каждой пройденной милей оно пылало во мне все жарче. Это были уже не мурашки, бегущие по коже, а искры, бесчисленные дни выздоровления и ожидания, нарастающая неопределенность, которую не в силах был стерпеть. Мне требовалось что-то надежное, острое, прочное и уверенное. Мне нужны камень, сталь, меч. Я хотел, чтобы нож перерезал чье-то горло, а по моей руке стекала горячая кровь. Кровь Пакстона, Трюко и всех остальных, кто нас предал. Я хотел, чтобы Кази снова оказалась в моих объятьях. И каждый, кто пытался отнять ее у меня, будет страдать перед смертью. Я хотел, чтобы моя семья оказалась цела и невредима и готова отомстить за все случившееся. Хотел, чтобы, пока меня нет, Ганнер, Прая, Мэйсон и Титус разработали план.

Я посмотрел на огонь, мой гнев нарастал. Поймал взгляд Рен, наблюдавшей за мной. В ее глазах отражалось пламя костра. Она покачала головой.

– Никто не захочет столкнуться с тем, что пылает внутри тебя, патри. В этом я уверена.

– Я тоже, – добавила Синове.

Они не дали мне гарантий, что с Кази все в порядке или что она жива. Они знали о неопределенности жизни. Кази рассказала, что их родители были зверски убиты. Они знали, что люди, которых любили, умерли, и, как сказал Каемус, желание, гнев или переговоры с богами не могут изменить этого и вернуть их.

И все же каждую пройденную милю я торговался с богами.

Пожалуйста, не забирайте ее у меня. Я сделаю все что угодно.

Все.

* * *

Рен протянула мне кусок хлеба с копченой крольчатиной и нарезанными яблоками. Мы ели, запивая еду слабым венданским элем, который передавали друг другу. Синове щелкала пальцами, если я слишком долго пил. Она тараторила почти без умолку, продолжая ловко расправляться с мясом и хлебом, пока с удовольствием рассказывала, как выжимать кровь антилопы из шкуры. Она сияла от счастья, когда описывала, как Гриз возмущался, что Бахр был убит раньше, чем его доставили к королеве.

– Технически, я не убивала его. Все видели, что это сделал ракаа, – рассуждала она, слизывая с пальцев кроличий жир. – Ты знал, что ракаа не переваривают кости.

– Нет, не знал, – ответил я и передал эль Рен.

– Их выворачивает от них. Уверена, однажды найду в Кам-Ланто груду костей Бахра, сплетенных в маленький клубок вместе с его трусами. Прекрасный конец для…

Рен протянула руку, и Синове мгновенно умолкла. Ее темные локоны растрепались, когда она повернула голову, прислушиваясь. Среди свиста ветра и ржания лошадей ничего не слышал, но теперь волосы поднялись у меня на затылке. Вибрация. Стук. Что-то приближалось.

Я положил полупустую миску на плащ и встал, вытаскивая меч из ножен. Вой стали пронзил воздух, когда лошади галопом влетели в развалины. Въехали трое мужчин, а за ними последовали еще трое. У нас гости. Первой моей мыслью было, что численный перевес не на нашей стороне, а второй – узнает ли меня кто-нибудь из них? Сработает ли маскировка? Они отступили, увидев меня с мечом наготове, Синове – с нацеленным на них луком, а Рен – с зажатым в каждой руке тцэзе.

– Ух ты, друзья. Мы всего лишь попали в бурю, – сказал один из мужчин. Я не узнал его, но услышал ширамарский говор, означавший, что он, скорее всего, один из людей Трюко. Я еле сдержался, чтобы не наброситься на него и заставить рассказать все, о чем ему известно. Я знал, как получать информацию, но чужаков было слишком много. Мужчина подъехал ближе. – Не возражаете, если мы разделим с вами это убежище? Нам нужно только это. Я Лэнгстон, – добавил он, похлопав себя по груди, будто его имя могло успокоить нас.

Я обменялся взглядами с Рен и Синове, затем кивнул незнакомцу, подразумевая «да». Рен и Синове снова уселись на меховые плащи, мы убрали оружие, но держали его рядом. Люди, которым нечего скрывать, всегда разделят убежище во время бури – особенно кбааки.

– Добро пожаловать, друзья, – сказал я, придав голосу сильный акцент. – Грейтесь.

Лэнгстон спрыгнул с лошади. Остальные последовали его примеру, топая сапогами и отряхивая плащи, бороды и шапки от снега, стягивая шарфы. Двое мужчин, очевидно, более низкого ранга, остались ухаживать за лошадьми, снимая седла и вытряхивая одеяла, а остальные подошли погреться у нашего костра. Я не был знаком ни с кем из них, насколько мог судить. Возможно, они торговцы из Ширамара, но ни один торговец не стал бы ходить по этим глухим тропам, если бы не заблудился. Чутье подсказывало, что это люди Трюко, из армии, захватившей Хеллсмаус.

– Кбааки, да? – сказал Лэнгстон, приподняв брови, все еще припорошенные снегом. Он снял перчатки и засунул их в жилет. – Не слишком ли вы забрели далеко от дома для этого времени года?

Заранее продуманная ложь вертелась у меня на языке.

– Дочь короля больна. Его сиарра говорит, что только дым дерева духов очистит ее от демонов. Он предложил нам полный сундук гейри за дерево, и вот мы здесь.

Лэнгстон кивнул, зная, что полный сундук гейри – это целое состояние и стоит того, чтобы отправиться в путешествие зимой. Он быстро представил трех своих спутников, которые присоединились к нам у костра.

– Каин, Ферретт и Утрек, – сказал он. Каин, стоявший по другую сторону от меня, был высоким и мускулистым, и я решил, что он представляет наибольшую угрозу. Его взгляд скользнул по нашим вещам, словно оценивая, – меха, разложенные вокруг костра, оружие, сложенное рядом, и рюкзаки, сваленные в углу. Он не просто любопытствовал. Он был разведчиком, который во всем искал опасность.

– Направляетесь на биржу за деревом? – спросил он.

Я кивнул.

– Быстрее, чем идти в лес. – Ближайший лес духов находился в шестидесяти милях к югу, а рубить дерево нелегко, не говоря уже, что это очень грязная работа. Лучше купить его на бирже у торговца, раз кто-то болен, а мы торопимся, но я все же хотел как можно быстрее перевести тему разговора. – И почему вы вышли из дома в такую неистовость?

– Награда другого рода, – ответил Лэнгстон, но не уточнил, какая именно.

– Патрулируем, – заговорил Утрек. – Ищем…

– Дичь. – Лэнгстон прервал его, но ответ уже прозвучал. Разведчики не «патрулировали» в поисках дичи. Они охотились на людей. Он посмотрел на Рен и Синове, которые молчали. Их попытки передать кбаакский акцент не увенчались успехом, поэтому мы решили, что они будут молчать, если встретим кого-нибудь.

– Кто они?

– Мои жены, – ответил я. – Гента и Элох. Я – Вруд.

Рен и Синове кивнули. Взгляд Лэнгстона задержался на них чуть дольше, чем мне хотелось бы. Он что-то подозревал или на уме у него были другие мысли?

Ферретт, невысокий плотный мужчина, приблизился к Рен и улыбнулся. У него не хватало одного переднего зуба, а остальные были кривыми и выглядели так, будто вот-вот выпадут. Рен бросила на него предупреждающий взгляд: «Не подходи».

– Не против дружеского приветствия? – усмехнулся он.

– Они говорить только на языке кбааки, – сказал я.

Лэнгстон посмотрел на мой меч в ножнах, лежащий на мехах.

– С каких это пор кбааки носят длинные мечи? – С оружием была проблема. В поселении мы собрали все, что могли. Каемус дал нам топоры, а оружие Синове и Рен мы распределили между собой. Мне достался меч Синове. Кбааки обычно носили небольшую саблю типа мачете.

– Подарок короля. Не уверен, что мне нравится, но не хотеть его оскорблять.

– Ты привыкнешь к нему, – сказал Каин. – Немного тяжелее, чем эти ваши мачете, но вес может стать преимуществом, когда приноровишься.

Я кивнул, как бы оценивая его проницательность. Двое мужчин, закончив работу, присоединились к нам. Одного представили как Армана, но второго я знал – это был Хагур с аукциона по продаже скота, тот самый, который нас обманул. Я не был уверен, узнает ли он меня, но не собирался облегчать ему задачу. Я опустил взгляд, чтобы он не видел моих глаз. Однажды он уже прочитал в них неминуемую смерть – до того, как я дал ему второй шанс. И он вряд ли забудет такое. Искры, дрожавшие под моей кожей, становились все горячее. Сколько служащих бросили мою семью и теперь работают на Пакстона?

Каин заметил недоеденный ужин, который я поспешно отложил в сторону, когда они подъехали. Его взгляд метнулся ко мне. Я понял, о чем он думает, еще до того, как он произнес слово вслух. Я и сам об этом подумал, когда Юрга дала нам огромную буханку хлеба, уверенная, что мы съедим ее прежде, чем кого-нибудь встретим.

Каин произнес слово, которое звенело у меня в голове.

– Хлеб? – Его ноги переместились. Тишина углубилась. Треск костра исчез.

Я опустил взгляд.

– Подарок, – объяснил я. – От путника, мимо которого мы проходить.

Лэнгстон внимательно рассматривал меня.

– Похоже, ты везучий человек, Вруд. Две жены, подарки от королей, а здесь, далеко от дома, свежеиспеченный хлеб? – Его рука легла на охотничий нож.

Рен резко вздохнула, отвлекая внимание от меня, отбрасывая свою роль, как старую суповую кость. Она заговорила на безупречном ландском языке.

– У тебя проблемы с маленькой буханкой хлеба, Лэнгстон?

Они все уставились на нее. Обман был раскрыт, но Рен дала мне преимущество в одну секунду, а одна секунда значила все.

Я бросился за мечом, перекатился по мехам, подбросил его вверх и направил в грудь Ферретта.

Рен толкнула ошеломленного Феррета на Утрека, а Синове ударила Лэнгстона ногой в спину, заставив его уткнуться в костер, и, когда он упал, Рен всадила ему в живот тцэзе. Остальные уже доставали оружие.

Каин оказался передо мной в считаные секунды. Набросившись, как хищный волк, он схватил меня, прежде чем я успел увернуться, и надавил всем своим весом, пытаясь вонзить кинжал мне в шею. Мои руки тряслись в попытке удержать его, голова находилась близко к огню. Я видел голод в его глазах. Охотники, они все были охотниками. А потом нож вонзился ему в щеку.

Это была Синове, которая осыпала нападавших метательными ножами. Каин осел, завывая как бешеная собака, из его рта хлынула кровь, и я направил его кинжал ему в грудь. Хагур пронесся мимо, преследуя Синове. Я все еще лежал на земле, но успел выхватить меч и взмахнул им, рассекая ему голень. Он вскрикнул и повалился вперед, а на меня уже мчался Ферретт с поднятым над головой топором. Я перекатился, пытаясь уклониться, но с точностью ястреба, бросающегося на свою жертву, Рен крутанулась и снесла ему голову с плеч.

Арман упал последним, пронзительный крик, казалось, придал ему сил, когда он бросился вперед, размахивая булавой. Кинжал Каина вылетел из моей руки и вонзился ему в череп, а его булава врезалась в стену.

На земле. Они все лежали на земле.

– Все целы? – спросил я, хромая к телу Утрека, чтобы убедиться, что он мертв. Я видел, как Синове боролась с ним, но крови не заметил, а потом понял, что его череп разбит, возможно, сапогом Синове.

Синове наклонилась вперед и уперлась руками в колени, переводя дыхание.

– В порядке, – ответила она.

Рен посмотрела на плащ и зарычала. На него упала голова Ферретта, оставив кровавый след. Рен встряхнула плащ, отбросив голову к стене, где уже лежало тело.

Я оглядел кровавую бойню. Все мертвы – кроме Хагура.

Я уставился на него, вспоминая, как он умолял о втором шансе на ступенях храма. Его руки сложились в молитвенном жесте, а лицо напоминало одну из статуй забытых святых, которые находились внутри. И я дал ему второй шанс. Теперь Хагур лежал на земле, его голень вывернута в сторону. Дикие глаза встретились с моими, он все еще не понимал, кто я. Его дыхание было прерывистым, как у щенка. Голова покачивалась.

– Здравствуй, Хагур, – сказал я. Он вздрогнул, его бледное лицо омертвело. Теперь он знал, кто перед ним. Я стянул с Каина ремень, чтобы использовать его как жгут. Хагур упирался локтями в землю, пытаясь отползти от меня, но не мог сдвинуться даже на дюйм.

«Один раз, – подумал я, – так же, как боги простили нас один раз. Вот и все».

– Ты мертв, – прохрипел он.

– Боги вернули меня к жизни, – ответил я. – Но для тебя нет второго шанса.

Его лицо блестело от пота. Он умирал. Я опустился на колени рядом и стал быстро обматывать ремень вокруг его культи. Он закричал, когда я потянул. Он не истечет кровью, пока не получу ответы.

Когда кровотечение остановилось, я задал свой первый и самый важный вопрос:

– Где Кази?

– Не знаю ника…

– Венданский солдат, который был здесь! – Я схватил его за жилет и дернул. – Где она?

Он закричал от боли. Его глаза закатились.

– Клянусь… – задыхался он. – Я был на горе. В патруле. Я не видел ее. Но у Бэнкса есть пленные. Некоторых он уже повесил…

– Повесил? – крикнула Рен. – Кого? – Ее обычное спокойствие испарилось.

– Лоялистов, – выдохнул Хагур.

– Где они? Где он их держит? – потребовал я.

– Некоторые в городе. Некоторые на бирже. Некоторые в…

Он не успел объяснить, когда Синове потребовала новый ответ.

– Кто такой Бэнкс?

– Генерал, – прошептал он, его голос едва слышен. – Второй командир.

Генерал? Каждый его ответ порождал лишь новые вопросы.

– Кто первый командир? – спросил я. Знал, что времени осталось мало. Хагур едва держался. – Пакстон? Трюко?

– Он умнее, чем ты думаешь. Он никогда не…

Его глаза закрылись, голова запрокинулась, и я ударил его по лицу, пытаясь привести в чувство.

– Кто? Скажи мне, ублюдок!

Я схватил его за жилет, поднимая, чтобы встряхнуть, но Рен остановила меня, толкнув его тело на пол.

– Не трать силы, патри. Он мертв.

Я смотрел на него, мои руки все еще сжимали его одежду, не желая отпускать этого предателя. Я был готов вскрыть его и вытащить ответы. Где она?

– Оставь его, патри, – мягко сказала Рен, отрывая мои руки от жилета Хагура. – Пойдем, поймаем живого. Того, кто может говорить.