Текст книги "Клятва воров"

– Откуда вы меня знаете? – спросил он.

– Ты раньше работал на меня, – ответил я. Снял шляпу. Убрал волосы назад.

Из-за чернильного рисунка на лице он все еще не узнавал меня.

– Джейс Бэлленшер, – сказал я с акцентом.

Он выругался.

– Хм, – согласилась Рен. – Никогда не знаешь, когда стоит проявить немного преданности, да?

– Упрощу тебе задачу, – сказал я. – Я задаю вопросы. Ты отвечаешь на них. И каждый раз, когда солжешь, моя подруга будет отрубать тебе что-нибудь. И поверь, я почувствую, если солжешь.

Рен покрутила тцэзе.

– Где венданский солдат? – спросил я.

Его руки сжались в кулаки.

– Та девушка? Они удерживают ее в городе.

Удерживают ее. Краткий миг облегчения окутал меня. Значит, она жива.

– Кто ее удерживает? – спросил я. – Бэнкс? Генерал? Пакстон? Кто главный?

– Кто главный где?

– В городе. На бирже. Везде.

– Король, – сказал он неуверенно, словно не понимал вопроса.

– Какой король? Какого королевства?

На его лице появилось сомнение.

– Король Эйсландии, дурак! Монтегю!

Эти слова не доходили до моего сознания.

– Монтегю вторгся в город? Ты хочешь сказать, что этот неотесанный болван всем здесь заправляет?

– Именно это я и сказал. Это его право. Его королевство, его город. Венданского солдата взяли под стражу за нападение на отряд и убийство четырех человек. – Он сделал паузу, его глаза блеснули, и добавил: – Его венданского солдата, с которым король может поступать, как ему захочется.

Я бросился вперед, готовый открутить Шеридану голову, но Рен удержала меня.

– Не кусайся, патри. Он просто дразнит тебя. – Я знал. Он хотел, чтобы я набросился на него. Неужели он думал, что во время борьбы ему удастся отнять у меня оружие?

– А что насчет Зейна? – спросил я. – Что насчет него?

Благословенные боги, я молился, чтобы Ганнер убил Зейна до того, как все случилось. Чтобы он не остался на свободе и…

– Он жив? – спросил я.

Шеридан улыбнулся.

– Он продвинулся по службе с тех пор, как перестал работать на тебя. Теперь он лейтенант в королевской армии. Вероятно, отвечает за того венданского солдата, о котором ты так беспокоишься.

Рен крепче сжала мою руку.

Шеридан использовал момент, чтобы сделать выпад, но не ко мне, а в сторону, целясь в свечу, стоявшую на перекладине в нескольких футах от него. Он нырнул, его рука сбила свечу, и свет погас. Полная темнота поглотила нас. Послышалось шарканье, затем звук удаляющихся шагов и, наконец, крики. Наши.

– Свеча!

– Найдите ее!

– Где он?

Никто из нас не осмеливался размахивать оружием, потому что мы не видели друг друга. Синове снова и снова чиркала кремнем, пока наконец ей не удалось зажечь уголок своего мехового плаща, и маленькое пламя засияло достаточно ярко, чтобы мы смогли найти свечу и снова зажечь ее.

Я услышал шарканье, ворчание и пыхтение откуда-то из глубины пещеры, далеко за пределами светового круга. Повозки скрипели и рушились, когда на них натыкались в темноте.

– Выходи, Шеридан! – крикнул я. – Некуда деваться.

Он не ответил.

Рен выругалась.

– Мы ни за что не сможем его здесь отыскать.

Я уставился в пыльную темноту.

– Нам и не нужно, – ответил я.

Мы ушли, закрыв все двери, хотя среди удушающей темноты в лабиринте разваливающихся повозок он все равно никогда не нашел бы выход. Шеридан сам предрешил свою судьбу. Через несколько дней, если не часов, он присоединится к армии тех, кто однажды спустился сюда.

Эррдвор – их лидер. Он называет мне свое имя и бьет себя в грудь.

Он дрожит от ярости. Он старше меня. Больше меня. Сильнее. Он говорит, что я должен повиноваться. Что должен открыть наши ворота. Но он не злее меня. Он был одним из тех, кто убил моего деда.

– Грейсон Белленджер, 15 лет

Глава двадцать шестая
Кази

Завтра. Мне просто нужно пережить еще один день. Как только Лидия и Нэш будут в безопасности, ничто не сможет удержать меня. Ничто не заставит ждать. Я найду и уничтожу боеприпасы. Короли и генералы умрут. Бумаги, которые королева приказала мне найти, будут конфискованы у Ганнера, который наверняка их где-то припрятал. И я снова окажусь с Джейсом. Стану заботиться о нем. Лечить его в погребе, пока он не сможет снова ездить верхом, сколько бы времени это ни заняло. Чего бы это ни стоило. А потом мы восстановим Дозор Тора. Мечта, которую считала утраченной, снова начала расцветать во мне, раскрываясь, как весна посреди зимы.

Я закончила зашнуровывать платье, посмотрела на себя в зеркало и нахмурилась. Это платье не для тихого ужина или допроса. Скорее для торжественного случая. И оно слишком откровенное, но что бы ни ждало меня сегодня вечером, я должна подыграть королю. Отвлечь и увлечь. Это еще один вид жонглирования, и на одну ночь я могла его применить. Надо завоевать доверие короля, чтобы он ослабил бдительность. «Подпитай его фантазии. Пусть его эго станет твоим сообщником. Он – всего лишь цель, как и любая другая», – говорила я себе.

Но он не похож ни на кого другого. Я знала это. Даже у зарвавшихся купцов были правила, которым они должны следовать, люди, перед которыми должны отчитываться. Король не подчинялся никому, и правила, которым он следовал, были те, что он сам установил и мог изменять по своей прихоти.

Я потянула за лиф, пытаясь натянуть его повыше. Чувствовала себя как Рен, пытающаяся разобраться в непрактичной одежде. Это…

Стой. Не двигайся.

Я повернулась. В комнате было тихо, неестественно тихо, но воздух дрожал. Чувствовала, что призраки витают в воздухе, наблюдая за мной. Их холодные ноги нервно переступали. Один из них провел кончиком прохладного пальца по моей челюсти.

Т-с-с-с, Кази, не…

Решительный стук в дверь заставил меня обернуться. Озноб исчез. Неужели Пакстон что-то забыл? А может, мой эскорт прибыл раньше? Тот факт, что мне все еще требовалось сопровождение, свидетельствовал, что я пока не заслужила доверия, хотя официально уже находилась на службе у короля. К завтрашнему дню я должна развеять у него все сомнения. Если Пакстон справился со своей работой, то справлюсь со своей.

– Иду, – отозвалась я.

Подкрутила прикроватную лампу и схватила плащ, желая поскорее покончить с этим вечером и ожидая завтрашнего дня. Но когда открыла дверь, лицо, которое увидела, привело меня в ужас. Тени поплыли перед глазами. На мгновение оказалась вне времени, потерянная. Моя кровь остановилась, а дыхание исчезло. Я не могла пошевелиться, каждый мускул вдруг потерял силу. Затем меня пронзил ужас, а следом обрушилась горячая волна осознания. Я захлопнула дверь, но не успела запереть ее, как он ворвался внутрь, дверь распахнулась, ударив меня и отбросив назад.

Он набросился, прижав меня к стене, одной рукой зажав мои запястья, другой – горло, не оставляя между нами никакого пространства для удара, будто отрабатывал это движение месяцами. Его кожа обжигала мою.

– Сюрприз, – прошептал он.

Мое горло перехватило, я задыхалась.

– Я твой сопровождающий на сегодняшний вечер, – сказал он. – Теперь я лейтенант королевской армии. Как тебе такое сладкое правосудие?

Его голос был тысячью пауков, ползающих по моей коже. Мои плечи дрожали. Нас только двое, и бежать некуда. Ты больше не бессильна, Кази. Сопротивляйся. Инстинкт и разум боролись внутри меня. Слова Натии, которые она постоянно повторяла на тренировках, стучали в голове. Знай свои слабости, но используй свои сильные стороны.

Он был выше, сильнее, тяжелее, страшным грузом давил на меня, но меня останавливали прежде всего королевские правила. Если хоть один синяк…

– Я чуть не потерял палец из-за тебя, – прошипел он. – Может, мне теперь взять один из твоих в качестве платы? Или я должен взять что-то другое? – Он надавил сильнее, всем своим весом придавив меня к стене. – Твой бывший любовник чуть не убил меня. Жаль, он сейчас этого не видит.

Зейн не боялся меня так сильно, как думала. Он был свободен, голоден, уверен, потому что теперь за ним стояла сила короля. Потому что я в ловушке, как и моя мать.

Почти в ловушке.

Как учила Натия, я узнала свои сильные стороны. Я тоже практиковалась. Мысленно.

Сотни раз. Тысячи. Всеми способами. Плевать.

Поворот кисти.

Удар локтем в нос. Коленом в пах.

Костяшками по горлу.

Сильный удар ногой в коленную чашечку.

Карточный домик рухнул. Мне не нужен нож.

Я знала все варианты.

А затем, когда он лежит, корчась на полу, последний сокрушительный удар каблуком в висок.

Удивительно, насколько уязвимо человеческое тело. Он станет инвалидом, если не умрет.

И весь в синяках.

Если бы я убила его сейчас, то поставила бы под угрозу все. Король ожидал, что Зейн доставит меня к нему, а не будет найден мертвым на полу моей комнаты. Кроме того, что это нарушит правила, исчезнет всякое доверие ко мне. Это убийство раскрыло бы наш план, и шанс на спасение Лидии и Нэша исчез. Возможно, их бы убили. Пакстон уже работал над воплощением нашего замысла. Мы слишком близко к цели. Как и завтрашний день.

– Король ждет меня, – сказала я.

– Не волнуйся. Отведу тебя к нему – но я пришел раньше. Не заметила? За двадцать минут может многое произойти. Разве ты не хочешь узнать, что случилось с твоей матерью? Давай. Спроси меня. – Слабый свет лампы блеснул в его темных глазах, злость доставляла ему удовольствие. «Где это отродье?» Комната завибрировала. Моя кожа горела. Думай, Кази. Спокойно. Найди выход.

– Бэнкс, – выдохнула я.

– Что?

Я с силой втянула воздух. У меня имелось нечто более смертоносное, чем кулак у его горла. Что-то, что могло одновременно напугать и прикончить его. Он уже мертвец. Он просто еще не знал об этом.

– Ты ничего не сможешь сделать, как только я расскажу о тебе Бэнксу.

– И что ты расскажешь?

– Что ты предал его. Ты уступил на допросе и выдал его имя Джейсу. Деверо. Ты сказал Джейсу, что это он дал тебе деньги на охотников за людьми. Как думаешь, какой будет реакция генерала? Надеешься остаться его лейтенантом? Нет, ты будешь качаться на веревке быстрее, чем успеешь намочить штаны.

В его глазах мелькнула паника. Он знал, что генерал любит вешать людей, а мое заявление, что он передал имя Бэнкса Джейсу, означало смертный приговор.

– Я назвал только его имя, – рассуждал он. – И все. Твой любовник собирался разрезать меня на куски.

– Полагаешь, Бэнкса будет это волновать?

– Я могу просто убить тебя сейчас, – сказал он, его рука сжалась на моем горле.

– И как бы ты объяснялся перед королем, который включил меня в свою платежную ведомость? Теперь я так же служу королю, как и ты, и, если не заметил, он любит меня гораздо больше.

Грудь Зейна вздымалась, а глаза превратились в стеклянные бусинки, пока он искал выход из затруднительного положения. Его слова путались, опережая мысли.

– Если ты… если я умру, ты никогда не найдешь свою мать.

Я вздрогнула, почувствовав, что меня ударили.

– Моя мать умерла, – ответила я.

– Нет, это не так. И я знаю, где она. Недалеко отсюда.

– Ты лжешь…

– Она жива. Я отведу тебя к ней, как только смогу. Но ты держи язык за зубами насчет меня. Поняла? Иначе никогда не узнаешь, где она.

Его слова звучали внутри меня. Он лишь искал выход. Способ заставить меня молчать. Она умерла. Но что, если…

Только сегодня утром думала, что Джейса больше нет. Что, если…

Я не поверила, но согласилась на его условия. Если ситуация выйдет из-под контроля, Зейн мог бы стать полезным союзником. Я заключила сделку с дьяволом, тем человеком, который вырвал мою душу и теперь подкупал меня ложной надеждой вернуть ее.

Я согласилась, потому что завтрашний день имел большее значение, чем одиннадцать лет мечтаний. Но послезавтра я все равно добралась бы до него. Послезавтра все изменится. Но он этого не знал. Еще.

Прогулка по коридору с монстром, которого боялась большую часть своей жизни, была долгой. Бесконечной. И к тому моменту, когда мы добрались до столовой, от меня осталась лишь пустая оболочка. Моя решимость плавала где-то вне меня, как призрак, которого не могла видеть.

«Не опускай голову, Кази».

«Ты справишься».

«Вытяни ноги вперед. Мы почти пришли».

Почти.

Джейс.

Он жив.

Я должна помнить только об этом. И что завтрашний день почти наступил.

Глава двадцать седьмая
Джейс

Если думал, что на бирже все плохо, то в городе оказалось еще хуже. Может, от отчаяния решил, что хоть раз все разрешится в мою пользу. Или что боги вмешаются. Конечно, все мои обеты и молитвы должны что-то значить.

Но не сегодня.

Зимой Хеллсмаус всегда серый. Мороз на тембрисах лишал листву красок, как и небо, но эта серость пробиралась глубже, словно пиявка высасывая из города жизненную силу. Такого холода я не помнил. Как и лиц, скользящих мимо меня. Ни в одном из них не осталось жизни. Хотя воздух был холодным, мои виски пылали. Хотелось бежать, найти короля и убить его. Почему никто еще не сделал этого? Где мои магистраты? Рен притянула меня ближе, чувствуя, что меня охватывает безумие.

– Осторожнее, муж, – предупредила Синове. – Мы знали, что дело плохо.

Но я услышал в ее голосе сомнение. Она тоже подавлена. Разрушения коснулись не только зданий и мощеных улиц – они пронизывали воздух, и солдаты, расставленные на каждом перекрестке и каждой крыше, добавляли ощущение безнадежности.

Кази жива. Здесь. Где-то. Часть меня надеялась, что мы пойдем по главной улице, я замечу ее, идущую с другой стороны, и увлеку в один из потайных ходов, которые мне были хорошо знакомы.

Рен резко вдохнула. Она увидела храм раньше меня. Даже с другого конца улицы я разглядел груды обломков.

Каемус рассказал, но я не успел подготовиться. Сияющий фасад, который когда-то встречал посетителей, исчез. Алтарь по-прежнему возвышался, застыв среди открытого пространства, словно олень, застигнутый врасплох и боящийся пошевелиться. Каждый обет, который когда-либо давал, был дан в этом храме.

Кроме одного. Одну клятву я произнес в пустыне вместе с Кази. Я сглотнул.

Монтегю ответственен за случившееся? Я все еще не верил в это. У него не было ни армии, ни денег. Он едва ли стремился править.

А как насчет налогов? Вдруг он рассердится?

Слова Кази пронеслись у меня в голове. Когда мы отчисляли налоги, всегда предоставляли ему полный отчет о том, куда был потрачен один процент, который оставляли себе. Монтегю никогда не возражал. Я полагал, это потому, что по нашим подсчетам один процент не покрывал расходов на магистратов, ремонтные работы, школы, два лазарета и многое другое. Список продолжался и продолжался.

Что, если он специально выбрал место, с которого хорошо виден ваш мемориал? Чтобы оскорбить вас?

Монтегю подстрекал нас? Я считал это невозможным, потому что король ничего не знал ни о нас, ни о мемориале, но Зейн знал. И теперь я понимал, что Зейн работал на короля. Все, кто жил в Хеллсмаусе хотя бы какое-то время, знали о ежегодном паломничестве нашей семьи к этому месту, чтобы починить мемориал и вознести благодарственные молитвы за Аарона Белленджера и его жертву. Если место поселения было выбрано специально, чтобы вызвать наш гнев, это означало, что неприятности, которые обрушились на нас в последнее время, вызваны не борьбой за власть после смерти моего отца, как мы считали раньше, это часть плана, который разрабатывался очень давно, еще до смерти отца.

Я заметил Алески, нашего почтового гонца, который шел нам навстречу, его белокурые волосы торчали из-под шапки, губы потрескались от холода. Он толкал тачку с припасами. У него семья в городе, но он редко бывал здесь, обычно находясь в разъездах. Алески работал на нас много лет. Когда-то они с Титусом были очень близки, но даже после расставания остались друзьями. За долю секунды я должен был решить: пропустить его или расспросить. Он не предаст ни Титуса, ни остальных членов семьи. Я не сомневался.

– Ме-естер, – позвал я, подняв руку, останавливая его. Мы втроем подошли к нему, и он опустил ручки тачки. Когда мы оказались близко, я прошептал его имя. Его глаза расширились, а затем наполнились слезами.

– Патри? – Он слегка покачнулся, будто готовый упасть.

– Возьми себя в руки, Алески. Мы – кбааки. Ты подсказываешь нам дорогу. Укажи в сторону торговых лавок.

Он кивнул и поднял руку, указывая, но слезы текли по его щекам.

– Они постоянно наблюдают.

– Знаю. Они и сейчас следят за нами, – ответил я. Солдаты на углу улиц обратили на нас внимание.

Алески вытер нос.

– Мы думали, ты умер. Солдат, которая увела тебя, сказала, что тебя повесили. Она сказала…

– Ты говоришь о Кази? Где она?

– Она теперь работает на короля, на всю их гнилую свору.

– Нет, не работает. Поверь, она его пленница. Если она что-нибудь скажет…

– Поторопитесь, парни, – прошептала Рен. – Они наблюдают и могут подойти к нам в любую секунду.

– Это правда? – спросил я. – За всем стоит Монтегю?

Алески кивнул.

– Он и тот генерал. Мы пытались бороться с ними. – Его голос был напряженным и полным сожалений.

– Знаю. Их оружие слишком мощное…

– Они идут сюда, – предупредила Синове певучим голосом.

– Сегодня вечером, как только стемнеет, приходи в южную конюшню, – сказал я. – Поговорим там.

Но Алески продолжал говорить. Его слова сливались вместе, отчаянные и полные ненависти.

– Они вешают лоялистов на тембрисах, чтобы преподать остальным урок.

Он перечислял имена: Дрейк, портниха Челлин и другие. Я знал их всех, и мне потребовалась вся сила воли, чтобы продолжать улыбаться, пока он говорил.

– Они отобрали мою лошадь, – продолжил он. – Они забирают их у всех, кто когда-то работал на Белленджеров и, по их мнению, может быть лоялистом. Моя семья здесь, в городе, моя мать и сестра… Я не могу…

Каждый раз, когда голос Алески дрожал, моя застывшая улыбка тоже начинала дрожать, но слова отца просачивались между отчаянными словами Алески. «Когда у тебя не остается сил, у тебя только один выбор – заглянуть внутрь себя и найти больше сил, а затем поделиться ими. Такова работа патри – вести за собой».

Я схватил его за плечи.

– Какое правило? – прошептал я. – Застать их врасплох. Тебе это известно. Застать их врасплох. Именно это мы и сделаем. Почему город не украшен к Зимнему фестивалю? До него осталось меньше двух недель. Украсьте город. Сегодня. Скажи всем, чтобы сделали это. Организуй праздник. Пусть эти ублюдки думают, что они победили. Никому не говори, что я жив, – пока не говори, – но скажи всем, чтобы были готовы. Белленджеры вернут себе город.

– Что у вас там происходит? – позвал один из солдат.

Я похлопал Алески по спине, будто поблагодарив, и опустил руки.

Дерево духов. Вот что происходит.

Алески уже двигался по улице со своей тачкой, неся мое послание жителям Хеллсмауса, а солдаты объясняли трем кбааки, что дерево духов можно купить только на бирже.

– Но зимой лавки рано закрываются. Вам придется прийти завтра.

Вруд, Гента и Элох неуклюже поблагодарили их, а затем спросили о ночлеге.

Ничего подходящего не находилось. Гостиница «Белленджер» занята королем и его офицерами, а две другие гостиницы переполнены. Приходится остаться в конюшне с лошадьми.

Я чувствовал их взгляды, когда мы уходили.

Чувствовал, что за мной заинтересованно наблюдали с крыш.

С этим здоровяком могут возникнуть проблемы?

Да. Я собирался стать проблемой. В нужное время. Они пожалеют, что вообще попались на глаза этому грубому кбааки. Но пока они будут только наблюдать, как я с женами направляюсь к конюшне, как и сказал, и их беспокойство уменьшится.

Какое правило? Застать их врасплох.

Алески собирался рассказать мне все, что знал, чтобы помочь в этом деле.

Грейсон не разговаривает с нами.

Он лежит в своей кровати, его глаза устремлены в потолок. Руки сжаты в кулаки. Миандры больше нет. Они забрали ее. И мы не знаем, как ее вернуть.

– Тео, 13 лет

Глава двадцать восьмая
Кази

Я влетела в комнату, минуя Зейна, чтобы скорее оставить его позади. Я двигалась так, будто мчалась по венданскому переулку, ища тень, нуждаясь в темной лестнице, за которой можно спрятаться, в месте, где можно исчезнуть.

Монтегю это заметил. Каждое мое резкое движение все еще вызывало подозрения. Что бы там король ни говорил окружавшим его молодым женщинам, он прервался на полуслове и уставился на меня. Я кивнула и более уверенно вышла на середину комнаты, стараясь сгладить свое неловкое появление. Внимание короля вернулось к поклонницам, которые следили за каждым его словом.

Мы находились в просторном зале гостиницы «Белленджер». Железные люстры сияли серебристым светом, а по комнате разносились разговоры приближенных короля. Судя по жесткому приказу Бэнкса, я ожидала личный, полный вопросов ужин с королем, но это больше походило на вечеринку. Праздник? В честь чего?

Трюко проходил мимо, держа в каждой руке по чашке эля, и я остановила его.

– Что происходит? – спросила я.

– Неужели не заметила? Сегодня город начали украшать к Зимнему фестивалю. Генерал Бэнкс доволен и решил, что нужно устроить праздник.

Сам Трюко выглядел радостным. Может, из-за бездонных кружек эля его лицо озаряла улыбка, а может, он теперь был полностью на стороне новой власти, ведь доходы от биржи – слишком заманчивое предложение. Пакстон сказал, что Трюко можно доверять, но я сомневалась в этом. Джейс говорил, что он самый жадный из лидеров лиг, что он украдет носки у ребенка, если на этом можно заработать. Трюко продолжил путь, заметив, что кто-то ждет свой эль. Праздник плотнее смыкался вокруг меня, в зале становилось все жарче.

Горожане украшали город к празднику. Веселье на улицах Хеллсмауса? Меня словно ударили в живот.

Они забывают о патри. Двигаются вперед.

Прав ли король? Неужели я неверно поняла ропщущую толпу? Негодование пронзило меня. Конечно, генерал доволен. Но если бы лоялисты отступили, что бы это значило для Лидии и Нэша? Для остальных Белленджеров, все еще запертых в горе? Завтрашний день, казалось, никогда не наступит. Где Пакстон? Я напряглась, пытаясь отыскать его среди гостей.

Я прошла в глубь зала. Длинный стол, расположенный в центре, заполняли яства, расставленные среди голубых лент и гирлянд. Высокие латунные канделябры мерцали свечами. Другие столы были накрыты подобным образом. Для человека, озабоченного финансами, Монтегю, казалось, тратил деньги свободно. Наконец заметила Пакстона, разговаривающим с Гарвином. Он бросил на меня быстрый взгляд и отвернулся, словно опасаясь, что это заметят, и я тоже отвернулась. Я всегда боялась, что за мной следят, если не Монтегю, то кто-то еще.

Олиз наполняла кружки элем и бокалы вином, а Дайна разносила их гостям. Я заметила женщин с ужина, который прошел несколько ночей назад, они были одеты в еще более экстравагантные платья, но присутствовали и другие. Число поклонников короля, похоже, росло вместе с укреплением его власти. Но я знала, что по крайней мере двое – Олиз и Пакстон – не среди них. Но тех, кто, опасаясь за свою жизнь, нацепил на себя улыбчивые, покорные маски, было гораздо больше. Я осмотрела переполненную комнату и задалась вопросом, кем на самом деле является каждый из них – союзником, врагом или, может, не определившимся. Эти люди просто напуганы и пытаются выжить? Развесили ли они тоже гирлянды на своих домах? Забыли ли патри? Конечно, забыли, Кази. Ты назвала его преступником, которого постигло правосудие. Ты объявила его мертвым и велела им жить дальше.

Я увидела провидицу, которую встретила на вечере у Белленджеров. Она сидела в углу, и единственной ее компанией был маленький кубок с напитком. Капюшон закрывал ее голову, будто она ожидала, что в любой момент может уйти, но возможно, просто хотела остаться незамеченной, темной тенью в углу. Это она предупредила короля о наступлении сурового времени? Я знала, что ее дар был настоящим. Джейс рассказал о ней, когда мы лежали под одеялом среди холодной равнины.

– Провидица предупреждала меня о тебе. Она сказала, что ты придешь, чтобы вырезать мое сердце.

– Она говорила правду. Но ведь не так уж и больно, правда?

– Очень больно. Но не хочу его возвращать. Оно твое – навсегда.

Тогда я расстегнула рубашку Джейса и поцеловала его грудь, будто целовала рану, а его кожа стала горячей от прикосновений моих губ, в то время как мои руки исследовали другие места.

– Навсегда, – прошептала я. – Ловлю тебя на слове, патри.

Навсегда. Мы с легкостью произносили это слово. Мы владели миром. В течение тех нескольких недель это слово казалось созданным специально для нас. Мы возвращались, чтобы основать новое королевство. Создать новую семью.

«Он был без сознания. Он едва дышал. Возможно, он уже мертв».

А потом были другие слова, которые я отказывалась слышать. Как только Пакстон сказал, что Джейс жив, я не могла воспринять ничего другого. «Пять стрел, Кази. Одна попала ему в грудь. Выглядело не очень хорошо».

Я оглянулась на провидицу. Работала ли она теперь на короля? Конечно, она не могла перейти на другую сторону – ей было известно только то, что она знала. Но осмелюсь ли подойти к ней? Увидит ли она мои секреты, как раньше? Или у нее есть новости о Джейсе?

Я пересекла комнату прежде, чем успела подумать о том, что делаю. Маджиель, так назвал провидицу Джейс. Я опустилась перед ней на колени, вглядываясь в тени под ее капюшоном, мое сердце сжалось в надежде, что она сможет сказать мне что-то. Новое.

– Могу ли принести что-нибудь для тебя, Маджиель? Может, еще выпить?

Под ее нависшими веками сияли голубые глаза, а дикие спирали черных и серебряных волос обрамляли лицо.

Она покачала головой.

– Я ничего не могу сделать для тебя. Я не вижу ни лица, ни имени, но вижу предательство. Ты попадешь в ловушку. – Она повернула голову, словно пытаясь заглянуть глубже в мои мысли. – Следи за своим языком. Следи за тем, кому доверяешь.

Но вместо того, чтобы сдержаться, я поддалась отчаянию.

– Джейс. Что ты видишь?

– Патри, – медленно произнесла она, каждый слог будто прорывался через ее сухое горло. От этого мрачного звука у меня скрутило живот. Веки провидицы опустились, лишь слабая полоска голубого света виднелась под ними, но мне удалось заметить, как в нем проходят время, звезды и галактики. Она резко подняла голову, ее взгляд окинул зал. Она взяла кубок в скрюченные пальцы и сделала дрожащий глоток. – Тебе пора идти. Поспеши. Я больше ничего не вижу.

Ничего? Нет, она что-то видела, но не хотела говорить. Потому что не доверяла мне или потому что это могло меня погубить? Я встала и, спотыкаясь, пошла прочь, забыв поблагодарить, не понимая, почему она так резко отослала меня. Боялась ли я предательства? Почти каждый в этой комнате уже предал меня. А заслужить мое доверие стало почти невозможно.

Дайна внезапно очутилась возле меня.

– Король велел принести тебе это. – Она протянула большой кубок с темно-красным вином, поверхность которого дрожала.

Я взяла его из ее дрожащей руки.

– Что случилось, Дайна? Ты замерзла?

– Нет, мэм, – быстро сказала она и поспешила прочь. Нервничает. Возможно, боялась разлить вино и навлечь на себя гнев. Или боялась, потому что тоже не знала, кому доверять.

Вечер продолжался, казалось, бесконечно. Неужели у этих людей так много поводов для смеха и тем для разговоров? Без Рен и Синове, которые помогали мне ориентироваться во время приемов, я терялась. Интересно, что они сейчас делают, как себя чувствуют и какую миссию им поручила королева. Пакстон мой союзник, но он не Рен или Синове. Я не знала, есть ли у него вообще боевые навыки или он полагается только на свою стражу, чтобы выпутаться из трудных ситуаций. Но ему удалось незаметно увезти Джейса, и я молилась, чтобы это было хитроумным маневром, а не удачей.

Я перемещалась по залу, стараясь выглядеть так, будто соглашаюсь со всем, будто действительно преданно служу королю. Радостно болтать с предателями Белленджеров было нелегко, поэтому представила, что я на джехендре, улыбаюсь, прогуливаюсь и жонглирую, присматривая жирного голубя, чтобы спрятать его под плащ. Но вместо того, чтобы воровать еду, пыталась добыть информацию, потому что вскоре мои руки больше не будут связаны и у меня появится новая цель – найти, где Бэнкс и король хранят боеприпасы, а затем уничтожить их – не разрушив город.

Наконец прозвенел звонок – приглашение к ужину, и гостей проводили на их места.

Я заметила, что Монтегю уже сидел в конце стола вместе с Бэнксом, Пакстоном, Трюко и Гарвином, и они о чем-то увлеченно беседовали. Меня провели к другому концу стола, и я ужаснулась, когда увидела, что напротив меня сидит Зейн. Мой желудок подпрыгнул к горлу. Это будет очень долгий вечер. Я опустила глаза, пытаясь думать, что завтра все это закончится – если Пакстон выполнит свою работу, как планировалось. Я смотрела на стоящие передо мной тарелки и поддевала вилкой их содержимое, но есть не могла. Аппетит пропал. Вместо этого сосредоточилась на столовом серебре и салфетке, которую постоянно поправляла на коленях. Монтегю был поглощен едой и разговором, так что мне, по крайней мере, не пришлось играть для него роль. Все ели. Проходили минуты, моя еда остывала. Я смотрела на серебряный нож, лежащий рядом с тарелкой и мерцающий в свете свечей, словно прося, чтобы им воспользовались. Умирать будем завтра, Кази, умирать будем завтра. Не сегодня. Но отвести взгляд от ножа мне не удавалось, и я слышала, как Зейн разговаривает с другими гостями, будто все в мире его устраивает. Его слова обволакивали меня, как тошнотворный сон. Я погрузилась в черный мир, мир, где не могла найти поддержки.

«Выходи, девочка!»

Зейн говорил о чем-то, но я лишь слышала слова, которые не хотели угасать в моей голове.

«Ты принесешь хорошую прибыль.

Где она?

Где это отродье?»

Я подняла взгляд и больше не могла отвести его. Он застыл на его лице, как в ту давнюю ночь, и казалось, в комнате находимся только Зейн и я. Только мы, кого связывали моя мать и пять ужасающих минут. Я почувствовала, что дюйм за дюймом выползаю из темной тюрьмы. Смотрела на родинку на его запястье, на бледную кожу, на вьющиеся волосы и черные глаза. Он почувствовал мой взгляд и повернулся. Я всадила нож в масленку, крутанув так, что масло закрутилось вверх рваным кругом, как мясо, срезанное с окорока. Следующие слова Зейна повисли в воздухе, так и не произнесенные, его черные глаза метались от меня к ножу и обратно. Я намазала масло на толстый кусок хлеба, снова вонзила нож в масленку и покрутила его, представляя, как он вонзается в Зейна, отделяя от него по кусочку.

– Как ловко у вас получается, – сказала женщина, сидевшая рядом с Зейном.

Я намазала еще один завиток масла на хлеб.

– Вы любите масло, да? – заметил другой гость.

– Нет, – ответила я, – на самом деле ненавижу масло. Мне нравится только то, как нож разрезает его. Так гладко и легко.

В глазах Зейна застыл страх. Может, не из-за того, что он думал, будто я собираюсь зарезать его, а потому, что в любой момент могу вскочить и рассказать всем о нем, украв у него жизнь так же, как он украл мою. Он боялся моих мыслей и темных планов, которые я могла вынашивать. Мой разум он не мог контролировать. Даже несмотря на обещание помочь мне встретиться с матерью снова. Она мертва, Кази. Мертва.