Текст книги "Клятва воров"

Глава двадцать четвертая
Кази

Пакстон постепенно раскрывал свои секреты, как только нам удавалось улучить момент, чтобы поговорить наедине. Все началось в солярии, где мы, разговаривая, разбрасывали обломки и переворачивали мебель, чтобы казалось, будто мы обыскиваем помещение, а не устраиваем заговор, – на случай, если кто-то подслушивал. Большинство окон солярия оставались целы, но холодный ветер свистел сквозь разбитое стекло, наполняя воздух свежестью. Движение помогало нам не замерзнуть.

Куст в кадке, который Джалейн тщательно обрезала, теперь был мертв, его листья стали коричневыми и скрутились. У нас оставалось совсем немного времени для разговора, прежде чем король вернется в Дозор Тора и мы вместе с ним поедем в гостиницу. Я старалась запомнить все, что говорил Пакстон, продолжая изучать его, чтобы понять, кто же он такой.

Он сказал, что, вопреки официальному отчету, сделанному Бэнксом, Райбарт не возглавлял атак на Хеллсмаус. Он был тем, на кого повесили всю вину, и раз он и его люди были мертвы, они не могли защитить себя. Глубина и масштаб коварства Монтегю заставили меня изумиться. Он был проницателен, терпелив, умен. Знал, как обманывать и играть людьми. Он разбирался в обмане так же хорошо, как и я.

Это король убил Райбарта – точнее, один из стражников по его приказу, – ведь король никогда не пачкал рук. Это мог быть Пакстон или Трюко, но Райбарт совершил ошибку, решив уйти первым. Это и стало его гибелью – отвращение, которое он выразил королю.

Пакстон рассказал, как их всех вызвали в королевские покои. Никому не понравилось, что их собирают, Трюко – меньше всего, но Монтегю остановился в гостинице «Белленджер» в необычайно роскошных апартаментах, которые, как все знали, ему не по карману. Уже одно это вызвало интерес. Все шутили, пока шли туда, гадая, не надует ли он Белленджеров или заплатит долг мытьем посуды. Когда они расположились в роскошном зале, король сказал, что у него есть щедрое предложение для них. Он берет на себя управление Хеллсмаусом и Дозором Тора, а в обмен на управление биржей готов отдать им процент от прибыли. Король мало что знал о торговых делах, и ему требовался кто-то опытный, чтобы обеспечить доходы. Монтегю сказал, что у него есть армия и оружие, чтобы осуществить свой план, а Белленджеров давно пора изгнать.

Пакстон вспомнил, как обменялся ехидным взглядом с Райбартом и Трюко. Все они, вероятно, думали об одном и том же – король безумен. Пакстон сдержал смех и теперь был искренне рад, что поступил так мудро. Райбарт встал, чтобы уйти первым, сказав:

– Мне это не интересно.

Он не пытался скрыть цинизм или выразить королю минимальное уважение. Хотя все хотели получить большую долю от торговли на бирже, они знали, что лучше не пытаться отнять ее у Белленджеров, а неудачливый король был последним, с кем они хотели сотрудничать.

– Неудачливый, – повторил Пакстон, его взгляд стал отрешенным, словно он заново переживал тот момент, когда ему открылась истинная сущность короля. – Никто больше не заблуждается на его счет. Нашей самой большой ошибкой было то, что мы недооценили его. – Пакстон уже готов был встать, чтобы сказать то же, что и Райбарт, когда кровь брызнула на его колени и лицо, а из груди Райбарта торчал кончик меча. Стоявший за ним стражник выдернул клинок, и Райбарт неловко рухнул на свое место. Умер. А король, едва обратив на это внимание, продолжил совещание.

– А что насчет вас двоих? – спросил Монтегю. – Заинтересованы?

«Да», очевидно, было единственным ответом – по крайней мере, тогда, – так думал Пакстон. Но он все же недооценил Монтегю. Его армию. Не успела закончиться встреча, как солдаты уже маршировали в город, и их численность и вооружение внушали ужас. Кроме того, король знал, как посеять сомнения, поссорить бывших союзников, он уже подкупил людей Пакстона, чтобы они выдавали друг друга, обличая в неверности. Теперь все были на стороне короля. Тех, кто думал, что может организовать заговор, выдавали и вешали. В течение нескольких месяцев король опутал Хеллсмаус сетью своих людей. Как растение. Все молчали и боялись с кем-либо разговаривать.

– Среди моей команды только двое, с кем я поддерживаю связь и кому могу доверять, – Бинтер и Чью. В остальном я отрезан от всех. Думаю, могу доверять Трюко, но мы мало общаемся. Кажется, он тоже боится, но не уверен. Его стража определенно на его стороне. Король внедрился или подмял под себя почти всех и вся. Нравится он им или нет, они боятся переступить черту, потому что не знают, кто ударит в спину.

– Как он добивается преданности этих предателей?

– Жадность и страх. Он давал роскошные обещания, сыпал ужасными угрозами – и у него есть сила, позволяющая держать людей в подчинении.

Пакстон ругал себя, что сразу не догадался. У него возникли подозрения, когда он вдруг стал продавать большое количество руды со своего рудника якобы сторонним дилерам, которые оказались поддельными. Он выяснил, что эти покупки вели к Белленджерам. Он знал, что Джейс что-то замышляет, но не был уверен, что именно. Когда король начал принимать крупные заказы на чугун, Пакстон не уловил связь.

– Он утверждал, что ковал новые плуги и сельскохозяйственное оборудование для трех своих ферм, но я знал, что две он уже продал. Сделка была тайной. Никто не должен был знать о продаже земли, но один из его людей пришел ко мне, прося работы. Я подумал, что покупка железа для новых плугов – еще один пример впечатляющей бесхозяйственности короля, и был рад продать ему железо, которое он никогда не сможет использовать. Я просто не сложил два плюс два. Не думал, что он способен на нечто подобное.

– Продав свои владения, он заплатил за наемников?

– Это был только первый взнос. Есть еще кое-что, что он должен скоро оплатить.

– Так вот почему ему так нужны доходы от биржи.

– Верно. Огромный арсенал оружия можно использовать лишь тогда, когда у тебя есть армия.

Я покачала головой. Все еще не верила в масштаб происходящего.

– Джейс рассказал мне о материалах, которые он заказал. Этого хватило бы в лучшем случае на небольшую войну, а большая часть была израсходована на эксперименты.

– Неужели ты думаешь, что Бофорт был честен во всем, включая поставки? Они не расходовали материалы на эксперименты. Они собирали их, а потом переправляли. Как, не знаю. Или куда. Они держали это в строжайшем секрете…

Я задохнулась. Оливки! Бочки!

Это не бессмысленные слова умирающего человека. Я вспомнила, как Финеас произнес их, когда кровь хлынула из его губ. Вот как они создали огромный арсенал. Они месяцами контрабандой вывозили взрывчатку из Кейвс-Энда в пустых бочках, в которых раньше хранилось вино и оливки.

– Они в бочках из-под оливок и вина, – сказала я. – Финеас рассказал мне.

– В бочках? – выдохнул Пакстон с удивлением. Он сказал, что за биржей находится сто четыре склада, и обыскать их, не вызвав подозрений, сложная задача. До сих пор ему удалось осмотреть только дюжину, но он искал ящики.

– Семьдесят два, – произнесла я. – Есть ли склад с таким номером?

Я рассказала ему о бумаге, которую стащила у короля.

Он кивнул.

– Рядом с загонами. Проверю его в следующий раз.

Он рассказывал о баллистах.

– Они еще более мощные, чем пусковые установки. Одного выстрела хватило, чтобы разрушить храм. Сейчас готовятся новые партии.

– Но рано или поздно у них закончатся боеприпасы.

– Они утверждают, что использовали лишь малую часть и скоро получат еще.

– Как это возможно? Мы уничтожили чертежи.

– У них в руках усовершенствованный продукт, и они знают все ингредиенты. Нанятым химикам не понадобится много времени, чтобы воссоздать формулу. Это неизбежно.

Я вспомнила последние слова Бофорта, сказанные мне. «Вот только это не конец. Не сейчас. Дверь приоткрыта».

Но, так или иначе, нам надо снова закрыть эту дверь. Король уже контролировал Хеллсмаус. Единственная причина, по которой ему могло понадобиться больше…

Пакстон озвучил мои мысли прежде, чем успела их высказать.

– Он не говорил об этом прямо, но его планы простираются и на другие королевства. Он хочет, чтобы их богатства принадлежали ему. – Пакстон подслушал разговор Монтегю и Бэнкса о том, что, по сути, являлось шантажом – плата за право пересекать Кам-Ланто в радиусе двухсот миль от границ Эйсландии. Как и плата за многое другое, которую королевства должны будут предоставлять.

Дальнейшее случится независимо от того, подчинятся они или нет. Финеас предложил королю вселенную, и я видела огонь в глазах Монтегю. Он не согласился бы на меньшее.

– И, возможно, даже больше, чем их богатство, – продолжал Пакстон, – он хочет власти и уважения. И готов без колебаний напасть на любое королевство, которое бросит ему вызов, чтобы показать пример остальным.

– Как он сделал с Райбартом, чтобы заставить вас с Трюко согласиться.

Пакстон вздохнул.

– Да, именно так.

– Король вернулся! Отправляемся! – раздался голос. Внизу ударили о металлическую трубу на случай, если мы не услышали. Никто не должен заставлять короля ждать.

Когда мы возвращались в гостиницу, сначала я ехала рядом с Монтегю и Нэшем, но, услышав, что мои поиски ничего не дали, король возобновил оживленную беседу с Бэнксом. Мрачное предположение Пакстона сбылось.

Химики сделали это. Формула была воссоздана. Производство возобновится, как только поступят новые материалы. К концу года король надеялся удвоить свой и без того грозный арсенал. Воздух стал холоднее.

Я взглянула на Лидию, которая ехала с Бэнксом, и едва заметно кивнула ей. Уверенно. Не торопитесь. Этот кошмар скоро закончится. Хотя с каждой минутой становилось все хуже. Она отвернулась, но я увидела в ее глазах затаенный страх.

Ни Монтегю, ни Бэнксу не было дела до того, что мы с Пакстоном отстали. У меня в голове созрел план. Он был столь же опасен, как объятия с гадюкой. Кричал о провале, но я вынашивала его с самого утра, когда побывала на кладбище. Тогда это казалось невозможным. Чтобы осуществить свой замысел, мне, по крайней мере, требовался союзник.

И теперь у меня был Пакстон.

Но действительно ли он союзник? Волнение билось в моей голове. Он человек, которого ненавидел Джейс, и тот, кого я толком не знала. Но, как поняла совсем недавно, люди могут быть не теми, за кого себя выдают. Даже Джейс оказался совсем не таким, каким я его представляла. Должна ли принять вызов еще одного Белленджера? Или у Пакстона иные мотивы, отличные от тех, о которых он рассказал?

У большинства людей так и было. Наши желания редко завернуты в одну аккуратную упаковку. Даже мои. Я знала, что должна лучше понять Пакстона, прежде чем доверять ему. Достаточно ли короткой поездки до гостиницы, чтобы укрепить доверие? Да, должно быть. Я чувствовала, что время ускользает. На каждом шагу игра менялась, менялись люди, менялись ставки. Его планы простираются и на другие королевства. Я боялась, что время уходит для всех, но особенно для Лидии и Нэша. Пока они не окажутся в безопасности, не смогу никому помочь.

Я бросила взгляд в сторону Пакстона. Никогда раньше не посвящала никого в свои планы. Во мне возник новый страх.

Мы позволили расстоянию между нами и свитой увеличиться, и, когда ветер задул нам в лицо, стало безопасно разговаривать. Высокомерно вздернутый подбородок, бесцеремонный тон – это все тот же Пакстон. Но под этой маской пряталась его настоящая личность, более серьезная и вдумчивая. Когда стала задавать более личные вопросы, увидела, как он нервничает. Он покачал головой, признавшись, что ему стыдно за то, что натворил его пьяный прадед. Стыдно за интриги отца и то, как он вступил в сговор с другими лигами, чтобы вернуть Дозор Тора. Но Пакстон был также зол, что его кузены так и не смогли простить его предка и наказывали за это следующие поколения. Мать старалась научить его семейной истории, говоря, что она принадлежит и ему и он обязан высоко держать голову.

– Так вот откуда этот высокомерный вид? – уколола я. Пакстон прищурился и усмехнулся.

– Что-то вроде того.

– А как насчет твоих стычек с Джейсом? О них ходят легенды.

Он приподнял бровь.

– Правда? – Удовлетворенно вздохнул. – Тогда я был вспыльчивым, но и он тоже. И, возможно, иногда я заходил слишком далеко. – Уголок его губ дернулся. – Однажды я сбросил его в колодец, – признался он. – Ему было шестнадцать. Мне восемнадцать. Я сказал, чтобы он остыл. Решил, что это забавная метафора, которую Джейс оценит. А еще думал, что кто-нибудь придет за ним, но он чуть не умер. Застрял там на два дня. – Пакстон пожал плечами. – Он поступил со мной не лучше. Но я сожалею о той выходке. Похоже, это практически уничтожило мои шансы на отношения с Праей.

– Прая? – сказала я в недоумении. – Как ты мог подумать, что у тебя вообще есть хоть какой-то шанс с ней?

Возможно, я высказалась слишком прямолинейно. Его лицо покраснело, и он пожал плечами.

– Давние увлечения не поддаются логике, полагаю. Я влюбился в нее, когда был неуклюжим язвительным подростком, а она – умной утонченной красавицей. Мне было тринадцать, ей пятнадцать. Мы встретились официально, на похоронах. Похоже, это единственный способ собрать всех Белленджеров вместе. В то время как она была грацией, звездами и блеском и пахла свежими летними цветами, я оставался неуклюжим олухом, и это еще мягко сказано. Я запинался на каждом слове. И даже случайно плюнул в нее. Настоящая катастрофа. После наши пути в городе время от времени пересекались, но она всегда делала вид, что не смотрит в мою сторону. Я представлял, что однажды, возможно, она оценит мои лучшие качества. По правде говоря, у меня до сих пор немного заплетается язык, когда нахожусь рядом с ней. Похороны и все остальное. Подобное не способствует хорошей беседе.

– Ты все еще влюблен в нее? – Снова, возможно, сильное недоверие прозвучало в моем голосе, но он решительно покачал головой, отмахиваясь от этой мысли.

– Нет. Конечно нет. Мы уже не дети. Но король заставил меня понервничать. На какое-то время он ухватился за идею сохранить жизнь Праи и взять ее в жены – сочетать старое с новым, угождая всем. Два вида королевской власти, как он называл это. Безумная идея, но она очень нравилась ему до недавнего времени. Кажется, он пошел дальше и переключил внимание на кого-то другого. – Взгляд Пакстона замер на мне.

– Потому что он знает, что Джейсу нужна была я.

– Но ты не досталась ему.

Я поняла.

– Он хочет во всем превзойти патри.

– Вроде того.

Когда мы подъехали к гостинице, король уже вошел внутрь с детьми, и, когда мы сошли с лошадей, Бэнкс велел Пакстону проводить меня в мою комнату.

– Сегодня ты будешь ужинать с королем, – сказал Бэнкс мне. – В комнате найдешь подходящую одежду. Я пошлю за тобой своего лейтенанта. Будь готова.

За мной. Будто я багаж. Возможно, именно так Бэнкс и воспринимал меня – как багаж, от которого он хотел бы избавиться, особенно если бы король сблизился со мной. Бэнкс был собственником.

Подходящей одеждой оказалось элегантное вечернее платье, которое вызвало удивление и у Пакстона, и у меня. Мы разговаривали, пока я умывалась и переодевалась, не зная, когда у нас снова появится возможность обсудить все наедине. Мы согласились, что пока Лидия и Нэш не окажутся вне власти короля и Бэнкса, мы бессильны помешать их грандиозным замыслам. Я изложила свой план. Пакстон не согласился.

– Нет. Нет, нет, нет, – сказал он, качая головой. – Ничего не получится. Они всего лишь дети. Они запаникуют.

– Они сильнее, чем ты думаешь. Они справляются – пока ты сам справляешься.

Он прикусил губу, обдумывая услышанное. Лучшего плана у него не было, и он знал, что разумнее не реагировать на опасность, а опережать ее. Нужно что-то делать. В ближайшее время. Он вздохнул, соглашаясь, но все еще колеблясь.

– Среди моих людей только двум я доверю свою жизнь – и жизнь Лидии и Нэша. Хорошо. Завтра. – Он потер шею, пытаясь собраться с мыслями. – Ты уверена?

Я кивнула.

– Джейс помог мне выжить, Пакстон. Когда думала, что дальше жить невозможно, то слышала, как он убеждал меня продолжать. «Все получится, – говорил он. – Осталось немного». Так и сейчас. Осталось совсем чуть-чуть. Все получится. И когда они будут свободны, то мы тоже.

Из его груди вырвался слабый стон.

– Хорошо. Я помогу. А пока поработай над своей хромотой. – За этими несколькими словами я увидела, как критичная сторона Пакстона снова проявилась, выходя из укрытия, и я приветствовала ее. Мне нужен был не испуганный Пакстон, а беспринципный, тот, кто готов сбросить кузена в колодец, чтобы преподать ему урок.

Глава двадцать пятая
Джейс

Каемус ничего не говорил о генерале.

Солдаты – это одно, но генерал – нечто большее. Генерал подразумевал что-то более масштабное и организованное, чем лидер лиги, захвативший власть и раздавший своим людям немного оружия. Я уже подсчитал, сколько солдат смогут собрать Пакстон, Трюко и, возможно, Райбарт, объединив свои ресурсы. Не более двухсот человек.

Но генерал командует армией. Я прокручивал в голове эту мысль, когда не думал о людях, висящих на деревьях. Что планировал когда-то Бофорт? И кто был главным теперь, когда Бофорт больше не участвовал в этом?

Буря прекратилась, но оставленного ею снега было достаточно много, чтобы узкий перевал, которым я планировал пройти, оказался заваленным – из-за чего стал одним из тех недочетов, о которых меня предупреждала Рен. Нам пришлось оставить перевал и выбрать более долгий маршрут по южному склону, где глубина снега составляла всего несколько дюймов.

Синове выругалась и указала на круп Мийе.

– Мы пропустили там немного крови.

Я оглянулся и увидел на шерсти лошади заметные пятна, темные и покрытые коростой.

– Ого, гутра хезо, – сказал я и спрыгнул с седла. Мы смыли кровь с наших лиц, мехов и оружия – важно, чтобы нас не обвинили в смерти шести человек, если их найдут, и чтобы мы не привлекли внимание хищников в горах, например волков, которые бродят здесь зимой. Я взглянул на небо. Или голодного ракаа, который, возможно, почувствовал вкус к человеческой плоти после трюка Синове с Бахром. Я налил воды в ладонь и потер шерсть Мийе.

– Гутра хезо? – спросила Рен.

– Кази так обращалась к Мийе. Я думал… – Но не договорил. Я и не знал, что думал, кроме того, что хотел услышать Кази, даже просто произнося ее слова. Я хотел повторить и запомнить каждое слово, которое когда-либо прозвучало между нами, чтобы сохранить все в памяти.

– Ты портишь лошадь не меньше, чем Кази, – щебетала Синове. Она воспользовалась случаем, чтобы рассказать мне о том дне, когда Кейден, хранитель Венды и одно время ассасин, подарил Кази лошадь. Она уже несколько недель присматривалась к Мийе. Синове, Рен и Кази было тогда по тринадцать лет, и их допустили к обучению на рахтанов, а это означало, что каждая из них получит собственную лошадь, которую будет содержать, ухаживать за ней и тренировать.

– Все рахтанские лошади немного дикие, но Мийе отличался от остальных. Кази страшно хотела эту лошадь, но Кейден уже отказал ей. Он сказал, что Мийе – слишком упрямый конь и для Кази большой.

По словам Синове, Кази не сдавалась, и однажды она запрыгнула в загон Мийе. Он был молодым конем, злобным и яростным, но именно это Кази в нем и нравилось. Он набросился на нее, пытаясь отпугнуть, а она набросилась на него. Это было зрелищное противостояние, Кейден кричал, чтобы она убиралась оттуда, но потом она подозвала коня и протянула к нему руку.

– Этот безумный зверь подошел к ней, коснулся ее ладони, а остальное тебе известно, – сказала Рен. – Хранитель не смог отказать Кази, и в тот же день конь стал ее.

– Она подкупила Мийе, – сказал я.

Девушки повернули головы в мою сторону.

– Что? – сказали они одновременно.

– Почти две недели она тайком таскала ему сушеные ягоды из кухонной кладовой. Вот почему он подошел к ней. Он ждал угощения. – Кази рассказала мне эту историю, смеясь над потрясенным лицом хранителя.

– Будь я проклята, – сказала Синове, улыбаясь, очевидно, довольная, что Кази ничего не оставляла на волю случая.

– Похоже, вы двое рассказали друг другу все. – Она лукаво посмотрела на меня, прищурившись. – А как насчет меня и Мэйсона? Ты рассказал ей о нас?

Рен закатила глаза.

– Да там и рассказывать-то нечего.

Я кивнул.

– Кази удивилась.

Внимание Рен переключилось на Синове.

– Так что насчет тебя и Мэйсона? – Синове рассмеялась и сказала Рен, что между ними было даже больше, чем она может себе представить.

– Возможно, нам удалось украдкой поцеловаться раз или два. – Синове закатила глаза, намекая на нечто большее, чем поцелуй.

Между девушками разгорелась небольшая ссора, Рен сказала, что опасно связываться с врагами.

– Посмотри, в какие неприятности попала Кази… – Она запнулась и посмотрела на меня.

– Я все еще враг? – спросил я.

– Ты заноза в заднице – вот кто ты, но не враг – пока что.

Странно, но из уст Рен это прозвучало почти как комплимент.

Синове насмешливо посмотрела на нее.

– Хочешь сказать, что не мечтаешь снова увидеть Самюэля?

Рен оскалилась.

– Нет. Не мечтаю. Между мной и Самюэлем ничего не было.

– Но ты хотела. – Синове постучала себя по подбородку. – А может, все дело в Араме? Я до сих пор не могу различать этих двух парней.

Рен с шипением выдохнула и поскакала вперед, оборвав разговор.

– Святые угодники, – ворчала она. – Мне нужна Кази.

Синове продолжала болтать о Мэйсоне, представляя, что он будет очень рад ее видеть, несмотря на их холодное расставание и угрозы, которые они бросали друг другу. Но я думал только о Самюэле.

Я всегда дразнил его, называя маленьким братом. Хотя он был на полдюйма выше меня. Я никому не рассказывал о записке, в которой говорилось, что он умер. Игнорировал ее, убеждая себя, что это не может быть правдой, но после того, как увидел стены Дозора Тора, узнал, что армия захватила Хеллсмаус, а моя семья спаслась бегством и пряталась в хранилище, – теперь это не казалось нереальным.

От мысли о его смерти у меня перехватило горло, и из него вырвался сдавленный стон. Я закашлялся, чтобы скрыть его. Рен недоверчиво оглянулась на меня. Она никогда ничего не упускала – может, именно поэтому злилась, что не догадалась о Синове и Мэйсоне.

– Откуда у Мэйсона шрам на шее? – спросила Синове.

Рядом с ней молчание никогда не длилось долго.

– Он не сказал тебе?

– Он уверял, что все дело в пьяном парикмахере. – Она вздохнула. – Мы с Мэйсоном мало разговаривали – по крайней мере, не так, как вы с Кази. Мы больше общались физически.

Я вспомнил, как Мэйсон признался, что его влечет к Синове, но я считал, это нечто большее, чем просто желание. Я помнил его голос, взгляд, когда он сказал, что она заставляет его смеяться. Ему было трудно признать, что кто-то его так волновал.

– Если между вами только физическая связь, почему тебя волнует, как он получил шрам?

– Девушки бывают любопытны, верно?

Синове могла быть моей временной женой, но Мэйсон мой брат. Я не выдам его секретов.

– Спросишь у него сама.

Она проворчала что-то себе под нос, на венданском, но последнее слово походило на «жаба».

Может, она знала, что, если снова встретится с Мэйсоном, он вряд ли станет с ней разговаривать. Может, это не только физическое влечение, как она утверждала. Может, она поняла этого Белленджера лучше, чем говорила. Мэйсон отличался хорошей памятью. Он потерял родителей из-за предательства. Синове была мертва для него.

* * *

Рен шла рядом, ее плечо небрежно касалось моего, а Синове, добрая любящая жена, держала меня за руку.

Мы притягивали взгляды. Не потому, что я кбааки, идущий с двумя женами, а потому, что мы вообще оказались здесь. Наш дом далеко на севере, а зима уже наступила. Объяснение, почему мы очутились так далеко на юге, приходилось повторять снова и снова, начиная с конюшни, где оставили лошадей. Белленджеры ввели это правило много лет назад. Решили, что так будет удобнее покупать и торговать, не забивая узкие проходы биржи лошадьми, мулами и повозками. У нас работали посыльные, которые доставляли товары в конюшни для покупателей. Сейчас я сожалел об этом решении. Оно затрудняло быстрое бегство.

Я понимал, что не только то, что мы здесь не в сезон, притягивает взгляды, – кбааки всегда немного пугали. Они были тихими, осторожными, что и делало их хорошими охотниками. Но их спокойствие и пристальный взгляд нервировали некоторых. Кбааки также были крупными людьми, не как Гриз, но высокими и широкоплечими, даже женщины. Синове была крупной девушкой, почти такой же высокой, как я, и легко выдавала себя за кбааки. Рен не отличалась большим ростом, но ее пугающий взгляд с лихвой это компенсировал. Хотя в основном люди сторонились кбааки, потому что находили в их мистических знаниях о зельях и ядах что-то запретное.

– Смотри прямо перед собой, муж, – предупредила Рен.

Синове сжала мою руку.

– Помни, мы всего лишь семья, которая ищет дерево духов.

Мой взгляд обшаривал каждый уголок биржи. Было трудно удержаться. Невозможно, наверное. Я заметил изменения еще до того, как мы вошли на биржу. Солдаты расположились на мосту над входом – пусковые установки перекинуты через их плечи. Мои пусковые установки. Те, за которые заплатил большую цену. На уровне, где мы делали покупки, стояли еще солдаты, но они были вооружены только алебардами или мечами. Я вглядывался в лица, но пока никого не узнавал. Откуда они все взялись? И где служащие Белленджеров? Погибли?

Не сомневался, что еще больше солдат следили за нами с позиций на восьми башнях, которые располагались над биржей. Что стало с Гарвином? Он мертв? Его заставили работать на захватчиков? А может, он сбежал? Он умел ускользать незамеченным. Где-то там, наверху, Пакстон и Трюко, вероятно, даже сейчас наблюдали за мной – возможно, из квартиры Белленджеров, попивая наше вино и наслаждаясь нашей едой.

И где-то здесь, должно быть, они держали Кази.

Зная ее способность исчезать, она могла находиться в хорошо охраняемом месте. Или она ранена. Или…

Я не мог придумать больше никаких вариантов.

– Вон там, – сказал я, повернув голову к мужчине, стоявшему у одного из входов в башню. – Он.

Наконец увидел человека, которого узнал, – Шеридан. Мужчина квадратного телосложения с кустистыми рыжими бровями и бородой. Он работал у нас недолго. Его нанял Титус, а я лишь однажды коротко поговорил с ним. Он был одним из дюжины охранников, в задачу которых входило устранение беспорядков. Но они также должны были показывать посетителям дорогу к продавцам. Биржа была большой и сама по себе напоминала город, не говоря уже о складах и загонах, раскинувшихся за ней.

– Он крупный. Ты уверен? – спросила Рен.

– Еще он может оказаться очень громким, – добавила Синове.

Я не сомневался. Его либо вынудили работать на бирже, либо он добровольно присоединился к захватчикам, и я собирался сделать его день намного лучше или намного хуже.

– Са дрэ фораза? Эй, эй, – позвал я его, делая вид, что с трудом объясняюсь. – Спэ рит вуд. Мы искать…

– Дерево духов? Возможно, вы сможете найти его на восемнадцатом складе. Поздновато уже, но там продавец, у которого всего понемногу. Через тот туннель. Просто ищите цифры на…

Я покачал головой.

– Ваши цифры. Я не читать.

Он пытался объяснить и даже написал номер в воздухе, но я только скривил лицо в еще большем замешательстве. Наконец он сдался и махнул нам рукой.

– Сюда. Я покажу вам.

В детстве я проводил половину своего времени на бирже и знал все потайные места, о которых никто и понятия не имел. Места, куда родители Белленджеры запрещали своим детям ходить, но мы все равно пробирались туда. Это был обряд посвящения: старшие кузены водили младших по опасным тропинкам, чтобы напугать. Но самое главное, я знал места, которые солдаты не могли увидеть с башен, – единственные слепые зоны.

Я шел рядом с Шериданом, направляясь к короткому туннелю, который вел к складам за биржей. Рен и Синове следовали за нами. В громоздких меховых плащах они играли роль щитов. Когда мы подошли к туннелю, я увидел, что там никого нет.

– Биржа, – сказал я, когда мы вошли в туннель, – изменилась с тех пор, как я быть здесь в последний раз.

– Новое руководство, – объяснил Шеридан.

– Больше никаких Белленшеров?

– Нет. – Он засмеялся. – Их давно нет.

– Они продают?

– Сбежали из города. Плохое руководство.

Он продолжал пренебрежительно отзываться о Белленджерах, а затем заявил, что они заперты в своей горе и, вероятно, уже мертвы. Он согласился на работу потому, что знал, власть сменится.

– Как ты узнать? У тебя есть провидица? – спросил я

Он снова засмеялся. Видимо, я был довольно забавным.

– Нет, – ответил он. – Связи.

Шеридан – предатель? Один из тех, кто помог в захвате города?

Шеридан не успел ничего понять. В одну секунду он шел вперед, а в следующую я толкнул его в сторону, в черный полумрак заброшенной лестницы. Рен и Синове бросились к нам, распахнув дверь. Моя рука обвилась вокруг его шеи, но он сопротивлялся. Пока я не приставил нож к его груди.

– Тихо, – приказал я, увлекая его в глубь биржи, переступая через обвалившиеся камни и разрывая пыльную паутину. Синове зажгла свечу, пока Рен избавила Шеридана от оружия – ножа и дубинки – и побежала вперед, открывая одну дверь за другой.

– Тупик, – сказала она, когда спуск закончился грудой обломков.

– Нет, сюда, – сказал я. При слабом свете было трудно разглядеть, но небольшая дорожка сбоку от лестницы вела к неровному отверстию в стене и еще одной лестнице. Наконец мы вышли в то место, которое дети Белленджеров называли кладбищем, – огромный подземный мир, заполненный металлическими повозками Древних. Воздух был тяжелым, наполненным особым пыльным ароматом, почти сладким. Я старался не думать слишком много о том, что это за запах. Плохая вентиляция в почти герметичной гробнице помогала повозкам и другим вещам не рассыпаться в пыль.

Синове застонала, когда поставила мерцающую свечу на подножку, и та осветила Древнего, все еще сидящего внутри повозки. Он был не единственным. Тут находились сотни окаменелых останков Древних, запертых в гробнице, когда их миру пришел конец. Шеридан начал сопротивляться, не обращая внимания на нож у груди, и я оттолкнул его. Он споткнулся о колесо, и от удара ржавая громада сдвинулась и просела.

– Здесь ты можешь кричать сколько угодно, Шеридан, – сказал я. – Никто тебя не услышит.

В этот раз получу свои ответы – независимо от того, сколько времени это займет, – и не буду беспокоиться, что кто-то нас прервет.

Он огляделся вокруг, рассматривая огромную пещеру, свеча освещала лишь малую ее часть. Сотни повозок и костей белели в тусклом круге света. Древние люди лежали у открытых дверей и свисали из окон, многие все еще сохраняли бледную хрупкую кожу и выражение ужаса на лицах. Шеридан оглянулся на меня, а затем посмотрел на Рен и Синове. Их оружие мерцало в дрожащем золотом свете. Он больше не смеялся.