Текст книги "Клятва воров"

Глава пятьдесят пятая
Кази

Я снова чувствовала руки. И пальцы ног. Они больше не горели. Я умерла или мне дали еще лекарства для снятия боли? Что теперь хотел знать Монтегю? Я открыла глаза. Я находилась в крошечной темной комнате, которую не узнала. Здесь не было окон. Неужели меня бросили в другую камеру? Голова болела, и перед глазами все плыло, но чувствовала, как ко мне возвращаются силы и мышцы снова начинают слушаться меня. Боги, нет. Неужели я в чем-то призналась? Они дали мне противоядие, потому что я рассказала что-то? Я моргнула, пытаясь прогнать дымку перед глазами. И вдруг услышала шаги. Торопливые шаги. Они приближались. Я закрыла глаза, пытаясь сообразить, что делать.

Кто-то подошел ближе и навис надо мной. Я почувствовала его тепло, когда он наклонился.

– Кази, ты слышишь меня? Это Джейс. Я рядом. Все будет хорошо.

Я представила перед собой лицо Монтегю. Его уловки. Его манипуляции.

Ты поправишься, но мне нужна твоя помощь. Лидия и Нэш мертвы.

Надежда и ужас пронзили меня. Пальцы сжались вокруг чего-то холодного и твердого у меня под боком. Но голос. Это был…

Я открыла глаза, и страшное лицо приблизилось к моему. В брови сиял драгоценный камень, а от глаз расходились пугающие татуировки.

Мое колено подтянулось вверх. Если мне предстояло умереть, то умру, борясь из последних сил. Я услышала стон и толчок, когда толкнула мужчину на пол и поднесла ложку к его горлу. Он корчился от боли.

– Кази.

Я моргнула.

Глаза. Карие, цвета теплой земли. Его голос.

– Кази, это Джейс, – повторил он, и болезненная гримаса исчезла с его лица.

– Ты собралась убить патри ложкой? – Я повернула голову. Это была Рен. – Не то чтобы сомневалась, что ты не сможешь.

Комната была переполнена людьми. Синове, Вайрлин, Титус, Прая и другие. Они смотрели на меня.

Я вновь взглянула на мужчину передо мной. Джейс.

«Останься со мной, Кази».

Это не сон.

Ложка выпала из моей руки, и я бросилась к нему, обняла и спрятала лицо у него на груди. Его руки обвились вокруг меня, обнимая так же крепко, как обнимала его я.

Слышала всхлипы. Но они не принадлежали ни мне, ни Джейсу.

Казалось, что я произнесла его имя сотни раз.

– Хватит уже, – фыркнула Синове, когда прошла минута. – Мы тоже хотим немного пообниматься.

Я поднялась на ноги, а Рен и Синове набросились на меня, заключив в долгие, удушающие объятия. Я посмотрела на татуировку на лице Синове, которая напоминала ту, что у Джейса.

– Я все объясню позже, – пообещала она.

Тяжесть, которая давила на меня эти несколько дней, ослабла, когда я заметила Пакстона. Он сделал это. Он шагнул вперед, его лицо сморщилось, и он обнял меня за плечи одной рукой, его другая рука была перевязана.

– Они в безопасности, – прошептал он мне на ухо, его голос сорвался, и он быстро отошел в сторону. А потом я увидела семью Джейса, столпившуюся в дверном проеме. Я замерла. Не знала, что делать. Я не заметила среди них Ганнера, но в последний раз, когда встречала Праю и Мэйсона, они бросили меня в силки и оставили там.

Джейс, должно быть, увидел что-то в моих глазах. Он попросил всех уйти.

– Дайте нам несколько минут, – сказал он. Возможно, он знал, как меня схватили. Возможно, то, как я напала на него, позволило ему лучше понять, через что мне пришлось пройти. Слава богам, в моей руке была всего лишь ложка.

Дверь в комнату, размером не более чулана, закрылась. Здесь было темно, если не считать маленькой свечи, горевшей в углу. Я все еще неустойчиво стояла на ногах, и Джейс помог мне сесть обратно на диван.

– Мы в хранилище? – спросила я. Он кивнул.

Я подняла руку и коснулась его испачканного лица и кольца в брови.

– Маскировка, – объяснил он, а затем рассказал, что произошло с ним после нашего расставания, начиная с того, как он выздоравливал в погребе, и заканчивая поисками новостей обо мне в городе, а потом он спустился с тембриса, чтобы выкрасть меня. Ангел Смерти, это был он.

Я поделилась с ним своей историей, начиная с моего пребывания в качестве пленницы в темной камере. Но в основном я рассказывала, какими храбрыми были Лидия и Нэш и как сильно они в него верили.

– Склеп? Они не испугались?

– Не так сильно, как они боялись Монтегю. Они знали, для чего он их использовал. Жаль, что, спрятав их в склепе, я раскрыла твой секрет. Это был единственный способ, Джейс, только так я могла украсть их и быть уверенной, что Монтегю их не найдет. Твоя семья уже знает?

Он кивнул.

– Боюсь, они знают все. Включая…

– Нас? Ты рассказал им о нас?

– Я проболтался, когда душил Ганнера. Понимаю, что мы не так планировали сообщить об этом.

Когда душил брата? С трудом верится. Я вздохнула и потерла висок. Голова все еще болела.

– Полагаю, все прошло не совсем так, как мы планировали. – Я поднесла его руку к губам, поцеловала костяшки пальцев и улыбнулась. – Но думаю, именно так хорошие воры избегают наказания и сохраняют все свои пальцы. Они проскальзывают в щели. Они находят тени. И разрабатывают новый план, когда предыдущий провалился.

Он смотрел на меня так, словно до сих пор не мог поверить в происходящее. Как близки мы были к тому, что никогда больше не увидимся.

– Сейчас мой единственный план – поцеловать жену. И уверен, что даже боги не смогут помешать этому. – Он наклонился вперед, и его рука скользнула мне за голову.

Раздался резкий стук в дверь, и послышался голос:

– Ужин, патри? Принести миски?

Возможно, боги не могли помешать нам, но суп и ждущая семья – да.

– Мы должны присоединиться ко всем, – сказала я.

– Ты уверена? Если не хочешь идти туда, я пойму. Мне известно, что случилось, Кази. Ты не должна…

– Рано или поздно должна встретиться с ними.

Джейс обнял меня, ведя к двери. Меня все еще трясло. Помимо того, что была отравлена, я не ела уже несколько дней, по крайней мере, насколько помнила. Когда мы вошли на кухню, в комнате стало тихо, и все головы повернулись к нам. Кто-то отложил ложку. Несколько человек стояли, словно не зная, что делать. В комнате оказалось полно народу, не только семья Джейса, но и другие люди, укрывшиеся в хранилище. Я растерялась. Больше не играла роль, не находилась среди них под каким-то предлогом. Я чувствовала себя голой. И не знала, кем быть.

– Продолжайте есть, – сказал Джейс, подводя меня к столу. Навстречу нам шагнул мужчина, один из конюхов. Он опустился на одно колено и поцеловал мою руку, но потом, похоже, слишком заволновался, чтобы что-то сказать, и поспешно ушел. Его место заняла женщина, которая вложила мне в руку грубо сплетенный амулет.

– Слышала, ты хорошо приложила этого дьявола. – Она энергично кивнула в знак одобрения, прежде чем другой человек шагнул вперед.

– Ты спасла патри и малышей. Мы у тебя в долгу. – Пока мы шли, остальные тоже выражали свои чувства. Джейс кивал и благодарил каждого. Я не знала, что делать. Я была Десяткой, девушкой, которая всегда оставалась в тени. Казалось опасным, что меня открыто признавали. Не успели мы занять свои места, как Вайрлин встала. Она притянула меня в свои крепкие объятия. Я впервые заметила выпуклость ее живота. Ребенок? Джейс забыл рассказать мне эту часть истории.

Она отстранилась и обхватила мое лицо ладонями, ее сапфировые глаза блестели.

– Моя дочь.

Это слово оборвало мои мысли, и я не смогла говорить.

Вайрлин, казалось, все понимала.

– Я не всегда была Белленджер, – прошептала она. – Поверь, потом станет легче.

Целительница обняла меня, но не раньше, чем ткнула в меня пальцем.

– Больше никаких собак, поняла? Дважды – это мой предел.

Я кивнула.

– Мой тоже, – ответила я. – Спасибо.

Наконец Джейс выдвинул для меня стул, и я села. Рен и Синове, казалось, изучали меня. Было ли это беспокойство или они чувствовали себя так же неуютно, как и я? В последний раз, когда мы сидели за одним столом с Белленджерами, мы подсыпали им в еду березовые крылья, чтобы усыпить.

Я уставилась на миску с супом, поставленную передо мной. Неужели в ней таилась месть? Но они спасли мне жизнь. Все они. Джейс рассказал об этом. Но мне еще предстояло осознать это до конца. Я рискнула попробовать суп. Я не видела Ганнера в комнате, но Прая и Мэйсон сидели в конце стола. Не могла посмотреть им в глаза. Суп был моим спасителем. Суп, с которым знала, что делать, и, к счастью, он не бросал на меня косых взглядов. Меня внезапно охватил голод. Я старалась не есть слишком быстро, и Рея предупредила, чтобы я ела медленно. Я осторожно потягивала бульон из ложки. Наступило долгое, тягостное молчание, все были поглощены ужином, но вдруг разговор разгорелся.

– Суп из оленины и дикого лука-порея. Теперь в основном только это и едим, – сказал Титус.

– На завтрак, обед и ужин, – добавил Арам.

– Боже правый, да я бы все отдала за одну маленькую картофелину, – простонала Прая.

– Если бы только в лесу росла картошка, а может, и пастернак, – согласился Самюэль.

– Мы печем лепешки каждые несколько дней, – напомнила им Вайрлин. – А о финиках вы забыли? У нас их очень много.

Мэйсон вздохнул.

– Никто не в силах забыть о финиках.

– А мне они нравятся, – сказала Синове.

Мэйсон проигнорировал ее.

Джудит стукнула ложкой о большую кастрюлю на очаге, будто это колокол.

– Вы только об этом можете говорить? О супе?

На кухне воцарилась тишина. Тяжелое подводное течение двигалось между нами. Прая встала, смущаясь и опустив глаза, затем, наконец, перевела взгляд на меня.

– Правда в том, что некоторые из нас не знают, что сказать. Благодарности недостаточно. Извинений недостаточно. До самой смерти я буду жить с чувством стыда за то, что сделала с тобой. Когда ты сказала, что любишь Джейса… – Ее голос дрогнул, и она закрыла глаза. Она кивнула, словно пытаясь подбодрить себя, затем открыла глаза и продолжила: – Когда ты призналась, что любишь его, я знала. Знала, что ты говоришь правду. Я должна была хотя бы выслушать, но не хотела слышать. Хотела смотреть, как ты страдаешь, так же как мы страдали, словно это решит все проблемы. Я была не права.

Я не хотела слышать ее извинений или благодарностей. Лучше бы она остановилась.

– Если бы я думала, что кто-то убил Джейса, то поступила бы так же, – сказала я.

Она покачала головой.

– Нет. Ты бы не стала так поступать, и ты не смогла бы. Я знаю всю историю. Когда Пакстон сказал, что Джейс мертв, ты могла убить короля и бежать, но ты осталась. Из-за Лидии и Нэша. Потому что поклялась Джейсу защищать его семью. Спасение их было для тебя важнее, чем сиюминутное удовлетворение от мести. Когда я помогла бросить тебя в ту сеть, то желала только этого – мести, а не правды, которой ты пыталась поделиться с нами.

Мэйсон опустил голову, уставившись на свой суп. Он кивнул.

– Я тоже, – сказал он. Он сделал длинный вдох и посмотрел на меня. – Мне жаль, Кази. Этого недостаточно, но мне жаль. Я потерял одну сестру из-за всего этого безумия, а теперь чуть не потерял еще одну по собственной вине. Сестру, которая является истинным Белленджером.

Мне хотелось спрятаться под столом. Разве так поступают семьи? Они изливали свои души перед целым залом людей? Их признания заставили меня дрожать. Такие разговоры я не умела вести. Я совсем недавно научилась делиться всем с Джейсом, а теперь должна была говорить со всей семьей?

Рука Джейса скользнула к моей ноге под столом и ободряюще сжала ее.

– Когда вы поняли, что ошиблись, вы рискнули всем, чтобы исправить сделанное, – ответила я. – Полагаю, это единственное, что каждый из нас может. Попытаться все исправить.

Я посмотрела на Мэйсона, а затем на Праю. Последние несколько дней ужаса и боли все еще были слишком свежи в моей памяти. Но они рисковали жизнями, чтобы спасти меня. Я была благодарна. Но также зла. Я слишком многого не понимала, и, казалось, все ждали, что скажу что-то, что все решит. Скажи, скажи, скажи сейчас. Слова Монтегю еще крутились в моей голове, его насмешки, его руки, обыскивающие меня, тяжесть цепи на моей шее. Я только очнулась от кошмара. Я искала способ перевести разговор в другое русло. Уловку. Это я умела, но мысли ускользали от меня. Дыхание дрожало в груди.

Пакстон внезапно поднял руку в своей раздражающей манере.

– Итак, Джейс, почему у тебя три жены? Расскажи нам.

Все внимание переключилось с меня на Джейса, и воздух снова ворвался в мои легкие.

За столом завязался новый разговор, и Пакстон лукаво подмигнул мне.

Вот что мне требовалось: мгновение, чтобы собраться, отдышаться, вспомнить, кто я и что мне нужно сделать.

* * *

Я шла по туннелю хранилища, который вел к входу. Когда спросила, где Ганнер, Джейс сказал, что он отнес свой ужин в нишу у двери. Ганнер решил, что мне будет комфортнее, если его не будет рядом. Я не могла не согласиться, но мне надо поговорить с ним.

Он сидел напротив массивной двери, отделявшей нас от Дозора Тора, и наблюдал, пока я шла к нему. На его коленях мерцал темно-алый огарок, а рот был полуоткрыт. Если бы не знала, то подумала, что он пьян. Когда остановилась перед ним, он отложил огарок в сторону и встал. Прищурился.

– Убьешь меня? – спросил он.

– Забавно, именно об этом меня спросил Джейс, когда я сказала, что мне нужно поговорить с тобой наедине.

– Джейс чуть не убил меня, когда узнал, что я сделал. – Он прочистил горло, а затем пристально посмотрел на меня. – Не буду винить тебя, если бы ты все же решила убить меня.

– Поверь, много раз думала сделать это, Ганнер, но по другой причине.

– Полагаю, любая причина будет достаточно веской.

– Но ты должен узнать ту причину. Из всего, что ты когда-либо сделал мне, самое худшее случилось несколько месяцев назад. Мне не забыть некоторые события своей жизни. Может, никогда не смогу. Для рахтана, который упорно работал, чтобы стать сильным и умным и преодолел многое через интенсивные тренировки, эта слабость удушает. Ты знал о ней.

Я шагнула к нему.

– Ты мог пустить в меня стрелу. Мог сделать сотню вещей, но вместо этого бросил Зейна передо мной, зная, что он сделал. В одно мгновение ты вернул ужас ночи, когда я была маленьким ребенком. Вот кем я стала тогда. Испуганным ребенком, ищущим мать. И за это я должна убить тебя. Мне было шесть лет, Ганнер. Шесть.

– Я не…

– Не надо. Не говори, что ты не знал. Ты был точен, как хирург, вырезающий сердце. Ты точно знал, что делаешь.

Он скривился и кивнул.

– А потом ты выпустил его на свободу, чтобы он мучил меня еще больше. Тебе было все равно…

– Я не отпускал его. Это случайность. В хаосе той ночи он сбежал. Мы бросились за тобой, а он оказался ненадежно заперт. Он выбрался из склада и исчез. Я говорю это не как оправдание – знаю, что ничего не могу сказать или сделать, чтобы заслужить твое прощение…

– Ты ошибаешься. Дело в другом. Я сделаю все возможное, чтобы найти способ оставить все позади, простить тебя и двигаться дальше, ради Джейса, если ты дашь мне правдивый ответ на один вопрос.

– Я скажу правду обо всем, простишь ты меня или нет.

– Бумаги. Те, что были в кабинете Финеаса. Где они?

– Бумаги? Никаких бумаг не было.

Ганнер объяснил, как они рылись в пепле мастерской, надеясь что-то восстановить, а затем перешли к комнатам ученых и ничего не нашли.

– Кто помогал тебя искать?

– Прая, Титус, Самюэль… – Он почесал шею. – Тиаго, Мэйсон. Думаю, вроде все.

– Мог один из них…

– Нет. Никто бы не взял их.

Кто-то украл их. Бумаги не исчезают сами по себе, и я знала, что видела их в ту ночь, когда мы забрали Финеаса. Король тоже знал об их существовании.

– Хорошо, – сказала я. – Но ты не будешь возражать, если проверю остальных.

– Проверь, – ответил он.

Мы смотрели друг на друга, и я догадалась, что оба задаемся вопросом: можем ли действительно двигаться вперед?

И, возможно, у нас был один ответ: теперь мы семья. Какой у нас оставался выбор?

Мы направились на кухню вместе.

Сейчас нас сорок четыре.

Наша семья продолжает расти. Вчера к нам прибавилось еще трое детей. Мы нашли их в развалинах. Они были напуганы, но Грейсон предложил им еду, как Аарон Белленджер предложил мне, когда нашел меня бродящей в одиночестве.

Я больше не та испуганная девочка. Я изменилась. Как и Грейсон.

Вижу, что теперь он смотрит на меня по-другому. Я тоже смотрю на него иначе и удивляюсь всем чувствам внутри меня.

У меня так много вопросов, а спросить не у кого. Все, кто старше, умерли.

– Миандра, 22 года

Глава пятьдесят шестая
Джейс

Теперь это уже походило на грозный арсенал, о котором мы всегда мечтали. Этого более чем достаточно для защиты караванов от налетчиков. Девять пусковых установок разложены на столе, а рядом лежала куча снарядов. Двадцать восемь, что равнялось ста двенадцати выстрелам. Это нанесет огромный урон.

Но этого недостаточно.

Пакстон быстро погасил наш восторг.

– У короля есть склад боеприпасов – тысячи партий – плюс еще двести пусковых установок и столько солдат, чтобы каждый нес по одной из них. Единственная причина, по которой в городе находится лишь небольшой гарнизон, в том, что Монтегю может это себе позволить. Он устроил шоу, когда ворвался в город в тот первый день, взрывая все подряд, и это сработало. Теперь все испытывают уважение к его силе.

– В смысле страх. – Я уставился на наши боеприпасы. Мои пальцы крепко сжались на спинке стула. – Тогда мы заберем больше, – сказал я. – Столько, чтобы устроить собственное шоу. Где он их хранит?

На этот вопрос Пакстон пытался ответить с тех пор, как все это началось. Король и Бэнкс держали местоположение склада в строжайшем секрете. Где-то на бирже, он знал это точно. Кази велела Пакстону проверить склад номер 72 – номер, указанный на бумаге, которую она украла у короля, но Пакстон так и не смог туда попасть.

– Этот склад находится в конце третьего ряда. Мы могли бы пробраться туда ночью через пастбище, – предложила Прая.

– Добраться до него – это одно, – возразил я. – Вытащить тысячи фунтов боеприпасов – другое. Я был на бирже, и там полно стражников, а на башнях их еще больше. Они замечают все.

– Тогда мы не будем их вытаскивать, – сказал Арам. – Мы просто захватим склад и объявим его своим. У нас достаточно оружия, чтобы защитить его. Если они лишатся склада, их власть падет.

– Пока они не разнесут вас в пух и прах, как мы это сделали с ледохранилищем, – сказал Мэйсон. – У них все еще достаточно заряженных пусковых установок.

– Или мы можем сами взорвать боеприпасы, – предложил я. – Тогда будет равный бой.

– Равный? У него пятьсот обученных солдат, – сказал Пакстон.

– Наемников, – поправил я. – Их преданность простирается не дальше мешка монет. На нашей стороне – горожане, готовые вернуть свой дом.

– У нас получится, – сказала Джудит. Тиаго и еще несколько человек поддержали ее энтузиазм.

Я видел, как Арам и Титус осматривают комнату, оценивая нашу разношерстную группу. Некоторые, как и Тиаго, были ранены. Рука Пакстона все еще оставалась в перевязи, чтобы не разошлись швы. Они рвались в бой, но их способность сражаться оставалась под вопросом.

– В городе есть еще люди, которые с радостью встанут на нашу сторону, – сказал Алески, словно прочитав мои мысли.

– Сотни, – подтвердила Имара. – Не потребуется много времени, чтобы организовать их. Каждый прячет какое-то оружие, меч, дубину или мотыгу. Мы можем…

– Джейс?

Я повернулся и увидел Ганнера, который шел ко мне, неся на руках Кази. Я подбежал и забрал ее.

– Что ты сделал?

– Ничего, клянусь. Мы шли по туннелю, ее глаза закатились, и я едва успел поймать ее.

Целительница бросилась к Кази и ощупала ее голову, а затем запястье.

– Что с ней? – спросил я, пытаясь убедиться, что она дышит.

– Тише, патри. Ее пульс ровный. Просто усталость и сытый желудок одолели ее. Что бы она ни пережила за последние несколько дней, можешь быть уверен, спать ей не довелось. Агония ашти изнуряет. Ей нужен отдых. Вот и все.

* * *

Наступят времена, когда ты не будешь знать сна, Джейс.

Когда не будешь есть.

Когда ты захочешь, чтобы мир на один день остановился.

Наступило такое время.

Большую часть ночи я смотрел в потолок, за исключением тех моментов, когда смотрел на Кази. Она крепко спала, ее лицо оставалось безмятежным. Ей нужен отдых. Вот и все. Через что она прошла за последние дни? Как бы я ни устал, этот вопрос не давал мне уснуть. Знал, что она рассказала мне лишь малую часть пережитого. Когда спросил о Зейне, она покачала головой, и я заметил, как страх вернулся к ней. Он все еще владел ее прошлым, но теперь он знал об этом и вновь разбередил эту рану. Она сказала, что он угрожал ей, используя ложь о ее матери.

Когда спросил о Монтегю, она ответила, что он одержимый властью монстр, а потом добавила:

– Но кроме власти, он одержим тобой, Джейс. Он помнит каждую деталь вашей первой встречи, когда вы оба были детьми.

Я догадывался, что это теперь связывает нас, но я был одержим им совершенно по-другому, и меня больше интересовала наша последняя встреча, которую надеялся устроить в ближайшее время. Кази рассказала, как он издевался над ней, вешал ей на шею цепь, будто она животное. О некоторых моментах она даже не могла говорить.

– Позже. Я обещаю.

Но я видел боль в ее глазах. Мне хотелось убить его. Вот и все, чего желал. Но у меня было много других обязанностей. Например, сохранить жизнь всем, кто здесь находится.

Тебя начнут разрывать на сотни частей. Но прежде всего ты должен помнить: у тебя есть семья, история и город, и ты обязан их защищать. Они – твое наследие, твой долг. Если бы работа патри была легкой, я бы отдал ее кому-то другому.

Я повернулся и снова посмотрел на Кази. Сейчас хотел только одного – быть ее мужем. Мужем, который принимает только правильные решения. Мне так и не представился случай спросить отца, как стать хорошим супругом. У его смертного одра это было последнее, о чем я думал. Теперь некоторые из тех вопросов, которые задавал, казались мне гораздо менее важными. Однако у меня еще была возможность спросить маму, и я это сделаю. Брак родителей был хорошим. Они никогда не скрывали чувств друг к другу перед детьми. Не раз мы заставали их на лестнице, на кухне или в саду в страстных объятиях. Прая закатывала глаза и спрашивала:

– Когда же они успокоятся?

Возможно, это был один из секретов отца. Через все трудности, потери, неудачи он продолжал ухаживать за женой до самой смерти.

А теперь у него родится ребенок, которого он никогда не увидит. Остальные должны будут передать новому Белленджеру память о нем.

Моя мама решила остаться в кабинете с Праей, так что мы с Кази получили уютную маленькую комнату в свое распоряжение. Я предупредил всех, чтобы не стучали в дверь, даже с предложением еды. Мы выйдем, когда Кази проснется, и не раньше. Пока она спала, я вытер лицо – тряпка окрасила воду в ведре в темный синеватый цвет, – а потом осторожно снял кольцо с брови, чтобы вернуть Юрге. Я не хотел, чтобы Кази проснулась и снова увидела незнакомое лицо. Я скользнул рукой по ее телу, притянул чуть ближе, и мои веки наконец отяжелели. Ее тело прижалось к моему, и я погрузился в глубокий сон. Я не знал, как долго спал, когда почувствовал тяжесть на груди.

– Кисав вэ, ра тазерем. – Поцелуй меня, мой муж.

Теплые пальцы коснулись моих волос.

Я открыл глаза. Кази смотрела на меня, пламя свечи едва освещало ее лицо.

– Ты проснулась, – прошептал я. – Тебе лучше еще поспать.

– Я проспала несколько часов. Как и ты. И больше не хочу. – Между ее бровей пролегла тревожная складка. – Хочу знать, что это не сон. Что все это реально.

Она приблизила свое лицо к моему, наши губы едва соприкоснулись.

– Все реально, – прошептал я и почувствовал, как что-то мокрое упало мне на щеку. Поднял руку и провел большим пальцем под ее глазом. – Кази, все в порядке. Обещаю, что все реально.

Я перекатился на бок, так что теперь она оказалась подо мной.

– Ты здесь, в хранилище, со мной, в моих объятиях. Мы вместе и будем вместе, несмотря ни на что.

Ее глаза блестели в отблесках свечей и были прикованы к моим, словно она боялась отвести взгляд.

– Поцелуй меня, Джейс. Держи меня. Говори со мной. Трогай меня.

Она выдернула из брюк мою рубашку, и я откинулся назад, упираясь коленями в ее бедра. Я стянул рубашку через голову. Затем последовала ее одежда. Я целовал ее. Обнимал. Говорил с ней. Прикасался.

Я понимал ее страх.

Мы держались друг за друга, будто в первый раз.

Мои губы касались ее кожи, очерчивая ее плечи, впадинку на шее, небольшое углубление между ребрами, наслаждаясь каждой частью ее тела, теплом ее прикосновений, ее шепотом и дрожью дыхания. А потом мои губы, поднимаясь выше, встретились с ее губами. Я притянул ее ближе, мое дыхание трепетало в груди, аромат ее кожи проникал глубоко внутрь меня, а ее дыхание касалось моего виска. Когда мои губы затрепетали на ее губах, она притянула меня ближе и прошептала:

– Я люблю тебя, Джейс Белленджер, и буду любить до конца своих дней.

* * *

Обессиленные, мы лежали рядом друг с другом. Ее голова на моем плече, а ее пальцы вычерчивали круги на моей груди. Мы не говорили о последних нескольких днях, а вместо этого вспоминали наши дни в пустыне, когда мы только познакомились. Я чувствовал, что ей нужны воспоминания, которые наполнят ее, а не истощат. Возможно, мне тоже это требовалось. Напоминание, за что я боролся, нормальная жизнь, которую не ощущал с тех пор, как с неба упал труп птицы. Мы говорили. Спорили. Вспоминали. Смеялись. Впервые после нашего расставания.

И затем, после долгого молчания, она сказала:

– Я сильно облажалась вчера, верно? Не знаю, как быть дочерью или сестрой в такой семье, как твоя, Джейс. Что сказать или сделать.

– Никто не ждет, что ты будешь притворяться кем-то, и сейчас все думают, что ты героиня. На твоем месте я бы вообще сбежал.

Она вздохнула.

– За столом мне было неловко. Вы все – точно отлаженный механизм, а я – странной формы шестеренка, которая не подходит.

– Ты думаешь, мы все похожи? Я так же отличаюсь от Ганнера, как он от Праи, как она от Мэйсона. Мы – семья, вот и все, Кази, семья, которая выросла вместе. Ты можешь не видеть всех недостатков, но они есть, как и у тебя, Рен и Синове. Просто нас больше. Так лучше удается маскироваться.

– Но у вас общая история.

– Но это не отменяет того, кем мы являемся по отдельности, или того, как ты вписываешься в нашу жизнь. Семья – это не пазл с определенным количеством кусочков. Она скорее колодец: чем больше, тем лучше.

– Пока кто-нибудь не украдет ведро или два. Ты ведь сказал им, да?

О том, что она была воровкой.

Откуда она узнала, понятия не имел, но Кази могла прочитать даже незначительный взгляд.

Я вздохнул.

– Я не скрывал это от тебя, Кази. Клянусь. Просто столько всего произошло, что…

– Знаю, Джейс. Знаю. Нам еще многое нужно наверстать.

– Они даже не вздрогнули, когда я им сказал.

О нет, вздрогнуть – не самый удачный выбор слов.

– Я не сказал им, что ты – посол. Ведь это еще так?

Она ухмыльнулась.

– Как хорошо, что есть время на маленькие сюрпризы.

* * *

Когда мы наконец вышли из нашего убежища, было позднее, чем думал. Без окон в хранилище трудно было отличить день от ночи, поэтому все проводили хотя бы часть дня в оранжерее. Небольшой круг света в потолке пещеры придавал жизни ощущение порядка и помогал не сойти с ума.

Кази сидела с Рен и Синове в углу кухни, о чем-то увлеченно беседуя, и ела поздний завтрак, который, что неудивительно, был супом из оленины и лука-порея. Запах дичи витал в воздухе.

Мэйсон подал мне тихий сигнал, как только я появился. Нужно поговорить. Наедине. Я присоединился к нему, Прае и Ганнеру в кладовой.

Прая подняла холщовый мешок. В нем было несколько горстей зерна.

– Это все, что осталось.

Хуже того, утром они втроем отправились на охоту, и им пришлось быстро отступить за водопад – на горе полно солдат.

– Если патрули не отступят в ближайшее время, следующей на очереди будет коза. Она дает всего несколько чашек молока в день, но для детей это хоть что-то, – сказал Мэйсон.

Ганнер покачал головой.

– Солдаты не отступят. Мы с Рен, Пакстоном и Праей оставили мертвый отряд недалеко отсюда. Не говоря уже о вчерашнем похищении Кази. Они как стаи бешеных волков, и им нужны наши шкуры.

Это Монтегю, главный бешеный волк, который, наверное, уже исходил злобой. Знал ли он, что это я? Не думаю. За те несколько секунд, проведенных на площадке, я видел, как он прятался под щитом, демонстрируя свое мужество перед всем городом. Теперь он бил себя в грудь, чтобы оправдаться.

– Не забивай козу. Пока не надо, – сказал я. – Мы выйдем, когда…

Внезапно полки в кладовой завибрировали.

Земля содрогнулась. Стены задрожали.

Сверху посыпалась пыль. Я слышал крики.

Кричали дети.

– Что происходит? – произнес Ганнер.

Мы вернулись на кухню. Все вскочили на ноги, оглядываясь по сторонам. Пришли и другие. Титус, Алески, моя мать и Самюэль. Тряска утихла так же быстро, как и началась, но затем земля задрожала снова.

– Чертовщина, – сказал Пакстон. – Он взрывает нас.

– Он сказал, что сделает это, – добавила Кази. – Он взрывает гору, чтобы добраться до нас. – Она сообщила, что только ценные бумаги, которые он хотел заполучить, удержали его от взрыва.

– Бумаги? – спросила мама. – Какие бумаги?

– В них содержится другая формула, которую создал Финеас. Если кто-то из присутствующих забрал их, сейчас самое время отдать.

Кругом царил шум, но никто ничего не знал о бумагах.

Грохот снова потряс землю.

Пакстон зарычал.

– Ему больше не нужны бумаги. Он просто хочет нашей смерти.

– Мы должны вывести всех отсюда, – сказал Ганнер.

– Как? – спросил Мэйсон, вскидывая руки. – Через черный ход в горе, где патрулируют солдаты?

– Именно этого и добивается это ничтожество, – прорычала Синове.

– Нет, – сказал я. – Все пока остаются на месте.

Я понимал, что с таким количеством раненых и слабых у нас не будет шансов. Мама двигалась медленно, а Тиаго не смог бы преодолеть крутую гору с раненой ногой, а тем более бежать, если понадобится. Их перебили бы как ягнят, не говоря уже о тех, кто находился в лазарете, как тетя Долайз, которая вообще не могла двигаться. Мы не могли оставить их.

– Нас по-прежнему защищает гора из твердого гранита, – сказал я, пытаясь их успокоить. Но правда в том, что не знал, заканчивается ли у нас время. Еда определенно заканчивалась. Выбора не оставалось. У нас было девять пусковых установок. Девять из нас могли попробовать прорваться на биржу. По крайней мере одному это удастся. Без боеприпасов король бессилен. – Мы должны добраться до биржи и уничтожить склад. Сегодня.

– Сегодня.

– Я пойду!

– Да, пусть это будет равный бой. – Все согласились.

Кроме Кази.

– Нет, – сказала она. Она встала и потерла лоб, словно пытаясь что-то вспомнить.

– Что не так? – спросил я.

Она отошла на несколько шагов, все еще размышляя, и наконец покачала головой.