Текст книги "Время собирать груши"

Потом все стало происходить примерно так. Помню, был 1992 год, и меня пригласили на концерт ко дню милиции в Кремле. И говорят:

– Мы видели ваш номер, где на заданную тему начинал Ленин, а потом разными голосами, постепенно, и к Ельцину все переходит.

У меня был номер на какую-то другую тему. А они:

– Сделайте так же, но только про милицию. Давайте прямо от Ленина.

Какой-то полковник мне позвонил и сказал, что меня очень хотят видеть в этом большом концерте. Я, значит, сам бросился сочинять номер, придумывал шутки. А полковник сказал:

– Но только надо будет мне все сначала показать.

Я приехал, там какая-то маленькая коллегия, несколько человек, практически пустая комната, и я им с листа разными голосами все придуманное принялся зачитывать. Смотрю, вроде улыбаются, живые люди. Потом этот полковник мне говорит:

– Слушайте, Ленина, наверное, не стоит, если в зале будут пожилые люди, они обидятся, для них же Ленин… Точно обидятся.

– Хорошо, – говорю, – давайте без Ленина. Только они и на Сталина обидятся.

– Сталина тоже не будем трогать.

– Хорошо.

– При Брежневе многие работали, карьеры себе сделали, давайте и Брежнева уберем.

– Хорошо.

– А вот Горбачев – блестяще, конечно, но он уже не актуален. Давайте Горбачева уберем.

– Хорошо.

– Хасбулатов – он председатель Верховного Совета, должен быть в зале, давайте его тоже уберем.

– Ну, и что? Ельцин?

– Ельцин тоже может быть на концерте.

– Так ничего же не остается.

– Но идея была хорошая…

Я в расстроенных чувствах. Приехал домой, совершенно удрученный. Человек только что сам меня пригласил, я не напрашивался, он меня сам попросил, чтобы было вот так, пошагово, через все эпохи, на заданную тему. Я позвонил Винокуру и сказал:

– Володя, я в шоке.

А он говорит:

– Да пошел он… Я тебя вставлю в концерт для московской милиции, и московский канал это будет показывать.

Вот ровно этот самый мной придуманный номер! Понимаете, насколько это важно было? Другой как бы отреагировал? Да фиг с ним, не взяли и не взяли, подумаешь. А Винокур сказал:

– Да пошел он! Выступишь, и все, и я тоже в этом концерте буду, чего тебе унижаться, какой смысл?

Вот так это работает у доброго человека.

Часть вторая
Грушевый сад

Программа «Вокруг смеха» и Сан Саныч Иванов

Когда я рос, была одна юмористическая программа на всю страну. Она называлась «Вокруг смеха», и ее первый выпуск вышел на экраны Центрального телевидения СССР 15 сентября 1978 года. На ней-то и формировался мой вкус юмориста. Нравилась она кому-то или нет, но ее смотрели все. А я к тому времени уже познал первый грандиозный успех. И это никак не было связано с группой «Зигзаг». Меня пригласили принять участие в концерте. Это было лето 1988 года. На сцене легендарного театра на Таганке был выпускной бал московских школ. Кто-то прознал, что я делаю пародии на Горбачева, и меня туда позвали. Так сказать, перестроечные вихри… На свой страх и риск. Я подготовил номер. Там была парочка музыкальных пародий. По-моему, я пародировал Леонтьева и Иосифа Кобзона. Но это все было прикрытием, отвлекающим маневром. Самое главное – в конце я должен был сделать импровизацию от имени Горбачева. Я придумал достаточно дерзкий текст, что долгие годы мы говорили, что дважды два это шесть, обманывали людей, но с перестройкой мы начали менять подходы и стали говорить, что это пять, и, я думаю, что мы скоро подойдем к цифре четыре. В общем как-то так, очень условно, передаю вам смысл этой шутки.

В результате я получил взрыв восторга. И, как мне потом рассказали, начальство там было, какое-то партийное руководство, так вот они вышли из зала и стояли в коридоре и там слушали. У них была такая интересная фишка: с одной стороны, они как бы контролировали происходящее, а с другой стороны, они бы в случае чего сказали, что они вышли из зала и этого безобразия не слышали. Такая вот хитрая тактика…

А для меня получился грандиозный успех, который к тому же счастливейшим образом совпал с тем, что на этом концерте для выпускников школ присутствовал легендарный Сан Саныч Иванов, ведущий культовой программы «Вокруг смеха».

В программе «Вокруг смеха» я не участвовал. Всегда был зрителем программы, обожал ее и не пропускал ни одного выпуска, и иногда меня подкалывали мои однокурсники, одногруппники: типа что тебе металлография, у тебя сегодня вечером «Вокруг смеха»…

Программа была великолепная, а потом ее вдруг закрыли. «Вокруг смеха» пытались возродить несколько раз, но ничего не получилось. Например, в апреле 2017 года Ефим Шифрин стал ведущим «возрожденной» программы на Первом канале. Но когда шоу умирает – все! Как «Кабачок 13 стульев» прекратил свое существование, его же тоже пытались судорожно реанимировать, и тоже бесполезно. У каждой программы есть свой срок жизни. Конечно, тут имеются исключения. «Что? Где? Когда?» живет уже шестое десятилетие. КВН…

Сан Саныч Иванов – культовый человек советского телевидения. Да, конечно, он прежде всего литератор, работавший в уникальном жанре. И сейчас уже практически не сохранился жанр литературной пародии, и к тому же поэтической. Он был практически пионером этого жанра. Двухметровый гигант, нескладный на вид, всегда в дорогих, хорошо отглаженных костюмах, интеллектуал, дворянин – Сан Саныч ведь был дворянского происхождения. И вот я с ним познакомился в 1988 году на том самом концерте в театре на Таганке. И по прошествии некоторого времени он меня регулярно приглашал в свою программу на гастроли, где собирал огромные залы, дворцы спорта тысяч на пять-шесть. А было так: его приглашали на гастроли, Сан Саныч Иванов сам собирал участников, и он практически брал на себя основное пространство. То есть люди покупали билеты на Сан Саныча Иванова как на суперзвезду. Было тогда такое словечко забавное – обезьяна. Обезьяной на советской эстраде назывался гастролер или артист, некая публичная фигура, персона, на которую идет зритель. То есть можно было программу дополнить другими, неизвестными публике людьми, но обязательно должна была быть обезьяна, то есть гастролер, ради которого люди готовы были раскошелиться. Обезьяна – это звучит не очень комплиментарно, но такое понятие существовало. И вот Сан Саныч как гастролер работал фактически отделение. А до него на сцену выходили какие-то другие неизвестные люди. Как говорится, на разогрев.

И Сан Саныч меня, мою пародию на Горбачева, ставил прямо перед своим выходом на сцену, и, прежде чем он начинал читать литературные пародии, он обязательно рассуждал на тему того, что пародия на тему генерального секретаря – нормально, это признак демократического общества, абсолютно здравое явление. Тем самым он меня прикрывал, спасал своим авторитетом, потому что недовольство местного руководства всегда могло иметь место, и оно имело место.

На его концерты в основном ходила очень хорошая качественная публика. Все-таки литературные пародии – не для самого широкого зрителя. Да, его знала вся страна, но юмор его был отнюдь не примитивный, не прямолинейный. Ходили школьные учителя, особенно преподаватели русского языка и литературы, ходила интеллигентная публика, которая на ура воспринимала и пародию на Горбачева. А для меня это был трамплин, потому что это была широкая аудитория, тысячи и тысячи людей на каждом концерте, а концертов было много. Иногда по несколько концертов в день. Иногда он мог даже четыре концерта в день собирать. На минуточку! Сейчас такое невозможно представить. Другая была система. Во-первых, билеты стоили совсем другие деньги. Многие люди могли себе позволить потратить рубль или три рубля. Тут невозможно сравнивать, нет смысла проводить параллели. Ну и потом была такая система: эфир популярной советской передачи типа «Утренняя почта», «Голубой огонек» или «Вокруг смеха» сразу делал человека звездой. Сейчас скорее длинная накопительная история. Нужно, чтобы на ютубе сначала завирусилось. Представляете, слово «завирусилось»? Тогда не было таких странных понятий.

Короче, Сан Саныч Иванов собирал большие аудитории, вплоть до стадионов. Сейчас концерты на стадионе, да, конечно, бывают. «Руки вверх» собирают Лужники, «Баста» собирает стадионы. Но тогда было довольно много звезд, которые могли собрать стадионы. Часть из них были откровенными халтурщиками. А были и вот такие авторитетные уважаемые величины, как Сан Саныч.

Мы не были закадычными друзьями, хотя я бывал у него в гостях, и в общем он очень тепло ко мне относился, что уж тут говорить. Мне кажется, он был комфортным человеком для общения, была в нем порода, врожденная интеллигентность. Да, были и специфические особенности, о которых бы не хотелось говорить, но в состоянии рабочего контакта и общения он был чудеснейшим человеком. И очень дорожил тем, что интегрировал меня в свою сферу интересов.

Уже шел 1989 год, и Сан Саныч добавил меня в серию сборных концертов ведущих юмористов, которые проходили в спорткомплексе «Олимпийский» в Москве. 30 000 зрителей собирались на эти сборные концерты. 30 000 зрителей! Меня не было в афише. И не должно было быть. И вдруг проходит первый концерт. Организаторам кажется, что чего-то не хватает, слабовато как-то. А Сан Саныч говорит: «А вы позовите мальчишку, я рекомендую. Вам имя ничего не скажет, но он со мной ездит на гастроли, пригласите его, пожалуйста, такой Миша Грушевский, пригласите, не пожалеете». И они меня поставили в конец программы, практически под самый финал.

На концертах в конце, наоборот, самые суперзвезды должны быть. И закрывал концерт Геннадий Хазанов, и публика шла на такие суперимена. Но они рискнули и с пародией на Горбачева поставили меня под самую развязку концерта. О! Это просто невероятное ощущение ревущих захлебывающихся в восторге 30 000 глоток… Мне потом, по прошествии уже достаточного количества лет, Саша и Лолита, которые были тогда популярнейшим кабаре-дуэтом «Академия», рассказывали, что они были на том концерте среди зрителей. Они мне так рассказывали: они сидели, хороший интересный концерт, и вдруг выходит какой-то кудрявый персонаж и начинает пародировать Горбачева. Они сказали: «Мы сидим и между собой перешептываемся: то, что за тобой приедут, это очевидно, но и нас тоже за то, что мы тебя слушаем, ждет наказание». Смешно! Понятно, что это такой утрированный сюжет в их исполнении. Но, безусловно, для меня это было прорывом. В общем, Сан Саныч для меня был человеком, который меня практически, что называется, протежировал.

Что же касается программы «Вокруг смеха», то ее закрыли в 1991 году, и это стало ударом для ее ведущего Сан Саныча Иванова. И его самого не стало в 1996 году.

Тогда на всю страну была только одна передача «Вокруг смеха», а сейчас их огромное количество. И все они смешались в одну большую развлекательную кучу. Сейчас, если повторить передачу, многие шутки просто повиснут в тишине. И даже люди, которым далеко за сорок, будут вспоминать, в каком контексте рождались эти шутки.

Сегодня на каждом канале по несколько шоу. Но так это и замечательно! Многообразие позволяет выбрать свою территорию юмора. А опыт возрождения старых советских программ, как правило, заканчивается неудачей. Уже и стилистика не та… Разве что старшее поколение поностальгирует. Но все равно надолго этой ностальгии не хватит. Хотя если все будут подавать не точь-в-точь, как было, например, в телевизионном «Кабачке», а так, как подают сейчас в Театре сатиры – в форме актерского капустника, – то кто знает. Такая форма сама по себе иногда «выстреливает» на телевидении. Помните, в 90-х показывали «Клуб „Белый попугай“» с Юрием Никулиным и другими мэтрами? Очень популярный был проект…

Телешоу «Куклы»

С 1994 по 1995 гг. я работал в развлекательно-сатирической программе «Куклы», посвященной острым темам актуальной российской политики. Программа выходила в эфир с 1994 года на НТВ в прайм-тайм – вечером выходного дня.

У истоков, безусловно, стоял не я, а продюсер Василий Григорьев (Базиль)[1]1
   В 1994 году продюсер Василий Григорьев купил у владельцев «Guignols de l’info» (французского аналога программы) право на производство в России. Первые куклы для передачи сделал французский мастер-кукольник Ален Дюверн. Потом кукол начал изготавливать российский мастер Андрей Дроздов. Первая передача вышла 19 ноября 1994 года, а уже в декабре со студии были украдены четыре куклы, каждая стоимостью около 6000 долларов.


[Закрыть]. Еще был кинорежиссер Василий Пичул, который «Маленькую Веру» снял, на минуточку. В 1987 году снял фильм, который весь Советский Союз посмотрел. А первые сценарии создал писатель Ефим Смолин.

Смолин – советский эстрадный классик. Он написал культовые монологи. Если брать, например, Геннадия Хазанова, то вся страна в свое время говорила: «У ты какая». Это был монолог, который написал Смолин. А еще у него был монолог, который он сам читал в программе «Вокруг смеха», где от имени человека, который стоит в поликлинике в какой-то жуткой очереди, была такая присказка: «Наверное, съела что-нибудь». Его фразы шли в народ, он действительно классик.

Мы встречались в маленьком творческом коллективе, и первые пару передач я озвучивал один за всех. И оказалось, что это непреодолимая проблема. Особенно тогда, когда технологически не настолько все было блистательно, как в нынешнее время. Сейчас можно хоть на телефоне вообще любые трюки делать. А тогда получалось, что не выходят естественные диалоги, потому что надо же было перебивать друг друга, нельзя было просто по очереди говорить. Кукольные персонажи Черномырдин, Ельцин, Жириновский, Лебедь должны были накладываться друг на друга, а получалось очень неорганично. То есть я заканчивал один кусочек, потом произносил текст за другого героя, и не получалось такого естественного микса.

Через какое-то время появились театральные актеры, которые, может быть, не были блестящими пародистами, но они органику и фактуру персонажа передавали хорошо. Там же как все происходило? Мы озвучивали не под маску, мы озвучивали сценарий, а уже потом актеры, которые работали с масками, должны были артикуляцию делать. На самом деле это очень тяжелая работа. Для меня все это было сложным испытанием, потому что нет публики, нет хи-хи, ха-ха и аплодисментов, такая мрачная студийная обстановка, звукорежиссер сидит вот там, вот сценарист, который может разве что рассказать, что неправильная подача реплики, а все остальное для меня – мертвечина. Но тем не менее я как-то адаптировался к этому процессу.

В «Куклах» была такая мулька: каждому герою придумать какое-то слово-паразит, чтобы телезритель сразу понимал, чтобы был момент идентификации. И вот Жириновскому приписали ставшее его знаменитым «однозначно». Я недоумевал, потому что мне казалось, что это совсем не его. Ни разу не слышал от него слова «однозначно». Но, в принципе, оно на него ложилось, почему нет? Прилипло просто.

Кстати, для меня был знак «проверки на вшивость» начинающих пародистов. Те, кто использовал этот штамп, пародируя Жириновского, для меня сразу – м-м-м… примитивно устроен этот молодой артист, потому что гораздо больше можно придумать про Жириновского. Точно так же как стали штамповать про Горбачева «углýбить», «нáчать» – это же самое простое.

Между прочим, впервые моя встреча с Жириновским произошла в Концертном зале «Россия». Это был, наверное, 1994 год, дай бог памяти. Что это был за концерт? Какой-то праздничный. И я помню, у меня был номер —, я цитировал политиков. Дословные цитаты. Я очень бережно относился, не перевирал, не переиначивал, чтобы смешнее звучало, а прямо давал цитаты, и они вызывали хохот в зале. Я не знал, что Жириновский в зале, и я дал несколько его цитат. Но с ним легко было иметь дело, потому что он репризер, с ходу все сочинял, в голове у него рождались конструкции. И вот, я помню, одна из его фраз была такая. Тогда была очень популярна тема здоровья Бориса Николаевича Ельцина, здоров он или не здоров, и вот Жириновского в каком-то интервью спросили: «А как ваше здоровье, Владимир Вольфович?» И он ответил: «У меня все анализы отменные, а моча вообще блеск, пить можно». Резкий такой, неожиданный ответ. И вот я это процитировал. Чувствую, в зале какое-то бешенство, истерика. Меня хорошими аплодисментами провожали, снова вызывали на поклон, на бис. И вдруг я смотрю, какая-то знакомая фигура, в первых рядах. Понял, что это Жириновский, а я до этого с ним ни разу не пересекался. И он вышел на сцену и говорит: «Так, Грушинский, давай, стой, я объясню. Объясняю для всех, и для юмористов, почему я так сказал. Это же не просто глупость какая-то. Это наиболее показательный анализ. По моче сразу видно, бледная или мутная, понятно?» Овация зала! И потом уже у меня в концертах появилась добивка. Я сначала цитировал «моча вообще блеск, пить можно», а потом рассказывал, что Жириновский вышел на сцену и объяснил глубочайший смысл этой его реплики.

И как-то пошло у нас взаимодействие. Я думаю, он понимал, у меня нет оскорбления в пародиях, нет злобы в том, как я его показываю. А это «однозначно» просто приклеилось к нему в программе «Куклы». И на каком-то большом мероприятии Жириновский вышел ко мне на сцену и сказал: «Уважаю Грушевского. Он никогда это дебильное словечко не использует». И Жириновский целый номер разыграл. Он говорит: «Если бы я говорил „однозначно“, так пожалуйста, говорите „однозначно“, я не против, но я никогда это убогое словечко не использовал. Что они так ко мне пристали?» Слава богу, к тому моменту я уже не работал в программе «Куклы» и не нес моральной ответственности за то, как и что они там используют. И Владимир Вольфович обыгрывал со всех сторон это «однозначно»: «Пародируйте… Но я же не говорю „однозначно“. А вот Грушевский молодец. Он не говорит „однозначно“. Почему? Потому что я не говорю это тупое словечко. А он внимательно следит». И в конце: «Молодец, следи за мной, я стараюсь для тебя!» И в этом был весь Владимир Вольфович Жириновский, весь.

Собственно, я к чему это рассказал? Просто в какой-то момент не стало хватать литературного материала, тяжело было поставить на конвейер конъюнктурные сценарии на злобу дня. Появился Виктор Шендерович[2]2
   Признан в России иностранным агентом.


[Закрыть]. Он придумал очень хорошую фишку – переделывал классические литературные произведения. Мог брать какие-то пьесы Чехова, Грибоедова, что угодно, и прописывал это на героев политической авансцены, и очень ловко у него это получалось.

Потом появился второй режиссер – Александр Левин. И так сложилось, что у Пичула образовалась одна команда, и в этой команде вскоре появился Сергей Безруков. А вторая команда, Саши Левина – это я и еще несколько актеров. Мы примерно год по очереди, можно сказать, посменно работали. И на мне было несколько персонажей, которые ко мне прикрепились. Очень интересный опыт. По крайней мере, я заставил себя абстрагироваться от того, что пустая комната и нет живой реакции публики. В конце концов, студийная работа – немаловажный фактор для артиста.

Примерно год прошел, а потом как-то так сложилось, что разошлись. Я вот что скажу, вспоминая все и самокритично оценивая, понимаю, что тогда по молодости и по безбашенной дерзости я, наверное, не обладал достаточными навыками командной работы и несколько раз входил в острый конфликт. Мне то текст не нравился, то просто взбрыкивал, вставал в позу. Однажды там был случай, когда я отказался озвучивать программу, и Вася Пичул очень на меня обиделся, сказал, что это нож в спину. Я его прекрасно понимаю, но я заранее оговорил условия работы на программе, то есть сказал, что со сцены произношу только то, что мне нравится, что я у своих авторов покупаю только те материалы, которые мне нравятся, за которые мне не стыдно.

Получается, возник момент, когда я отказался озвучивать, и это, конечно, была весьма болезненная ситуация. К этому моменту мне стало понятно, что это не вызывает у меня интерес. Это было интересно на каком-то этапе, но я не создан для работы в студии, когда нет ответной реакции. Это не мое. Я привык к концертным ощущениям, мне надо, чтобы какое-то количество людей тут же в ответ мне давало понять, как им все происходящее.

А там конвейер, надо же программу выдавать в эфир. Ну, и в какой-то момент они поняли, что со мной не по пути. Считаю, что я свой вклад внес, все-таки с первых выпусков был в этой программе. Безусловно, она пользовалась успехом, и резонансной она была. Иногда одиозной, иногда с перехлестом. А в дальнейшем, мне кажется, программа утратила свою былую знаковость.

Товарищ Сталин в свое время сказал, что незаменимых людей у нас нет, и программа «Куклы» прекрасно продемонстрировала это. Там потом персонажей озвучивали актеры Борис Шувалов, Алексей Кузнецов, Александр Груздев, Сергей Безруков и многие другие. Все дело в том, что там ведь были все-таки маски. И когда люди видели, например, куклу Ельцина, они не думали, что это Березовский.

Скажу так: пародировать Горбачева или Ельцина легко. Путина – гораздо сложнее. Тут было меньше материала, не такой размашистый он человек. Закрытый, сдержанный, очень аккуратный, хорошо себя контролировал. Хотя иногда у него проскакивали совершенно удивительные жаргонизмы. И вылетали, как птицы из клетки, «мочить в сортире», «замучаетесь пыль глотать», «пришлем доктора, и он все зачистит». Вдруг его пробивало.

Вот Черномырдин – это был живой афоризм. Казалось, что Виктор Степанович говорит коряво, но это была не корявость, а его уникальность. Все его как бы корявые речевые конструкции были абсолютно логичными и четкими. И внутри этих странно расставленных слов была абсолютно понятная мощная мысль. И выходило очень остроумно. Помните: «Мы еще так будем жить, что наши внуки нам завидовать будут». Или: «В России воруют гораздо больше, чем на Украине, просто у нас от этого меньше ничего не становится».

Кстати, сегодня стало меньше политических реприз, скетчей. Цензура формально отсутствует, во всяком случае, я не замечаю какой-то особой цензуры. Но с трудом представляю себе юмориста, который, выйдя на сцену или в телевизоре, стал бы острить на тему, скажем, коррупции в российском правительстве. Не то место. Да и востребованности прежней в политическом юморе сейчас нет.