Текст книги "Время собирать груши"

Телепроект «Большие гонки» и Николай Николаевич Дроздов

К моему огромному сожалению, в том проекте «Последний герой», в котором я участвовал, не было Николая Николаевича Дроздова. Он участвовал в «Последнем герое» на несколько лет раньше меня, и его присутствие нам бы всем точно помогло. Это же человек, который дружил с самим Туром Хейердалом, на минуточку, который все знал про дикую природу. Вот если бы я проснулся от того, что по мне ползла ядовитая змея, я бы разбудил Николая Николаевича и сказал: «Николай Николаевич, скажите, пожалуйста, что за змея по мне ползет?» И он бы ответил: «Не волнуйтесь, Мишенька, это очаровательная особь. Она ядовитая, но абсолютно не агрессивная, не обращайте на нее внимания». И я бы ему поверил. Я помню, как смотрел его передачи «В мире животных», где он держал и играл небольшими, конечно, но змеями: «Смотрите, какую я прекрасную гадюку сегодня принес. Не правда ли, прелесть? Давайте понаблюдаем, как она резвится». Удивительнейший человек, светлый, очень добрый, всегда оптимистичный.

Я знаю, что у него была методика, как в диких условиях ночевать. Потому что нас там ели всякие насекомые. Нас ели муравьи, и мы всю ночь чесались. Когда мы выходили к морю, нас начинали жрать песчаные блохи. Это такие твари, я вам хочу сказать, что даже самые мерзкие люди не такие отвратительные, как эти самые песчаные блохи. Николай Николаевич Дроздов мне уже потом рассказал, что Тур Хейердал научил его, как правильно ночевать в этих жутких условиях. Оказывается, нужно выходить на берег и закапываться в песок на линии между морем и берегом. И ни в коем случае не глубоко в море, иначе волной снесет, и кто знает, где ты очнешься. Это очень рискованно. А надо, чтобы половина туловища зарылась в песок, и это разгоняет этих песчаных блох, этих сволочей чертовых, потому что они боятся морской воды. Не уверен, что я мог бы повторить этот подвиг, но в любом случае…

Сам Николай Николаевич так и спал. Те, кто были с ним, рассказывали, что он не теснился со всеми. Там же невозможно спать, потому что надо было лежать на кривых досках, двадцать чужих тел рядом, плюс эти лужи постоянные от ливней. Помню, что первые дней пять я вообще не мог спать, а это же еще джунгли, и там постоянно что-то охает, ухает… Я боялся лишний раз пописать отойти. Все в кромешной тьме, боже, кто это, что это? Потом, конечно, уже становится все безразлично.

Дроздов, конечно, удивительный человек. Мы с ним в 2009 году сошлись на другом телевизионном проекте – «Большие гонки». Он снимался в цивильных условиях. Помню, дело происходило во Франции, в городе Мец. Это примерно километров триста от Парижа – такой старинный, небольшой, уютненький, симпатичный французский город. Мы жили в приятном отеле в центре города. Вокруг был огромный парк, невероятный, как лес огромный, а дальше проходила автострада. И я помню, мы как-то рано утром, чуть ли не в шесть утра, с Николаем Николаевичем вышли, а там уже машины, машины, машины… И Николай Николаевич вдруг говорит: «Знаете, Мишенька, если бы не эти чертовы автомобили, я бы рассказал вам про всех птиц, которые в этом парке поют. А их тут сотни видов. Ведь я же орнитолог». Это было так трогательно. Николай Николаевич – фантастический человек!

Что касается «Больших гонок», то это было весело. И со стороны смотрелось как забавное зрелище. Ведь эти костюмы – они не просто нелепы и уродуют фигуры и внешность участников. Они еще затрудняют движения. Специально. Они намокают, и ты становишься тяжелым, неповоротливым. А еще же надо преодолевать препятствия. Да ладно бы просто препятствия! Иногда этими препятствиями являются рогатые негодяи – бычки по двести килограмм живого веса…

Есть замечательная история, которую на моих глазах сочинил Николай Николаевич Дроздов, которого режиссер шоу спросил, почему быки такие агрессивные. Николай Николаевич ответил:

– Их неделю до соревнований ничем не кормят. А прямо перед стартом ставят перед ними тазик красного чилийского перца. А это любимое лакомство быков. Они набрасываются, жадно все сжирают, перец проходит через кишечник и в районе заднего прохода застревает, вызывая жуткое жжение. Это жжение приводит быков в дикую ярость.

Разинув рты, все это выслушали. А когда я потом спросил:

– Николай Николаевич, это правда?

А он ответил:

– Да вы что, Мишенька! Меня спросили, пришлось какую-то ерунду сочинить!

Или вот другая зарисовка, которая очень ярко характеризует эту трогательность Николая Николаевича. В какой-то момент он решил нас развеселить, поднять настроение, и рассказал довольно старый, я бы сказал, классический анекдот про то, как муж возвращается на день раньше из командировки, а у жены любовник, и он через щелочку видит эту ужасную ситуацию и видит, что любовник – здоровый качок, огромный, а сам муж – довольно мелкий мужчина. И слышит, как жена любовнику говорит: «А если бы мой муж сейчас появился, ты бы что сделал?» – «Да я бы его в бараний рог свернул, раз – и нет мужа». А муж кричит через дверь: «Фигушки, я еще в командировке». Мы хихикнули в ответ, посмеялись, на что Николай Николаевич нам сказал:

– Ну, вы поняли, друзья, этот любовник такой здоровый, что муж его испугался?

Он очень добрый и очень светлый человек.

Или вот, скажем, такая история – в тему. Когда-то достаточно давно, в начале 2010-х годов, была предновогодняя съемка в Останкино, Первый канал, и мы с Николаем Николаевичем вышли очень поздно, где-то в полвторого ночи. Обожаю его! Это такой фантастической фактуры человек. И пародировать его обожаю. Кстати, он тот, кто очень любит, когда я при нем его изображаю. Это, между прочим, тоже уникальное качество. И вот мы выходим, и он говорит:

– Мишенька, а не могли бы вы меня подбросить до метро?

Я говорю:

– Николай Николаевич, родненький, во-первых, позвольте вам напомнить, что в половине второго ночи метро вас не ждет. Во-вторых, представьте, как я вас, при моем уважении к вам, просто подброшу до метро? Я вас до дома довезу.

– Абсолютно напрасно, я бы на метро.

– Нет, Николай Николаевич, я вас не отпущу, давайте говорите, куда вам ехать.

И вот уже мы сидим в машине, пробиваемся, тяжелая зимняя дорога, и я спросил:

– Николай Николаевич, а как вы ездите на метро? Вас же вся страна знает, вы такой узнаваемый человек? Как вы можете ездить на метро?

– Ничего в этом сложного нет. У меня есть несколько приспособлений. Во-первых, в кармане пальто у меня шапка-ушанка.

Я смотрю, у него такие накладные огромные карманы, примерно с меня ростом. И он достал из недр одного из карманов шапку, надел ее и надвинул низко-низко.

– Смотрите, разве можно меня в таком виде узнать?

– Николай Николаевич, не хочу вас расстраивать, но можно.

– Ну хорошо. Тогда у меня есть прием номер два. Если какая-то, например, впечатлительная дамочка или какой-то мужик начинает засматриваться и я вижу, что кто-то сейчас подойдет, во втором кармане у меня имеется пакет с молодым чесноком.

И он, клянусь вам, достал из второго кармана огромный целлофановый пакет, а там головки чеснока. И он констатировал:

– Я демонстративно начинаю хрустеть, кто же на такой запах пойдет?

Это было гениально.

Я – шоумен

Я сейчас больше себя реализую в качестве того, кого обозначают понятием «шоумен». В основном работаю ведущим. Но внутри все равно обязательно использую и пародийные краски. И какие-то юмористические зарисовки. Я очень люблю делать вещи, которые подразумевают импровизационность и интерактивность. То есть взаимодействие со зрителем для меня важнее, чем исполнение каких-то заученных произведений.

Сейчас наблюдается спад спроса на роскошь в российских компаниях, и экономия сейчас востребована больше, чем желание продемонстрировать «полный фарш» корпоративного праздника. Многие компании открестились от пышных гуляний. Вот, например, Новый год. Тут очень показательным оказался городской опрос на портале «Активный гражданин», который придумал Сергей Собянин. Его результаты показали, что, с одной стороны, люди не хотят избыточно пышного новогоднего торжества, а с другой – категорически выступают против того, чтобы делать вид, что праздника нет.

Сейчас довольно тяжелая ситуация в экономике, и пройти через нее – непростая задача для любого предприятия. Разумеется, все оптимизируют расходы. А праздник, даже новогодний, можно отнести к категории необязательных трат. При этом, как мне кажется, потребность в новогоднем настроении никуда не денется.

При этом гораздо труднее организаторам мероприятий было в пандемийное время. В декабре 2019 года мы еще только слышали о том, что надвигается неведомое, и даже смеялись, рассказывали анекдоты. А потом началась всеобщая истерика. В декабре 2020 года было чуть легче, но тоже психологически тяжело. В конце 2021 года люди принимали решения относительно проведения новогоднего корпоратива уже в ноябре, без каких-либо колебаний. Чувствовалось, что они изголодались по праздникам.

На мой взгляд, успех не только новогоднего, но и любого частного мероприятия зависит от ведущего и кавер-группы, тех, кто весь вечер на манеже. Именно они создают общую атмосферу. И достаточно одного хедлайнера – музыкальной звезды. У меня всегда вызывало недоумение, когда богатые компании устраивали у себя то, что я называл «Песня года». Артисты, исполнив по две песни, сменяли друг друга в бессмысленной и беспощадной гонке музыкальных вооружений, а люди к концу праздника сходили с ума. В голове – музыкальная каша. Понятно, что никто не запретит позвать, например, двух хедлайнеров, если вы можете себе это позволить, но их надо развести по времени.

Вовчик и Лёвчик

Вот, например, дуэт «Вовчик и Лёвчик» – идеальные хедлайнеры для любого мероприятия. Лев Лещенко и Владимир Винокур один вуз закончили. Их дружбе более полувека, и в дуэте они так спелись, что уже и выглядят как родные братья.

Лещенко и Винокур друг над другом шутят до сих пор, да еще и других учат. Например, во время юбилейного концерта Винокура в Концертном зале «Россия» – я это уже рассказывал – меня пригласили в антракте за кулисы, и я там показал пародию на Горбачева. И Лев Валерьянович Лещенко тогда сказал:

– Послушайте, ну это просто невероятно, мальчишка потрясающе сделал. Еще раз, как тебя зовут?

Я говорю:

– Миша.

А он такой музыкальный, всегда напевает:

– Мишка-Мишка, потрясающе сделал, интеллигентно, деликатно, тактично, и ему за это ничего не будет.

А Винокур тут же подхватил:

– Конечно, не будет, лет десять отсидит – и все.

Все стали смеяться над этим комментарием.

Так прошло мое знакомство с Львом Лещенко. Это был март 1988 года, и тогда я был еще начинающим инженером.

Я зову его Мишка-Мишка. Это я так придумал и ласково его так зову. Мы были в круизе в Барселоне. Нас приглашали в круизы в качестве артистов. Круизы стоили дорого, и тогда только новоиспеченные олигархи могли себе это позволить, а артистов приглашали за еду. Два выступления в круизе, но зато ты едешь по каким-то городам и весям. И в этом круизе мы Мишкой-Мишкой как-то сблизились.

ЛЕВ ЛЕЩЕНКО, эстрадный певец, баритон, народный артист РСФСР

Дуэт «Вовчик и Лёвчик», я это очень хорошо помню, появился к юбилею Геннадия Викторовича Хазанова. Они впервые там вышли дуэтом поздравлять с 50-летием Хазанова. Это был, дай бог памяти, 1995 год, и там они впервые назвали себя Вовчик и Лёвчик. Возможно, потому что это была эпоха анекдотов про «новых русских», они в смокингах и в бабочках вышли. Ребята от имени «новых русских» Вовчика и Лёвчика в песенной форме обещали юбиляру в подарок сначала «Тойоту», потом «Жигули», потом мотоцикл с коляской, а в конце подарили обычные коньки и сказали: «Брось их». Хазанов бросил, и Винокур тут же пошутил: «Генка коньки отбросил». А потом добавил: «Это хорошая примета, живи долго!»

Это был такой песенно-поздравительный прикол. А Вовчик и Лёвчик – это они так примерно общаются. У них много таких словечек. Лещенко, например, свою жену Ирину называет Ирча. Мне кажется, эти словечки очень характерны для них.

У них есть готовые номера, песенные дуэты, но в основном все рождается импровизационно. Многие думают, что Лещенко – это такой очень серьезный, основательный человек с лирическо-патетической песенной тематикой. Но Лев Валерьянович – человек с прекраснейшим чувством юмора, причем и как слушатель, и как рассказчик.

Мы с Мишкой-Мишкой сошлись на анекдотах. Он знает большое количество анекдотов, я тоже, и наш разговор по телефону всегда начинается с нового анекдота. Он очень современный человек, человек, который интегрирован в современные сегменты нашей жизни: политика, кино, спорт, социальные какие-то проблемы. Таких людей очень мало. Обычно кто-то хорошо знает эту тему, а кто-то – другую. А Мишка другой. Я думаю, если его посадить за стол со спортивными журналистами, он не уступит. Или с актерами и обозревателями кино, он будет с ними разговаривать на равных.

ЛЕВ ЛЕЩЕНКО, эстрадный певец, баритон, народный артист РСФСР

У Лещенко очень тонкое чутье на юмор, и вот дуэт так и родился. Но это логично, потому что, собственно, Винокур прославился со своих первых шагов тем, что пародировал Лещенко, и они вот так шли рядышком, и в какой-то момент это стало трендом, как бы сейчас сказали.

Родился дуэт «Вовчик и Лёвчик» из того самого номера, а потом это стало целым явлением, пошли совместные программы. У меня, кстати, было два номера в моей биографии. Один номер был сделан к юбилею Лещенко – про то, как Винокур рассказывал, что на юбилее Лещенко я решил его поздравить оригинально, разыграть, и что как будто Винокур ему позвонил рано утром, в шесть утра, и голосом Ельцина, а тот… Это был один номер. А второй номер был уже к юбилею Винокура сделан, где уже Лещенко рассказывал о том, как он решил сделать ответный розыгрыш. То есть у меня было два номера, идеально вписывавшихся в концепцию «Вовчик и Лёвчик». Так что сейчас это уже, наверное, нарицательное понятие. Как мы говорим партия, а подразумеваем Ленин, так и тут. Многие розыгрыши уже вошли в народ, и иногда меня из зала просят: а расскажите, как с ботинками Винокур разыграл Лещенко.

Если кто не помнит, речь шла о случае, который произошел у них, когда артисты вместе гастролировали в ФРГ. Они купили одинаковые туфли, и Винокур решил подшутить над приятелем и подменил пары. Таким образом у Лещенко остались только два левых ботинка. А потом они уже летели обратно в самолете, и Винокур сказал: «Лёва, немцы нас обманули и дали туфли на одну ногу». А Лещенко ответил: «Я это еще в Германии заметил. Сходил в магазин и поменял. Тебе забыл сказать, потому как ты спал». И получилось, что Винокур разыграл самого себя. Правда так было или это выдуманная история? Поди проверь сейчас уже.

Я много раз разыгрывал других людей Винокуром и Лещенко, что тут греха таить. Но как высшая степень доверия было несколько случаев, когда и Винокур, и Лещенко, можно сказать, поручали мне как молодому артисту от их имени позвонить и что-то там заказать: например, чтобы в номер ужин принесли.

Был случай у нас в круизе с Львом Валерьяновичем. У него была достаточно просторная каюта, он был с супругой, и мы собрались у него, чего-то выпивали, а перед этим в музыкальном салоне был его творческий вечер. И он сказал: «Слушайте, я забыл свой диск с музыкальным сопровождением, наверное, надо сходить». И пока шум да гам, я снял трубочку и позвонил в музыкальный салон из каюты. Трубку взяла очаровательная женщина, которая обожала Лёвушку, и я сказал:

– Здравствуйте, Наташенька, это я.

– Лев Валерьянович, что случилось?

– Я оставил свой диск, я, наверное, сейчас приду.

– Да что вы, что вы…

– Если можно, еще, пожалуйста, принесите нам несколько бутылок воды.

В общем, я высказал голосом Лещенко все пожелания. И она пришла и говорит:

– Лев Валерьянович, вы просили.

– Я просил? Ах ты, Мишка, узнаю твои проделки…

И Винокур мне доверял. Он говорил:

– Ну что, пора уже выезжать отсюда? Позвони, скажи, что Вова и Лёва готовы.

И я точно так же:

– Здравствуйте, надеюсь, вам знаком мой голос?

– Да, Владимир Натанович?

В общем, пользовался доверием. Это всегда дорогого стоит, потому что, если тебе доверяют свои голоса, значит, ты это делаешь качественно. Недавно я вел очень статусное мероприятие, на котором Лев Валерьянович присутствовал в качестве почетнейшего гостя, и он сам мне сказал:

– Мишка, давай расскажи, ты это так деликатно делаешь.

Я переспросил:

– Лёвочка, точно не будешь…

– Ну, ты же меня знаешь.

Он был с женой, что тоже накладывало на меня… И я рассказывал новые истории о том, как мы вместе были там, там и там. И как я впервые показал Горбачева в 1988 году. И что сказал он, и что сказал Вова. А он сидел довольный, а потом выдал потрясающую вещь, я думаю. Он сказал: «Мишка, ты так подробно рассказываешь, это и плюс и минус, просто история государства российского».

Лев Валерианович, кстати, очень разносторонний и эрудированный человек. Я помню, мы были в круизе и в Лондоне несколько картинных галерей посетили, он нам рассказывал все вместо гида, которого не было. «Обратите внимание, в этом зале потрясающие работы…» Просто какие-то энциклопедические познания! А Владимир Натанович, он любит иногда шутить на таком даже, я бы сказал, циничном уровне, но он это делает любя, всегда искрометно и смешно, так что цинизм – это его уже рабочий профессиональный инструмент. И он говорит: «Изумительная была экскурсия, но я бы предпочел на два часа покороче, потому что мы в это время могли бы уже выпивать, а так…» – «Вовка, ты же циник, тебе же самому понравилось?» – «Понравилось, но лучше бы в это время, конечно…»

Они все время как бы на контрасте. Я считаю, это феноменальное явление нашей культуры, нашей развлекательной индустрии. Они и в обычной бытовой жизни так себя ведут. Владимир и Лев во многом похожи, и тембрально, и какими-то иными своими человеческими проявлениями, но при этом в чем-то диаметрально противоположны. Вот Лев Валерьянович способен на какую-то тончайшую нежность, лирику, может уйти в своих воспоминаниях, вспоминать какие-то 70-е годы, какие у него были очень интересные знакомые, две девушки, которые в музее работали… А Владимир Натанович в ответ: «Лёва, прекрати, они уже умерли давно». Но это не цинизм. Это просто такая защитная оболочка. Володя тоже очень сентиментальный и трепетный человек. И очень преданный и верный друг, и они друг друга очень любят и прощают друг другу все шероховатости, которые за пять десятилетий, конечно, имели место, как же без этого… Для меня это самое потрясающее, и этому я учусь в жизни. Кстати, могу похвастаться: думаю, я этому абсолютно научился. Нет ревности! У каждого свой успех. Но при этом Винокур поет, он вокалист мощный, а Лещенко рассказывает байки, анекдоты и фонтанирует репризами. Они как бы залезают на территорию друг друга, а ревности все равно нет. И это великое качество! Нельзя ревновать к чужому успеху, нельзя ревновать к чужой славе, к популярности, к вниманию. Условно говоря, если я стою рядом с другим артистом и подходят какие-то поклонники к нему, а меня практически игнорируют, для меня это не проблема. Это нормально. Не может быть такого универсального вкуса, что человек всех сразу обожает. Конечно, есть такие сумасшедшие, но в жизни, как правило, встречаются люди с дифференцированным подходом. И надо быть выше того, что тебя привечают меньше, чем твоего коллегу. А это вырабатывается годами.

Мишка-Мишка очень приятный человек. Естественный в общении, никогда не зажимается. Единственный его недостаток – много говорит. Остановить его невозможно. Но зато он очень хорошо ведет концерты и разные застолья.

ЛЕВ ЛЕЩЕНКО, эстрадный певец, баритон, народный артист РСФСР

Конкуренция и зависть на эстраде

В свое время Владимир Винокур предупредил меня, что эстрада – это болото, вещество с резким запахом. И не просто болото – волчье логово. Это и понятно: это же битва амбиций, иногда нездоровая конкуренция за успех, количество аплодисментов и смех зрителей – это если говорить про юмористический разговорный жанр.

В какой-то момент я почувствовал, что мне пора отодвигаться как можно дальше от программы «Аншлаг». При всем уважении к этой территории классического юмора я вдруг понял, насколько мне некомфортно, какой-то чемпионат России по репризам. Совсем не моя среда.

Нет, там люди не завидовали друг другу, но какая-то ревность чувствовалась во многих проявлениях. Ревность – как какие-то затаенные, глубоко спрятанные обиды друг на друга. Все это, к сожалению, свойственно творческой среде. Я думаю, что примерно так же обстоит дело в драматических театрах.

В «Аншлаге» Регина Дубовицкая «нарезала» смех и специально всем равномерно расставляла – вне зависимости от того, кто удачно выступил, а кто неудачно. Во всяком случае, в телеверсии успех казался примерно пропорциональным, но в концерте все не так. Там все выходят на сцену, все шутят. И вдруг наступает момент усталости публики. Вот нахохотались, какой-то следующий человек выходит, а публика уже объелась, и его выступление проходит хуже, и в этом он начинает винить предыдущих выступавших.

Да, считается, что более статусный исполнитель должен идти в конце, и вроде бы публика к концу концерта должна устать. Но имеется момент ожидания. Конечно, не все пришли на него, но все без него ушли бы с чувством неглубокого удовлетворения. Это раз. Во-вторых, статусный артист получает большее временнóе пространство для своего выступления, и он может пожертвовать вступительной частью и за несколько минут полностью подчинить публику, настроить ее на свою волну.

Вообще в разговорах o юмористическом жанре всегда больше обсуждалось, кто где «не прошел». Как у нас говорят, «приложился», то есть провалился. Как сейчас? Я не знаю, держусь в стороне от этого процесса. Но иногда видишь телевизионные проекты и понимаешь, что вот это было очень-очень слабенько, это было неубедительно… Но поскольку злорадство во мне напрочь отсутствует, я всегда, скорее всего, найду оправдание: ну, не получилось, потому что неправильные задачи телеканал поставил перед этим замечательным артистом. Или: невозможно реанимировать старую программу, невозможно ее в наше время пустить под старым названием – это обречено на провал, и это не вина того-то или того-то, что не получилось. Я даже сам себе всегда оправдание придумаю, ведь были же и у меня неудачные выступления. И всегда надо придумать, почему так получилось.

Мое мнение такое: я обязан иметь успех в любой аудитории. Но, пожалуй, могу оправдаться тем, что сейчас я с огромным трудом смог бы насмешить юную аудиторию, условно говоря, двадцатилетних, не говоря уже о старшеклассниках. Я бы, например, сразу отказался, если бы узнал, что нужно выступить на выпускной вечере в какой-то школе. Я бы сказал – нет, я им неинтересен. Но в целом, даже если бы я случайно оказался в такой аудитории, я должен был бы нащупать хоть какие-то… хоть короткий успех, но надо было бы иметь.

Для меня неуспех – это если не то, что что-то не понравилось публике. На это всегда можно закладываться, так как невозможно, если ты выступаешь тридцать минут, чтобы все тридцать минут зал хохотал и аплодировал. Всегда надо закладываться на то, что какой-то процент не зайдет, надо быть к этому готовым. Не надо расстраиваться и расклеиваться из-за этого, лучше эти ниточки завязывать постепенно. Да, очень хорошо, когда ты вышел, сказал: «Добрый вечер!» – и все сразу вдруг упали со смеху, и овации пошли на десять минут. Тогда ты поклонился и ушел, и это прекрасный формат выступлений, но так, мягко говоря, очень редко бывает.

А неуспех – его можно себе объяснить по-разному. Например, если это не случайное сообщество людей, которые оказались в зале сами по себе, купив билеты, а это, скажем, юбилей предприятия и на концерте присутствует, я не знаю, местный губернатор, мэр, все руководство. Тогда происходит зажим. И это не хуже, но тяжелее всего. Самая главная ошибка (я не раз это наблюдал даже и не у молодых исполнителей, даже у опытных) – когда люди начинают злиться на публику и на самого себя. И это начинают показывать: какие вы сегодня зажатые, какие вы закрепощенные, какие вы недогоняющие. Никогда нельзя формировать события. Люди ведут себя так, как они чувствуют в данную минуту. И артист должен тогда завоевать их расположение по прошествии времени.

Я, кстати, всегда замечал, что каждая концертная площадка, скажем, в Москве, имеет свою энергетику. И на одной площадке (вот хотите верьте, хотите нет) все проходит не так, как на другой. Вот, например, в нулевые годы очень хорошо было в Концертном зале в Олимпийской деревне. Удивительно, как будто люди туда приходили и на входе их начинали щекотать. Они смеялись с первой минуты. Почему? Не знаю. А были залы, например Театр эстрады (это еще до появления нынешнего художественного руководителя, когда эстрадные концерты практически и не проходят). Так вот, там минут тридцать приходилось биться как рыба об лед. Я даже придумал концепцию, что это Дом на набережной – ужасная энергетика. И это чистая правда. Энергетика там тяжелейшая, и там тридцать минут нужно публику раскачивать, настраивать, а если ты будешь истерить и злиться на себя и на публику, то ничего не добьешься.

Послушайте, это как в жизни. Можно по телефону созвониться и сразу же настроиться друг на друга. А бывает, с человеком встречаешься – и, может, лишь с десятого раза как-то эта подстройка происходит. Точно так же и в зале.

Поэтому как артистов можно сравнивать? Я, например, ненавижу конкурсы и жюри. Очень не люблю, когда меня в жюри приглашают. Ну как судить других людей, как-то их ранжировать? Одним нравится одно, другим – другое. И как считать, что это ничтожество и бездарность?

Нет, у каждого своя зона успеха. Вот, скажем, тот же Евгений Ваганович Петросян – выдающийся человек своего жанра. И то, что он использует методы, которые более доступны для тех людей, которые нуждаются в практически социальной защите, это просто его путь, его творческое кредо. Он прекрасно знает свою публику и прекрасно знает, в чем его публика нуждается, в какой степени расшифровки своей мысли. И он не позиционирует себя и не претендует на какой-то эстетский юмор. У него – народный юмор. Точно так же, как есть шахматы, а есть футбол и бокс. Нельзя противопоставлять шахматистов, футболистов и боксеров. Нельзя противопоставлять Надежду Кадышеву и Ларису Долину, не надо этого делать.

У меня недавно была шутка, когда мы сидели в большой компании и мой старинный друг Дмитрий Александрович Дибров пошутил. Что-то говорили о живописи, я не помню уже, будем считать, что об Айвазовском. Что-то такое высокое обсуждали, и Дима пошутил: «Ну вот, тут Айвазовский, а вы Бузова да Бузова». И я, чтобы снять остроту момента, сказал: «Дима, не будем противопоставлять двух художников». Правда, на мой взгляд, это абсолютно бесполезное занятие. Нельзя. Каждый имеет свой заслуженный успех. И даже те стендаперы, которые целый час одним матом шутят, все равно имеют свой успех. И пусть он с ними будет – этот их успех.

Я много лет на эстраде, но с местью я лично как-то не сталкивался. Я сталкивался с неприязнью, с обидами. Например, Ян Арлазоров на мои пародии сначала обижался, несколько лет он со мной вообще не разговаривал. Очень обиделся на одну мою пародию. Ян сказал: «Я шел к этому всю свою жизнь, а ты все обосрал за пять минут. Ты – ничтожество». Он и правда на меня искренне обиделся. И как я ни пытался объясниться и сказать, что очень его люблю и очень им дорожу, а он даже не смотрел в мою сторону, не подавал руки. Помирились мы с ним в тот момент, когда у меня приключилась крупная неприятность: я пал жертвой мошенничества, и на фоне какого-то сострадания Ян вдруг начал со мной разговаривать. «Подумаешь, это фигня какая-то была. Ты – нормальный хороший человек, и все у тебя будет нормально». То есть ему понадобилась неприятность в моей жизни, чтобы простить меня с моей пародией. И смех и грех.

Но были люди, которые чуть болезненнее все воспринимали. Однако не знаю, то ли я не замечал каких-то интриг, то ли был еще по молодости наивен, но мне казалось, что этого всего не происходит. Я же никогда не трудился ни в Москонцерте, ни в Росконцерте, ни в каких-то больших коллективах, а оттуда, где начинались неприятные хитросплетения, я всегда уходил. Я всегда чувствовал себя свободным человеком, и у меня даже трудовая книжка всегда лежала дома.

Я стараюсь держаться в стороне. Это и плюс, и минус. Наверное, в коллективе во многом проще, и коллективное творчество всегда позволяет что-то более масштабное показывать на суд публики. А с другой стороны, это уберегло меня от каких-то потрясений, от каких-то ненужных интриг. Наверное…

Хорошо помню это удивительное ощущение, когда я вписался в проект Первого канала «Повтори!». Или когда я вписался в проект Первого канала «Последний герой», где ты искусственно погружен в некое сообщество очень разнообразных людей. И «Повтори!» – это хотя бы в Москве, там все актеры, знакомые тебе люди, но все равно очень странно: этот конкурс, жюри… Все это было странно, а иногда и очень неприятно. И «Последний герой» – тоже. Там неприятен сам факт того, что ты находишься в сообществе людей, с которыми в обычной жизни ты вряд ли бы сошелся и вряд ли с ними стал бы и тридцать минут разговаривать, а тут – с утра до ночи. Это было для меня, конечно, самое стрессовое, самое критически допустимое испытание в жизни. Наверное, люди, которые умеют работать в таком тяжелом коллективе, в тяжелой конкурентной среде, в среде интриг, зависти и каких-то подстав, каких-то инсинуаций, – они, может быть, сильнее. Они более закаленные. Но что есть, то есть – вряд ли я после 60 лет еще раз окунусь в атмосферу дичайших интриг и стану проявлять какие-то свои худшие качества.

Короче говоря, мне проще отойти. Как у раннего Жванецкого: «Не нравится тебе запах? Отойди в сторону, не стой в этом во всем».

Это, пожалуй, мой метод. Хотя, если взять мою семейную жизнь, мой первый опыт – одиннадцать лет неудачных отношений… Но там другое. Когда семья и тем более ребенок, ну как тут отойти? Это же не какой-то творческий коллектив… Но все равно подход тот же: чем пролонгировать мучительные испытания, лучше отойти в сторону.

Лично меня существование в шоу-бизнесе хуже точно не сделало. Я бы даже сказал, что сделало лучше. Избавило от определенных переживаний, комплексов каких-то, слабостей. Я стал гораздо более уверенным в себе человеком, с определенной известностью, популярностью. Никакие пороки, свойственные нашему обывательскому восприятию эстрады, мне не передались. И, наверное, они не могли меня как-то коснуться.