Текст книги "Время собирать груши"

Шоу-бизнес, безусловно, является определенным наркотиком. Лакмусовой бумажкой. Так же как и богатство или вообще какой-то успех, даже локальный. И поэтому любые изменения в жизни человека – проверка его на вшивость.

Говорят, что большие планеты должны держаться на расстоянии друг от друга. Не спорю. Кое-кто не очень-то жалует своих коллег. Чем мощнее личность, тем сложнее у нее характер, как правило. Взять тот же «Аншлаг». Может быть, Регина Дубовицкая не самый феерический телеведущий и шоумен, но она была идейным стержнем всего этого дела. К тому же она умела приложить титанические усилия к своему детищу, чтобы был результат.

Благодаря ее программе зрители узнали о Юре Гальцеве, Сереже Дроботенко, Елене Воробей и многих других юмористах. Как-то раз в ее программе был конкурс на лучший туристический рассказ. Среди тысячи писем Дубовицкая нашла безумно смешной рассказ Виктора Коклюшкина, который на тот момент работал дворником, и она пригласила его в редакцию.

Формат «Аншлага» несколько раз менялся, приходили новые участники. Да, отношения Дубовицкой с коллегами были далеки от идеалa и зачастую сопровождались скандалами. Но она делала так, что артисты ее программы становились узнаваемыми, и их буквально накрыло волной популярности. Регина сама говорила: «Гену Ветрова, Юру Гальцева, Лену Воробей никто не знал, хотя некоторые из них уже не один год выступали на эстраде. А теперь они все любимцы публики». Ее «Аншлаг» стал настоящей фабрикой звезд.

Одним из первых покинул шоу Фима Шифрин – в 2000 году. Ян Арлазоров ушел еще раньше – со скандалом, с руганью, и, когда я участвовал в «Аншлаге», он при каждой встрече мне говорил: «Зачем ты участвуешь? Это бездарщина, тупой юмор, зачем ты участвуешь?» Ну, это ревность. При этом сам Ян Арлазоров очень многое сделал для того, чтобы программа «Аншлаг» имелa бешеный успех.

Я тоже в 2004 году ушел из проекта.

Про себя я могу подумать: вот это была удачная шутка. Могу поставить самому себе какой-то хороший балл. Но умирать над собственными шутками… Да, я смеюсь, я это состояние обожаю, если удачно пошутил и какая-то аудитория, неважно, большая она или маленькая, два человека, или двести, или две тысячи, но аудитория подхватывает удачную шутку, и я вместе с ними смеюсь. Для меня чужой смех очень заразителен. Я, кстати, и зритель очень благодарный, меня насмешить не то чтобы легко, но я с удовольствием смеюсь. Я считаю, что, если человек пришел на юмористическое действо, на шоу, надо постараться смеяться. А если уж совсем не смешно, лучше побыстрее уйти.

Что касается эстрады, пародийного жанра, то я не люблю за кем-то подхватывать. Безусловно, некоторое конкурентное пространство тут возникает, потому что персонажей, которых можно с успехом пародировать, достаточно мало. Возьмите первые пародии на сегодняшних поп-звезд, все равно это будет пересекаться, все равно начнут пародировать Баскова, Билана, Киркорова.

Главное, всегда чувствовать себя свободным человеком, никому не завидовать и не желать зла.

Вот еще одна история – как говорится, в тему. Это было не меньше десяти лет тому назад. ЦСКА играл матч в Москве. И на матч приехал – ему тогда как раз исполнялось сто лет – Владимир Михайлович Зельдин. Народный артист СССР, полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством». Он болел за ЦСКА, и он сначала с нами в ложе сидел. А он очень плохо видел, поэтому, когда я нему подходил, надо было не просто поздороваться, а сказать: «Владимир Михайлович, это я, Миша Грушевский». А он в ответ: «А-а-а, Мишенька, здравствуй». У него спросили: «Как вы смогли дожить в таком добром здравии и здравом уме до ста лет?» Владимир Михайлович тогда ответил: «Я никогда никому не завидовал и легко жил». И снова вопрос: «Хорошо, но вам-то завидовали, гадости делали?» – «Да, это было, но они все сдохли».

О запрете иностранных слов, мата и много еще чего

Владимир Вольфович Жириновский говорил, что надо русский язык освобождать от мусора и иностранных слов. Юристы ЛДПР работали над соответствующим законопроектом. Я штудировал все, что озвучивал Владимир Вольфович. В конце концов, это мой хлеб, а Жириновский – кормилец и поилец. В этом что-то есть. По крайней мере, говорить об этом очень интересно. Даже вот такое упражнение: дилер – посредник, менеджер – управленец, конфета – сладость… Любое такое упражнение – уже хорошая гимнастика для мозга. Я не вижу тут ничего плохого. Можно сколько угодно иронизировать, но сам этот процесс не оскорбляет, не унижает человеческое достоинство, не подпадает под действие другого закона – об оскорблении разных чувств, не только верующих. Например, чувства людей, культивирующих и глубоко уважающих значение русского языка, ведь тоже можно каким-то образом ущемить.

А ведь Жириновский даже предлагал штрафовать за использование англицизмов и других заимствованных слов. И вот давайте подумаем скажем, такая формулировка из дипломатического лексикона: персона нон-грата. Это же всемирно признанная формула. И мне кажется, нельзя вместо «персона нон-грата» говорить, что такой-то на территории Российской Федерации признан человеком нерукопожатным. Это же совсем другое, правда? На самом деле надо очень тщательно здесь все проработать, но Владимир Вольфович абсолютно здравую идею, как обычно, сформулировал. Она просто требует ювелирнейшей настройки.

Или вот еще такой вопрос – нецензурные выражения. Их в газетах и журналах стали заменять многоточиями, а на ТВ и на радио – запикиванием. И тут я позволю себе рассказать такой полухулиганский-полудетский анекдот. Винни-Пух и Пятачок идут рядом молча. И вдруг Винни-Пух неожиданно разворачивается и дает Пятачку в рыльце. И тот говорит: «Винни, за что?» – «Идешь, свинья, и всякую фигню про меня думаешь». Мне кажется, можно будет дойти до того, что станут наказывать и за подтексты, за то, что вызывает какие-то ассоциации. Это интересная штука. Но очень опасна.

Ненормативную лексику в публичном пространстве использовать, мне кажется, в любом случае не следует. И это должно каким-то образом штрафоваться. А вот что касается запикивания, то это общемировая практика. Если человека пригласили на эфир, а он «включил» ненормативную лексику, то за это надо штрафовать не СМИ, а самого «включившего». А то вдруг это засланный казачок, и его конкуренты, что через дорогу, подослали. Что касается ответственности за использование ненормативной лексики, то мне кажется, если это в печатном СМИ, то оно, безусловно, несет ответственность. А если человек пришел на прямой эфир и позволил себе ненормативную лексику, которую не удалось запикать, то данный человек и должен нести за это ответственность.

А как быть с должностными лицами? Их предлагают штрафовать за неприличные слова, но что такое «неприличное слово»? Если высокое должностное лицо произносит слово «козлы», несет ли данное должностное лицо ответственность? Да, это грубое слово. Хотя если в передаче «В мире животных», например, говорится об удивительных козлах, безусловно, никто никого за это не накажет. Но если говорят, что «они поступили так, потому что они козлы», мне кажется, здесь уже можно обратить внимание на корректность выражения.

С иностранными словами все еще сложнее. Например, в специализированном техническом жаргоне английские слова настолько прочно уже вросли в обиход, что без них специалисты просто не поймут друг друга. И в обычной разговорной речи можно много иностранных слов вспомнить. Скажем, «о’кей» тоже надо запретить? Да уж – это главное зло! Правда, я обращал внимание, что у людей, говорящих на арабском, итальянском, испанском, вообще на всех языках все время проскальзывает «о’кей». Но они и не подозревают о том, какая угроза над ними витает. И, кстати, слова «либеральный» и «демократический» – тоже иностранные слова. Да и «Жириновский» – тоже слово иностранное.

Или тот же мат? Это же известный феномен русского языка, когда одно и то же слово, даже такое известное, которое характеризует женщину доступной профессии, по отношению к женщине является литературным, а как слово-паразит, которое мы выделяем запятыми, это матерное слово. Тонкостей много во всем. И если так рассуждать, то и в шахматах тоже мат надо запретить.

Перейдем к курению? Я, как некурящий человек, уже начинаю нервничать. Кстати, человек, который любит материться, чаще курит. И использует иностранные слова. Я попробую объединить все законы.

В свое время мой отчим курил, и я у него стрелял сигареты. Точнее – воровал. Он сказал: «А ты куришь? Не стесняйся. Я хочу проверить, умеешь ли ты правильно курить». Короче, он мне сам поднес зажигалку и дал сигарету. Я попытался сымитировать процесс курения. Он сказал, что это несолидно, надо затягиваться. Я повторил правильное движение с затяжкой и закашлялся. А он сказал: «Если так тебе понравилось, то, пожалуйста, бери у меня. Не стесняйся, кури». Больше я никогда в жизни к сигарете не притрагивался. Хороший был тактический ход.

В 2013 году Госдума приняла «антитабачный закон». Полностью запретили курение в госучреждениях, в вузах, школах, больницах, на стадионах, в ресторанах, поездах, на вокзалах и у метро. Табачным компаниям запретили проводить лотереи, спонсировать фестивали и спортивные соревнования. Тут я не могу быть человеком беспристрастным, ибо я не курю. Но я считаю, что мы с курильщиками в неравных условиях. Когда курильщики жалуются на то, что подобного рода законодательство их ущемляет и поражает в правах, то отчасти их доводы можно понять. Но когда мы находимся в одном пространстве, я своим некурением не воздействую на курящего человека. А курящий человек своим курением на меня воздействует. У нас изначально неравные условия в нашем влиянии друг на друга. То есть я поддерживаю этот законопроект. У меня есть шкурный интерес. Да, я не хочу, чтобы рядом со мной курили. Я хочу, чтобы люди имели возможность курить там, где нет тех, кто не курит.

Например, люди, которые любят выпить избыточное для любого человеческого организма количество алкоголя и подраться при этом, почему бы им тоже не сказать, что пятнадцать суток административного ареста сильно ущемляют их права? Курение ведь наносит вред здоровью, и не только того, кто курит.

Говорят, что во всех школах и в институтах курят в туалетах. Курили и будут курить. Но, по-моему, это пессимистический прогноз. Если поставить в школьных туалетах датчики, чтобы срабатывал тревожный сигнал, людям как минимум будет некомфортно. Это привлекает внимание. Условно говоря, есть школьники – любители и профессионалы в области списывания. Но они стараются делать это скрытно, чтобы их преподаватель не заметил. Если курить будет опасно и некомфортно психологически, значит не будут курить в туалетах. Как они будут курить, где они будут прятаться? Понятно, что всегда есть возможность немножечко обойти любой закон. Но почему в Европе, в Америке не курят в кафе, в ресторанах, в барах? Люди выпивают, но не курят, потому что запрещено? Значит, можно добиться результата.

Только не нужно доводить все до абсурда. Крайности – это нам так свойственно. Безусловно, так называемое антитабачное законодательство должно быть таким образом разработано, чтобы те люди, которые уже курят, не оказались настолько изолированными и брошенными, чтобы у них не появилось желание курить назло этому закону. Или, скажем, завтра мы примем закон о том, что все граждане России поголовно должны в восемь утра ходить в тренажерный зал. Это же абсурд!

Вот и набор ограничений, который предусмотрен в законе, немножко поражает своим масштабом, объемом и чрезмерностью. Говорю как некурильщик. Перебор в этом есть. Но совсем делать вид, что такой проблемы в стране нет, неправильно. Ведь людей некурящих со всех сторон атаковали курильщики. Не специально, но это действительно было так.

Есть мировая практика. В большинстве стран мира работает подобный закон. Как он работает – несложно изучить. Это называется «общественный компромисс». Человек может спланировать свой день так, чтобы не курить там, где есть другие люди, для которых это неприятно.

Часть третья
Грушевый компот

Аркадий Райкин

Я давно не пародирую Горбачева… Он как бы стерся. То ли потому, что его хотят стереть из памяти, то ли потому, что уже новому поколению неинтересно все, что связано с эпохой Михаила Сергеевича.

Да, мы сейчас живем в другой системе координат и ценностей. Горбачева фактически забыли. Старшее поколение к нему по-разному относится: есть те, кто ему благодарен, и те, кто считает его предателем, ненавидит его. Но что касается пародирования Горбачева… Я, конечно, могу по просьбе публики вспомнить какую-нибудь ситуацию, связанную с ним, люблю некоторые его фразы, например: «У Горбачева есть позиция по этому вопросу, но Горбачев должен ее занять». Это смешно.

Публике очень нравилось пародирование Виктора Черномырдина. Вот это был кладезь мудрости! И его слова всегда были на порядок круче, чем у Горбачева. Поэтому его и помнят зрители. Как и Ельцина. А вот образ Горбачева у современного поколения просто стерся. К сожалению, такая же участь постигла и Аркадия Райкина.

Для меня Райкин всегда живой. Но нас таких осталось мало. Я, когда вспоминаю Райкина и говорю его голосом, понимаю, что откликов все меньше и меньше. Я придумал грустную шутку, что мы живем в такое удивительное время, когда часть молодого поколения искренне уверена, что «Мастер и Маргарита» – это рассказ про приготовление пиццы, но с этим следует считаться и даже смириться.

У меня были очень хорошие вкусовые ориентиры в этом плане. Еще со школьных лет у меня было много пластинок Аркадия Исааковича Райкина с его спектаклями разных лет. Еще я хранил замечательную пластинку выдающего советского пародиста Виктора Чистякова, трагически ушедшего из жизни. Пластинки Карцева и Ильченко, а также знаменитых советских артистов Тарапуньки и Штепселя (украинские артисты Юрий Тимошенко и Ефим Березин). Я очень тяготел к советской эстраде и особенно к советской юмористической эстраде. Много слушал, любил ходить на концерты.

Я не понимаю, как сегодня сформировать вкус, посещая концерты стендаперов. Мне даже жалко молодых людей, которые думают, что будут себя проявлять в юморе, если они ориентируются на это юмористическое пространство. В моем детском восприятии, слушая Райкина, я понимал, что есть космос, есть космонавты Гречко, Леонов, Кубасов, что космос – что-то недостижимое. Я не мог себе представить, что я смогу когда-нибудь оказаться рядом с Аркадием Исааковичем, мне казалось, что это заоблачное пространство.

Так и случилось. Я один раз с ним столкнулся в Институте стали и сплавов, потому что театр Аркадия Райкина переезжал из Ленинграда в Москву, не имел своей базы, даже репетировать им было негде, и они репетировали во Дворце культуры МИСиСа, и один раз я попытался спрятаться за кулисами во время репетиции. Репетировался спектакль Константина Аркадьевича, была программа под названием «Лица», ее написал Аркадий Арканов. Это был такой музыкально-танцевальный спектакль с элементами юмора. И Аркадий Исаакович приехал на репетицию своего любимого сына. А я попытался незаметно подсматривать, но спалился, и Аркадий Исаакович сказал: «Мальчик, не мешай нам, пожалуйста, отойди чуть подальше». Очень вежливо сказал. Я даже перевираю, по-моему, он ко мне на «вы» обратился. Это было единственное. Я даже рот не мог раскрыть, просто был парализован присутствием этого бога.

Я Райкина и в самом деле боготворил. Мне Екатерина Рождественская говорила, что мы с ним похожи. Она пригласила меня в свой знаменитый фотопроект в журнале «Караван историй», где я предстал в его образе. Побыть Аркадием Райкиным мне пришлось и несколько лет назад в шоу перевоплощений на Первом телеканале «Повтори!». В детстве Аркадий Райкин был для меня абсолютно недостижимым божеством. Я видел его пару раз издали, но подойти к нему не решился. Ближе мне были Геннадий Хазанов, особенно когда он пародировал Николая Озерова, позднее – Владимир Винокур.

Вот сейчас шутки шутят ради хайпа. Критикуют власть ради того, чтобы потом это обсуждали в интернете. А Райкин был главным сатириком в СССР, потом это место занял Жванецкий, но Райкин никогда не позволял себе реприз про Леонида Ильича Брежнева. Конечно, время было другое…

Когда я общаюсь с артистами и особенно с людьми, которые работают в сфере юмора, я иногда удивляюсь, потому что в жизни это люди совсем не обязательно веселые, зажигательные и радостные. Мне кажется, что тут есть определенное процентное соотношение. Давайте, я условно скажу: 50 на 50. И главным представителем не смешных в жизни представителей юмористического жанра был, конечно, Аркадий Райкин, который терпеть не мог, когда в компании его просили рассказать что-нибудь смешное. Упаси боже! Он накапливал энергию, но при этом есть другие представители жанра, которые ну просто бурлеск, в том числе и в жизни тоже.

И, кстати, мало кто знает, что слово «авоська» появилось в репертуаре Аркадия Райкина. Чуть ли нe в 30-е годы человек с сеткой в дырочку вышел из дома за покупками и говорит: «Aвось куплю». Авось… Вот и появилась «авоська». Это слово было внедрено в наш лексикон Райкиным, и мы об этом даже не знаем.

Так что, как ни крути, если меня спросят, есть ли у меня кумир, я, пожалуй, назову Аркадия Райкина. Потом поставлю запятую и скажу, что Геннадий Хазанов в начале моей карьеры был для меня ориентиром.

Геннадий Хазанов

Это случилось еще в школе, я учился в четвертом классе. Родители уложили меня спать, а сами пошли смотреть телевизор. И я из своей комнаты совершенно случайно услышал, как Геннадий Хазанов выступал с пародией. Запомнил его выступление и, оказавшись потом в пионерском лагере, повторил все если не слово в слово, то очень приближенно к действительности. Конечно, я очень боялся выступать на публике, дрожал со страху, ронял микрофон, а потом ползал по сцене, пытаясь его поднять. Но тут я увидел, как зал хохочет и аплодирует мне. Можно сказать, что в тот момент я имел успех. Мне так понравилась реакция публики, что это фактически запрограммировало мою дальнейшую жизнь. Кто знает, если бы этого эпизода в моей жизни не было, может, я бы не стал тем, кем сейчас являюсь.

А пародировал тогда Геннадий Хазанов известного спортивного комментатора Николая Николаевича Озерова. Тогда это была достаточно популярная пародия, потому что сборная СССР играла против канадцев, такая была серия знаменитая. Вся страна ее смотрела, и все понимали эту пародию, поскольку тогда хоккеем действительно жил весь народ. Был хоккей, фигурное катание – основные, любимые виды спорта. Леонид Ильич Брежнев очень любил хоккей. Поэтому пародию показали в лучшее время, в прайм-тайм, как сейчас говорят.

Для меня Хазанов – великий актер, и это неоспоримо. Я благодарен ему за то, что он влюбил меня в разговорные пародии. Геннадий грандиозно их исполнял. Да и вообще его легендарный персонаж, учащийся кулинарного техникума – это было явление.

Евгений Петросян

С Евгением Вагановичем я познакомился еще на заре своей карьеры, и как-то он ко мне достаточно тепло и дружелюбно всегда относился, никогда от него не исходило негатива. А для меня он был звезда, народный артист России. Все понятно. Я ходил на его сольные программы. И вообще много куда ходил, старался много смотреть. Мне было очень важно – видеть, как профессионалы делают свое дело.

В 1992 году Петросян меня позвал в свою юбилейную программу. Со всеми моими Ельциными, Хасбулатовыми и Горбачевыми. Только он сразу предупредил, что мы будем готовить эту программу, будут авторы, будут репетиции, мы будем «прогонять». У него такой фундаментальный подход, скрупулезнейший. Главный съемочный день был на сцене Театра эстрады. Точнее, не день, ибо там должно было быть три вечера подряд, чтобы снимать, и из этого потом компилировать самые удачные моменты, номера. Все же монтировалось.

А перед этим мы обкатывали сырые, специально написанные номера к юбилею: Подмосковье, какие-то дворцы культуры, бесплатно, конечно же. То есть мы обкатывали программу скрупулезно-скрупулезно. И, наконец, подошли к этим трем главным дням в Театре эстрады, что все и завершило. А потом был большущий банкет. И я помню, Евгений Ваганович мне подписал юбилейную афишу, и не просто, как мэтр должен написать: молодому способному, да хоть талантливому на память; он мне такую «простыню» накатал, это была такая огромная городская афиша, и он мне написал: «Мишенька, ты относишься к той разновидности молодых артистов, которые уважают опыт старших товарищей. Ты не гнушаешься подготовительной работой, очень тщательно работаешь с текстом…» То есть он мне расписал такую километровую оду.

Это квинтэссенция самого Евгения Вагановича. Он рыцарь своего народного юмора. Евгений Петросян не выдает себя за элитного артиста, который для узколобых эстетов или, наоборот, для высоколобых… Не пытается из себя какой-то суперинтеллектуальный эксклюзив корчить. Он работает, я бы так сказал, для нуждающейся публики. Это было и в советские годы, и тем более в 90-е годы, когда для многих людей рухнул мир, в котором они жили, когда люди науки вынуждены были выходить торговать на улицу. Он – доктор. Лечит души, сердца, да таким достаточно доступным, легко усвояемым лекарством, как в одной достаточно известной миниатюре говорилось. То есть он все разжевывает, преподносит, как суп-пюре, хочет быть понятым всеми. Евгений Ваганович не хочет, чтобы кто-то уходил с концерта с ощущением, что какие-то мысли до него не дошли. Он работает на, может быть, простую, но очень широкую публику. Как и в любом виде искусства. Да, есть искусство, извините, есть художественные фильмы, которые только на фестивале можно смотреть. Кто-то, может быть, любит Сокурова, а кто-то заснет на пятой минуте. Да, в искусстве есть сегменты. И Петросян – абсолютно народный артист. Он служит своему народу.

Для меня сегодня это стало неким трендом, и, к сожалению, вектор этому тренду задал КВН, когда стало модно подвергать остракизму вообще классику, в том числе и Петросяна. Появился глагол «петросянить», или в социальных сетях люди любят писать, когда кто-то пытается шутить, а это отвергается словами: «Ты что, уроки у Петросяна брал?»

А вы попробуйте так! С 1962 года он на эстраде, восемнадцатилетним юношей начинал карьеру, был конферансье, между прочим. И первые шаги он делал под псевдонимом «Евгений Петров, конферансье» в коллективе Леонида Осиповича Утесова, на минуточку. У него школа – дай бог каждому. И когда говорят про «петросянить», вы сначала «попетросяньте» так, как это умеет делать Петросян, как он чувствует слово, как чувствует репризу… Да, есть разные способы подачи реприз, авторских мыслей, есть разная фактура, разная степень приближения к публике. Кто-то дистанцию держит, кто-то старается быть как можно ближе. Кто-то напускает на себя какую-то элитную загадочность. Петросян другой. Но как можно не уважать, как можно не преклоняться перед его трудом, если он уже столько десятилетий вкалывает? Поэтому, когда со мной пытаются начинать разговоры какие-то уничижительные, не только про Петросяна, про любого из нашего брата, я это на корню пресекаю. Послушайте, а кто вы такой, чтобы позволять себе оценивать Петросяна и любого другого через запятую? Кто вы такой? Ну, не нравится – скажите, что это не мой артист, я предпочитаю такого-то… А когда стало общим местом в «Камеди» или в КВНе, где угодно, извините за словечко, «обсирать» такого человека, мне это просто претит. Я не понимаю, кто вы такие, чтобы ему баллы выставлять? Что это за жюри присяжных?

Для меня люди подобного масштаба успеха, которые своим трудом, своей карьерой, своей преданностью жанру завоевали это свое пространство, – это абсолютные величины. Я знал людей, которые говорили, что терпеть не могут Жванецкого. Я знал людей, которые говорили: «Очень нудно, мне не нравится Жванецкий, Задорнов лучше». И наоборот говорили. Это всегда вкусовщина. В конце концов, кому-то чья-то физиономия не нравится, да пожалуйста…